Таянье Тайны. Кости и пакости

Таянье Тайны. 5 глава. "Битва дерева с камнем". Подглавка "Кости и пакости"

…даст Бог – откроется. Но прежде откроется – Битва. Битва великая, в грязи, крови, родстве. Живородящая Битва. Больше крови – родней человек человеку.  Плотоядней, кровней. Чем больше крови, тем целокупнее человечество.

*** 
     …так высекают искру из гордыни,
     Из ненависти... присно и доныне
     Любовью это действо нарекли.
     Ну, пусть любовь... но дело-то не в этом,
     А в том что мы, теснясь меж тьмой и светом,
     Пещерную, но искру иссекли,
     Что породнились – все! В её мерцанье
     Струится наша кровь, и чем бряцанье
     Оружья яростнее, чем тесней
     Сплелись мы здесь, в одном клубке, любовью
     Иль ненавистью – общей нашей кровью,
     Тем искра тьму раздвинула ясней...
    
***
Неясно? Непостижимо? Убогие. Промысла не ведаем? Не-е…
 Ведаем, по слову древнего заговора, «хоть и плоть, кости и пакости…»

***
Страдает плоть. На земле страдает. И кости, и пакости, и мясо, и всё…до слёз, до скрежета зубовного. Больно. – Плоть окружает душу, берёт на себя натяжения мира. Оберегает.
А что душа? Олимпийка. Смешны страдания плоти. Не замечает – или не хочет замечать – золотые крупицы, скрытые ризами плоти. Сама золото. Верхоглядка. Верхолазка. Душа подвижней, окрылённей корневой, жилистой, скорбно лепечущей на ветру плоти.

***
           …белые, белые мотыльки детства, шумно и бестолково налетающие на весенние, тёпло-пахучие, жилистые тополя…

***
Душа – кровосмесительница! И при этом отчаянная трусиха. Боится всего,  даже того, что цветущая человеческой спермой, тополёвыми выбросами плоть разбрасывает семена повсюду, на всякий случай с переизбытком, куда угодно, хоть в расщелины скал!
А потом длится, длится, длится... битва новых семян и древних камней – перетёртых веками в песок, познавших многое медленным своим, окаменевшим, мощным и тяжким, непостижным своим умом…

***
…те семена, что не сжёг огонь,
Воздух взметнул, понёс,
На землю, как на руку, как на ладонь,
Ронял их и вкривь и вкось.
А те, что выронила рука,
К себе загребла река.

Утёс прибрежный стоял в реке.
Точила глыбу вода.
Огни и воды – накоротке.
Камню – беда.
Молнии, ливни… старый утёс
Трещинами оброс.

В трещины камня ветер набил
Влажные семена,
И дрогнул камень – в расщелине ил
Выкармливал ветвь. Она
Корнями рылась у камня в тылу
И – расколола скалу.

Корни, как раки, на берег вползли,
И зарычали в земле.
Гора песка взросла на мели
Памятником скале.
– Я победил! – Величав и туп,
Ухал дуплистый дуб.

Минули годы. Вошли века
В медленный круговорот,
Руины камня – волны песка
Дуб окружили тот.
– Кто победил? Ответь на вопрос… –
Тихо спросил утёс.

***
       …победителем был тогда, когда сперма не праздно входила в лоно. Плодоносяще.
Потом открылся клин зелёного поля, показавшийся мне благодатнее распложения всего и вся: пузырей, детей, людей, преувеличенных спертматозоидов.
Это бездетное зелёное царство, раскинувшееся ярким клинышком, режущим глаза, стало разрастаться в огромную воронку зелёного поля.
И тогда я завыл на него, завыл, как волк на луну…