Калейдоскоп

                КАЛЕЙДОСКОП




Осень нарядилась в разноцветный сарафан и присела на берег реки, любуясь в зеленовато-синей глади воды своими нарядами. А листья меняли окраску каждый день, расцвечивая не только берега, но и реку. Подует ветерок, погонит рябь по воде, сотрёт все цвета и очертания, словно художник перемешает краски на палитре, чтобы найти новый оттенок, для нового мазка. Успокоится вода, и проявятся на ней новые необычные картины. Налюбуется осень ими, махнёт рукой и повторит всё снова. И будет продолжаться так, пока холодные ветра не забредут сюда. Сорвут наряд с деревьев, разбросают повсюду. Поплывут по воде яркоцветные кляксы листьев, прибиваясь к берегам и заканчивая там свой недолгий век. Разноцветный ковёр на берегу, будто сброшенное платье, порадует взгляд ещё несколько мгновений, почернеет и спрячется под снегом. И  осень уйдёт незаметно, тихо, не оглядываясь, обиженная, раздетая, опозоренная. 
А снег пойдёт под утро, когда всё вокруг погрузится в предутреннюю дрёму. Подкрадётся и сначала редкими несмелыми снежинками осмотрит всё вокруг, примерится, а потом вдруг повалит сплошной стеной. Лениво кувыркаясь, снежинки, сталкиваясь друг с дружкой, поспешат найти себе лучшее местечко среди сухих листьев и поникших трав.  И побелеет всё вокруг, очистится, принарядится, и только чёрная лента воды на время разделит берега на два мира. Под утро снег поредеет и остановится. Но река даже и днём будет чёрной, словно блестящим поясом на женской талии, она какое-то время будет стягивать берега.
А ночью ударит мороз. Река запарит, затуманится, выбрасывая облака на прибрежные кусты. И повиснут они на деревьях инеем, сверкая самоцветами на морозном солнце.  А  потом чёрная вода начнёт светлеть, покрываясь мелкой колючей шугой.  Начнут разрастаться забереги, стягивая реку льдом. Всё меньше станет полоса среди реки, хлюпающаяся и ворчащая. Но иссякнут её силы, и соединятся берега белой столешницей. Пройдут снега, поколдуют морозы, иней помутнеет, станет тяжёлым и мохнатым. Повиснет на ветках и кустах тяжёлым ярмом. Какие-то ветки и не стерпят, сломаются, но другие, привязанные ещё и сугробами, затаятся до самой весны. Опустят головы огромные сосны на сопках,  будто нахулиганившие дети.   Заявится мороз в своё глухозимье, и остановится время.
Но  забредёт сюда бродяга-ветер, сорвётся с вершин дремлющих сопок, засвистит, завоет в  распадках, и накинется всей своей удалью на крутые склоны, разбросает снег с веток огромных елей, закрутит макушки сосен. Разгонит туман по полям и спрячет в сугробах. Посветлеет лес, засинеет небо.   Солнце, словно проснувшись, взберётся высоко-высоко, и засияет, и заискрится.  Лениво встряхнётся время и нехотя снова побредёт своей дорогой, забирая с собой снег и холод. Оживёт лес. Зачирикает, засвистит, зашелестит. Выползут наверх первые муравьи- разведчики, осмотрятся, разомнут усики и побредут проверять свои угодья, выискивая высохшие тропинки. И нет им ни какого дела до ошалевших от тепла птиц, снующих с дерево на дерево по своим нехитрым делам. Засинеется, вспучится лёд на реке. Мелкие ручьи чернят забереги будто серебро, прожигая тонкими струями лёд. Узкие трещины разбредаются по всей реке, и вдруг треск! Хруст! Шум! И расколется река на серо-синие плиты, и вздыбятся они, будто молодые жеребцы, полезут друг на друга и на берега. И закипит вода, запенится, начнёт крутить льдины, разламывая самые неподатливые в мелкую крошку, а другие, медленно покачивая, понесёт в неведомую даль, подальше от этих мест.  А потом пронесутся, грохоча и сверкая, первые грозы. Омоют и омолодят всю лесную живность. И словно не было зимы. Распустятся листья,  белой пеной с речных шивер и водоворотов по берегам зацветёт черёмуха, наполняя дурманом всё вокруг. Очистится, посветлеет река. Ивы опустят ветки прямо в водяные струи, шлёпая по воде листочками и вздыхая.
Пройдут тёплые летние дожди. Поднимется прибрежная трава, наряжаясь разным разноцветьем. Хрупкие лесные цветы испуганно выглядывают из густой травы, привлекая к себе разнокрылую братию. И летают туда-сюда мохнобрюхие и тонкокрылые гости звеня и жужжа на разные голоса. Только стрекозы летают над зеркальной водной гладью, любуясь и собой и хвастаясь перед другими.  А к вечеру через всю ширину реки по притихшей воде проплывёт солнце, разрисовывая золотом прибрежную траву и кусты. Всё затихнет, затаится. Солнечный круг коснётся берега и начнёт заползать на склонившуюся траву, исчезая в ней. Вскоре самый краешек диска сверкнёт яркой вспышкой, ослепит на мгновение, а потом вдруг всё станет серым: и река, и трава, и лес. Среди этой тишины на середину реки выскочит ветерок, закрутит, зарябит воду, а потом поднимет волну и погонит её к берегу, вдогонку за солнцем. У берега волна перескочит на склонившуюся в воду траву и по ней покатится до самого леса и там исчезнет. Со склонов сопок поползёт вечер, смазывая очертания деревьев и кустов, накрывая сумрачным облаком. Понемногу угомонится живность, затихнет река.  На небе вспыхнут звёзды. Ночь.
Пройдёт время, по реке вечерами поползут прохладные туманы, грубой и серой станет трава. На берёзах и осинах кое-где зажелтеют и закраснеют листочки. Черёмуха бурой листвой склонится к самой воде, вспоминая счастливые денёчки.
Где-то там за поворотом реки, спотыкаясь и ворча, бредёт осень.