Дорогие мои соседи

(Из цикла очерков о деревне)         
 
    Баба Таля приходит  ко мне просто так, попроведать по-соседски. Ей около 80, она вдвое старше меня. По дороге она обязательно заглянет в сарай: «Ой, сколько дров-то Серёга наготовил! Молодец, молодец! И в костры сложил!» Проинспектирует погреб, огород, веранду, баню, даст наставления. «А я-то даве картошку резала, дак едва расклонилась... А Тамара с пирогами проканителилась, только сейчас на работу убежала», – далее обязательно следует краткое сообщение о сыне: «А Сашка-то опять напился, ерети;к окаянный, опять кулемесит! Поросёнка вчерась заколол, дак всё обмывает». Спросит: «Робята-то не приехали?» И сама себе ответит: «Да н;откуль и быть». Это о детях, потому что на дворе весенняя "распута", и переправы за реку нет. Дети отправлены в интернат, в том числе и её внуки. Луга затопило, а катер пока на воду не спущен.
    Но цель  прихода ко мне иная. «Ну-ка, полечи-ка мне ухо!» – просит, нет, скорее, командует она, и объясняет, каким образом я должна это сделать. Я беру большой лист бумаги, сворачиваю его  рупором, узкий конец приставляю старушке к уху и поджигаю. Бумага сгорает, остатки я выбрасываю. «Ну вот, кажись, полегче стало», – баба Таля повязывает платок. Седые волосы аккуратно уложены на затылке. Я невольно любуюсь  красотой этой далеко не молодой женщины, одетой в будничную одежду: тёплую безрукавку поверх вязанки, фартук, на ногах чулки и тёплые носки с галошами.
    Баба Таля давно уже ничего не слышит, но понимает по губам. Несмотря на недуги (больные суставы и глухоту), она всегда в хорошем настроении. Выйдет поутру на улицу и со всеми, кто мимо идёт, побеседует. А чтобы лишний раз зайти в гости, придумала хороший повод: позвонить дочери. Дочи в райцентре, в детском садике работает. Конечно, телефон есть и дома, да не хочется ждать, когда сын или сноха придёт с работы.
Вот и сейчас она просит набрать номер дочки. Я набираю, говорю: «Надя, мать хочет с тобой поговорить»,  передаю трубку бабе Тале и ухожу на кухню.
    Вскоре баба Таля зовёт меня, я выслушиваю по телефону ответ и пишу ей на бумаге. Вот так мы и общаемся с ней.
    Когда я родила последнюю дочку и назвала её Наташей, баба Таля, узнав об этом, очень обрадовалась:
– О, в честь меня назвала! Молодец, молодец!
    Сама она дожила до 90 лет, и всю свою долгую и трудную жизнь смотрела в будущее с оптимизмом. Чего только не приходилось делать ей в колхозе, куда работать пошла совсем девчонкой. Однажды разговорилась она и рассказала, как раньше жили да работали «без устатку».
    «С телятами я не один год обряжалась, а с ними, известно, глаза да глазоньки нужны. Вдруг да сено осотисто попадёт либо тохлое какое, или телёнок шибко поедистый – съест больше чем надо, запоносит – выхаживаешь, несёшь, бывало, из дому сухари да сырые яйца. Ведь за каждого, не дай Бог, павшего теленка платить бы пришлось из своего кармана. Накормишь, проверишь каждого, не заболел ли, тогда и домой подёшь, и душа во спокое».
     Я слушаю, то и дело кивая головой в знак согласия – работа телятницы мне, как ветфельдшеру, знакома до тонкостей.
«А когда дояркой работала, такой случай был, – вспоминает старушка. – Корова заболела, да самолучшая, жвак потеряла. Лежит, как буберега, кабыть кто оприкосил. А ней уж телиться бы надо, навымнула  уж. Я давай неё сеном укутала, спину растираю, в рот верёвку продела да за рогами завязала, чтобы, значит, жвачка-то появилась. Сбегала в контору, ветеринара по телефону вызвала, он на лошади из Ступина приехал, давай лекарство поить да уколы делать. Выходили коровушку.
     А председатель колхоза у нас до того уж строгий был! Но, что говорить, справедливый. Вашуков Андрей Петрович. Бывало, в 5 часов утра дойка начинается, а они с главным зоотехником Пелагеей Ефремовной Фоминой изаранку уж фермы обходят, проверяют, как дела идут. Каждому подростку посильную работу даст и спросит потом по всей строгости.
     Бывало, по колхозному радио скажет: «Сегодня хорошо работали те-то и те-то, – далее следовали фамилии особо отличившихся, например, на сенокосе. – Деушки молодые, а коли будете работать так, как Манька с Веркой, никто вас и замуж-то не возьмёт!»
    А одно время я с быками работала, – продолжает баба Таля. – Тут и мужику-то страшно, а я тогда была совсем молодёхонька. Один раз повели мы племенного быка в Ломоносово, а под Холмогорами у него кольцо из носу выпало (для усмирения  быкам в носовую перегородку кольцо вставляют). Мы давай из ближайшей деревни звонить в Холмогоры, чтобы дорогу быку дали. Не дай бог, кого на рога подымет. Так и довели  него до места.
     А потом ещё я семя для коров из соседнего села возила, на жеребце верхом скакала. Жеребец-то нрава крутого был, молодяжка. Повезла я на нём зимой деньги в райцентр, время уж тёмное, дорога кривая по той стороне Двины, кальи большие, а витер холодной, пробористый, наскрозь продувает. Жеребцу, видать, чего-то попритчилось, понёс, а у меня вожжи были на руку намотаны. Пала я на сани, а жеребец не один десяток километров пробежал, пока в дерево не упёрся. Опамятовалась я, хотела него набить, да жалко стало, натерпелся, говорю, голубанушко…»
    Наталья Александровна Сторожева и на ВДНХ дважды ездила, грамоты получала. Колхоз-то передовой был, на весь Союз известный: коровами холмогорской породы,  удоями да привесами. Недавно стали женщины фотографии ветеранов труда в клуб собирать, и под картоном на портрете бабы Тали две грамоты обнаружили. С ВДНХ. На одной, 1938 г., написано «Лучшей телятнице Архангельской области», на другой – уже в 1955 г., – «Лучшей доярке Архангельской области».
     А председателю колхоза А.П.Вашукову в 1966 присвоено звание Героя Соц. Труда, с вручением Ордена Ленина и золотой медали «Серп и молот». П.Е.Фоминой в 1955 г присвоено звание Заслуженный зоотехник РСФСР, также с последующим вручением орденов и медалей. Животноводческая ферма колхоза «Новая Жизнь» стала лучшей в СССР по качеству скота и его продуктивности. Вот такие были люди в нашей деревне.
     Шестерых детей вырастила Наталья Александровна и внуков вынянчила. Муж её Николай Александрович справный хозяин был, да в 1973-м году умер в больнице от воспаления лёгких, царство ему небесное. Дочери в райцентр уехали жить, двоих сыновей похоронила. С ней только сын Саша с невесткой Тамарой. Оба такие, что и «мёртвого разговорят». Тамара из вельской деревни родом. Двоих сыновей с Сашей вырастили. Работала на маслозаводе, а когда его  закрыли, пошла в телятницы. А Саша и шоферил, и электриком работал, и мехмастерской заведовал.  Родное Ичково для него – «пуп земли».  Как и для каждого, навсегда связанного пуповиной с малой родиной.
     Саша – бесподобный юморист, любит порассказать о своих приключениях. Ведь почудить он сам не свой. То зимой из бани голый выбежит, привязав вместо фигового листа мочалку, то в костюме рокера на  козле скачет, хоть стой хоть падай. Не все, надо сказать, его чудачества понимают.
     Привелось как-то  с ним на машине ехать, так он руль отпускал и так «каскадировал» меж канав по разбитой лесной дороге. В молодости пришлось мне с ним на лодке в шторм переезжать, когда паром посреди реки сломался,  так он ещё не такие кренделя на лодке выделывал…  Но я решила: если он смеётся да песни поёт, то и мне бояться нечего. Молодо-зелено. Сейчас бы от страху умерла, наверное. При умеренно сильном ветре и то на лодке страшно, не то что в шторм.
     Есть в деревне люди, что живут только своими заботами. Такие и в баню к себе приезжего человека не позовут, – боятся, что от лишней воды пол быстро сгниёт. Сошлются, что своих много. Или откажут под предлогом, что муж (жена) приревнует. А у Сторожевых, когда они после женитьбы в восьмиквартирном доме жили, всегда семей десять в бане мылись. А однажды – даже целый студенческий отряд, приехавший в колхоз картошку копать.
     А не так давно лесорубы к ним в баню напросились, что вдоль линии электропередач лес рубили. Бригада со станции Ломовое, четверо молодых парней. Не могла, видно, администрация найти  рабочих в своём районе, пригласили людей издалека, а позаботиться о них не подумали. Жили ребята в палатке, мёрзли, питались одними грибами да чаем – без денег и без продуктов. Сторожевы, когда узнали, не только их в баню позвали, но и мешок картошки с собой дали.

     Пустеет деревня. Давно умерла баба Таля, да и моих сверстников многих уже нет в живых. Лет пять, как заглохло производство, вывезли на бойню последнюю корову. Народ разъехался в поисках работы, зимним вечером пройдёшься по деревне – редкие окна светятся. Хорошо хоть ещё дорожники дорогу время от времени чистят да фонари горят в тёмное времечко. В нашем конце деревни народу почти не осталось, а мужиков тем более. Хорошо, что Николай Рудаков на тракторе своём и поле вспашет, и картошку выкопает, и дрова подвезёт, спасибо ему.
     А Сашу Сторожева в шутку зовём «другом всех одиноких женщин». Сломается что: газовая плита или электричество, куда идти, кого звать? Конечно, к Саше, ведь он на все руки мастер, любая работа ему к рукам. С шутками-прибаутками машину стиральную наладит, проводку заменит, всё не спеша, так, что потом любо-дорого посмотреть. Да ещё и смешными байками душу потешит.
И дома, что ни день, соседи в гости заходят, хлебосольные хозяева всем рады. И сами постоянно то печи топят по просьбе уехавших ненадолго соседей, то кошек-собак кормят. Да и своих кошек иногда до десятка доходит. Брошенных беззаботными дачниками либо местными бедолагами.
     У Тамары всем клички смешные придуманы. Лапочка – трёхцветная, глаза узкие, как у Гримлина, лежит как воротник на шее у хозяйки. Матрёшка – длинношёрстная красавица. Лапой со стола вкуснятину достаёт.  Кашка – приёмыш, до сих пор людей дичится. А у хозяйки с коленей не слезает, пушистым хвостом машет: гладь, мол, хозяйка!
     Поросёнок у них по-вьетнамски хрюкает. А козы у Сторожевых и вообще чудны;е. Козёл огромный, чёрный, рога крутые, на днях ухитрился из хлева выбраться в коридор, верёвкой обмотавшись, как хозяин-электрик – проводом. Возле дома у Саши машина стоит, «уазик» старенький, так козы наверх забираются и с высоты окрестности озирают. Такие же весёлые и добрые, как и их хозяева.
     Козу доить соседка Люба приходит. Конечно, Тамара и сама бы подоила, да сочувствует тем, кто остался без работы и теперь вот вынужден по людям ходить, предлагать свои услуги: кому дрова расколоть  да сложить, кому ягод из леса принести или веников берёзовых навязать для бани. Подоит козу Люба, а Тамара её супом накормит. Грибовницы наварит, иногда, смотришь, человек на десять, всех за стол посадит. А ведь дай им денег за работу – пропьют. А так и волки сыты, и овцы целы.
    В деревнях испокон люди держатся вместе, потому что, как в большой семье, все зависят друг от друга. Случись что, и подставят плечо друзья и соседи. Пропавшую осенью в лесу пожилую женщину всем миром искали. Под Новый год клуб загорелся – общими силами отстояли.
   Жива деревня, пока есть в ней такие люди, как мои соседи, о ком говорят «соль земли русской». Никогда они не скажут: «не мои проблемы» или «моя хата с краю». Словно потоки  доброй энергии концентрируются вокруг них, объединяют и заражают оптимизмом тех, кто рядом, помогают в наше смутное время выжить.

                На фото: вверху 1-2 - баба Таля, 4 - Тамара и Саша на сенокосе, 5 - Саша; внизу 1-3 - Тамара, 4-5 - Саша.