Чудеса на Новый год. Часть вторая

            ЧУДЕСА НА НОВЫЙ ГОД

        (Записки сумасшедшего). Тетрадка вторая.

        ТЕРРИТОРИЯ  НЕРАЗДЕЛЁННОЙ  ЛЮБВИ

                «Всякий раз,когда я задумывал               
                что-нибудь писать, меня трясла             
                лихорадка любви."
                И.С. Тургенев.

                Необходимое предисловие.

  Вся эта история придумана от начала до конца. Разумеется, кому-то может показаться, что некоторые персонажи существуют на самом деле и ходят где-то рядом с нами. Но если проницательный читатель о чем-то догадался, на здоровье – пусть так он и считает. Только, пожалуйста, не надо путать автора и его друзей с лирическими героями этого странного произведения – они живут своей жизнью, и зачастую с ними невозможно даже спорить, не то, что указывать, как им вести себя в разных ситуациях. Вас еще могут сбить с толку имена героев – так это простое совпадение – не воображайте даже, что любознательный автор списывал с натуры.  Ни в коем случае, уверяю вас.
  Просто иногда приходит кто-то и диктует, заставляет всё записывать. Хочешь, не хочешь, бери бумагу, карандаш, и записывай. Это уже вторая тетрадка: а сколько ещё будет, не знает никто…

             РАЗМЫШЛЕНИЯ О ЖИЗНИ ПЧЕЛ

  Идет дождик, такой ласковый, тихий, грибной, а я сижу под навесом и смотрю на поля. Пчелы все спрятались в своих домиках, отдыхают, или, скорее всего, занимаются своими хозяйственными делами. Вечереет, появились комары, муравьи перестали летать. Вот уж, на самом деле, загадка природы – никогда не думал, что муравьи умеют летать. Первый раз я их обнаружил на лобовом стекле автомобиля. Сначала не понял, что за насекомые – не то мошки, не то комары, присмотрелся – муравьи! И летают!   Интересно – знают ли об этом ученые? Может быть это открытие? Ну, да ладно, пусть себе летают.  Я во сне тоже очень часто летаю, иногда даже поднимаюсь от поверхности Земли довольно высоко, и становится страшно – смогу потом приземлиться нормально или разобьюсь? Нет, всегда все кончается легким испугом. Наверное, люди раньше летали, потом потеряли эту способность, потому что стали много есть. Вообще, много вопросов меня беспокоят, например, о том, много ли в нашей стране китайцев? Наша медсестра Катерина замужем, или нет? У нее была такая высокая грудь, и казалось, поставь на нее стакан с водой – ни за что не опрокинется. Она так и не ответила на этот вопрос, а я уже выписался, и теперь живу среди пчел. Скажу я вам откровенно – они меня постоянно удивляют. Меня заверили, что если долго жить среди пчел, можно избавиться от любой болезни, нужно только спать среди ульев, когда они проветривают свои жилища, и чтобы пчелы тебя как можно больше кусали. Тогда есть вероятность, что сам когда-нибудь превратишься в важную пчелу.
  Врачи не смогли меня вылечить, хотя очень старались, делали разные уколы, давали лекарства, а когда я на них сердился, надевали рубашку без рукавов, чтобы я не махал крыльями и не взлетел. Иногда даже били.
   Говорят опытные пчеловоды, что пчелы появились на Земле около 100 миллионов лет назад, и сначала они питались насекомыми. Предками пчёл были хищные осы, и переход от насекомоядного образа жизни к питанию пыльцой был, по всей видимости, результатом поедания насекомых-опылителей, обсыпанных пыльцой. Происхождение от хищного предка пошло пчелам только на пользу: они могут за себя постоять – да так ужалят, что мало не покажется. И что характерно: после укуса пчела погибает, но это ее мало интересует. Для нее важно выполнить свое предназначение, а оно зависит от возраста пчелы. Например, сразу после рождения молодые пчелы начинают вырабатывать воск и занимаются строительными работами в гнезде и строят белые соты. Немного повзрослев, пчелы начинают ухаживать за гнездом - они производят чистку ячеек, уборку и вынос мусора. С возраста примерно двух недель пчёлы переключаются на вентиляцию гнезда и охрану летка. Пчёлы возрастом старше трех недель в основном занимаются медосбором. А пчёлы возрастом свыше  пяти-шести недель перестают собирать мед и становятся водоносами. Они уже не могут далеко летать и когда набирают воду из больших водоемов, часто погибают. Поэтому нужна специальная поилка рядом с ульями. Вот в основном моя задача и в этом заключается – следить за тем, чтобы поилка была всегда с водой. Воду они пьют в больших количествах.
  Одна из легенд рассказывает, что в древнем Египте фараоны были уверены, что душа человека покидает тело в виде пчелы. Вполне может быть, поэтому во сне мы иногда летаем, потому что у пчелы две пары крыльев. Как любил выражаться один мой знакомый Юра Щербаков по кличке Металлолом:
«А у любви, как у пташки крылья».
Но все же, я уверен, что главной движущей силой в нашей жизни является Любовь. Лучше бы я молчал про нее….
  Господи, опять вспыхнула перед глазами эта разноцветная радуга в виде сердца, видно эта болезнь неизлечима как проказа.
  В одной книге я когда-то прочитал:   
 «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!»
  Конечно, это Михаил Афанасьевич Булгаков написал. Только писатель с такой богатой фантазией мог такое написать.
Любовь бессовестна и коварна, недаром, что рода женского. Часто ли она поражает сразу обеих?! Далеко не всегда. Как правило, одному достается все, или почти все, а другой, который уцелел, начинает всячески измываться над безнадежно больным человеком и получать от этого огромное удовольствие. Бывает, что Любовь вдруг резко меняет направление удара, и влюбленные меняются местами. Но в этом плане мне никогда не везло: вся сила удара молнии или финского кинжала всегда достается мне, потому что у меня с детства замедленная реакция. Да и привык я к такому состоянию, видно та маленькая цыганочка так меня и заколдовала на всю жизнь.
  Кстати, видел ее совсем недавно. Меня разыскали мои одноклассники и сообщили, что состоится встреча по поводу полувекового юбилея нашего выпуска. Я ездил по трем селам и собирал своих одноклассников. Оказалось, что один из них живет рядом с ней, в соседнем дворе, и я увидел ее издалека. Мне показалось, что она такая же, как полвека назад.
  О Боже праведный, сколько же мне стукнуло лет? Сто, двести, триста! Я бы не поверил, если судьба случайно не столкнула меня с Мишей Миттельманом, с которым служили вместе в Брестской крепости.
- А вы знаете, сударь, - сказал он таинственно, - сколько прошло с тех пор, как мы поступили на первый курс, а? Ровно полвека!
  Разве люди на Земле так долго живут? Наверное, только потому, что мы попали во временной лабиринт, когда одно тысячелетие поменялось на другое. Я хорошо помню последние секунды 1999 года, потому что находился в поселке Северном на Новой Земле, недалеко от Северного полюса. Очень строгий особист закрыл меня тогда одного в пустой квартире, чтобы физики по пьяной лавочке не выдали мне тайны ядерной бомбы. Скорее всего, это была отговорка – физики как раз занимались решением загадки парадокса близнецов, а не ядерной бомбой. Один из них по секрету сказал мне, что если сесть в космический корабль и вращаться вокруг Земли с той же скоростью, что и сама планета, никогда не состаришься, потому что Время будет стоять на месте. Эту версию ученые проверили на близнецах: кто сидел в космическом корабле и двигался со скоростью света, прожил по земному времени 2000 лет, а второй близнец не протянул и 80 лет, потому что он сидел дома. А я всю жизнь провел в разных путешествиях, а 2000 год решил встречать на Новой Земле.  Мне жена еще тогда пригрозила разводом, потому что решила, что я женился на Синильге. А я сидел в тундре, и думал:
«Вот я прожил тысячу лет, а интересно, сколько же мне еще осталось?».
 В это время на небе разыгралось такое мощное северное сияние из тысячи разноцветных радуг, что стало светло как днем – это в глухую полярную ночь! Я посчитал это хорошим знаком:

 И никогда мы не умрем, пока  качаются светила над снастями….

Ну, да ладно. Мне больше всего в этой жизни жалко трутней: они стараются изо всех сил увеличить количество рабочих пчел, а их бедных перед зимовкой рабочие пчелы выбрасывают на улицу. Вы только посмотрите, что про них написано в справочнике для пчеловодов, у меня волосы сразу встали дыбом:   
      
Назначение трутней состоит в совокуплении с пчелиной маткой. Во время брачного вылета трутни поднимаются с маткой довольно высоко в воздухе, залетая часто далеко от улья; только некоторые из них копулируют с маткой; при этом сам трутень мгновенно умирает и падает вместе с маткой на землю. После этого матка может возвратиться в улей со «шлейфом» белого цвета — фрагментами разных органов трутня, так пчеловод может зрительно определить, что матка уже «облетелась».
Пчёлы уничтожают трутней после того, как надобность в них прошла; трутневые личинки высасываются пчёлами, а затем пчёлы выгоняют и убивают трутней, так что зимой трутни остаются только в неблагополучных ульях. Самостоятельно трутни не выживают.
После этой печальной картины пчелиная матка представляется мне некой безжалостной особой, вроде царицы Тамары, которая после бурной ночи убивала своих любовников и выбрасывала их в Терек, в глубокое ущелье Дарьяла.
Трутни обречены в любом случае на яркую, но короткую жизнь – в случае спаривания с маткой они героически погибают, а если не повезло, после окончания брачных игрищ их убивают рабочие пчелы. Не дай нам Боже оказаться в таком положении. Хотя.… Говорят же: «влюбленным море по колено», скорее всего трутни заранее знают свою судьбу и особо не  переживают. Неизвестно, что лучше – неразделенная любовь или достойная смерть после совершения акта любви.

                КОРОТКИЕ ВСТРЕЧИ

  В выходные на пасеку приезжали все, у кого здесь стояли ульи, их друзья и родственники, иногда качали мёд, ночью разжигали костры, пировали и пели песни. Это напоминало сабантуй. Перед моими глазами возникали картины детства: в нашем селе некоторые тоже держали пчёл, а двоюродный брат моего отца дядя Абдрахим работал колхозным пчеловодом.
  Когда при социализме был жив колхоз, наша деревня процветала. После весенне-полевых работ каждый год устраивали сабантуй, что означает праздник плуга. Все жители деревни собирались за селом возле речки Джайляу, где заранее были приготовлены трибуны для начальства и почетных гостей, площадки для национальной борьбы «куреш» и гиревиков, столбы для лазания и деревянные кони для битья мешками. Приезжали гости из других деревень, привозили своих коней, чтобы принимать участие на скачках. Приезжали известные борцы, народные артисты, которых все знали, боролись, пели, плясали, а иногда устраивали драки. Пьяных драчунов тут же разнимали и отправляли домой. Продавали пиво и лимонад – веселье лилось рекой, веселились и стар и млад. Прямо под телегами накрывали столы и пировали.
  Выпускной вечер после окончания средней школы как нельзя лучше вписался в этот парад сабантуев – ведь каждое село старалось провести свой праздник так, чтобы он не совпадал по времени с сабантуями в других деревнях. И мы всем классом переезжали из деревни в деревню, иногда не спали по трое суток, а потом отсыпались как солдаты после боя. Дошла очередь и до нашего села.
  Этот сабантуй запомнился еще потому, что я увидел свою цыганочку с парнишкой из другого села. Он, кажется, был выкроен из того же материала, что и она – худощавый, смуглый, с темными кудрями, только глаза выдавали полную беспечность и склонность к самым неожиданным поступкам. Они бегали, взявшись за руки, и казались вполне счастливыми. Странно, но моя душа сильно не тосковала, а если расстраивалась, только по другому поводу. В очередной Новый год, словно по графику, я влюбился в одну свою одноклассницу, тихую, скромную, очень симпатичную девицу с грустными серыми глазами. Кажется, и ее тянуло в мою сторону, но парень из параллельного класса, по внешнему виду просто азиат, не то казах, не то башкир, беспощадно преследовал нас словно конвой. Он ходил за нами как тень отца Гамлета, появляясь в самых неожиданных местах, с лицом гордым и решительным, как вождь племени индейцев. Однажды мы с моей сероглазой подругой шли после сабантуя в районном центре в сторону села, о чем-то ворковали, а он прискакал на дикой скорости на велосипеде, пьяный в стельку, весь облитый слезами и грязью, и набросился на меня с кулаками. Я опешил, отбивался, как мог, вспоминая кое-какие приемчики, которым меня научили в школе-интернате города Бугуруслана. Никакой злости у меня не было – было просто смешно. Он наивно полагал, видимо, что сможет отбить ее у меня таким вот способом. Она заплакала и убежала. Заплакал и мой противник, достал из кармана ее фотографию, и начал причитать:
- О Господи! Я же люблю ее! Почему она выбрала его, а не меня?
Это уже было не смешно. Мне стало жаль его, но что я мог поделать? Обстоятельства складывались не в его пользу, а у меня просто кружилась голова от счастья. Его односельчанин, мощный детина с телосложением Геркулеса, поднял его и увел. В мою сторону он даже не посмотрел, видимо он презирал меня. 
 Прошли годы.  Жизнь и судьба раскидала нас в самые разные стороны. Первое время мы писали друг другу письма и ждали ответа. Иногда даже встречались во время каникул. Мои самые близкие друзья отслужили в армии и вернулись домой. 
  После окончания политехнического института я уехал работать на Урал, в поселок Нижняя Салда. В моей  жизни происходили самые разные события. Через год я вдруг узнал, что моя сероглазая живет и работает в городе Краснотурьинске. Меня пригласили туда на чей-то день рождения, и я поехал без особой радости, потому что после последней встречи с ней прошло четыре года, и я успел познакомиться с другой цыганкой прямо на Новый год.
  Я попал в очень тесную компанию молодых врачей. Откуда их здесь собралось столько много, я не понимал, но у них был свой особый жаргон, непонятный мне, только я сильно не смущался, а веселился наравне со всеми. Выпили мы самых разных напитков достаточно, чтобы не стесняться, покуражились, и я успел даже пофлиртовать с какой-то толстушкой. Моя сероглазая смотрела на меня грустными глазами и чего-то ждала – но что я мог ей сказать? В душе моей прочно обосновались две цыганки, как две капли похожие друг на друга. Сероглазую они туда  не пускали, несмотря на все мои старания, уж слишком она была скромной. Правда, ни одна из цыганок ничего мне не обещала, особенно деревенская, только я запомнил строчки из последнего письма второй из них:

 «У меня к тебе что-то есть, только не знаю что, и не знаю где».

Это было похоже на признание в любви. Во всяком случае, за это можно держаться как за соломинку. Эти слова словно вырубили на скрижалях моей души – я повторял их как заклинание. Уж я-то знаю точно, если женщина говорит, не знаю, то она согласна. Любил я ее два года с безнадежной обреченностью, души в ней не чаял, потому что когда её увидел, сразу узнал в ней ту маленькую цыганочку. Она чуть пополнела, но была гораздо красивее, и удивительно напоминала актрису Элину Быстрицкую, мою первую любовь. Встречались мы довольно часто. 
  Я приезжал на все мероприятия и праздники, которые устраивали мои друзья, и никак не мог оторваться от своего родного клуба политехников.
  Буквально через полгода работы по распределению, перед самым Новым годом, меня командировали в город Куйбышев добывать бериллиевую бронзу. Она нужна была для каких-то экспериментов нашим конструкторам, которые изобретали микродвигатели для ракет.
 Я прилетел в аэропорт Курумоч, и сразу направился в лес, на 154 км, где мои друзья собирались встречать Новый год.  Долго я бродил по лыжным следам и, наконец, отыскал костры, возле которых сидели мои друзья и пели песни. Она была тоже здесь, моя ненаглядная, которая в последнем письме написала:
«Пожалуйста, приезжай, хочу сказать что-то важное. Если не приедешь, для меня  и праздник не праздник».
  Окрыленный ожиданием великой радости, я летал как на крыльях. Был сильный мороз, шампанское замерзло и превратилось в глыбу льда, которая раздавила бутылку. У меня в рюкзаке был неразведенный спирт, я вылил его в котелок, туда бросили кусок шампанского, и оно растаяло там, превратившись в «белого медведя». Пили с друзьями этот напиток через край, по кругу, и потом я уже ничего не помню, куда ходили, что делали; кажется, пытался целовать свою ненаглядную, а она останавливала мои попытки и пыталась что-то говорить вроде того:
- Знаешь, по-моему, я ошиблась в своих чувствах. Думала, думала, и выходит так, что я выхожу замуж за своего одноклассника…..
Если бы я был трезвый, наверное, потерял бы сознание или зарыдал. Но пьяному море по колено, я уже потом, когда протрезвел, почувствовал такую режущую боль в груди, что жить расхотелось. Потому что казалось, что счастье вот оно, у меня в ладони, и на тебе – выпорхнуло со стоном «прощения просим!» А сразу, не понимая толком, что происходит, я вымолвил:
- А мне и так хорошо! Ты, главное, не жалей меня, а себя не казни, ты ни в чем не виновата. Я почувствовал себя счастливым какое-то время, и за это спасибо. Я справлюсь. У меня там ……
 Не стал договаривать, что у меня там, в Нижней Салде, есть надёжный друг, Мария Ивановна, Машенька. Она утрет мне слезы, помажет мои раны зеленкой, перебинтует, положит на плечо и вынесет с этого проклятого поля боя под названием «Неразделенная любовь», «Несчастная любовь», или просто – «Нелюбовь». Правда, она еще учится только в десятом классе, она школьница-невеста из Урала, настоящая уралочка – крепкая, сильная, добрая, справедливая. Только я не стою её, мне перед ней стыдно, я просто мечтатель, фантазер, выдумщик, врунишка. Я читал ей стихи, петь я не умел, а ей все нравилось, что я делаю. Я играл в шахматы, иногда побеждал в турнирах; бегал на лыжах, занимался борьбой самбо, ходил в походы – одним словом, жил полной жизнью… только вот, эта противная цыганочка приворожила меня каким-то зельем, таким сладким ядом наполнилась душа, кровоточит, словно порезали стеклом на мелкие кусочки. И невозможно от этого избавиться.
  Долго эти раны заживают. Остаются такие шрамы, что туши свет. Время, только время, этот великий целитель сглаживает их, а иногда они вовсе рассасываются, оставляя на память синеватые пятна на ткани души.

         НОВЫЙ ГОД ПО ГРУШИНСКОМУ КАЛЕНДАРЮ

  Христиане отмечают праздник Нового года в начале января, буддисты и ламаисты Китая и Монголии обычно в феврале, и гуляют весь белый месяц –Цагаан Сар. На Востоке многие мусульманские страны свой Новый год  отмечают в марте, в день весеннего равноденствия и называют его Новруз (новый день).
  А мы привыкли отмечать Новый год два раза: первый раз зимой, в январе, чтобы как следует выпить и покататься на лыжах; а потом в начале июля, в день открытия Грушинского фестиваля, потому что это наш главный праздник, это наше богатство, это наша религия.
  Да, кстати, о религии. Однажды зимой мы катались на лыжах за Волгой, тогда наши дети еще были маленькие и катались вместе с нами, потом вернулись в город. На набережной, куда мы пришли, стояли два странных джентльмена в длиннополом черном пальто и шляпе  - это зимой-то! Они подошли к нам, представились,  поздоровались и попросили разрешения прийти к нам в гости. Это были американцы. Мы посовещались и разрешили – а что такого? Раз они свободно разгуливают по городу, должно быть обычные граждане, не гангстеры и не шпионы. Оказалось, что они мормоны, члены тайной организации «Церкви Иисуса Христа святых последних дней», как они заявили. Я предложил им выпить, но они отказались – это уже меня насторожило. Чай тоже не стали пить, похоже, это какие-то инопланетяне с летающей тарелки. Они достали кучу открыток и фотографий с призывом вступить в свою организацию, стали убеждать нас немедленно стать такими же, как они, мормонами. Я стал осторожно расспрашивать их обычаи. Все, что я понял, сводилось к тому, что они очень добропорядочны, не пьют спиртное и не курят, имеют много жен. Я сказал им, что ничего особенного для меня тут нет, я тоже придерживаюсь таких же взглядов, особенно мне нравится последний пункт. Тогда один из них достал из портфеля какой-то бланк и спросил меня:
- Так вы согласны вступить в нашу организацию?
- А сколько вам лет, уважаемый господин мормон? – спросил я в свою очередь.
- Двадцать три, - ответил он. – А ему вот двадцать семь.
Он показал на своего товарища.
- Знаете что, ребята – пулемет я вам не дам, - он изменился в лице. – Да нет, это шутка, фраза из кинокомедии. Просто я не могу вступить в вашу контору, у меня своя религия, и потом мне ровно столько лет, сколько вам на двоих. В таком возрасте веру не меняют. Скорее, я вас уговорю вступить в нашу организацию, а ваша религия не помеха.
- Можете объяснить суть вашей религии? – спросили они.
У меня тогда был видеомагнитофон, и я поставил фильм Саши Храмова о двадцать первом Грушинском фестивале вместе с кругосветкой.
- Сейчас все поймете, фильм расскажет гораздо лучше, чем я.
Они посмотрели фильм с большим интересом, иногда задавали вопросы, а после я спросил:
- Ну, что, вступаете в нашу организацию?
- Да, конечно, с большим удовольствием, - сказали они, собрали со стола свои картинки и вежливо попрощались. Миссионеры, тоже мне. Тупые, как все америкосы.
Такая вот история с мормонами. Больше я их не встречал. Зато были другие встречи, особенно на летнем Грушинском фестивале.
  А когда же она появилась, на каком по счету фестивале, свалилась на мою бедную голову?
  Один мой близкий друг каждый год отмечает свой день рождения в начале июля, и, как правило, этот день вписывается в общую нашу программу, мы дарим ему подарки, и при этом не обходится без хорошей выпивки. Не помню, сколько тогда ему стукнуло, но была круглая, или полукруглая дата, потому что погуляли хорошо.
  После шумного веселья я  решил немного прогуляться по эстрадам и послушать песни. По дороге встретил одного приятеля, по кличке Динозаврик, который яростно пропагандировал здоровый образ жизни, спал на иголках, читал лекции, предлагал разные методы оздоровления и омоложения с помощью всяких порошков и ковриков, покрытых разноцветными иголками.    
  Он был не один. Я впервые тогда увидел эту девушку, и подумал:
«Какая у него жена хорошая. И совсем еще молодая». 
Вдруг высоко в небе, далеко за облаками, я услышал очень странный звук, словно кто-то осторожно стукнул в колокол. Звук тут же угас и упал рядом со мной, никто его больше не видел. Видимо, это было какое-то предостережение, предназначенное только мне. Нет бы, призадуматься и принять меры предосторожности, мы же это не умеем. Мой ангел-хранитель не зря меня предупреждал, что я собрался вступить в очень скользкую тропинку.
  А между тем, на меня с осуждающим любопытством смотрели глаза Лины Павловны Пешковой, моей любимой воспитательницы из города Бугуруслана, и мне стало  нестерпимо стыдно, как тогда. А тогда, в девятом классе, мы украли спирт из химического кабинета у Елены Абрамовны, развели его водой и выпили. Нам стало плохо, а Петьку Мавринского стошнило, мы еле успели подсунуть ему ведро. Потом нас всех четверых пригласили к директору.
 Михаил Митрофанович Кривогузов, директор школы-интерната, с провинившимися учениками всегда поступал одинаково: начинал тихо упрекать, потом медленно и верно расходился, становился похожим на разъяренного слона, прижимал противника к стене и двумя невероятно толстыми пальцами бил прямо в грудь, как бивнем, при этом восклицая:
- Ну ты, герой двадцатого века!
 За что и получил кличку Слон. И в этот раз все повторилось как в дурном кинофильме.
  Потом Лина Павловна отвела меня в красный уголок, где вечерами обучала  правильно писать и говорить на русском языке, посадила перед собой и долго смотрела. Она долго смотрела мне прямо в глаза и молчала. Мне было ужасно стыдно, болела грудь, и, в конце концов, я не выдержал и заплакал. Лина Павловна молча прижала мою голову к себе и тихо сказала:
- Ты ведь у меня самый лучший, самый умный, обещай мне, что никогда не будешь пить эту гадость.
- Обещаю. Клянусь. Никогда больше не буду.
- Ладно, иди, умойся и ложись спать. Поздно уже.    
Пожалуй, первый раз со мной такое – стало стыдно перед какой-то незнакомой девицей, что я в некотором роде подшофе. Кто она такая, интересно?
- А кто это с тобой, жена что ли? – тихо спросил я своего приятеля.
- Вместе работаем, - загадочно ответил он.
- А куда вы направились?
- Идем в гости к Юре Грушину.
- Тогда и я с вами.
У Юры Грушина, однофамильца Грушинского фестиваля, всегда весело. Он всех гостей кормит, вино льется рекой, иногда людей уносят на носилках.
Юра нас встретил очень приветливо и спросил:
- Что пить будем?
- Я уже готов, пришел со дня рождения, спасибо, - ответил я.
- А я, пожалуй, попробую вина, - сказал Динозаврик.
Меня потихоньку грызла совесть, что я нарушил клятву, когда-то данную Лине Павловне. А она все еще смотрит на меня осуждающе.
- А как зовут вас? – спросил я нашу новую знакомую.
- А зачем вам?
- Не знаю. Знаете что, у соседей так хорошо поют, пойдемте слушать.
- Ну, пошли.
- А вы приехали откуда?
- Из Набережных Челнов.
- Хотите, я книгу вам подарю.
- Сами написали?
- Вдвоем с товарищем.
Глаза ее тихо смеялись, за ними скрывалась какая-то тайна, или мне казалось так. Во всяком случае, в ее глазах нет восторга оттого, что она попала на этот праздник – одно простое любопытство. Но мне было очень неловко, как будто на меня надели очень тесное пальто, сшитое из алкоголя, я никак не мог раздеться и выдохнуть свободно. Подошел наш друг, слегка выпивший, веселый.
- Я смотрю, вы уже подружились тут?
- Ты что, ревнуешь? – смеясь, спросила она его.
- Да с какой стати? Просто весело на вас смотреть.
- Она даже имя своё мне не хочет говорить, - сказал я.
- Придёт время, скажу, - с вызовом ответила  она.
  Интересно, какое должно прийти время? Это было похоже на угрозу, и тот странный звук в заоблачной дали прозвучал ещё раз – что-то там тихо звякнуло.
- Ладно, пойду я.
Кажется, я струсил. Внутри началось какое-то движение, какой-то легкий ветер начал настойчиво надувать паруса, а я еще не был готов отправляться в весьма сомнительное плавание, которое, как правило, заканчивается оверкилем.
- Книгу я принесу вам,  хорошо?
- Она, между прочим, филолог, кандидат наук, - улыбаясь, сказал Динозаврик.
- Тогда тем более мне будет интересно услышать ваше мнение.
- Ладно, посмотрю. Только со временем у меня всегда проблемы.
- Уть-ты-какая! – хотел сказать я, и напряг указательный пальчик, но передумал. Я ее стеснялся! Ну, надо же! Что это со мной опять происходит? Я оглянулся вокруг, посмотрел на небо, и увидел там радугу. Откуда она вдруг появилась? Как это у Ирины Саверьевны:

                Вуокса  впадает в Ладогу –
                Теченье – судьба реки.
                И держится дождь за радугу –
                Спасается от тоски….

Дождя не было видно, но радуга сияла всеми своими цветными карандашами. И звяканье колокольчика….
- Ладно, я пошел. – Я все никак не мог оторваться от этой странной компании.
- Возьмите мою визитку, - сказала она. Я молча взял протянутый мне корешок и пошел в свой лагерь.
  Вдруг луч от радуги отразился от корешка визитки, и я с удивлением прочитал: «радуга – собака – майл.ру», только все было написано латинскими буквами.

Elena  Gagarina
kandidat nauk, filolog
 raduga@mail.ru

Опять меня заносит в какую-то спираль Архимеда, из которой потом нужно будет выгребаться, как из прижима скалы Карандашвили в Орхабоме. Недаром говорят: от судьбы не уйдешь…

                АККЛИМАТИЗАЦИЯ

После Грушинского фестиваля пчел вывезли в поля, где цвёл татарник, донник, ласточник, мелиса, белые, жёлтые и голубые ромашки. И много еще разных растений, название которых мне неизвестно. Но пчелы в них прекрасно разбираются. Наше дикое, всеми брошенное поле было окружено лесопосадками, и дорога вокруг поля оказалась длиной больше восьми километров. Каждое утро я пешком проходил это расстояние, чтобы войти в форму перед походом. Мы решили оставить пчел на две недели и съездить на машине в район горы Эльбрус, в Кабардино-Балкарию.
  И вот, в середине августа сели в машину и поехали в санаторий Джил-Су у подножия Эльбруса.
  Первые два дня бродили по окрестностям, купались в радоновых и серебряных ваннах, привыкали к горам. На третий день акклиматизации стало гораздо легче дышать и появилось какое-то чувство свободы, желание все время двигаться вперед. Грудь распирала радость оттого, что можно набирать высоту, и мы пошли на базовый лагерь МЧС на отметке 3800 метров. На крутых участках тропы идти было нелегко, не хватало воздуха и приходилось часто отдыхать. Кажется, я немного переборщил и пошел быстрее обычного – в горах нельзя гнаться за кем-то, нужно всегда придерживаться своего темпа, иначе никуда не дойдешь. Мой товарищ ушел далеко вперед, а я присел отдохнуть  на приглянувшийся камень.
  Неожиданно в моем поле зрения появились две птицы и стали кружиться надо мной. Они летали вокруг меня, то выше, то ниже, иногда слегка прикасаясь крыльями, совершали странные круги. Кажется, они хотели что-то сказать мне, и я подумал: может быть это наши души уже подружились друг с другом и приветствуют меня. Опять на меня налетели воспоминания о последней встрече с ней, когда она, немного смущаясь, произнесла в окружающее пространство неизвестно кому:
- Он обиделся на меня, даже не знаю, чего он хотел, приглашая меня в горы.
Разумеется, это было очередное признание в нелюбви ко мне. Она старалась казаться очень правдивой и справедливой, каждый раз напоминая одноногому калеке, что у него никогда уже не вырастет вторая нога.
  Да, я звал её в горы, ей нужно было на время сменить обстановку и отдохнуть от своих порошков и мазей, от изнурительных еженедельных  отчетов, семинаров и совещаний, ей даже некогда было читать письма и отвечать на них, если они не касались её работы. Она ничего не ела, кроме фруктов и сырых овощей, каких-то орешков и семечек. Мне казалось, что она худеет на глазах, с каждым днём становится её меньше. Иногда хотелось взять её на руки и поносить как ребёнка.
- Какая ты противная! – тихо сказал я. Она услышала и ответила:
- Да еще какая! Ты меня просто не знаешь. Вот твой чай. Семечки дать?
- Может лучше и не знать вовсе? Ладно, я побежал.
- Погоди, дай на прощанье обниму тебя что ли?
- Нет. Это лишнее. «Что ли» мне даром не нужно. Я обойдусь.
Я боялся потерять сознание, потому что еле держался. А когда эти куклы обнимают, меня всегда бьет электрическим током, и боль усиливается.

                ***
           Бог дал Любовь, как странную войну,
             в которой не бывает побеждённых….
             Орда обид бредет в твою страну
             и разбивает в стане обреченных
              твоих надежд несмелые отряды.
             В окопах не хватает медсестер
             и меди не хватает на награды
           разведке, раздобывшей всякий сор
            по закоулкам вражеского тыла….

           Бог дал Любовь – иди в последний бой 
           и радуйся, что рана не остыла.
           Пусть только боль останется с тобой   
           и не предаст, где струсят остальные      
           твои солдаты – разум и мечты, 
             и доводы отчаянья стальные –
            пред ликом небывалой чистоты.
           Лишь боль верна – ее не победить!
           Бог дал Любовь…. И надо пережить.
                ***      

Откуда Ирина Саверьевна черпает эти изумительные строки? Я начал верить в предание, что поэты ничего сами не выдумывают, а просто записывают то, что ангелы приносят им от Бога. Однако, я засиделся – нужно идти…
  Совсем скоро показалось большое ровное поле, которое все называют Аэродромом. Говорят, что во время Отечественной войны немцы использовали это поле для посадки своих самолетов. Я прошел самый крутой участок после Аэродрома и вдалеке увидел своего спутника. Он сидел на камне и кому-то звонил по телефону. Увидев меня, он махнул рукой и крикнул:
- Вода еще осталась, бутылка там – за поворотом.
Я подошел поближе и крикнул:
- Ты иди дальше! Я пойду своим темпом. Догоню наверху, может быть.
- Нет, дальше мы пойдем вместе, я не знаю дороги.
- Тропа одна, только перед самым базовым лагерем нужно идти по вешкам – там не видно тропы, потому что сплошные камни.
- Ладно, только давай мне все снаряжение и палатку. 
Он снова ушел далеко вперед, но я не торопился. Я навсегда запомнил слова деда, когда опоздал на автобус, который должен был везти нас в район на пионерский слет. Я рано встал, погладил на самоваре красный галстук, долго искал в сундуке белую рубашку, суетился, и, в конце концов, автобус уехал без меня. Дед сказал мне, когда я, рыдая от горя, вернулся домой:
- Никогда не торопись, а пошевеливайся. Ты опоздал, потому что торопился.
  Нет, надо идти. Не спеша, переставляя ноги с камня на камень, и постепенно набирая высоту, я шел все выше и выше. Рюкзак у меня легкий – молодой мой спутник забрал почти весь груз.
  Меня догнали карачаевцы, с которыми я недавно познакомился. Старшего группы звали Курданов Мажир, ему было 75 лет, но выглядел он намного моложе. Он подошел ко мне вплотную, похлопал по животу и произнес:
- Вижу, ты собрался на вершину идти. Рано дорогой. Тебе нужно поработать над собой как минимум еще один год. Живота не должно быть. Я тебя научу. Утром вставай до восхода Солнца и иди гулять, Солнце ты должен встретить на ногах. Потом иди домой и выпей стакан родниковой воды. Только сначала пальцы положи на соль, а потом с пальцев соль нужно слизать. Так каждый день, не ленись. До ста лет будешь ходить на Эльбрус. Что, нравится у нас?
- Нравится, очень. Люблю эти края. Язык ваш хочу выучить. Может быть, успею подготовиться и смогу забраться на одну из вершин.
- Зачем на одну, на обе поднимешься. Чокка Залиханов до 110 лет ходил, у тебя запас еще есть.
- Видишь ли, Мажир, я должен подняться именно сейчас, мне это очень нужно.
- Кому-нибудь обещал? Слово дал?
- Нет, просто если у меня получится, начнется другая жизнь, может быть.
И я рассказал ему про свои страдания за последний месяц. Ему можно, когда ещё снова увидимся.
- Ты родился где, в городе или в деревне?
- В селе.
- Скакать на лошади научился?
- Да, все детство скакал на лошади, даже уже взрослым приходилось иногда, когда жил в Монголии.
- Вот что, друг. Приедешь домой, покупай коня, и укради ее от всех, других вариантов нет. Посади ее на коня и увези в свою деревню. Девушки любят, когда их похищают, даже гордятся этим. Ладно, мы пошли, удачи тебе.
- И вам счастливо добраться до вершины!
- Спасибо! Сау бул!
  Я вспомнил позапрошлый год, когда мы на четвертый день поднимались на базовый лагерь 3800. Каждый шел своим ходом, я сильно отстал от группы, но добрался до снежного участка перед самым лагерем. До первых домиков осталось метров 150, я их уже видел, но ноги перестали слушаться. Я снял рюкзак, сел на камень, и решил никуда не двигаться до возвращения группы.
- Пускай хоть расстреливают, дальше не пойду, а буду ждать хоть сутки.
Так я тогда решил. Снизу ко мне приближался очень жизнерадостный, плотный молодой человек с надписью МЧС на груди. Он подошел поближе и поинтересовался:
- Что, дед, бензин кончился?  - Я кивнул. – Сейчас заправим.
Он достал из рюкзака термос, налил чаю, достал из кармана конфетку, и всё это протянул мне. Я попил чаю.  Сразу стало легче, появилось желание жить.
- Спасибо дорогой. Ты меня спас от позора. Я уже хотел капитулировать.
- Да тебе тут один маленький бросок остался, ерунда. Но ты уже медаль заработал, если сюда забрался.
Когда я забрался наверх, все удивились, они уже успели поставить палатку, выложить туда все снаряжение, хотели идти меня встречать, а я пришел сам, и даже рюкзак свой притащил.
  Сегодня бензин закончился еще раньше, и я понял, если даже дойду до отметки 3800, спуститься обратно не хватит ни сил, ни времени. А оставаться там в первый день не советуют, опасно. Видно сказалось то, что я простудился по дороге от кондиционера, потом перекупался в радоновой ванне, слишком быстро начал набирать высоту, и вообще, куда я тороплюсь?
  Я решил немного прикорнуть и прилег на рюкзак. Не успел закрыть глаза, как перед ними побежали знакомые картины….

  Надо же, искал, искал, наконец, я ее встретил, где она раньше скрывалась, ума не приложу. Она ходит все в том же расшитом мамином платье.
 - Привет! – как-то снисходительно и без улыбки, говорит она.
- А ты почему не танцуешь?
- Пары нет.
  О Боже! Все мои сомнения и тревоги разом улетучились, хотя в это трудно было даже поверить.
- Попробуем? – робко сказал я. Я не был уверен, что  кому-то нужен здесь, в этом грандиозном празднике под названием «Трезвая Россия». Очень хотелось ее встретить, как-то случайно, неожиданно, и вот это случилось. И, главное, у неё нет пары…
- А ты запомнил все движения?
- Да! – сказал я, хотя представлял смутно, чего надо делать. А надо было плясать какой-то польский танец, Краковяк, или Блины, да и неважно. Это было уже после концерта на главной сцене, когда объявили, что начнется «вечерка».
 Вечерка… Вечерка… Это слово сидело в моем сердце не вытащенным ржавым костылем. Так назывался снежный аэродром на станции Молодежная в Антарктиде.  Не хочу перечислять, сколько людей мы похоронили на мысе Гранат, летчиков только пять человек в двух гробах, потому что нашли какие-то кусочки металла и людей после крушения самолета. Девять человек на одном вездеходе ехали в Вечерку попариться в баньке. Дорога по краям отмечена вешками, на палочках старые ботинки, сапоги, валенки, очень петляет. И вот в пургу ребята пропускают поворот и ныряют между двумя вешками прямо в море Космонавтов с пятнадцатиметрового обрыва… Как ни искали водолазы, не нашли никого, даже следов не обнаружили…
  Тем временем на поляне включили музыку и около трехсот человек одновременно заплясали Краковяк. Сначала мы бестолково толкались, потом как-то приспособились повторять движения соседних пар, стараясь попадать под музыку. Было темно, весело, и очень хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше, потому что я держал в руке ее теплую ладошку. Какие-то неизвестные до сих пор волны плавно перетекали в мою руку, и уходили в глубины сознания, в какую-то Марианскую  впадину души. Но скоро выключили музыку и танец закончился. Она отвела меня к прожекторам, молча указала на кресло, сняла свою красную куртку и повесила ее на спинку.
- Садись. Я пойду в хоровод.
Она, что, думает, я такой уже старый, и не могу станцевать два танца подряд?  Или я боюсь хороводов? Если у нее нет пары, во всяком случае, здесь, зря я боялся подходить к ней, боялся как-то ей навредить, да мало ли?  Не может такая девушка быть одинокой – с таким счастьем, да на свободе? Сказал бы про неё Остап Ибрагимыч. Я пошел просто гулять вдоль хоровода из трехсот человек, а может, их и было больше, но скоро объявили о новом аттракционе – прыжки через костер. Зрелище было настолько великолепным, что мне тоже захотелось разбежаться и прыгнуть, но так я и не рискнул, побоялся, что меня постигнет участь Снегурочки из одной сказки. Потом подготовили поле из горящих углей и начали по ним ходить. Здесь я уже не удержался и встал в очередь. Оказалось, что если делать все правильно, ничего сложного в этом нет – я прошел по углям даже два раза. Боже, что это со мной? Скажи кому-нибудь на работе, смеяться будут, и крутить пальцем около виска.
  Меня разбудил голос моего напарника:
- Может уже хватить спать?
- Ты что предлагаешь?
- Сейчас говорил с Марией Ильиничной, они пошли следом за нами и идут сюда. Я подумал: снаряжение у нас слабоватое, у меня даже теплой куртки нет. У тебя мотор тянет слабо, а осталось нам на все два дня. Давай пойдем вниз, к серебряному источнику, а завтра утром переедем на южную сторону. Там работают подъемники, доедем до бочек, и что-нибудь сообразим.
- А на вершину пойдем?
- Попробуем. С южной стороны я уже ходил однажды, оттуда проще.
  Так я и знал. Когда к походу готовишься всего полдня, так всегда и получается. Или ничего не получается, что задумал.
- Ладно. Если и там ничего не выйдет, уедем в Анапу на море.
- Кирилл об этом и мечтает с самого начала.
Я вспомнил содержание своего последнего письма, на которое получил ответ. Перед отъездом у меня был невероятно напряженный день. Вместо того, чтобы собирать рюкзак, я полдня просидел в милиции, чтобы получить «постановление о не возбуждении уголовного дела по поводу ДТП», потом стоял в очереди в страховой компании, потом договаривался в автосервисе, оставить у них машину на ремонт, и день прошел. Я пришел к ней на работу попрощаться перед отъездом, думал, что меня успокоят, погладят по голове, потому что целый день шел как по канату без страховки. И вот, на тебе, получай фашист гранату:
- Не знаю, чего он хотел, приглашая меня в горы…
- Да просто хотел показать Вам главный Кавказский хребет. Если рано утром забраться на скалы Ленца и встретить там восход Солнца, зрелище необыкновенное! Внизу летают птицы, облака, а вокруг тебя кружатся ангелы и касаются тебя крылом. И, кажется, что ты тоже умеешь летать. Ладно, пока.
Я пришел домой, собрал рюкзак, и отправил ей письмо по электронной почте:

«Ну и пожалуйста. Когда я вырасту, и стану знаменитым, не буду больше носить вам портфель. А если я вдруг дойду до вершины, у вас изменится ко мне отношение?»

На письма она почти никогда не отвечала, видимо считала это пустым занятием, если только они касались ее любимого дела, тогда да. Обычно все вопросы решала по телефону. И вдруг пришел ответ:

                «Постарайся не рисковать».

Мне почудилось, что на абсолютно гладкой стене, на которой я завис окончательно, появился маленький гвоздик. Когда не знаешь, за что зацепиться, когда держишься только за счет трения ладоней об камень, и не знаешь, сколько еще продержишься, гвоздик это настоящий подарок – за него уже можно как-то держаться.
  Рано утром мы уехали на южную сторону Эльбруса.

                БЕСПОЛЕЗНАЯ  ПЕРЕПИСКА

  Сижу на камне и думаю, ради чего я опять взялся за старое и затеял с ней эту бесполезную переписку? Что это моя вечно больная душа к ней привязалась?! Она не похожа на цыганку, и не брюнетка, никакого сходства с Элиной Быстрицкой, с которой я сравниваю всех женщин, потому что она моя первая любовь. У нее ни лирики, ни романтики, одни порошки и мази в голове, потому что питается какой-то кедровой кашей и семечками. Далеко не красавица, и даже нисколечко не симпатичная, но почему же, почему? Когда у нее теплеют глаза от букета полевых цветов, у меня все немеет внутри, темнеет в глазах, останавливается сердце и сводит дыхание. У меня нет ни одной капли надежды, что когда-нибудь она посмотрит на меня таким вот взглядом, и что с того? Разве я похож на букет полевых цветов? Скорее, я похож, наверное, на Домового или Лесовика, потому что стал старый, как пень.
  Как она меня тогда отбрила! Главное, едва знакомы, а мы уже на ты.
«Ты только, пожалуйста, не планируй супружескую измену!».               
   Я просто потерял дар речи и перестал ориентироваться в окружающем пространстве. Вот чего не люблю, что-либо заранее планировать, особенно всякие там супружеские измены. Можно запланировать выпуск столов, стульев или табуреток, выпуск самолетов, умывальников, наконец, но планировать измену? Неужели я похож на человека, который принял пятилетний план супружеских измен и носится с идеей поскорее его выполнить? Как это должно выглядеть? Вообще-то, в самом начале нашего знакомства у меня к ней был чисто литературный интерес. Но что-то на эту тему она не любит поговорить.
  Сначала я попросил ее сообщить, какое у нее осталось впечатление от книжки, которую я ей подарил. Она долго молчала, но потом все же прислала письмо:

 Здравствуй! Доехали хорошо, Динозаврик твой уже в Казани. Твоя книга, на мой взгляд, очень ценная, так как это живые реальные воспоминания участника событий. Всего доброго. Елена.

Я ответил:

Спасибо Лена. Вот приду в себя после Кругосветки, начну задавать Вам вопросы как филологу…тогда…

Пожалуйста, обращайся ко мне в единственном числе, не вызывай раздвоения личности. Спокойной ночи!

  Я написал ей потом много писем, но не получил ни одного ответа. Вероятно, она их не читала вообще. Зато иногда звонила по телефону и приглашала к себе в офис «сотрудничать» - так это звучало. Что это такое, я пока плохо представлял. Зато потом нахлебался вволю.

Привет, Елена. Всё хотел съездить к вам в гости, да жизнь мотает меня по командировкам, все некогда. Звонили из клуба Грушина, зовут в Абзаково на Новый Год. Может и ты с нами? Вот будет здорово! Желаю удачи в делах.

На это письмо она все же ответила.

Здравствуй! Извини за долгое молчание, некогда добраться до почты. Нагрузку мне тоже порядком увеличили.  Абзаково - это где? Хотя маловероятно, что я сорвусь в зимний поход без подготовки. Всего наилучшего!

Я вернулся из командировки с раненой ногой. Рана была пустяковая, но она никак не хотела заживать. Ну как с такой ногой кататься на лыжах?

Привет! Лежу дома, после командировки зализываю раны. Преимущественно рициниолом. Ещё положил под поясницу эту волшебную плёнку, как её - полимедел? С трудом заснул. Проснулся утром, странно, ничего не болит. Утром посмотрел, раны затянулись, начали чесаться, значит заживают. Что дальше меня ожидает, одному Богу известно. Может  быть, даже выживу. Приду на работу в хорошем расположении духа. Мои сотрудники порадуются за меня и купят своим жёнам цветы. На свете станет немного больше добра. По этому случаю, мы с тобой наденем лыжи и поедем кататься по лесам. Здорово!

Похоже, позабыв все прежние уроки, я начал с ней кокетничать. Ай-яй-яй!

Рада за тебя. Мазь называется Рициниол? Полимедел, действительно, чудо.

Я начал подозревать, что у нее вообще отсутствует чувство юмора. Просто она педагог, и смотрит на других людей снисходительно, как на своих студентов. Это я уже проходил: моя жена долго работала в школе и очень часто меня путала со своими учениками, когда за что-то отчитывала.
  Она предложила мне прослушать несколько лекций в педагогическом институте. Я рискнул. Когда я зашел в аудиторию, студенты удивленно посмотрели на меня, а одна спросила:
- Вы у нас новый преподаватель, да?
- Нет, я инспектор.
И сел на самую последнюю парту.

Привет! Пишу, пишу, от Вас же писем не дождешься. Лекция мне понравилась, теперь я умный стал. Буду повышать свое образование дальше. Только, ради Бога, не отдавайте меня Динозаврику, я же хороший.

Ладно, не отдам.

  Высоко, высоко, где-то на уровне перьевых облаков, раздался громкий хлопок, как будто самолет преодолел звуковой барьер. Но так высоко самолеты не летают. Похоже, она погорячилась с этим обещанием, просто не подумала. До меня сразу дошло: начинается новая лавина. Пока еще она далеко в небе, на уровне перьевых облаков. Потом придет зима, облака набьются снегом, снежинки полетят на землю, в горах выпадет много снега и жди беды. 

Спасибо, даже не ожидал. Можно поговорить о деле? Если найдешь время, посмотри это великое  произведение про матросов.

Интересно. Вернее, любопытно. У тебя вполне могут найтись читатели и читательницы. Но что, если поработать над текстом так, чтобы слов стало меньше, а смысл сохранился или приумножился. Я понимаю, что ты человек неторопливый, но время очень скоротечно.

В этом она, несомненно, права – я иногда испытываю просто физическую боль от этого бурного потока времени, который протекает сквозь меня и уносит с собой какие-то мысли, мечты, а иногда  моих друзей – все скрывается за дальним поворотом.

 Хотел сказать - хорошо ли сидеть среди ромашек белых? Да, многословие - это беда. Только Антон Павлович Чехов мог на одной странице нарисовать целую жизнь какого-нибудь Акакия Акакиевича. Знаешь, когда нас учили стрелять из пистолета Макарова в воинских лагерях, инструктор, нам говорил:
"Никогда не попадешь в десятку, если будешь долго прицеливаться - стреляйте навскидку, без проволочек". Так и здесь, когда сразу не рождается, сколько не бейся над текстом, лучше не становится. Материал часто сопротивляется, а герои рассказа начинают диктовать свои условия. Когда я первый вариант дал прочитать прототипам этой истории, меня так сильно поругали, что я все переделал, изменил, и все как-то побледнело.

Пиши, как считаешь нужным, но знай, что пишешь большими буквами на облаках. Все написанное материализуется. Для чего?  Ты за это отвечаешь.

Большими буквами на облаках… Большими буквами на облаках….               
    Я вдруг представил разукрашенные солнечными лучами белые-белые пушистые облака, на которых огромными буквами написана вся моя книга. Люди остановились, задрали головы, и все с упоением читают….
  Кстати, сегодня посмотрел статистику: у меня читателей оказывается 4600 человек! И вот я, нехороший, стольких людей заставляю бросать все свои дела, и смотреть на облака, словно там разбушевалось северное сияние средь бела дня. Но смотреть на небо иногда полезно – там не только облака, ночью и звезды зажигаются. 

Лена, спасибо. Я тебя, наверное, утомляю, но теперь меня долго дома не будет, ты отдохнешь. Просто некогда будет писать письма, да и негде. Но все, что я хотел, кажется,  получилось! Просто, чтобы активно работать, мне нужно было добиться определенного состояния внутри себя. Это как костер в темноте разжечь. Все нормально.

                СИСТЕМЫ КООРДИНАТ

  В одной из книг древнего Востока прямо так и написано:

«Тpи иcтoчникa имeют влeчeния чeлoвeкa: Дyшa, Рaзyм и Тeлo. Влeчeниe дyши пopoждaeт дpyжбy. Влeчeниe yмa пopoждaeт yвaжeниe. Влeчeниe тeлa пopoждaeт жeлaниe. Сoeдинeниe тpex влeчeний пopoждaeт любoвь.»

  Ничего глупее нельзя было придумать. Ошибка заложена в самом начале, а именно в том, что человека раскладывают на три части, как некую машину – карбюратор, генератор и коробка скоростей. Как в апориях Зенона доказывают, например, что «Ахилл никогда не догонит черепаху, если она отправилась в дорогу раньше Ахилла», потому что движение рассматривают как процесс, состоящий из маленьких кусочков. А движение оно беспрерывно, и в этом всё дело.
  Попытка представить Любовь как явление, состоящее из разных частей, также не выдерживает никакой критики. Это волшебное и загадочное чувство нельзя получить ни по какой заявке, и ни за какие коврижки – это подарок Высших сил, озарение сверху.  Оно приходит или уходит, не спрашивая ни у кого разрешения, подобно летающей тарелке.
  Пожалуй, значение имеет только то, в какой системе координат мы существуем. Есть прямоугольная система координат Декарта, где есть длина, ширина и высота. Это наши дома и квартиры, офисы, магазины. Длина и ширина – это наши квадратные метры, а высота - потолок. В любом случае это замкнутое пространство.
  Есть полярная, сферическая система координат, где положение тела определяется дальностью и двумя углами: азимут и угол места. Это космос, вселенная, Млечный путь, звёзды и планеты. Есть еще географическая система координат: широта и долгота. Это реки и озера, моря и океаны. Еще много разных систем координат, например цилиндрическая, в которой жил Диоген.
  Системы координат являются характеристикой пространства, но мы существуем не только в пространстве, но еще во времени.
  ВРЕМЯ! Вот безжалостный молот, который постоянно стучит в ушах, потом в пух и в прах разбивает наши детские представления о дружбе, любви и верности. Время еще и старит нас, а старость никого не украшает.
  Так сказала одна милая дамочка, я это запомнил. Мы отмечали на пасеке какое-то событие, выпивали, и вот среди ночи вдруг звонок:
«Встречайте, я заблудилась!»
Надо же - какая смелая и мужественная: темной ночью села в машину, и без спутников, одна, дыша духами и туманами, прикатила в компанию из шести мужиков. Встретили, хотя все уже были под градусом, куда деваться. Когда выезжали на трассу, я чуть не столкнулся с мотоциклистом – стерва одноглазая, откуда черт его принес! Я со страху сдал резко назад, и машина встала на дыбы. Оказывается дорога  здесь очень узкая, и я провалился на обочину. Не понял даже, почему я оказался поперек трассы. Общими усилиями вытащили машину на дорогу, в основном конечно, благодаря полному приводу и мастерству другого водителя, который был немного трезвее. Если бы появилось ГАИ, вот бы было весело!
  Потом мы сидели, разговаривали о том, о сём, и я, чтобы нарваться на комплимент, заметил:
- Я хоть и снаружи страшненький, внутри добрый!
 Я думал, она скажет, да ладно, какой ты страшненький, ты еще ого-го, но она грустно заметила:
- Да, старость никого не украшает. 
Пускай не украшает, но пусть ляжет хотя бы на плечи мудростью что ли, это  еще, куда не шло! Ну ладно, хватит уже о грустном.
 Мне вдруг начали отвечать на письма, как говорится, капля камень точит, просто я их написал неимоверное количество.

Вторник, 18 февраля.
Я книжку прочитала. Ты в ней весь как на ладони. Материал для исследования человеческой души. Единственная просьба: после кавычек прямой речи ставь запятую и тире. Вместо запятой может быть вопросительный или восклицательный знак (по необходимости).

Суббота, 22 февраля.
Когда ты поставила меня в известность, что прочитала книжку, я очень обрадовался. Но из другого сообщения вдруг до меня доехало, что такие книжки не следует давать читать другим людям - там очень плохая программа. А я считал, что это глубоко лирическое произведение и может щипать душу, что бывает иногда полезно. На самом же деле оказалось, что сплошной пессимизм, попытка подтолкнуть читателя к элементарной жалости.

Вторник, 25 февраля
Я не говорила того, что ты сам навыдумывал про плохие программы. Почему тебе так важно, чтобы тебя оценивали? Продаешься что ли? Неизвестно, как и на кого повлияет твоя книжка – значит, ты писал ее без цели. Это может себе позволить только женщина, лишенная мужчины и его управления.
   
Оббана! Такое выражение может придумать только профессионал! Мне учиться и учиться у этих филологов, как завещал Владимир Ильич Ленин. Что-то мне это напоминает, погодите-ка! Вспомнил.
  Во время какого-то путешествия по Бурятии одна моя знакомая видать впервые увидела запряженную лошадь, и потом с восторгом рассказывала:
- И там, знаете, еще две такие палочки, с помощью которых лошадь крепится к телеге…. И вот эти веревочки, за которые он дергает, и лошадь слушается….
- Да, это просто оглобли, моя дорогая, - сказал я в сердцах. – Веревочки эти  вожжи называется, а мужик, который их держит – кучер. Так-то.
 Вообще, я вспомнил один анекдот, тоже про лошадь. Есть пословица, или поговорка: баба с воза, кобыле легче. Ученые провели эксперимент: перевели эту пословицу на английский язык, потом на французский, а потом обратно на русский язык. Получилось вот что: женщина, покидающая экипаж, облегчает движение лошади. Видимо, это была женщина, лишенная мужчины и его управления. Иначе, спрашивается, зачем ей вдруг покидать экипаж.

Лена, прости. Чем больше узнаю тебя, тем больше стесняюсь. Я часто говорю глупости, по привычке - в нашей среде сплошные приколы. Всё это игра, а ты воспринимаешь это слишком серьёзно. Да потом, я очень несерьёзный товарищ. Конечно, это не оправдание, ведь я уже большой. И ещё, я к своим сочинениям отношусь с большим юмором, и мне смешно, когда друзья мои меня начинают с кем-нибудь сравнивать. Я всю жизнь писал дневники походов, у меня их очень много, а так называемые сочинения - это просто выдержки оттуда. Ты хорошая, и меня к тебе очень тянет, но если я иногда создаю тебе плохое настроение, может вообще не приставать к тебе? (Сам даже не понял, чего нагородил)...
Вторник, 25 февраля .
Если ты такой шутник, то я тем более. Даже диссертацию защитила по языковым средствам создания комического. Не бери в голову мои приколы. Чаще  всего это тоже выдержки, только из чужих книг.  У тебя хотя  бы из своих. А приставать ко мне, действительно не стоит, пока сам не понял, что под этим словом "нагородил". По крайней мере, не планируй нарушать супружескую верность. Гораздо приятнее быть просто друзьями и поддерживать деловые отношения.   

  Это уже очень серьезно – «не планируй нарушать супружескую верность» - видимо, пора включать заднюю передачу. Я вспомнил зимовку на станции Молодежная. Кто-то перед входом в столовую повесил плакат:

«Кто способен изменить жене, может изменить Родине».

Это было довольно странно, а может быть, даже смешно – на нашей станции не было ни одной женщины. Николай Васильевич, мой наставник, рассказывал одну историю про двух женщин, которым разрешили погулять по территории станции, когда их судно стояло на разгрузке. Их поручили одному зимовщику, который считался очень надежным и морально устойчивым товарищем. Он сначала угостил их коньяком, а потом провел по всем интересным местам, какие только есть на станции, включая мыса Гранат, где хоронят погибших полярников. Там еще можно было обнаружить какие-то полудрагоценные камни с кристаллами граната.  Туда сходил вместе с ними и руководитель станции, а потом, когда женщин уже увезли обратно на корабль, на собрании рассказывал:
- Товарищи полярники! – сказал он. – Я слышал очень неприятные отзывы про ваше поведение. Одна из женщин, ворочая булыжники, сказала другой буквально следующее:
- Я то, дура, полагала, что в моей коллекции будет романтическая интимная связь на шестом континенте с одним из героических полярников, а они все какие-то атрофированные, хуже пингвинов.
 Вторая говорит ей:
- Да они просто находятся в другом измерении, в другой системе координат! Их закодировали на целый год не думать про женщин.
Наглядная агитация сработала!
  Жены на то и жены, чтобы нас в чем-то подозревать. Расскажу один случай, который произошел лично со мной.
  Мы возвращались из зимовки со станции Молодежная на теплоходе Байкал. Со мной в каюте жил один вездеходчик, Сережа, и он очень хорошо играл на гитаре, прекрасно пел, знал почти все песни Александра Розенбаума. И вот, на корабле проводится конкурс, «А ну-ка, парни!» - с участием девчонок из обслуживающего персонала, и Сережа, естественно в нем участвует. Он составил программу выступления, которая сводилась к тому, что он приезжает на зимовку, ложится спать, и спит полгода. Потом просыпается, зевает, переворачивается на другой бок и спит дальше. Он от руки составил список реквизита, где были включены сундук для колониальных товаров, большая цветная фотография голой женщины, которая была приклеена к внутренней стороне крышки сундука, ну и другие атрибуты. Фотография шла вторым номером в списке под кодовым названием «баба».  Конкурс прошел, Сережа очень хорошо выступил и занял второе место, ну а список где-то застрял под кроватью в нашей каюте.
  И вот, наступает момент истины: мы приходим в Одессу, нас проверяют пограничники и таможня, и к нам запускают наших милых жен, которые приехали нас встречать. Причем, их прислали в командировку за счет гидрометслужбы, чтобы нас быстрее спасать от полярной болезни.
 Первый вопрос жены, естественно:
- Что ты мне купил? – я даже не успел ответить, нас вызвали наверх. Я много чего купил: и зонтик, и шубу дубленую из мелких кусочков, и фен. Я торопился и поэтому отдал ей свой сундук с колониальными товарами и убежал наверх. Когда вернулся, надо мной учинили допрос:
- Что это за «баба» такая, где ты успел ее подцепить? Давай все подробно.
- Не понимаю, о чем ты, какая еще баба?
Она предъявляет мне Сережин список, потрясая им, как вещественным доказательством:
- Вот это чего? Я  твой почерк хорошо знаю, целый год читала твои дневники и письма. Меня не проведешь! Ну, рассказывай.
Я стал подробно рассказывать про конкурс, про Сережу, про все наше путешествие туда и обратно, но она не поверила. Я призвал на помощь своего друга, он пытался мне помочь, но нам двоим, тоже не поверили. Хорошо еще, под рукой был сундук, где полно колониальных товаров, и это как-то сгладило щекотливую обстановку с этим списком, будь он неладен!
   Мы помирились, сели на поезд и уехали к себе домой.

                ОДНОКЛАССНИКИ
               
                Встретившись однажды    
                полностью расстаться   
                невозможно.
                Е. Водолазкин.

  Этот год оказался особенно урожайным на разные встречи. Мне постоянно звонили мои одноклассники, а поскольку я учился в своё время в трёх разных школах, их было много. Как они меня находили, для меня загадка, но нашли и односельчане, где я закончил семилетку, и из района, где пришлось учиться в 11-м классе, потому что в Бугуруслане из школы-интерната был произведён экстренный выпуск.
  Город Бугуруслан. 1964 год. Школа-интернат №1  для детей сирот. Тройной выпуск. Государство отправляет в свободное плавание сразу три класса – восьмой, девятый и десятый, потому что школа из десятилетки превращается в восьмилетнюю, про одиннадцатый класс никто и не мечтает. Эти детишки, оставшиеся без попечения родителей, стали слишком дорого обходиться государству.  Достаточно долго их кормили, одевали,  пытались выучить на кого-нибудь, а воз и ныне там.
  Вместо того чтобы прилежно учиться, получать и впитывать знания, чтобы потом быть полезными своей Родине, они по ночам играют в «буру», собирают на стадионе окурки, курят, и из лаборатории химического кабинета украли весь спирт, разбавили его водой и выпили. Потом пошли в городской парк огромной толпой, нашли там своих обидчиков и устроили драку. Десятиклассник Алеша Артамонов со своей девушкой из девятого класса ожидают ребенка – вот до чего докатились!
  Все, хватит! Пускай идут куда хотят, и работают!
  Так, или примерно так, объяснили нам причину разгона наших классов.
  Сегодня, в городе Бугуруслане, я встретил  Володю Аверьянова, он учился вместе с моим братом в девятом классе. А чуть раньше я встречал одноклассницу Лилю Низамову, когда я с трудом разыскал свою любимую воспитательницу Лину Павловну. Посидели, повспоминали, посмотрели старые фотографии. Оказалось, что многие уже там, за рекой широкой.
  Володя Аверьянов, умница,  душечка, собрал огромный материал – адреса, телефоны, фотографии, газетные статьи, кто куда уехал, и где живет, кого уже нет с нами. Мы смотрели фотографии и вернулись в те годы. Это была огромная семья из трех классов. Почему-то так вышло, что мы все дружили. Вместе ходили в столовую, вместе играли в футбол, катались на лыжах и коньках. Мальчики спали на третьем этаже, девочки на втором. На ночь воспитатели и нянечки нас закрывали и где-то спали сами. А мы спускались по водосточной трубе на второй этаж, девчонки открывали окна, мы прятались у них под кроватью и всю ночь вели разговоры. Иногда даже тискали их нежно. А утром выскакивали на зарядку.
  Интересно, даже на фотографиях эти три класса постоянно перемешаны друг с другом. И вот настал час разлуки – выпускной вечер.
  Сначала нас торжественно проводили, вручили текущие табели об окончании того-то класса, была линейка, музыка, песни, танцы. Потом пошли на берег Кинеля встречать рассвет. Потом вернулись в свои классы, где учились, готовили уроки, в последний раз сели за родные парты, чтобы оторвать свои души от этих родных стен.
  Когда объявили, что пора уходить, многие заплакали. И девчонки, и мальчишки, и никому не было стыдно. Мы дали клятву встречаться каждые пять лет.
Потом у меня был 11 класс, выпускной вечер, и новая клятва, и тоже каждые пять лет. После окончания института в 1970 году все повторилось….
  Потом была долгая бестолковая жизнь длиною в полвека…. 50 лет. И я ни разу не попал ни на одну встречу! Ни с каким своим классом.  Ни разу даже со своей группой.
  Я сегодня сидел в филиале Самарского института управления в городе Бугуруслане, где Володя Аверьянов работает сторожем, я сидел там и тихо плакал. Потому что на большой семейной фотографии, из трех длинных рядов, куда не все еще попали, но многие, там и учителя наши, воспитатели, в живых остались только  примерно полтора ряда.
  Встреч у них было много.  Школа была открыта в 1957 году, в 2007 –м отмечали 50 лет, а в 2012 -55 лет. Мне посылали приглашения! Почему-то они не дошли ни в 97 году, ни в другой раз. Я все время куда-то перемещался в пространстве, покорял расстояния. И все пролетело мимо меня. Как жаль!
«Несостоявшаяся встреча еще рыдает за углом». Такое могло прийти в голову только Анне Андреевной Ахматовой.
  Не могу даже объяснить, для чего я вас этим загружаю. Просто ехал мимо Красного Яра, у меня была полная машина родниковой воды из двух  разных источников – из села «Золотой Родник» и села «Сад-город». Дай, думаю, позвоню одной знакомой и предложу ключевой воды. Нет, не позвоню, отправлю сообщение. Остановился, не доезжая до кольца. Начал набирать «Можно я….» и ко мне подъехала полицейская машина. У меня в бардачке не оказалось страховки – она всегда была там. Оказывается, когда сдавали машину на ремонт по гарантии, собрали все бумаги в одну папку и оставили дома.
  Дела… Протокол. Штраф. Пришлось вызвать сынишку – машина оформлена на него.
- А вы в курсе, что у вас не горит правая фара, и вы в такую погоду создаете аварийную ситуацию, - сказал на прощание милый инспектор ГАИ.
- Теперь знаю. Спасибо.
Простите, пожалуйста, господа граждане. Что-то я утомился. Начал путаться в адресах и именах. Сны непонятные начали сниться, наверное, пора в отпуск на все лето, как в прошлом году. И варежки никак не передам этой знакомой.
«На волю, в пампасы! На пасеку, на пасеку», - поют кузнечики.
Я решил открыть сезон и задумал объехать поля, где в прошлом году держали пчел. Там были богатейшие заросли татарника, а татарник цветет с июня до августа, и мед из него первоклассный.

Есть такое кино Киры Муратовой, где играет В. Высоцкий. Почему-то наши встречи всё короче и короче, надо сказать мимолётные.  Просто одолевает зимняя депрессия, скорее бы уж лето! Я решил проверить наши владения и поеду смотреть поля. Не хотите принять участие?

Одна с тобой не поеду. Если возьмешь мою подругу и маленькую девочку, мы поедем. Только вечером обратно, в городе много дел.

В машину помещается пять человек, поэтому можно взять еще кого-нибудь. Я тоже возьму жену, детей, некоторых родственников – что может быть дороже человека? Так говорил Абуталиб Гафуров. Только я поеду очень рано, пока нет пробок, самое позднее – в шесть часов.

Хорошо, договорились. Мы будем ждать возле остановки.

Она как раненая птица – боится малейшего шороха. Чуть что, тут же сворачивается как ежик и выставляет свои иголки. Видно кто-то ее обидел, я еще не встречал таких осторожных мадам. Или я такой уж страшный?
  Вспомнил момент, как пытался подарить свою книгу великой певице  Галине Хомчик. Виталий Константиныч составил целый список, кому я должен подарить свою замечательную книгу, водил меня за руку, знакомил со всеми, и вот, настала очередь подарить Гале.
- Ты что-нибудь про нее там написал?- спросил он меня.
- Да, там она что-то говорила про Гору, что нужно ее воспитывать. Я про нее очень хорошо написал.
- Вот открой это место, и держи. Она обязательно спросит, написано там про нее что-нибудь, или нет.
  Было уже темно, мы с Виталием зашли в Гостиный двор, подошли к большому столу, за которым сидели почетные гости, в том числе и Галя. Когда мы к ней подошли вплотную, и я протянул ей книжку, Галя чуть не упала в обморок. У нее было такое выражение лица, словно я моджахед какой-то и протянул ей гранату с выдернутой чекой:
- Нет, нет! Не надо! Пожалуйста, мне это не надо! – заикаясь от испуга, твердила она, и я чуть не заплакал от обиды.  Повернулся и пошел. Ко мне подошла Наталья Кучер, взяла у меня книжку, со словами:
- Я ей потом отдам, в Москве, она сейчас не в духе просто. Ей много книг надарили, а нести тяжело, книги большие.
  Я, правда, ничего не понял, но очень ей благодарен был, что она так разрядила обстановку.
- Откуда она меня знает? – спросил я Виталия.
- Господи! Это же подруга твоей дочери, ты что, не знаешь ее?
- Ну, кто же не знает Наташу Кучер? Просто я с ней не знакомился, а она каждый раз меня обнимает. Главное, не боится, а Галя испугалась, словно я Шамиль Басаев какой-нибудь.
 К нам подошел Андрей Крамаренко. Я с ним был не знаком, но он так просто со мной обращался, словно знает меня сто лет. Я с опаской подарил ему книжку. Он полистал, и говорит:
- Здорово! Ну, подпиши!
Я с удовольствием подписал и вернул ему книжку. Он внимательно смотрел на меня.
- Что?
- А обняться? – сказал он, и мы обнялись. Вот это по-нашему! А то не надо, не надо! Чего она так испугалась?

           *          *          *
Пожалуйста, не судите меня строго. Я быстро привыкаю к людям и начинаю куражиться, не понимая того, что не у всех людей такие простые отношения, как у старых политехников, или в клубе Грушина. Всегда, когда оглядываешься, становится стыдно. Я  очень застенчивый. Всегда всего стесняюсь и пытаюсь это замаскировать глупыми шутками. Вот сейчас я очень сильно переживаю, потому что вдруг остановился и посмотрел на себя со стороны. Как только впереди появляется какое-то светлое пятно, я начинаю торопиться, бежать, спотыкаться и падать. Всегда так. Извините!

Кажется, я тебя обидела? Прости. 

Нет, нет! Какая обида? Просто всегда боюсь выглядеть смешным. Хотя, говорят, что приезд одного клоуна в город заменяет вагон лекарств. Скоро приедет наш друг, привезет полный багажник порошков и реагентов, потом до утра будет читать лекции про полезные их свойства. Он не дает прохода даже тогда, когда идешь в туалет и обратно. Так Фидель Кастро любил рассказывать про кубинскую революцию. Спасибо за письма.
*          *          *
Друг приехал, и налетел как шквал, у него полная машина товара.
Друзья, обратите внимание на этот материал. Там можно будет пройти процедуру обертывания метало-игольчатыми аппликаторами Ляпко. Омоложение за час на 10-20 лет! Открываются потенциальные возможности человека! 

 А если завернуться на три часа, на сколько лет омолодишься? Здесь нужен конёк-горбунок....

Так тебя записывать?

Литература по продукции "АРГО" накапливается. Иногда даже я читаю. Уже и не знаю, что в первую очередь употреблять: прочищать сосуды и мозги, "улучшать качество жизни", увеличивать кровяные красные шарики, улучшать зрение, укреплять кости, увеличивать грудь….  А вдруг и правда сработает?! Что делать тогда и куда бежать? Снег скоро растает. Появится зеленая трава - подножный корм. Будем собирать лопухи и молодую крапиву, добавим меда, сметану, растительное масло, морковку и укроп. Будем проращивать пшеницу и жевать молодые ростки - витамин Е! Будем весело шагать по просторам. Скорей бы уж Весна!

Это уж точно – весна не за горами.

. Наверное, это случилось после 60 лет - я очень часто стал проникаться мыслью, что самое страшное в жизни - это потерянное время. Иногда я с какой-то болью ощущаю, как сквозь меня струится совершенно неуправляемый  бурный поток  времени. (Первый раз эту мысль я встретил в произведениях Юрия Иосифовича Визбора и очень удивился – он так много всего успел сделать!). Я пытаюсь судорожно удержать эти струи, направить в полезное русло, но все усилия напрасны. Смотрю на тебя и восхищаюсь - как ты спокойно, деловито, уверенно все делаешь, без суеты и с чувством собственного достоинства. Вчера я понял, какое огромное между нами расстояние - как будто мы живем на разных планетах. Ты, может быть, устала от моего общества? Больше всего боюсь вот этого.
Чего боишься - то и притянешь. Зачем тебе это? Пишешь красиво и грамотно. Пиши мемуары или записки современника Пугачевой…. Или еще что-нибудь. 
Ты очень жестокая. Забываю каждый раз, что нельзя спрашивать ни о чём. Совершаю глупости разные. Мне бы сидеть и проектировать, а я о чём-то думаю. Проект не движется, начальник требует спецификацию - ему надо считать деньги. А я считаю дни: сколько осталось до весны и до лета - надоела эта зима. Ты очень уж строгая. Я иногда чувствую себя студентом и краснею. Задача состояла в том, чтобы загнать себя в рабочее состояние проверенным способом, а получается наоборот....

Опять! Не хотел я быть таким назойливым, но прислали мне в подарок смородину и я хотел заехать к ней и поделиться. Но это уже просто неприлично, надоедать каждый день. Смородину я помыл холодной водой, залил сверху слоем меда - она так дольше хранится - и поставил в холодильник. Уеду на пасеку строить шалаш. Вот только привязалась одна мысль, и никак я от нее не могу отделаться. А всему виной сон – очень странный сон мне сегодня приснился.   
Сон

  Интересно, насколько это правда, что сны сбываются? Иногда такое снится…
Три  года назад было это. После командировки в Костомукшу я напрямую приехал в Абзаково, чтобы со своими ребятами встречать Новый год. И со мной тогда произошли очень странные события, которые я описал в первой части рассказа «Чудеса на Новый год». Одним словом, я «заболел»…. странной болезнью,  когда в нашу комнату поселили одну даму.
  Ничего не предвещало беды, но что-то такое внутри сработало – словно обрушилась снежная лавина. Знал я про нее очень мало, но она оказалась настолько мудрой и мужественной, и обращалась со мной так, как будто я был тяжело больным ребенком. Наверное, так и было – из абсолютно нормального состояния человек вдруг улетает в космическое пространство. Это длилось довольно долго, но потом все успокоилось.
  Тогда все же было какое-то ощущение, что это неправда, как будто игра. И вот она мне недавно приснилась. Надо сказать, я ее вижу очень редко, а последний раз встретил случайно на Грушинском фестивале всего на несколько секунд.  Сон такой странный, вообще сны, откуда они появляются, непонятно – они, и правда, все очень странные. И люди там очень странные – не разговаривают вообще, а куда-то спешат. Главное, не смотрят ни на тебя, ни на друг на друга.
  Огромное поле, полно людей, очень узкий коридор, и я не могу пройти куда-то, все молчат, и меня просто не пускают. Вдруг я сталкиваюсь с ней, но она такая высокая, выше меня на целую голову. И, как всегда, прячется за черными очками. Она вдруг обнимает меня, приподнимает и несет куда-то.
- Видишь, я выросла на целую голову! – весело говорит она, а мне стыдно, она несет меня словно я предмет какой-то, тюк соломы или сена. Я лицом прижимаюсь к ее груди, и плачу, как будто она моя мама, а я маленький такой ребенок.
 – Твоя беда в том, что произошел сбой по времени, - наставительно говорит она. – Тогда, после войны, нужно было много мальчиков, и ты родился раньше срока. А она родилась ровно тогда, когда должно. И ваши стрелы времени - линии судьбы - разошлись, как параллельные прямые. А так, конечно, ты, наконец, нашел то, что искал всю жизнь. Но параллельные прямые никогда не пересекаются, разве только в геометрии Лобачевского. Но в школе ее не проходят, и там много непонятного. Да, вы были предназначены друг для друга, но ВРЕМЯ, ВРЕМЯ всему виной. Произошел сдвиг по времени и все изменилось.
- Что же теперь делать? – всхлипываю я.
- Ничего. Просто ждать. Это или пройдет, или как-то разрешится.
Она сняла очки и расхохоталась.
- Ты, правда, очень смешной. Ну что мне с тобой делать?
Она отпустила меня и куда-то делась. И людей не стало. И какая-то глухая тоска навалилась на меня, словно я отстал от поезда, а все уехали.

Я пришел к выводу, что нельзя никогда спать на этих иголках. Поэтому и снятся такие штучки.
  А вообще, погодите-ка! Я понял, откуда дует ветер. Когда объявили о закрытии фестиваля «Трезвая Россия» в три часа ночи в воскресенье, всех участников собрали и построили в два ряда. Между рядами образовался длиннющий коридор, и ряды стояли напротив друг другу, лицом к лицу, и все держали друг друга за руки. И вот, с одного конца коридора, ведущий берет самого крайнего участника, нежно его обнимает, и запускает его вперед по этому живому коридору. Тот идет с закрытыми глазами, выставив руки вперед. А все по очереди гладят его, некоторые целуют, говорят в ухо нежные слова, разные пожелания, и такое вокруг образуется нежное магнитное поле из человеческого тепла, добра и счастья, что из глаз выкатываются слезы, а душа устремляется в это поле, и просто летает там, наслаждаясь человеческим теплом. Я видел, как один высокий, худощавый парень шел и откровенно плакал, не стесняясь слез.
- Ой, спасибо, спасибо, мои хорошие, спасибо! – твердил он, не переставая.
Главное, каждый участник обязательно проходил через этот волшебный коридор и набирался счастья на целый год.
  Я терпеливо ждал, когда же пойдет моя ненаглядная в расшитом мамином платье и в красной куртке по этому коридору. Если она будет проходить мимо меня с закрытыми глазами, я обязательно поцелую ее в щечку. И скажу ей по секрету, что люблю ее, как сестру.
  Но потихоньку растаяли ряды, вот уже пошли сами ведущие, она так и не появилась. Наверняка она поняла, что я стою в засаде и жду ее. Ну, не судьба!
Ну, надо же, какая осторожная и предусмотрительная – все видит наперед. А зато я незаметно поцеловал трех молоденьких девчонок.

             НЕДОСТАЮЩИЕ ЗВЕНЬЯ

  Ну, не могу я на это больше смотреть равнодушно – так устал быть нелюбимым, сил уже нет. Ну, хорошо, стихи она не любит, романтики никакой у нее нет, к песням тоже равнодушна – ни разу не слышал, чтобы она пела, или сказала бы:
- Ах, какая хорошая песня!
Всегда строгая, как директриса, улыбается редко. На письма никогда не отвечает, или почти никогда. Я уже начал сомневаться, вообще, есть у нее настоящее женское сердце или нет. Или там что-то другое?
  Однажды мы куда-то собирались ехать, по-моему, на фестиваль Народного творчества. Я приехал, как договорились, в шесть часов утра. Она собиралась еще минут двадцать, вышла в разукрашенном узорами льняном платье, необыкновенно красивая, у меня даже закружилась голова: «Куда мне до нее, она была в Париже, и сам Марсель Марсо, ей что-то говорил»…- подумал я про себя.
- Какое красивое у тебя платье! – только и смог я произнести.
- Это мамино. Только учти, я девушка не с твоего гарема.
Вот обязательно надо облить меня своей серной кислотой, чтобы губы не раскатывал. Причем, с раннего утра, а мне еще рулить. Не понимаю, чем же она меня приворожила? Откуда у нее это магнитное поле, которое меня притягивает сильнее земного притяжения? Что я, совсем уже чебурахнулся? Как мне эту загадку разгадать?
  Тысячи вопросов стали роиться в голове, словно пчелы в улье. Я начал вспоминать. Однажды мы качали мед, и ребята подарили мне настоящий гнездовой мед в сотах, необыкновенно вкусный, просто ум отъешь. Я ехал мимо ее дома, и позвонил:
- Хочу угостить вас настоящим медом, который в сотах, и только что из пчелиного гнезда.
  Я знал, что она очень любит такой мед. Вообще, она помешана на всем натуральном, ничего вареного не ест, питается какими-то семечками и орехами.
- Не могу отказаться от такого счастья, - сказала она в телефонную трубку.
Я заехал к ней и передал пакет с медом.
- Ну, проходи, чего встал, хотя бы чаю попьешь.
Интересно, что за манера разговаривать: «хотя бы»? То есть, ничего другого твоей противной морде не положено, даже не думай, так что ли? Словно я ей враг какой-то. Мне стало немножко обидно и захотелось уйти. Она стала разворачивать пакет и вдруг вскрикнула:
- Ой!! – Пакет с медом полетел на пол.
- Что  с вами?
- Там пчела!
- Дай сюда пакет!
Я стал вытаскивать мед из пакета, и полуживая пчела взяла меня и укусила – не напрасно она так перепугалась. Ну, наконец-то из нее выскочило что-то женское! Я знаю, все женщины, даже самые смелые, панически боятся мышей, пчел и гусениц, и прочих там лягушек, и она оказывается не исключение.
  Потом, потом, да, однажды я видел, как она держала в руках внука, маленького пушистого мальчика, и как она на него смотрела. Можно было картину нарисовать, прямо с натуры, и все бы смотрели и умилялись. А как ей понравилось, когда я собрал с поля цветы, с которых пчелы собирают мед, сложил букет и притащил к ним в офис.
- Вот травы, с которых пчелы собирают мед. Это для рекламы.
- Ах, какая красота! – сказала она с восторгом.
 Все эти недостающие звенья к женскому портрету еще как-то греют душу. Я  еще вспомнил, когда мы были в Русском музее, как она рассматривала узоры на занавесках 18-го века. Она внимательно изучала каждую клеточку рисунка, никакими силами нельзя было оторвать ее от этих занавесок.
- Это мог сделать только человек с космическим мышлением,- сказала она.
Ну, не прав, я, не прав. Она самая настоящая женщина, только очень строгая и осторожная. Я для нее скошенная трава, потому что у меня есть жена, дети, внуки, и кем я могу стать для нее? Теоретический любовник с седой головой и с пустыми карманами? Разве я успею сделать ее сколько-нибудь счастливой?
Я еще вспомнил, как однажды встретил ее в парке, где она гуляла с внуками.
Я тоже покатал их на санках, и одна малышка спросила:
- А вы, чей дедушка?
- Ваш дедушка, а что?
- Я так и поняла.
Когда об этом узнала бабушка, я получил такой нагоняй, что мне на самом деле стало стыдно – ну, нельзя так шутить с детьми. 
  Меня охватило отчаяние. Ничего нельзя изменить, она права. Безжалостная машина времени движется только в одну сторону, как асфальтовый каток, который катится под горку, и голыми руками его не остановить. И реки никогда не потекут в обратную сторону, а против течения долго не проплывешь.
  Я вдруг почувствовал, что оказался выброшенным посреди океана, а корабль мой уплыл. Вокруг одна вода, и ни одной живой соломинки даже нет, за которую можно ухватиться. 
  Вспомнил то утро, когда девять дней нас качало в Атлантическом океане, а на десятый наступил полный штиль. Я два дня крепился, на третий день покормил рыбу, а на четвертый рухнул окончательно. Из меня вытекло все, что было жидкое. И матросская закалка не сработала, а я гордился тем, что работал на Северно-морском пути матросом. И вот, когда шторм прекратился, я вышел на верхнюю палубу встречать рассвет. Сколько видит глаз, везде вода. Она со всех сторон, а внизу под днищем корабля, наверное, глубина километров пять.
 На горизонте появились первые лучи Солнца, и я подумал: если есть на свете бесконечность, то вот сейчас я стою посреди нее. Я стою посреди бесконечного океана, и наблюдаю восход Солнца.
  А теперь и Солнца нет -  кругом одна только бесконечность, вода и голубое небо…..

        ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ С ВЫСОТЫ  ПЯТЬ КИЛОМЕТРОВ

  В школе я учился на пятерки, но два предмета – пение и физкультура – давались мне с огромным трудом. По пению меня однажды оставили на осень, полагая видимо, что дополнительные занятия позволят мне раскрыть, наконец, мои музыкальные способности и скрытый талант. Но чуда не произошло, как я не старался. На первом же занятии мне дали задание выучить песню «По долинам и по взгорьям». Слова песни я выучил сразу, а вот с мелодией начались проблемы. Я начинал петь правильно, но потом почему-то переходил на мелодию песни «Шел отряд по берегу», а заканчивал музыкальной фразой из песни «Выходила на берег Катюша».
- Фантастика! Изумительно! – восхищался учитель пения. – Он три разные мелодии подогнал под один текст. И так ловко! Ладно, три, уйди с глаз моих!
  Но в табеле все-таки мне поставили четверку, потому что там кроме пятерок была лишь одна четверка по физкультуре. Я не сдавался. Я записывался на все музыкальные кружки, которые время от времени появлялись в нашей школе, но меня отовсюду вежливо отстраняли. Я не терял надежды, упорно искал пути совершенствования своих музыкальных способностей и записался в хор. Когда я с упоением разучивал песню «Комсомольцы, добровольцы» в составе хора, у дирижера не выдержали нервы. Сначала он внимательно прогуливался глазами по головам участников хора, качал головой, и в перерывах приговаривал:
- Кто там у меня петухов разводит – раз, два, три, поехали – прекратите грызть сухари – раз, два, три, поехали дальше, - так, стоп, стоп!
 Он подошел ко мне и строго сказал:
- Слушай, мальчик, иди, погуляй, а! Я потом тебя позову.
  С физкультурой дела обстояли не лучше. Бабушка моя говорила, что я родился раньше положенного  срока на два месяца, четыре месяца молча лежал в колыбельке и смотрел в потолок, и так и не догнал своих сверстников ни по росту, ни по ловкости. К тому же, я оказался от природы ленив, потому что был чертовски талантлив и хитер, и из всех видов спорта выбрал только шахматы и лыжи. Девчонки дразнили меня «кастрюлей», потому что я не научился играть ни в футбол, ни в волейбол, ни в настольный теннис. 
  Я нашел себя в самодеятельном туризме. В период строительства социализма это считалось настоящим видом спорта, и некоторым самым активным туристам иногда даже присваивали звание «мастер спорта по туризму». После первого похода по Жигулям в район Молодецкого кургана я уже не мог сидеть дома ни одной минуты, а все свободное время проводил в походах. Мне не очень нравилось всюду таскать на спине нелегкий рюкзак, но очень я любил посидеть у костра и петь хором песни, которые воспевают рюкзак и ледоруб. В те годы не было такого изобилия туристского снаряжения. Мы сами шили спальные мешки из старых ватных одеял, они, как правило, бывали многоместными. Спали мы в них все вместе – девочки и мальчики, и сами понимаете, иногда это доставляло огромное удовольствие, особенно если рядом с тобой попадалась симпатичная девчонка. Походов было много: летние сплавы по рекам на плотах, катамаранах и байдарках; и зимние, на лыжах по полярному и Приполярному Уралу, по Кольскому полуострову. Летом ходили и в горные походы на Памир и Кавказ, добрались до Эльбруса.               
  После первого похода на Эльбрус в душе осталось какое-то чувство незавершенности. Четыре кавалерийские атаки на северном склоне не дали результата: удалось добраться только до скал Ленца. Погода была замечательная, тропа без трещин, акклиматизацию прошли по полной программе, но Эльбрус меня не принял – не хватило пороха. Последняя четвертая попытка добраться до вершины оказалась самой трудной и неудачной: на подходе к скалам Ленца отстегнулась кошка на левом ботинке, и пришлось долго повозиться, чтобы замерзшими пальцами развязать узлы и снова перетянуть крепления этих устаревших профсоюзных кошек. Да и ботинки были самые простые - из мягкой свиной кожи для военных альпинистов, изготовленные в Белоруссии. Потом замерзли пальцы на левой ноге, видно я перестарался и слишком сильно затянул крепления кошек. Пришлось снова разуваться и оттирать ноги.   
  Когда я дошел до отметки 4900, закружилась голова,  и я отступил, потому что понял, чтобы добраться до вершины и вернуться назад, не хватит ни сил, ни времени. Я ушел вниз.
  И вот, еще одна попытка. Я вышел в два часа ночи вместе со своими новыми друзьями Володей и Леной. Они живут в Сочи, и, как говорят, третий раз пытаются подняться на Западную вершину. Причем Володя раньше работал инструктором, водил группы, не однажды побывал на каждой из вершин. Он шел сзади и постоянно подбадривал свою подругу:
- Ну, ангел мой, еще немного, еще, еще! Молодец, молодец, еще немного…
 Лена шла очень тяжело, поэтому я вполне успевал за ними. Скоро мы дошли до поворота на скалы Ленца и присели отдохнуть. Мимо нас непрерывным потоком шли группы, одна за другой, самые разные – связки по двое, по трое, а то и человек по пять. Мы тоже попили чаю и пошли дальше. Через два часа остановились и решили сделать привал. Кто-то сказал, что высота здесь 4600 метров. Внизу, сколько видит глаз, вершины и отроги Главного Кавказского хребта, над ними медленно плывут облака. Взошло солнце. Мы стали подниматься дальше и дошли до отметки 5.000 километров.   
 На высоте пять километров и солнце, и снег, и ветер. И очень холодно. Погода начала быстро портиться.
  Володя принял решение вернуться обратно в базовый лагерь, потому что Лена очень устала. Похоже, сил у нее осталось ровно столько, чтобы дойти обратно.
Я нашел удобный камень с небольшой нишей, где можно было укрыться от ветра, и достал из нагрудного кармана пуховки телефон, чтобы посмотреть время. Вдруг я заметил, что связь есть, и решил попробовать позвонить. После долгого ожидания пошли длинные гудки.
- Да, алле, привет! 
- Здравствуйте Лена! Я звоню с высоты пять километров, я на Эльбрусе, как слышно? Алле!
- Да, слышно почти хорошо. У тебя все в порядке?
- Почти. Погода плохая, снег, ветер, но жить можно. Алле!
- Да, да, говори, я слушаю.
- Вам никто не признавался в любви с высоты пять тысяч километров?
- Это что, вопрос? Пока еще никто. Но мы же договорились не поднимать эту тему. Мы с тобой просто друзья.
- Видите ли, я считаю, что дружба это тоже любовь. И я люблю тебя. Очень люблю. Сам до сих пор не могу в это поверить. Если придумать такие весы, куда можно положить земной шар, а на другую тарелку тебя, ты, пожалуй, перетянешь. Я ничего с этим не могу поделать.
- Но я ничем тебе помочь не могу – я в таком же положении, как и ты.
- Давно хочу спросить, у тебя есть любимый человек?
- Ты уже спрашивал. С тех пор ничего не изменилось.
- Я ничего такого не спрашивал, или не помню. Так есть кто-нибудь, или нет?
  Интересно, а что это, вообще, меняет? Мне стало совсем плохо. Я понял, что медленно засыпаю. Пожалуй, мне уже нужно двигаться вниз – здесь мне так мало воздуха. Здесь очень холодно, и здесь, пожалуй, трудно дышать.
- Алле! Алле! С тобой все в порядке?
- Все хорошо. Пожалуйста, обещай мне, что пойдешь со мной в театр, когда я приеду, и в ресторан Укроп.
- Так в театр, или в ресторан?
- И в театр, и в ресторан, и в поход куда-нибудь.
- В поход не обещаю, а в театр, пожалуйста. Тем более, в ресторан. А что за Укроп? И где это?
- Это в Ленинграде. Ресторан для вегетарианцев, и кто не пьет спиртного.
- Это мне нравится. За твой счет?
- Ну, я же приглашаю. А ты где сейчас?
- Я сейчас еду в Сибирь, к родственникам.
- А с кем ты едешь? И на чем?
- Какая тебе разница? Ты что, ревнуешь?
- Как я могу ревновать? Я же не муж тебе, и вообще никто.
- Мы просто друзья, разве этого мало?
- Чтобы стать друзьями, нужно сходить в поход. А ты отказалась идти в горы. Почему?
- Потому что у тебя в последние дни была очень высокая температура. Ты стал ненормальным. Я решила уехать в Сибирь. Если бы были просто друзья, я бы может и поехала с тобой в горы, но ты же совсем другого хочешь.
- Да я сам не знаю, чего хочу. Хотел спросить еще вот о чем – когда я прихожу к вам на работу, тебе не бывает противно? Я боюсь, что надоел.
- Да, нет, что ты, наоборот, ты мне всегда помогаешь, и я уже привыкла считать тебя своим другом. Только запомни – это граница, и нельзя ее переходить.
- Что, у меня нет даже ни одной капли надежды?
- Придет время, скажу. Пока не могу на этот вопрос ответить, прости. Ты у меня все деньги на телефоне съел. Пока!
- Ты уже 118 раз признавалась в нелюбви ко мне. Если я тебе никто, зачем ты целый час разговариваешь со мной, с сумасшедшим?
-  А…пот…ты….- Она телефон не отключает, я вижу по картинке.
- Алле! Алле! Почему ты….. – у меня села батарейка. – Прощайте, мадам. У нас тут уже падают листья. А мы с Трезором стоим на границе……
- Ты уже целый час говоришь, я тебя раз десять пытался остановить. У тебя все лицо белое, оттирать нужно.
- Это от волнения и помутнения сознания. Пошли вниз потихоньку, братан. А ты кто, вообще?
- Привет. Мы же договорились идти вдвоем на вершину, вообще-то я из Казахстана, с Усть-Каменогорска.
- Там Базылхан живет.
- Многие там живут, и я в том числе. Ну, пошли вниз. Вот тебе шерстяная варежка, одевай на правую руку, и растирай, растирай лицо! Я тебя немного провожу, потом попробую пройти повыше.
Такая знакомая варежка, кажется, где-то я ее видел.
- Ты где взял эту варежку, братан? Это твоя?
- У тебя в рюкзаке, под клапаном, а что?
- Так это не моя варежка! Вернее, я ее ношу уже третий год, она четвертый раз идет вместе со мной на восхождение, это талисман. Я хотел подарить ее одной даме, но она очень серьезная, и я ее стесняюсь, и каждый раз откладываю.
- Растирай, ничего с ней не случится! Потом подаришь, когда вернешься домой.
  Он проводил меня до поворота на скалы, теперь нужно идти вниз, все время прямо. Но что-то плохо мне – сердечко из четырех ударов один пропускает, или я не слышу его. Хочется пить, просто безумно хочется пить! Это очень плохой признак – если организм требует много воды, значит, из тебя вытекло много воды на улицу. А человек это кто? Это кожаный мешок с водой, потому что на 90 процентов состоит из воды, сказал один ученый. Похоже, у меня внутри опять случился пожар, а тушить нечем. Весь чай я выпил, воды нет, а снег не поможет. Никто не тушит пожары снегом. Вот когда дойду до лагеря, наберу из ручья целое ведро воды и все выпью. Причём, один. Хорошо, что ее нет рядом со мной – мне было бы перед ней стыдно. Я бы от стыда провалился в трещину, если бы поместился, я слышу, как журчит вода под ногами – скорее всего, это закрытые трещины. Все таки, вниз идти полегче, только я совсем потерял свой пульс, не вижу, и не слышу я его - ты где, пульс?
  Я снял рюкзак и сел на него верхом. Мимо меня идет много ног, все куда-то торопятся. Я пытаюсь собраться, и сейчас буду делать дыхательные упражнения по системе Стрельниковой. «Носиком, носиком, носиком, носиком». Сначала четыре раза подряд, потом восемь. И сжимать пальцы. «Раз, два, три, четыре! Носиком, носиком, носиком, носиком». У меня здоровое сердце. Главное в нашем деле не уснуть на ходу. Пошли вниз, дружок, вниз, вниз! Там много воздуха. Там много воды. Там есть палатка, газовый примус, там можно сделать чай. Пошли.
Бесконечный спуск с горы, просто бесконечный. Подниматься в гору гораздо легче, потому что еще много сил. Хорошо еще, светло.
  Вот уже видно мою палатку. Интересно,   хватит ли сил снять кошки, спать в них неудобно. Что тут делает Калугин?
- Привет, Вова. Ты как здесь?
- Простудился немного. Вчера сбегал до скал Ленца. Собаки не хотят работать. Вот сижу.
- Чай у тебя есть?
- Холодный. Час подогрею.
  Горячий чай, какое это счастье!
- Спасибо Володя. Пойду, прилягу. Разбуди меня через два часа, ладно?
- Хорошо, иди, отдыхай.
  Я все с себя снимаю и залезаю в пуховой спальник. Пока!

         ВО СНЕ МОЖНО ДЕЛАТЬ ВСЕ ЧТО ЗАХОЧЕТСЯ

  Вот носки не снял, и они мешают уснуть, а без них ноги не согреются. Я сворачиваюсь калачиком и сдираю с ног носки, иначе не выспишься нормально. Все-таки в пуховом спальнике жить можно – постепенно все части тела согреваются, медленно наваливается сон. Перед тем как уснуть я вспомнил, что забыл отдать ей варежки, которые ношу с собой уже третий год. Сегодня я растирал ими лицо. Варежки теплые, очень красивые. Интересно, если я опять начну с ней переписку, это будет очень неприлично?

Привет, Марина Ивановна. Помню, три года назад привез из Эльбруса очень теплые варежки, они еще и красивые. Но подарить вам все время чего-то мешает - то много народа, то редко вас вижу, то с собой не прихватил. Вчера приехал из путешествия: Зеленокумск - Джилсу - подъем на северной стороне Эльбруса до лагеря МЧС - скалы Ленца (до вершины не позволила погода) - потом переехали на южную сторону и покатались на фуникулере до приюта 11, потом на море в Анапу, где мой знакомый обучает всех кататься на серфинге. И нас покатал. Эти мохнатые варежки 4 раза поднимались на Эльбрус, я их все время носил в рюкзаке, один раз даже одевал, но они маленькие. Как сувенир хочу вам передать, но, сколько они у меня будут лежать? Они могут состариться вместе со мной.  Как будет возможность на каком-нибудь мероприятии свидеться, заранее сообщите, ладно. Я принесу. С уважением ваш покорный слуга ....

Привет! Отправила тебе письмо, а теперь вижу, что не дошло, ну да ладно. Спасибо тебе за предложение с удовольствием им воспользуюсь. В деревне зимой холодно и очень люблю эксклюзивные вещи, особенно если это от души, по-хорошему тебе завидую: для меня горы это восторг, а движение вообще это жизнь,  молодцы, какая у вас была макс. высота? И как спускались?

Мы доехали по канатной дороге до высоты 4500 метров и вернулись обратно таким же способом. Хорошая была экскурсия, холодно только.

В светлый праздник воскресенья я поехал достраивать шалаш и заехал к ним в гости. Адрес я помнил, когда подъехал, сразу позвонил.
- Ой! Мы еще спим! Ну, я сейчас выйду.
Я заметил, что в усадьбе многое изменилось в лучшую сторону - все стало крепким, надежным, ровным и гладким – сразу видно было, что появилась мужская рука. Она вышла из калитки в летней модной одежде, немного заспанная, чуть пополневшая и с ног до головы домашняя.
- Прошу прощения за свой внешний вид, - сказала она. – Я просто очень рано вставала, так было нужно, потом снова легла спать. Ну, пойдем!
- Нет, я ненадолго. Вот вам….
- Да, пойдем, я тебя чаем напою!
- Так вы же еще спите, я поеду дальше.
- А мы пойдем в беседку.
Мы попили чаю, заварка была из Тибета, как она сказала, я передал ей варежки и уехал. 
 Когда же это было? До сих пор эта картина стоит перед глазами:

- Привет! Пока твоя жена не приехала, мы будем с тобой вместе поживать в этой самой комнате…. Кстати, у тебя есть гребешок?

Я многому у нее научился тогда, пока мы переписывались.

А сейчас давай спать, дорогой. Ты устал, тебе нужно еще добраться вниз до Джил-Су. Еще надо вещи дотащить до лагеря Эммануэля, которые поручили.
Спать…. Я научился задерживать дыхание перед сном и считать до трех, а то и до четырех часов утра, как йоги это делают. Еще можно положить под себя иголки. Да здравствуют сны – во сне можно делать все что захочется!

             *          *          *
  В ресторане по стенкам висят тут и там разные картинки овощей. На окошке вместо горшка сапог, из него торчит растение. Оригинально. Играет тихо музыка. Подошла официантка.
- Что будем заказывать?
- Извините, у вас работает Вера Майорова?
- У нас есть одна Вера, сейчас пойду, спрошу. – Сбегала и говорит:
- Раньше работала, теперь ее здесь нет.
Все-таки мы пришли туда, куда я хотел. Про этот ресторан мне рассказывала Вера, с которой познакомились в поезде – еще тогда я подарил ей книжку. Мы посмотрели меню. Все правильно – это кафе для вегетарианцев и сыроедов. Мы заказали салаты и напитки из фруктов.
- Как здесь хорошо! Я не ожидала, что такие заведения существуют. Я так рада. Спасибо тебе.
- А мы танцевать будем?
- Я тебе обещала только вальс, но здесь нет простора. А танцы-обжимки я не люблю, извини.
- Тебе неприятно, когда я до тебя дотрагиваюсь?
- Неприятно. А ты все время пытаешься прикоснуться, а я вздрагиваю.
- Прости, это детская привычка: «Мы таинственно что-то шептали, на таинственном льду катка, и пугливо, как тайна к тайне, прикасалась к руке рука»…..
- И, что дальше? Это Евтушенко.
- Дальше грустно. «Пришла неожиданно взрослость, износивши свой фрак до дыр»….
- Ну вот, все правильно. Мы с тобой взрослые вполне люди, а я девушка несвободная, поэтому держи дистанцию. Зачем тебе все время пытаться до меня дотрагиваться? Это только отпугивает.
- Я просто проверяю, мягкая ты или нет. Потому что с некоторых пор заметил, что многие женщины стали казаться мне очень плотными, как будто они набиты каким-то синтепоном, вместо пуха.   
- А я?
- А ты самая мягкая на свете, других таких я не встречал.
- Просто я умею расслабляться, потом, скорее всего, это тебе кажется.
- Ладно, когда ты станешь твердой как все, я убегу.
- А как же вальс?
- Ничего страшного, вальс станцуем где-нибудь в другом месте, хорошо?
- Вальс я готова танцевать.

Мы пили соки из смородины, грейпфрута и тыквы. Замечательные соки. Долго играла музыка. Как странно: ресторан без спиртных напитков. Скажи кому, поднимут на смех. Но нам было хорошо.

- А ты проводишь меня сегодня? У меня очень много вещей, и лежат они в камере хранения на вокзале.
- Так зачем их тащить домой? Завтра я тебя провожу до поезда, положу на твою полку все твои вещи, а дома тебя есть, кому встречать, я правильно понимаю?
- Ты прав. Так и сделаем. Только сегодня я боюсь одна, там нужно пересекать несколько рядов трамвайных путей, да еще их постоянно там ломают. И темно.
- Постой, постой! Ты читала мое письмо, которое я написал еще задолго до поездки. Вернее, я стихи сочинил.
- Сам?
- Конечно, сам. И посвятил их тебе.
- Знаешь, мне некогда читать все письма, у меня почта постоянно перегружена. Если я вижу, что письмо ни о чем, я пропускаю. А ты помнишь?
- Конечно! Это же мои стихи. Ты сразу догадаешься, что это про тебя.

   
     Эта женщина в Петербурге потеряется без меня.               
   Под  дождем она бродить будет, не найдет для себя огня               
    и очаг…    даже чашку чая будет некому ей налить….
    И прохожих не замечая, станет в небе она парить.               
    Вдруг зацепится шарфом синим  за Исакия  купола?               
   Средь Василеостровских линий напридумывает дела….
    И пойдет, беспечно шагая, поперек трамвайных 
    путей               
    Что поделать? Она – такая,
    мне нельзя расставаться с ней…
 Как за птицу я беспокоюсь – улетит, и прощай покой…
                Посадите ее на поезд!
                Пусть она поедет со мной!    
   
- Разве это про меня?
- У тебя же есть синий шарф, я видел.
- Да, вот он, только голубой.
- Я с детства плохо цвета различаю.
Она взяла в руку букет из трех гвоздик – одна белая, две красных – они были завернуты в плотную бумагу:      
- Вот я тебе сейчас вот этим веником нашлепаю куда надо! Это ты рельсы нам запрограммировал?
- Если честно, это стихи Ирины Алексеевой. Я очень люблю ее стихи, и сразу запоминаю. Неужели ты могла поверить, что это я сам придумал?
- Ну, ты их вспомнил именно тогда, когда мы сюда собирались ехать?
- Ну, да. Если бы ты их вовремя прочитала, все было бы по-другому.    
- Ладно, пошли, поздно уже.
Мне очень понравилось выражение: «Я тебе сейчас нашлепаю…»
- Слушай! Я сразу не догадался спросить: если ты мне нашлепаешь, значит…
- Ничего это не значит. Мы просто устали ходить через эти рельсы, причем в первый же день. Вот подойдем, увидишь.
   Мы решили ехать на троллейбусе, но оказалось, что поехали в обратную сторону. Пришлось нам выйти и перейти на другую сторону, и здесь мы поняли, что находимся рядом с Большим театром.
- Слушай, давай немножко посмотрим, я здесь никогда не была!
  Мы обошли все здание, прошли мимо великолепных колонн, какая красота! Потом мы долго, просто бесконечно долго ехали до улицы Передовиков, и вышли именно там, где ремонтировали трамвайные пути. Да, все совпадает, как ни странно. Я еще вспомнил, как два дня назад, вечером, сел в 126 автобус и чуть не вскрикнул:
- Что ты здесь делаешь!?
Кондукторша была просто до суеверия похожа на нее.
Что со мной происходит? Похоже, нужно снова лечиться…..
 На другой день она уехала. Я помог ей дотащить сумки до поезда, проводил в вагон, устроил на вторую полку.
- Ну, до встречи, девушка! – как можно весело сказал я.
Она вдруг обняла меня на прощание, я не ожидал. Тогда я не удержался и незаметно поцеловал её в щёку, в запутавшиеся волосы...Она промолчала, в вагоне были люди, я этим и бессовестно воспользовался.
  Зачем я это сделал? Куда теперь я это дену?
Я подождал, пока скроется из виду последний вагон поезда и уехал к дочери.
  К вечеру у меня стала подниматься температура, словно внутри случился пожар. Долго мы пытались сбить ее разными средствами, но тщетно. Дочь вызвала скорую. Приехали четыре ангела с самыми крупными крыльями, какие только я встречал, и забрали с собой. Когда меня грузили, мимо проехал автобус, из окна которого на меня с ужасом смотрели огромные глаза знакомой проводницы.
- До скорого свидания! – крикнул я ей и хотел помахать рукой, но руки оказались под рубашкой и не слушаются. Во сне все всегда так и происходит….

                Продолжение следует