Рваный камень

                Рассказ


Два года я не мог съездить к тёще в деревню.  А тут с женой собрались, сели в машину, и уже через пять суток были в Смоленской области, в деревеньке, что на границе с Белоруссией. 
Ничего не изменилось, разве что во дворе тёщи появилась дорожка, выложенная из не очень ровной, шершавой на вид тротуарной плитки. И не до конца. Всего пару метров. А дальше лишь контуры: опалубка из досок тянется почти к крылечку дома.
Промышленно такую плитку вряд ли делают. Скорее всего, кустарная работа.  Но почему она оказалась здесь? Неужели нельзя было купить качественную плитку?
- А ты спроси у Бориса, - ответила мне тёща. – Это он откуда-то привозит в последнее время и тут же выкладывает.   
Борис Васильевич – старший зять, работает дальнобойщиком вот уже около тридцати лет в какой-то крупной транспортной компании в Смоленске. Изъездил вдоль и поперёк всю Европу по нескольку раз. Само собой, Россию, Белоруссию, Украину, страны Прибалтики, Казахстан.
Обстоятельный. Квартира в городе отделана по самой последней моде. А тут вдруг такая небрежность в выборе материала. Что-то тут не так. 
Ещё в дороге мы созвонились с ним. Обещал со дня на день приехать, повидаться.
И вот он приехал.
- Что за плитка? – меня терзал этот вопрос. – Из-за дешевизны берёшь? Или какая задумка?
Ответил не сразу. Кинув взгляд серых, с прищуром глаз, словно оценивая: стоит мне доверять или нет, произнёс:
- Рваный камень? Завтра я еду в Брянск. Часов за восемь должен обернуться туда и обратно с учётом погрузки.  Поехали со мной, заодно расскажу и покажу, – сделал загадочное предложение Борис. – Не пожалеешь.
Я согласился.
Выехали с утра, затемно.
Туман висел над отдельными участками дороги, и потому разговор не получался: свет фар словно натыкался на стену, освещая жалкие десятки метров. Ехали осторожно.
- Мы скоро отклонимся в сторону от маршрута километров на пятьдесят. Это того стоит, - заговорил наконец Борис Васильевич.
Туман исчез с первыми лучами солнца.
- Случилось это три года назад, - начал рассказ свояк. – Я тогда шёл  во Францию. В Волгограде загрузились, и, значит, чапаю потихоньку. А тут начальство потребовало вдруг заскочить в нашу кантору в Смоленске. Приказ начальства, сам знаешь, не обсуждается. Тем более, хотел и к матери в деревню. А здесь всё рядом, почти по маршруту. Всё складывалось как нельзя ладненько.
Получилось хорошо, все дела сделал и в путь. Вырулил от тёщи  на старую Смоленскую дорогу, иду на Европу, всё чин чином. А по времени, как и сейчас – утро. И вдруг по рации:
- Страшная авария! «Мерин» с прицепом подмял  «Жигули». Ужас!
Эфир заполнен. Только об этом и верещат. Смотрю, а чуть впереди две машины  вдоль дороги стоят, а одна, «Мерседес» тентованный с прицепом, поперёк и вроде как мордой в кювет воткнулась.
Ну, значит, подъезжаю, останавливаюсь на обочине, сам бегу к месту аварии. Там уже парни вовсю суетятся. Делают то, что должны делать в таких случаях.
Успел я в числе первых. Тут ещё подтягиваться стали и на легковых машинах. Да и вообще, собралось народу много. Сообщили в ГАИ, вызвали «Скорую помощь», то да сё. Ладно, детали отбросим.  А суть вот в чём…
«Мерин» тащил около тридцати тонн металла в Германию. Экипаж – немцы. Два водителя, как положено. Один отдыхает, второй рулит. Назовём их для порядка Курт и Ванька. Не удивляйся, второй, который спал, переселенец из Казахстана. Ещё вначале девяностых его родители уехали в Германию на историческую родину. Но, не об этом.
Как потом установили, задремал Курт за рулём, чёрт бы его побрал. Ну, и на встречную полосу вылез. А там -  семья на «Жигулях»  к родственникам в Подмосковье ехала. Отец, мать, сын двенадцати лет, дочурка пятилетняя и бабушка.
- Веришь, всмятку, - Борис страшно заматерился, зло, с силой ударил по колену. – А как иначе, если наши «Жигули» не предназначены для перевозки людей по определению. Впрочем, «Мерседес» с грузом где-то с полста тонн весит. Да на скорости. Вот и думай, кто против него устоять может.
Когда я  мальчонка коснулся, почувствовал, что живой он, живо-о-ой!  По Афганистану помню, и потому знаю, мёртвый от живого ой, как отличается даже на ощупь.
- Оставь! - кричат мне товарищи, когда я сделал попытку вытащить пацана из покорёженной машины. – «Скорую» вызвали, МЧС пусть выгребает. Зря не пачкайся. Им уже не поможешь.
- Помогите, суки! – это я им в ответ. – Живой, живо-о-ой мальчонка!
Ну, налетели, отогнули, что мешало, вытащили парня. А тут и «скорая» подоспела, полиция, то да сё. Веришь? Вертолёт прилетел, увезли прямо в Москву. Это чтоб ты знал, что мы потихоньку учимся себя уважать. 
Так вот…
Пока мы с мальчишкой возились, пока всё внимание ему, водитель «Мерина» немец Курт не стал дожидаться полиции, разборок дорожно-транспортного происшествия. Подвернулся поляк на «ФИАТе» с термобудкой   в попутном направлении, на Европу. Предложил свои услуги. Тот прыг! поляку в машину, и уехал! Мы-то все не заметили, не поняли что к чему. Не до этого было. Это потом уже разузнали, однако, поздно.
Второй водитель остался, Ванька. А главного виновника нет! Испарился! Полиция быстро разобралась, кто за рулём был. Ивана потом отпустили в тот же день. Чего ж невиновного держать? Он и уехал. Машина после аварии исправна, что с ней станется. Так, помяло маленько передок, и всё.
-  Да-а-а, вот такие пироги, - Борис Васильевич снова заматерился.
Я молчал, ждал продолжения.
Трасса оживала: всё больше машин заполняли её, появились пассажиры на автобусных остановках.
- Там, в «Жигулях», - прервал молчание Борис, - нашли мы сотовый телефон. Отыскали абонента «дедушка», решили позвонить. Я набрал номер со своего телефона. Не буду пересказывать сам разговор, скажу лишь, что с тех пор завязалось знакомство у меня с тем дедушкой. Сначала через телефон, а потом и познакомились лично.
А дальше что…
Мальчонку вернули к жизни в Москве. Однако что-то сталось у него с головой, с мозгом. Исчезла память. Правда, потом потихоньку начала память возвращаться. Дедушку стал узнавать, вспомнил, что его самого зовут Антон. А вот то, что учил в школе, забыл. Даже читать не мог первое время. Сейчас к ним на дом ходит учительница, занимается с парнем по особой программе. Есть успехи, есть прогресс.
Правда, после аварии очень долго восстанавливал моторику. Вообще первое время ничего не мог поднять, взять в руки. Карандаш вываливался. Он-то, Антон, понимает всё, силится удержать, ан, нет! Злится малый, психует, чуть ли не до истерики. Это мне дедушка его говорил, Фёдор Иванович, если что. Кормил с ложки внука около года.
Наши врачи открыто заявили, что надо отправить парня в Германию или в Израиль. Мол, там есть такие больницы, где творят чудеса. Вон, нашу спортсменку Скворцову помнишь? – обратился ко мне Борис.
- Да, помню. На слуху долго была та история.
- Вот, я и говорю. Девчонку по кусочкам сшили, по лоскуткам да по косточкам собирали. Сейчас, слава богу, жива и здорова. На Олимпиаде в Сочи видел её по телевизору. Рядом с Президентом сидела.
- Но меня бесит вот что: почему так устроен мир? – Борис Васильевич снова зло заматерился. – Ну, совершил ты ДТП, напаскудил, так будь добр, ответь. Нет же! Сбежал, сука!  Наши несколько раз обращались к властям Германии, всё впустую. Перечислили на лечение парня около пяти тысяч европейских денег, и всё, шабаш! А Курта так и не выдали. Тогда оплати лечение. Это ведь справедливо. Твой гражданин натворил делов, вот и ответь за него. Однако ж… стыдливо ушли в глухую оборону.
- А плитка тротуарная причём? Рваный камень? – мне не терпелось соединить воедино всю информацию.
- Не торопи, свояк. Я, может, тоже выговориться хочу, поделиться, а ты спешишь.
- Извини, - исправился я.
- Кто на связи, отзовитесь, - заработала вдруг рация в кабине.
- Слушаю! – ответил Борис.
- Где-то здесь есть поворот, где надо свернуть к парнишке. Антоном его зовут,  который в ДТП пострадал.
- Первый раз едешь? – спросил Борис Васильевич и подмигнул мне. – В каком направлении и на чём идёшь?
- Первый. Мужики рассказывали, рекомендовали заскочить. Настоятельно.  Иду на Брянск на «американце».
- Вижу, - Борис глянул в боковое зеркало. – Наблюдаю тебя. Иди за мной. Я впереди на тентованном «Мерине».
- Понял!
- Вот так, свояк, - улыбнулся Борис Васильевич, обращаясь уже ко мне. – Понял что-нибудь теперь или нет? 
Я лишь пожал плечами.
- Скоро будет поворот с федеральной трассы на дорогу местного значения. Там, в домике дорожного мастера и живут Фёдор Иванович и его внук Антон. До районного центра километра четыре. Учитель приезжает оттуда к мальчонке, учит.
Слушай дальше...
- Наше государство всё-таки выделило деньги,  и Антона пролечили в Германии. Начала восстанавливаться мелкая и крупная моторика. Осталось что-то там с мозгом. А это уж надо в Израиль. Я в медицине не силён. Знаю лишь, что там могут восстановить все функции мозга. Ну, где-то так.  Нужны деньги. Государство лимит исчерпало, а лечить надо.
- Обратились бы в различные фонды за помощью. На телевидение, наконец.
- Эх, свояк, свояк… Беду в эту семью, горе страшное принёс наш брат-дальнобойщик. Неужели мы должны остаться в стороне? Вот лично я считаю, что это и мой крест. Пусть по-скотски поступил тот немец Курт, пусть Германия стыдливо отмазалась нищенской подачкой. Но мы-то, мы, дальнобойщики, должны остаться людьми. Мы не такие. Мы… мы… крест на нас, понял, свояк? – Борис Васильевич тяжело вздохнул, в очередной раз  глянул в боковое зеркало.
- Так причём всё же тротуарная плитка? Рваный камень причём? – я уже терял терпение.
- Всякий раз, если маршрут пролегает где-то рядом, многие, очень многие водители-дальнобойщики делают крюк, обязательно приезжают к домику дорожного мастера и отдают дедушке Фёдору Ивановичу деньги. Кто сколько может. На лечение Антона. Доллары, рубли, евро. Притом, едут не только наши, русские, но и поляки, французы, те же немцы. Да почти вся Европа сюда едет. Ведь об этой истории известно всем. Мы же общаемся, делимся новостями. Вот и не остаются дальнобойщики безучастными.
Греки недавно привезли и подарили Антону трёхколёсный мопед с кузовком. Самый настоящий, в рабочем состоянии. Дедушка обучил, так сейчас парень на этой штуковине ездит на песчаный карьер за песком.
- А плитка? – снова напомнил я.
- Далась тебе эта плитка, – Борис Васильевич улыбнулся. – Фёдор Иванович – мужик совестливый, стеснительный, вроде как стыдно ему брать от нас деньги. Да и внуку врачи настоятельно рекомендовали восстанавливать рабочие функции рук, ног, спины через труд. Чтоб не особо напрягать паренька, но, в тоже время, и чтобы все мышцы у него работали. Заставить их работать. Массажистов-то в округе нет. Вот и придумал старик трудотерапию. Согласовал с врачами, а как же. Купил небольшую бетономешалку на электричестве, формы для изготовления тротуарной плитки приобрел, и обучил Антона отливать её в домашних условиях. А мальчишка и рад стараться, делает. Пусть неказистая она, но парень возвращается к жизни. Кто-то из наших придумал название плитки - «рваный камень»  за её не очень товарный, «рваный»  вид. А мы покупаем, чтобы Антоша чувствовал полноценно себя, на равных, нужным.  И, вроде, не жертвуем, а оплачиваем труд пацана, покупаем её.  Вроде как мы без этой плитки не можем обойтись, нужна она нам как воздух. А он расцветает прямо на глазах, душой оттаивает. И когда смотришь на мальчонку, как он борется за жизнь, цепляется, царапается изо всех силёнок, до хруста сжав зубы, чтобы устоять, на дедушку его, на моих товарищей-дальнобойщиков, да на всех, кто не остался равнодушным, знаешь, как это рвёт душу?! Прямо вот так выворачивает наизнанку, как… как… - мой собеседник потряс кулаком, потом засмущался вдруг, закашлял.  – А ты говоришь: «рваный камень». Какой же он рваный? Это душа рваная.
- Вот оно что-о-о! - только и смог выдавить я.
- А то, что выкладывать дорожку стал у тёщи… Так это чтоб дети мои, внуки, правнуки ходили по этой плитке, знали и всегда помнили, что… э-э, да что говорить, - снова засмущался, пристально уставился на дорогу.
 Я протянул руку, сильно сжал плечо Бориса.
В ответ он благодарно кивнул, заговорил снова:
- Поведал Фёдор Иванович в прошлый раз, что спонсор один, из местных предпринимателей подсобил маленько деньгами в довесок к нашим. Должны осенью отправиться в Израиль на лечение. Документы сейчас оформляют, - в этот раз Борис Васильевич надолго замолчал.
Когда мы подъехали к домику дорожного мастера, на обочинах по обе стороны дороги уже находилось  несколько машин.

P.S.  На моём рабочем столе стоит небольшая, неказистая на вид, шершавая на ощупь, с ломкими, «рваными»  краями, тротуарная плитка. Но удивительным образом исходит от неё тепло, тепло человеческих сердец.   


07.01.15            г. Барнаул