Анна

     После работы Анна ехала домой, и  все вокруг казалось ей пыльным и грязным. Девушке  казалось, что она  смотрит на мир, как сквозь мутное стекло.  Она прикрыла глаза, чтобы не видеть унылые дома и холодные, неприветливые улицы. Еще полгода назад мир блистал всеми красками любви и счастья. А потом  ее любимый ушел, попросив не держать зла: "Я разлюбил, не хочу мучить себя и тебя».  Анна  в тот вечер очень страдала, но к утру поклялась   мокрой от слез подушке, что забудет неверного возлюбленного.     На следующий день тоскливые мысли  будто ушли,  потом опять возвратились. Началась череда хороших и плохих дней, но постепенно  мрачное настроение овладевало девушкой все чаще и, настал момент, когда в восприятии мира преобладали черные и серые цвета. Потянулась череда безрадостных дней.  Этот день будет не хуже и не лучше других. Подумать только, теперь  в этом беспросветном мраке ей существовать всю оставшуюся жизнь!

    Придя домой,  Анна поужинала. Ела девушка  мало, без аппетита, почти не ощущая вкуса пищи.   Ей стало совсем тоскливо. В таком состоянии оставаться наедине со своими мыслями нельзя.   Пытаясь хоть как-то развеяться, девушка   решила прогуляться.    Анна   бродила по усаженным тополями улочкам,  а когда город погрузился в синие сумерки, забрела в старый, заброшенный парк. Она присела   на   привязанные  к старой иве скрипучие качели и,   слегка  раскачиваясь, смотрела  сквозь переплетение листьев на звёздную  россыпь черного неба.

       «Что значит краткий миг моего существования, - думала Анна, -  мои заботы и волнения по сравнению с  непостижимым мерцанием звезд необъятной Вселенной? Через миллиарды лет исчезнет Солнце, а с ним Земля и все достижения цивилизации. Я к тому времени давно превращусь в прах. Зачем жить, зачем продолжать жизнь,  если впереди лишь вечное Ничто?  Как все  абсурдно и  бессмысленно»!

    Анна  вернулась   домой, и, одинокая, неприкаянная, бродила по квартире. Ей не удавалось  сосредоточиться на чем-то определенном:   она пыталась посмотреть фильм, но по сравнению с напряженностью ее переживаний он казался  надуманным; созвонилась с подружкой – разговор не развеял уныние и не успокоил. На душе было тревожно и казалось, что  сегодня  ее возлюбленный  обязательно будет звонить. Попросит прощения, скажет, что их расставание  пустая, нелепая шутка.  Не дождавшись звонка, девушка опять начала грустить и  задумываться, а уныние как живой организм, как паразит, распространяясь и углубляясь, пускало новые ростки. Анна  прилегла на диван, заплакала и, незаметно для себя, уснула.

    Девушка  проснулась глубокой ночью от тоски и  духоты и,  распахнув окно, вдохнула  запах прелых листьев, увядающих цветов и прибитой дождем придорожной пыли. Тихо. Лишь  шелестит листьями сонная береза и где-то вдалеке, протяжно и  уныло,  воет собака. Глаза привыкли к темноте, и сквозь  густой мрак Анна различила силуэт  каштана, возносящего свои ветви к аспидно черному  небу.  Всматриваясь в причудливые очертания теней, притаившихся в укромных уголках двора, она      думала  о том, что все   засыпает – засыпает плющ, вьющийся по стене дома, засыпает лужайка и старая липа. Смерть, вступая в свои права, шепчет живому: «Умирай…. Умирай…».

     Туман, словно ниспадающая небесная вуаль, мягко окутал  кусты и деревья. С  востока заструился бледный свет, и сквозь пелену густых облаков показалось  белое пятно солнечного диска, возвестив  наступление воскресного утра.  Безрадостное и одинокое утро.  Холодное пробуждение природы отозвалось  глухой  душевной болью. Как все уныло! Пирамидальный тополь у обочины,  словно чёрная  поминальная  свеча вонзается в купол свинцового неба и робкое пение птиц похоже на прощальную песню осени. Может быть, солнце, прорвавшись сквозь тучи,  развеет мрачное наваждение? Девушка вгляделась в  светлеющий горизонт.

   Внезапно, словно сдувая последнюю надежду, подул резкий ветер.  Вздрогнув от холода, Анна захлопнула окно и,  запахнув тяжелые гардины,   прилегла на диван.  Она почти не спала ночью, и хотелось вздремнуть, но перед мысленным взором, словно наяву, возник портрет ее возлюбленного:  руки с  длинными, чуткими, нервно подрагивающими пальцами,  словно резцом скульптора выточенный  нос, чеканно очерченный, волевой рот.  Анна  вспоминала их свидания, как провожая  ее домой,  и,  он показывал созвездия,  рассказывал о мире - живом,  окутанном волшебством,  полном непознанных законов и тайных смыслов. Она представляла бархатный, томный,  ласкающий взгляд  любимого и его теплую улыбку. Анна вспоминала, как они любили друг друга. Тогда ее захлестывала  восторженная  радость бытия. Он  чувствовала  себя совершенно счастливой,  умной и успешной. Она была  единой с обожаемым мужчиной   в  прекрасно устроенном мире. Любовь вспыхнула в  ее жизни как сверхновая звезда, сверкающая ярче, чем все остальные звезды галактики. Теперь она должна потухнуть, но не по ее вине. Чувства к нему поглотили ее сознание, а он не смог сохранить любовь, заставив страдать. Разлюбил…. Что же, она найдет способ прекратить  свои муки. Для этого  нужно сделать один шаг -  один страшный, бесповоротный, окончательный шаг...

  « Зачем думать о том, кто меня не любит?  - спросила  она   себя, - мне не нужна такая пытка.  Теперь, после их расставания, легкокрылой бабочкой он будет порхать от женщины к женщине, и  мысль о ней  не найдет  себе пристанище даже на краешке его сознания, а она точно знает, что будет любить его всегда. Как это несправедливо!»

     Анна решила больше не вспоминать о своей растоптанной любви, но чувства не хотели подчиняться воле и мысли бежали опять все по тому же кругу:  благоговейное восхищение возлюбленным  сменяла обида, обиду любовный трепет, и боль расставания мешала разобраться  в этом   хаосе противоречивых чувств. Теперь демон обиды и ангел любви  всегда будут вести  нескончаемый бой на арене ее сознания, ее губы будут  вкушать лишь горечь одиночества, а тело согреет только постель. Как же несчастна она! Без  любимого   ей ничего не нужно - мир погружается  в пустоту.

   Анна   застыла в оцепенении, больше ни о чем не думая.  Казалось, ее затягивает  темный водоворот,  и,  становясь все меньше, она превращается  в маленькую черную точку,  а затем совершенно исчезает в бездонной глубине необозримо длинного  туннеля:  аморфная масса  поглощает ее без остатка. Она не чувствует, не осязает, не помнит. Ее больше нет и  это, наступившее для нее «ничто» никогда не закончится. Она содрогнулась  от ужаса, осознав, что  наступил момент, когда у нее  не осталось сил противостоять губительной силе душевных мук: обессиленная,  полностью опустошенная, она  не задавала вопросов, не совершала усилий.  Ей больше не хотелось жить.

     Анна распахнула окно, и, взобравшись на подоконник, посмотрела вниз, представив, как падает вниз с седьмого этажа. Сейчас она шагнет в пустоту и через несколько мгновений ее не станет.  Сладко закружилась голова и словно повеяло мертвенным запахом могилы. Анна пошатнулась и в этот момент ощутила легкое движение в животе - пульсирующие равномерные толчки.   Ребенок впервые дал знать о своем существовании.  Анна  обхватила живот и, потеряв равновесие, подскользнулась и  чуть не  рухнула вниз.   Внезапно ее намерения переменились:  мысль, о том, что она может разбиться и, тем самым, погубить ребенка, повергла ее в ужас. 
 
 Анна осторожно спустилась с подоконника, села на пол и, прислонившись к холодной батарее, заплакала. Но теперь это были не те, уже привычные, холодные, безутешные слезы. С каждой минутой ей становилось легче, пока тоска не   ушла совсем – ушла так, будто ее никогда не было.   «Здравствуй, малыш, - шепнула Анна, погладив живот.  – Ты моя жизнь, моя лучезарная звезда. Мое счастье».