Рыбалка

 Нет, я не рыбак. Совсем не рыбак. Я больше рыбоед. Ещё в детстве, ради развлечения бегали на море или речку ловить рыбу. Ну, какая рыба? Ну, скажи мне – какая рыба может быть? Так бычков в море, наловишь,  кошке. Ну, брабульку – это уже хорошо. Но тоже мелочь. На жарёшку, десятка три натягаешь...
Так-то рыбу ловили, но больше взрослые. Дед мой, он старый рыбак был. Знал когда надо идти, знал, когда будет сезон. Когда какая рыба подойдёт к берегу. Ни когда без улова не возвращался. Дядья тоже с детства приучены были к рыбалке. Азарт у них был. И сноровка тоже.

 Да, ты права – здесь главное азарт и желание. Сноровка приходит с опытом. Они вон, я про дядьёв, могли ночью вскочить и бежать на море, если вдруг чуларка подойдёт к берегу. Кто такая чуларка? Мелкая кефаль. Кефалины дети. Не, она так-то крупненькая, сантиметров по двадцать пять -  тридцать. Нет, взрослая кефаль крупнее, сорок – шестьдесят сантиметров и толстенькая. А чуларка, это её дети. Ну, что ты, конечно вкусная. Даже очень.
В это время, будь то день или ночь, все выбегали на берег. Бегом, скорей, скорей. Надо ещё хватку тащить на себе. Ты знаешь, что такое хватка? Да, точно, её ещё пауком называют. Тут в полной мере проявляется азарт, желание быть первым, наловить как можно больше…

 Прибегают, станок загоняют в море, всё бегом, бегом, глаза бешенные, в руках и ногах лёгкая дрожь – это адреналин, как же, рыба идёт…
Я, уже будучи взрослым и глубоко равнодушным человеком к рыбалке – в эти минуты сам заражался этим азартом, тоже начинал суетиться, но как то бестолково, всё больше мешал. Да, ты права – сноровки не было. Но не важно, главное сам процесс.

 Он, дядя Ваня, на хватке, я рядом с сочком. Он опускает её в море - ждёт и поднимает. Опускает – ждёт – поднимает. Есть рыба – вылавливаю сочком и на берег её, медлить нельзя, ведь рядом в пяти метрах, такие же рыбаки, и тоже опускают – поднимают, тоже хотят поймать.  И каждый считает в эти минуты – это его рыба и сосед её ловит, поэтому надо спешить…
Кааакой азарт, ты не представляешь. Я, понимаешь, я, которому, ещё час назад было глубоко наплевать на всю рыбу мира, если конечно она не приготовлена. Который и не думал, что будет вот - так, стоять с сочком на берегу и в напряжении, с замиранием сердца  следить за подъёмом хватки. Будет ждать – забурлит там или нет, есть улов или нет… Ура, забурлила, вижу её, она ещё не поднята, а я уже по пояс в воде, вылавливаю  рыбу, и смеюсь, радуюсь… Я готов с ногами туда залезть и  хватать её, хватать, что б ни одна рыбка не убежала. Тогда во мне проснулся какой-то древний, звериный инстинкт, мне было мало, мало, мало… Как волк, который залез в овчарню, начинает бесчинствовать и режет всё стадо, хотя и не съест его.

 А кучка растёт. Растёт с каждым разом. Ну, конечно не совсем с каждым разом, лукавить не буду. Иногда с чёрной завистью поглядывал на соседа – вот гад, вытащил мою рыбу, а у нас пусто. Да, бывали и пустые подъёмы.
К утру, когда рыба уже отошла от берега, успокаивались и садились передохнуть. Уставшие, с ног до головы в рыбьей чешуе, мокрые, но довольные.

 Уже начинало светать. Слабо, слабо. Хорошо в это время на море. Оно спокойное. Нежное, как  мать разговаривает, с теми, кто его слушает, убаюкивает. Тихо, тихо шепчет – шии, шии, шии. Штиль. Почти полный штиль. Оно уже не чёрное как ночью, оно светлеет, становится более голубым, а может это небо начинает отражаться в нём? Всё смешивается. И хочется просто сидеть и смотреть в даль. Ноги гудят, руки тоже. С гор потянул предрассветный ветерок, лёгкий озноб пробежал по спине мурашками.
 Совсем рассвело. Я точно знаю, солнце взошло, но его ещё не видно. Оно где-то там, за морем. Вот сейчас покажется. Сейчас, сейчас, ещё минутку. Замри и смотри. Вот, видишь? Из-за горизонта, на одно мгновение, робко показался один рыжий лучик. Один. Он выглянул и скрылся. Потом два, потом пять. И… Взрыв, фейерверк. Полетели лучи во все стороны, их миллионы, миллиарды, их мириаааады. От них уже  не скрыться, они залетают во все уголки, выгоняя оттуда остатки ночи. Окрашивая всё вокруг в яркие весёлые краски. Они танцуют на листве деревьев, пляшут на крышах домов, скачут по уставшим лицам рыбаков. Они с разбегу ударяются о небо, и стекают каплями на нежную, голубую гладь моря, окрашивая его в яркие цвета…Ты видела это? Конечно, видела. Или нет? Ну что ты, милый дружочек, это надо видеть. Восход солнца на море, это не передаваемо красиво…

 Вот и всё. Солнце взошло. Рыбаки наговорились, всё обсудили, пора…
Я устало бреду домой за тачкой. Как зачем? Рыбу тащить на себе что ли? Конечно мешки и тачка. Да, много. Это, на мой взгляд много – четыре мешка приблизительно. Хотя дедуля говорил -  по шестьсот килограммов ловили. Ну что ты, когда это было? В пятидесятые – шестидесятые годы. Да, тогда много было рыбы. Но четыре мешка тоже хорошо.

 Но вот, рыба дома. На кухне, на полу. Бабуля стоит и смотрит на неё. Холодильник - то один. Много не рассуёшь. Тогда ведь не было морозильных камер. Ну, дядя Ваня возьмёт с полмешка, себе тоже. Ещё дяде Володе – это второй сын, тоже надо оставить. Ещё два мешка куда? Ничего, бабуля знает что делать, она что–нибудь придумает…

 А сейчас отдыхать. Хоть несколько часов поспать. А потом, ближе к вечеру, начнётся суета. Какая? Ведь рыбу поймали, много и она очень вкусная. Её жарят, варят мамалыгу и приглашают к себе гостей, обычно приходят родственники, иногда и соседи. Ведь близкие соседи, они порой, ближе, чем родственники.
 
 К тому времени я уже проснулся и меня ставят чистить рыбу. Не знаю почему, но я люблю это занятие, убираю чешую, потом жабры с кишками, чищу с любовью, с нежностью, что б она целенькая была и красивая. А вот хвостики и плавники оставляю. А ты как делаешь? Тоже так? Нет? Странно, мне казалось, что все так делают. Ведь это вкусно, когда поджаренные плавнички и хвостики хрустят на зубах. Ты разве не любишь?
 На плите уже варится мамалыга в большом чугунном котелке. Дедуля периодически подходит и поучает бабулю, как правильно её варить. Ему кажется, что она обязательно должна сделать, что- то  не правильно. Это повторяется всякий раз, когда готовимся принять гостей. Дедуля наверно больше всех нервничает. Но вот он чувствует, как пошёл приятный запах от мамалыги, бабуля посыпает её кукурузной мукой и закрывает крышкой упревать. Он успокаивается и уходит в подвал готовить вино.

 Итак, рыба почищена и отправилась жариться. И тут начинается сплошная дедовщина. Мне как самому младшему вручают ступку, горький красный перец, кинзу, чеснок и заставляют делать аджику.
 А гости уже собираются, уже рассаживаются за столом, уже разливают вино по стаканчикам.
 Я засыпаю кинзу в ступку и начинаю её усердно долбить. Из кухни в это время пошёл запах, нет, не запах – это аромат жареной рыбы, такой вкусный и аппетитный. Не передать…
 Я в это время в кинзу добавляю горький перец и продолжаю усердно работать пестиком, их надо перетереть в пыль.
 Они выпивают, я это вижу краем глаза. И сглатываю слюну. Ну как же не выпить для начала. И уже пошли интересные разговоры, о рыбалке, о море, о рыбе, о вине, о родне. Я к ним хооочууу, там интереснееее…
Но в ступку уже добавлен чеснок и я продолжаю. До конца ещё далеко. Руки усердно работают пестиком. А голоса звучат громче – выпили по второму стаканчику - отмечаю про себя. Ну что же это такое, я внутренне возмущаюсь. Отчего такая несправедливость. Ууууууу, какой аромат идёт из кухни…
Но вот аджика готова. Знаешь, я теперь её очень легко делаю. У меня она всегда одинаково ароматная, ни кинза, ни чеснок не перебивают друг друга. Но к столу, скорей к столу…
 
 Посредине  стоит блюдо с жареной чуларкой. Она такая румянная, вся такая жирненькая, плавнички  и хвостики поджарены. Я даже сейчас, спустя столько лет чувствую этот вкусный хруст на зубах. А рядом мамалыга в глубокой миске. Ну что о ней писать, каша и каша, только кукурузная. Ничего необычного. Абхазы и молдаване раньше ели её вместо хлеба. С мясом, рыбой, с кислым молоком, сыром. Это как пицца. Раньше еда бедняков, а сейчас в ресторанах подают, народ лакомится. Так и мамалыга. Сейчас кажется, такой вкусной – с рыбой, аджикой с помидорами. А ещё стаканчик хорошего домашнего вина – мммммм и за уши не оттащишь. Так и плывут  по очереди в рот: вино – рыба – мамалыга с аджикой – помидоры. Глубокий вдох и опять  рыба – мамалыга с аджикой – помидоры – вино. И не останавливаются. Не устают. Только иногда рука замрёт на время – нацеливаясь на более аппетитную рыбку. Или утолить жажду глотком вина. Немного погодя разговоры перейдут в песни. Тягучие и красивые. Про рыбаков, про чайку. Грустные и весёлые. И по лицам видно, каждый думает о своём, по новому переживает прожитое…

 Завечерело. Включили свет, и сразу так уютно стало. Бог ты мой, хорошо-то как, кто б знал. Какие же они хорошие мои старики. Их хочется слушать и слушать…
 Но очень поздно я это понял. Поздно. Где они сейчас. Как им там? Я о них помню…