( На фото: памятник Александру II)
Андрей, Валерия и Ирина Демидовы
ГОРИЗОНТЫ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА
СОДЕРЖАНИЕ
Часть I Робкие шаги к свободе
Белые рабы
Как волк овцу пожалел
Искалеченная воля
Часть II Русские шахиды
Охота на Императора
Царь-декабрист
В поисках стрелочника
Удавка для верноподданных
Часть III Гримасы ХХ века
Профессиональные союзы
Единство вокруг Адамова яблока
Волжская горчица
Медведь пришел – медведь ушел
Неприметная невеста
Кровь и террор
Часть IV В калейдоскопе амбиций
Пустоцветы либерализма
Несбывшиеся мечты
Вольные каменщики
Социализм без петли
Часть V Первая германская
Мать революции
Час большого кулака
Шпиономания
Часть VI Умом Россию не понять
Танцы на динамите
России черный год
На подступах к голоду
Пена на губах ангела
Ростки сопротивления
Последнее лето свободы
Мертвая осень
Список литературы
РОБКИЕ ШАГИ К СВОБОДЕ
Белые рабы
Железный тиран лежал в гробу. Вид его был ужасен. Трупные пятна выступали на теле, лицо сморщилось и исказилось гримасой ярости, бессильной и беспощадной. Потрясал смрад разложения, как будто покойник уже месяц как расстался с жизнью. Все свидетельствовало об отравлении. Придворные несколько дней скрывали факт его смерти, объявляя народу о тяжелой болезни. 18 февраля 1855 года все же пришлось объявить о кончине императора Николая I. Когда-то грозного самодержца постарались как можно быстрее и без помпезности отправить к его бабушке Екатерине II, похороненной в Петропавловском соборе. Так бесславно закончилось тридцатилетнее правление одного из самых одиозных русских царей, прозванного в народе «Палкиным» в отличие от своего брата Александра I - «Благославенного».
Николай I, бывший армейские полковник, случайно оказавшийся на престоле, пытался управлять Россией солдафонским методом. Страна оказалась законсервированной, все новые ростки в экономике безжалостно затаптывались. Тоталитарная нерыночная держава опиралась во внешней политике лишь на военную мощь. Армейское офицерство император считал единственным привилегированным классом. Вся внутренняя жизнь страны была отдана на откуп дворянам-крепостникам и вороватым чиновникам. Когда Николаю I докладывали об очередном мздоимстве его сановников, царь снисходительно отмахивался, мол пусть воруют, главное чтоб свободомыслия не допускали. Он понимал, что вор никогда не будет стремиться к прогрессу, и это его устраивало.
Николай Павлович считал, что звание «жандарма Европы» почетнее любых экономических успехов. Он разговаривал с Западом с позиции силы. Так, когда в Париже поставили водевиль, где карикатурно изображалась бабушка Екатерина II и ее любовники, он послал французскому правительству депешу, в которой извещал – если спектакль не снимут со сцены, то он пошлет в Париж 4 миллиона зрителей в серых шинелях, которые устроят такую овацию, что мало не покажется. Делая армию основой своей политики, царь насаждал в ней муштру и палочную дисциплину, при этом вооружение не модернизировалось, да и сама русская промышленность, задавленная деспотом и чинушами, не могла производить современных пушек, винтовок и военных кораблей на паровом двигателе. Дело шло к катастрофе.
Во время Крымской кампании прекрасно и по современному вооруженные англо-французские войска нанесли позорное поражение николаевскому режиму. Вот как пишет об этих событиях князь П. А. Кропоткин: «Когда я читал донесение о сдаче Севастополя, страшных потерях, которые понесли наши войска за последние три дня перед сдачей, мы все плакали. Все ходили после этого как если бы потеряли близкого человека. При известии же о смерти Николая никто не проронил слезы… боле того, на улицах Петербурга интеллигентные люди обнимались, сообщая друг другу приятную новость. Все предчувствовали, что наступает конец как войне, так и ужасным условиям, созданным «железным тираном»… Слуги… шептались про «волю», которую дадут скоро. Помещики ждали ежеминутного бунта крепостных – новой пугачевщины».
Описанные нами исторические события подчеркивают некую неприглядную особенность России. Страна как всегда оказывается неспособной к саморегулированию и изменению изнутри. Только позор военного поражения заставил деспота уйти с политической арены и подготовил приход к власти реформатора Александра II. При этом политолог Петр Кропоткин прямо указывает на то, что англо-французы согласились заключить мир и покинуть Крым лишь при условии, что молодой император освободит крепостных.
Интересные зарисовки из жизни российского общества, готовившегося к весне реформ оставил князь П. Кропоткин: «Годы 1857-1861 были, как известно эпохой умственного пробуждения России. Все то, о чем поколение, представленное в литературе Тургеневым, Герценом, Бакуниным, Огаревым, Толстым, Достоевским, Григоровичем, Островским и Некрасовым, говорило шепотом, в дружеской беседе, начинало теперь проникать в печать. Цензура все еще свирепствовала, но чего нельзя было сказать открыто в политической статье, то проводилось контрабандным путем в виде повести, юмористического очерка…»
Сам Александр II выдвинул следующий основной тезис – нужно освободить крестьян сверху пока они сами себя не освободили снизу, так как нет ничего страшнее русского бунта, бессмысленного и беспощадного. Однако для осуществления своих планов Император хотел, чтобы само служилое дворянство обратилось к нему с просьбой об отмене крепости. Его устремления поддерживала семья, а именно супруга Мария Александровна, брат Константин и великая княгиня Елена Павловна. Идеологом освобождения белых рабов выступил граф Дмитрий Милютин, ставший на тот момент ближайшим другом Императора. В марте 1856 года царь лично выступил перед московским дворянством с просьбой поддержать его начинания. Ответом было упорное молчание. Затихла и вся дворянская Россия. Однако император проявил настойчивость и продемонстрировал сильную волю. Он уже не просил, а требовал. В конце концов, дворяне литовских губерний: Гродненской, Виленской и Ковенской составили прошение к Александру II об освобождении крестьян. В этих землях дух свободы был гораздо сильнее, чем во всей остальной России, так как еще в 1912 году Наполеон уничтожил здесь хотя бы на бумаге крепостную зависимость. Почин был сделан и в ноябре 1857 года Александр II опубликовал рескрипт, в котором выражал намерение освободить крестьян. По всем губерниям полетели депеши, обязывавшие дворян создавать комиссии на местах по подготовке великой реформы. Эти комиссии стали называть «комитеты по улучшению быта помещичьих крестьян и дворовых».
Губернский город Самара оказался в центре событий. Как пишут «Самарские губернские ведомости» в № 8 от 1858 года «в день открытия дворянского собрания зал был перенаселен, а на хоры пускали только с билетами». Губернатор Грот выступил перед дворянским собранием с речью и приглашал господ помещиков принять участие в подготовке реформы. «Государю-Императору угодно, - говорит К. К. Грот, - в знак нового доверия к дворянству предоставить непосредственному усмотрению господ помещиков устройство и упрочение быта их крестьян. И действительно, кому ближе известен быт поселян, их нужды и потребности, кто лучше землевладельцев может сделать правильную оценку сельских работ и поземельной собственности; кто вернее их может изыскать способы для упрочения сельского устройства, для замены обязательного труда вольным и определить будущие отношения владельцев и крестьян».
Большинство самарских помещиков почувствовало в реформе угрозу для своего существования. Они не хотели лишаться дармовой рабочей силы, боялись, что капитализация буквально вышибет у них почву из-под ног, а крестьяне разбредутся туда, где больше платят – на казенные земли, а также в города. Свой страх они выразили в резолюции дворянского съезда: «В Самарской губернии, столь недавно возникшей и составленной из частей губерний Оренбургской, Саратовской и Симбирской, имения помещиков получили свое основание вначале через покупку земель, а потом – крестьян из внутренних малоземельных губерний. Переселение этих крестьян, водворение их на местах оседлой жизни в безлесном крае, наделение всех необходимым для их быта хозяйством поглотило наличные капиталы владельцев и, истощив их материальные средства, вынудило большую часть помещиков заложить не только их населенные имения, но даже пустопорожние земли и сверх этого довело до необходимости сделать частные займы». ( ГАСО,Ф. 430,оп.1,д.71).
Крепостники пускались на любые хитрости, лишь бы доказать, что к ним нужен особый подход и всевозможные исключения. Однако Царь был неумолим. На имя губернатора в марте 1858 года пришел рескрипт, в котором предлагалось рассматривать реформу на общем основании. В мае 1858 года помещики избрали комитет, в который вошли по два члена и одному кандидату от каждого уезда. Правительство представляли Ю. Ф. Самарин и И. Муханов. Губернский предводитель дворянства Александр Николаевич Чемодуров возглавил деятельность комитета. В состав комитета входили такие известные дворяне как И. Д. Лазарев от Ставропольского уезда, И. П. Рычков от Бугурусланского уезда, С.П. Шелашников – от Бугульминского, В.Н. Осоргин - от Николаевского уезда и другие. В конце сентября 1858 года на первом же собрании члены комитета разделились на два непримиримых лагеря. Консерваторы, прозванные «отчаянными крепостниками», которых возглавил И. П. Рычков составили большинство. Наиболее активными в группировке считались С.П.Шелашников, Лопатин, Б.П. Обухов.(ГАСО,Ф.153,оп.3б,д.1000.с.65).
Меньшинство, руководимое славянофилом Ю. Ф. Самариным, называло себя либералами. К последним примыкали И. Д. Лазарев, А. Шишков. Комитет разослал анкеты в 883 имения. Реальный ответ о своем экономическом состоянии прислали лишь 469 помещиков. Они как чумы боялись гласности и правильно делали. Когда то, что творилось в поместьях, доходило до судебных инстанций, сразу же возникали уголовные дела. Так помещик Н. В. Племянников владелец деревни Якуткино Бузулукского уезда окружил деревню рвом, забором, у околицы поставил караул. Въезд и выезд из деревни был возможен только с личного разрешения помещика. Сей дворянин с часами в руках становился около крестьянина, требовал от него работы с максимальным напряжением в течение получаса и подсчитывал объем выполненной работы. Затем, считая каждый рабочий день в течение месяца от восхода до захода солнца, скидывая летом 1,5 часа на завтрак и обед, а зимой только полчаса на обед, помещик определял нормы выработки или «уроки». Таким путем он установил уроки для жнеца в 180 снопов он утвердил ежедневный «урок» 10-12 возов по 100 снопов каждый, для пахарей была объявлена ежедневная норма 915 кв. сажен/ на 7 сох и т. д. Племянников конечно понимал, что максимальная выработка жницы за 13-часовой рабочий день не может превысить 100 снопов, но ему нравилось изводить людей непосильным трудом. Крестьянских девушек от 13 до 18 лет дворянин держал в барском доме. День и ночь они пряли, ткали и шили. Племянников сам следил за работой, а приглянувшихся брал к себе на ночь. Провинившихся он сек, порол розгами, заковывал в колодки, вырывал бороды, морил голодом. Дело приняло настолько скандальный характер, что власти вынуждены были начать против него следствие за растление тридцати малолетних девочек, за убийство нескольких крепостных, за массовое зверское истязание крестьян, доводившее их до самоубийства…(В крестьянскую эпоху на Средней Волге. Самара,1934г,с.147,171).
Однако юридическая система, оставшаяся в наследство от николаевского режима, лишь фиксировала преступления. Как спички в темном лесу на мгновение вспыхивали уголовные скандалы и тут же затухали по поводу жестого обращения управляющего имением графа Толстого Дмитрия Пафнутьева с крестьянами деревни Александровка в 1851-1853 годах; об издевательствах помещицы Ставропольского уезда Татьяны Семеновной Трубниковой над своими крепостными в 1844году; о зверствах помещика Ставропольскогог уезда поручика Конищева в отношении дворовых людей в 1838 году; об отягощении каторжным трудом своих крестьян дворянкой Анной Ивановной Быковой в 1817-1818 годах; об истязаниях самарским помещиком Бронским своих крестьян с 1839 по 1846 годы; о сексуальных извращениях, допущенных отставным гвардии поручиком Дмитрием Путиловым в отношении своей дворовой Екатерины Федоровой в 1851-1852 годах…( ГАСО,ф.430,оп1, д.12, 18,24,26,33).Фемида была неспособна обвинить кого-либо из властьпридержащих. А в это время в комитете «по улучшению быта помещичьих крестьян и дворовых» насмерть бились консерваторы с либералами. О чем же спорили господа? По вопросу о наделении крестьян землей помещик Лопатин доказывал, что крестьянам земля должна быть дана только во временное пользование, на время «переходного состояния». По существу он предлагал освободить крестьян … от земли. Из 17 членов комитета это мнение поддержали 8 человек. Помещик Б.П. Обухов настаивал, что право выкупа нужно предоставлять отдельным крестьянам, а не всей деревне сообща. Он видел в крестьянской общине врага. Самарин возражал, заявляя, что община связывает крестьян круговой порукой и дает возможность легче ими управлять, а также собирать подати. В дискуссиях дворяне порой теряли свой аристократический лоск и начинали употреблять нецензурные выражения. Разногласия доходили до рукоприкладства. Делопроизводитель Бабкин, помещик Ставропольского уезда, честно записывал все выражения, допущенные спорщиками. Это чуть не привело к дуэли, когда небезызвестный Шелашников потребовал от Бабкина избирательно вести записи журнала. Ставрополец, как честный человек, отказался идти на поводу у озверевшего самодура. Чтобы погасить скандал пришлось вызывать из Оренбурга генерал-губернатора Катенина. Только сановник такого высокого ранга и смог утихомирить разбушевавшегося Шелашникова.
Пока дворяне выясняли кто более родовит и знатен по губернии катилось новое уголовное дело. В Бугурусланском уезде в селе Троицкое Куроедово помещица Благодатоваприменяла зверские истязательства. Крестьян и крестьянок пороли розгами, одевали рубашки из мелко нарубленного конского волоса. В жалобе самарскому губернатору крестьяне этой помещицы писали: «Мы крестьяне госпожи Юлии Ивановны Благодатовой рабствовали ей много лет и теперь повинуемся. Приказчик ее, Модест Наумов действует над нами так, что превосходнее госпожи. С жен наших требует холсты. Из данного им 9 фунтов худого льна велено им из оного наделать рукодельем своим каждой женщине 25 аршин двойного холста. Но из этого льна. Назначенного количества не вышло и даже делать невозможно. Мы просили его, Модеста Наумова, чтобы дойти до госпожи и объяснить ей об обиде как на нас, равно и жен наших. Но Модест Наумов не допустил и бил беспричинно своими руками, о чем известны все наши вотчинники». Жалобу подписали 46 крестьян.
Пока жалоба шла к губернатору, в имение приехал уездный исправник Третьяков, родственник Благодатовой. Третьяков собрал 24 апреля 1858 года сход и решил публично высечь розгами «смутьянов». Крестьяне единодушно заявили, что наказываться не дадут. Исправник приказал понятым схватить Попова Харитона Ивановича, Попова Федора Ивановича, Попова Якова Савельевича, Лекарева Ивана Мироновича, Настасью Яковлену и Дарью Харитонову, которых указала сама помещица. Когда понятые пытались схватить Лекарева и Харитона Попова из толпы вышли Тимофей Григорьевич Завальский и Федор Иванович Попов и закричал, что наказывать не дадут. Их поддержали все остальные крестьяне. Исправник и понятые убежали. На другой день 25 апреля исправник приехал с командой 25 казаков и 15 солдат инвалидной команды, казаки стали хватать крестьян. Из 114 крестьян Благодатовой 60 человек были высечены розгами. Тимофей Завальский и Федор Попов были арестованы и отправлены в тюрьму. Яков Лекарев и Харитон Попов из деревни убежали. Экзекуция проводилась на глазах у помещицы, и она сама подсказывала кому прибавить «горячих». Избитые крестьяне написали новую жалобу, в которой плакались, что «исправник Третьяков госпожи нашей родственник прибыл в нашу вотчину с казаками и бил безвинно 70-летних стариков и женщин, как Настасию Никифоровну». Губернатор К. К. Грот распорядился главных жалобщиков Тимофея Завальского и Федора Полпова отправить в арестантские роты. (ГАСО,Ф.3,оп.1,д.31,с.28,68).
Как волк овцу пожалел
Осенью 1858 года «Комитет по улучшению быта помещичьих крестьян и дворовых» собирался регулярно. Дворяне, как настоящие карточные шулеры, только и думали, как ошельмовать крепостных. По вопросу о размере оброка помещики рядились из-за каждой копейки, как прирожденные барыги. «Отчаянные крепостники» меньше 25 рублей с тягла и слышать не хотели, «либералы» отстаивали 23 рубля с тягла. Напомним читателям, что тягло составляло 2,4 души. Шишков предложил предоставить крестьянам право самим переходить на оброк с барщины. Консерваторы его освистали.
И.П. Рычков в противовес привел следующие цифры: имение, в котором 8 тягл, или 31 душа, приносит доходы, по его подсчетам, 600 руб. серебром в год с хлебопашества. Имение заложено за 2 480 руб. – ежегодные проценты с погашением доли залога составляют 173 руб. 60 коп., чистого дохода остается 426 руб. 40 коп. На этот доход, имея готовый хлеб, скотоводство, прислугу, дом с отоплением, помещик существует. Если перевести на оброк по 25 руб. с тягла – помещик получит 200 руб. – за вычетом у него остается 26 руб. 40 коп. Как может прожить помещик при этих условиях - возмущался Рычков. Из этого видно, что помещиков волновало лишь их собственное благополучие. Судьба страны и основной массы населения дворян не трогала. В этом виден особый менталитет России, в которой лишь 10% граждан считают себя хозяевами, а всех остальных держат за перегной.
Причина подобного - в исключительном богатстве страны, в огромной величине ее территории. В этих условиях благополучие легко достигается экстенсивным методом, то есть не развитием производства, не внедрением новых технологий, а путем простого беззаконного перераспределения в свою пользу ценностей, лежащих на поверхности.
В спорах комитета проявлялась еще одна особенность российского менталитета. Законы Российской Короны едва умещались в 45 толстенных томов, и во многом они заключали в себе справедливость, гуманность и христианские ценности. Однако монархия жила по другому, неписаному закону, проступавшему кровью через все царские уложения. Нигде в законодательстве вы не найдете положения о крестьянах как о рабах, наоборот, само слово крестьяне уходит корнями к слову христиане, то есть набожные, верующие, благопристойные дети Христа. А представитель Иисуса на земле – православный Царь-батюшка. По соборному уложению 1649 года слуги царя – бояре и служилые дворяне должны были в дружеском союзе с христианами, то есть крестьянами, создать на специально выделенных для них территориях, помеченных столбами, сельскохозяйственные производства, так называемые столбовые имения. Столбовые дворяне должны были лишь руководить христианами-крестьянами в создании крепких сельских хозяйств ради укрепления Короны. На деле получалось противоположное.
В Бугульминском уезде помещик Мартынов, постоянно пьяный, потехи ради стрелял в крестьянский скот. Изуверствующий помещик забил до полусмерти треххвостой плетью крестьянина Иванова. Бил так страшно, что трехлетний сын Иванова от испуга умер. Мартынов еженощно требовал к себе крестьянских девушек. Одного из дворовых мужчин склонял к мужеложству, а когда тот не согласился, Мартынов выстрелил ему холостым зарядом в лицо и изуродовал. Жандармы расследовали эти безобразия, чинимые Мартыновым, но дело так и осталось без последствий.
В Бугурусланском уезде помещик Кротков после издевательств и истязаний продал своих крестьян Терентия и Ивана Никифоровых уральским чиновникам – Поликарпову и Бородину. Эти господа не имели права держать крепостных. Никифоровы узнали об этом и подали в суд. Суд обязан был по закону от 1842 г. объявить их свободными, однако Оренбургская судебная палата приговорила вернуть Никифоровых их прежнему владельцу.
В 1856 году помещик того же уезда Сухотин после истязательства продал крестьянина Григория Грибкова с семьей некоему Маркову. Последний истязал Грибкова в еще большей мере. Грибков подал жалобу, которая осталась без последствий.
На Казанскую, угол Воскресенской, в Дом Дворянского собрания члены комитета съезжались почти каждый день. Либерал Самарин предложил неслыханное – государственные платежи после реформы взимать не только с крестьян, но и с помещиков, пропорционально имеющейся земле. Возражая ему, Шелашников заявил, что тогда дворянство будет подведено под один уровень с податными сословиями, что повлечет полное уничтожение «аристократического начала». За него горой встали Обухов и Рычков, с сарказмом заявляя, что «чего доброго дворян поверстают в подушный оклад и заставят исполнять натуральные повинности».
Либералы предложили чисто капиталистический подход к взиманию оброка. Самарин определил такие меры: в случае несвоевременного взноса заставить крестьянина погашать недоимку отработкой. В случае невозможности погасить недоимку этим путем – сдавать крестьян по жребию в рекруты, полученные рекрутские квитанции продать, а вырученные деньги выдавать помещику в погашение оброка. Это означало настоящую работорговлю с помощью долговых обязательств. О размере крестьянских наделов после освобождения также вспыхивали ожесточенные споры. Крепостники вместе с Лопатиным утверждали, что с крестьян хватит и личной свободы, а уж с землей как-нибудь само уладится. Самарин и его группа пугали, что без земли крестьяне реформу не примут и дело может дойти до бунта.
Самарин был недалек от истины. В 1859-1960 годах по Самарской губернии прокатилось 64 выступления крепостных. В 37 случаях прислуживавшие хозяевам старосты были избиты до полусмерти. В Бугурусланском уезде крестьяне и дворовые генерал-майора Осоргина подкараулили своего барина и убил его выстрелом через окно.
В те же дни приключилось волнение в имении Чемодурова, губернского предводителя дворянства. Крестьяне отказались выполнять барщину и жестоко избили старосту, затем стали размахивать топорами, грозить самому помещику. В Новом Буяне Ставропольского уезда, в имении Мельгунова, усмирять крестьян в марте 1858 года приехал пристав. Но, увидев толпу крестьян, вынужден был скрыться. Тогда приехали исправник и предводитель дворянства. На уговор крестьяне не поддавались. Исправник приказал полицейским схватить зачинщика Емельянова. Крестьяне с кольями и вилами бросились выручать односельчанина. Сжимая ряды, они скандировали: «Разорви камень стен, поднимайся с колен, разогни свою мощную спину. Станешь выше ты гор, и увидишь, кто вор, и возьмешься тогда за дубину». Освобождая крестьян, дворяне действительно спасали свои жизни, так как агрессивность возрастала с каждым днем. И тем не менее к общему знаменателю комитет не пришел. В столицу направили два проекта: от консерваторов и от либералов. К лету 1859 года самарские документы лежали на столе монарха.
Пока шли дискуссии, из уездов направлялись новые уголовные дела о преступлениях помещиков. Дворянин Шиошин Ставропольского уезда по показанию крестьян, «весьма часто за малейшие вины или без всякой вины бил крестьян розгами, палками, двухвостой плетью и кнутом до того жестоко, что крестьяне лишались чувств, сверх того, надевал крестьянам на шею железные рога такого устройства, что в них невозможно лечь или даже прислониться к стене, и «виновные» оставались в таких рогах сутки и более в темной комнате, после чего страдали «стеснением шеи и опухолью оной». Особенной жестокостью отличалась сама помещица Шиошина. Экзекуции крестьян проводились под ее руководством, причем норма колебалась от 300 до 500 ударов розгами или плетью. Наблюдавшая за ходом экзекуции Шиошина приговаривала: «Бей его в мою голову. Ныне такие законы, чтобы только до смерти не забивать». Дворовую Авдотью Кузьмину Шиошина довела до самоубийства, у дворовой Анны Шиошина выстригла ресницы, «чтобы девка не дремала за делом». Началось следствие, которое так и утонуло в бюрократической рутине.
Читатель может удивиться: да кто же они такие – эти крепостники, откуда в них столько жестокости, ведь многие знали иностранные языки и танцевали мазурку на балах. На это ответил философ Фридрих Ницше, который писал: «Если у человека есть возможность стать свиньей, то он ею станет». Вот так. Образованность здесь, как видим, ни при чем. Только социум со своими жесткими законами и отлаженным механизмом их реализации может остановить беспредел человеческих пороков.
Российский социум страдал гигантизмом своей территории. Обширнейшие земли требовали гипергосударства, а последнее нуждалось во всесильном чиновничьем аппарате и служилом дворянстве. Бюрократическая машина оказывалась неподконтрольной населению. Более того, она превращала самого царя из ферзя в пешку.
Вот почему монархи так долго пытались освободить крестьян и оказывались бессильны. Петр III лишился за эту крамольную попытку жизни и престола. Павла I забили за то же самое серебряной табакеркой. Александр I струсил и сам на себя наложил схиму, отказавшись от престола и пойдя с посохом по Святой Руси. И вот, наконец, Александр IIрешился на поступок. Помогли ему позорный парижский мир и требования Наполеона III об освобождении «внутрирасовых рабов». К отмене крепостнического землевладения принуждал и кризис в экономике. Дворяне, оказалось, практически заложили все свои имения. Либо их надо было отнимать за долги, либо разрушать весь экономический уклад жизни.
Накануне реформы в Самарской губернии 638 помещичьих имений были заложены в кредитных учреждениях. Сумма составляла 5 миллионов 923 тысячи 214 рублей 45 копеек, или 9 284 рубля в среднем на помещичье хозяйство. Спасти дворян от финансового краха могло только освобождение их крестьян. На последних навешивали все долги и заставляли выкупить их свои трудовые наделы в 4-6 раз выше рыночной стоимости, правда, в течение 49 лет. Вот уж, действительно, барская милость.
Александр II подписал Манифест об освобождении крестьян от крепости 19 февраля 1861 года, в юбилейный день своей коронации. Вот как описывает эти знаменательные события в Санкт-Петербурге князь Петр Кропоткин: «Кроме нескольких посвященных, никто во дворце не знал, что Манифест подписан 19 февраля. Его держали в секрете 2 недели только потому, что через неделю, 26 февраля, начиналась Масленица. Боялись, что в деревнях пьянство в эти дни вызовет бунты… Войскам были даны самые строгие инструкции, каким образом усмирять беспорядки. Через две недели, утром 5 марта, в последний день Масленицы мой денщик Иванов вбежал с чайным подносом в руках и воскликнул: - «Князь! Воля! Манифест вывешен в Гостином дворе». – «Ты сам видел манифест?» - «Да, народ стоит кругом. Один читает, а все слушают. Воля!» Крестьяне хорошо поняли его значение. Когда я выходил из Исакиевского собора, много мужиков стояло на паперти. Двое из них в дверях так смешно мне сказали: «Что, барин? Теперь фьюить!»
В Самару манифест был доставлен 10 марта 1861 года и зачитан во всех церквях. Новый губернатор, Адам Антонович Арцимович в своем тревожном послании к министру внутренних дел тонко уловил отношение крестьян к этому документу: «Народ вынес из церкви впечатление, что надежды его не сбылись. Он ожидал полной, чистой воли ивпридачу бесплатного отвода земли, которую, по словам крестьян, они успели выслужить долговременным отбыванием повинности. С этой надеждой народ расставался так неохотно, что он сперва готов был допустить обман или подлог, чем мысль отказаться от своей мечты». (ГАСО,Ф.3,оп.11.д.7б,с.3-5)
Искалеченная воля
Когда отзвучали победные фанфары, отгремели выстрелы салютов и затихло эхо народного хора, исполнявшего на улицах «Боже, Царя храни», стало выясняться, что реформа по освобождению крестьян имеет и другую сторону медали. Более 20 миллионов крепостных получили долгожданную волю, из них около 200 тысяч – в Самарской губернии, но за это они лишились от 20 до 40% своих пахотных земель, перешедших к помещикам. Кроме того, за выделенную им землю сельскохозяйственным труженикам было вменено в обязанность до 1910 года платить выкуп, который составлял сумму в 4-6 раз выше рыночной стоимости земли.
Самое же главное заключалось в том, что не было никаких юридических обоснований для таких пунктов Манифеста. Хотел того царь или нет, но он сбросил с себя маску отца нации. Император показал, что он вовсе не арбитр, стоявший над обществом и государством. Александр II честно признавался в тронной речи, что сделал все для защиты интересов своих слуг-помещиков.
О том, как сами крестьяне отнеслись к своему освобождению, читаем в записях князя П. А. Кропоткина: «… Был поражен тем, как разумно и спокойно приняли крестьяне новые условия. Они знали очень хорошо, как тяжело будет платить выкуп, который являлся в сущности вознаграждением за даровой труд отобранных душ; но они так высоко ценили свое личное освобождение от рабства, что приняли даже такие разорительные условия. Правда, делалось это не без ропота, но крестьяне покорились необходимости. В первые месяцы они праздновали по два дня в неделю, уверяя, что грех работать по пятницам. Но когда наступило лето, они принялись за работу с еще большим усердием, чем прежде… .Через пятнадцать месяцев после освобождения я не мог налюбоваться ими. Врожденная доброта их и мягкость остались, но клеймо рабства исчезло. Крестьяне говорили со своими прежними господами как равные с равными… К тому же из крестьян уже выделились такие личности, которые могли постоять за их права».
Помещики отнеслись к реформе по-своему. Читаем Кропоткина: «… большая часть помещиков покорилась реформе как неминуемому бедствию… Люди старого поколения только мечтали заложить выкупные свидетельства и соображали, как прокутить эти деньги в ресторанах или же пустить на зеленое поле. И действительно, большинство из них прокутили или проиграли выкупленные деньги, как только получили их».
Теперь пришло время рассказать, как реализовывался механизм Манифеста 19 февраля 1861 года в Самарской губернии. Первую уставную грамоту и выкупную сделку произвел известный историк и либерал Константин Дмитриевич Кавелин – помещик Новоузенского уезда. Он выделил своим крепостным крестьянам деревни Константиновки(Кавелинки) 512 десятин земли и сдал им в аренду на 9 лет 167 десятин, с правом выкупа в течение 9 лет.
Кавелин оставил себе 2200 десятин удобной и 1317 десятин неудобной земли, то есть 3517 десятин. Из 512 десятин «подаренной» земли большая часть представляла собой голые солончаки и пастбища. Крестьяне обозвали свой надел «кошачьим» и обступили Кавелина. Газета «Самарские Губернские ведомости» в №33 писала, что перепуганный хамобязался остальную землю, которой пользовались крестьяне, не отчуждать в течение 11 лет.
Губернское по крестьянским делам Присутствие осудило эту трусость Кавелина, советовало ему не уступать крестьянам, чтобы не давать «дурной» пример. Царский генерал Гурко с воинскими командами, губернатор с исправниками, казаки и башкирское войско были приведены в боевую готовность. Крестьяне не хотели крови, а потому писали челобитные. В 1861 году подали жалобы по губернии 21 сельское общество, в 1862 году уже 61 общество, а в 1863 году уже 77 обществ, то есть 80 процентов всех сельских обществ. «Самарские Губернские ведомости» в №6 от 8 февраля 1864 года отмечали, что крестьяне жаловались на чрезмерные отрезки пахотной земли, на самовольный перенос помещиками крестьянских усадеб, на дальноземелье, чересполосицу, отсутствие водопоев и так далее. Помещики вырезали себе лучшую землю в 68 имениях Ставропольского уезда, в 45 именияхБугурусланского, в 90 имениях Бузулукского, в 30 имениях Бугульминского уездов. В 18 имениях Ставропольского, 11 имениях Бугульминского и в 25 имениях Бузулукского уездов земли крестьян вытянулись одной длинной лентой на несколько десятков верст. Крестьян обводили вокруг пальца, дурачили, облапошивали. А что же губернатор А. А. Арцимович? А он только приказал самарскому городскому голове М.Н. Назарову восстановить и упрочить… городской эшафот!
Меры устрашения, конечно, действовали, но в 42 селах и деревнях все-таки произошли волнения, правда, не перешедшие в бунт. Летом 1861 года резко сократились выходы крестьян на барщину, а потому уборка помещичьих хлебов летом была почти сорвана, а площадь озимого посева на помещичьих землях сократилась на 50 процентов. Дворяне вообще прятались в городах и боялись даже показаться в своих имениях. (Игнатович И.И. Помещичьи крестьяне накануне освобождения.1910г.,с.258)
Вот типичный случай, произошедший 19 марта 1861 года в деревне Озински Новоузенского уезда, в имении графа Воронцова-Дашкова. На сход собрались 1400 крестьянокружающих деревень и единогласно постановили «на барскую работу не выходить». По их примеру собрались крестьяне в селах Хлебниково, Озерки, Григорьевка, Николаевка,Марьевка и Нестеровка и также отказались выполнять барские повинности. Перепуганный предводитель дворянства Жемчужников доносил губернатору и жандармскому управлению и просил полицейских команд.(ГАСО,Ф.3.оп.12.д.65.с.50-51). Через несколько дней отказались от выполнения барских повинностей крестьяне сел Духовницкое,Сперанка. В Кисловке крестьяне отказались выплачивать помещице Мордвиновой оброк и потребовали надела. Приехал исправник с полицейской командой, собирал сходы и старался выяснить зачинщиков. В деревнях Грачи и Озинки он выпорол розгами нескольких крестьян. В Кисловку и Шеншиновку выезжала следственная комиссия, в результате помещица Мордвинова вынуждена была уступить и перевести крестьян на надел. (ГАСО,Ф.3,оп.12,д.41,с.5-6).
Бугурусланский предводитель дворянства обратился к губернатору с просьбой не отпускать из Бугуруслана на летние лагерные сборы казачью батарею, стоявшую в городе.(ГАСО,Ф.3,оп.14,д.30).
По российской традиции предвестником смутных времен всегда оказывается появление самозванцев. Они буквально наводнили страну. В Самарской губернии ходил отставной солдат Храбров, который выдавал себя то за царя, то за великого князя Константина Николаевича, раздавал медали и записки на право их ношения, объявлял о настоящем Манифесте. Крестьяне прятали своего «защитничка». Властям с трудом удалось его выловить и предать военно-полевому суду, как провокатора.
Волнения происходили в 90 процентах губерний Российской империи. Правительство искало выход из создавшегося трудного положения. Самое простое – это обнаружить врага, на которого можно все и свалить. К счастью, скоро такой враг отыскался. Случилось следующее. 26 мая 1862 года произошел страшный пожар в Санкт-Петербурге. Горел Апраксин рынок. Полверсты в квадрате занимали торговые ряды, которые и вспыхнули как солома. Рядом возвышалось здание Министерства внутренних дел со всеми документами об освобождении крестьян, неподалеку стоял Государственный банк и Пажеский корпус. По соседству располагались огромные деревянные склады, которые вспыхнули одновременно с рынком в четыре часа дня. К счастью, стояла безветренная погода, иначе выгорело бы полстолицы. С пожаром вели многочасовую борьбу все пожарные города, а также полицейские и солдаты. Тушением руководили великие князья. Не хватало воды, шлангов, насосов. Тысячи жителей бегали с ведрами за водой к Фонтанке. С трудом удалось отстоять важнейшие государственные учреждения. Были человеческие жертвы. Следствие установило умышленный поджог. Искали вражеский след и якобы нашли.Проправительственные газеты раструбили на весь мир о польских террористах, которые устроили эту ужасную провокацию. Дело в том, что в конце 1861 и начале 1862 года в Варшаве происходили политические манифестации. Было расстреляно на месте и казнено 13 участников. Власти сделали вывод, что поджог Апраксина рынка – это акт возмездия польских сепаратистов, которые требовали как минимум культурной автономии. Патриоты России были ошеломлены коварством злодеев. В обществе поднялась волна антипольскихнастроений. Оголтелые кричали: «Россия - в Польше! Без Польши нет России!». Александр II, воспользовавшись общественным мнением, отправил в Польшу карательный экспедиционный корпус под командованием Муравьева, получившего в народе прозвище за свои геройства «вешатель». Герцен и Огарев в «Колоколе» разоблачили российскую агрессию против польского народа, утверждали, что пожар в Петербурге и ряде других городов - сознательная провокация спецслужб для подавления стремления поляков к независимости. Герцен резко заявил, что если бы Александр II освободил крестьян и в тот же день умер, то остался бы навсегда героем, но увы… Англо-французы угрожали поддержать восставших поляков, вплоть до интервенции. Наполеон III напоминал русскому царю, что во время Крымской кампании, когда успехи западноевропейского оружия стали очевидны, десятки тысяч несчастных, забитых российских крестьян снялись с мест и огромными толпами пошли в Крым сдаваться, чтобы получить из рук союзников настоящую свободу.
В этих условиях царь начал наступление на всякую демократическую и либеральную мысль в стране. 12 июня 1862 года арестовали и отправили в Петропавловскую крепость Чернышевского. Приостановили издание «Современника» и «Русского слова». Запретили все виды воскресных школ. Начались массовые аресты. Петербург был поставлен на военное положение.
Реакция подняла голову по всей державе. Негласным указом изгоняли с государственных постов лиц польского происхождения и тех, кто был замечен в симпатиях к либералам. Так, в Самаре отправили в отставку верноподданнейшего губернатора, католика по вероисповеданию, поляка Адама Антоновича Арцимовича. Пострадал также богатейший самарский купец, также католик по вероисповеданию, Егор Никитич Аннаев. На Дворянской, угол Предтеченской, он почти достроил на свои деньги польский костел, который по приказу МВД передали немецкой лютеранской общине. В ходе разгрома польского восстания пленных бунтовщиков отправляли во внутренние губернии, в частности и в Самарскую.
В ходе реализации реформы по освобождению крестьян многие дворовые остались совершенно без земли и дома. Таких по Самарской губернии оказалось около 17 тысяч. Новоявленные «бомжи» представляли опасность для государственного устройства. Царь отдал указание отлавливать этот контингент при малейшем нарушении закона и ссылать в Сибирь. Там им предлагали покаяться и отправиться добровольно-принудительно на поселение. Таким образом, избыток российских граждан, возникший в результате реформы, направлялся для освоения независимых районов Сибири и Дальнего Востока. Такова была колонизация свободных земель по-российски. Бывших каторжан, осваивавших свободные земли, называли «сынками». Институт «сынков» должен был, по мнению Императора, укрепить державу, дать развитие новым территориям. Увы, «сынки» надежд не оправдывали. Они пьянствовали, нищенствовали, сбивались в шайки разбойников. Александр II, видимо, хотел подражать Соединенным Штатам, которые производили освоение новых земель с помощью колонистов, съехавшихся со всего мира и часто не друживших с законом на своей бывшей родине.
Русские мужики оказались настолько замордованными крепостничеством и палочным режимом, что на эту роль, к сожалению, никак не годились. И все-таки параллели с США обнаружить не трудно. В то время, когда в России шло освобождение от внутрирасового рабства, в Северо-Американских Соединенных Штатах полыхала кровавая война за освобождение негров от плантаторов Юга. С тех пор две страны стали конкурентами в своих шагах к свободе.
РУССКИЕ ШАХИДЫ
Охота на императора
Исторически так сложилось, что дешевле всего в российском государстве стоила человеческая жизнь. После падения татаро-монгольского ига на традиционных славянских землях воцарилась настоящая азиатская деспотия. Так случается на побережье после страшного шторма. Когда-то прекрасный берег оказывается усыпанным скелетами, вынесенными морем из своих глубин. Сколько таких скелетов хранит российская история... Жители северных территорий называли Московское царство Ордой. В подтверждение правоты этих мыслей Иван Грозный совершал дикие походы на русские города. Чем-то такие действия напоминали разнузданные оргии маньяка. Вот с чего начиналась Российская империя, вот где ее истоки.
Грозный так опустошил собственную державу, что она чуть было не стала добычей иностранных захватчиков. Дальше все покатилось по старой колее. Великий Петр провел свои знаменитые реформы на человеческих костях. Четверть населения страны была брошена под нож. Возникла чудовищная бюрократическая империя, в которой великий Петр сам выразил главный нравственный закон для своих сатрапов – пусть воруют, сколько хотят, но дело делают. И дела действительно завертелись. Казнокрадство, взяточничество достигли вселенских величин. Чиновников рекрутировали порой из самых низов. Года не проходило, и они становились вельможами, строившими золотые дворцы. А что до человека труда, то он был низведен ниже римского раба. Того хоть кормили, одевали, а здесь рекрутировали все новых солдат трудовой армии из крестьян безразмерной матушки Руси. Если труженики оказывались ненужными, их либо топили в шахтах, как у Демидова на Урале, либо закладывали под фундамент домов и мостовых будущего Петербурга.
Европейцы, посещавшие Россию, поражались господствовавшей традиции неуважения к человеку. Чиновники говорили, да бабы новых нарожают, и забирали в казну последнее продовольствие, оставляя на голодную смерть целые губернии. Проплывая по Волге в 1768 году, путешественник Паллас так описывал добычу серы на Самарской Луке: «Выход на оную (Серную гору) в нынешние жары был весьма труден по причине утесистых боков и густого чапыжника, ибо не инако, как руками и ногами карапкаться должно. Удивительно, что при многолетней работе на сей горе не старались сделать лучшей дороги для взхода, которую легко бы можно было сделать кривизнами, и при том еще такую, по которой возили бы камень на лошадях. Но всегда оной носили работники далее версты на своих плечах из малой платы по крутой и каменистой тропинке, по которой и без ноши идущий человек находится в опасности, чтобы не сделаться уродом». Такое доморощенное производство, конечно, было нерентабельным и быстро прекратилось. Перед войной с Наполеоном правительство снова попыталось начать производство серы на Волге. 50 лет прошло, а технология оставалась та же и результат тот же.
Образованные люди били в колокол, понимая, что без уважения к человеку и его труду рентабельности и конкурентоспособности не добиться. Именно эти идеи привели декабристов на Сенатскую площадь, именно поэтому Александр II начал свои реформы. И вот парадокс российской истории. Против царя - Освободителя и преобразователя из глубин российского общества поднялись невиданные доселе страшные силы. Если водолаза слишком быстро поднять с глубины на поверхность, он может погибнуть от кессоновойболезни. Подобное происходило с российским обществом, столетиями задавленным азиатчиной. Вот как об этом пишет политолог П.Кропоткин: «...За два с половиной века существования рабство породило целый мир привычек и обычаев. Тут было и презрение к человеческой личности, и деспотизм отцов, и лицемерное подчинение со стороны жен, дочерей и сыновей... Вся русская жизнь – в семье, в отношениях начальника к подчиненному, офицера к солдату хозяина к работнику – была проникнута им (бытовым деспотизмом)».
Маятник, качнувшийся от тирании к свободе, породил в широких слоях молодежи такое идеологическое направление, как нигилизм. Вот как о нем высказывается Петр Кропоткин: «...Нигилизм объявил войну так называемой условной лжи культурной жизни. Его отличительной чертой была абсолютная искренность. И во имя ее нигилизм отказался сам – и требовал, чтобы то же сделали другие, - от суеверий, предрассудков, привычек и обычаев, существования которых разум не мог оправдать. Нигилизм признавал только один авторитет – разум... Вся жизнь цивилизованных людей полна условной лжи. Люди, ненавидящие друг друга, встречаясь на улице, изображают на своих лицах самые блаженныеулыбки; нигилист же улыбался лишь тем, кого он рад был встретить. ...Нигилисты видели, как отцы гордо позировали идеалистам и сентименталистам, что не мешало им быть настоящими дикарями по отношению к женам, детям и крепостным. И они восстали против этого сентиментализма, отлично уживавшегося с вовсе не идеальным строем русской жизни». Идеолог нигилистов Дмитрий Писарев кричал на всю матушку Россию: «Бей налево, бей направо, что ломается, должно быть сломано». О мировых ценностях безапелляционно заявлял, что пара сапог дороже Шекспира. Сам автор бездарно утонул в Рижском заливе, а его взгляды захлестнули страну. Дворянин Дмитрий Каракозов, пытаясь воплотить эти идеи в жизнь, взял револьвер и сделал несколько выстрелов в царя - Реформатора в 1866 году. Джинн терроризма вырвался из бутылки.
А вот как прореагировала на известие о покушении провинциальная Самара. 4 апреля 1866 года пришло известие из столицы. Тысячи людей хлынули в Вознесенский собор, что на Вознесенской улице. Храм не мог вместить всех желающих, и люди стояли на улице. Все молились о чудесном спасении любимого Государя, плакали от радости, обнимались. Службу вел преосвященный Герасим (Добросердов). Он и вознес горячую молитву Господу о спасении Государя от рук злодея. После молебна прямо во храме купцы первой гильдии, потомственные почетные граждане города братья Антон и Емельян Шихобаловы предложили построить новый собор во имя Спаса. 17 апреля место постройки храма во имя Христа Спасителя в Самаре было освящено.(ГАСО,Ф.153,оп.3б,д.1000,с.48). А в это время в Санкт-Петербурге уже шло следствие по делу Д.Каракозова. Десятки молодых людей, причастных к преступлению, оказались выходцами из богатых родовитых семей. Жандармов поразило, что, будучи состоятельными, они тратили на себя не более 10 рублей в месяц, жили по 3-4 человека в комнате и трудились в кооперативах. Они отрицали богатства родителей, считая их награбленными у народа. Сам же народ не понимал террористов из интеллигенции, полагая, что молодые барчуки хотят вернуть крепостной строй, вот и бузят. Тем не менее, на российское общество стали накатывать одна за другой все новые волны терроризма.
Напрасно думать, что экстремизм и революционная идеология являлись уделом столицы. В губернии также проникали новые направления, среди которых главным являлось «народничество». Если взять самарский полицейский архив за 70-е годы XIX века, то на основании арестов вырисовывается следующая картина. За народнические взгляды в пределах губернии находилось 132 ссыльных, из них 20 женщин и 112 мужчин. По социальному происхождению было детей: дворян – 59, крестьян – 25, мещан – 22, духовенства – 11, рабочих – 3, военных и полицейских служащих – 6, чиновников – 5 и купцов – 1. По роду занятий они распределялись так: студенты – 50, гимназисты – 14, семинаристы – 5, учащиеся фельдшерских школ – 6, учителя – 9, медицинские работники – 6, адвокаты – 2, письмоводители – 10, чиновники – 4, сапожники – 3, плотники – 3, железнодорожные служащие – 1, мировой судья – 1, приказчик – 1, лакей – 1, содержатели гостиниц – 2, крестьяне – 3, без занятий – 11. Указанная группа участников революционного движения по возрасту распределялась так: в возрасте 17-18 лет было 20 человек, в возрасте 19-20 – 41 человек, от 21 до 22 лет – 23 человека, от 23 до 25 – 20 человек, в возрасте от 26 до 30 лет – 12 человек и старше 30 лет – 16 человек.(ГАСО,Ф.3,оп.27,д.20,с.14-19; Ф.3,оп.30,д.25,с.6-11).
Сейчас, наверное, каждый знает такие песни, как «Из-за острова на стрежень», «Есть на Волге утес». За такие волжские вольные песни в те времена можно было попасть в острог, так как эти произведения были написаны представителями народнических кружков как призыв к бунту. Разбойник Стенька Разин выведен в них как носитель духа свободы, своего рода революционер. А что он княжну за борт выбросил, так чего ради идеи и воли не сделаешь. Народники считали себя искрами, которые взорвут порох народных масс, а дальше на свободном пространстве взойдет новый мир без бедных и богатых, без чиновников и полицейских. Одни народники полагали, что достаточно лишь спички для взрыва, а другие считали, что народ надо воспитывать, просвещать, готовить, и тогда «станет выше он гор и увидит кто вор, и возьмется тогда за дубину». Первый кружок народнического направления появился в Самаре в 1871 году. Он назывался «Саморазвитие». В руководстве находились гимназисты Лев Городецкий и Павел Чернышев. Устав общества помогали составить Виктор Осташкин, Владимир Осипов, Милоглазкин, Никифор Емельянов и другие. Помимо литературных споров обсуждался поступок Дмитрия Каракозова, и каждый член кружка примерял на себя стены камеры Петропавловской крепости. ( Процесс 193-х, Москва,1906г.).
В то время всю общественность мучил вопрос, подвергался ли террорист пыткам во время следствия. Самарцы также спорили об этом и читали тайно распространявшееся описание казни: «Когда его вывезли из крепости, привязанного к столбу на высокой платформе телеги, прыгавшей по неровной поверхности, я думал, что везут вешать резиновую куклу... Представь себе, голова, руки висели, точно костей не было вовсе или их переломали. Страшно было смотреть. Но потом, когда два солдата сняли Каракозова с телеги, он двигал ногами и употреблял все усилия, чтобы без поддержки подняться на эшафот».
В 1872 году в Ставрополе недолго действовала школа по подготовке сельских учительниц, открытая дворянкой Марией Аполлоновной Тургеневой. В рамках занятий велась народническая пропаганда, в которой участвовала дочь губернатора Санкт-Петербурга Софья Перовская. Осенью полиция появилась с обыском, но руководство успело сбежать. Сама нелегальная литература поступала в губернию через Самару на пароходах. Здесь важную роль играл Николай Меладин, работавший в пассажирской конторе «Кавказ и Меркурий». Пристань находилась на Заводской и являлась главными водными воротами города. Проходя через «Царские ворота», петербургские вельможи не могли и подумать, что тем же путем за ними по пятам с кладью и чемоданами в Поволжье проникают запрещенные книги.
Основной натиск народнических идей начался весной 1874 года. По сигналу из Цюриха 2 тысячи пропагандистов ринулись в народ. Как перелетные птицы, в городе появились Павел Чернышев, Бух, Никитин, Курдюмов, Воронцова, Клеопатра Лукашевич и другие. Они привезли с собой целую библиотеку: Бакунинские номера журнала «Вперед», брошюры «Жизнь одного французского крестьянина», «Вольный атаман Степан Разин», «Сказка о четырех братьях», «Где лучше», «Отщепенцы» и так далее. Вся эта литература издавалась в Швейцарии и нелегально переправлялась через границу с помощью контрабандистов-евреев и поляков.(ГАСО,Ф.3,оп.28,д.13,с 101-103).
Вскоре появился внебрачный сын княгини Кугушевой и помещика Ларионова Порфирий Войнаральский, являвшийся эмиссаром осевшего в Европе Бакунина и петербуржца Чайковского. Появление функционера столь высокого ранга активизировало работу пропагандистов. В селе Бобровка на постоялом дворе крестьянина Ивана Осекина столичный эмиссар создал главный склад литературы. Он вовлек в движение бывших семинаристов Александра Пономарева, Ивана Дамаскина, гимназиста Николая Петропавловского (будущего писателя Каронина), письмоводителя судебного следователя в Самаре Боголюбова. Войнаральский как пропагандист отличался смелостью, граничащей с дерзостью.(ГАСО,Ф.3,оп.28,д.13,с.34-51,97). Он появлялся у деревенского старосты, требовал собрать общину и начинал прямой разговор. Мы никогда бы не узнали суть бесед, если бы не доносы, летевшие вслед за ним как пыль из-под копыт. Так 20 июля вместе с Юргенсоном и Ольгой Сахаровой он появился в деревне Васильевка. Компания остановилась в доме учителя Канаева.
Царь-декабрист
Представившись важным господином, Войнаральский приказал старосте Мягкову собрать крестьян. К дому учителя пришли Игошин, Кузьмин, Семенов, Самосев и другие. В своих доносах крестьяне сообщили следующее: «Плохо вы живете мужики, давайте поговорим, как жить лучше. Вся беда крестьян в том, что они очень обижены землей, обрезали ее господа в свою пользу почти всю, вторая беда мужиков – непомерно большие подати, которые ведут к разорению. Царь с правительством своим и помещики действуют заодно, заодно и грабят мужика, да и попы заодно с помещиками помогают грабить мужиков. А куда они девают мужицкие деньги? – покупают наряды себе, бриллианты покупают своим женам, дочерям и любовницам. Пиры и балы устраивают. Одно приданое царским дочерям стоит миллионы народных денег. Мужикам надо вступать в тайную организацию. Когда много подпишется, надо подниматься всем дружно и сразу. А когда народ поднимется, тогда чиновников, помещиков и попов захватить и повесить, тогда и царь сам уйдет – у него уже и дорога есть – уйдет к дочери». Пока оратор говорил, кто-то уже сбегал за исправником. Друзьям пришлось уходить огородами. Стрелочником оказался учитель Канаев, не предусмотрительно предоставивший крышу и харч эмиссарам».
Поток доносов из волостей и уездов о пропаганде бунта возрос настолько, что губернатор Федор Дмитриевич Климов издал специальный циркуляр для полицейских чинов 27 августа 1874 года, где отмечено, что пропагандисты имеют фальшивые паспорта, одеваются в простонародные платья, вступают в рабочие артели, кочуют по ночлежным и постоялым дворам, посещают трактиры, распространяют книжки через мелких торговцев. Все силы государственной машины подавления были брошены на арест «перелетных птиц». К сентябрю 1874 года за решетку отправили 47 человек. Среди них оказался сам Войнаральский с ближайшим окружением. Полиции помогли признания ранее задержанного члена группы Никольского.(ГАСО,Ф.3,оп.28,д.18,с.18-19,72).
Громились явки, сжигались склады, конфисковывались банковские счета. Шел настоящий погром. В Петербурге назревал процесс «193». Многие в России считали, что жестокость наказания во много раз превосходила все содеянное. Вот как об этом пишет человек, находившийся по другую сторону баррикад. Дадим слово обер-прокурору империи Анатолию Федоровичу Кони: «Я живо представлял себе этот отвратительный дом предварительного заключения, с его душными, лишенными света камерами, в которых уже четыре года томились до двухсот человек политических арестантов... Тоска одиночества сделала их изобретательными: они перестукивались и разговаривали в отверстия ватерклозетных ящиков, задыхаясь от испарений, чтобы иметь хоть какую-нибудь возможность сказать и услышать живое слово. Одиночество, неизвестность, томительность ожидания, четыре года почти без света и движения (в первый год на одного заключенного приходилось не более 10 минут прогулки в месяц), подавленные страсти в самый разгар их пробуждения – все это, сопутствуемое цингой, доводило арестантов до величайшего нервного раздражения и душевного возбуждения». Парадокс ситуации в том, что все это происходило в эпоху царствования Александра II - освободителя и реформатора. Какая-то умелая жесткая и опытная рука столкнула царя, стремившегося к либерализму и прогрессу, с российской молодежью, молившейся на этот самый либерализм и прогресс. Ближайшее окружение, конечно, не зря запугивало императора возможностью покушения. Действительно, в верховного правителя и стреляли, и закидывали бомбами, пытались устроить катастрофу и отравить. За время правления до 30 раз его жизнь подвергалась насильственной опасности. Нервная система оказалась не железной, и царь стал проявлять жестокость. При этом он попадал в политический вакуум. Для дальнейших реформ не находилось опоры. Чиновники противостояли движению вперед. Дворянство держалось за свои привилегии как за соломинку. Как только Александр II хотел дать стране Конституцию, случалось что-нибудь ужасное. Кто был тот режиссер драмы, оставшийся за кулисами?
Для успешного взлета у страны, как у птицы, должны быть два крыла. Одно – это экономические реформы. Здесь все складывалось удачно. А вот второе крыло – формирование гражданского общества – увы. Политические реформы стояли на месте. Царь должен был сделать вновь первый шаг, но не делал его, катаясь в истериках в своей резиденции. Он мечтал где-нибудь в Сибири основать город, окруженный казачьими частями, куда следовало бы сослать 20-30 тысяч политически неблагодежных. А ведь эта молодежь и являлась основной опорой реформ и надеждой на процветание.
Интеллигенция готовила себя к работе в земстве, то есть к устройству народных школ, учительских семинарий, больниц. Вместо этого каждый молодой человек, проявивший демократические симпатии, всякая курсистка оказывались под тайным надзором полиции и обличались как крамольники и враги государства. П.Кропоткин писал, что сигналом для шпиков служили синие очки, подстриженные волосы и плед. О хождении в народ он писал: «Это не было организованное движение, а стихийное, одно из тех массовых движений, которые наблюдаются в моменты пробуждения человеческой совести... Мы не видели никакой почвы, легальной или полулегальной, для подобной борьбы».
Осенью 1876 года уцелевшие от арестов народники объединили силы в новой организации «Земля и воля». Они посчитали, что требуется качественно иное хождение в народ. Пропагандисты должны селиться на местах, входить в доверие к жителям и постепенно внедрять свои идеи. Проповедовать анархию и коллективизм в нашу губернию приехали такие звезды народничества, как Вера и Евгения Фигнер, Иванчик-Писарев, Николай Богданович, Мария Лешерн, Квятковский, Соловьев и другие. Сочувствовавшая «поселянам» дворянка Вера Петровна Чепурнова предоставляла идейным братьям номера в своих меблированных комнатах. Сергей Михайлович Соловейчик, служивший на железной дороге, помогал найти работу. Революционной молодежи сочувствовал председатель губернской земской управы Андрей Николаевич Хардин, а также его брат Владимир, работавший врачом.(ГАСО,Ф.3,оп31,д.30,с.28).
О том, с чем сталкивались в реальной жизни подвижники, можно судить по записям Веры Николаевны Фигнер, устроившейся фельдшером в с. Студенцы и проработавшей там с июля по декабрь 1877 года: «Я принялась прежде всего за свои официальные обязанности. Восемнадцать дней из тридцати мне приходилось быть вне дома. Я останавливалась обыкновенно в избе, называемой въезжей, куда тотчас же стекались больные, оповещенные подворно десятским или старостой. 30-40 пациентов моментально наполняли избу: тут были старые и молодые, большое число женщин, еще больше детей всякого возраста... Грязные, истощенные. На больных нельзя было смотреть равнодушно, болезни все застарелые: у взрослых на каждом шагу ревматизмы, головные боли, тянувшиеся 10-15 лет, почти все страдали кожными болезнями; в редкой деревне были бани, в громадном большинстве они заменялись мытьем у русской печки; неисправимые катары желудка и кишок, грудные хрипы, слышные на много шагов; сифилис, не щадящий никакого возраста, струпья, язвы без конца. И все это при такой невообразимой грязи жилища и одежды, при пище столь нездоровой и скудной, что останавливаешься в отупении над вопросом: есть ли это жизнь животного или человека? Часто слезы текли у меня градом в микстуры и капли, которые я приготовляла для этих несчастных: их жизнь, казалось мне, немногим отличается от жизни сорока миллионов париев Индии.
Я терпеливо раздавала до вечера порошки и мази, наполняя ими жалкие черепки кухонной посуды, а шкалики и косушки – отварами и настойками; по три-четыре раза толковала об употреблении лекарства, и когда работа кончалась, бросалась на кучу соломы, брошенной на пол для постели. Мною овладело отчаяние: где же конец этой нищете, что за лицемерие все эти лекарства среди такой обстановки, возможна ли при таких условиях даже мысль о протесте; не ирония ли говорить народу, совершено подавленному своими физическими бедствиями, о сопротивлении, о борьбе? Не находится ли этот народ уже в периоде своего полного вырождения, не одно ли отчаяние может еще нарушить это бесконечное терпение и пассивность? Это было для меня тяжелым испытанием, которое я вынесла из знакомства с материальной стороной народного быта. В душу же народа мне не удалось заглянуть. Для пропаганды я рта не раскрывала». (Фигнер В. Запечатленный труд,ч.1,изд111,Москва, 1932,с.123).
В этих словах содержится ответ – почему народники не получили никакой поддержки у населения. Они разговаривали на разных языках. Сытый голодного не разумеет, в хижинах мыслят иначе, чем во дворцах. Пропаганда превращалась в фарс. Пропасть между проповедниками и паствой росла. Заведенный механизм полиции держал, не пущал, подслушивал, хватал, тащил в «кутузку». Доходило до смешного. 7 декабря 1878 года самарскому полицмейстеру пришел донос от купца II гильдии Федора Сустайкина. В 12 часов ночи он находился в гостинице Краснова в номере 30. По соседству в номере 31 собралось 8 человек. Из-за двери доносились крики: «Государя императора надо повесить, равно и других тоже повесить, тогда будет лучше жить». Началось следствие. Полицейские установили, что гостиничными постояльцами номера 31 являлись Глеб Успенский. Алексей Александровский, Николай Долгов, семинарист Трубецкой, Андрей Князевский и Александр Словоохотов. Дело передали жандармскому полковнику Смолькову. Тот вызвал известного писателя Глеба Успенского для объяснений. «Как же вы, Глеб Иванович, вели такие неосторожные разговоры с семинаристами?» – спросил полковник. «Это не я, а князь Мещерский, ответил Глеб Иванович. - У меня в руках был его «Дневник», и я читал его отзывы о духовенстве». Смольков расхохотался».( ГАСО,Ф.3,оп.31,д.35,2-7).
Однако смешного было мало. Народники, не получив никакой реальной поддержки и оказавшись в политической невесомости, развернулись в сторону террора. Режиссер стал ставить кровавую пьесу на подмостках жизни. От ударов кинжалов в сердце прямо на улице погибали полицмейстеры, начальники жандармерии, бомбы летели в окна губернских правлений. Александр II - Освободитель метался по Зимнему дворцу, как загнанный в угол зверь. Он чувствовал себя почти декабристом, вышедшим ради народа на площадь, а на него в ответ наводят дуло пистолета. Народников он представлял чуть ли не реакционерами и душителями свободы, чем-то похожими на ненавистного отца Николая IПалкина. Вот что замечали за царем в конце 70-х его придворные: «Внезапные припадки тоски, во время которых Александр II упрекал себя за то, что его царствование приняло реакционный характер, теперь стали выражаться сильными пароксизмами слез. В иные дни он принимался плакать так, что приводил Лорис-Меликова (глава МВД) в отчаянье. В такие дни он спрашивал министра: «Когда будет готов твой проект Конституции?»
Уважаемые читатели, давайте попробуем оказаться свидетелями последних часов жизни Императора 1 марта 1881 года. Утром он назначил следующий четверг для выслушивания проекта политических реформ в здании совета министров. Далее он возжелал повидать великую княжну Екатерину Михайловну, дочь его тетки Елены Павловны, которая в шестидесятых годах была одним из вождей партии реформ, и лично сообщить ей приятную весть (о грядущей Конституции). Александра II предупредили о готовящемсяисполнительным комитетом партии народовольцев теракте, но он отмахнулся. На обратном пути из манежа под блиндированную карету, чтобы ее остановить, была брошена бомба. Несколько черкесов из конвоя получили ранения. Бомбиста Рысакова скрутили. Несмотря на протест кучера, заявлявшего, что выходить опасно, а карета может продолжать путь, Александр II вступил на мостовую. Воинский долг обязывал подойти к раненым. Террорист Гриневицкий бросил новую бомбу между собой и царем, чтобы убить обоих. Покушение удалось. Император лежал в крови, одинокий, всеми покинутый и не понятый страной, для которой хотел лишь блага.
В поисках стрелочника
После первомартовского взрыва вся России как бы вышла из оцепенения. Скорбь охватила буквально всех. Уже в первые минуты после теракта третий запасной бомбист пытался оказывать помощь умирающему, забыв об опасности быть схваченным. Но история не знает обратного хода. Петр Кропоткин, отсидевший при Александре II в Петропавловской крепости и сохранивший себе жизнь лишь благодаря дерзкому побегу, писал об этом человеке с огромным сожалением: «Многие не понимали, как могло случиться, чтобы царь, сделавший так много для России, пал от руки революционеров... Одно слово могло бы снова сделать Александра II «освободителем», и снова молодежь воскликнула бы, как Герцен в 1858 году: «Ты победил...». Молодежь, бросившаяся в революционную борьбу, в силу своей жизненной неопытности неправильно поняла причину всех российских бед. В резком вопросе, поставленным Чернышевским – «Кто виноват?»- самым простым ответом звучало – самодержавие, правительство, чиновники. Внешне – это так и выглядело. Однако жизнь устроена так, что поверхностный взгляд часто оказывается ошибочным. Нам кажется, что солнце движется вокруг Земли, параллельные рельсы сходятся на горизонте, но это не так. Российская трагедия запрятана глубоко внутри, и ее трудно наспех разглядеть. Российская империя единственная в мире не имела метрополии, а значит доминирующей нации. Отсюда отсутствие национального интереса, национальной идеи, осмысленной национальной политики. Царские министры называли страну ледяной пустыней с дикарями, где все держится лишь на государстве, служители которого набраны откуда-угодно, но только не из народных глубин. На вопрос все того же Н.Г. Чернышевского –«Что делать?»- следовало отвечать – не бомбы кидать, а русский национальный интерес утверждать. Это вроде бы осознали славянофилы, но слишком уж поверхностно и бутафорски. Неправильно выбранные цели привели к неверным результатам, а крайнем здесь оказался Царь- реформатор, пытавшийся жить по декабристскому принципу – для народа, но без народа.
По всей России в церквях били в набат. Население стихийно собирало деньги на создание мемориалов памяти любимого Императора. Самара не отставала в этом. 26 марта на заседании Самарской городской думы было принято постановление отлить монумент и водрузить на центральной Алексеевской площади. Слова подкрепили 10 000 рублей из городского бюджета.(ГАСО,Ф.153,оп.3б,д.651,с.6). 8 июля 1888 года в день Казанской Божьей Матери самарцы заложили памятник.( ГАСО,Ф.3,оп.206,д.22,с.56). Автором проекта являлся Владимир Осипович Шервуд. 29 августа 1889 года памятник государю императору Александру II был открыт и составил удивительную композицию из истории России. По бокам постамента возникли фигуры, олицетворяющие преобразования императора, показывающие их значимость в деле процветания Родины. Вот эти сцены, выбитые в камне: крестьянин, возлагающий на себя крестное знамение как символ отмены крепостной зависимости; горец, ломающий об колено именную шашку – покорение Кавказа и Чечни; болгарская женщина, разрывающая цепи турецкого ига – освобождение Балкан; таджичка, срывающая чадру и передающая символы власти русскому царю – присоединение Туркестанского края и Бухарского эмирата. У подножия на щитах золотыми буквами выгравировано: Присоединение Приамурского края – 1858 год; отмена телесного наказания – 1863 год; земские учреждения – 1864 год; гласное судопроизводство – 1862-1865 годы; городское уложение – 1870 год; всесословная воинская повинность – 1874 год; присоединениеКарса и Батума – 1878 год, сооружение 21221 версты сети железных дорог; мост через Волгу у Сызрани. Бронзовый Александр смотрел на Волгу и как бы считал, сколько барж проплывает с хлебом и как богатеет государство российское.
Можно много говорить о нигилистах, экстремистах, бомбистах, ответственных за его гибель, но видится все гораздо проще. Император усмирил Кавказ, выбросил Турцию с Балкан, запугал Иран и Манчжурию, захватил гигантский Туркестанский край и стал смертным врагом Англии. От ненависти Франция скрежетала зубами. Германия дружила с кинжалом за пазухой, мечтая о бакинской нефти.
Наследник Александр III уловил намек и приостановил всякую внешнеполитическую экспансию. За это его в народе назвали Миротворец. Несмотря на свой огромный рост, это был маленький человек как в жизни, так и в политике. Он до смерти боялся террористов и прятался в Гатчине, во дворце своего прадеда Павла I. Это было старинное здание, окруженное рвами и защищенное сторожевыми башнями, откуда потайные лестницы вели в царский кабинет. Там через специальный люк с автоматической крышкой можно было сбросить врага глубоко вниз на острые камни. Секретный подземный ход вел к озеру. В замке находились тайные казематы и пыточные камеры. Единственно, в чем здесь сказывался прогресс, так это в электрической сигнализации на случай незаконного проникновения или подкопа. Царь добровольно ушел на осадное положение и занимался строительством церквей, как говорится, спасением души. Ни о каких политических реформах речь уже не шла. Наступил очередной ледниковый период и всевластие чиновников, мракобесов и тайной полиции. Вот что об этих временах сказано в официальной брошюре П. Борзаковского «300-летие Царствующего Дома Романовых», изданной в 1913 году: «Как глубоко русский человек, немало забот приложил император Александр III к обрусению окраин; положен предел усиленному переселению немцев в Россию, а в губерниях прибалтийских дано надлежащее место православию и русскому языку». Наследник Александр III ввел дискриминационные указы в отношении еврейства, так как получил сведения от следователей жандармского управления об участии в покушении на отца лиц иудейского вероисповедания. Согласно Указу 1882 года лица семитского происхождения потеряли право приобретать землю в собственность, арендовать ее или селиться в деревнях. Вслед вышел Указ о запрещении ростовщичества с привлечением виновных к уголовной ответственности в первый раз – арест до трех месяцев, второй и последующие разы – тюремное заключение от 6 месяцев до одного года. Допустимое ростовщичество считалось не выше 12% в год. Под этот указ попадала не только иудеи, но и самые что ни на есть православные. Читаем протокол от 1 июля 1898года: « При осмотре помещений дома Наума Ивановича Чокина на Троицкой улице найдено 28 хлебных мешков с верхней крестьянской одеждой: овчинные тулупы, шубы, полушубки. На мешках - ярлыки с фамилиями владельцев и сумма залога. В конце зимы выдавалось семенное зерно жителям близлежайших сел, возврат шел деньгами. Число закладных доходит до 3 тысяч». За подобное же деяние к уголовной ответственности привлекли и Ивана Павловича Назарова с улицы Самарской. У него обнаружили 574 закладных. Крестьяне входили в долги не только за зерно, но и за конопляное масло, мыло. (ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1544,10). Апофеозом законотворчества Александра III стал Указ 1893 года «О воспрещении евреям менять имена и призвания, под коими они записаны в метрических книгах». Судебным органам предписывалось: «Евреев, виновных в присвоении не принадлежащих им имен и фамилий... подвергать наказанию по статье 1416. Директивы летели по городам и весям, получая поддержку и понимание местных властей. Так, самарский вице-губернатор Алексей Петрович Рогович наосновании рескрипта МВД от 26 июля 1893 года принял решение: «Следует прибегать к принудительной высылке в черту оседлости бессемейных одиноких лиц, имеющих 70 и более лет от роду, не возлагая обязанности их призрения на местные общества... Дальнейших льгот предоставляться не будет».
Несмотря на то, что Александр III скоропостижно скончался 20 октября 1894 года, тяжелый состав его политики, поставленный на рельсы реакционности, еще долго продолжал двигаться по инерции и во время правления его либерального сына Николая II. В Самаре за драконовскими мерами жестко следил вице-губернатор Владимир Григорьевич Кондоиди, который любил приговаривать: «Бьют не по паспорту, а по морде». Он занимался внутренней политикой губернии с 1896 по декабрь 1905 года. При нем особенно ожесточенно выдворялись нежелательные граждане. Читаем материалы самарского архива: «14 августа 1897 года. Я нижеподписавшаяся жена мещанина Сувальскойгубернии Лейбы Фавилевича Мацевицкого Роза дала подписку помощнику пристава I участка 2 части Самары в том, что обязуюсь не далее как в течение шести дней от сего числа, выехать с семейством из Самары в черту постоянной еврейской оседлости...» (ГАСО, Ф.465,оп.1,д.768,с.12). Ретивые чиновники настолько жестко выполняли предписания, что слава о них ползла по всей стране. Высылаемые евреи из других губерний молили полицейских, мол, не перевозите нас в черту оседлости через эту Самару, там же лютуют. И действительно, по указанию полицмейстера высылаемых евреев даже снимали с поезда и отправляли в местные «Кресты», если у бедных не доставало какой-нибудь сопроводительной бумажки. Так, 3 октября 1897 года оренбургский губернатор обратился к самарскому коллеге с просьбой выпустить из тюрьмы лужецкого мещанина еврея СимонаПерельмана и выдать ему проходной вид через Самару для следования на родину.
В полицейском фонде до сих пор хранятся письма, полные мольбы и политые слезами евреев, которых лишали по различным причинам видов на жительство. Так, мещанин Могилевской губернии Лейзер Мордухович Генкин, по ремеслу кухмистер, писал губернатору: «Сын мой, ученик VII класса здешней классической гимназии, в случае моего высылапринужден будет оставить гимназию до окончания курса... Я уничтожу его будущность... Я обращаюсь, Ваше Превосходительство, к Вашему гуманному чувству и прошу прибегнуть по отношению ко мне к предоставленному Вашему Превосходительству праву ходатайствовать о продолжении срока моего выселения». На запрос губернатора директор самарской гимназии Илья Вьезников ответил: «Генкин Иосиф ученик VII класса вверенной мне гимназии, ранее беспрепятственно переходил из класса в класс, в настоящее время учится хорошо по всем предметам, внутри и вне стен гимназии при сдержанном и скромном его характере заслуживает одобрения и в его кондуитском списке не значится никаких проступков». В свою очередь полицмейстер доложил: «Как оказалось по собранным сведениям, никаких определенных занятий Л.М. Генкин в городе Самаре не имеет, но и в поведении его ничего предосудительного не замечалось». Губернское присутствие подвело итог: «Прошение оставить без движения до получения разрешения из Сената».(ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1211,с.1-4)
Коренные самарцы по-разному относились к действиям властей по выдворению евреев в черту оседлости. Горожанам свойственно чувство сострадания и поддержкиобиженных, особенно чиновникам. Многие еще помнили времена Николая I, когда без разрешения городничего не дозволялось, как говорится, шагу шагнуть, дерево посадить, туалет построить. Однако находились и такие, кто засыпал полицию вот такими доносами: «Самуил Зустьевич Колманюк содержит в Самаре на Дворянской лавку для продажи ювелирных изделий без промыслового свидетельства II разряда и Колманюк еврей не имеет права жительства в Самаре. Он выбрал промысловое свидетельство на звание купца II гильдии из Московской управы 26 января 1899 года. Просим разобраться».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.1445,с.3). Хочется все же для справедливости подчеркнуть, что большинство самарцевподдерживало евреев и помогало им добиваться вида на жительство. Несчастных прятали от судебных исполнителей на чердаках, в подвалах, в сараях. Живой легендой города сталИцик Абелевич Иоффе. 7 сентября 1891 года I-е отделение губернского правления предложило полицмейстеру немедленно исполнить предписание губернского правления от 13 февраля 1891 года за № 55 о его насильственной высылке. До 1898 года Иоффе скрывался у друзей и знакомых, порой за несколько минут до обыска успевая выпрыгнуть в окно, да еще досаждал губернатору постоянными прошениями о выдаче вида на жительство. В январе 1898 года он получил долгожданную бумагу и легализовался. Черту оседлости преодолевали купцы, заводчики, ремесленники, медики, которые вносили посильный вклад в развитие города. Так, в 1898 году губернское правление заслушало дело о праве на жительство в Самаре солдатского сына Авруума Словяка и постановило: «Разрешить солдатскому сыну как ремесленнику достойным проживать, пока занимается своим ремеслом. Самарской ремесленной управе предписать иметь наблюдение за занятием Словяка». Несмотря на все препоны, в 1897 году в Самаре проживало 1327 евреев. Несмотря на все репрессии со стороны самодержавия, евреи Самары выжили и заняли свое место под солнцем.
Удавка для верноподданных
Человек только тогда чувствует себя гражданином страны, если он имеет право на свободное передвижение и вольный выбор места жительства. В ином случае, какие бы высокопарные слова ни произносились о любви к Отечеству – все это будет фальшью. Россия страдала под гнетом бюрократических препон. Особенно тяжело давила паспортная система крестьянство. Чтобы выехать из своей деревеньки, мужик должен был получить разрешение общины за подписью старосты. С такой бумагой он обивал порог дома урядника, который визировал документ, подтверждая тем самым благонадежность. Далее в полицейской части крестьянин оплачивал 10 копеек серебром за отъезд на один месяц, а 85 копеек стоила поездка на шесть месяцев. Как известно – не подмажешь, не поедешь, а потому несчастному землепашцу приходилось помимо кошелька носить с собой кошелку с провизией, раздавая чиновникам-мироедам, чтобы не обидели, кому яйца, кому сала, кому гуся. Только тогда он мог надеяться получить в руки заветный временный паспорт.
Вот типичный документ того времени: «Предъявитель сего Самарской губернии бугурусланская мещанка Прасковья Ивановна Бурмистрова, девица, православная. Отпущенаот бугурусланского старосты для жительства в разных губерниях сроком на I месяц. Если же в течение льготного месяца после сего срока не явится, то с нею поступлено, как с бродягою. Дан 25 апреля 1894 г., лет 17, рост 2 аршина, 2 вершка, волосы русые, глаза серые, лицо чистое». 85 копеек серебром за подобный документ отдала Степанида Тимофеевна Ерофеева, бугурусланская мещанка : « старообрядка, 18 лет, рост 2 аршина и 2 вершка, волосы русые, глаза серые.»(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.997)
В неловкое положение ставила паспортная система и купеческое сословие. Представьте себе, у предпринимателя в Нижнем Новгороде застрял лес или керосин. Нужно срочно прибыть на место разобраться, а тут закон требует, чтобы несчастный обратился с ходатайством к купеческому старосте. Тот соберет заседание, выявит, погашены ли гильдейские пошлины, нет ли долгов в кредитных учреждениях города, а затем уж рекомендует полицейскому управлению выдать временный паспорт. А в этот момент почти бесхозный товар все гниет и расхищается в Нижнем. Полицмейстер проверит благонадежность купца в политических и религиозных вопросах, и уже потом городская Управа выдаст заветный документ. Осталось только купить гербовую бумагу за 20 копеек серебром и оплатить налог в один рубль. В бюрократических мытарствах купцы получали инсульт, паралич, разрыв сердца. Как же она выглядела, заветная бумага? «Свидетельство сие от Самарской Городской Управы... Иосифу Петровичу Подурову, рождения 7 февраля 1869 года на свободное проживание во всех городах и селениях Российской империи сроком на 1 год... 20 сентября 1886 года».
Читатель удивится, узнав, что и привилегированное дворянское сословие задыхалось в паспортной удавке. До сих пор в народе живы такие термины, как желтый и белый билеты. Дворянские паспорта были сродни радуге: розовые, синие, серые, красные. У каждой такой книжицы свой набор прав и обязанностей. Один цвет означает бессрочное свободное перемещение по всей империи, другой – ограничивает путешествие рамками губернии, освобожденные от воинской повинности господа имели в кармане паспорт одного цвета, офицеры, направляемые в войска – другого.
Чтобы получить сей важный документ, проситель обращался в Дворянское депутатское собрание. Читаем заявление самарской потомственной дворянки Анны Александровны Трофимовой: «Прошу выдать и выслать мне наложным платежом бессрочную паспортную книжку на свободное проживание во всех городах Российской Империи. 13 апреля 1911 г. Казань». Бессрочные «белые билеты» в Самарской губернии имели потомственные дворяне граф Николай Александрович Толстой, отец писателя Алексея Толстого; губернский предводитель дворянства Александр Александрович Чемодуров; Александра Павловна Чемодурова, Вера Васильевна Благодатова, Лидия Владимировна Воронцова, отставной майор Яков Дмитриевич Слободчиков; Алексей Михайлович Наумов; Губернский предводитель дворянства с 1869 по 1878 гг. Дмитрий Александрович Мордвинов, супруги Путиловы – Александр Аристархович и Екатерина Александровна (урожденная Чемодурова) и другие.(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.1873,с.1-4).
Бессрочными синими паспортами удостоили камер-юнкера Двора Его Императорского Величества Мстислава Николаевича Толстого, 1880 года рождения, освобожденного от воинской повинности навсегда, а также его супругу Анну Александровну и сына Николая; прапорщика запаса армейской пехоты Константина Николаевича Муханова...
Красные паспортные книжки являлись временными и выдавались на срок до года. Временными розовыми удостоверениями пользовались в городе потомственные дворяне Владимир Андреевич Хардин, Александр Романович Эфтимович, Николай Григорьевич Елшин...
Политически и религиозно неблагонадежные получали так называемый «волчий билет». Из Министерства внутренних дел по внутренним губерниям рассылались депеши. Их получал и самарский полицмейстер. Читаем: «12 октября 1895 г. Уездным исправникам Самарской губернии. На основании статей 1 и 16 Положения о государственной охране, изволить признать необходимым воспретить получающему право возвратиться из Тюмени Тобольской губернии дворянину Ивану Прокофьевичу Амвросову в пределы Европейской России жительство в некоторых столичных местах, в том числе в Самаре по 13 ноября 1898 года». В столичный город Самару запрещено было появляться находившейся под гласным надзором в Енисейской губернии домашней учительнице мещанке Александре Дмитриевне Орочко, в девичестве Копыловой; находящейся под гласным надзором в Новгороде жене дворянина Раисе Львовне Тютчевой; отбывавшему ссылку в Семипалатинской области, бывшему студенту Санкт-Петербургского университета, сыну чиновника Михаилу Михайловичу Теселкину; сыну надворного советника Петру Ефимовичу Кулакову, высланному в Иркутскую губернию; поднадзорной из Уфы вдове штабс-капитана Марии Павловне Четверговой... Поражение в правах действовало обычно в течение 2-5 лет. После чего российскому подданному «волчий билет» заменяли на обычный цветной паспорт. Иногда приходили целые списки, например: «Секретно. 14 декабря 1894 года. Воспретить жительство в столицах, столичных губерниях, университетских городах, Ярославле, Риге, Твери, Самаре, Саратове сроком на три года 52 московским студентам, подписавшим крамольную петицию на Высочайшее Имя о предоставлении студенческого самоуправления». Как говорится: подписал - и голова с плеч!( ГАСО,Ф.465,оп.1,д.833,с.17-32).
Согласно Положению Комитета Министров от 12 марта 1882 года, подписанного графом Игнатьевым и Плеве, политически неблагонадежным воспрещалось заниматься письмоводством в правительственных и общественных учреждениях; участвовать в губернских правлениях, у исправников, полицмейстеров, становых приставов, в волостных правлениях, школах, училищах и учебных заведениях всякого рода; принимать к себе учеников для обучения их искусствам и ремеслам; покидать место жительства.
Под пресс паспортной системы попадали также скопцы и раскольники, греко-униаты, высланные с Кавказа горцы, туркестанские мусульмане и ферганские националисты, сосланные из Санкт-Петербурга за нищенство согласно Указу от 7 января 1874г.,иностранные дезертиры, лица, тайно перешедшие границу.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.834,с.7)
Читателя наверняка удивит вопрос – как же государство могло реализовать свои ужасные планы по тотальному контролю над гражданами, ведь тогда не было электронного прослушивания, видеонаблюдения, компьютерных баз данных. Даже в паспортах не было фотографий личности. На это отвечала популярная в те времена крылатая фраза «Велика Россия, а отступать некуда – повсюду соглядатаи!» Как-то раз высокие гости из Англии спросили Николая II: почему у вас так слабо развивается гражданское общество? Он ответил: гражданам некогда – все одним делом занимаются – друг на друга сообщают. И действительно, краеугольным камнем державы являлось осведомительство. В его порочный круг втягивались все сословия, включая духовенство, которое напропалую нарушало тайну исповеди. Доносы омывали империю, как моря и океаны, подтачивали нравственность. Нельзя думать, что подметные письма носили только политический характер, наоборот, большинство их иголок направлялось в бытовую сферу. Если в 1893 году в канцелярию самарского губернатора поступило 327 подметных писем, то в 1898 году уже 1098, при учете, что именно в этом году был зарегистрирован стотысячный житель.( ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1668,с.29). Открываем архивную папку анонимных донесений полицмейстеру: «28 октября 1913 года на углу Троицкой и Предтеченской в доме Жоголева помещается «секретка», среди посетителей часто бывают чины местной полиции, которые производят безобразия даже на улице». (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2602,с.27). На беду полицейских анонимка всегда напоминает небезызвестную игру в морской бой. Вслепую называют координаты предполагаемого противника, и звучит ехидный голос: «Мимо!» Также впустую, в соответствии со зловредной бумажкой, ходил для проверки фактов пристав II части. Увы, дом этот давно принадлежал гражданам Самары – Матвееву и Попову, за которыми ничего дурного не замечалось. Не успели с этим доносом разобраться, а уже «доброжелатель» новое письмецо подбросил о тайной проституции в доме 39 по улице Троицкой.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2343,с.76). Но самое главное - автор послания отмечал, что похотливые девицы опаивают крепкими напитками до полного безобразия, а потом шарят по карманам. В конце анонимки сказано, что все это учиняется без оплаты налога, без приобретения патента. Видимо, эта сторона дела особенно возмущала неведомого писателя, мол, не просто богатеют на разврате, да еще государство дурят. Продажа алкоголя при отсутствии лицензии являлась благодатной нивой для доброхотов. Вольно или невольно, но своими докладами в полицию они вносили свою лепту в борьбу с зеленым змием. Читаем донесения: «За Панским переездом в бакалейных лавках Титова, Алатырцева, Безногова,Чинина бурлит незаконная торговля, особенно в праздничные дни». Сколько красноречия и литературного дара можно найти в таких посланиях: «Беспатентно торгуют вином и пивом по Набережным Волги и Самарки, да еще две обнаглевшие шмары на Панской перед носом у околоточных спикулируют. Те что, груши околачивают? А за что тогда жалованье получают?»(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2343,с.73,75).
А действительно, за что полицейские получали жалованье? Об этом уже в следующем послании говорится: «Мы торговцы на пароходных пристанях не можем более терпеть вымогательства и притеснения со стороны околоточного надзирателя Астраханцева. Просим убрать его. Своими фамилиями не подписываемся за большой боязнью его тяжелых кулаков». О тяжелых кулаках тоже немало хранится исповедей в папке полицейского архива: «В пивной лавке Громочевой, что на Л.Толстого в доме Самфилова, муж хозяйки Колька Громочев под укрывательством чинов местной полиции устраивает всякие безобразия, так что кидается в посетителей пивными кружками, плещет им в лицо, завязывает драки, отбирает вещи и деньги. Говорят, пьяным вставляют палку в рукава пиджаков или тулупов, а к палке привязывают руки, так что несчастные добираются домой в позе «вороньего пугала», не имея никакой возможности высвободить ладони.
Помимо анонимов-любителей в Самаре действовали настоящие профессионалы-филеры. Они внедрялись в различные слои общества и выявляли правонарушения. Их послания полицмейстеру нельзя назвать совершенно анонимными, но все же они во многом напоминали простых любителей этого жанра. Под их доносами стояли подписи, но какие: Жирный, Ласточка, Бутон, Крот, Студент, Певчий и так далее. Вот как работал тайный филер в январе 1912 года: «8 января на Самарской улице в гостинице Ушакова четверо поссорились. Один по кличке «Сережка лысый» нанес товарищу по голове столовым ножом удар. Компания все быстро допила, доела и скрылась... Пристава I части Раевского прошу проверить три тайных притона разврата, места укажу позже... Крестьянин Григорий Плакитин, 58 лет, намеревается совершить кражу бочонка с селедкой стоимостью 15 рублей на Троицком базаре. Ночной караульщик может взять с поличным...»
Как видим, общественная и государственная система соглядатайства, с одной стороны, укрепляла порядок, но с другой растлевала социум и тормозила любые ростки духовного прогресса. Как говорится, у палки два конца. Но самарцы не вдавались в излишние политологические размышления, говоря, что раз повсюду глаза и уши – значит человек не одинок. А что касается свободы личности, то по этому поводу прекрасно сказал М.М.Сперанский: в России свободны только нищие и философы, одни – потому что ничего не имеют, а других просто никто не понимает. Несмотря на всю эту большую дозу пессимизма, старый дребезжащий вагон российского общества вставал на рельсы реформ.
ГРИМАСЫ ХХ ВЕКА
Профессиональные союзы
Выдающийся политолог XIX века М.М. Сперанский писал: «Хотя силы правительства и силы народа одинаковы по своему источнику, они различны по своим свойствам. Силы, вверенные народом правительству, в руках его соединились в одну массу. Из сил физических составились войска, из богатств народных – деньги, из уважения к правительству – почести, которыми оно может наделять; напротив, силы, оставшиеся у народа – рассеяны. Вследствие этого силы правительства одерживают верх над рассеянными силами народа... Отсюда следует, что всякое правление самовластное есть насильственно и никогда не может быть законным». (Русское богатство.1906г). Вот почему, начав беспощадную войну с деспотизмом, Александр II установил законы, способствовавшие народу осознать свои права и интересы. Следующим этапом должна была стать самоорганизация самого народа, сначала в виде профессиональных союзов, а потом уже политических партий. Два последних этапа пришлись на правление либерального царя Николая II.
В конце XIX века в Самаре быстро пошел процесс формирования гражданского общества, о чем свидетельствует мощная волна создания массовых общественных организаций, прокатившаяся по всей губернии, правда, инициируемая властями. 5 мая 1895 года в Самаре произошло знаменательное событие, до тех пор невиданное. Книгопечатники, во главе которых стояли сотрудники «Самарской газеты», создали свой союз вспомоществования. В здании редакции, что находилось на Алексеевской площади, съехались именитые граждане, среди них губернатор А.С. Брянчанинов, вице-губернатор А.П. Рогович, глава епархии Гурий, а также выдающиеся журналисты, среди которых стоит назвать Гарина-Михайловского и Горького. Заседание начал старейший печатник Федор Иванович Демидов, который и зачитал устав нарождающегося профсоюза. Права, получаемые созданной общественной организацией с юридическим статусом, казались фантастическими. Здесь и возможность создавать свою сберегательную кассу, и вести торговую деятельность полиграфической продукцией, и приобретать недвижимость, проводить собрания, организовывать лекции, учебные классы по своему профилю. Главной задачей общества становилось оказание поддержки всем полиграфистам города, а также журналистам и издателям.( История движения самарских печатников(1895-1925).Самара, 1925,с.7) Все граждане, связанные с этим родом деятельности, могли стать членами профсоюза и пользоваться всеми правами и обязанностями, предусмотренными уставом. Так самарцы на деле стали учиться управлять, планировать, участвовать в выборах.
В ближайшие годы возникает «Общество вспомоществования помощников врачей», «Союз неимущих мещан города», «Второе потребительское общество», Профсоюз строительных рабочих, Ассоциация нуждающимся ученикам самарских гимназий, «Общество улучшения крестьянских хозяйств», «Евангелистическая хартия молодых людей» под руководством барона В.Ф.Энгельгарда, «Союз нуждающимся музыкантам русского музыкального Императорского общества», «Профсоюз приказчиков по зерновому, мукомольному, пароходному делу при самарской бирже», «Союз служащих телеграфа» и много других.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2316,с.60)
Некоторые общества начинают представлять интересы не только отдельных социальных групп, но и всех горожан в целом. К таким относилось «Городское общество от огня страхования, где бухгалтером на добровольных началах был Петр Яковлевич Курылев. В XIX веке Самару не раз посещали красные петухи, превращавшие в пепел целые кварталы. Город, зажатый между Самаркой и Волгой, отличался скученностью своих домов, многие из которых были деревянными. В случае пожара сильный степной ветер разносил искры и дымящиеся головешки на версты вокруг. Жители бежали в реку, но пламя перекидывалось на баржи, заполненные порой мазутом и керосином. В результате люди сгорали заживо, не находя спасения нигде. Пожары порой полностью меняли облик города. На пепелище возникали совершенно новые улицы, другие архитектурные стили. «Общество от огня страхования» вело большую пропагандистскую работу по технике безопасности. Разъяснялось, как грамотно пользоваться примусами, керосинками, электричеством, как не погибнуть от угарного газа при печном отоплении. Кроме того, проводилось страхование имущества и жизни. Петр Яковлевич, как экономист, имел устойчивые связи с банками, умел грамотно заключить договор и в случае необходимости оказывал юридические услуги. Членами союза становились не только частные лица, но и торговые дома. В случае несчастья погорелец мог надеяться на финансовую помощь и поддержку коллектива. Сам П.Я. Курылев построил на Москательной свой каменный дом и убеждал всех, что этот материал хоть и дороже, но надежней, а ведь скупой платит дважды. (Личный архив Е.Г. Каштановой).
Возникшие союзы делились на две большие группы: к первой относились благотворительные организации, оказывавшие помощь неимущим, ко второй – ассоциации профессиональных работников, объединявшихся для более успешной деятельности в условиях свободного рынка труда и конкуренции. Первое направление помогало снять социальную напряженность, вело к созданию благотворительных фондов. Второе превращалось в серьезную политическую силу, создавая полноценные профсоюзы, способные защитить трудящегося от произвола нанимателя. Развитые профсоюзы создают условия для единения горожан и оказываются основой подлинного гражданского общества, а именно такую цель и ставило в то время царское правительство.
Зачатки общественных союзов стихийно возникали не только в городе, но и в сельской местности. Так 4 августа 1890 года на имя губернатора пришло прошение от учредителей предполагаемого «Новоузенского общества потребителей». Бумагу подписали: Эрастов- столоначальник городской Управы, Паничкин-член городской Управы, Глебов- фельдшер тюремной больницы, Сокольников и Иванов -учителя приходской школы, Райкин- частный поверенный по делам, Воронин, Игнатьев и Кожевников- сторожа городской Управы и другие. Полицейская проверка дала заключение: « Подписавшие прошение лица не замечены ни в каких предосудительных поступках и политической неблагонадежности, но по своему служебному и имущественному положению не представляют надлежащей гарантии.» ( ГАСО,Ф. 3, оп.233, д. 999б,с.3) Лиха беда- начало.
Через десяток лет на некоторых самарских домах появились необычные таблички, примерно с такими заголовками: «Потребительский союз», «Потребкооперация», «Сберкасса союза вспомоществования»... До наших дней такая табличка, выбитая на латунной пластинке с эмблемой города, висела на улице Вилоновской, в прошлом Александровской, близ рынка. Тогда, 100 лет назад, свои сберкассы имели трудящиеся не только промпредприятий, но и торговых домов, магазинов. Вот о чем говорится в уставе сберкассы служащих магазина Торгового дома Пиннекер: «Дать возможность всем служащим делать сбережения на случай смерти, тяжкой болезни, увольнения и потери способности к труду. Участниками кассы могут быть служащие магазина не моложе 21 года. Средства кассы образуются от 5% сбора с годовой зарплаты членов, от денежных поступлений владельца фирмы и фабрикантов-скупщиков. Все капиталы хранятся в Государственном банке и других кредитных учреждениях».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2282,с.1). На 1910 год правление сберкассы из 6 человек зарегистрировало 21 пайщика. Председательствовал крестьянин Бузулукского уезда И.К.Чикин 32 лет, проживавший на Соборной, в доме 146. Известностью в городе пользовались сберкассы служащих магазина К.П. Головкина во главе с мещанином И.Г. Харченко, а также рабочих мельницы Торгового дома «Н.Е. Башкиров и Н-ки».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2598,с.19).
Профсоюзное движение быстро разрасталось, охватывая все новые направления и профили. Возникла потребность в создании «Общества покровительства лицам, освобожденным из мест заключения». В уставе читаем: «Помогать возвращаться на путь честной жизни, материально поддерживать семьи заключенных и ссыльных, снабжать одеждой, пищей, медицинским пособием, рабочими инструментами, выдавать ссуды и денежные пособия, вести поиск работы, содействовать в размещении заболевших и престарелых по приютам и больницам, подыскивать дешевые и даровые квартиры нуждающимся, оказывать содействие в выдаче видов на жительство и проходных свидетельств. Общество имеет право открывать приюты, столовые, дома трудолюбия, мастерские, приобретать имущество, принимать пожертвования, получать отказы по завещанию. Члены общества разделяются на почетных, то есть пожертвовавших не менее 1000 рублей, действительных и сотрудников».( ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2256,с.5). В 1911 году председателем общества избрали потомственного почетного гражданина 53 лет Афанасия Абрамовича Шишлова, проживавшего на улице Л.Толстого, 27, в собственном доме. Заместителем стал Н.В. Каменев, прокурор Самарского окружного суда, секретарем – Н.П. Богоявленский, протоиерей тюремной церкви.
С начала века большую активность развило мусульманское благотворительное общество. Вот чем оно занималось: «Просвещение лиц магометанского вероисповедания по вопросам экономики, политики и права, издание специальной литературы на родном языке, соблюдая законы о цензуре, открытие школ, библиотек, клубов, содержание стипендиатов в высших учебных заведениях, устройство санаториев для бедных учащихся и обеспечение нуждающихся хорошим питанием, оказание помощи бедным, проведение публичных лекций, литературных вечеров. Общество обладает правом приобретать недвижимость, получать дары по духовным завещаниям, отчуждать собственность в полное наследование». Возглавлял мусульманский союз Муртазин Мухамет Фатых Шигабетдинович 37 лет, проживавший на Казанской, 77.
В помощь сельскохозяйственным труженикам в декабре 1911 года сформировался союз пчеловодов, садовников и огородников. Председателем стал губернский секретарь Иосиф Иванович Дудинцев, проживавший на Уральской, 123. Товарищем председателя избрали почетного гражданина Василия Федоровича Балясникова, Заводская, 83. Активными членами являлись священник Троицкой церкви Иван Иванович Андреев, Предтеченская, 92, потомственные почетные граждане Михаил Александрович Стратонов, Дачная, 3, Илья Иванович Решетников, Самарская, 67, Алексей Ильич Егоров, Дворянская, собственный дом, Иван Львович Санин, Дворянская, собственный дом... В уставе значилось: «Содействовать развитию и усовершенствованию пчеловодства, садоводства и огородничества, не прибегая для этого к субсидиям и пособиям от правительств и общественных учреждений. Обсуждение разнообразных вопросов на собраниях, съездах, снаряжение экспедиций и проведение экскурсий. Издание собственного периодического журнала, учреждение музея, опытных пасек, садов, огородов, лабораторий для исследования новых методов хозяйствования, снабжение членов общества орудиями и машинами, создание кредитных товариществ, устройство выставок, аукционов, поощрение трудов и заслуг, награждение дипломами и медалями».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2293,с.35).
К 1917 году в Самаре действовали самые разнообразные общественные организации: трудовое сельскохозяйственное общество «Мещанин», эстонское экономическое общество, профсоюз биржевых артелей, христианский студенческий кружок, общество взаимопомощи китайских граждан, экономическое общество трудовой интеллигенции, товарищество садовников, общество русских музыкантов, уездный учительский союз, профсоюз кучеров и сторожей, общество эсперантистов, союз квартиронанимателей, союз инвалидов, агропромышленная кооперация, общество благоустройства в дачной местности «Барбашина поляна», союз журналистов, газетчиков, издателей и любителей печатного слова. Мы перечислили лишь малую часть зарегистрированных профессиональных союзов, которые вместе и составляли в то время формирующееся гражданское общество Самары.
В то время в Самаре вовсю расцветал капитализм и горожане научились жить при нем. При капитализме всегда существуют две тенденции: одна явная, другая – скрытая. На поверхность всегда выходит индивидуализм, эгоизм как яркая черта рыночных отношений, отсюда и сатирический лозунг «Человек человеку – волк». Наши предки, однако, поняли великую истину – один в поле не воин, и победить в рыночной конкуренции может лишь система, организация, семья (мафия), а не отдельный рвач-собственник. Поэтому за внешним эгоизмом самарцев скрывалась широко развитая корпоративность, коллективность, которая и создавала устойчивость как в коммерции, так и в жизни.
Единство вокруг Адамова яблока
Россия не была родиной терроризма. Алжирские националисты бросали бомбы во французских солдат, баски подрывали Испанскую империю, индийские сипаи и палестинские евреи также не слишком по-доброму относились к британской администрации. Национально-освободительное движение частенько использовало экстремистские методы ведения борьбы в условиях, когда противник имел слишком большое материальное преимущество, но это война этносов. Также радикализм подчас проявлялся в межрелигиозных конфликтах. Терроризм в России был принципиально иного свойства. Он не являлся ни национально-освободительным, ни религиозным. Представители главной, цементирующей великоросской нации вставали на путь бомбометания в собственное государство. При этом они не щадили ни чиновников, ни интеллигенцию, ни случайных прохожих на улице. В чем причина этого феномена? Мы сделаем свое предположение.
В России азиатская деспотия реформировалась в особенное номенклатурное государство. Национальные интересы оказались подавлены, стали вторичными по отношению к интересам господствовавшей касты, оформившейся в дворянское сословие со своими исключительными привилегиями. Где еще в мире найти такую страну, у которой хозяева жизни презирают собственный язык и неписаным законом межличностного общения становится французский? Для укрепления собственной власти космополитичная номенклатура, в которую входили татары, поляки, немцы, французы, шотландцы, голландцы, подавляла развитие русского национального самосознания. Такое давление породило особое славянофильское движение в среде самого дворянства. Однако номенклатурная жесткая кристаллическая решетка безмерно сковывала общество, искажала его нравственно и физически.
Гигантская самодержавная полицейская система стояла на страже устоев. Россия задыхалась в этом имперском безвоздушном пространстве. Русское самосознание, как трава сквозь асфальт, и стало прорываться с помощью бомб. Безысходность ситуации заключалась в том, что любая политическая либерализация порождала центробежные силы со стороны национальных окраин. Сама же объединяющая русская нация за века деспотии и несметное количество колониальных войн ослабла и истощилась. Наиболее активные и передовые личности ощущали полную безысходность, а потому уходили в террор подобно китам, которые выбрасываются на берег. Империя в условиях демократии – это полный крах, распад вплоть до отдельных городов. Сохранение самодержавия – это вырождение его в совершенно космополитический режим, который вольно или невольно станет игрушкой в руках сильных, национально осознавших себя государств. России как воздух нужна была новая объединяющая идея. XX век предложил на выбор красный или коричневый фашизм. Нацистский вариант фашизма в многонациональной стране невозможен по определению, а потому широкая дорога к победе открылась ленинизму, троцкизму и сталинизму, построенным на классовом антагонизме. Однако представители крайне правых сил все-таки пытались разыграть черносотенную националистическую карту.
В конце 1900 года оформилась первая националистическая организация в масштабах империи под названием Русское собрание. В руководство вошли люди высшего света – князья Голицын, Апраксин и Шаховской, университетские профессора, журналисты, приближенные ко Двору чиновники и генералы. Они ставили задачу пропагандировать русскую идею. Однако, как и свойственно представителям номенклатуры, эти господа верили в формулу «Православие, самодержавие, народность». Хороши националисты, у которых национальное стояло на третьем месте. В отношении православия, они также оказались непоследовательными псевдорусскими шовинистами. Так, согласно взглядам этих теоретиков священники должны были читать Библию для народа на церковнославянском, почти непонимаемом языке, при этом чтение Библии на русском, они полагали, невозможно и крайне опасно для «глупого русского народа».
В марте 1905 года сформировался Союз русских людей, а в ноябре того же года – Союз русского народа. Последнюю организацию возглавил доктор Дубровин. Его идеи поддержали представители высшей номенклатуры – князья Гагарин, Шереметьев, Мещерский, Урусов, историк Д.И. Иловайский, сын поэта А.А.Майков и представители Синода. Доктор Дубровин проявил себя ярким организатором и создал около трех тысяч отделений своей партии по всей Империи уже через год. Членский взнос за год составлял 50 копеек. С его подачи партию стали называть «Черной сотней». «Черный» со времен Московского княжества означал народный. Сотня – это боевая единица у казаков. Московское отделение, возглавлявшееся бессарабским помещиком Владимиром Митрофановичем Пуришкевичем, в конце 1906 года выделилось в отдельную организацию под названием «Союз Михаила Архангела». В дальнейшем от Дубровина откололся курский помещик Марков, создавший свою группу.
Главным идеологом черносотенцев стал хитрый политик и яркий оратор, публицист и поэт В.М. Пуришкевич. Он любил ходить в народ и проверять на месте свои постулаты. Объектом социологического и психологического исследования являлся для него Охотный ряд в Москве. Это был старинный рынок, где концентрировалась мелкая буржуазия – лавочники, спекулянты и перекупщики, одним словом, грубый люд. По мнению Пуришкевича, единство свое Россия могла найти лишь в идеологии низшей части среднего слоя. Черносотенцы хотели возвращаться к какой-то одной им ведомой «золотой старине», к временам Земских соборов взамен парламентаризма. Выборы они вообще считали предвестником революции. Крайне правые отвергали капитализм, считали буржуазию вредной для всего русского. Золотой стандарт они называли бесовским началом. Этими взглядами они входили в противоречие с либеральным министром финансов графом Сергеем Юльевичем Витте. Последнего черносотенцы считали чуть ли не врагом народа.
Опорой России они видели крестьянство с его общинным образом жизни. Реформатор Петр Аркадьевич Столыпин попадал на мушку их жесткой критики за попытку изменить коренным образом уклад деревни и взорвать общину путем выведения селян на хуторской образ жизни и производство товарного зерна. Рынок вообще черносотенцы считали порождением дьявола, впрочем, как революционное движение. За всеми революционерами они видели руку Ротшильдов, Морганов, Рокфеллеров и всего мирового еврейства. Второй книгой после Библии были для них «Протоколы сионских мудрецов». П.А. Столыпин попал у них в еще большую немилость, когда будучи министром внутренних дел создал комиссию из квалифицированных экспертов по анализу этого документа. Выводы оказались неутешительными – полная подделка, о чем было донесение Императору. Последний сказал, что нельзя осуществлять чистое дело грязными руками и запретил ссылаться на «Протоколы». Ради истины следует сказать, что в речах и статьях лидеров черносотенного движения нельзя найти прямых призывов к убийствам, погромам, поджогам и избиениям противников. Часто совершенно другие люди, порой обычные уголовники, прикрывали свои кровавые дела черносотенными флагами.
В Самаре действовало представительство «Союза русского народа имени Святого Алексия» и «Союз русского народа». Сюда поступала черносотенная литература, включая журнал «Кнут», который угрожал, что будет хлыстать налево и направо революционеров и царских генералов, губернаторов и прочих чиновников-бюрократов. Красочный журнал обращал внимание яркими карикатурами типа: подлый революционер-бомбист вбегает в европейский банк с вопросом: «А где здесь можно Россию продать?» На его страницах немало анекдотов, например: сидит русский купец в ресторане с компаньонами и рассказывает: «Мне ночью страшный сон приснился – покупаю в магазине рябчиков, а мне на сдачу американские доллары дают». Друзья спрашивают: «Ну, у тебя и случилось, как же дальше?» - «Да стошнило». Подобные журналы приходили по адресу именитых самарских купцов, таких как бакалейщики братья Алексей и Николай Егоровы, супруги Угловы Федор Гаврилович и Елена Савельевна, Петр Алексеевич Сидоров. Все они находились в руководстве черносотенного движения города. На 1913 год полицмейстер информировал, что всего в городе 43 члена самарского «Союза русского народа имени Святого Алексия». Председателем является Николай Васильевич Шишканов, проживающий по Самарской в доме 156. Полицейские чины имели явное указание сверху поддерживать черносотенцев. Так, для празднования 300-летия царствования Дома Романовых правительство отчеканило специальную медаль, которой предписано было награждать ярых националистов.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.68). Самарские полицейские архивы хранят список получивших правительственную памятную награду – светло-бронзовую медаль. Вот они - поощренные: М.И. Морозова, крестьянка 16 лет, М.С. Сигаева, крестьянка 15 лет, Г.П. Сафонов, мещанин 19 лет, всего 18 человек.
Из столичного МВД постоянно летели депеши с одним и тем же вопросом – увеличилось ли количество крайне правых организаций? Открылись ли представительства «Союза Михаила Архангела» и Дубровинского союза русского народа? Если нет, то почему? Губернатор регулярно отвечал, что новых организаций нет и количество членов не увеличивается. Для пропаганды русской идеи Министерство внутренних дел от 8 апреля 1911 года и 19 декабря 1912 года рекомендовало в качестве настольной для каждого полицейского отряда и полицейского управления изданную Русским народным союзом имени Михаила Архангела книгу «Русская скорбь» о доблестных сынах, погибших от рук крамольников в смутные годы за царя и Родину... Снабдить книгами всех нижних чинов городской и уездной полиции, а также бесплатно раздать городовым и чинам полицейской стражи.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.39).
Без поддержки полицейских самарские черносотенцы исчезли бы как сон, как утренний туман. Город купцов и промышленников только пожимал плечами при разговорах об осуждении капитала и золотого тельца. Какие муки наверняка испытывал в душе преуспевающей бизнесмен Алексей Ильич Егоров. С одной стороны, он ездил в Париж, где получил на выставке золотую медаль за собственную расфасовку чая, а с другой стороны - должен был клеймить прогнивший Запад.
В поддержку крайне правой идеологии царь решил ввести свастику на новых денежных купюрах. Позже большевики обнаружили заготовку и, чуть изменив, пустили в дело при министре финансов Пятакове. Николай II ради русификации военного мундира распорядился создать фуражку в форме шелома витязя. Большевики также приспособили это новшество в качестве буденовки, прилепив звезду Соломона. Для эскадронов смерти Император принял новую эмблему в виде «Адамова яблока», то есть черепа со скрещенными костями. Самарчанка М.П. Варламова рассказывала, что во время I Мировой войны по городским улицам прогуливались бравые молодцы с такой устрашающей эмблемой на кокарде и петличках. Более того, попадались офицеры со свастикой на рукаве, причем она располагалась в обратную сторону по сравнению с нацистским знаком.
Как видит читатель, роль черносотенного движения в общественной жизни города практически равна нулю. Тем не менее, мы не раз слышали об ужасающих погромах, чудовищных акциях, которые проводили в Самаре крайне правые. Некоторые высказываются, что черносотенцев были многие тысячи, в эти организации, мол, записывались целыми рабочими дружинами. Якобы весь пивзавод А.Ф. фон Вакано являлся коллективным членом боевиков. С архивом спорить бесполезно. Интересно просто знать – кому выгодно пугать угрозой русского фашизма.
Возможно, современные самарцы все еще находятся под воздействием мифов, созданных рядом советских историков. Так, прокоммунистический исследователь Н. Сперанский, касаясь общественной жизни Самары до Октября, в черносотенцы записывал всех подряд: и кадетов, и октябристов, и члена Госсовета А.Н. Наумова, и депутата Государственной Думы М.Д. Челышева, и предводителя дворянства А.А. Чемодурова. Установление порядка в городе при помощи казаков и Березинского полка в декабре 1905 года называется разгулом черносотенщины и фашизма. В Империи, не имеющей метрополии, национальная идея становится пародией, а ее носители выполняют роль стрелочников, на которых сваливают все чужие грехи и неудачи.
«Волжская горчица»
Вот и не вышла замуж черносотенная православно-великоросская идея за российский простой люд. Видно, тот был не слишком уж набожным и не слишком великоросским. Действительно, кто являлся одним из главных героев народных анекдотов? Разве не поп-толоконный лоб, вспомним хотя бы А.С. Пушкина. А уж что касается русскости, то потряси любого - и из него то татарин выпрыгнет, то чемерис, а то буртас. Такая уж судьба. Если б не эти преграды и свадьба состоялась, то мир бы затрепетал. Самодержавие не смогло поставить на службу разгульную хулиганскую народную душу. Черты, свойственные штурмовикам, остались на бытовом уровне. В Самаре этот дух проявился в форме горчишного братства.
Старожилы до сих пор вспоминают об удалых парнях, которые наводили ужас на самарского обывателя начала нашего века. Их звали самарскими горчишниками, или просто «горчицей». Ими пугали непослушных детей. К.П. Головкин, имевший с «горчицей» не одну неприятную встречу, так их описывает: «Одевались они в черный костюм, короткий пиджак, брюки и штаны. Лакированные, блестящие на солнце голенища сапог, иногда жилет, вышитая или ярко-цветная навыпуск рубаха, подпоясанная шнуровым поясом непосредственно с кистями, видными из-под пиджака. На голове картуз, изменявшийся благодаря моде: то с широким блинообразным верхом, то совершенно почти прямой. Картуз одет небрежно, лихо, далеко назад. Он не захватывает густой, спустившийся низко на лоб, клок волос – челку. За голенищем сапога или нож, или гирька на проволоке. Лицо красноватое, заветренное, грубое, совершенно не интеллигентное, кажется звероподобным, с резко выступаюшими жевательными мышцами, способными во время драки откусить нос или палец у своего противника. Походка качающаяся с боку на бок, как у выпившего, задевающая прохожих».(ГАСО,Ф.815,оп.2,д.7,с.4)
Ходили горчишники стайками, подчинялись законам горчишного братства. Они были агрессивны, нахальны и повсюду демонстрировали право сильного. Каждая группка имела своего признанного вожака, самого отчаянного и крутого из них. Но горчишниками их звали потому, что в критических ситуациях, когда противник наседал или в дело вступали полицейские, кто-то кричал: «Атас!» и высыпал в лицо неприятелю пакет с горчишным порошком. Используя замешательство, хулиганствующая ватага мгновенно растворялась в самарских проходных дворах.
Интеллигенция до смерти боялась этих ребятишек, видя в них какую-то животную, природную изначальную силу. Никто не знал, куда эта сила будет направлена, за каким главарем пойдет и что будет рвать и кромсать. Вот как это передал в своих записях граф Алеша Толстой, получавший тогда знания в самарском реальном училище и на городских улицах: «Из бродящего теста жизни выпирали чудаки, каких прежде не бывало. В Самаре на главной улице похаживали со свинчатками слободские горчишники, пошаливали за речкой Самаркой. Оборванцы на пристанях стали дерзкими, пели такие страшные песни, что мирный обыватель едва уносил ноги. Жить становилось беспокойнее. Молодые силы томились - развернуться бы, но как? Побороться, но с кем? Ударить, но в чью рожу? Казалось, вот-вот, - скажется заветное слово...» Но заветного слова, захватившего бы душу ухаря, у правительства не находилось, да и не могло найтись. Братва отвергала власть, полицию, царя, Бога. Сотрудничество с государством считалось среди горчишников тяжким грехом, за который могли и ножиком «пописать».
Кто же такие они были, эти лихие ребята? Конечно, люмпены, маргиналы, молодежь без средств к существованию, без будущего и прошлого. Их отцы приходили в Самару из деревень на заработки, да тут и оставались. Уже не деревенские, но еще не городские, без каких-либо трудовых навыков, без образования. Голытьба научилась выращивать на своих огородах красный стручковый перец, молола его и продавала на базарах под названием «Волжской горчицы». «Едучее растение» высевалось на возвышенных местах береговой полосы, позади Спасо-Преображенской церкви, а также за Соколовской мельницей, начиная от ул. Духовной до Журавлевского спуска к Самарке. Красный перец формировал в сознании пацанов воровскую натуру. Родители заставляли их идти торговать острым зельем. Старшие товарищи учили смешивать горький порошок с тертым кирпичом для большего «навара». Появлялись неучтенные деньги, увеличивались запросы, и мальчишка вставал на преступный путь, а тут компания...
Горчишники делились на «Западных», «Дубровных» и «Сокольничьих». Эти кланы жестоко дрались между собой за власть над городом. Молодежная преступность имела четко очерченную структуру. Каждый двор оформлялся в шайку. Несколько дворов после ряда побоищ выдвигали своего главаря. Несколько таких главарей со своими отрядами в результате потасовки признавали хозяина улицы. Он обкладывал всех своих подчиненных налогом и придумывал различные хулиганские выходки. Так, на Казанской лежало огромное тяжелое бревно от волжского осокоря. Горчишники каждую ночь клали его поперек дороги. Утром телеги не могли проехать, возникал затор. Десяток дворников с трудом освобождали путь. На следующую ночь горчишники снова клали бревно поперек дороги. Так продолжалось до тех пор, пока городская дума не выделила денег, и тогда злосчастное дерево распилили. Другим «милым» развлечением «горчицы» было кидать леску с рыболовными крючками в прогуливающихся нарядных дам по аллеям Струковского или Александровского сада. Полиция не вмешивалась, приговаривая: «Лишь бы другим не занимались». А это «другое» тоже было.
Горчишники устраивали игрища в кабаках, дикие пьянки. Если заплатить было нечем, они начинали потасовку с рабочими или солдатами, а потом разбегались, бросив на месте побоища своих пьяных и зачастую беременных подружек-марух, или, как их называли, перышниц. Самарские перышницы не уступали своим кавалерам по хулиганским выходкам. Читаем полицейский протокол: в Струковском саду прогуливались две барышни. Они были слегка под хмельком и громко нецензурно выражались. К ним подошел полицейский и сделал замечание. Тогда одна из дамочек расстегнула кофточку и вытащила огромную, как спелая ташкентская дыня, грудь. Леди оказалась кормящей матерью и, нажав на сосок, брызнула в лицо полицейского молоком.
По ночам в Запанском раздавались страшные крики, женские вопли, полуголые мужики бегали друг за другом с топорами и ножами. Слышалась гармонь, и пьяные голоса распевали частушки: «На Коровьем острове били Веню веслами - пока били, за что били – забыли», «Кто мне морду разобьет – по Соборной не пройдет», «Меня девки на Панской крепко вдарили доской, а потом и говорят – познакомиться хотят», «Меня девка так и сяк, а я ее об косяк», «Есть такие голоса, аж подымуть волоса», «Гармонь нова, крышка стерта- гармонист похож на черта», « Кто нас с милкою разлучит, тот сосновый гроб получит».(ГАСО,Ф.558,оп.1,д.5). Подбадривая себя дешевым венским пивом и портвейном, горланя: «Расступись, братва идет! Кто не спрятался – я не виноват!», ватаги горчишников направлялись к центру города, где жили респектабельные господа. Там начинался кошмар. Обмотав руку полотенцем, хулиганы проносились по улицам, разбивая стекла на первых этажах. Слыша звон разлетевшихся окон, обыватели говорили: «Опять вечерний звон». Сильные и здоровые парни, потомки вольных казаков, вырывали фонарные столбы, разбивали электрические лампочки. Вот как вспоминает эти стародавние времена в письме к И.А. Груздеву пролетарский писатель А.М. Горький: « Скиталец — в стихах, а я — в прозе, мы действительно резко писали о молодежи, включая в одни скобки и студентов и «горчишников» — молодое мещанство хулиганского направления. Летом 95-го в окруж¬ном суде судилась и была осуждена группа «горчишников», которые изнасиловали и убили девицу добропорядочного поведения».
Особую ненавистью питали хулиганы к самарскому трамваю. В рапорте в городскую управу от 25 августа 1915 года отмечается: «Во время дежурства по 5-му маршруту в 20.00 ... кто-то крикнул: «Бой». И толпа набросилась на меня, наносили удары по голове, лицу. Контролер С. Дмитриев». «Рабочий мастерской Жуков избил Горшенину за замечания». В докладной от 5 сентября разводящих Рудалевича, Милашенко, инструктора Петровского, контролеров Дмитриева, Короленко звучал крик отчаяния: «Они с руганью и побоями обрушились на меня. Я бросил службу... Рабочие набросились на кондуктора у Артиллерийских казарм – я убежал... Толпа... закричала: «Вот еще один начальник, бей его, им надо свернуть головы». Жалобы шли потоком: «28 сентября 1916 г. при посадке в вагоны трамвая и при проезде в них учиняют бесчинства, оскорбления и избиения служащих трамвая, в том числе и в центре города. Публика висит на ступеньках, на предохранительных сетках, буферных фонарях... Люди падают с сеток; ушибы головы от столбов, кто едет с левой стороны выгона, держась руками за ручки площадок». (ГАСО,Ф.465,оп.2,д.54). Отчаянные горчишники, бахвалясь друг перед другом, мешали вагоновожатым вести трамвай и своевременно тормозить, выхватывая руль и нажимая на различные рычаги без всякого смысла. Из-за этого трамваи сходили с рельсов и на поворотах сталкивались.
Иногда горчишники устраивали целые показные спектакли, бросая вызов властям. С октября 1914 года в Самаре был введен «сухой закон» с подачи городской думы. Горчишники не могли этого обойти. Вот что писала газета «Волжский день» в конце того же года: «На Ильинском базаре против народного театра «Эльдорадо» собралась большая толпа народа, из которой выделилась компания в пять человек, торжественно неся перед собой бутылку с водкой и стакан. Они подошли к проходившим мимо чиновникам и, демонстративно потрясывая бутылкой, обратились со словами: «Как ни запрещалось не торговать и не пить водки, а мы все равно ее достали! И знаем, где достать!»... После этого отошли от чиновников и, усевшись тут же на площади, стали распивать водку».
О некоторых паханах из полууголовного мира «горчицы» ходили легенды. Ряд имен лиходеев сохранились в народной памяти. Таков знаменитый Кузя, который любил отбирать бутылки с горячительными напитками у отдыхающих в Александровском саду. Он не просто выхватывал бутылку и убегал, а нагло и бесцеремонно собирал дань. Кузю не смущало присутствие полицейских. Только обыватели разложат закуску, поставят напиток, а тут из кустов страшная морда появляется. Туловище огромное, ручищи длинные, суставы на толстых мясистых пальцах сбиты от постоянных драк и голос хриплый, утробный: «Сынки, кто меня не уважает?» Сопротивления обычно не оказывал никто. Не меньшим силачом был пахан Мамоша. Приземистый, с фигурой гориллы, с разлившимся выражением идиотизма на красной физиономии, он наводил ужас на окружающих. Он любил заваливаться с друзьями во дворы, где справляли свадьбу или именины. «Горчица» садилась на лучшие места и опустошала весь стол. Хозяину дома, трясущемуся от страха, разбойники говорили ласково: «Мы к тебе из уважения пришли, любим тебя, давай дружить», и при этом они хлопали несчастного пудовым кулаком по спине, из дружеских чувств, конечно. К их чести заметим, что после таких визитов в этом доме стекла не били, ворота дегтем не мазали, и мелкие шпанята по погребам не лазили. Формула проста: уважил – заслужил.
Иногда подобные монстры входили в противоречие между собой. Соглядатаи доносили полицмейстеру, что возможна массовая драка. Город оказывался чуть ли не на осадном положении, улицы патрулировались конными казаками, а главари сходилась где-нибудь на Косе, ведя за собой целые армии враждующих горчишников. Самарский старожил Н.В. Жаров вспоминал, что однажды за его домом у Журавлевского спуска, на берегу Волги сошлись для разработки две такие банды. От каждой толпы, стоявшей друг против друга, вышли атаманы. Они встретились и долго о чем-то говорили. Вдруг один выхватил револьвер и выстрелил собеседнику прямо в грудь. Тот упал, кулак разжался, и из него покатилась по камням бандитская заточка. Потеряв главаря, его сподвижники ретировались, унося на руках убитого.(Личный архив Н.В. Жарова).
Похороны именитых горчишников превращались в настоящее действо. Сотни товарищей собирались у дома, перекрывали близлежащие улицы, случайных прохожих останавливали, давали стакан: «Выпей за помин души». Попробуй откажись.
В колонках новостей местных газет горчишники были постоянными героями: то они закатили мордобой на Панской, то отлупили городового, то забили палками купца. Если где-то хулиганство, обыватель не сомневался – это дело рук горчишников. Они прочно вошли в городской фольклор, стали местной достопримечательностью. Слава о них распространялась по Поволжью и дальше. Здесь помогала железная дорога. Ватаги «горчицы» вваливались в вагоны Туркестанского поезда, и билетов у них не спрашивали. Появившись в солнечном Ташкенте, они врывались на Алайский рынок и грабили торговцев. Прихватив мешки с урюком, изюмом и орехами, «крутые» направлялись восвояси. Узбеки кричали им вслед с ужасом: «Самара – шайтан». А последние курили травку под стук колес.
Дворянин Самойлов в честь волжских хулиганов даже свой сатирический журнал назвал «Самарский горчишник», чтобы читатели чихали от острых шуток и злых фельетонов, рассыпанных на страницах издания.
Горчишное братство исчезло после Октябрьского переворота, оно оказалось востребованным Советской властью и дружно влилось в ряды чекистов, чоновцев, комсомольцев и прочих строителей новой жизни. А кто, как вы думаете, другой громил городские кладбища, надевал на палки черепа, делал бордюры из надгробных плит? Кто ходил по квартирам с наганами, экспроприировал женщин и собственность, взрывал церкви и сжигал иконы, получая за это комнату в бывшем барском доме, паек и номенклатурную должность?
Медведь пришел – медведь ушел
У русских гусар была когда-то такая игра – компания офицеров садилась за большой круглый стол и каждому наливался стакан водки. Все выпивали за здоровье Императора, потом еще стакан. Вдруг командир кричал: «Медведь пришел!». Все бросались под стол. Потом командир снова кричал: «Медведь ушел!». Гусары вылезали из-под стола, рассаживались по местам и снова по стакану за здоровье Императора. Командир вновь кричал: «Медведь пришел!». Странная сцена повторялась. Игра шла до тех пор, пока за столом не оказывался единственный офицер-победитель, а его товарищи мирно похрапывали на полу. Вот так примерно государство играло со всей страной, заставляя хлебать неразбавленный дикий бюрократизм. С каждым криком «Медведь ушел!» с земли поднималось все меньше и меньше здоровых живых сил.
Николай II мечтал стяжать славу преемника Александра II и выполнить завещание последнего, в котором говорилось, что последователь подарит России политическую свободу, как когда-то освобождение от крепости. Для проведения политических реформ молодому либеральному царю необходимо было знать полную демографическую и этнографическую картину народонаселения. С этой целью в 1897 году была проведена первая в истории Империи полная перепись населения.(ГАСО,Ф.153,оп.3б,д.1000,с.16). Интеллигенция с радостью подхватила эту идею, понимая, что за ней последуют коренные изменения. Такие известные писатели, как Антон Павлович Чехов и Лев Николаевич Толстой, лично ходили по домам как переписчики, причем последний осуществлял это в Самарской губернии.
Однако простые люди настолько уже не доверяли государству, что восприняли перепись в штыки. Одни полагали, что переписчики - это тайные доносчики, которые, придя в дом, все вынюхают, высмотрят, а потом навалятся новые налоги и полицейские приставы. Другие считали перепись сатанинским делом, чуть ли не предтечей пришествия антихриста. Переписчиков они называли иудами, а бумаги с записями - Каиновой печатью, чертовой меткой. В Самаре Мещанский, Запанской поселки, новый Оренбург посещались переписчиками только в сопровождении полицейских нарядов. Бунта в городе не произошло лишь потому, что военный гарнизон находился в полной боевой готовности. Все напоминало осадное положение, будто враг у ворот.
В сельской местности дело миром не обошлось. Обратимся к полицейскому самарскому архиву. Рапорт помощника Ставропольского уездного исправника Самарскому губернатору: «...среди татарского населения происходят сильные волнения по поводу предстоящей всенародной переписи. Само население выгоняет переписчиков и наносит побои муллами, старающимся разъяснить цель и смысл переписи...». В деревне Боровка Ставропольского уезда волнения перешли в настоящий бунт, усмирять который в течение пяти дней пытался земский начальник Шишков вместе с 30 вооруженными полицейскими. Но, увы. 13 января 1897 г. генерал Запорожченко отправил на помощь две роты Борисовского резервного батальона в составе 100 нижних чинов, четырех офицеров и одного врача. Лекарство в виде солдатских штыков оказалось бесполезным перед разъяренными крестьянами. Для устрашения бунтовщиков генерал-майор Иванов направил из Пензы карательную роту из 50-й резервной бригады. С тех пор в Самарской губернии долгое время был популярен такой черный юмор – если кто-то где-то шумел, то ему кричали: «Ну, кто еще здесь не переписался?!». Несмотря на сложности и негативное отношение населения, перепись, проходившая с 13 января 1897 года по 28 мая 1898 года, выявила следующую картину: в Самаре проживало 91 672 человека, всего горожан в губернии насчитывалось 163 924, а сельского населения выявлено 2 707 322 человека.
Перепись показала также большую пестроту социальных групп и общественных интересов. В губернии проживало 2 718 потомственных и 3 411 личных дворян, потомственных почетных граждан из купцов – 1101, личных потомственных граждан – 1 734, остальных купцов – 4 248. Мещане составляли 157 329 человек, ремесленников было 5 753. По религиозному признаку общество делилось так: православных – 2 046 830; единоверцев – 5 971; раскольников – 90 967; католиков – 64 893; лютеран – 131 311; прочих христианских исповедей – 47 905; магометан – 255 492; евреев – 1 339; идолопоклонников – 3 538; прочих нехристианских исповеданий – 2 334.
Такой разношерстный социум требовал необычной консолидации и мощных центростремительных идей. Однако царь, увидев в переписи великую мощь Империи, решил подождать с политической реформой и вместо Конституции начал войну с Японией. Царь полагал, что маленькую азиатскую страну можно, как говорится, шапками закидать, мол, кто мы, а кто они. Поражение русской армии под Мукденом, капитуляция Порт-Артура явились шоком.
Самый популярный самарский анекдот 1904 года. «В трактире задерживают двух пьяных и волокут их к полицмейстеру. Те говорят: «Мы – японские диверсанты, приехали взрывать Александровский мост». Полицмейстер не верит: «А зачем тогда в кабаке напились и про это кричали?». Мы зашли в кабак перекусить, а там портрет какого-то дурака висит. Спрашиваем: «Кто это?». Отвечают: «Наш Император!» Тут и напились с горя: не звери же вредить стране, которой так не повезло с Императором».
Монарха ругали все сословия. Вот обычное дело жандармского управления за 1904 год. В гости к односельчанину Бугурусланского уезда незвано пришел пьяный Амос Самойлович Царьков, начал материться. Ему сделали замечание. Тогда он сказал: «Я никого не боюсь и никого не признаю, никаких законов не признаю, не признаю даже царя, не боюсь его, вот чего ему». Он согнул руку в локте, а правую положил выше левой руки и показал кулак левой руки. Заявление написал Алексей Гаврилович Рябцев. Верноподданный доносчик приписал, что за сохранение тайны поступка Амос обещал поставить две бутылки водки и дать два рубля.(ГАСО,Ф.468,оп.1,д.336,с.2). А вот как костерила верховную власть наша интеллигенция. В ресторане Жигулевского пивзавода на Саратовской, 86, подвыпивший актер малороссийской труппы Дмитрий Николаевич Силин-Кочерин 24 лет смешил публику историями, среди которых была такая, где в лицах говорилось: «Государь? Где государь? Это, по-вашему, Государь! Да это х... собачий! А где государь, я не знаю».( ГАСО,Ф.468,оп.1,д.342)
Не отставали от интеллигенции дворяне, тоже находившие теплые слова в адрес самодержавия. 15 мая 1904 года в полицейскую часть доставили пьяного потомственного дворянина, коллежского асессора Александра Михайловича Печенкина 34 лет. На самарском вокзале он бузил, ругался публичными словами, бил кулаком по портьере, гримасничал, называл Николая II ослом за дурацкое управление империей.(ГАСО,Ф.468,оп.1,д.334,с.10-19.)
А вот сын священника, фельдшер 30 лет Михаил Евлампиевич Архангельский в чайной Кинель-Черкасс ругался аж стихами: «Я жизнью не дорожу, исправника и министра на нож посажу». Когда посетители его спросили: «А Государя признаешь?», он прикинулся глухим: «Кого е...шь?» и добавил: «Кого не про...ешь, когда Россию пройдешь!».(ГАСО,Ф.468,оп.1,д.331,с.3). Самарская молодежь удивляла даже пожилых, видавших виды полицейских. Вот донесение жандармского управления: «7 января 1905 года в Коммерческом собрании на концерте в пользу недостаточных студентов после танцев и концерта студент 3 курса Харьковского университета Константин Константинович Зеленцов произнес речь, в которой призвал: «Долой самодержавие! Да здравствует свобода! Да здравствует социализм! Ура революции». Хор запел «Дубинушку». Среди поддержавших смутьянов были Слободчиков-младший, Алексей Слободенюк, Василий Степанович Кузнецов, И.И. Макаров, П.П. Подбельский – присяжный поверенный, Н.Н. Ершов – городской судья и другие. Дебоширы укрепляли свою смелость обильным спиртным, после чего Зеленцов с трудом передвигался, а потом и вовсе упал. Рядом с ним повалились и другие противники режима. В этом составе они были забраны полицией. Прокурор дело прекратил в связи с тяжелой формой алкогольного опьянения и полного беспамятства подследственных. (ГАСО,Ф.468, оп.1,д.454, с.10-16).Уважаемый читатель догадается, что не только алкоголь, но и высокое общественное положение смутьянов остановило следствие.
Самара гремела по всему Поволжью. Царские сановники боялись назначения сюда. Так, вице-губернатор И.Ф. Кошко вспоминал: «Самарская губерния, как это было видно из газет, стала ареной особенно сильных беспорядков. Тут происходили и убийства, и крестьянские погромы, объявлена была где-то республика, а в самой Самаре революция создала себе целую цитадель в Пушкинском народном доме, с которой очень долго приходилось носиться бывшему губернатору Засядко и все-таки кончить осадой и войсками. Сам Засядко, как говорили, за свою нерешительность должен был подать в отставку...
Я знал, что тоже весьма недавно в Самару был назначен после Засядко губернатором И.Л. Блок, бывший до того Гродненским губернатором. Хотя Блока я совершенно не знал и никогда не встречался, но слышал, что это хороший губернатор и что в Самару его послали, надеясь, что он с этой трудной губернией справится».
Осмотревшись на месте, И.Л. Блок стал посылать рапорты в Петербург, информируя: «Положение в губернии до такой степени серьезно, что не видно никакого просвета». Причину обострения ситуации он видел в провокационных выступлениях членов Государственной Думы, которые роняли престиж власти и обвиняли правительство как уголовного преступника.
Петру Аркадьевичу Столыпину шли депеши, что прокурор отказывается возбуждать политические дела, жандармский генерал безынициативен, а тюрьма практически открыта настежь. Революционеры запугали всех. Самарский вице-губернатор И.Ф. Кошко пишет: «В чем была сила этой таинственной кучки главарей, состоявших в значительной своей части из всяких недоучившихся юнцов? Понять это, опираясь на законы логики, совершенно невозможно. Происходило что-то стихийное, предназначенное России роком. Точно сумасшествие овладело волей людей и толкало их пренебречь своими кровными интересами во имя какой-то непонятной большинству химеры. Тон задавали неуравновешенные мальчишки... В России участились террористические покушения, причем сплошь и рядом авторы таких покушений при подневольном укрывательстве смертельно запуганного мирного населения ускользали из рук правосудия. Разумеется, такая безнаказанность страшно окрыляла все преступные элементы».
Полицейские сбивались с ног в поисках террористов, а найти их было не трудно. Сын тюремного надзирателя Полканова хранил под боком у папаши целый склад оружия для боевиков. Купец Арефьев в подвале своего магазина содержал подпольную большевистскую типографию. Днем здоровался за руку с губернатором, ночью помогал отгружать листовки с призывом о свержении самодержавия. Сотрудник «Самарской газеты», редакция которой находилась на Алексеевской площади, потомственный почетный гражданин, дворянин Николай Петрович Ковригин сколотил подпольную группу социал-демократов.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.1612). В нее входили дворянин Р.Н. Дмитриев, корректор И.Ф. Демидов, типографский рабочий К.В. Калмыков, Л.Ильин и другие. Они как одержимые бегали по городу, втирались в доверие к «простому» люду, призывая свергнуть самодержавие. Излюбленным местом пропаганды являлись пивные и шинки. И.Ф. Демидов вспоминает, что рабочие за столиком долго и внимательно слушали пропагандиста, а потом говорили: «Ты лучше нам водочки, сынок, налей». Разочаровавшись в пропаганде с помощью слов, Леонид и Василий Ильины сняли дом на Ильинской, где в 1905 году стали изготавливать бомбы для террористов. Одна из так называемых «македонок» случайно взорвалась, разнеся полквартиры. Только тогда горе-химики попали под пристальный взгляд полиции.
Царь-либерал упускал драгоценное время, оставшееся для реформ и политических маневров. Маятник метался между абсолютной монархией и полной анархией, где страна становилась заложницей.
Неприметная невеста
Помимо неудачливой «Черной сотни» и кровавой эсеровщины, вокруг завидного жениха, российского люмпена, крутилась еще одна невеста, страшноватенькая, мелкорослая, с подозрительной родословной – Российская социал-демократия с маленькой буковкой «б». В русском языке буковка «б» вообще с дурным привкусом и даже неприличная. Однако эта невеста умела все свои недостатки превратить в достоинства.
Самара играла здесь значительную роль, почти свахи, так как лидер социал-демократов Владимир Ульянов не только числился помещиком Самарской губернии, но и сложился в этом степном краю как личность. Сидя на пенечке под фруктовыми деревьями, он изучал менталитет россиян и заочно получил диплом юриста в Петербургском университете. Здесь он показал себя как помощник присяжного поверенного Окружного суда, правда, ни одного дела реально не выиграл. Раскладывая шахматные партии с либеральным адвокатом А.Н. Хардиным, он показывал свое умение мыслить на много ходов вперед. Правда, опытный адвокат все равно ставил мат молодому Володе и при этом пытался учить его жизни: «Что-то на вас, молодой человек, наши купцы мало внимания обращают, а ведь у них большие гонорары за выигранные дела?» – «Ничего, батенька, пусть не обращают, это скоро я на них внимание обращу». Фраза оказалась пророческой. Кто бы мог в те времена подумать, что этот маленький рыженький картавенький юрист, попивавший пиво в кухмистерской А.Ф. фон Вакано, сбросит на Алексеевской площади с пьедестала Царя-Освободителя и встанет на его место.
В те времена В. Ульянов писал прекрасные политологические и экономические работы, такие как «Развитие капитализма в России». Именно в этом труде он пришел к потрясающему выводу, что Россия страдает не от капитализма, а от недостаточности его развития. Как говорится, не сказал, а припечатал на сто, на двести лет вперед. А потом были долгие годы эмиграции и страдания России его стали мало трогать. Интересовать начало другое – как обуздать эту «птицу-тройку», как перехватить поводья и гнать ее вожжами, куда глаза глядят.
Главным достижением стратегического ума В. Ульянова была разработка концепции партии нового типа. Особенность этого проекта заключалась в следующем. Любая предыдущая, действовавшая в мировой истории партия, как часть общества, вступала во взаимоотношения с властью и государством. Наш теоретик выдвинул принцип отрицания какого-либо взаимоотношения с царским самодержавием. Предполагалась полная законспирированность. Вторая исключительная особенность сводилась к тому, что вся остальная часть общества, не входившая в его партию, в том числе и все нравственные позиции, общечеловеческие ценности, включая национальные интересы и саму жизнь миллионов граждан, объявлялись химерами по сравнению с мировой революцией. Осмеянию подвергалась почти вся русская литература, включая и моральный выбор Ф.М. Достоевского, по которому слезы ребенка выше любой идеи, выше счастья всего человечества.
Наш марксист-практик полагал, что наоборот: страдания и смерть целых поколений – ничто перед высшей целью. Взамен гуманистической прозе XIX века Владимир Ильич поставил задачу завалить Россию нелегальной подрывной литературой, где главная роль отводилась ведущему организатору и пропагандисту – нелегальной газете «Искра». Для деятельности такой партии требовались огромные финансы, и эту задачу В.И. Ульянов разрешил как Колумбово яйцо. Главные средства должны были поступать не из внутренних регионов, а извне. Умелый политик, он, понимая, что у Империи огромное количество внешних врагов, и поставил на поток дивиденды от геополитических противоречий. Он получал поддержку то из Лондона, то из Берлина, не чурался Токио и уж, конечно, Цюриха с Парижем. По сути дела, для своей партии нового типа он подыскивал зарубежных хозяев, как потерявшаяся собака ищет новый дом с кормежкой и ласками.
Партия нового типа должна была объединять всех отверженных, включая лиц без гражданства, и при этом обращать основное внимание на молодежь. Для привлечения новых сторонников такая боевая организация проводила массовые мероприятия по всем законам шоу. Откуда у большевиков в руках оказался такой гигантский опыт манипулирования общественным сознанием? Об этом можно только гадать, но их знания, вероятно, уходят к далеким «вольным каменщикам». Дадим слово политологу П. Кропоткину, знавшему проблему изнутри: «Женевские секции Интернационала собирались в огромном масонском храме. Во время больших митингов просторный зал мог вместить более двух тысяч человек. Храм служил... и народным университетом, и вечевым соборным местом. Одним из главных руководителей в масонском храме был Николай Утин, образованный, ловкий и деятельный человек. Утин принадлежал к марксистам. Жил он в хорошей квартире с мягкими коврами, где, думалось мне, зашедшему простому рабочему было бы не по себе». Конечно, П.А. Кропоткин показывает начало пути к партии нового типа, но оно весьма красноречиво. Увидев судьбу народников, погибавших на виселице за идею, Владимир Ульянов сказал: «Мы пойдем другим путем». А под этим понималось неплохое житье-бытье в цивилизованной Европе с обедами в хороших ресторанах. При этом сама грозная идея партии нового типа развертывалась по городам и весям Империи.
Летом 1902 года возникает комитет РСДПР в Самаре. В руководстве стояли В. Арцыбушев (кличка Маркс), А.Александров (кличка Свет) и другие. Они действовали в тесном контакте с Восточным бюро газеты «Искра», в котором работали К.К. Газенбуш, А.А. Шлихтер, Ф.В. Ленгник, С.Н. Кранихфельд...
О том, как развивалась их деятельность, можно судить по донесениям полиции: «18 февраля 1903 г. арестован рабочий-портной Л.П. Харад, работавший в частной мастерской. Харад организовал кружок с целью устроить забастовку 1 мая по заграничному календарю. При обыске у него обнаружено воззвание «Ко всем рабочим и работницам» и письмо из Лондона от политического эмигранта А.Д. Рапопорта. У Харада в его комнате часто собирались молодые люди-ремесленники, работавшие в частных мастерских. В числе посетителей были братья Арон и Осип Либерманы, их сестра Юлия, их однофамильцы И.С. и Б.И. Либерманы, С.Г. Цурилов, Абрам Д. Поляк, Фани Самош... По сообщению А.Д. Либермана, он был связан с С.Н. Кранихфельдом, от которого получал для кружка литературу. Для занятий с членами кружка была прислана гимназистка Анна Ратнер...» (ГАСО,Ф. 468, оп.1,д.248,с.26-50)
О том, как подпольщики строили в Самаре партию нового типа, рассказывает печатник И.Ф. Демидов, проживавший на Николаевской, 188, рядом с Ромашовской мельницей: «Самарская организация РСДРП была глубоко законспирирована. Самарский комитет имел связь только с руководителями самарских групп, а их насчитывалось три, так как город поделили на три района агитации: городской, механический и железнодорожный. Члены «ядер» как первичных ячеек на заводах, фабриках и мельницах были связаны только с членами групп, курировавших данное предприятие. Члены «ядер» не знали всех членов группы и не знали членов комитета РСДРП, а члены группы не знали руководство комитета». И.Ф. Демидов входил в группу, руководимую корректором самарской газеты Н.П. Ковригиным. Комитет поставил им задачу наладить производство листовок. Читаем воспоминания Ивана Федоровича: «Сначала решили использовать для этого гектограф и напечатали первую листовку «К самарским рабочим», которая заканчивалась словами «Смерть тиранам!» Но печатание на гектографе было дело громоздкое, малопродуктивное. Многие экземпляры отпечатывались неясно и были недоступны малограмотным рабочим. Вторая, третья, четвертая листовки отпечатывались уже на мемеографе, но тоже не удовлетворяли нас»(ГАСО,Ф.3500,оп.1,д.118,с.18-23). С весны 1903 года на Почтовой стала постоянно действовать большевистская подпольная типография, называвшаяся на жаргоне «техника». Иван Демидов, работая в губернской земской типографии, угол Заводской и Троицкой, сумел достать шрифт и краски. По его чертежам А.С. Александров изготовил печатный станок. Что же на нем издавалось? Читаем прокламацию: «Организуемся вокруг наших боевых партийных касс, пусть наши трудовые гроши, претворившись в типографский шрифт и бумагу, разнесут по всей России свободное печатное слово, которое откроет глаза тем нашим братьям, у которых они еще закрыты... Соберем с миру по нитке и сплетем покрепче ту веревку, которая затянется мертвой петлей на шее самодержавия».( Листовки и прокламации Самарского комитета РСДРП(б),1902-1917гг. Куйбышев,1959,с.17-18)
Типография отвечала и на события в стране. Так, после еврейского погрома в Кишиневе в апреле 1903 г. появилась такая листовка: «Союз еврейских и русских рабочих будет лучшим ответом на все ухищрения правительства и на его желание раздуть племенную вражду – наследие темного, грубого старого времени. Союз всего российского пролетариата, без различия национальностей, будет лучшей порукой близкого конца самодержавия и залогом наступления светлого царства счастья, мира, братства и свободы». Такие листовки разбрасывал социалист Магазинер на спичечной фабрике Л.Л. Зелихмана среди рабочих мельниц Бобермана, Шихобалова, Журавлева, Башкирова. Сам И.Ф. Демидов распространял собственную полиграфическую продукцию среди грузчиков порта. Он говорил со своими новыми знакомыми (в кабаке Портнова) об облегчении труда грузчиков с помощью вагонеток, на что получил ответ: все вредно, это лишит заработка, ведь чем тяжелее труд, тем больше платят. Надо разбить вагонетки. На вопрос Ивана Федоровича об охране труда грузчики заявили, что «жизнь свою берегут только богатые». Далее пошел разговор о ненадежности заработка сезонного рабочего и печатник подкинул несколько листовок. Грузчики, подобрав, закричали: «Это дворяне мутят воду, хотят вернуть крепостное право! Сынки аристократов с жиру бесятся!».
100 лет прошло, а эта народная правда удивляет, ведь большевики, взяв власть, по сути вернули крепостное право в деревне и установили рабство на великих стройках социализма. Пропаганда большевизма не складывалась, так как народ хотел жить своим умом. Однако бездарно проигранная война с Японией дала практически марксистам большие козыри. После удачно проведенной акции 9 января 1905 года, когда Царь трусливо спрятался от населения собственной столицы, а боевики из толпы открыли огонь по солдатам, что и привело к кровавому побоищу, ситуация обострилась. По стране уже не шептали, а кричали: «Царь, Николай кровавый предал!» Владимир Ульянов потирал руки – да, Романов сделал больше себе во вред, чем вся революционная пропаганда за полвека. В Самаре начались повальные забастовки и стихийные митинги.
Утром 1 мая 1905 года в Коптевом овраге лидеры социал-демократов провели большой митинг, на котором столкнулись взгляды радикально настроенных большевиков во главе с Б.П. Позерном и умеренными марксистами (меньшевиками), чьи позиции озвучил В.М. Потоцкий.(ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1922.с.97). Большевики требовали прямых столкновений с полицией и четырьмя сотнями казаков, введенных в бунтующий город. Вечером того же дня 300 человек собрались в Струковском саду у летней эстрады и потребовали, чтобы военный оркестр исполнял революционные марши, включая Марсельезу. Требование подкреплялось антиправительственными выкриками и стрельбой в воздух из револьверов. Далее толпа двинулась по Алексеевской к соборным садикам. Там ее разметали конные казаки. Самарские шутники потом говорили: «Обыватель из Струкача дал стрекоча». Паника действительно среди обывателей была огромной. Прогуливавшаяся публика с криками ужаса бросилась бежать, лезла через заборы. По словам И.Ф. Демидова, с этого времени революционное движение в Самаре начинает освобождаться от конспиративности и вырывается на улицы. Рабочие большими группами собирались на аллеях Струковского сада, на Алексеевской площади, которую в шутку стали называть Митинговой. «Теперь часто можно было наблюдать, как ругали полицию и даже били городовых на улицах, у кабаков, на базаре. Особенно доставалось шпикам. Стоило крикнуть: «Фискал!», как сбегалась толпа и осведомителя начинали бить. Однажды около Троицкого рынка человек 10 рабочих поймали доносчика, бывшего рабочего мукомольни, по наветам которого хозяева уволили несколько «неблагонадежных». Его свалили на землю и били ногами. А подбежавшая из соседнего двора старушка вылила на него полную кастрюлю кипятка».
Социал-демократы с буквой «б» ликовали. Победа сама падала им в руки. В начале лета их лидеры осуществляли руководство из-за Волги. У костров собирались десятки функционеров партии нового типа и получали установки. В дальнейшем Пушкинский народный дом, построенный совсем недавно на Москательной, стал оплотом бунтовщиков. (ГАСО,Ф.1,12,д.4153.с.11).Там собирались сотни рабочих, мещан, учащихся, слушали агитаторов, читали литературу. Отсюда исходили цепочки ко всему забастовочному движению города. Самару трясло. Продовольственные склады пустели. Хозяева предприятий требовали от губернатора Засядко решительных действий, петиции направлялись в Министерство внутренних дел. Купцы собирали деньги для солдат Березинского полка, на который только уповали. Кульминационная развязка произошла вечером 10 декабря. Происходил очередной митинг, на котором присутствовало около двух тысяч мирных жителей и 70 вооруженных боевиков.(ГАСО,Ф.468,оп.1,д.567,с.26,33). В 8.30 вечера полковник Баранов окружил здание войсками, казаками и полицией. Участвовали две роты 312-ю Березинского пехотного полка, две сотни 8-го Оренбургского казачьего полка. Большевики решили повторить провинциальный вариант Кровавого воскресенья. С балкона в шеренги солдат полетели самодельные бомбы-«македонки», начиненные гайками, гвоздями и шурупами.Большевикам не подфартило. Бомбы не разорвались, провокация не удалась. Не прорвался сквозь цепи пехотинцев и отряд боевиков Н.Е. Вилонова. Если бы бомбы взорвались, десятки солдатских смертей стали бы гарантией кровавой развязки. Все это являлось лишь репетицией в акции, проведенной с помощью партии нового типа. Главный спектакль был еще впереди. А тогда 10 декабря 1905 года здоровые силы Самары чествовали солдат, разогнавших оплот большевиков без единого выстрела, без единой жертвы.
Кровь и террор
Флагман славянофильства С.Н. Булгаков полагал, что свободный народ «призван явить новый возраст своего духа, которому соответствует свобода, иначе последняя лишается своих корней, превращается в волнение крови и вольнолюбивое буйство». Те, кто не желал ждать, когда народ дозреет до свободы, пытались ускорить исторический процесс динамитом. С.Н. Булгаков полагал, что Бог – это и есть идеальный человек, перенесенный на небо, к подражанию которому стремится нация, объединяясь в этом процессе. Естественные науки, подтачивая веру, превращают монолит общества в песок, где вместо нравственных законов начинают править животные, низменные инстинкты. Нигилисты, увеличивая пропасть между верой и знаниями, предполагают цементировать общество динамитом. Отсюда в начале XX века в России появляется новый правитель – террор. На кого он был направлен? Естественно, на самодержавие и его служителей.
Нигде в мире не встретишь такой пропасти между исполнительной властью и народом, как в России. Царские сановники казались в огромном человеческом море маленькими островками. Их боялись, перед ними пресмыкались и в то же время тайно и глухо ненавидели. Наверное, нечто подобное мог испытать лишь испанский конкистадор среди индейских племен. Наши чиновники являлись кровью и плотью своего народа. Однако стоило им облачиться в государственный мундир, и государственные мужи становились как бы иностранцами. Все от них чего-то требовали. Любые неудачи переваливали на плечи этих несчастных.
Особая тяжесть ответственности легла на губернскую администрацию в 1905 году. Лето началось еще весной. Такой жары не помнит никто: под ногами растекался тротуар, Волга походила на расплавленное олово, земля казалась пустыней. Как степные пожары безумные и неукротимые, повсюду вспыхивали крестьянские волнения. Губернатор И.Л.Блок почти каждый день выезжал на пепелища помещичьих усадеб.
Всякий раз Ивану Львовичу приходилось решать немыслимо трудную задачу – судить по совести. По этому поводу его вице-губернатор И.Ф. Кошко писал: «Но, Боже мой, как должно сделаться тяжко на душе, какое неизгладимое на всю жизнь содрагающее воспоминание должно оставить это ваше распоряжение, за которым последует гибель людей, уже ничем и никогда не восполнимая! Помимо нравственной пытки, такое распоряжение естественно влечет за собой и суровую ответственность перед Законом. Если вы погорячились, дали волю своему воображению, не исчерпали средств увещевания, преувеличили опасность, вы рискуете если не быть покаранным судом, всегда сурово относящимся к такого рода вине, то навеки обесславите свое доброе имя кличкой убийцы, палача».
Представитель царской власти оказывался один на один со своей совестью. Перед ним разъяренная толпа, готовая на убийство, на любую слепую жестокость. И эти вырвавшиеся на волю зверские инстинкты нужно остановить. Необходимо понять, просчитать свои действия и взять на себя полную ответственность за принятое решение. И.Ф. Кошко ярко описывает психологию массовых беспорядков: «...после совершения преступления толпа сразу охладевала, голос благоразумия начинал торжествовать и еще так недавно рокочущая стихия, способная на самые зверские выпады, становилась приниженной, робкой, боязливо ожидающей жестокого возмездия. Вожаки, наводившие ужас на мирные уравновешенные слои и заставлявшие их этим ужасом нехотя, но покорно за собой следовать, проваливались как бы сквозь землю, прятались в щели, становились жалкими трусами. Все это я знал и много раз видел. Но так бывает, когда толпа ведется своими же, живущими среди нее элементами. Но когда массовые беспорядки вызваны посторонним воздействием, агитацией организованной клики, действующей продуманной системой и получающей директивы и средства от каких-то таинственных неуловимых центров, когда такая клика обнаглела от безнаказанности и стала потому способна на поступки неслыханной дерзости, следовало ожидать совсем другого. Естественное раскаяние совершившей преступление толпы может быть в самом начале подавлено бахвальством и заверением в безнаказанности со стороны агитаторов и купленных ими преступных элементов самой толпы. Совершенное преступление может быть осложнено новым делом, хотя со стороны отдельных субъектов и без действительного участия массы, но в так искусно подстроенной обстановке, что видимая ответственность самой толпой принимается на себя. И вот такая толпа покатится по наклонной плоскости, - все равно, мол, «семь бед – один ответ», и где она остановится – предсказать нельзя. Такую толпу можно остановить лишь нещадным действием открытой силы... Удивительно действие на людей церковного набата, особенно в деревнях. Он до такой степени взвинчивает нервы, обдает человека какой-то особой лихорадкой, заставляющей вас бежать неведомо куда, искать людей, вмешиваться в их толпу, что самым спокойный человек не может усидеть на месте. Тогда под влиянием его толпа мгновенно охватывается безумием и какого-нибудь отдельного крика совершенно достаточно, чтобы она, ничего не разбирая, самым зверским образом умертвила человека, бросила его в огонь и т.п. Вот почему при всяких народных замешательствах первое дело устранить возможность набата, охраняя колокольни. Эта мера всегда предупреждает многие осложнения».
В Самарской губернии чувствовалось сильное влияние революционеров. Невидимая тайная рука Поволжского революционного комитета направляла в деревни и села специальных агентов из числа студентов, которые на крестьянском сходе зачитывали несуществующие царские указы о раздаче помещичьей земли вместе с урожаем, о конфискации усадеб и так далее. Крестьяне верили, что документы тормозятся на местах или просто скрываются. В результате начиналась незаконная вырубка леса, срывались замки с помещичьих амбаров. Революционеры приучали народ к незаконным действиям. А когда пахло «жареным», село окружало войско и наступал момент расплаты, «защитники народа» исчезали.
В самом губернском городе нагнеталась атмосфера истерии. Кем-то разносились совершенно фантастические слухи. Их подхватывали газеты, доводя местное население до исступления. Чаще всего революционеры распространяли небылицы о чудовищных зверствах царского правительства. До безумных размеров раздувалась трагедия 9 января, так называемое Кровавое воскресенье. При этом, конечно, скрывалось, что первым из толпы по солдатам выстрелили специально подготовленные большевистские провокаторы. И только в ответ на это раздался залп трехлинеек. Эсеры и большевики, брызгая слюной, кричали на собраниях: «Царь-то предал! Царь-то спрятался, пренебрег народом!». Они не говорили, что в действительности в безоружной толпе прятались стрелки, готовые к убийству Николая II, если решится выйти к народу.
Большевики, рвавшие на груди рубаху и резавшие «правду-матку», не рассказывали, как террористы бросали бомбы в толпу, убивая вместе с сановником иногда до двухсот мирных случайных обывателей. Самого царя Николая II они называли Кровавым. Однако, если действительно быть правдивым, то царя можно считать Николаем Кровавым, но не за то, что он казнил революционеров, а за попустительство, мягкость и нерешительность. Кровь верных сынов Отечества заливала губернии. Вот в каких условиях приходилось работать самарскому вице-губернатору: «...Было страшно... Я напускал на себя совершенно спокойный вид, все время посмеивался в душе, решив подходить к каждому просителю вплотную, пристально следить за каждым его движением и в случае надобности схватить подозрительного человека в охапку и не дать ему возможности пошелохнуться, пока не придет на выручку помощь. В кармане у меня лежал заряженный браунинг, который не покидал меня ни на одну минуту...» Такой метод общения с посетителями выработал ярославский губернатор Римский-Корсаков.
Все эти меры предосторожности нельзя назвать лишними. Приведем некоторые факты, вряд ли известные широкому кругу читателей. В Севастополе при выходе из Собора революционеры бросили бомбу, разорвавшую 100 человек. В Симбирске бомбой убит губернатор Константин Сократович Старынкевич. На теле обнаружено более 100 ран. В Саратове по приказу Поволжского революционного комитета казнили царского посланника генерала Сахарова. В Пензе экзальтированный юноша Васильев выстрелил в спину полицмейстеру генералу Лисовскому. Там же смертельно ранили директора учительской семинарии Остроумова. Этот список можно продолжать и продолжать: граф Игнатьев, губернаторы С.А. Хвостов, Слепцов, Богданович и другие. Вся их вина заключалась в том, что люди больше жизни любили Россию и исполняли свой долг до конца.
О долге прекрасно сказал Иван Львович Блок: «Если ты не одобряешь действия правительства, так выходи в отставку и делай и думай, что тебе угодно. А состоя на службе, получая жалованье и перекидываясь на сторону врагов, человек совершает гнусную измену, которая претит всякому сколько-нибудь порядочному человеку...» И.Л. Блок обладал сильным характером и глубоким проницательным умом. Он умел словом убеждать больше, чем принуждением. Революционеры не могли этого ему простить. Однажды Иван Львович спокойно и грустно сказал своим коллегам: «За Волгой взорвали бомбу, наверное, на меня готовят покушение». Эти слова оказались пророческими.21 июля 1906года в половине восьмого вечера на углу Вознесенской и Воскресенской был совершен террористический акт. (ГАСО,Ф. 32, оп.33,д.93,с.41). Дадим слово самому убийце: «Хороший был тогда день, теплый и ясный. Публики было мало – меньше возможных жертв». Погибли 3 плотника, да двенадцатилетний мальчик. Какая мелочь по сравнению с мировой революцией».
Как вы видите, он остался жив и даже написал в 1923 году по просьбе Самарского истпарта эти строки, упиваясь собственным поступком. Григорий Фролов не поведал только об одном, как он горько плакал в тюрьме и бормотал: «Я не хотел его убивать, мне приказали. Если не я, то они меня». В это сумасшедшее время убить царского чиновника считалось проявлением силы духа. У бомбиста резко вырастал политический авторитет, и организация часто его переправляла за границу, где бандит отдыхал на лучших курортах Австрии, Швейцарии, Германии. Одним взрывом любое бездарное серое существо могло обеспечить дальнейшую безбедную жизнь и уважение в среде подобных «сморчков».
Хоронил И.Л. Блока весь город. Тело пронесли от дома губернатора, что на Казанской, 3, по центральным улицам мимо памятника Александру II к Воскресенскому Собору, где и произошло отпевание. Несколько дней на страшном перекрестке оставалось пятно крови, и осиротевшие сыновья горько плакали около него.
В день убийства революционеры попрятались как крысы по чердакам. Народ кричал на улицах: «Это жиды!». Еврейские кварталы пришлось охранять при помощи войск, чтобы не допустить погромов. В памяти самарцев Иван Львович остался таким: «...Человек лет под пятьдесят, со свежим лицом, обрамленным порядочно седой бородой. Волосы тоже с сединой, серого цвета, зачесанные назад, шевелюра обильная, никакого признака лысины. Одет он был в китель суровой английской работы, с орденом на шее. Замечались выхоленные руки с тщательно блиставшими розовыми слегка заостренными ногтями. Впечатление очень симпатичное, хотя лицо усталое и неподвижно серьезное».
В день похорон убитого губернатора произошло еще одно, оставшееся незаметным событие. В Струковском саду прозвучал одинокий револьверный выстрел. Застрелился неизвестный молодой человек, в нагрудном кармане которого обнаружили предсмертную записку. Юноша писал, что, как член партии социалистов-революционеров, он должен был на похоронах бросить в толпу еще одну бомбу, но не решился. За невыполнение приказа его должны были казнить коллеги по партии, а потому он взял на себя сам эту миссию.
Воистину наступали жестокие безбожные времена, о которых философ С.Н. Булгаков написал: «Революция поставила под вопрос саму жизнеспособность русской гражданственности и государственности». Историю русского террора внимательно изучали на Западе. К потрясающим цифрам пришла профессор Бостонского университета А.А. Гейфан. Ей слово: «В течение лишь одного года, начиная с октября 1905-го, 3611 чиновников различных классов были убиты и ранены по всей империи. Опыт российского парламентаризма, связанный с учреждением Государственной думы, не смог остановить кровавую бойню в стране. К концу 1907 года число государственных служащих, погибших и получивших увечья в результате терактов, возросло до 4500. Картина станет еще более мрачной, если упомянуть, что 2 180 частных лиц (случайных жертв) были убиты в результате террористических действий революционеров, а 2530 человек было ранено на протяжении 1905-1907 годов. Таким образом, общее число жертв этого времени возрастает до 9000.Подробнейшая полицейская статистика свидетельствует о том, что даже в условиях спада революционного движения после 1907 года в среднем ежедневное число политических убийств достигало восемнадцати! С начала января 1907 года до середины 1910 года, по официальным сведениям, произошло 19957 террористических актов и революционных экспроприации, в результате которых 723 чиновника и 3051 частное лицо были убиты, а 1 022 чиновника и 2 829 обывателей ранены. В целом за этот период террористы ответственны за 7634 жертвы по всей империи... С начала 1905 года по конец 1916-го не менее 17000 жителей России стали жертвами революционного терроризма.»
В КАЛЕЙДОСКОПЕ АМБИЦИЙ
Пустоцветы либерализма
Лев Толстой и целый ряд других выдающихся русских литераторов с восторгом писали, что русский народ не испачкал себя участием в управлении государством. В концеXIX века эту фразу повторяли и повторяли, не зная, что подписывают себе тем самым смертный приговор. Восторгаясь особенностями русского характера, эти господа забывали, что Россия уже давно была интегрирована в мировую экономическую систему. Остановить прогресс – это то же самое, что пресечь старение человеческого организма. Хотел царь того или нет, но формирование партий пошло без его участия, причем в самом худшем варианте. Оформляться стали экстремисты, создавая подпольные организации с целью свержения самодержавия. К таковым относились социалисты-революционеры, то есть эсеры и социал-демократы или эсдеки, впоследствии большевики. Царь все бездействовал. К 1904 году он правил страной уже 10 лет, и когда ему говорили, умоляли, требовали – нужны политические реформы, промедление смерти подобно, он с ухмылочкой отвечал – мечты, мечты, где ваша сладость. Только с приближением девятого вала революционных событий 1905 года Николай II решился подарить политические свободы в подписанном 17 октября Манифесте. Телеграммы из столицы о важном политическом шаге Николая пришли в Самару утром 19 октября и сразу же стали сенсацией первой страницы «Самарской газеты».
Общественность города собралась в здании биржи. Городская дума санкционировала создание комитета общественной безопасности. Его возглавили председатель биржевого комитета Н.Д. Батюшков, купцы А.Г. Курлин, В.И. Александров, гласный городской думы М.С. Афанасьев, секретарь губернской земской управы А.К. Клафтон, помещики Д.Д. Протопопов, П.Л. Кузьмин, от чиновников – Н.А. Гладыш, от прессы – В.В. Ветров, В.В. Меркулов, от судейских – А.Г. Елшин, от приказчиков – А.И. Матов, от интеллигенции - В.М. Морозов.
Представители партии нового типа почувствовали, что победа уплывает прямо из рук. Выпущенная большевиками листовка «Что дает нам Царь и чего мы добиваемся» уже теряла политическую остроту. Население хотело мира и размеренной жизни, а экстремисты пытались зомбировать обывателя: «... цель Манифеста 17 октября... обморочить народ призрачной свободой и призрачными правами. Мы не хотим мира с самодержавием! Долой самодержавие! Да здравствует вооруженное восстание...» Самарцам ближе оказались слова священника Д.А. Касаткина из села Новая Майна Ставропольского уезда: «Вот Манифест, обагренный кровью ваших братьев, если бы не эта кровь, то мы не получили бы этого Манифеста». Так началось в России партийное строительство.
Здоровые силы русского общества ликовали. С.Н. Булгаков в статье «О даре свободы» так выразил общественное мнение: «Родина наша вступила на новый исторический путь. Совершилось великое... Народ русский вступает в пору исторической зрелости, свободного избрания своих путей, самотворчества и самооопределения. Пред ним самим, как и перед всем миром, теперь до последней глубины раскроется его душа: и ясная гладь Светлоозера, в которой отразились золотые кресты и колокольные главы Китежа, и жуткая, темная, зловещая глубь. «Держава Российская» сменяет империю, «правовым государством»... Все стихии народной души должны расслоиться и, расслоившись, свободно найти себе место, организоваться и явить свою природу».
В декабре 1905 года в Самаре оформилась партия «Союз 17 октября». В совет «партии порядка», как ее иногда называли в народе, вошли член Государственного Совета и министр земледелия дворянин А.Н. Наумов, городской голова М.Д.Челышев, С.Н. Постников, В.М. Сурошников, Я.Д. Слободчиков, И.Г. Курлин и другие. Их трибуной стала газета «Голос Самары» с 1906 года. М.Д. Челышев, ставший председателем самарского отделения, зарегистрировал устав, который включал в себя следующие цели: «Объединение людей, стремящихся осуществить на практике принципы, провозглашенные в Манифесте 17 октября, осуществление демократических реформ».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2422,с.1-5).
Главным методом политической борьбы октябристы считали не митинги и демонстрации, а выдвижение своих членов на государственные посты: Государственный Совет, Государственную Думу, городские и земские органы самоуправления. Заместителями Михаила Дмитриевича выбрали Якова Ивановича Чекмарева, Савелия Григорьевича Калягина, секретарем партии стал Иван Дмитриевич Соколов. Октябристы представляли интересы крупных помещиков и именитого купечества, ориентированного на внутренний рынок. Реформ они хотели постольку-поскольку. Их притягивала власть и стремление влиять на императора в своих экономических интересах. Когда правительство пережимало, они сближались с центристами. В случае нарастания нестабильности октябристы объединялись с крайне правыми, то есть черносотенцами. Так, для укрепления государственности в 1906 году «партия порядка» изыскала 120 тысяч рублей на нужды полиции и гарнизона. Когда Березинский полк разгромил революционеров, октябристы выделили 500 рублей командиру полковнику Баранову для награждения нижних чинов, а также устроили банкет в здании Коммерческого собрания в честь победы над террором.
Гораздо правее стояли такие личности, как вице-губернатор Владимир Григорьевич Кондоиди и предводитель губернского дворянства Александр Александрович Чемодуров, член губернской Земской управы П.Е. Сенаторов. «Голубая кровь» не позволяла этим господам слиться с лобазниками «Черной сотни», однако они открыто заявляли крайне правые взгляды. Так, Сенаторов публично называл царя слабоумным, ссылаясь на «Святое писание», и требовал установить военную диктатуру. А.А. Чемодуров объявил «третий элемент», то есть интеллигенцию и весь средний класс, питательной средой для экстремизма и требовал закручивать гайки. В.Г. Кондоиди считал либералов пособниками революционеров и распечатывал листовки, где говорилось на полном серьезе, что забастовщики Самары куплены японскими шпионами.
22 ноября 1905 года в Пушкинском доме задержали мещанина Наумова за подстрекательство к еврейским погромам и учащейся молодежи. На допросе в полиции смутьян заявил, что ему дали деньги за пропаганду погрома. На вопрос: «кто?» – экстремист указал пальцем вверх и угодливо заметил: «Если дадут рабочие деньги, то буду на их стороне».Самарцы угадывали тень вице-губернаторского мундира за такими денежками.(«1905 год в Самарском крае.»Редакция Н.Сперанского.Самара.1925год,с.310-312).
Центристов в Самаре представляла партия Народной Свободы или конституционные демократы (кадеты). Их признанными столичными идеологами были В.А. Маклаков и П.Н. Милюков. Во второй половине декабря 1905 года в помещении гимназии Н.А. Хардиной прошло учредительное собрание этой партии, где был избран временный комитет в составе 12 человек, среди которых назовем присяжного поверенного А.Г. Елшина, врачей П.П. Крылова, Е.Л. Кавецкого, купца А.Г. Курлина, либеральных земцев Г.Н. Костромитинова, В.А. Племянникова, П.П. Кузьмина... Председателем избрали присяжного поверенного А.Н. Хардина. Бюро Народной Свободы располагалось на Дворянской, 112. Для пропаганды своих либеральных идей демократы купили газету «Самарский курьер», первый обновленный номер которого вышел 31 декабря 1905 года. (ГАСО,Ф.352,оп.2,д.2,с.48, 204).
Кадеты развернули широкую лекционную работу, создали частный кружок политических знаний. Либеральные пропагандисты говорили: «Мертвящий старый порядок задушил русскую политическую литературу, так что целому ряду русских поколений был загражден путь к приобретению тех политических и социальных знаний, коими на Западе легко располагает рядовой гражданин свободного государства. И теперь народу... приходится идти к ней навстречу с опустошенным самосознанием». Самарские представители партии Народной Свободы, как центристы, старались объединить вокруг себя всех прогрессивных деятелей слева и справа вокруг следующих задач: немедленный созыв Учредительного собрания на основании прямых всеобщих и равных выборов, немедленное осуществление полной гражданской свободы, организация протестов против всякого насилия и произвола властей, законодательное учреждение свободы митингов, собраний, слова
Для объединения всех здравомыслящих людей самарские либералы открыли клуб политических знаний в доме Назарова на Алексеевской площади, угол Дворянской. Кадеты боролись за создание Самарского общества Народных университетов, которое позволяло бы получать правовые, социологические, политологические знания всем желающим. Центром пропаганды либеральных идей среди молодежи стала гимназия Нины Андреевны Хардиной, дочери председателя партии. Здесь действовала комиссия по изучению психологии детей, дававшая рекомендации при разработке учебных методик.(ГАСО,Ф.352,оп.2,д.1.с.9). Популярностью пользовались лекции учителя истории Павла Александровича Преображенского. Правые злобно называли гимназию «красной», всячески стараясь смешать прогрессивных политиков с экстремистами.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2598,с.11-12).
Несмотря на дарованную свободу, научная литература по политологии и социологии была запрещена к ввозу на территорию Империи, равно как и порнография. Прошлое тянуло назад. О том, как везли научные книги, рассказывает князь П.А. Кропоткин: «Тысячи евреев живут на нашей западной границе контрабандой... Я прибыл в знаменитую некогда столицу (Краков) вечером, а на другой день рано утром отправился из гостиницы на поиски. Велико, однако, было мое смущение, когда на каждом углу и всюду на пустынной базарной площади я встречал еврея с пейсами, в традиционном долгополом кафтане, выглядывавшего какого-нибудь пана или купца, которые послали бы его с поручением и дали бы заработать несколько грошей. Мне нужен был один еврей, а тут их оказалась целая куча... Я обратился к еврею, стоявшему у дверей моей гостиницы. – «То пану зараз будет сделано. Я приведу комиссионера от «Главной компании международного обмена тряпок и костей». Она ведет самую широкую контрабанду во всем мире». Хочется спросить, не отсюда ли у знаменитого Остапа Бендера появилось название конторы «Рога и копыта»? Санк-Петербугская судебная палата регулярно заседала по поводу появления книжных новинок. Литературное творчество порой судили как беглых каторжников. Седые мужи в мантиях выносили вердикт – запретить, конфисковать, уничтожить. Сразу же по всей стране включался на полный оборот механизм подавления. Шпики выявляли хранителей брошюр Л.Н. Толстого «Николай Палкин», «Две войны», « Рабство нашего времени», С. Некрасова « Как народные представители спорили с министрами на счет передачи всей земли крестьянам». Яростно полицейские уничтожали берлинские издания « Записки декабристов» со штемпелем «Библиотека Полярная звезда». (ГАСО,ф.465,оп.1,д.2017,с. 44,56). По поводу каждой запрещенной книги МВД рассылало аннотации о сущности противозаконного содержания. О содержании брошюры Л. Толстого «Рабство наших дней» говорится: « …Рабочие находятся в рабстве у капиталистов, рабство – это вызывается существующими во всех странах тремя узаконениями – податями, частной собственностью на землю и на средства производства. Узаконения эти издаются правительствами, являющимися поэтому организаторами насилия. Исчезновение рабства рабочего класса возможно только с уничтожением правительств. Уничтожить правительство путем насилия нельзя, так как в этом случае произойдет только замена одного правительства другим, быть может еще более жестоким. Уничтожение правительства возможно достигнуть постепенно, лишив его войска, на которое все правительство опирается и средств, путем отказа вносить подати, а также путем отказа пользоваться помощью какими бы то ни было правительственными учреждениями, вплоть до школ, отказаться пользоваться всеми предметами потребления, на которые правительством установлены налоги или пошлины…В России отбирается от народа 1/3 всего дохода и употребляется на ненужные и вредные для народа дела, как вооружение войска, стратегические дороги, крепости, тюрьмы, содержание духовенства, Двора, на жалование военных и статских чиновников..»(ГАСО,Ф.468,оп.1,д.372,с.22.).Подобные аннотации доставлялись в Самару и передавались секретным агентам для конкретных действий. Приведем пример работы самарского филера Федора Яковлевича Риля: « Я 23 марта 1908года обращался к заведующему книжного магазина «Товарищества господина Грау» о выдаче мне книг, подлежащих уничтожению, как конфискованных для доставления их Вам, самарскому полицместеру на Ваше усмотрение, но получил ничем не мотивированный отказ, о чем и довожу до Вашего сведения. Требуется в 1 части произвести обыск в магазине Сапункова и Богдановича.»
Вернемся к кадетам. С большим трудом либеральная литература к ним все-таки поступала. Благодаря пропаганде население начинало отличать эволюцию от революции, бомбу от слова. Помощь местной организации оказывали эмиссары из столицы, такие как Н.А. Гладыш, разрабатывавший политику конституционных демократов в Госдуме, профессор Н.В. Некрасов, освещавший проблемы будущего для русского либерализма, и другие.(ГАСО,Ф.352,оп.2,д.1,с.2-6).
Манифест 17 октября допустил не только многопартийность. Величайшим подарком от государя российская общественность считала допущение к высшей политической власти нового органа – Государственную думу. Все общество, забывая о забастовках и революции, занялось выборами депутатов. Конечно, избирательная система была далека от совершенства, существовал имущественный и сословный ценз, но все же. Выборные с мест получали трибуну. Вспомним пушкинского «Бориса Годунова»: – «Народ безмолвствует». Нет, по праву, данному Манифестом, народ заговорил, да не где-нибудь, а в самом Георгиевском зале Зимнего Дворца, и каждая речь освещалась в прессе, распространяясь на всю страну.
Вот как описывает первое заседание Госдумы А.Ф. Кони. Итак, открытие I Государственной Думы: «Спиджаки», высокие сапоги, у некоторых запыленные чалмы и халаты инородцев, фиолетовая скуфья католического епископа, шапочка раввина, русские клобуки, фраки и белые галстуки, придворные и дворянские мундиры и устарелые военные формы сливаются в живописном беспорядке. У членов Думы серьезные и «истовые» лица. Густою толпою они занимают все отведенное для них возвышение и даже выступают за его предел... Государь, Госсовет и Дума. Первый держал себя с большим достоинством и порадовал мое старое сердце, которое боялось увидеть русского царя объятым недостойным страхом... Второй – жалкое и жадное сборище вольноотпущенных холопов – не обещает многого в будущем, несмотря на свою сословную и торгово-промышленную примесь... Но Дума, Дума – что даст она? Поймут ли ее лучшие люди лежащую на них святую обязанность ввести в плоть и кровь русской государственности новые начала справедливости и порядка, как это успели сделать со своей задачей мировые посредники первого призыва? И пред этим роковым вопросом сердце сжимается с невольной тревогой».
Несбывшиеся мечты
Многим казалось, что Манифест 17 октября, всемилостивейше дозволив многопартийность и выборную Госдуму, почти приблизил Россию к созданию заветного гражданского общества. Но горизонт оказался, как всегда, недосягаем. Первой пощечиной общественному мнению стал роспуск I Госдумы за излишний либерализм. Так же неуважительно царь поступил и со второй Госдумой, показывая, что ему глубоко плевать на мнения и привязанности собственных граждан. Даже слепой мог увидеть, что дарованная свобода являлась лишь политическим маневром, чтобы сбить волну революции. Царю сразу припомнили все грехи. Дадим слово А.Ф.Кони: «Мне думается, что искать объяснения многого, приведшего в конце концов Россию к гибели и позору, надо не в умственных способностях Николая II, а в отсутствии у него сердца, бросающемся в глаза в целом ряде его поступков. Достаточно припомнить посещение им бала французского посольства в ужасный день Ходынки (смертоносная давка во время коронации), когда по улицам Москвы развозили пять тысяч изуродованных трупов, погибших от возмутительной по непредусмотрительности организации его «гостеприимства», и когда посол предлагал отсрочить этот бал».
Самарская интеллигенция переживала потерю уважения к царю как личную трагедию. Вот что писал об этом присяжный поверенный Самарского окружного суда Александр Григорьевич Елшин: «Старая власть без кровавой борьбы не сдаст свои позиции, и государство суждено оставаться еще некоторое время в рамках архаического строя. Старая власть взяла на себя новый грех – помешать естественному мирному росту России и формированию гражданского общества. За это страна поплатится расстройством государственной жизни, а монархия своим существованием. С изданием положения 3 июня 1907 г. все живое было подавлено...»
В условиях реакции, когда широкая общественная деятельность стала удушаться карательными органами, партии начали менять свою тактику. Так, самарские кадеты, не имея возможности воздействовать на верховную власть, обратились к местным проблемам. Они верно поняли, что сохранить уважение среди населения в черное лихолетье, можно лишь защищая конкретные интересы живых реальных людей. Большим подарком губернскому городу стала специально разработанная конституционными демократами муниципальная программа. Она актуальна и по сей день.
Кадеты заявили о необходимости заменить всю городскую избирательную систему, действующую в соответствии с положением от 1892 года. Необходимо отменить имущественный ценз, - заявили члены партии Народной свободы, - все горожане равны, невзирая на пол, общественное положение и толщину кошелька. Каждому по одному голосу, начиная с 21 года. Вторым принципом стало укрепление городской власти, придание ей большей самостоятельности и жесткое разграничение полномочий с центральной властью. Для этого необходимо, чтобы гласные Думы и сам городской голова, после успешного избрания, не утверждались вышестоящим начальством, как это практиковалось в то время. Вся местная милиция должна перейти в полное подчинение городской Думе, но при этом Самара берет на себя все расходы по ее содержанию. В то же время город не должен строить воинские казармы и оплачивать содержание гарнизона, так как это дело казны, ведь армия подчиняется Верховному главнокомандующему. Далее городская Дума должна иметь полное право сама назначать налоги на частных лиц, общественные организации и производство.
Стержнем налоговой платформы становится взимание податей лишь с прибыли на основе прогрессивного налога. Сам городской бюджет строился на обложении налогами доходов с городских предприятий. Третий принцип программы – это общественная целесообразность, то есть все решения Думы принимаются во имя процветания города и его жителей. Так, городская Дума имеет право забрать в общественных интересах любые частные владения «за вознаграждение по справедливой оценке». Кадеты не воспринимали частную собственность по поговорке «Что хочу, то и ворочу». В соответствии с принципом общественной целесообразности от всех налогов с дохода освобождались «предприятия и заведения, обслуживающие общественные нужды населения, например, службы канализации, водопровода, общественного транспорта, электричества и телефонных сетей». Также от налогов должны были освобождаться предприниматели и потребкооперации, разрушающие монополии и борющиеся с дороговизной.
Четвертый принцип программы – обеспечение всех граждан жильем. Решение этой задачи осуществлялось по нескольким направлениям. Предполагалось сокращение налога с доходных домов, согласование квартплаты с суммой, необходимой на постройку, содержание, ремонт сдаваемого дома. Помимо этого планировалась поддержка строительных кооперативов, а также возведение на деньги городского жилищного фонда, сдаваемого в основном малоимущим. Лозунг кадетов таков: «Доступная цена дома с образцовыми дешевыми квартирами».
Пятый принцип – социальная защита населения. Обратимся к самому тексту документа: «Город учреждает особые городские рабочие справочные бюро, где выдаются бесплатно справки по вопросам страхования на случай несчастья, потери трудоспособности, старости. Для безработных организуется общественный труд, особенно зимой. Город издает постановления, направленные на охрану жизни и здоровья рабочих, к ограничению от несчастных случаев... Город обеспечивает своевременной бесплатной врачебной и больничной помощью рабочих, восьмичасовым рабочим днем, ежемесячными отпусками с сохранением содержания, учреждает пенсионные кассы на началах страхования, предоставляется свобода в создании профсоюзов». В принцип социальной защиты населения входит также забота о здоровье граждан: «Устройство канализации и водопровода в беднейших кварталах, предместьях и поселках, с предоставлением населению пользоваться ими бесплатно или за малую плату. Устройство образцовых народных бань, купален, прачечных. Беднейшим – бесплатно. Устройство столовых и образцовых ночлежных домов. Открытие аптек с отпуском лекарств по действительной стоимости. Бесплатная дезинфекция квартир при заразных заболеваниях. Содержание улиц, рынков в чистоте. Бесплатные лекарства и медицинская помощь нуждающимся. Открытие приютов для дряхлых, сирот, калек с отменой всех сословных привилегий. Открытие молочно-питательных пунктов с отпуском хорошего молока для грудных детей по низким ценам. Устройство летних колоний и дач для школьников и больных детей нуждающегося населения. Бесплатные похороны на счет города».
Шестой принцип кадетской программы направлен на охрану детства и заботу о подрастающем поколении: «Общеобразовательная школа должна быть единой без подразделения на низшую и среднюю, обучение должно быть общедоступным, бесплатным и обязательным. Учебные пособия выдаются бесплатно, снабжение детей бесплатным горячим завтраком, устройство при школах бань, теплых ванн, купален. Нуждающиеся дети снабжаются обувью и одеждой. Преподавание ведется образцово, согласно последним требованиям науки. Детей не должны переутомлять и заваливать работой. Программа преподавания должна быть подвергнута серьезной переработке. В школах поощряются все виды спорта. Детям дошкольного возраста обеспечить образцовые бесплатные сады и ясли. Наиболее способным ученикам предоставляется возможность продолжить образование на счет города».
Седьмой принцип – ликвидация безграмотности взрослых, широкая культурно-просветительская работа. Для решения этой задачи кадеты предполагали устройство широкой сети воскресных школ, профессиональных и общеобразовательных вечерних курсов, введение системы народных университетов. Планировалась поддержка из городского бюджета народных театров, оперных студий и различных общественных развлечений, а также публичных библиотек.
Восьмой принцип муниципальной программы партии Народной свободы звучал примерно так: «Самара – город для всех». Здесь предполагалось замощение и освещение окраин, поливка улиц, разведение садов, скверов, парков с бесплатным посещением, открытие пешеходных зон, бульваров, проспектов, озелененных березами, липами, вязами и соснами, создание бесплатных городских пляжей и купален.(ГАСО,Ф.352,оп.2,д.1,с.38)
Как видим, либеральные партии работали тщательно, стараясь отразить интересы россиян, достучаться до каждого. При этом они предлагали социальный мир, спокойствие, благополучие, пытались добиться целей без потрясений. Их противники – функционеры партии нового типа бросали бомбы, грабили банки ради выполнения своих сомнительных задач, демонстрировали откровенную бесчеловечность и при этом добивались больших успехов и усиления своего политического веса. В чем же причина? Неужели большинство людей в стране не отличалось здравомыслием или хотя бы не обладало инстинктом самосохранения? Дело, скорее, в другом. Большевистская партия нового типа врезалась в общество, как кинжал в масло, противопоставляя аморфному, склонному к плюрализму обывателю силу централизованной организации с ее жесткой дисциплиной и строжайшей субординацией функционеров.
Либеральные партии тонули в болтовне и интеллигентской мягкотелости. В одном лагере царило тоталитарное подчинение и вождизм, а в другом разброд, шатания и склоки. Либералы показывали себя наивными детьми на фоне уже давно сложившейся и действовавшей с 1898 года РСДРП. Насмерть резались между собой «октябристы». Скандалы постоянно выплескивались на страницы партийной газеты «Голос Самары»: то М.Д.Челышев клеймил городского голову Д.К.Мясникова, вытаскивая на свет целое явление «мясниковщину», в другом номере уже на чистую воду выводили семейные дрязги самого М.Д.Челышева и начинали вспоминать время Мясникова с ностальгией. Тут же приводился анекдот-совет, мол, самарцам лучше комаров с тела не сгонять – эти насосались и просто сидят отдыхают, а если новые прилетят – до смерти загрызут.
Тут же все враги объединялись против кадетов, которые отвечали им тем же. Читаем дневник секретаря партии Народной свободы А.Г.Елшина: «...мы сильно были обескуражены интригами Соловейчика, устроившего собрание своих знакомых и создавшего центр комитета кадетской партии, где он занял пост председателя вместо меня... Вся эта история отозвалась во мне чрезвычайно болезненно. Я как-то окончательно убедился, что я не гожусь для политической борьбы, что я слишком белоручка и что мне лучше держаться подальше от жизненной склоки... Чувствую, что утратил вкус к общественному делу... Во время большевистского натиска я перестал уважать русское общество и русскую интеллигенцию».
Если Александр Григорьевич говорил об этом с болью и горечью, то помещик Самарской губернии В. Ульянов злорадствовал, мол, интеллигенция – это не мозг нации, а ее г...о. Его сторонники в Самаре тренировались в стрельбе из револьверов на Голодной гриве, пустынном каменистом островке напротив Засамарской слободы. Донесения полиции приобретали все более угрожающий характер: «10 июля 1907 г. село Склоково, Самарский уезд. На пчельнике крестьянина Н.А.Гурьянова полиция обнаружила несколько винтовок и револьверов, принадлежащих крестьянской боевой дружине».(ГАСО,Ф.468,оп.1, д.984,с.4). В это же время жандармы обыскивали явки, пытаясь задержать опасного преступника вооруженного беглеца из Витебской тюрьмы Р.А. Хайкинда. Нелегалы бежали на Волгу не случайно. Здесь располагался подпольный центр по изготовлению фальшивых документов. При обыске 26 августа 1907 года в квартире В.И.Тарасова (кличка Зубастый) обнаружены материалы паспортного бюро Самарского комитета РСДРП. Среди предметов было 26 различных печатей, готовые паспорта и чистые бланки, удостоверения, талонные книжки на сбор членских взносов. (ГАСО,Ф.468,оп.1,д.996,с.1).Ситуация усугублялась покушением на командующего Самарским гарнизоном генерала Сергеева и убийством начальника жандармерии полковника Боброва.
Казалось, в самом воздухе витало что-то страшное, необратимое. А.Г.Елшин пророчески писал в своем дневнике: «В переходное время роль наших партий становится до чрезвычайности ответственной: та или иная тактика предопределяет дальнейший ход событий. Неумелая или ошибочная тактика может привести к государственной катастрофе».
Вольные каменщики
Рубеж XIX и XX веков в России характеризовался становлением различных тайных обществ. Социалисты и анархисты объединялись в подпольные боевые группы с четкой иерархией и дисциплиной. В противовес бомбистам охранительные структуры создали также свою тайную организацию под названием «Священная дружина». Она была основана Великим князем Владимиром Александровичем во времена правления Александра III и занималась тайным сыском. В лигу входили как армейские офицеры, так и полицейские чины. Тем, кто отказывался вступать в это братство, ставились препоны в дальнейшей карьере и наоборот. Непосвященных могли удивлять быстрые служебные взлеты отдельных чиновников. Вот что пишет предводитель губернского дворянства А.Н. Наумов: «Был у нас в Самаре Белецкий, он там пробыл все свое вице-губернаторство. Я к нему относился всегда с большим недоверием, уж он был услужлив, умел везде втереться. У него не было слова «нет»... и такие скачки он производил удивительные, которые всех поражали и меня в частности. Губернатор Якунин уехал в отпуск и оставил губернию на руках Белецкого. Приехал и остался недоволен действиями Белецкого. Он решил от него всю полицию взять в свое распоряжение, а через 4 месяца Якунин уже провожал Белецкого в качестве вице-директора департамента полиции... Был без службы, а через 3-4 месяца его уже провожают сановником в Петроград». Не стоит, однако, думать, что охранная лига занималась лишь личными карьерными делами. У нее были длинные руки и специальные агенты-уничтожители, проводившие убийства государственных преступников на территории третьих стран. А.Ф. Кони пишет, что в «Священной дружине» сложился целый язык, определявший, каким способом будет убит тот или иной революционер. Заказ оформлялся так – поехать в Лондон и «прописать ижицу», что значило осуществить тайное отравление с помощью наркотиков (морфий, кокаин). Такие методы помогали в борьбе с отдельными главарями-террористами, не связанными с населением России. Партия нового типа В. Ульянова оказалась для лиги не по зубам. Вспомним сказку о Змее Горыныче – отрубают голову и появляются новых три. Большевики держались на массовости, а не на гениальности отдельного лидера. Каждый был взаимозаменяем, а на всех бы «ижицы» не хватило.
Все это наглядно продемонстрировала революция 1905-1907 годов. Россия стала другой, менялись и жизненные взгляды либералов. В связи с тем, что в рамках легальной партии, даже такой массовой, как кадеты, противостоять большевикам оказалось невозможно, была создана тайная организация. «Великий Восток народов России» попытался стать секретной масонской ложей для противостояния ленинской партии нового типа. Возглавил российских масонов юрист Н.В. Некрасов. Теоретиком стал адвокат А.Ф. Керенский. Фигура Александра Федоровича появляется здесь не случайно. Его выставили на ринг политических баталий в противовес В. Ульянову. Они оба учились в одной гимназии, сидели за одной партой, самоутверждались между собой с детства. Они оба стали адвокатами, одновременно получили политический вес, жестко бичуя самодержавие. Напомним читателю, что Александр Федорович превратился во всероссийского кумира на судебном процессе по поводу Ленского расстрела. Ульянов в связи с Ленским расстрелом взял себе псевдоним «Ленин». А далее их пути расходились. Ульянов ориентировался на германские спецслужбы, а Керенский наводил мосты с Лондоном и Парижем. Кто стоял за этими политическими фигурами, поведал всему миру 1917 год. Масоны - пацифисты, а возглавивший Россию А.Ф. Керенский объявил войну до победного конца и безжалостно бросал жизни сотен тысяч россиян на защиту Антанты. В. Ульянов прибыл из Германии с группой товарищей в пломбированных вагонах и заключил Брестский мир, выплатив голодающим немцам пять миллиардов золотом и пшеницей.
Вернемся на несколько лет назад. Кто же они были - русские масоны, оформившиеся в «Великий Восток народов России»? Их идеология уходила в глубь веков. Мыслители древности считали, что главное – это добиться гармонии внутри себя и вовне. Государственная система есть высшее благо, но она требует знаний об управлении. Так вот, главное для посвященных – это научиться воздействовать на окружающих, подчинить их своей воле без прямого физического насилия при помощи различных секретных методов, к которым относились ораторское искусство, гипноз, умение прогнозировать и видеть будущее. Древние идеально разработали эту систему, применяя даже музыку, свет, цвет в различных сочетаниях для воздействия на население. Они уловили даже связь графических символов с психологическим состоянием людей.
Все эти знания объединили в себе тайные масонские общества, которые возникли еще во времена строительства Вавилонской башни. Мастера – вольные каменщики, или масоны, искали гармонию при строительстве архитектурного шедевра, а потом пришли к выводу, что гармонию следует строить в духовной жизни и что человечество – это нетесаная глыба, из которой надо вырубить великий монумент нравственной красоты, небывалой духовности. Вольные каменщики строили храм при царе Соломоне и также считали, что его надо построить в душе и тем самым приблизиться к божественным истинам. Масоны научились понимать и использовать космическую энергию и информацию. Они познали тайны человеческого тела и умели лечить самые неизлечимые болезни, на долгие годы, продлевая свою жизнь. Они познали глубины человеческой психики и тайны подсознания, создали особый язык символов и цифр, при помощи которых передавали свои знания посвященным потомкам, опасаясь, что их могучее оружие может попасть в недобрые руки. В противовес масонам появляются тайные общества сатанистов, которые начинают поклоняться дьяволу и сеять зло, используя секретные знания. Сатанистынаучились в свою выгоду использовать символы, знаки, космическую энергию, подавляя людей, уничтожая целые государства. Вот они, сатанинские принципы: чтобы испортить город и его население – достаточно построить в центре несколько уродливых зданий; чтобы убить личность в человеке, нужно подменить истины; чтобы отнять будущее у страны – растопчи ее прошлое; чтобы уничтожить явление – доведи его до логического конца, оно само превратится в противоположность; научи людей жить будущим, и они потеряют настоящее; чтобы погубить дело – поставь дурака начальником над умными; чтобы убить нацию – преврати ее интеллектуальные силы в посмешище, а слово интеллигент – в позор; чтобы уничтожить государство – сделай его всепроникающим; чтобы безгранично управлять – загони гражданскую войну в каждую семью...
Чистые масонские идеи противостояли так: учись жить каждый день, как последний раз, и помни, что ты существуешь лишь каждую секунду и именно в этом месте, где находишься; не живи будущим, неосуществимыми мечтами; не болей за то, что не можешь изменить, в чем не можешь принять участия; живи своими интересами, но не за счет других; не увеличивай количества зла; не верь, не надейся, не проси; рассчитывай лишь на себя и посвященных; не относись ко всем одинаково; не привечай в доме людей, не способных понять тебя; бойся дураков, окружай себя рационально мыслящими и сознательными работниками; материальное не приносит счастья; цель жизни – гармония; отклоняйся от дорог исхоженных; будь хозяином своему языку; дует ветер – поклоняйся шуму; ничто не происходит случайно; помогай человеку в поднятии тяжести, но не помогай в сложении ее; не сворачивай на полпути...
Масонскими символами и засекреченными знаниями пронизаны произведения У. Шекспира, многие мировые архитектурные памятники, произведения живописи. Масонами являлись некоторые выдающиеся политические деятели. Обладая искусством оракулов, предвидя столбовую дорогу человеческого развития, масоны пытались ускорить все эпохальные события. Так, масонами были якобинцы и декабристы, стремившиеся как можно быстрее вырвать свои страны из рутины феодальных пережитков и перевести их на рельсы свободного рынка, конкуренции и промышленного прогресса.
Русские масоны в основном являлись дворянами, и в своих ложах они разрабатывали планы реформации России наиболее безболезненным образом. Они помогали АлександруII провести освобождение крестьянства в 1861 году. Редактировали Конституцию в 1880 году. Боролись за многопартийность и открытие Государственной Думы. При этом они находились под постоянным негласным надзором полиции. Читаем донесение начальнику Самарского губернского жандармского управления полковнику М.И. Познанскому: «Доношу Вашему превосходительству, что член Государственной Думы Александр Федорович Керенский 5 сентября 1916 г. с поездом № 7, в сопровождении филеров, прибыл из Ташкента в Самару, посетил известного департаменту полиции... врача народника Ивана Георгиевича Маркова и заходил в контроль городской управы. Посещение контролянесомненно относится к городскому контролеру кадету Василию Васильевичу Кирьякову. С тем же поездом № 7 Керенский под наблюдением филеров вверенного мне управленияОвчинникова и Ефремова выехал в Петроград». Полицейские «топтуны» не зря стирали подошвы своих ботинок, следя за Керенским. «Великий Восток народов России» взял курс на отрицание самодержавия и стал создавать ячейки по всей России, тайно объединяя в первую очередь членов кадетской партии и готовя из них опору будущего демократического государства. Сигнал из столицы – и управленцы займут губернские и городские структуры власти.
Самара для столичных масонов являлась стратегически важным городом. Предчувствуя близость Первой мировой войны, А.Ф. Керенский создал представительство «Великого Востока» в нашем городе в начале лета 1914 года. Вот как описывает ритуал посвящения в масоны кадет А.Г. Елшин: «Принятие было назначено в квартире Кугушева, Казанская, 30(дом Субботина). Для меня было несомненно, что Алихан Букейханов также состоит в братстве, ибо он в начале играл роль посредника между мной, Керенским, и Некрасовым. На другой день утром я пришел к Кугушеву. Алихан провел меня в дальнюю комнату с балконом на двор и сказал, что по «правилам устава» я не могу пока никого из собравшихся братьев видеть. Затем он принес мне вопросный листок – об отношении к самому себе, к семье, к обществу, к государству и человечеству – предложил дать письменные ответы. Сам удалился. Через некоторое время Букейханов (кадет, ученый-агроном, в прошлом депутат I-й Госдумы) пришел, и я передал ему заполненный мною лист. Он сказал мне, что братья рассмотрят мои ответы и решат, могу ли я быть принят по своим убеждениям.(ГАСО,Ф.352,оп.3,д.3.с.7).
Через четверть часа он возвратился и сказал, что теперь порядок приема пойдет дальше. Он завязал мне глаза и предложил подождать в таком положении некоторое время и не снимать без него повязку. Через некоторое время я услышал шаги вошедших людей, и затем голос Керенского заявил мне, что я нахожусь перед делегацией Верховного Совета братства масонов. Было задано мне несколько вопросов, и затем, стоя, я повторил за Керенским клятву. После этого с меня сняли повязку. Меня все трое поздравили, и мы расцеловались по-братски. Кажется, прямо оттуда мы все пошли на пароход общества «Кавказ и Меркурий», на котором Керенский и Некрасов уезжали в Саратов. Это было 12 июня 1914 года».
Вступив в братство, А.Г. Елшин получил тайные знания о предстоящей ликвидации самодержавия и о созыве Учредительного собрания, которое решит вопрос о власти и предоставит всем гражданам равные политические права, о принципах Конституции будущей Российской республики. Также он был ознакомлен с тайными действиями врагов России и их методами борьбы: выдвижение популистских лозунгов, ярких, красивых, но ничем не обеспеченных; использование особой знаковой системы, цветовых и световых факторов; применение специальных ораторских жестов и интонаций; повязывание людей общим преступлением... Красные реющие флаги на митингах вызывают агрессивность, превращают людей в стадо, где масса глупее каждого отдельного человека. Серп и молот на красном фоне являются символом подчинения земли и неба какой-либо единой идее, причем агрессивной направленности. Пятиконечная звезда – перевернутый черт, символ экспансии. Вытянутая рука большевистского оратора опять же воздействует подавляюще на волю отдельных людей, объединяя всех в безликую толпу. Истерические выкрики воспринимаются не умом, а сердцем, вызывая массовый психоз. Доведя толпу до экстаза, вождь-профессионал направляет людей на преступления, громятся магазины, и общий разгул связывает всех.
Увы, русские «вольные каменщики» не построили свой нравственный храм. Помешали амбиции, склоки, раскол на Всероссийском масонском съезде в 1916 году, где Керенский интриговал за войну до победного конца и добился должности Генерального секретаря, а потом и Верховного правителя России. Его сногсшибательная политическая карьера, как известно, закончилась бегством в женском платье из бушующего Питера. А.Г. Елшин писал в те дни: «Шайка Ленина и Бронштейна несут несравненно большую ответственность за зверства, чем их матросы-убийцы...»
Социализм без петли
XX век показал, что социалисты социалистам – рознь. Если одни хотели с бомбами и винтовками в руках облагодетельствовать все человечество, то другие пытались построить рай на отдельном участке земли. После кровавой революции 1905-1907 годов толстовская идея о непротивлении злу насилием становилась все более популярной. Вместе с этим все более живой интерес вызывали планы нравственного очищения общества через особые коммуны. Граф Л.Толстой полагал, что коллективизм, самоуправление в рамках небольших групп единомышленников, ведущих общее хозяйство, победят пороки и выкуют нового человека, который эволюционным путем и завоюет планету. Эгоизм не сможет противостоять коллективизму, диктатура – демократии, угнетение – свободе личности.
В Самаре идеи толстовских общин вдохновили в первую очередь рабочих-железнодорожников. Это был наиболее значительный и сплоченный слой рабочего класса. Кроме того, в силу профессии железнодорожники ездили по всей России, многое видели, о многом начинали задумываться. Они видели, как на юге России и в центральном черноземье возникает диво дивное – поселения единомышленников, строящих жизнь по собственным гуманистическим принципам и защищающих себя от рыночной стихии.
24 января 1908 г. на стол начальника Самаро -Златоустовской железной дороги инженера А.Г. Каянуса легло заявление, подписанное группой железнодорожников: «Вследствие сильного вздорожания квартир и вообще жизненных продуктов между службами управления и ее сотрудниками возникла мысль, по примеру Южных дорог, купить на артельных началах землю для постройки домов и образования поселка или колонии, как это устроено около Харькова... Покорнейше просим Ваше превосходительство разрешить путем подписания листа, пущенного по службам и отделам, выяснить лиц, желающих участвовать в покупке земли, и, выяснив это, собраться для обсуждения взаимных условий, а равно и вопросов, относящихся к покупке земли». Под прошением подписались С. Полежаев, А. Кузнецов, А. Татаринов, А. Набоков, Н. Ростов, А. Емельянов и другие.
Текст заявления интересен тем, что основные стратегические задачи по созданию толстовской коммуны закамуфлированы под простое решение бытовых проблем. Напомним читателю, что железнодорожный пролетариат, как стратегическая сила империи, не имел право на проведение собраний, сбор подписей и прочую подобную самодеятельность. За эти неудобства правительство платило в данной отрасли одну из самых высоких заработных плат и давало ряд привилегий. Начальник дороги Август Германович Каянус взял на себя большую ответственность, дозволив начать дело по строительству коммуны. Подписка, проведенная в ближайшее время, дала 400 желающих вступить в сообщество.
Первое собрание будущих коммунаров прошло 16 марта 1908 года в помещении Общества приказчиков под председательством А.Д. Биткина. Оно имело огромный резонанс среди жителей всей Самары. На второе заседание в начале апреля, к удивлению организаторов, пришло много желающих вступить в кооператив не из среды железнодорожников. В зале появились также представители Управы, полиции и жандармерии. Был выслушан доклад о деятельности Харьковской коммуны. Избрали комитет по разработке устава будущей жилищной колонии, который возглавил заместитель начальника железной дороги, сын почетного гражданина Санкт-Петербурга Евгений Андреевич Зубчанинов. В редакционную комиссию вошли Александр Владимирович Воскресенский, Павел Александрович Преображенский и Владимир Владимирович Тейс. На собрании образовали юридическую, строительно-техническую, санитарную, садовую, лесо-огородную, бухгалтерскую, школьно-библиотечную, бюджетную комиссии. Они в дальнейшем должны были составить органы самоуправления пока что теоретического поселка.(ГАСО,Ф. 465,оп.1,д.2290,с.3-20).
2 июня 1908 года на общем собрании рассматривался Устав из 55 пунктов, составленный Е.А. Зубчаниновым. В ходе обсуждения возник конфликт междужелезнодорожниками и гражданами, не относящимися к этой отрасли. Последних попытались лишить права голоса. В зале раздавались крики, мол, нельзя начинать коммуну с неравноправия, с разделения людей на «иксы» и «игреки», на гоев и изгоев. В конечном итоге собрание согласилось на равноправие всех членов будущего сообщества. Встал вопрос о покупке земли. Князь Щербатов предложил свои угодья близ станции Липяги, а Б.Е. Эдельсон – свои с уступкой за оптовую сделку.
На очередном заседании 26 ноября 1908 года общим голосованием приняли Устав в окончательной редакции. 275 человек выразили желание стать коммунарами.(ГАСО,Ф.3,оп.132,д.34.с.6). Свое согласие они подтвердили первым взносом в размере трех рублей с каждого. Общий капитал положили на счет в Азово-Донской коммерческий банк. В городе начался ажиотаж, и к январю 1909 года в поселяне записалось 1018 человек.
11 января 1909 года на расширенном собрании в Пушкинском народном доме окончательно решался вопрос о покупке земли. Б.Е. Эдельсон выставил на продажу 1500 десятин по 175 рублей, а Крестьянский поземельный банк – участок в 1152 десятины по 125 рублей, причем в том же месте, но ближе к железной дороге. Земельная комиссия после долгих споров к лету 1909 г. приобрела у Крестьянского поземельного банка 338 десятин земли по 160 рублей в льготную рассрочку на 10 лет. Территорию, находившуюся в 15 верстах от Самары, разделили на 840 участков по 30 соток. Чтобы исключить социальную несправедливость, угодья распределяли путем жеребьевки, полагаясь на волю случайности.
Новая жизнь началась 30 мая 1910 года. Вот как это описывает П.М. Еськов: «В этот день из Самары специальным поездом, состоявшим из десяти вагонов, прибыли сюда первые поселяне. Сошли с поезда – перед ними лежала голая степь – ни кустика, ни деревца, одна сторожка, да срубленный колодец около нее. Торчали только колышки с номерками кварталов и участков. Люди разбрелись с радостным настроением по своим делянкам земли, чтобы потрогать ее теплыми руками, как самое дорогое и близкое... С этого дня после освящения земли начали застраиваться. Уже к концу 1910 года было построено 50 домов, а к 1914 году – более 400».
Одним из первых постановлений поселковой власти стало требование поставить заборы на участках, соприкасаемых с улицами, название которых дали в честь великих русских писателей: Толстого, Гончарова, Тургенева, Лермонтова, Гоголя... Социализм социализмом, а забор оказался необходим. В постановлении звучало предельно жестко – кто изгороди не поставит, может считать себя выбывшим из коммуны, а участок будет перераспределен. Следующее постановление касалось обустройства самих улиц. Комиссия определила: «Во всех местах, где малый овраг пересекает улицы, устроить пешеходные мостики и тротуары по одной стороне улицы. Около артезианского колодца через овраг построить переход, исходя из сметы 120 рублей». Правление выделило 100 рублей на реконструкцию двух старых мостов.
В 1913 году замостили пешеходную дорогу от железнодорожного полотна, оборудовали все колодцы, вырытые по абиссинскому типу, металлическими помпами, озеленили улицы деревьями из питомника, разбили парк на центральной площади, сад около правления, сдали в эксплуатацию общественные бани, купальни, провели электрическое освещение. Школа на 47 учащихся открылась в 1912 году и получила наименование «Школа в память 1812 года» в связи со столетием победы Русской армии над Наполеоном. В память 300-летия царствования Дома Романовых в 1913 году поселяне заложили православный храм. (ГАСО,Ф.1,оп.12,д.5087,с.2).
Особая забота уделялась детям. Для них действовал детский сад со штатом воспитателей, проводились специализированные праздники, устанавливалась рождественская елка, раздавались подарки. Могло удивить богатство культурной жизни. Действовала общественная библиотека, читальня, литературно-драматический кружок, дамский клуб. Издавалась газета «Поселочная жизнь» стоимостью 5 копеек. Она выходила еженедельно с 1912 года и все свои страницы посвящала проблемам общежития. Вот как в местной прессе ставились бытовые проблемы: «Снежные валы прикрыли высокие уличные калифорнийские клены. Весной возможны поломки ветвей и стволов посадок. Неприятное впечатление производят в поселке стебли серой полыни, которые вид поселка делают неприглядным. Не скошенная вовремя высокая полынь по улицам способствует задержанию снега. В полыни находят убежище зайцы». Публиковались специальные статьи «О борьбе с зайцами в садах», «Как производить обработку почвы для сада и посадку плодовых деревьев». Газета допускала рекламу такого содержания: «Садоводство «Флора», что на Самарской, 180 или на Дворянской, 118 предлагает поселочникам в большом выборе рассаду летних цветов и огородных овощей, семена» или «Торговля В.И. Аникина. Зубчаниновский поселок, участок 651 предлагает скобяной, красочный, обойный товар, паклю, железо, гвозди, строительный кирпич. Цены безусловно самарские». «Поселочная жизнь» сообщала последние новости, имеющие прямое отношение к коммунарам: «Самарская губернская земская управа разрешила с 22 сентября 1914 года проводить базар по воскресным дням в Зубчаниновке». Кстати, такое название закрепилось за кооперацией сначала на бытовом уровне между сельчанами, а потом получило юридический статус.
Евгений Андреевич Зубчанинов являлся душой и лидером общины. К нему ходили за различными советами, кроме того, этот русский интеллигент умел находить общий язык с любыми сословиями, в том числе с богатым самарским купечеством и самой губернской администрацией. Евгений Андреевич являлся уважаемым членом Биржевого комитета и авторитетным человеком среди предпринимательской элиты Поволжья. Однако коммуна чуждалась вождизма и принимала решения коллегиально. На общих собраниях рассматривались подобные вопросы: «Заявление члена общества Домаревского о разрешении ему открыть в поселке в собственном доме чайную-столовую; заявление Н.А. Семенова о выдаче удостоверения на получение проездного билета; прошение М.И. Рыжова о зачислении кандидатом на ссуду в размере 200 рублей из строительного фонда; предложение Н.А. Савинова о приобретении пожарной машины с приложением прейскуранта завода Санина; заявление Гончаренко о передаче своего участка сыну Василию; садовник Рубцов просит поденщиков для прививки яблонь в питомниках; заявление члена общества Ханжинова о том, чтобы у него сняли квартиру для садовника; Е.Т. Ванякина просит разрешить торговлю фруктовыми водами и молоком около платформы...»
На каждом заседании выслушивался доклад урядника о дисциплине, где часто звучала жесткая критика жителей: «Протокол от 6 сентября 1912 г. составлен в связи с захватом общественной земли с посадками». Урядник постоянно требовал, чтобы сторожевых собак со двора не выпускали во избежание укусов прохожих. В 1913 году полицейская власть обходилась коммуне в 420 рублей, но в дальнейшем была переведена на счет казны.
В конце каждого года бухгалтерия отчитывалась о потраченных общественных средствах и подводила баланс. Вот перед нами финансовый отчет за 1915 год: «Счет кассы – 674 рубля; текущий счет во Втором обществе Взаимного кредита – 1100 рублей; текущий счет в Русском для Внешней торговли банке – 109 рублей; процентных бумаг – на 510 рублей; членских взносов – 500 руб.; стоимость земли – 27 835 руб.; недвижимого имущества – 44 364 руб.; движимого имущества – 3 833 руб., посадочных материалов в общественном питании - на 3 754 руб. Годовые затраты составили: на общественную лавку – 1 262 руб.; на драматический кружок – 247 руб.; на питомник – 3 809 руб.; содержание общественного стада – 811 руб.; на правительственные лица и учреждения – 1 063 руб.; на охрану – 2 105 руб.; на издание газеты – 1 418 руб.; пособия лицам, взятым на войну – 320 руб.; на благоустройство – 1 170 руб.; на освещение – 413 руб.; на отопление – 302 руб.; на содержание артезианских колодцев – 846 руб.; на обслуживание школы – 2 950 руб.; на детский сад – 536 руб. Строительство церкви обошлось в 1 014 рублей.
Социалистический эксперимент в рамках отдельной общины удался. Жители строили грандиозные планы на будущее: Е.А. Зубчанинов горел мечтой провести трамвай от Самары, телефонизировать каждый дом. В бытовом укладе исчезло пьянство, хулиганство, эгоизм, стяжательство. Самарский печатник И.Ф. Демидов, посетив коммуну, в те времена записал в своем дневнике: «Несмотря на различные вероисповедания у коммунаров одна религия – социализм». Его зарисовка о Зубчаниновке заканчивается следующими поэтическими строками: «Стала фраза очень модной: «Верю, мол, в социализм!» Это нас проверят годы, это нас проверит жизнь...»
Жаль, что в 1917 году данный эксперимент был насильственно прерван и начался другой.
ПЕРВАЯ ГЕРМАНСКАЯ
Мать революции
1913 год в истории России стоит особняком. Именно к 300-летию Дома Романовых ученые подводили итоги об экономическом и социальном состоянии Империи. Многих волновало также геополитическое положение славянского православного государства, идейного наследника канувшей в Лету Византии. Интеллектуалы понимали, что Европапредставляла из себя бурлящий котел и во многом ее интересы при дальнейшем развитии сталкивались с Российской империей. В перспективе все видели неизбежную жестокую схватку и вероятный пожар войны на Балканах. Самарский кадет А.Г. Елшин писал в начале 1914 г.: «Обиженная Сербия – это обиженная Россия, а в свою очередь обиженная Россия – это война, в которой оформится новое лицо мира и кто-то возвысится, а кто-то упадет вниз».
Войну ждали все, но началась она неожиданно, как смерч в летний зной. Вернемся к дневникам Александра Григорьевича: «Мы снимали в то время за 220 рублей в сезон новую дачу на Первой просеке у Хованских-Межак. Стояла теплая погода. Я по обыкновению утром часов в половине седьмого вышел с дачи и направился к конке, чтобы ехать в город. Проходя мимо дач, я услышал обрывки разговора: «У нас увели лошадь». Я подумал – неужели конокрады объявилияь в нашей местности. Подошел к линии конки – вагона нет. Там уже несколько человек ожидало вагон. Некоторые, постояв немного, отправлялись пешком к городу. Я скоро сделал то же. И вот мы шли мимо Трубочного завода, а затем открытым лугом, гуськом и думали – чего это конки нет? Наконец, проходя мимо Монастырского поселка, я первый раз услышал злобное слово «мобилизация». Так вот почему увели с дач лошадей, вот почему конка остановилась. В сильнейшем возбуждении я чуть не бегом приближался к городу. Недалеко от Молоканского сада меня догнал извозчик, и я стал нанимать его. Он согласился меня довезти лишь до Воскресенской площади, где, по его словам, идет приемка лошадей в армию. Я торопился найти газету и узнать подробности. На Воскресенской площади было людно и шумно, отовсюду присоединялись лошади и люди. В окне здания пятой части комиссия осматривала лошадей: принимала и браковала. УВоскресенской церкви (Самарская площадь) я слез с извозчика и пошел к центру. Извозчиков никаких не было и вообще на улице было необычно. Кажется, на Алексеевской улице (Вилоновской) близ Саратовской (Фрунзе) нашел телеграмму с Указом о мобилизации и некоторыми сообщениями, объяснявшими в некоторой степени последние события. Читая на ходу телеграммы, я шел по Дворянской (Куйбышева) улице, которая казалась, как всегда утром, такой чистой и красивой... Я снимал в то время дом на Дворянской, 31. Там уже ждал брат, который сообщил, что у военного начальника большая толпа резервников и вероятно не меньше трех дней ему придется там болтаться. Затем я просил его определить, что ему пригодится для похода. Он заявил, что прежде всего сапоги, так как казенные могут оказаться не по ноге, а затем нужны часы на руку».(ГАСО,Ф.352, оп.3,д.3.с.5).
А.Г. Елшин пишет, что настроение у всех было приподнятое. Горожане считали, что четыре-пять месяцев - и война окончится полной победой. Доблестные русские войска войдут в Берлин, Вену. В Стамбуле, наконец-то, будут восстановлены разрушенные мусульманами христианские соборы и императорские штандарты гордо зареют над Босфором и Дарданеллами. Самарские добровольцы перед отправкой в зону боевых действий фотографировались на память. В нашем семейном архиве сохранилась такая уникальнаяфотография. На обратной стороне написано: Калениченко, Краснов, Уханов, Оскар, Демидов, Хасан, Ярута, Морозов, Шимашев, Тимофеев, Гнедовский, Мамонька.
Самара, как тыловой город, оказалась заполнена запасными частями: «Войска заняли ряд зданий и все-таки не помещались все. По случаю жаркого времени они стояли на дворах прямо на земле и даже на улицах, на тротуарах». Солдаты переживали, что врага разгромят без их участия, и они в лучшем случае попадут лишь к шапошному разбору. Население находилось в эйфории от войны, потому что безгранично верило в силу самодержавного государства и считало, что Россия с ее православием и панславизмом имеет право стать во главе будущей новой Европы.
Первым из Самары на фронт против австрийцев направили егерский Александрийский полк, а затем 329 Бузулукский, в составе которого отправлялся на войну и брат Александра Григорьевича. Расставание было веселым под звуки духового оркестра. Брат попросил заботиться о семье и 7 августа 1914 года рано утром вместе с эшелоном поехал наЗапад. Через неделю брат прислал письмо, что он в Иван-городе и направляется в Люблин.
Отрезвление началось быстро, оно пришло вместе с сообщениями об успехах немцев под Калишем, Бендяками и Ченстаховом. Утром 10 сентября 1914 года Елшин получилпохоронку на брата: «Письмо необычной формы – узкое, перепоясанное дубовыми листьями, сплетенными в венок. Текст начинался рукою брата, а заканчивался полуграмотными каракулями – во время отступления убит 30 августа пулей в спину». Настроения горожан быстро менялись. Уже назревала паника. Махровым цветом стали расцветать идеи пораженчества под лозунгом «Война войне!» Даже в лагере крайне правых началось смятение. Лидер Черной сотни В.М. Пуришкевич, съездив на фронт, заявил, что такая бойня русскому народу не нужна, пора втыкать штык в землю. Интеллигенция приходила в ярость – мол, что это за государство, которое способно лишь своих собственных подданных подавлять и не может противостоять внешнему врагу. Ситуацию усугубляли слухи о коррупции и взяточничестве в армии при поставках продовольствия и вооружения.
Поток добровольцев в считанные месяцы сошел на нет. Читаем показания министра земледелия самарца А.Н. Наумова: «Когда я вышел (на общий прием), то вторым лицом около стены оказался Распутин... Он просил поместить какого-то студента в гидротехническую организацию при Министерстве земледелия. Она освобождала от воинской повинности. Ко мне обращались часто высокопоставленные лица с просьбой, чтобы я поместил туда молодых людей. Не скрою, что я относился к этому нетерпимо и многим отказывал. В частности, Питирим имел наглость несколько раз присылать тоже подобные записки. Когда являлся проситель и говорил, что он от митрополита Питирима, я обычно рвал такие записки публично».
Самара отправляла эшелонами крепких молодых парней, а фронт выбрасывал назад раненых и покалеченных. Еще 7 августа в городе был создан губернский комитет помощи раненым, а 20 августа открылся первый лазарет. ( «Голос Самары», 1915г., 15 января). Читаем дневники А.Г. Елшина: «Мы рвались на работу, считая, что физически не можем находиться вне этих событий, стоять за бортом жизни... Стали появляться госпитали, патронаты, стали собирать средства на питание больным солдатам, открывались продовольственные пункты на вокзалах для проходящих эшелонов. В Самаре быстро образовался Комитет союза городов и Губернский комитет земского собора. Потекли пожертвования. Уполномоченными областного союза городов были С.Е. Пермяков и П.Л. Кузьмин. Губернский земский комитет возглавили Н.А. Самойлов и Иньков».
В это время А.Г. Елшину поручили организовать госпиталь № 3 на углу Троицкой (Галактионовская) и Л. Толстого в трехэтажном доме на 210 коек: «Я привлек к этому делу ряд дам, сам ежедневно бывал там по несколько часов. Госпиталем я просто увлекся: оборудовал, рубил капусту, принимал первые партии раненых. Областной союз организовал для этого целый обоз. Для перевозки был привлечен целый отряд велосипедистов, которых объединяли попарно для транспортировки тяжелобольных. Помню хлопоты по устройству развлечений для раненых, по заготовке и раздаче рождественских подарков». Раненых также принимала Ольгинская община сестер милосердия.
Русская армия развернула удачное наступление на юге, и в Самару пошли эшелоны с пленными турками, больными дизентерией и тифом. А.Г. Елшину поручили размещать военнопленных в своем госпитале. Читаем дневник: «Большинство турок было без верхней одежды, многие без обуви. Их привезли на наших развозках голодными, с обмороженными конечностями. Я распорядился привезти кипяченое молоко. Кружки были уже заготовлены. Раздали кому рубашки, кому штаны. Пили молоко с калачом. Потом привезли горячий обед». Вместе с турками пришел сыпной тиф. Первой жертвой стал доктор Месяцев, к весне жертвами эпидемии уже стало 6 врачей, 11 фельдшеров, 14 сестер, 75 санитарок. Последний приют в Самаре нашли 1500 турок, заброшенных сюда по воле неведомых политиков. Сам Александр Григорьевич едва не погиб от сыпняка в марте 1915 года.
На северо-западе Россия терпела поражения от германских частей, которые прорвали фронт в Прибалтике и Белой Руси. Самара, расположенная за тысячи километров от передовой, оказалась фактически прифронтовым городом за счет тысяч эвакуированных как людей, так и производств. Городские власти ежедневно регистрировали прибывавших, систематизировали их по профессиям, полу и возрасту. Далее специально созданная служба подыскивала работу, жилье и пропитание на первый случай. Вот типичный список от 23 августа 1915 года: «Русские – портных – 1, сапожников – 1, чернорабочих – 29, лиц интеллигентного труда – нет. Поляки – слесарей – 1, сапожников – 2, столяров – 1, портные – 1, чернорабочие – 26». Всего же к сентябрю 1915 года устроить на работу нужно было 1337 чернорабочих, 6 землекопов, 79 плотников, 13 кузнецов, 24 слесаря, 39 столяров, 5 колесников, 5 маляров, 106 сапожников, 4 шорника, 200 портных, 198 фабричных рабочих, 389 человек прислуги, 333 лица интеллигентного труда. (ГАСО, Ф. 465,оп.1,д.2703,с.6).Тема беженцев настолько стала в центре общественного внимания, что даже становилась сюжетом для популярных стихов. Елена Благинина, встречая фронтовой пятнадцатый год писала: « Елки не будет!- сказал отец.
Правда, не будет!- сказала мать.
Как?- испугались мы.
Очень просто,- сказала мать.
Так и не будет,- сказал отец.
Жалко…-вздохнули мы.
Гуся не будет! - сказал отец.
И кулебяки, - сказала мать.
Вот как! - сказали мы.
Будет каша, - сказала мать.
И солонина, сказал отец.
С хреном? - спросили мы.
Будут гости, - сказала мать.
Из-под Варшавы, - сказал отец.
Сколько? – спросили мы.
Двое взрослых, - сказал отец.
Трое ребят, - сказала мать.
Много! – сказали мы.
Дом их сожгли, сказал отец.
Все разорили,- сказала мать.
Кто? – удивились мы.
Кайзер Вильгельм! – сказал отец.
Изверг проклятый! – сказала мать.
Ишь ты! – вздохнули мы.
Пусть поживут, - сказал отец,
В нашей семье, - сказала мать.
Тесно!- заныли мы.
Не господа! – сказал отец.
Надо помочь! – сказала мать.
Надо! – сказали мы.
Задача по обеспечению новыми рабочими местами оказалась бы невыполнимой для городских властей, но сама война давала решение этой проблемы. Сюда на Волгу эвакуировалось из зоны боевых действий много заводов, фабрик, банков. Назовем лишь: «Самарское отделение русского общества всеобщей компании электричества», Дворянская, 120; «Самарское отделение акционерного общества Жирардовских мануфактур Гилле и Дитриха», Предтеченская, 52; «Самарское отделение товарищества Российско-Американской резиновой мануфактуры «Треугольник», Предтеченская, 52; «Русское общество Сименс и Гальске»; «Русское общество Сименс и Шуккерт»; «Русское электрическое общество 1886 г.»; «Рижское общество соединенных кабельных заводов»; «Фабрика войсковых консервов товарищества Л. Бирман и Б. Франк», Николаевская, 238; контора заводов «Саламандра» Томаса Фирса и сыновей из Риги с оборудованием механического завода, Вознесенская, 78; Минское отделение Петроградского международного коммерческого банка, Вознесенская, 82, и другие.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,203).
Конечно, не все производства в Самаре восстанавливались в прежнем виде, многие начинали перестраиваться на военные нужды. Банки приезжали со своим золотым и валютным запасом, что укрепляло экономически Самарскую губернию. Эвакуированных брали также местные предприятия, разраставшиеся на военных заказах: чугунолитейный завод Н.И. Зуева в Мещанском поселке, лесопилки А.А. Савинова в Молоканском саду, П.Т. Козлова, К.А. Кунина, Н.Ф. Иванцова, Д.К. Мясникова на берегу Волги, паровая механическая мельница О.В. Шадрина. Мастерская по изготовлению предметов военного снаряжения Городского комитета располагалась в помещении завода фон Вакано, столярно-механическая мастерская Ф.И. Большакова – на Садовой, 359; механический чугунолитейный завод П.И. Полякова – на Уральской, 201; кузнечно-токарная мастерская Городского комитета – в трамвайном парке; колесная мастерская Губернского комитета по снабжению армии – на кирпичном заводе Ротмана; механико-чугунолитейный завод А.Я. Шерстнева – в Солдатской слободе; подпилочная мастерская И.М. Шахова – на Ильинской, 116; сапожно-портняжная мастерская при Самарской губернской тюрьме – на Ильинской, 159, и другие.(ГАСО,Ф.465.оп.1,д.2701,с.6).
Городские власти регулярно писали рескрипты о том, какой товар должен поступать на нужды армии. Интересен документ о качестве сухарей, закупаемых для фронта: «Сухари должны быть из хлебов хорошо заквашенных, выпеченных и пористых. Ржаная мука сухая, свежего запаха и вкуса, не затхлая, не кислая, не горькая, чистая, без хруста, без примесей минеральных и растительных. Толщина сухаря должна составлять 1/3 дюйма, длина и ширина – не менее 5 дюймов. Сухарям положено разламываться руками без усилия и размокать в холодной воде не более 5 минут. Вкус должен быть приятный, слегка кисловатый, без горечи, затхлости и хруста. По виду не могут быть подгорелые, без трещин...»(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.82).
Конечно, Самарская губерния славилась не своими сухарями. Для фронта здесь к 1916 году на полную мощность работал казенный Трубочный завод со своим бессменным директором генерал-майором Иваном Васильевичем бароном фон Меершейдт-Гюллессемом, производивший запалы для артиллерийских снарядов, казенный Сергиевский завод, дававший новейшие взрывчатые вещества, частный химический завод Ушкова и другие. В Сергиевске полным ходом шла добыча нефти и разведка новых скважен. Фронт требовал нового топлива, химическая промышленность – нового сырья. Военное производство настолько быстро разрасталось, что вокруг казенного завода боеприпасов имени Великого князя Сергея Александровича сложился целый новый город Иващенково. Генерал-майор В.П. Иващенко, присланный из Санкт-Петербурга, стал первым директором сверхсекретного производства. Летом 1915 года в поселке Сердовино под Сызранью заложили казенный сталелитейный и механический завод, а в Коптевом овраге – казенный завод бездымного пороха. Через два года после начала войны страна полностью перевела экономику на военные рельсы, что дало возможность в начале лета 1916 года осуществить Брусиловский прорыв и отбросить австрийские войска на сотни километров. Успехам русского оружия рукоплескали союзники в Париже и Лондоне. Главы Антанты официально назвали Россию новоиспеченной сверхдержавой и лидером будущего послевоенного мира.
Читатель удивится, что в условиях тяжелой войны в Самаре в 1915 году пустили по улицам трамвай, в 1916 году открыли крупнейший в Европе элеватор. Население губернского города увеличилось более чем на 100 тысяч человек за счет беженцев.
Отношение к войне у различных сословий не совпадало: мнение крестьян просто не спрашивали, их брили в солдаты, мещане, как водится, отличались индифферентностью,горчишники прятались от призыва и продолжали хулиганить с еще большим неистовством, купцы рвали друг у друга выгодные заказы военного ведомства, духовенство благословляло русское воинство… Дворяне на своих собраниях принимали решение о 5%-ном налоге с оборота своих имений для нужд армии и писали верноподданнические послания Государю- императору. Особенно восхитило Николая II, что самарские помещики выделили Аксаковскую вотчину под военный санаторий для раненых воинов. Расчувствовавшийся Царь и верховный главнокомандующий в чине генерал-адъютанта продиктовал по телефону ответ Самарскому губернскому дворянскому собранию: «Тронут и сердечно благодарю... Верно, что с Божьей помощью сокрушим врагов Царя, России и славян. Николай». Дворянское собрание встретило этот ответ стоя, с аплодисментами и криками «Ура» и на волне патриотического подъема сразу же собрало 200 рублей для оказания помощи братской Сербии.
Для поднятия патриотических чувств царское правительство провело по всей Империи целую серию мероприятий, прославляющих русское оружие. Так, в начале августа 1916 года председатель особого совещания по устройству музеев и выставке трофеев Великий князь Михаил Александрович уведомил самарского губернатора, что «оборудованная плавучая Выставка боевых трофеев настоящей войны открыта 3 июля 1916 г. при исключительно торжественной обстановке и 7 июля отбыла в путь вниз по Волге».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.210).
Возглавляемая штабс-капитаном Архангельским выставка прибыла в Самару 6 сентября в 9.30 утра и остановилась у яхт-клуба напротив Струковского сада. На встречу собрались находившиеся в городе Георгиевские кавалеры, раненые в сопровождении сестер милосердия. На берег Волги прибыли управляющие отдельных воинских частей, гласные городской Думы, представители биржевого комитета, около тысячи учащихся гимназий, начальных школ. Епископ Самарский и Ставропольский совершил молебен и крестный ход в честь православных побед над иродами. На набережной накрыли столы с обильной закуской. Все желающие осмотрели образцы немецкого и австрийского оружия, захваченные в бою штандарты и многое другое. Вечером в здании Общественного собрания состоялась лекция-концерт. Гимназистки в белых передничках обходили гостей с кружками, собирая пожертвования для раненых Георгиевских кавалеров и их семей. Во всех кинотеатрах вместо эротики шли патриотические киноленты, демонстрировались кадры тяжелой войны. С 6 по 8 сентября в помощь раненым синематограф собрал более 3 тысяч рублей. Особенно отличились в этом благородном деле «Триумф», «Художественный», «Фурор», «Модерн», «Унион». Выставка уже отплывала вниз по Волге, а в Струковском саду продолжались праздничные гулянья, и в театре «Олимп» шел спектакль во славу русских богатырей.(«Волжский день», 25 августа, 7 сентября).
Несмотря на успехи Русской армии, экономическое положение населения заметно ухудшалось. Быстро обесценивался рубль. Дефицитом становились соль, сахар, спички. Потребкооперация, созданная губернатором и курируемая полицмейстером, не справлялась с задачей по снижению цен, хоть и развертывалась на заводах и фабриках, то есть как можно ближе к людям. Потребительские лавки возникли на Трубочном заводе, на Самаро-Златоустовской железной дороге. Действовало общество «Самопомощь», Общество потребителей членов Второго ОВК, Товарищество Средневолжских кооперативов по посредничеству…(ГАСО,Ф. 465,оп.1,д.2701,с.246). Город привыкал жить в условиях войны.
Час большого кулака.
Циники говорят, что война движет прогрессом. Через боль и страдания выплескивается огромная человеческая энергия, которая меняет жизнь и судьбу. Под разрывы снарядов весь мир действительно стал иным. Другой стала и Российская империя. Даже губернаторов начали называть новым непривычным словом – Главноначальствующий.
В связи с войной власти отменили черту оседласти. В город направлялись эвакуированные с оккупированных территорий заводы вместе с рабочими и их семьями. Потоки беженцев впечатляли: со 2 августа по 4 сентября 1915 года прибыло 8 634 человека, с 12 по 14 сентября – 11 069 человек, с 3 октября по 7 ноября – уже 28 168 человек. Статистика зафиксировала к 1 октября 1916 года 101 608 мигрантов-великороссов, 25 094 немцев, 3 846 поляков, 519 евреев, 386 латышей, 155 литовцев…( ГАСО,Ф.3,оп.132, д.58,с.137). Демографические изменения вели к росту безработицы, повышению цен на жилье и продукты питания. Приезжие вторгались в девственную размеренность самарской жизни. Открывались новые лавки, закусочные, ремесленные мастерские, фабрики, банки, составлявшие серьезную конкуренцию всем ранее существовавшим. Возникал конфликт между местными и приезжими.
Полиция едва справлялась с захлестнувшей город волной преступности. Квартирные кражи становились обычным явлением. Действовали слаженные шайки аферистов-гастролеров из Малороссии, Бесарабии, Прибалтики. Во много раз возросла спекуляция, укрывательство товаров первой необходимости для создания ажиотажа. Полицмейстер приказывал составлять списки жизненно необходимых продуктов, имеющихся на городских складах и в магазинах для пресечения продаж «налево». Так пристав II части губернского города докладывал, что на 18 мая 1916 года в складах Русского для внешней торговли банка находится 1 611 пудов сахара, в Русско-Азиатском банке 278 пудов, в Охотницкой артели 1 246 пудов, а всего на подведомственной территории насчитывается 3 298 пудов сахара. Сам губернатор Андрей Афанасьевич Станкевич 21 июня 1916 года запросил полицмейстера: «Выяснить, действительно ли происходит продажа сахара вне магазина Зарубалова, из оптового склада его. Установить наличие сахара у него». Ответ не замедлил себя ждать: «В магазине на Воскресенской площади имеется 25 пудов сахара-рафинада».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.192).
Очень усложнял работу полиции сухой закон, введенный в Империи с 1915 года, а по Самаре с января 1914 года. Подпольные шинки давали колоссальную прибыль и толкали их хозяев на любой риск. Низшие чины – дворники вынюхивали по подворьям – не тянет ли оттуда сивухой, не курят ли где самогон. Вот типичный протокол об изъятии «зеленого змия» тех времен: «8 января 1916 года найдено при обыске у Натальи Соколовой, заводская, 81-29 бутылок шампанского фирмы «Асти», 4 бутылки шипучих вин, коньяк 3 бутылки с двумя звездочками фирмы братьев Форер, ; бутылки столового белого вина «Князь Трубецкой», фарфоровые бутылки с вишневой наливкой».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2743,с.20).
Введение сухого закона в условиях тяжелой войны – в этом действительно «умом Россию не понять». Апостол трезвости М. Д. Челышев своими стараниями буквально взорвал экономику и пустил под откос поезд имперской государственности. Алкоголь исчез не только для выпивох, но и для медицинских учреждений. Нечем стало дезинфицировать раны, хирургические инструменты, дефицитом оказался эфир для наркоза, готовившийся на основе этилового спирта. Сам М. Д. Челышев умер в Самаре осенью 1915 года от перитонита, возможно из-за отсутствия предоперационной дезинфекции, как говорится за что боролся, на то и напоролся.
Драконовские меры, осуществляемые полицией, лишь озлобляли население. Присяжный поверенный А. Г. Елшин писал в дневнике, что цены росли буквально каждый день несмотря ни на какие строгости. Соль, сахар, спички, мыло, мука становились валютой, взамен запрещенного к обмену на бумажные купюры золотого червонца. Несмотря на лихорадочные действия властей по смягчению социальной напряженности, в воздухе нависло предчувствие беды. Полиция металась, выполняя различные приказания – то регламентируя закупку муки для армии, то курируя открытие дешевых потребительских лавок для населения.
Власть боялась паники. В город поступали раненые, рассказывавшие о поражениях на фронтах. Многие начинали понимать глубину казнокрадства, глупости и бездарности, царивших в высших генеральских кругах. Именно тогда самарцы впервые услышали от прибывавших с германского фронта солдат слова – вариации на военный гимн «взвейтесь соколы ворами». Еще в сентябре 1914 года губернатор Николай Васильевич Протасьев издал строжайшее предписание полиции: « контролировать пребывание воинских чинов в местах жительства для поправки здоровья». В ответ поступали донесения: «В первую часть прибыли Дударов Виктор Николаевич – капитан пятого Уланского Литовского полка. Живет в гостинице «Ницца». Тычинин Владимир Александрович, подпоручик 189 пехотного Измаильского полка. Находится по адресу Казанская, 25».
Пристав II части доложил: «Бикмеев Султан-Гирей Гатиатуллович капитан 190 Очаковского пехотного полка. Квартируется на Садовой , д. 41 при губернском жандармском управлении. На Заводской улице в собственном доме №50 жил Неклютин Владимир Николаевич подпоручик 325 Царевского пехотного полка…»(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2663,с.6,70).Шпики выслеживали военнообязанных не ради праздного любопытства. Искали дезертиров и всех уклоняющихся от ставшей непопулярной войны. Читаем рапорт: «В 38 –м убежище ночным обходом чинами пятой части были задержаны 10 человек призывного возраста- Феритольда Абрамова, ПавлаКрейта, Исаака Файхбата, Эдуарда Мерика, Шимона Клячко, Иона Акабаса, Михаила Хемеча, Фридриха Дрегера…»(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2743,с.135). Усилился полицейский контроль на железной дороге в поисках убегающих от фронта в Манджурию. Командующий Казанским военным округом генерал-лейтенант Аверьянов регулярно требовал отчета о борьбе с дезертирством. На осень 1915 года МВД представило следующую статистику: бежало со службы нижних чинов –144, найдено 62, помощников частей –292,найдено 14, начальников эшелонов –7, найден1, зав. лазаретами –25, найден 1.( ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2692.с.4).
Для того, чтобы полиция могла успешно выполнять свои усложнившиеся функции в условиях трудного военного времени всех чинов снабдили новейшим вооружением. Как бы предвидя «заваруху» МВД стало заменять устаревшие системы «Смит и Вессон», «Бульдог» на более скорострельные наганы и револьверы. В Самаре этот процесс пошел еще с 1912 года. Полицмейстер В. В. Салов поручил магазину Франц А. Нейман выписать 125 револьверов с кабурами по 12 рублей за каждый и предоставил бизнесменам разрешение Департамента полиции на ввоз этого оружия из-за границы. На 9 июня 1914 года самарское полицейское управление обладало арсеналом в 390 револьверов разных систем, 269 шашек.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2494,с.9,77).
Грозным оружием в руках полицейских служила разветвленная сеть секретных сотрудников, в народе называемых «стукачами». Соглядатаи были внедрены фактически во всю структуру городского общества от последних босяков и нищих до политической элиты. Казалось бы власти готовы к любым неожиданностям и общественным конфликтам. Но…
К 4 ноября 1916 года буквально все секретные сотрудники в один голос заявляли, что на следующее утро на Троицком рынке произойдут невиданные страшные события. Однако ни один стукач за любое вознаграждение не мог точно сказать, что же случиться и кто является зачинщиком грядущего конфликта. Слышалось лишь бессвязное лепетание о якобы какой-то женщине, может мужчине, которые кого-то на что-то подговаривали или толкали. Неясность предполагаемого события выплеснулась в потоке городских сплетен. Последний нищий у церкви бормотал «Завтра ждите, начнется», и злорадно потирал руки. Вечером 4 ноября полицмейстер Сенкевич собрал Военный совет из ближайших подчиненных. Приставы получили распоряжение: «Утром 5 ноября в местах торговли мясом на Троицком рынке усилить наряды полиции, мясо продавать по таксе и разложить по сортам, выставить ярлыки со стоимостью».
И вот наступило 5 ноября. Пристав II части Агеев в 8.30 доложил: «На Троицком базаре волнения и беспорядки». А произошло следующее – собралась толпа, которая стала обзывать продавцов спекулянтами и кровопийцами. Послышались угрожающие выкрики: «Бить их надо мерзавцев, громить. Богатым все можно, для них всего хватает и без очередей, а нам приходится с голоду подыхать – мужьям там, нам – здесь». Пристав II части Агеев с десятью городовыми попытались успокоить рассерженных горожан. Однако в стражей закона полетели продукты с прилавков. Часть возмущавшихся просто стала грабить, пряча мясо, рыбу, фрукты по карманам, в заранее принесенные сумки. Продавцы разбегались. Полицейские пытались применить дубинки, но в них полетел град камней. На помощь приставу бросились отряды стражников, дежурившие на Панской и Троицкой. Из толпы раздались револьверные выстрелы. Полицейские кордоны оказались смятыми, многие чины получили травмы и увечья. Количество бунтовщиков увеличилось с каждой минутой. В их ряды влились рабочие, горчищники из Запанского. В 9.00 губернатор вызвал войска. Они прибыли лишь в 11.45. К Троицкому рынку подошли 4 роты во главе с начальником гарнизона генерал-майором Савич-Заблоцким.
Толпа приготовилась к самообороне, расположившись следующим образом: впереди подростки, осыпавшие солдат градом камней, в середине неизвестные солдаты с оружием, а сзади них гражданские. Бунтовщиков заставили отступить к Заводской, Соборной при помощи залпового огня.
Рабочие Трубочного завода огромной толпой перекрыли трамвайные пути угол Полевой и Ильинской. Пролетарии забирались в вагоны и требовали их везти к местам основных событий на Заводскую улицу. На Заводской творился сущий кошмар: битые стекла засыпали тротуары. Самарские вандалы разгромили мучную лавку Торгового дома Чемодурова, 45. В доме № 47 досталось чайному магазину Товарищества Высоцкого. Не обошла беда дом № 38 с магазином Р. П. Зварыкина. Крепко досталось мучным торговцам дома № 69 Карпу Васильевичу Захарову и Василию Тихоновичу Прохорову. Летели камни в особняки Павла Ивановича Шихобалова, 52, Анастасии Матвеевны Неклютиной , 50. Ивана Яковлевича Соколова, 66, Александры Николаевны Елькиной, № 40. Угол Заводской и Саратовской войска расстреляли толпу, но разрозненные стайки хулиганов бесновались по всему городу до поздней ночи. На следующий день полиция стала подсчитывать ущерб.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2727,с.4-55).
Оказались разгромленными 56 торговых точек. Читатель спросит, почему в городе, наводненными войсками, так долго не могли установить порядок? Ответим на это следующим полицейским рапортом городового I части И. Р. Ефимова, знак № 17: «В 14.00 угол Панской и Соборной я задержал погромщика 40-50 лет, с темно-рыжей бородой, в пиджаке, высокого роста. Повез его на извозчике в участок мимо военного караула. Один из солдат поймал лошадь под уздцы, остановил и спросил, куда мол везешь этого человека и за что. Узнав в чем дело, солдат отпустил арестованного. А меня городового ударил кулаком по лицу и ружьем по ноге. Другой солдат стал тыкать в меня штыком».
Теперь опишем, как же проходили погромы. Дадим слово вдове провизора Софье Борисовне Чертог, жившей на углу Соборной и Заводской в доме 49: «В первом часу дня ко мне в аптеку зашел неизвестный человек лет 28 в пальто с небольшой русой бородой, несколько прихрамывая с железной палкой в руках. Он взял меня одной рукой за горло, а другой замахнулся палкой и потребовал денег. Тут вошли еще два парня лет 17-19. Меня спас служащий мельницы Корноухов с двумя солдатами, которые арестовали грабителей. К 7 вечера в аптеку нагрянула толпа всякого возраста, разгромили аптеку и забрали товар на 4 тысячи рублей. Разграбили также винный подвал хозяина дома Григория Ивановича Иванова на 60 тысяч рублей. Солдаты 8 роты 102 пехотного запасного полка вытаскивали через подвальное окно и перебрасывали за забор ящики с портвейном, Донским игристым, Рижским бальзамом и вином Сан-Рафаель. Все перепились, а особенно набрался повар военного лазарета. Бандитов, уже не стоявших на ногах, арестовывали городовые Сысуев знак № 82 и Бикшиев знак № 12».Возле дома Григория Иванова еще несколько дней валялись битые бутылки и втоптанные в грязь элитные конфеты.
Не повезло также аптекарю Герцу Шмулевичу Рубенштейну на той же Соборной, но уже в доме 54. Караульные солдаты забросали лекарств на 12 тысяч рублей. Служащий мануфактурного магазина на Соборной, 60 С. М. Морозов, видя приближение толпы погромщиков, дал солдатам 1000 рублей и те защитили его заведение. Провидение также спасло табачный магазин «Шапочников» на этой улице. Прапорщик задержал солдат, пытавшихся вынести табак, ударил одного из них по лицу и заставил все вернуть, приговаривая: «Судить вас надо». Здесь погромщикам не повезло, и тогда они грабанули на 20 тысяч рублей табачный склад Петроградского экспертного товарищества.
А вот как описывает свое мгновенное разорение варшавский мещанин Франц Станиславович Косик, имевший колбасную лавку на Соборной, 104: «В 19.00 в лавку вошли два человека в солдатских шинелях лет по 27 без ружей, с порога закричали, чтобы я уходил, если хочу жить. Я не ушел. Полетели камни в окна. Ворвались негодяи и расхватали колбасы на 1500 рублей. Я закрыл лавку и забил окна. Но тут подошла толпа человек в сто. Я взмолился, пожалейте меня, беженца. На это получил ответ – «ща пожалеем» и растащили всю колбасу на глазах у патрульных солдат, а магазин перевернули вверх дном».
Пострадало представительство швейных машинок «Зингер», находившееся угол Садовой и Толстого. Громилы не только ограбили кассу, своровали мебель, нитки, ножницы на 10 тысяч рублей, но и попытались совершить поджег. Парфюмерно-лекарственный магазин Карженкова в Монастырском поселке в 5 части Самары солдаты посещали целый вечер, вымогая одеколон. Под конец они опьянели и стали бить окна, крича что-то бессвязное, а затем ушли к Трубочному заводу. Хозяин попросил помощи из Молоканских казарм. Пришло 10 патрульных солдат, заявивших неожиданно: «мало еще били, надо бы добавить».
В ходе пресечения беспорядков пострадало 39 полицейских чинов. 4 удара камнями получил сам полицмейстер Сенкевич, суровый и решительный человек, который не боялся идти к разъяренной толпе с призывами прекратить безобразия. Получил ранения его заместитель Кириллов, приставы I и II частей Данилов и Агеев. Подверглись избиению помощник пристава Темников, околоточные надзиратели Сурков и Воробьев, агент сыскного отделения Шиманов. Оказались покалеченными 5 городовых: Сидорчев, Антропов,Шерстнев, Шестаков, Чибизов. Основную тяжесть ударов со стороны разнуздавшихся граждан испытали на себе стражники, 24 из которых обращались в лазарет.
То что случилось в Самаре 5 ноября 1916 года весьма поучительно. Город был как девушка наивен и девственен. И вдруг массовые беспорядки. Нонсенс. Люди жили по заранее заведенной схеме, как часы на стене. Все было четко и ясно. И вдруг все срывается – в кровь, в никуда. Что заставило людей сломать все нормы, массово оглупеть, пойти на преступление? А жизнь и заставила. Иногда даже самому мирному человеку хочется драки. К этому ведут неустроенность, потеря будущности, всех авторитетов, всех надежд.
Шпиономания
Чиновники спешно искали козла отпущения, на которого можно было бы свалить все неурядицы, обрушившиеся на головы мирных граждан. Самодержавие бросило в пучину народных масс веский аргумент: во всем виноваты шпионы, ищите врагов! Зададим вопрос: а стояло ли что-нибудь реальное за истерией шпиономании, развернутой в Российской империи в тяжелую годину войны? Обратимся к полицейским донесениям, датированным еще концом XIX века.
Земские начальники посылали рапорты: «До сведения моего дошло, что магометане Богдановской, Любимовской волостей Бузулукского уезда, Емельяновской Бугурусланского уезда, некоторые селения Бугульминского уезда, подстрекаемые неблагонадежными личностями, проявляют стремление переселиться в Турцию. Население готовится к распродаже своего имущества». 27 марта 1897 года пристав 4 стана Бугурусланского уезда доложил следующее: «В деревне Верхне-Ново-Кутлумбетевой Емельяновскойволости татары под руководством Абдрахмана Кагарманова составляют приговор от общества с целью ходатайствовать перед турецким Султаном о принятии их в его подданство, будто бы их наше Правительство намеревается крестить. Кто отказался подписать, мулла отстранил от мечети, как неправоверных... общество грозит им убийством... Такие бумаги составляются в каждой деревне. Приговоры и деньги посылают в Оренбургский уезд в деревню Рогон, где проживает турецкий эмиссар». Уфимский губернатор телеграфировал: «Известно, что перед турецким правительством мулла Мензелибашевской волости Бугульминского уезда Самарской губернии Ахуньзян Усманов ведет переписку с Турцией. Прошу принять меры пресечения вредной деятельности».( ГАСО.Ф.3,оп.233,д.1373,С.1-2,9,60,447,506).
Стремление к переезду сами татары объясняли следующим: «правительство запрещает магометанам иметь в школах учителей, получивших образование за границей и не состоящих в подданстве России: изъяты из обращения в школах издания на татарском языке, не одобренные русской цензурой; не разрешено иметь в школах книги, изданные в Константинополе; татарские учебные заведения подчинили директорам народных училищ; некоторые православные позволяют себе смеяться над магометанской религией, пугают насильственной христианизацией.
Жандармы проверяли почту, поступающую из Стамбула. Так, было перехвачено письмо крестьянина Юсупа Хисамутдинова, уехавшего в Турцию еще в феврале 1894 г. Беженец писал, что приговор вручен и за него хлопочет «Большой человек. Дела идут удачно». Министерство внутренних дел потребовало от местных властей принять срочные меры по пресечению эмигрантских настроений: «Прекратить передвижения мусульман, не снабжать их паспортами, требуемыми под предлогом отлучки на заработки. Сообщено наказному атаману Войска Донского о немедленном отправлении на родину мусульман Самарской губернии, прибывших в Ростов-на-Дону 31 октября 1898 г. Приказом по военному ведомству для мусульман закрыли все южные порты, включая Севастополь, Батум».
Напомним читателю, что Турецкая империя являлась южным рубежом Тройственного союза и реально готовилась к войне, внедряя резидентуру, вбивая клин между религиозными конфессиями. Германия мечтала доминировать по линии Багдад – Баку – Босфор - Берлин для получения доступа к мировым нефтяным запасам. Стратегически важная Самарская губерния оказывалась в перекрестии оптического прицела вражеских интересов. Еще 12 февраля 1914 г. самарскому полицмейстеру поступила депеша: «За последнее время часто стали появляться в России иностранцы, выдававшие себя за туристов-пешеходов, совершавших кругосветное путешествие на пари со спортивным обществом... На самом деле путешественники занимаются иным, подолгу останавливаются в определенных районах, посещают по несколько раз одни и те же пункты, в денежных средствах не стесняются, встречаются с подозрительными личностями... По всей видимости, это агенты влияния. Установить негласный надзор».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.38).
Шпионы действовали, и в этом вряд ли стоит сомневаться, но самодержавие, раскручивая шпиономанию, боролось не с ними. Все начиналось вроде бы невинно – с переименований. Санкт-Петербург стал Петроградом. Самарский губернатор получил вердикт о немедленном изменении немецких названий деревень и городов, где проживали колонисты из Германии. ( «Волжское слово», 1914г., 29 октября). Следующий удар репрессивной машины пришелся на граждан с нерусскими фамилиями. Под пресс попали немцы, австрийцы, турки, поляки, венгры, евреи, китайцы, латыши... Знали бы царские чиновники, какой урок они преподают своим смертным врагам большевикам. Тем не менее, самодержавие по всей России, а также и в Самаре испачкало себя беззаконием и неприглядными репрессиями по отношению к значительной категории людей. Некоторые политики даже додумались до предложения брать в заложники российских граждан арийского происхождения и под угрозой их расстрела добиваться от германского правительства отступления на фронте.
В декабре 1914 года из МВД пришла депеша с требованием: «донести, имеются ли на местах лица немецкой национальности, и не замечалось ли в их действиях стремления к объединению членов на почве национальной обособленности в духе пангерманизма, не принимали ли они участия в обществах, где в руководстве состояли лица австрийского или германского подданства». Пристав III части Самары сообщил, что на его территории действует «Отдел Литовского общества по оказанию помощи пострадавшим от войны» под председательством присяжного поверенного Е. М. Войшвилли и «Латышско-Эстонский по оказанию помощи пострадавшим от войны» под руководством инженера ЭнгардаКарловича Павеля. Отмечалось следующее: «Занимаются помощью, не замечалось стремления к объединению членов на почве национальной особенности».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.153).
В феврале 1915года в самарских «Крестах» на Ильинской содержалось 464 военнообязанных германцев, австрийцев и немцев-колонистов. Их привезли сюда в арестантских вагонах из Привислинского края, Варшавской и Люблинской губерний. (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2672,с.38-100).
В Самаре репрессиям подвергся макаронный король Г.О. Кеницер, которого еще 2 октября 1914 года исключили из Биржевого общества за немецкое происхождение.(«Волжское слово», 1914г., 3 октября). Дальше – больше. Его вынудили продать акции собственного завода на Москательной и отправили в ссылку. У А.Ф. фон Вакано просто конфисковали пивоваренный завод, воспользовавшись сухим законом. Началось длительное следствие, пытавшееся доказать связь семейства Вакано с австрийскими спецслужбами. Не найдя реальных улик, жандармское управление напрочь запачкало честное имя предпринимателя, столь много сделавшего для Самары. Семидесятилетнего Альфреда Филипповича с сыном Владимиром сослали в Бузулук сроком на два года, исчисляя с 12 октября 1915 года. (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.151).
Подоплеку этих давних событий раскрыл самарский историк В. Казарин: «Спустя несколько месяцев поверенный в делах Владимира Вакано передал своему клиенту не вполне приличное предложение некоего доверенного лица из Петербурга: за 300 тысяч все будет истолковано как печальная ошибка». По России было немало случаев, когда жандармы арестовывали руководство национальных общин и требовали денег за свободу. Самара не отличалась новизной. Репрессиям подвергся также мукомол и банкир Эрлангер, чья контора располагалась на углу Саратовской и Воскресенской.
В пожаре войны рождались лишь смерть и низменные инстинкты, которые стали быстро подменять робкие ростки гражданского общества, формировавшиеся десятилетиями. Все доброе оказалось перечеркнуто густой черной краской цинизма и подлости. Воздух все больше пропитывался духом агонии и катастрофы. Вот как писал об этом А.Г. Елшин: «Никто не предвидел, как много потрясений придется пережить, какие ужасы стоят и ожидают нас и какую пустоту они внесут в наши души. Ни один мудрец не мог предсказать, что через 3-4 года после всего пережитого, мы станем стариками, развалинами, упавшими и не выдержавшими тяжести. В первые месяцы войны в газетах прошла фраза какого-то государственного деятеля Запада: «Победит тот, у кого нервы окажутся крепкими». Эту фразу повторяли, но не понимали. Ей не придавали настоящего значения. И только теперь она стала слишком понятна во всем своем реальном значении. Нам эта фраза стала ближе, чем кому-либо, ибо мы оказались совершенно раздавленными событиями. Мы оказались слишком маленькими людьми в сравнении с этими событиями».
Когда мы читаем слова Елшина сегодня, то сразу на ум приходят следующие аналогии, связанные с первой империалистической: Франция чуть не потеряла Париж, но стала победительницей, Англия чуть не потеряла флот и все свои колонии, но вышла победительницей, Германия потеряла 800 тысяч немцев, погибших на ее территории только от голода, проиграла войну, но осталась сверхдержавой, и только Россия не потеряла флота, не подпустила своего врага до столицы, не проиграла войну, но опустилась в омут братоубийства, разрушив все, вплоть до инстинкта самосохранения.
Вряд ли сложат про нас поверья
И зажгут золотые огни,
У жар-птицы сорвали все перья,
Окунув в окаянные дни.
Черным солнцем контужено небо,
Белым облаком в вечность спеша,
Улетает сквозь быль или небыль
Одинокая чья-то душа.
Снег безмолвно холодный кружился
Вещим вороном над головой.
Он в горах всю твою жизнь ложился,
Чтоб лавиной прийти за тобой.
УМОМ РОССИЮ НЕ ПОНЯТЬ
Танцы на динамите
Часто так бывает, что начало календарного века не совпадает с его реальным приходом. ХХ век не был исключением. Он занял свои позиции несколько позже. Знамением новой эпохи стали такие события, как гибель Титаника и первая мировая война. Это по нашему мнению определило перспективы развития человечества на ближайшие 100 лет.
Выдающийся русский учёный, поклонник системологии Д.И. Менделеев в своих экономических трудах прогнозировал не только создание Общего рынка и мировой резервной валюты, но и точно указал на появление в ближайшем будущем сверхдержавы. На роль такой суперстраны могли претендовать либо Россия, либо США. Лидер капиталистического мира должен был сочетать в себе высокие аграрные возможности, сырьевой и энергетический достаток, а также могучее промышленное развитие. Гибель Титаника показала зыбкость транспортных связей между Европой и Америкой. Таким образом именно Россия могла стать в авангарде Европы. Наиболее передовые мыслители полагали, что Российская империя не должна вмешиваться в будущую мировую войну и ей следует занять выжидательную позицию. В этом случае русские бескровно смогут получить долгожданные Босфор и Дарданеллы с последующим выходом купеческого капитала в Средиземное море и Атлантику. На Востоке российский капитал претендовал на Манджурию,которую уже переименовали в Желтороссию. Страна покрывалась сетью железных дорог с перспективой на будущее быстрое развитие.
О, если бы Николай11 послушал своего министра внутренних дел П.В. Дурново, который обратился к Императору с открытым письмом в начале 1914года:« Надвигающаяся мировая война, независимо от её исхода, представит смертельную опасность и для России, и для Германии. В побеждённой стране неминуемо разразится социальная революция, которая перекинется и в страну- победительницу. Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, которая не поддаётся даже предвидению». Увы, Николай11 слишком надеялсяна русский «Авось», да ещё находился под влиянием супруги Александры Фёдоровны, в девичестве английской принцессы Алисы, продвигавшей при дворе британские интересы. В этих условиях Император не прислушивался к пророческим словам провидцев таких как Иван Блиох, который ещё в 1898году заявил:« В будущей войне все зароются в окопы. Это будет великая окопная война…Войска, раздражённые страшными потерями и лишениями, одичавшие среди беспримерного кровопролития, по возвращении домой найдут нищету – тогда может представиться пагубное искушение: ниспровергнуть существующий строй…»
Худшие опасения оправдались. Россия оказалась ввергнута в мировую катастрофу. Самой популярной песней 1917 года стала « На смерть юнкеров» А.Н. Вертинского :« Я не знаю зачем и кому это нужно, кто послал их на смерть недрожащей рукой. Только так безнадежно, так зло и ненужно опустили их в вечный покой.» Властилин одной шестой части суши с каждым днём терял страну. Читаем его дневник:« 27 февраля. В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад, к прискорбию, в них стали принимать участие и войсках…» . Через несколько дней он написал трагические строки:«Если надо, чтобы я отошёл в сторону для блага России, я готов на это, но я опасаюсь, что народ этого не поймёт..». И так один росчерк пера и 1 марта 1917года прекратила существование страна, претендовавшая на роль мирового лидера и экономически развивавшаяся в 4 раза быстрее, чем США.
Мы имеем уникальную возможность узнать, о чём думали представители двора в эти трагические дни. Мать Николая 11 Мария Фёдоровна, создательница Мариинских приютов Красного Креста для детей воинов, обращалась к Императору не иначе, как мой бедный Ники:«...мож¬но ли было предвидеть та¬кую ужасную катастрофу! Как, оказывается, сильно были возбуждены умы! Как долго играли с огнем!..Одна ошибка следова¬ла за другой, почти каждую неделю смена министров…» Вдовствующая Императрица заклинала сына ни в коем случае не отрекаться от престола под влиянием минутной слабости или по воле офицерского корпуса. Власть дана Богом, а не людьми,- говорила она,- а потому ответ надо держать лишьперед Всевышним. О нравственном состоянии ближайшего окружения Царя можно судить по такому факту. Представители новой власти появились в доме Марии Фёдоровны в сопровождении вооружённых матросов. Они провели опись имущества и потребовали подписать бумагу словами « Бывшая императрица Романова». Суровая леди, видя в этом политический подвох, расписалась – вдова императора Александра111. Она умела сохранять достоинство даже в самых тяжёлых и опасных ситуациях. В убийство царской семьи она так до конца и не поверила и уплыла в эмиграцию на английском фрегате « Мальборо», оставив навсегда в своём сердце былую Россию. Эта была уже её личная трагедия, так как политическая жизнь Романовых заканчивалась. Революция вывела на авансцену истории другие фигуры.
... Самарская интеллигенция как и все интеллектуальные силы несчастной России начала затяжные игры в демократию. Делалась попытка создать законную городскую и губернскую власть, да так чтобы и волки были сыты и овцы целы. Шло бездарное заигрывание с экстремистами всех мастей. Происходило это так : 1 марта 1917 года самарский городской Голова получил телеграмму от председателя 4-й Государственной Думы Родзянко об организации в Петрограде Временного правительства.( ГАСО,ф.813,оп.1,д.21,с.2,9). В тот же день состоялось частное совещание членов городской Думы, где оформился “Особенный временный городской комитет безопасности”. В него вошли 14 человек, из них восемь кадетов: князь В.А. Кугушев, В.Н. Башкиров, К.Н. Иньков, Н.В. Осоргин и другие. 2 марта комитет пополнился представителями от технических обществ, кооперативов, союза городов, военно-промышленного комитета, общества книгопечатников. Временным президентом комитета избрали кадета С.В. Смирнова. На следующий день в Комитет вошли десять представителей Совета рабочих депутатов, и он получил название Комитет народной власти. Вскоре этот орган расширился до 200 человек за счет представителей политических партий, воинских частей, уездных комитетов. 4 марта избрали исполком из 27 представителей, среди которых 7 кадетов, 8 меньшевиков и эсеров, 5 большевиков.
Для укрепления и расширения демократии все больше увеличивался состав Комитета народной власти. Постоянно проводились городские и губернские собрания и съезды. Шло беспрерывное голосование, выяснялось мнение различных сословий. Предоставлялась общественная трибуна и возможность участвовать в управлении таким известным экстремистам как Кайровичу, Митрофанову, Мошкову. 21 марта на первом заседании исполкома Совета рабочих депутатов получил слово будущий палач Самары В.В.Куйбышев, который разразился беспрецедентной скандальной речью в духе социального расизма и кровавого нигилизма по отношению к устоям российской государственности. Он заявил, что только большевистски настроенные рабочие имеют право высказывать свое мнение, все остальные должны молчать и терпеливо ждать своей участи.(ГАСО, Ф.4020,оп.1,д.4,с.1-4).
Буржуазно-демократическая власть начала репрессии в отношении царских чиновников. Был арестован губернатор Л.Л. Голицын со своими коллегами и отправлен в тюрьму « Кресты» на Ильинской.( «Волжский день», 1917г., 7 марта). 5 марта в Питере « Вестник Временного Правительства» опубликовал Указ об организации Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию противозаконных должностных действий бывших министров. Так что «чрезвычайка» не являлась порождением большевиков . 4 апреля 1917 года свои показания давал бывший министр земледелия самарец Александр Николаевич Наумов:« Служил по выборам почти четверть века. Я нашёл у себя на столе в Самаре, где проживала вся моя семья, лаконичную телеграмму за подписью статс-секретаря Ивана Логгиновича Горемыкна с срочным вызовом в Петроград… Пост министра земледелия – воля государя. - Я Вас десять лет знаю, как губернского предводителя дворянства, я неоднократно выслушивал Ваши советы, в частности по поводу землеустройства… Вы – человек земли, Вы – человек правды. В течение 8 месяцев я нёс эту работу. И.Л. Горемыкин был выдающимся деятелем министерства внутренних дел и Государственного совета. Никаких советов мне не давал, всегда был очень любезен по отношению ко мне, всегда корректен. Я усиленно настаивал на созыве Государственной думы, докладывал об этом Государю, докладывал настойчиво, предупреждал его, что ежели он сойдётся с Государственной Думой на началах полного доверия, полной искренности, то дело и войны, и государственного строительства может наладиться более или менее хорошо…Один из сановников Кривошеин приехал ко мне и сказал – предупреждаю Вас, Александр Николаевич, Вы имели массу друзей, я это знаю, Вас все любят, но отныне у Вас будет столько же врагов… Я никогда государя не вмешивал, потому что государь был человеком слабой воли, подпадавшим под влияние того, кто говорил.» Дознаватели из чрезвычайной комииссии особо интересовались взаимоотношениями Распутина с царской четой. Порой эти вопросы напоминали кухонные сплетни.
С отречением Императора в стране пошатнулась нравственность. Россия стала напоминать стакан с перевёрнутым дном. Сливки общества оказались внизу, а подонки – сверху. Министр юстиции А.Ф. Керенский провел полную амнистию и выпустил на волю всех государственных преступников, которых стали именовать не иначе как птенцы Керенского. Бывшие уголовники, растратчики, террористы триумфально ехали из Сибири. Население встречало их как новых героев. Многие полагали, что за этими людьми будущее. 17 марта в Самару с каторги прибыла Бабушка русской революции Екатерина Брешко-Брешковская. Всю свою жизнь она посвятила борьбе с самодержавием и полагала, что пробил её час. Самарская общественность встречала Бабушку с императорскими почестями. Вот как это описывал офицер самарского гарнизона Георгий Хрунин: « Солдаты и офицеры ждали её с таким трепетом и встретили с таким восторгом, как будто она была самым великим в мире военным вождём. Бабушку встречали по полкам. Была теплая и сырая погода. Со всех при¬горков бежали бесчисленные ручьи. Наш полк построился в низине. Моя рота стала у самой подошвы спуска. Ручьи бурливо бежали через наши сапоги. Ждали долго. Наконец: "Едет! Едет!.." Полковник вышел на видное место и взволнованно скомандовал: "Полк, смирррно!.. Слушаай... На кра-ул!!" Полк, стоя в воде, под моросящим дож-дем, дружно взял "на караул" и замер.
Подъехала на русской тройке в широких русских пошивнях сама Бабушка, поддерживаемая под руки сопутствовавшими ей солдатами. Ах, как сияли эти два счастливца! И как многие им завидовали: раз в жизни собственными руками прикоснуться к Бабушкиному платью - какое счастье!
Бабушка что-то говорила, но разобрать что-нибудь было невозможно, старушка говорила тихим и усталым голосом. Ей поднесли цветы. Поручик У..при-ветствовал ее от имени полка. Его слышали все прекрасно, но сам он был до того взволнован, что готов был каждую минуту разрыдаться, и только кричал: "Бабушка!.. Бабушка!.."
Странное время. Через несколько месяцев Брешко-Брешковская будет прятаться в питерском подполье от большевиков, а самарцы организовавшие столь помпезную встречу, окажутся по разную сторону баррикад. Кто-то будет убит, другой поменяет взгляды на противоположные. Время 1917 года оказалось сжатым до невероятности. Целые годы спрессовывались в минуты и часы. Восемнадцатилетние юнцы становились стариками. Либеральные интеллигенты хотели творить политику чистыми руками. Они считали популизм делом недостойным. Самарский журналист, издатель газеты «Волжский день» А. Клафтон утверждал, что принцип «Цель оправдывает средства» разработан иезуитами, а потому неприемлем для истинно русского политика. Большевики в противовес считали, что главное - в нужное время в нужном месте бросить в толпу лозунги, которые ждёт население. Они исповедовали принцип обольстителя, который чтобы добиться любви и почитания должен говорить не то что думает, а то, что от него хотят услышать. При этом,конечно, такой политик окажется не на своём месте, он лишь создаст временный миф о себе, но зато получит желанную власть, а уж там хоть трава не расти. Далее политическая воля сможет изменить ход истории. Кадеты и эсеры хотели продолжения войны, понимая, что Тройственный союз скоро сдастся, осталось лишь дожать, а там огромные перспективы для русского капитализма. Большевики получали политические дивиденды, бросая лозунг « Мир народам без аннексий и контрибуций», а значит без турецких проливов и выходов в Средиземноморье. Такая постановка дел весьма устраивала Антанту, а значит ленинцы получали внешнеполитическую поддержку, что также играло им на руку.
При таком раскладе революционеры типа Брешко-Брешковской оказывались на обочине. Выражение « Мы Родиной не торгуем» не находило энтузиазма у уставшего от войны населения. Кстати Брешко-Брешковская начинает галерею странных политических фамилий. Большевики кричали о противнике – брешет как Брешковская. Это сразу уменьшало политический вес оппозиции.
России чёрный год
В 1830г М. Ю. Лермонтов написал пророческое стихотворение "ПРЕДСКАЗАНИЕ", опубликованное лишь в 1862г.
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь — и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! — твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет всё ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.
Действительность на самом деле оказалась страшнее.
Самарская интеллигенция безропотно сносила любые оскорбления и поношения во имя так называемой свободы слова. Воспользовавшись бездействием буржуазных, патриотических партий, большевики набирали очки. Их агитаторы повсюду занимались социальной демагогией. В рабочих кварталах говорили: “Мы все пойдем за ними, пусть даже впереди будет смерть. Мы конечно понимаем, что это все сказки, но зато какие красивые и за них стоит погибнуть, ведь мечта, даже неосуществимая, всегда дороже серой действительности”. Подобные бредовые фразы неслись из уст одурманенных рабочих. Они кричали: “Мы как один погибнем за освобождение пролетариата, за будущее наших детей”. Очевидцы происходящего говорили, что понять разумом все это невозможно. Простые самарцы, ранее жившие своей размеренной жизнью, начинали с пафосом кричать что-то им совершенно не свойственное, особенно поражала чужая наносная лексика, будто кто-то провел сеансы массового гипноза и закодировал несчастных на коллективное самоубийство. 1 октября 1917 года самарскому обществу пришлось пожинать плоды бездарной кадетской демократии. На выборах в городскую Думу абсолютное большинство, то есть 34 места получили большевики.(«Приволжская правда» 1917г., 5 октября). Что ж, господа, доигрались, доболтались и затрепыхались. Нехотя пришлось передавать дела новой городской Думе.
25 октября в 14.00 на заседании исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов В.В. Куйбышев зачитал телеграмму о перевороте в Петрограде. Вечером того же дня в Белом доме на Театральной площади началось экстренное расширенное заседание исполкома Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Большевики поставили вопрос о поддержке переворота. Крестьянские делегаты и меньшевики общим числом 109 отказались голосовать, считая предложение большевиков провокацией. Многие стояли за поддержку Временного правительства. Ярые тем не менее провели голосование, получив поддержку 79 голосов. В резолюции записали – единогласно, что явилось первым актомошельмовывания населения Самары.
26 октября в кинотеатре« Триумф» собрались представители Советов. Большевики для массовости пригласили революционно настроенных солдат самарского гарнизона, так называемых десятников. Зал не мог вместить всех желающих, и эпохальное собрание перенесли в цирк Олимп на Саратовской. «Олимп» видимо выбрали символично, как место, где собираются Боги, решающие судьбы людей. Вместо Зевса председательствовал Иосиф Адамчик, известный в Самаре как Воля Куйбышев. Он сразу взял быка за рога и предложил не позволять участвовать в голосовании проправительственному Комитету народной власти и городской думе. Тем не менее острых споров избежать не удалось. Крестьянские депутаты не желали признавать питерского переворота. Страна в это время жила идеей Учредительного собрания, которое должно было решить вопрос о земле , мире и политическом устройстве державы. Именно поверив в идею Учредительного собрания, надеясь превратить Россию в истинную демократическую страну, Николай 11 и дал своё согласие отречься от престола. Расчищая поле деятельности грядущей учредиловке, возникло Временное правительство князя Львова, а потом Керенского. Учредительное собрание должно было стать эпохальным событием, не меньшим по значению, чем реформы Александра11. Начиная переворот, Ленин торопился. Промедление – смерти подобно,- заявлял он,- предвидя, что надо любой ценой опередить выборы, иначе власти не видать. .( ГАСО,Ф. Р-136,1.д.5,с.1-3).
Самарские большевики, понимая положение дел, также ускоряли события. Всю ночь с 26 на 27 октября шли дебаты и голосование. В конечном итоге за большевистскую резолюцию проголосовало 441 человек, против 140. Так сложилось, что этот 441 голос решил судьбу трёхмиллионной губернии. Потрясающи высоты большевистской демократии, где 0,015 % принимают исторические судьбоносные решения. И тем не менее перед рассветом 27 октября вопрос о власти оказался решённым. Чёртова дюжина из 13 человек объединилась в ревком. Председательствовал конечно Куйбышев. Его правой рукой стал прапорщик С.И. Мельников и солдат В.К. Блюхер.(ГАСО,Ф.153,оп.41,д.105,с.284).
Начальник Самарского гарнизона, командир 31-й запасной пехотной бригады генерал-майор Савич-Заблоцкий подчинился новой власти. Любые решения генерала вступили в силу лишь подтверждённые резолюцией за подписью солдат Блюхер. Это ещё одна из странных фамилий, выплеснутых из небытия революцией. Лучше её на русский язык не переводить.
28 октября 1917 года самарский Комитет народной власти провел экстренное заседание, на котором осудил безответственное действие большевистской партии и потребовал расформировать ревком. С подобным же заявлением выступили депутаты городской думы. Собравшиеся сформировали комитет общественной безопасности для поддержкипроправительственных сил. Вечером того же дня 900 возмущённых служащих почты и телеграфа потребовали отозвать комиссаров из государственных учреждений. Была объявлена бессрочная забастовка и создан стачечный комитет. Твёрдую позицию заняли 300 рабочих печатников, выразивших протест закрытию кадетской газеты « Волжский день», под редакцией А.К. Клафтона. Ответом послужило введение сапёров в здание телеграфа, типографии, а также разоружение казачьей сотни из охраны Трубочного завода.
До 29 октября Самара жила лишь слухами. Кто-то, где-то, что-то якобы слышал, но ничего реально не было известно. Само слово ревком казалось непонятным, но тревожащим. Обыватели шептались- то ли перед немцами капитулируют, то ли женщин будут обобществлять. Наконец власть заявила о себе, обклеив Самару листовками:« Вы нам вверили всю полноту революционной власти. Эту власть мы используем как для революционного проведения в жизнь мер в интересах народных масс, так и для борьбы с контрреволюцией». Любое несогласие, забастовка или сопротивление объявлялись враждебными революции, именем которой всякий саботаж подлежал искоренению. Тем не менее, самарцыпопытались выразить протест.
30 октября 919 членов профсоюза печатников на своём собрании поддержали Временное правительство и отказались выпускать большевистские издания.( «Волжское слово»,1917г.,31 октября). Служащие государственных учреждений проявили также солидарность и объявили о забастовке. В ответ ревком 31 октября привёл самарский гарнизон в полную боевую готовность. Обстановка обострялась. Жители губернии не отнеслись серьёзно к происходившим событиям. Они готовились к выборам в Учредительное собрание. Большевики же уже взяли власть, и никакое голосование не могло изменить их решений. «Товарищи» торопились сформировать собственные государственные структуры. Так 3 ноября при ревкоме создан совнарком. В него вошли 15 человек, среди которых назовём таких партийных функционеров, как А.П. Галактионов, И.Я. Кузьмин, А.А. Николаев, К.И. Фельдман, Ф.Я. Рабинович и другие. (ГАСО, Ф. Р-136,оп.1,д.1,с.27-34).
В этих условиях проведение выборов в Учредительное собрание становилось атавизмом, и, тем не менее, 12-14 ноября всеобщие выборы состоялись. Действительными признали 1 202 219 бюллетеней. Депутатские мандаты получили 17 человек. Реальная расстановка политических сил оказалась такова: 12 эсеров, двое – от мусульманских общин и только три большевика.(ГАСО,Ф.825,оп.1,д.5,с.51). Ленин не случайно торопил события. Авторитет коммунистов оказался иллюзорным. Игра в псевдодемократию сменилась жёсткими мерами. На местах вводилась цензура, устанавливался контроль над производством. Красногвардейцы в Самаре заняли здание губернской типографии, остановили выпуск оппозиционных газет. Комиссарами по печати объявили себя В.М. Зубков, В.П. Мяги, С.И. Дерябина.
Большевики понимали, что любая власть действенна лишь, когда она подкреплена финансово. Ревком принял решение о принудительном займе с самарской буржуазии. 27 ноября в отделение Госбанка прибыли комиссары П.П. Митрофанов и П.П. Кузьмин. Несмотря на то, что банк оцепил отряд Красной гвардии, управляющий отказался выдать деньги и запер сейфы. Солдаты 133 запасного пехотного полка очистили помещение финансового учреждения, арестовав совет директоров. 28 ноября, разъясняя горожанам свою политику, ревком выпустил следующую листовку: « Революционный комитет в самом ближайшем будущем осуществит беспощадное обложение капиталистов для обеспечения интересов неимущих классов.» Первое насильственное обложение составляло 5 миллионов рублей.(«Приволжская правда»,1917г., 30 ноября). Большевики конечно лукавили. Капиталы им были нужны не для раздачи бедным. В них заключалась лишь часть стратегических задач. 30 ноября начинается экспроприация фабрик и заводов. В самарскую тюрьму «Кресты» отправили первую партию крупных предпринимателей из 40 человек. Новоявленные тюремщики цинично заявляли- 100 тысяч наличными сразу и 100 тысяч ещё в течение трёх дней – вот цена вашей свободы. Увы, предпринимателей вновь арестовывали и требовали подписать добровольную национализацию производств. В таком тяжёлом положении оказался в частности хозяин макаронной фабрики Константин Андреевич Леман. Ему пришлось сидеть в камере вплоть до подписания документов о передаче фабрики большевикам. После этого ему разрешили вернуться на самарскую макаронку в качестве красного директора. От своих кирпичных заводов отказался и Пётр Никитич Сапунков. Комиссары получили от его жены также коллекцию мехов. Владелец кирпичных заводов Шигаев не согласился сотрудничать с ленинцами и был расстрелян. Репрессиям подверглись все зажиточные граждане Самары. Разграбили гостиницу Ивана Сергеевича Андреева на Панской. Его дети Саша и Миша из элиты превратились в изгоев. В этом плане интересна автобиография, написанная М.И. Андреевым. Сколько в ней содержится смысла между строк.
Со 2 по 12 декабря в Самаре проходил 4 губернский крестьянский съезд, на котором председательствовал правый эсер А.И. Кабцан. Делегаты в составе 259 человек против 133 и 4 воздержавшихся проголосовали за резолюцию о замене Советской власти решениями Учредительного собрания. Евгения Коган, представлявшая интересы РСДРПб, была освистана. Широкие слои крестьянства ликовали, узнав о решении съезда – передать всю землю без выкупа трудовому народу через аграрные комитеты. В поддержку учредиловцев выступил также проходивший с 10 по 12 декабря губернский всесословный съезд. Он принял резолюцию, по которой власть должна формироваться Учредительным собранием.(ГАСО,Ф.644, оп.1.д.3,с.3-18).
Большевики, теряя авторитет, открыто шли на обострение ситуации, подготавливая введение военного положения. Они прогнозировали будущие антиленинские решения грядущего Учредительного собрания. Коммунисты не только старались опередить оппозицию, но и не давали ей возможность вообще возникнуть. Так ночью 15 декабря в городе произошло характерное событие. Случился сильнейший взрыв в подвале Белого дома, унесший жизни семи рабочих Трубочного завода и восьми красногвардейцев. («Волжское слово», 1917, 16 декабря). Раненых насчитывалось более 30. С 12 ночи 16 декабря Самара оказалась на военном положении. Древние говорили - скажите кому это выгодно и можно понять кто это сделал. Никто не взял на себя ответственность за теракт. Не погиб ни один комиссарский лидер, зато у большевиков оказались развязаны руки.18 декабря ревком отменил любые властные структуры губернии, кроме собственных. 23 декабря началась тотальная экспроприация банков. Комиссары взяли под контроль следующие финансовые учреждения: отделения Государственного, Русского для внешней торговли, Петроградского, Международного, Волжско-Камского, Азовско-Донского, Соединенного, Русско-Азиатского, Купеческого, Торгово-промышленного, а также Городского общественного банков, 1-е общество взаимного кредита, государственную сберегательную кассу и казначейство.(ГАСО,Ф.137, оп.1, д.4,с.8).
Несмотря на то, что 27 декабря отменили военное положение, но закручивание гаек продолжилось. На следующий день Красная гвардия заняла здание городской управы. 2 января губернский комиссар юстиции Н.Н. Лотов объявил об упразднении Самарского окружного суда. (ГАСО,Ф.Р-193,оп.2,д.63,с.27). Ему на смену пришёл ревтрибунал, первое заседание которого под председательством В.М. Зубкова прошло 8 января. Гражданская война медленно вползала на тихие самарские улицы.
На подступах к голоду
Когда большевики пришли к власти, то официально заявляли, что они представляют интересы рабочего класса и трудового крестьянства. Это была большая ложь. Главной их опорой оказалась тыловая армия, которая и помогла коммунистам в самую трудную минуту. Так в Самаре всего десяток другой экстремистов, профессионально подготовленных, знающих психологию и политологию, достиг всего, опираясь на силу гарнизона. Как же оказалось, что защитники Отечества стали его могильщиками? Немалая вина здесь лежит на военном министерстве Временного правительства. Российская буржуазия слишком увлекалась будущими победами в войне, порой забывая об инстинкте самосохранения. Миллионы мужиков погибали в окопах, изнывали от скуки в казарменном тылу. В узком пространстве запирали и двадцатилетних и сороколетних. Расцветала дедовщина, пьянство, спекуляция, воровство, азартные игры. Карточные долги принимали изощрённые формы. Порой проигравшие в очко не могли выйти на улицу, потеряв всё обмундирование подчистую.
Германский генштаб считал главным стратегическим оружием против русских не пушки и винтовки, а наркотики. Это называлось марафетом. Огромные тонны кокаина, опиума, морфия хлынули в Империю через северные порты под видом лекарств и обезболивающих средств. Сухой закон не помогал патриотизму. Тыловая солдатчина глядела на мир остекленевшими обезумевшими от наркомании глазами. Служители отечества творили в городах ужасное, и за них это делал чаще всего наркотик. Так солдаты Казанского военного округа, в который входил и Самарский гарнизон, любили останавливать трамвай и выявлять граждан, у которых нет мозолей на руках. Их называли буржуазным классом, били и грабили. Трибунал Казанского военного округа всё лето 1917 года рассматривал подобные воинские преступления. Увы, командиры лишь подогревали негатив своими странными приказами: то они отправляли солдат на сельхозработы, где мужики пьянствовали, разлагались и прилюбодействовали, то демобилизовывали солдат 1895-1898 годов, вызывая ненависть всех остальных.
В региональные газеты постоянно попадали известия о жестоких преступлениях, совершаемых людьми в форме, по отношению к населению. Вот типичный пример: 3 августа 1917года двое солдат 95 пехотного полка влезли в лавку купчихи Евдокии Львовой. Хозяйка услышала шум, так как солдаты искали деньги, опустошая полки. Старорежимная женщина бросилась спасать своё добро, преградив выход грабителям. Люди в шинелях буквально искромсали купчиху штыками. Следователи Казанского военного округа были в ужасе от жестокости содеянного. А ведь солдаты не имели зла в отношении купчихи и действовали машинально. Вот эту машинальную склонность к убийству почувствовал Ленин и пошёл на переворот, надеясь на таких солдатиков. Вспомним знаменитую походную песню русского воинства: « Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши жёны? Наши жёны – пушки заряжёны - вот где наши жёны». Такая пушка и шарахнула с «Авроры» в ночь на 25 октября в славном городе на Неве. Но Ильич понимал, что солдатушки – плохие союзники и в любой момент готовы нанести удар в спину. Требовались надёжные люди со штыками. Потому то он и требовал создания крупных капиталов вокруг ревкомов. В условиях голода, холода сконцентрированные деньги позволяли покупать такой товар - « солдат удачи.»
Так новые хозяева переводили солдат самарского гарнизона в красногвардейцы. Правда стоит похвалить служивых - они туда не рвались, а стремились демобилизоваться и уехать в деревню. Красную гвардию наполняли польские, латышские и эстонские националисты, мечтавшие об освобождении от Империи, венгры, чешские и словацкие интернационалисты, китайцы, корейцы и иудеи, мстившие за черту осёдлости. Чем больше комиссары получали денег от самарской буржуазии, тем активнее они разворачивали свои отряды. Чем больше у них становилось вооружённой силы, тем они действовали наглее. Так ночью 11 января 1918 года комиссары осуществили налёт на представительство своих попутчиков анархистов. 33 бывших коллеги по движению оказались за решёткой. Их лидер П.А. Кропоткин в ужасе говорил, что можно взять любую крепость, но человеческий череп неприступен. (ГАСО,Ф.402,оп.1, д.4,с.97).
Большевики перестали заниматься политикой в прямом смысле этого слова. Политика- это всегда компромисс между различными социальными группами. Члены партииРСДРПб сделали ставку на грубую физическую силу и на крайние животные инстинкты. Они пресекли деятельность земских учреждений решением губисполкома от 14 января. Самара получила позорную славу города, где разоружались все патриотические силы, идущие с фронта. Так эшелоны казаков отправляли на запасные пути, где фронтовиков арестовывали и разоружали, срывая Георгиевские кресты. Большевики боялись воссоединения боевых казаков с восставшими отрядами атамана А.И. Дутова, воспламенившего всё Оренбуржье.
19 января перестала существовать городская дума. (ГАСО,Ф.136,оп.1,д.1,с.49). Последний руководитель города А.М. Смирнов составил официальный протест по этому поводу. В это время на политическую арену выходит Василий Иванович Чапаев. Он создаёт красногвардейский отряд, с которым разгоняет земские управы по всей губернии. Опишем, как это происходило в Николаевске. 20 января состоялось заседание уездного земского собрания. К 37 гласным явились комиссары, объявив о его закрытии и роспуске по законам революции. (ГАСО,Ф.1-У,оп.1,д.25,с.23). Гласные отказались подчиниться, и в зал вошёл легендарный герой с вооружённым отрядом. Чапаев размахивал со свистом шашкой над головой и кричал - кто не подчинится – развалю до пупа. Аргумент оказался достаточным.
Атака с земства перешла на продовольствие. Большевики создавали продкомы, которые по тайному замыслу Ленина должны были породить голод среди всех оппозиционеров. (ГАСО,Ф.81,оп.1,д.4,с.40). Одновременно началось наступление на церковные ценности, которые цинично описывались не по их исторической ценности, а исходя из веса золота и других редкоземельных металлов. Самарская епархия в качестве противодействия объявила трехдневный пост и устроила всенародный крестный ход, сопровождавшийся набатом. Увы, большевистский натиск ничем уже остановить было нельзя.
Под председательством члена Учредительного собрания Б.К. Фортунатова 23 января открылся губернский крестьянский съезд, на который прибыло 200 делегатов. После пламенных речей эсеров съезд принял решение о поддержке Учредительного собрания, и немедленном восстановлении городского самоуправления, а также о разоружении Красной гвардии. Телеграф разослал это решение по всей России. В ответ комиссары направили Галактионова, Дорогойченко и Герасимова разогнать съезд и арестовать лидеров. Это было осуществлено при помощи китайских красногвардейцев. (ГАСО,Ф.136,оп.1, д.59,с.2).
24 января новая власть приняла Конституцию Самарской губернии. Начиналось формирование партийно-хозяйственной и военной номенклатуры, ставшей основой будущего государства. Председателем губисполкома стал конечно В.В. Куйбышев. Военный комиссариат возглавил М.П. Герасимов, финансов – В.А. Кузьмин, продовольствия – К.Г. Мясков, призрения – В.К. Адамская, юстиции – Н.Н. Лотов, труда – Ю.К. Милонов, просвещения – В.А. Тронин, земледелия А.Я. Дорогойченко, внутренних дел – А.П. Галактионов… Эти господа тасовались как карточная колода, перемещаясь с одной должности на другую. Вверх поднимались только самые беспринципные, беспощадные и готовые на всё. Среди них выделялся М.М. Хатаевич, в будущем разрушитель самарских храмов, уничтожитель Воскресенского собора. Ему под - стать была Евгения Коган, проявившая себя вместе с Франциском Венцеком в деятельности ревтрибунала и заслужившая ненависть всей Самары. Немало добрых слов можно найти и в адрес И.Г. Бирн, а также А.Х. Митрофанова. Партийная номенклатура составляла из себя новый тип людей, взявших на вооружение ложь и насилие. Про них действительно можно было говорить такие строки:« Гвозди бы делать из этих людей, в мире бы не было крепче гвоздей». Как известно Христос был прибит гвоздями к кресту на Голгофе. Подобную же Голгофу «товарищи» готовили всей России. Всего 300 активистов по Самаре меняли ход истории. (ГАСО,Ф.81,оп.1,д.4,с.44).
Население уже практически не сопротивлялось, ожидая самой страшной участи. Протестом стало разве что народное искусство в форме частушек. Последние спасали русский народ ещё во время татаро-монгольского ига.
И вот теперь вернулось их время. Горчишники пели в Запанском « Эх, яблочко, куда ты котишся, в ревтрибунал попадёшь, не воротишся». Представители бывших привилегированных сословий отбивали в такт «Эх, яблочко, да на тарелочке, с комиссарами гуляют наши девочки». Уже все вместе выдавали общую плясовую « Наше яблочко, не украинское, эх сожрёт тебя морда свинская».
Коммунистам досталась дармовая власть, но что делать с ней они не знали. Жизнь несколько отличалась от общих лозунгов. Так выкрик в толпе «фабрики – рабочим» обернулся несколько странным состоянием, когда 280 предприятий губернии действительно оказались в руках партийной инспекции. В условиях разрушенного маркетинга быстро закончилось сырьё и энергетические ресурсы. Предприятия вставали одно за другим, что приводило к безработице, а ведь это 100 тысяч трудовых мест. Остановился государственный военный Трубочный завод. Гордость Самары сначала составляла 23 тысячи рабочих, потом их сократили на 8 тысяч, а затем расчёт получили все, кроме 200 охранников. (ГАСО,Ф.1,оп.1,д.1,с.39).
Лозунг «Мир народам» также не сулил ничего доброго. Попирая национальные интересы державы, вождь платил за него огромными территориальными уступками западных земель, а также пяти миллиардной контрибуцией в золотом исчислении. Ради сбора такой гигантской суммы с 1 марта по городам и весям началась конфискация золотых вещей у населения.(ГАСО,Ф.81,оп.1,д.4,с.114). Так в Самаре обнаглевшие красноармейцы срывали у дам серёжки на улицах, объясняя свои действия требованиями революции. Изъятию подлежали все частные вклады. Самарские газеты регулярно печатали объявления об очередных шагах революции. Читаем «Волжское слово» : « Советской властью конфисковано у крупных капиталистов 62 дома, в том числе у Сурошникова 16 домов, у торгового дома Челышёва 8, у братьев Шихобаловых 10, у товарищества Соколовых 12, у Ивана Яковлевича и Александра Ивановича Соколовых 7, у Лаврентия Семёновича Аржанова 2, у А.С. Борщова 4.»
Сатирический журнал «Харакири» под редакцией А.Вдовина пытался всё это обернуть в шутку, но получался смех сквозь слёзы: «Номера Торгового дома «Куйбышев, Дерябина и К»( Солдатская слободка, здание тюрьмы). Свободных мест нет. Все помещения заняты крупными коммерсантами и общественными деятелями». С марта 1918 года при ревтрибунале стало действовать специальное отделение по печати, объявлявшее всех независимых журналистов врагами революции. К ним относились А.. Клафтон, С. Елачич, фельетонист А.С. Степанов. Под Дамоклов меч комиссаров попали меньшевистская газета «Вечерняя заря», кадетская «Курьер» и «Утро Поволжья». Их считали явно контрреволюционными, отравляющими сознание народных масс, клеветническими.
Особенно жестоко функционеры РКПб извратили лозунг «Земля крестьянам». Красногвардейские отряды из продкомитетов врывались в сёла как на вражескую территорию. Забирали всё – муку, мясо, птицу, объясняя свои действия благородной борьбой с голодом. Читатель задаст вопрос – откуда же возник голод, если урожай 1917 года оказался полностью собранным? Большевики просто конфисковывали весь хлеб, отказываясь за него заплатить хоть малую толику труженику. К 11 апреля городская пайка составляла лишь 100 граммов на человека в день. Такой мизер выдавался также в Питере и Москве .Однако у населения оставался шанс не пухнуть с голоду , лишь пойдя на службу к коммунистам, наступая сапогом на собственную совесть. В этом и заключался тайный смысл действия продкомитетов Пошёл на службу - получи покушать. Ломоть хлеба и кусок сала становились валютой, унижая людей, низвергая их до уровня животных. Коммунисты, чувствуя живую кровь, требовали всё больше дармовой провизии. Наиболее огалтелой в этом вопросе оказалась женщина - С.И. Дерябина. Она предлагала проводить «красные недели» в деревнях, то есть конфисковывать всё подчистую.
Откуда самарские большевики брали методику по удушению населения? Ответ прост. Между В.В. Куйбышевым и Лениным в Питере существовала прямая телефонная связь. Так что по проводам в волжский город вместе с электронами бежали человеконенавистнические мысли вождя. Последний до конца не верил в окончательную победу, а потому требовал кардинальных переименований. Комиссары слушались своего лидера, а потому к 1 маю 1918 года Алексеевская площадь получила имя Революции, Театральная оказалась Красной, Романовский проспект стал Рабочим. Новая жизнь с кумачами и транспарантами поднималась с Востока.
Пена на губах ангела
Ещё в 1908 году на встрече с молодёжью в своём имении Ясная Поляна выдающийся писатель и мыслитель граф Л.Н. Толстой высказался так:« Ради самого себя вы не решитесь убить другого человека, ради ближних – это уже легче, а ради «общего блага» убивают тысячами… Как только дело решается насилием, насилие не может прекратиться. Люди, которые составят новое правительство, люди, которые будут заведовать фабриками, землёю…смогут точно так же, как и теперь, захватить львиную долю, оставив людям тёмным, смирным только необходимое.. Извратить же человеческое устройство всегда найдутся тысячи способов у людей, руководствующихся только заботой о своём личном благосостоянии… Если бы и случилось то, что предсказывает Маркс, то случилось бы только то, что деспотизм переместился бы; то властвовали капиталисты, а то будут властвовать распорядители рабочих.»
Интересно, что граф сделал свои уникальные прогнозы о перспективах ХХ века при помощи технических новинок самого ХХ века. Так голос записывался на фонограф, а изображение на киноплёнку аппаратурой фирмы «Патэ». Великий писатель не дожил до трагических событий октября 1917 года, когда Владимир Ленин начал свой сомнительный социальный экспромт. Приведём некоторые штрихи к портрету новоявленного миссии и вождя народов.
Надежда Константиновна Крупская спутница жизни экспериментатора с умилением рассказывала об их жизни и быте во время ссылки в селе Шушенском: « Была осень, пора, предшествующая ледоставу. По реке шла шуга – ледяное крошево, готовое вот-вот превратиться в броню. На маленьком островке спасались застигнутые ледоставом зайцы. Владимир Ильич сумел добраться в лодке до островка и прикладом ружья набил столько зайцев, что лодка осела под тяжестью тушек». ( Штурман Д. В.И. Ленин. ИМКА-пресс. Париж,1989г., с.61).
Вот такой Мазай наизнанку появился весной 1917 года в мятежном Петрограде. Он прибыл из Германии в пломбированном вагоне с 30 отчаянными головорезами и 50 миллионами золотых марок, полученных от кайзеровских спецслужб на мелкие расходы. В Европе он садился в поезд, одетый по последней моде с тросточкой и котелком на голове, а на Финляндском вокзале уже по-простецки мял в руках рабочую кепку. Вот такой маскарад во имя великих целей. Однако такая политическая конъюнктура оказалась лишь маленькой шалостью по сравнению с тем, что случилось далее.
Все конечно помнят слова В. Маяковского « Эй, кто тут временные, слазьте, кончилось ваше время.» На самом деле арестованных членов Временного правительства вывезли на барже и утопили в Неве. По фальшивому фильму «Октябрь» режиссёра Сергея Эйзенштейна мы знаем, что Зимний охраняли юнкера, то есть безусые мальчишки. А что же с ними случилось дальше? Революционеры разоружили отряд, а потом расстреляли его, сбросив трупы всё в туже несчастную Неву. Душевно вспоминал о расправах пролетарский писатель, участник переворота Михаил Светлов: « А помнишь, как мы их, сволочей, с голоду уморили? Как пить им не давали, гадам, контрам, они и подохли все».
Взяв власть, Ильич сделал своим главным союзником страх и большой террор. По городам и весям из Петрограда летели телеграммы, дававшие ценные указания партийной элите: « …Необходимо ковать железо пока горячо и, не упуская ни минуты…конфисковывать весь хлеб и всё имущество у восставших кулаков, повесить зачинщиков…арестовать заложников из богачей и держать их…». Читаем другое требование: « Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надёжных людей, провести беспощадный массовый террор… сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города…». Ведущим комиссаром России стал голод, созданный целенаправленно, как генеральная политическая линия. Даём слово Ульянову: « Сосредоточить в своих руках весь хлеб, все продукты, а затем распределять …так, чтобы за хлебную карточку человек, оголодавший и униженный голодом, пошёл бы работать на советскую власть и вообще делал всё, что прикажут». Трудно остаться равнодушным, читая такие откровения вождя: « Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем…». ( Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5 изд.,т.36,с.200,369,428). Да, в таких условиях, они могли многое – грабить, убивать, взрывать храмы и вообще загонять «клячу истории», как говорится – ваше слово, товарищ, маузер.
О том, как шёл террор по губерниям, читаем в воспоминаниях князя Н.Д. Жевахова: «Сначала производились массовые обыски якобы скрытого жителями оружия, затем аресты и заключение в тюрьму, и смертная казнь в подвалах "чрезвычаек". Террор был так велик, что ни о каком сопротивлении не могло быть и речи, никакого общения населения не допускалось, никакие совещания о способах самозащиты были невозможны, никакое бегство из городов, сел и деревень, оцепленных красноармейцами, было немыслимо... Под предлогом обысков эти банды раз¬бойников являлись в лучшие дома города, приносили с собою вино и устраивали вечеринки, барабаня по роялю и насильно заставляя хозяев танцевать... Кто отказывался, того убивали на месте. Особенно тешились негодяи, когда им удавалось заставлять танцевать престарелых и дряхлых или священников и монахов. И нередко были случаи, когда приносимое разбойниками шампанское смешивалось с кровью застреленных ими жертв, валявшихся тут же на полу, где они продолжали танцевать, справляя свои сатанинские тризны. Кажет¬ся, дальше уже идти некуда, а между тем изверги допускали ещё боль¬шие зверства: на глазах родителей они не только насиловали дочерей, но даже расстреливали малолетних детей, заражали их неизлечимыми болезнями."( Воспоминания князя Жевахова. Париж,1925г.).
Возникает вопрос – ради кого и чего всё это делалось? Дадим слово Ильичу: « Надо сказать, что главная масса интеллигенции старой России оказывается прямым противником Советской власти…Процесс брожения в широкой учительской массе только начинается… Мы можем рассчитывать только на сознательных рабочих; остальная масса, буржуазия и мелкие хозяйчики, против нас». На 1913 год пролетариат России составлял лишь 3% населения, а каков процент сознательных рабочих? Кстати уже 5 января 1918 года большевики сбросили маски защитников трудового народа. Они расстреляли в столице мирную демонстрацию в поддержку Учредительного собрания. Матросы косили рабочих из пулемётов, а когда те кричали: « Мы же свои, путиловские, с мозолистыми руками, в машинном масле», комиссары цинично заявляли – нечего появляться там, где не надо появляться.
К этому времени большевики стали представлять интересы в первую очередь собственных функционеров. Так во время голода Зиновьев отъелся и разжирел на совнаркомовских пайках на столько, что получил кличку« Ромовая баба» от собственных соратников. Пламенная революционерка Лариса Рейснер поселилась в одном из лучших особняков Петрограда и закатывала балы. Она любила принимать ванны из шампанского. Со своими собратьями по оружию большевичка плавала на императорской яхте. В царской каюте она увидела надпись на стекле Александра Фёдоровна, сделанную бриллиантом. Самозванка взяла перстень с подобным же камнем, зачеркнула слова прежних хозяев и нацарапала «Лариса». Яков Михайлович Свердлов собирал в собственном сейфе конфискованные сокровища, иностранную валюту и золотые червонцы. Там же предусмотрительный товарищ хранил несколько европейских паспортов на собственное имя. Свердлов не случайно тяготел к неприходящим ценностям, так как его брат Бенджамин являлся крупнейшим международным банкиром, оказывавшим немало услуг ленинцам. Ильич с пониманием относился к слабостям своих партайгеноссэн. Он только требовал, чтобы во время гулянок в Смольном или Кремле наглухо зашторивали окна.
Ульянов к коллегам предъявлял совершенно иные требования – беспощадность к врагам революции. Соратники старались как могли. Заместитель Дзержинского Лацис разослал в провинции инструкцию для чекистов и сотрудников ревтрибуналов:« Мы не ведём войны против отдельных лиц, мы истребляем буржуазию как класс… Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы ему должны предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и « сущность красного террора». Требуется не наказание, а уничтожение их».(«Красный террор»,1918г., 1 ноября).
О том, как реализовывались на практике эти человеконенавистнические требования, сообщал в своих письмах наиболее лояльному большевику А.В. Луначарскому известный писатель – моралист В.Г. Короленко: « У нас тут орудует теперь некий загадочный Валленштейн…- Нам говорят: судите, но не казните. Отвечает- буду казнить, но не судить… Насилия покрываются термином «принудительных мер», а произвол толкуется в смысле осуществления пролетарской диктатуры…Среди большевиков- много евреев и евреек. И черта их - крайняя бестактность и самоуверенность, которая кидается в глаза и раздражает. Наглости много и у не евреев. Но особенно она кидается в глаза в этом национальном облике».( Короленко в годы революции и гражданской войны.1917-1921. Париж, 1922г.)
Немало слов Короленко написал о подвигах следователя «Розы» - красивой женщины с глазами убийцы и кобурой на поясе. В Вологде и Архангельске отличилась комиссаршаРевекка Майзель-Кедрова, расстрелявшая 87 офицеров и 33 обывателя. Эта дама лично руководила затоплением баржи с 500 беженцами. В Одессе зверствовала большевичка по кличке «Мопс», в Баку – некая Любаша, в Рыбинске - кровавая Зина. В историю самарских репрессий вписали свои имена члены трибунала Франциск Венцек и Евгения Коган. Л.Д.Троцкий в брошюре «Октябрьская революция» так поучал своих единоверцев: « Мы так сильны, что если мы заявим завтра в декрете требование, чтобы все мужское население Петрограда явилось в такой-то день и час на Марсово поле, чтобы каждый получил 25 ударов розг, то 75% тотчас бы явились и стали бы в хвост, и только 25% более предусмотрительных подумали запастись медицинским свидетельством, освобождающим от телесного наказания».
Сам вождь высоко оценил роль местечкового населения в укреплении советской власти: « Большое значение для революции имело то обстоятельство, что в русских городах было много еврейских интеллигентов. Они ликвидировали тот всеобщий саботаж, на который мы натолкнулись после Октябрьской революции… еврейские элементы былимобилизованы против саботажа и тем спасли революцию в тяжёлую минуту. Нам удалось овладеть государственным аппаратом исключительно благодаря этому запасу разумной и грамотной рабочей силы».( Киржниц. Еврейский рабочий. М.,1926г.,с.236). Вряд ли можно доверять словам Ильича по еврейскому вопросу. Скорее здесь Ульянов пускается на политическую интригу. Он до конца не верил в полную победу советской власти, а потому создавал для себя запасной выход. В истории человечества классикой считается свалить всё на сторонников Моисеева Закона. Вот и в данном случае при неблагоприятном раскладе Ленин бы вывел из- под удара патриотических сил своих функционеров, оставив для расправы национальное меньшинство.
Евреи столь же страдали от большевиков, как и другие народы. Иудейские общины в губерниях осуждали революционеров и террористов, захлопывали их ораторов, лишали слова. Давид Бронштейн крупный одесский предприниматель открыто проклял в синагоге своего сына Лейбу по партийной кличке Троцкий. Поэт Леонид Каннегисер днём на глазах у всех расстрелял Моисея Соломоновича Урицкого, руководителя Петроградского ЧК, обагрившего свои чистые руки кровью 5000 офицеров. Этот теракт был осуществлён, чтобы обелить патриотически настроенных евреев, многие тысячи из которых были замучены комиссарами. Целые роды навсегда исчезали из российской истории.
Задавив голодом и террором всякое сопротивление, большевики начали создавать новую нравственность. По губерниям громились общественные и частные библиотеки, заполыхали костры из книг. В огонь летели собрания сочинений Достоевского, Льва Толстого, Аверченко, Тэффи, Надсона, Крестовского, Лескова, Мельникова-Печерского. Громилась литература серебряного века: сборники Гиппиус, Мережковского, Кузмина, Клюева. Вандалы не щадили исторические произведения Карамзина, Соловьёва, Ключевского, Данилевского… Удушалась мировая литература. Конфисковывались тома Стивенсона, Майн Рида, Жюль Верна, Дюма(отца), Финимора Купера…Из народной памяти комиссары выбивали русские сказки, детские произведения. Патриотизм подменялся бездушным интернационализмом. Слово Родина становилось ругательством, за которое можно было попасть в подвал «чрезвычайки».
На волне удушения культуры, как способа передачи исторического опыта прошлых поколений, коммунисты начали бессовестный вывоз за рубеж национальных ценностей. Вспомните того самого Нетте. Он гнал пароходом бриллианты, которые отпускались на вес и складировались в сигаретные коробки. Интересна встреча Ильича с американским бизнесменом Хаммером. Вождь мирового пролетариата как- то слишком быстро и легко нашёл общий язык с заокеанским буржуа. За какие такие красивые глаза последний вывез 5 тысяч мировых шедевров из Эрмитажа и других музеев? В. Солоухин в книге «При свете дня» пишет о ленинской щедрости: «В семье Рузвельтов находится алтарь из Храма Христа Спасителя, в Калифорнии в частном собрании хранятся царские врата, которые Екатерина подарила Киевской Софии. Серебряные. Чеканные. Позолоченные. Полторы тонны весом ».
Долг, как известно, платежом красен. В благодарность за ценности, демократические страны, впрочем, как и вся мировая общественность, сделали вид, что в России ничего не происходит. Вырвавшихся из лап красного террора, обвиняли в клевете, лишали права высказываться в прессе. Население России осталось один на один со своей бедой.
Ростки сопротивления
Первая мировая война оказалась могильщицей великих империй таких как Австро-Венгерская, Турецкая, Германская, Российская. Народы осиротели и грустно разбредались по национальным квартирам. В общественной мысли появилась необходимость ярко выявить менталитеты новых государственных образований, ради понимания, что от них следует ожидать. Так о немцах заговорили, что они любят порядок и технику. Американцы преклоняются перед величием собственной свободы. Англичане поклоняются королеве и собственной истории. Французы почитают юмор за Бога, с помощью которого преодолевают исторические трудности. Китайцы видят себя прежде всего китайцами, а потом уж…опять же китайцами. Народы передней Азии на первое место ставят мусульманство, а затем уже арабское или иное происхождение. Россияне любят своё величие в державности, но тут же готовы искать хозяина, выполняя волю которого, рады растоптать величие собственной страны.
Владимир Ульянов и стал таким хозяином. Многие российские интеллигенты отдавали отчёт о происходившем. Так своё слово красногвардейскому штыку противопоставил эсер Виктор Чернов, обратившись с открытым письмом к вождю: « Милостивый государь, Владимир Ильич,…Ваш коммунистический режим есть ложь – он давно выродился в бюрократизм наверху, в новую барщину, в подневольные каторжные работы внизу. Ваша «советская власть» есть сплошь ложь, плохо прикрытый произвол одной партии… Вы не вор в прямом вульгарном смысле этого слова. Вы не украдёте чужого кошелька. Но если понадобится украсть чужое доверие – и особенно народное доверие,- Вы пойдёте на все хитрости, на все обманы, на все повороты, которые только этого потребуют. Вы не подделаете чужого векселя. Но нет такого политического подлога, перед которым Вы отступили бы, если только он окажется нужным для Ваших планов».( «Русская мысль».1991г., 18 января).
С конца января в Самарскую губернию стали съезжаться члены разгромленного Учредительного собрания. Многие из них находились под влиянием идеологии народников, которые видели в Поволжье заповедник крестьянской народной силы, этакий островок Пугачёвых и Разиных. Среднее Поволжье граничило с Уралом и Оренбуржьем, где большой вес имели свободолюбивые традиции казачьих станиц. Казаки не принимали комиссарскую власть, нападали на железнодорожные станции, разбирали полотно. Их летучие отряды регулярно вторгались на территорию Самарской губернии.
У большевиков не оказывалось союзников. Заводы вставали, пролетариат превращался в люмпенизированных безработных. Продотряды вызывали гнев крестьян. В казармах запертые мужики также рвались до дому, до хаты, до земли. Солдаты Самарского гарнизона из комиссарских попутчиков превращалась во врагов, правда главное дело было выполнено. Власть принадлежала коммунистам, капиталы и продовольствие сконцентрированы в тех же руках. За паёк большевики набирали сначала красногвардейские отряды, а с 3 марта начали записывать в регулярную Красную Армию.(«Солдат, рабочий и крестьянин»,1918г., 3 марта). Туда входили интернационалисты из пленных венгров, чехов, словаков. Этих сподвижников коммунизма, готовых раздуть мировой пожар, возглавлял Ярослав Гашек, будущий автор незабвенного« Бравого солдата Швейка». Он регулярно просил совнарком выделить деньги на борьбу то 3 тысячи, то больше.
К весне 1918 года всё острее вставал вопрос – как поступить с Самарским гарнизоном. Некоторые горячие головы предлагали разоружить и изолировать. Тревожные слухи доходили до служивых. 18 февраля красногвардейцы попытались конфисковать оружие в ротах сапёрного полка. Солдаты выставили вооружённые караулы. (ГАСО,Ф.902,оп.2,д.12,с.23-24). Ночью 23 февраля у сапёров вновь пытались отнять боеприпасы. Бойцы 3-й запасной артбригады выкатили пушки и сделали несколько холостых и один боевой выстрел в сторону Трубочного завода. Приближающийся отряд красногвардейцев разоружили. Несколько выстрелов раздалось в сторону комиссарских автомобилей. Из-под контроля вышел 143 полк. На следующий день бывшие члены Учредительного собрания Б.К. Фортунатов и И.М. Брушвит провели гарнизонное собрание, которое приняло антиленинскую резолюцию с требованием роспуска коммунистических боевых отрядов.(ГАСО,Ф.81,оп.1,д.117,с.56). В Самаре возникло антибольшевистское подполье во главе с полковником Н.А.Галкиным. Оно доходило до 600 человек и лишь ждало удобного момента для захвата власти. Они не приняли участия в анархо- максималистском мятеже, потрясшим Самару 17 мая, так как понимали, что это просто «товарищи» устроили междусобойчик.
На Алексеевской площади возник стихийный митинг под охраной анархистов. Извозчики отказывались выполнить приказ советской власти о передаче лошадей на нужды борьбы с оренбуржским казачеством. Бунтовщики захватили почту, телеграф, телефонную станцию, освободили арестованных из тюрьмы. Большевики пошли на политические манёвры, отказались изымать лошадей. Собрав силы к вечеру, они перешли в контрнаступление с Заводской улицы из штаба в доме Неклютиной. Подвыпившие анархисты отстреливались пулемётными очередями из гостиницы Филимоновой на Дворянской, а потом разбежались.( «Солдат, рабочий и крестьянин»,1918г., 18мая)
Противопоставляя интересам народа лишь силу оружия и организованность, ленинское правительство сделало Самару в мае 1918 года центром Приволжского военного округа, в который вошли Симбирская, Саратовская, Пензенская, Астраханская губернии и область Уральского казачьего войска. Комендантом Самары назначили Михаила Самуиловича Кадомцева. Все ожидали серьёзных событий, и они случились. Затишье перед бурей нарушило известие о мятеже чехословацких войск. Бывшие военнопленные австро-венгерской армии по договорённости с Антантой должны были пересечь территорию России по железной дороге и отбыть через Тихий океан на родину. Среди легионеров вели пропаганду интернационалисты, склонявшие солдат записываться в Красную Армию. 25 мая 1918года, в соответствии с пунктами договора Брестского мира, было решено разоружить всех, кто не пойдёт на поводу у коммунистов. Прекрасно понимая, что большевикам нельзя ни в чем доверять и что наивные солдаты, сдав оружие, могут оказаться в концлагерях,чехословаки начали восстание. Их 60 эшелонов растянулись от Пензы до Владивостока. Любопытно это время описывает второй человек у большевиков Л.Д. Троцкий в книге «К истории русской революции» : « В большинстве провинциальных городов Октябрьская революция, как и Февральская, совершилась по телеграфу. Одни приходили, другие уходили потому, что это отсутствие сопротивления вчерашних властителей имели своим последствием рыхлость и на стороне революции. Появление на сцене чехословацких частей изменило обстановку..».
Последнее лето свободы
В конце мая 1918 года чехословаки подошли к Сызранскому мосту. Под прикрытием артиллерии и пулеметов на левый берег прорвался бронепоезд, с помощью которого началось прямое наступление на Самару. Коммунисты старались оказать сопротивление под Безенчуком, а затем и Липягами, где оборону организовал М.С. Кадомцев. Разгромив красных,чехословаки попытались прорваться в губернский город, но были остановлены возле моста через Самарку. Захлебнувшееся наступление 4 июня дало возможность большевикам вывезти из Самары на пароходе “Суворов” в Казань 57,5 миллионов рублей золотом. В этой операции особо отличились коммунисты А.Х. Митрофанов, Н.Н. Левин, М.З. Идлис и А.М. Опарин. ( ГАСО,Ф.9,оп.2,д93,с.27).
4 тысячи красноармейцев три дня сдерживали натиск, позволив большевистским главарям эвакуировать имущество, уничтожить документы, изобличавшие их преступную деятельность. Собиратель самарской старины М.П. Авдеев рассказывал, что красный вожак Воля Куйбышев решил оказаться самым хитрым. Захватив партийную кассу, вместе с очередной любовницей, он бежал по крышам Заводской улицы к Волге, где его ждал катер. Верный ленинец посчитал, что все кончено, марксистские идеи обесценились, и единственным богатством остаются золотые монеты, которые всегда стоят вне политики и обеспечивают власть в любом обществе. Около Царева кургана новоявленного бизнесмена поймали люди Масленникова и хотели предать суду военного трибунала. Только вмешательство небезызвестного Кобы спасло жизнь будущему герою. Может возникнуть вопрос: “ Почему подполье полковника Галкина не ударило в тыл красным и позволило последним вывезти миллионы народного достояния?” На этот вопрос отвечает эсер П.Д. Климушкин: “Антисоветская работа была крайне трудна... ибо реальных сил для поддержки движения со стороны населения и рабочих не было. Нельзя было надеяться и на солдат... Мы видели, что если в ближайшее время не будет толчка извне, то на переворот нельзя надеяться. Апатия стала захватывать все большие и большие слои. Подпольные дружины начали разлагаться. Между тем силы большевиков росли». Власть Учредительному собранию в Самарской губернии принес на своих штыках чехословацкий корпус. За всю историю России на волжской земле возникло первое демократическое правительство, которое попыталось создать все условия для формирования свободной личности.
8 июня 1918 года власть в Самаре перешла к Комитету Учредительного собрания, который представляли И.М. Брушвит, П.Д. Климушкин, В.К. Фортунатов, В.К. Вольский, И.П.Нестеров. Комитет членов Учредительного собрания обратился к самарцам со следующим воззванием: “Большевистская власть низвергнута. Большевистская власть трусливо оставила город... Переворот, совершенный нами благодаря подходу к Самаре доблестных чехословацких отрядов, совершен во имя Великого принципа народовластия и независимости России. Мы видели, что большевистская власть, прикрываясь великими лозунгами социальной революции, в действительности вела нас неуклонно и твердо к полному порабощению... Лучшие наши святыни, свободы были растоптаны и загажены. Над страной свистала нагайка, пулемет. Кровь заливала всю страну. Раздробив Россию на крохи, они собирались разделить и деревню на такие же два лагеря. Деревне грозило истребление. Страна гибла... Всем, кому дороги идеи народовластия, всех, кто хочет счастья и покоя исстрадавшейся, истерзанной, разодранной на кусочки родине, кому дорога целость и независимость России, мы призываем встать под знамена Учредительного собрания. Каждый человек будет дорог и неоценим. Все, в ком еще жива вера в Россию, в русский народ, в его светлое будущее, все, кому дорого счастье и независимость Родины, в ком еще не погасли светлые благородные порывы, честь и совесть, должны отдать свои силы на борьбу за принцип Народовластия, за Россию”.( ГАСО,Ф.402,оп.1с,д.2,с.44).
Приказ №1 гласил: “Все ограничения и стеснения в Свободах, введенные большевистскими властями, отменяются и восстанавливается свобода слова, печати, собраний и митингов...”(Приказы Комитета членов Учредительного Собрания. Самара,1918г., с.1). А в городе шло народное ликование. Население встречали чехословаков с хлебом-солью, девушки дарили цветы. Представители новой власти вскрывали опечатанные коммунистами амбары, мясные и рыбные склады, раздавали изголодавшимся людям продукты. Открывались кинотеатры, в городском парке заиграл духовой оркестр, начались праздничные гулянья. Вечером улицы освещались фейерверками, яркими огнями. Город после полугодовой тьмы снова возвращался к нормальной человеческой жизни. Самарцы как бы вышли из кошмарного сна. На их лицах снова стали появляться улыбки. О своих мучителях они вспоминали с ужасом и ненавистью. А те бежали прочь. Кто не успел скрыться, сразу боялись выйти на улицу, прятались в погреба, затихали на чердаках. В.И. Корнилов рассказывал, что прогуливающиеся по Заводской улице дамочки увидели торопящегося прохожего, похожего на Карабаса-Барабаса, укутанного в черный шарф, в темных очках и цилиндре, надвинутом на глаза. Он только хотел шмыгнуть мимо, как большая амбарная крыса. Однако решительная гражданка зацепила этого субъекта ручкой зонтика за шею. Маскарадный костюм тут же с него слетел. Все аж вскрикнули. Прижавшись к стене, дрожа от страха, стоял сам Ф.И. Венцек - садист и убийца, возглавлявший в городе Ревтрибунал. Самарские женщины, у которых этот коммунист отнял сына, мужа, брата или отца, буквально в одно мгновение разорвали его на части.
По всему городу прокатилась волна самосудов. Обеспокоенные взрывом насилия, члены Комитета издали приказ от 8 июня: “Призываем под страхом ответственности немедленно прекратить всякие добровольные расстрелы. Всех лиц, подозреваемых в участии в большевистском восстании, предлагаем немедленно арестовывать и доставлять в Штаб Охраны”.(ГАСО,Ф. 402,оп.1,д.2,с.1). На следующий день был подписан дополнительный указ: “Строжайше воспрещается возбуждение национальной вражды и призывы к погромам... Погромщиков расстреливать на месте, агитаторов немедленно арестовывать и доставлять в комендатуру...”Наступала спокойная мирная жизнь, по которой так соскучились самарцы.
О чем же думала в это время политическая элита города? Читаем дневник кадета А.Г. Елшина: « Благодаря чехословакам в Самаре нет большевиков и их власти. Перед Самарой встал вопрос о создании иной, новой власти. Речь идет не о создании местной власти, долженствующей обслуживать только местной работой и местных нужд…Самара не сможетостаться в стороне от общерусского дела. С одной стороны, большевики не оставят ее в покое. С другой, мы сами не можем остаться простыми зрителями всего происходящего в России, не можем безучастно смотреть на явную гибель и разрушение государства. Поэтому нам предстоят задачи общегосударственного выздоровления и строительства. Мы не можем не взять на себя почин в этом деле.» Местные кадеты выработали следующие задачи: « Свержение большевиков повсеместно, организация армии для защиты от немцев, восстановление государства и возрождение хозяйственной жизни. Эти задачи не классовые и тем паче не групповые и не партийные…Поэтому во власти должны участвовать все партии, стоящие на государственной точке зрения. Здесь нет места элементам большевистским и интернационалистически настроенным,…ибо и те и другие начали свою интернационалистическую карьеру с борьбы против своего государства и с его разрушения».(ГАСО,Ф.352,оп.2,д.2,с.29-31).
Заняв территорию Самарской, Симбирской, Уфимской губерний и значительную часть Казанской и Саратовской, Комуч первым делом занялся созданием народной армии. В приказе №2 от 8 июня 1918 года говорится: “Именем Учредительного Собрания приказываем Военному штабу: 1) В срочном порядке приступить к формированию дисциплинированной и сильной армии... 2) Всем учреждениям и организациям под страхом строгой ответственности, настоящим предписываем оказывать Военному штабу полное содействие. Штаб помещается в гимназии Хованской”. Комуч объявил мобилизацию в армию молодежи 1897 и 1898 года рождения, призвал участвовать в организации войск всех офицеров, находившихся на территории республики. Большую помощь оказали георгиевские кавалеры, а также представители Оренбургского казачьего войска.(ГАСО,Ф.402,оп.1,д.2,с.11).
По вопросам милитаризации в Самару 14 июля специально приезжал знаменитый атаман полковник Александр Ильич Дутов со своим штабом. (ГАСО,Ф.352,оп.3,д.3,с.20). С ним произошёл в городе такой курьёз. В доме Наумова он вёл переговоры с Вольским. После небольшого фуршета атаман с охраной вышел на улицу, подышать свежим воздухом. Тут непримиримый враг комиссаров увидел реющий над зданием красный флаг. Дутов приказал разоружить часовых, полагая, что попал в засаду. Дело дошло до потасовки, однако скоро всё выяснилось. Эсеровское правительство Комуча в виде символики имело красный флаг с большой надписью – Вся власть Учредительному собранию.
Большую роль в создании Народной армии сыграл генерал-лейтенант Владимир Оскарович Каппель.( ГАСО,Ф.402,оп.1,д.2,с.42). Под его руководство с удовольствием шли царские офицеры, гимназисты, чиновники, купеческие дети, крестьяне. Кавалерийский корпус Каппеля являлся независимой боевой единицей и наводил ужас на красных. Сам бывший царский генерал не понаслышке знал своего противника, ведь он несколько месяцев сам прослужил у комиссаров, попавшись на удочку их пропаганды о свободе и демократии.
Власть Комуча без вооружённых сил – невозможна, а потому тысячи агитаторов направлялись по деревням и поселкам. Мощную пропаганду развернула газета “Вестник комитета Всероссийского Учредительного Собрания”. Ее редакция находилась на Алексеевской площади в доме бывшего губернского правления. Во главе печатного органа стоял С.А. Волков. Газета обращалась к гражданам: “Вопрос о воссоздании нашей регулярной государственной армии является, несомненно, вопросом жизни и смерти самой возрождающейся России. Пойдет в этом вопросе все население день ото дня расширяющейся государственной территории Учредительного Собрания навстречу мероприятиям Комитета членов Учредительного Собрания - России, ее свобода и независимость будут спасены. Останется население равнодушным и глухим или, что еще хуже, будет прислушиваться к агитации врагов России и русского народа, против создания армии, окончательная гибель русского государства предрешена”.
За короткий срок под ружье встало до 30 тысяч человек. Регулярные войска Комуча выдвинулись на приграничные земли для создания мирных условий жизни в демократической республике. В дальнейшем правительство рассчитывало, собрав силы пойти крестовым походом на Москву, а для этого требовалась мирная передышка и укрепление экономических позиций. В самих городах Поволжья создавались народные дружины для защиты мирных граждан от бандитских нападений экстремистов. Читаем “Вестник Комуча” от 10 июля 1918 года: “Не все граждане имеют возможность в силу семейных экономических и других причин стать в ряды формирующихся постоянных строевых частей добровольческой Народной Армии, но все должны принять участие в общем деле охраны порядка от банд, стремящихся к разрушению. Поэтому все граждане от 18 до 35 лет должны немедленно зарегистрироваться в квартальном комитете для формирования дружин...” В городе наступили спокойствие и порядок.
А. Абрамов коренной самарец передал нам рассказ своей бабушки об этом времени: “С 7 июля Самара была объявлена на военном положении. Бабушка работала машинисткой в городской Управе, приходилось печатать много документов, и трудовой день подчас заканчивался далеко за полночь, однако идти домой мы не боялись. Каждую сотрудницу государственных учреждений провожал дружинник по вверенному ему кварталу. Затем на перекрестке провожаемые передавались следующему постовому и так до самой квартиры. Городская охрана отличалась вежливостью и истинным джентельменством. Во главе дружин стояли чехословацкие офицеры остроумные и жизнерадостные”. Все граждане, выполнявшие воинский долг в регулярных частях или при охране города, получали жалование 15 рублей в месяц, а также суточные от 1 рубля до 8 рублей в зависимости от воинского звания. Семейным выдавалось пособие сто и более рублей в месяц.
Демократическое правительство понимало, что большевики отступили лишь временно. При этом в Самаре осталось их подпольная агентурная сеть, готовая в любой момент начать террористическую борьбу, поэтому были ужесточены меры по пресечению антинародных выступлений. Вот положение от 20 июня 1918 года: “Граждане подлежат военному суду за следующие преступления: 1) за восстание, приготовление и подстрекательство к восстанию против существующей власти Учредительного Собрания, 2) за шпионство, 3) за умышленные поджоги..., 4) за хранение оружия без надлежащего разрешения, 5) за умышленное повреждение водопроводов, мостов, дорог..., 6) за умышленное истребление и повреждение телеграфной и телефонной сети, железнодорожного пути и подвижного состава, 7) за нападение на военный караул..., 8) за разбой и грабежи...”
Для борьбы с большевистским подпольем была создана контрразведка, в которой работали А.П. Коваленко и А.М. Крустинсон, Д.В. Троицкий, штабс-капитан Н.И. Аскалонов, подпоручик А.И. Поваляев, прапорщик И.В. Летягин и другие, всего 25 человек. (ГАСО,Ф.280,оп.1,д.1,с.44). Инструкции по задержанию особо опасных преступников разработали бывшие царские жандармы: “Наблюдательных агентов особенно младших предпочтительно выбирать из окончивших военную службу, бывших разведчиков в войсках. Старший наблюдатель, помимо отличных нравственных качеств, должен быть хорошо грамотен, в достаточной мере интеллигентен, обладает расположенным к себе характером, разговорчив, но не болтлив, умеет выслушать собеседника, расторопен и находчив. Младший наблюдатель должен быть отличной нравственности, достаточно грамотен, чтобы связано излагал результаты своей работы, ловок, сообразителен, вынослив, терпелив, настойчив, осторожен, серьезен и сознательно относился к делу, крепкого здоровья, с хорошим зрением и памятью, такой внешностью, которая бы давала ему возможность не выделяться из толпы и устраняла бы запоминание его лицом наблюдаемым. На службе не остаются нетрезвые и неправдивые, способные к интригам, дурного и неуживчивого характера, недисциплинированные и ленивые... Необходимо уметь составлять словесный портрет: лета, рост, телосложение, лицо (глаза, нос), усы, борода, цвет волос на голове, особенности одежды, походки или манеру... Каждому наблюдаемому нужно уметь давать кличку краткую из одного слова, меткую и точную, дающую характер, пол, темперамент...”(ГАСО,Ф.280,оп.1,д.1,с.1).
Десятки внештатных агентов искали преступников, выявляли большевистские явочные квартиры. Специально созданная следственная комиссия расследовала преступления большевиков за период их полугодового господства. Для поиска свидетелей привлекалась пресса. 10 июля “Вестник Комуча” писал: “Чрезвычайная Следственная Комиссия, располагающаяся в доме Наумова на Дворянской, просит родителей добровольцев Народной Армии Кузнецова и Тихова, очевидцев и свидетелей зверского убийства их красноармейцами в Климовке, пожаловать для дачи показаний”. Активную помощь в розыске военных преступников, к коим причисляли коммунистов, оказывало население. В архиве контрразведки Комуча хранятся пухлые папки документов. Вот заявление ученика 6 класса Реального училища № 2 Александра Ковалева: “Бывший член городского исполнительного Комитета Петр Львович Дьячков (ярый большевик), разыскиваемый со времени переворота Штабом охраны, в настоящее время находится в Самаре, но сильно укрывается где-то на даче в районе Аржановской дачи до Постниковой, куда к нему ходят его жена, приносящая ему провиант, шурин Николай Вертоградов и его матьВертоградова... Они и Кузнецова при большевиках посещали различные заведения комиссародержцев. И сейчас ведут усиленную агитацию против Учредительного собрания и надеются на переворот в пользу большевиков, чтобы устроить “Варфоломеевскую ночь”...Мой отец Петр Ковалев был в свое время арестован по личному распоряжению Дьячкова”.
Под графой “разглашению не подлежит” обнаружено не менее интересное донесение: “В нашем мусульманском обществе имеется мусульманский провокатор Абас Галиев, а в сыскном отделении “Пятница”, сейчас говорит, что он демократических партий и зовет много наших татар вешать богатых евреев и грабить буржуазов и отнимать у них имущество...”
Выявляли хамелеонов, которые готовы были служить тем, кто платит. Разведчик Комуча Никитин в докладной записке от 7 августа отмечал, милиционер Юдин и при большевиках нес службу и ныне на посту. При этом скрывает преступников в селе Рождествено. Всех арестованных большевиков комучевцы отправляли эшелонами на Восток в так называемых “поездах смерти”.
Коммунистические историки раздули эти факты до вселенских масштабов, крича во весь голос о чудовищных зверствах “белочехов”, заморивших тысячи людей голодом. На это хочется возразить. Учредиловцы наоборот, слишком даже гуманно относились к палачам России. Комиссары заслуживали расстрела на месте за свои злодеяния, а их вывозили с тех мест, где они совершали преступления, спасая от самосуда. А то, что их не кормили в дороге, так ведь продовольствия не хватало даже Народной Армии. Добавим к тому же, что голод красные сами организовали, нарушив экономические связи, экспроприировав продовольствие и отправляя его в огромном количестве в столицу, а затем в Германию, в соответствие с Брестским миром. Комиссары также сфабриковали показания “очевидцев” о пытках, издевательствах, унижениях, которые терпели пленные красноармейцы в застенках Комуча. Советские историки, ссылались всегда на публикации в коммунистических изданиях. Какова их достоверность мы хорошо знаем, ведь несколькими годами позже самих командармов, “героев” гражданской войны, на тех же страницах залили грязью и объявили агентами всех разведок мира.
Профессор К.Я.Наякшин признался, что провалилась также версия об ужасах, творившихся в особняке Курлиной. В подвалах, как выяснилось, никого не казнили, там просто был оборудован тир для офицеров и дружинников. Однако верный ленинец всё равно заявлял, что Комуч происходит от слова «мучить» и цитировал большевистскую свидетельницу М.О. Авейде, которая кстати была расстреляна колчаковцами 8 апреля 1919года. Вряд ли она успела оставить какие-либо разоблачающие воспоминания о самарском Комуче.
Если Комуч стоит в чем-то обвинять, так это в мягкотелости, неспособности до конца проводить в жизнь свои решения. Правительство интеллигенции часто забалтывало проблемы, утопало в дискуссиях. Эсеры насмерть грызлись между собой, и все вместе набрасывались на кадетов, а те в свою очередь объявляли вотум недоверия эсеровскому правительству и рвали в клочья монархистов. Управленческий аппарат Комуча безудержно раздувался за счет приезжавших в Поволжье все новых членов Учредительного собрания. Некоторые из них несли с собой диструктив, и в угоду своим амбициям предавали интересы дела. Тем не менее, здоровые силы, объединившиеся вокруг В.К. Вольского, стремились проводить реформы в интересах широких слоев населения.
Будучи русскими интеллигентами, комитетовцы постарались максимально демократизировать свое правление. Они восстановили деятельность городской Думы и Управы, расширили полномочия квартальных советов, которые подчинялись ЦСК - Центральному совету кварталов. Председатель Комуча В.К. Вольский официально объявил, что Комитет действует временно на период чрезвычайного положения и при стабилизации военной обстановки будут произведены выборы в Учредительное собрание, которое создаст новое российское правительство. Все группы населения получили право выдвинуть своих кандидатов, каковыми стали от Городской Думы В.П. Ушаков, К.Н. Иньков, В.А. Кугушев, В.Н. Башкиров, М.А. Шадрин, Н.В.Осоргин и другие; от Самарского купечества Д.К. Мясников, В.И. Александров, А.А. Савинов; от общества фабрикантов и заводчиков М.И.Вейцман,Д.Д.Челышёв, В.Ф.Игнать¬ев, П.Н. Поляков, Д.Г. Маркинсон и другие; от общества “Дом Польский в Самаре” А.М. Гончалковский и В.Ф. Поплавский; от евреев А.С. Шоломович, З.М. Фредман, А.Ю. Шмоткин, А.А. Левкович, Г.Я. Усышкин. В списки включались представители старообрядцев различных толков, ломовых извозчиков, певцов, парикмахеров и многих других.(ГАСО,Ф.402,оп.1,д.11,с.13). Мощная представительная демократия должна была влиться во властные структуры Комуча и тем самым максимально приблизить их деятельность к интересам широчайших слоев населения.
Комуч на территории Поволжья попытался создать демократическую республику с рыночными приоритетами и большим социальным консенсусом. Он надеялся построить государство надолго, опираясь на мировые общечеловеческие ценности и свободу личности. Коммунистические историки, краеведы долгие годы чернили это правительство, доказывая, что Комуч выражал интересы буржуазии, помещиков и бросал миллионы людей в объятия нищеты и безработицы.
Так профессор доктор исторических наук Е.И.Медведев заявлял, что учредиловцы возвращали землю помещикам, причем с выращенным на ней крестьянским урожаем, тем самым нагло обворовывая сельских тружеников. В городе Комуч якобы позволил расцвести всем видам спекуляции и разрешил капиталистам по сути превратить пролетариат в рабов под страхом увольнения и голодной смерти. Профессор писал в своей книге “Гражданская война в Среднем Поволжье”, что мол “учредилка” со звериной жестокостью залила кровью трудовой народ и затоптала его коренные интересы. Коммунисты лгали так безнаказанно лишь потому, что архивы Комитета членов Учредительного собрания долгие годы оставались недоступными для широкого круга исследователей. И вот сейчас мы можем, опираясь на документы, узнать правду.
Читаем декларацию Комуча, имевшую силу закона: “Земля бесповоротно перешла в народное достояние и никаких попыток к возврату ее в руки помещиков Комитет не допустит. Сделки купли-продажи и залоги на землю сельскохозяйственного значения и лесные угодья запрещаются, а тайные и фиктивные сделки объявляются недействительными. Виновные в нарушении сего будут подлежать строжайшей ответственности...” В отношении рабочих и капиталистов Комитет принял следующее положение: “Закрытие предприятий может иметь место не иначе, как с разрешения ведающих хозяйством государственных органов... Ведомству Труда поручается создание соответствующих органов по охране труда... Права профсоюзов полностью сохраняются... Коллективные договоры должны сохранять свою силу впредь до их отмены соглашением сторон...” Замершие при большевиках заводы и фабрики вышли на полную мощность. Повсюду задымились трубы, милитаризованное производство получило второе дыхание. Безработицы не только не существовало, наоборот повсюду требовались рабочие руки. “Вестник Комуча” на сентябрь отмечал лишь 107 женщин и 108 мужчин временно не устроившихся на работу, причем получавших пособие.
Для снятия социального возмущения всем собственникам, пострадавшим от большевиков, запрещалось силой захватывать конфискованное имущество, инвентарь, помещения и целые предприятия. Все спорные факты рассматривала специальная комиссия. В жилищном вопросе устанавливался статус кво, согласно которому все квартиранты, поселившиеся согласно большевистским мандатам, сохраняли право на жилплощадь. Снова заработали коммерческие банки, получившие возмещение за похищенное у них большевиками золото. Вкладчики также получали материальную компенсацию. Открылись базары, магазины, лавки, оживилась торговля. “Вестник Комуча” регулярно публиковал изменение свободных цен на основные потребительские товары. С 11 по 28 июля держались следующие цены на мясопродукты: говядина и баранина мороженая 1 рубль 75 копеек за фунт, парная - 2 рубля 10 копеек за фунт, телятина передок - 1 рубль 60 копеек за фунт, телятина задок - 2 рубля 40 копеек за фунт, телячья головка и ножки - 40 копеек за фунт, печень - 40 копеек за фунт, легкое - 20 копеек за фунт, баранья голова - 60 копеек за штуку и так далее.
Для разрешения продовольственной проблемы правительство издало указ об использовании рыбных богатств, согласно которому все население получило право ловить рыбу бреднями, сетями, неводами на всей акватории беспошлинно. Рыбаки имели право свободно сбывать свой улов по нефиксированным ценам. Повсюду в городе продавали щук, сомов, гольца, ельца, жерехов, налимов, вьюнов. В огромных корзинах лежали пескари, ерши, плотва, окуни. Откуда взялось такое изобилие, ведь совсем еще недавно два-три месяца назад люди падали от голода на улице, и только большевики в своих кабинетах с секретаршами уплетали конфискованные продотрядами окорока, запивая их так называемыми «недопитыми романовскими остатками». Народное правительство наоборот все делало для того, чтобы снять опасность голода. Специальные представители направлялись в Оренбургскую губернию и Тургайскую область для закупки зерна населению Самары. Армии требовался провиант, и его также приобретали по высокой цене от 30 до 75 рублей за пуд муки.
Комуч получил широкую поддержку не только купцов и капиталистов, которые собрали для него около 30 миллионов рублей золотом. За Учредительное собрание высказались рабочие Самары. На своей конференции в середине июля они выступили против советской власти, отмечая, что она “не только не пойдет ни на какие примирения, но беспощадно расправляется со всеми своими политическими противниками”. Полное одобрение демократам выразил 6-ой Самарский Губернский Крестьянский съезд, проходивший с 15 по 23 сентября 1918 года. 304 делегата с мест единогласно приняли резолюцию: “Единственной властью в России может быть только Всенародное Учредительное Собрание... Мы, крестьяне, окажем этому Учредительному Собранию полную поддержку всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами”.(ГАСО,Ф.3931,оп.1,д.13,с.65). Казалось, мирная жизнь налаживается. Самарцы, помня, кому они обязаны свободой, отпраздновали 28 сентября чехословацкий национальный день. В 11 утра состоялось торжественное Богослужение в Воскресенском Соборе, затем прошел парад войск Народной армии, вечером праздник народов в театре “Олимп” и массовые гулянья.(«Вестник комитета Всероссийского Учредительного Собрания», 1918г.,28 сентября).
Однако это яркое событие стало как бы прощальным ужином российской демократии. Руководство Комуча еще 19 сентября сформировало ликвидационную комиссию. Полным ходом шла эвакуация материальных ценностей, документов в Сибирь. М.П. Варламова вспоминала, что по ночам слышалась канонада, где-то далеко за Самаркой небо освещали всполохи разрывов. Зарево осени 1918 года было ужасно, будто огромный дракон раскрыл свою огненную пасть и готовился проглотить все живое. По Николаевской, к мосту и к железной дороге, маршировали батальоны добровольцев. Они несли красные флаги, на которых были написаны следующие слова: “Власть народу - власть Учредительному Собранию!” Солдаты подбадривали себя веселыми частушками, и их озорной хор разносился на всю округу: “Пароход идет, гудит истово - будем рыбу кормить коммунистами. Пароход идет, волны пенятся - будем рыбу кормить мясом ленинцев”. Бойцы за русскую демократию уходили навсегда, в вечность.
2 октября городская дума совместно с губернской земской управой и представителями всех политических партий обратилась к правительствам Франции, Англии, Японии, США оказать полновесную поддержку волжскому народному государству по военному, политическому и экономическому направлениям.(«Волжский день»,1918г.,3 октября). Они убеждали иностранные державы, что падение Комуча – не чисто российское дело, а трагедия всей мировой демократии. Открытое письмо политического бомонда было передано напрямую консулам дипломатических представительств, располагавшихся непосредственно в Самаре. Увы, это оказался глас вопиющего в пустыне.
Полковник Чечек начальник 1-ой Чехословацкой Гуситской Стрелковой дивизии, возглавлявший всю Народную армию Комуча, начальник Поволжского фронта полковник Швец, комендант Самары прапорщик Ребенда и другие истинные интернационалисты так и не смогли понять, откуда красные взяли такие чудовищные силы и как нож сквозь масло прошли через оборону Комуча, нанеся сокрушительное поражение свободе и демократии. На этот вопрос отвечает простая крестьянка Александра Федоровна Евтеева, чей муж Антон Канаевич Калмыков побывал в германском плену: “Меня и назвали в честь Императрицы, матушки нашей, невинно замученной иродами. Когда Комуч в деревню приходил, так все по закону хотел сделать, спрашивал не поддержите ли правительство, не запишетесь ли добровольцами. А крестьянин, он что, хата, огород, речка рядом, детишки малые, да поле, только что в собственность полученное. Куда он от всего этого пойдет? Кринку молока вынесет гостям, да больше что ж, ничего. Кто побогаче, может коня продаст Народному войску. Да и воевать против своих православных - грех на душу брать. А когда красные в деревню входили, так они ее с пулеметами окружали. Старосту за грудки, собирай сход и револьвером в живот тычут. Соберутся все крестьяне. А они на них с винтовками: кто в красную армию не запишется, всех в овраг, а там... Коней не покупали. Все забирали, антихристы, а если что - пулю, и хлеб забирали, и кур, а то и последнюю корову-кормилицу уводили. Баба выскочит, что ж вы делаете, у меня ж семеро по лавкам, а ее штыком. Федька сосед от них сидел в речке в камышах, промерз и помер. Брат за печкой целый год прятался”. Такими методами коммунисты легко собрали 300-тысячную армию.
Особо хочется сказать о способах проведения красными войсковых операций. Впереди пускали толпы плохо вооружённых полуодетых крестьян. Сзади шли заградотряды частей особого назначения. Вот туда набирали отпетых и огалтелых убийц. Их задача заключалась – не дать красноармейцам путей к отступлению. Всех кто дрогнул и пытался бежать с поля боя, косили с тачанок «максимами». От ужаса кровь в жилах закипала, как вода в пулемётах, залитая для охлаждения. Бедным крестьянским новобранцам ничего не оставалось, как идти вперёд, та как смерть, стоявшая за их спинами была много страшнее той, что ждала впереди. Такими заградотрядами пробивал себе карьеру легендарный Василий Иванович Чапаев.(Солоухин В. При свете дня. Москва, 1992г.с. 179). Такая тактика не является изобретением большевиков. Этим методом пользовались татаро-монгольские орды жестогоБатыя, правда, монгольский властелин гнал впереди не собственных воинов, а пленных. Большевиков это не смущало, так как они всю Россию считали своей наложницей.
Борис Викторович Савинков, знаменитый эсер террорист, даже он ужаснулся тем потоком крови, что омыли страну: « Не убий!»…Когда-то эти слова пронзили меня копьём. Теперь.. Теперь они мне кажутся ложью. « Не убий», но все убивают вокруг. Льётся «клюквенный сок », затопляет даже до узд конских. Человек живёт и дышит убийством, бродит в кровавой тьме и в кровавой тьме умирает. Хищный зверь убьёт, когда голод измучит его, человек – от усталости, от лени, от скуки. Такова жизнь…» В своей книге «Конь вороной» Б. Савинков удивляется, как же случилось, что эсеры жизни свои клади за Россию, а коммунисты действовали лишь ради собственных интересов. Сам себе он отвечает – коммунистыпобедили так как ненавидели страну и презирали народ, который выбрали для своих общественных опытов. Патриоты же боролись за Россию, жалея население, страдая вместе с ним: « Восемьсот, одетых в военную форму, крестьян впиваются мне в лицо. У всех один и тот же, напряжённый и недоверчивый взгляд. Они озябли, держат руки по швам и готовятся к смерти. Федя спрашивает: -Прикажете тачанки подать?… Тачанки… Нет, я не расстрелял никого…И я сказал, что каждый волен идти домой. Они не поняли. Кружилась снежная пыль, таяла и забивалась за воротник. Я ушёл. Они всё ещё ждали. Ждали чего? Тачанок?…» По иному вели себя попавшие в плен комиссары. Им было что терять в этой жизни – карьеру, благополучие, светлое будущее. Снова даём слово Савинкову:«Военком, молодой человек, в пенсне, из бывших студентов, Он бос…вздрагивает и озирается исподлобья. Я спрашиваю:- Ты член коммунистической партии? Он опускает глаза – не смеет признаться. Я смотрю на худое, иссиня бледное, перекошенное испугом, лицо. –Яповешу тебя. Он падает в пыль, на колени. Он на коленях подползает ко мне.- Товарищ полковник!..Пощадите! Ведь я ещё молод…»
Тем не менее, подобные комиссары побеждали. Население дрожало перед ними как кролик, ждущий удава. Страх перед зверствами коммунистов затмевал разум. Сопротивление заключалось лишь в паническом бегстве. До 1000 человек в день уезжало из Самары с 8 июля по 7 октября. Бежали, прикрываясь любыми предлогами, шли пешком, уплывали на лодках, ехали на крышах железнодорожных вагонов. Чем богаче беглецы, тем дальше заносила их судьба. Бездушная машина по уничтожению всегда сильнее плюрализма мнений. Мандат, выданный на право убивать, делает его владельца пусть с одной извилиной, все равно выше любого безоружного интеллектуала. Герострат на одной стороне, Рафаэль на другой. Этот исторический спор окончился на Волге не в пользу свободы и демократии.
Мертвая осень
4 октября 1918года, в связи с осложнениями на фронте, Комуч постановил эвакуировать из Самары в Уфу госучреждения с документацией.( «Вестник Комитета членов Учредительного собрания»1918г.,4 октября). 5 октября 1500 пленных красноармейцев из тюрьмы «Кресты» отправлены поездом на Восток.(ГАСО,Ф.3500,оп.1,д.255,с.1-7). Командующий всеми вооружёнными силами сопротивления командир чехословацкой армии в России генерал-майор Ян Сыровой отдал приказ к отступлению. В.О. Каппель,возглавлявший к тому времени всю Народную армию Комуча, ведя тяжёлые бои, также отходил к Уралу. В дальнейшем вся Комучевская армия вошла в состав вооружённых сил Верховного правителя А.В. Колчака.
7 октября Самара, покинутая армией сопротивления, оказалась в клещах красных отрядов. С севера, со стороны Ставрополя надвигалась 24 Железная дивизия под командованием Г.Д. Гая из состава частей 1 армии. С юга к Самарке шла 1 дивизия, входившая в 4 армию. Одним из первых к 5 вечера в город вошёл полк И.С. Кутякова.
Вот как об этих событиях вспоминает самарский сторожил Н.В. Жаров, чей дом находился на Журавлёвском спуске, рядом с Самаркой « Город молчал и застыл в оцепенении. Обыватели, кто не ушёл с чехами, спрятались по домам. Улицы опустели. Казалось, что даже сама вода в Волге остановилась. Вдруг со стороны моста появилась конная лавина. Всадники, заломив на затылок папахи с красными околышками, неслись с гиканьем во весь опор. Воины размахивали над головой короткоствольными карабинами и палили в воздух. Никакого сопротивления никто не оказывал, но и встречи с цветами тоже не было…»
Философ Кант говорил, что в мире есть две великих потрясающих вещи – звёздное небо над головой и нравственный закон внутри нас. Нравственный закон разрушился, но звёздное небо на землю не рухнуло. Жизнь стала продолжаться в смерти.
Красный террор был чудовищен. Он превзошёл все мыслимые и немыслимые масштабы. Звон разбитого стекла, грабежи, крики. Ежедневно казнили сотни людей. Трупы сбрасывали в Волгу, в ближайшие овраги. Настоящим кладбищем стал район Барбашиной поляны и дачная зона по Семейкинскому шоссе. Ю.Н Малиев рассказывает, что его мать передала печатную машинку на хранение одному своему знакомому. К тому с обыском пришли красные, обнаружив машинку, комиссар радовался: « Контрреволюционная пропаганда». Знакомого казнили. Расстрелы часто производились так, вспоминает князь Н.Д. Жевахов: « Людей раздевали догола, связывали кисти рук верёвкою и подвешивали к перекладинам с таким расчётом, чтобы ноги едва касались земли, а затем медленно и постепенно расстреливали из пулемётов, ружей или револьверов. Пулеметчик раздроблял сначала ноги для того, чтобы не могли поддерживать туловище, затем наводил прицел на руки и в таком виде оставлял висеть свою жертву, истекающую кровью…Насладившись мучением страдальцев, он принимался снова расстреливать в разных местах до тех пор, пока живой человек не превратился в бесформенную кровавую массу и только после этого добивал его выстрелом в лоб. Тут же сидели и любовались казнями приглашённые «гости», которые пили пиво, курили и играли на пианино или балалайках».
Об этом времени так писал поэт-футурист А. Лоскутов: « На Волге, против Самары, я жил в восемнадцатом году, ловил рыбу и писал в шалаше стихи о вечной любви. В Самаре…расстреливали больных проституток, чтоб не заражали революцию. На заре вижу: плывёт женщина, а за ней длинные волосы. Я и вытащил её за волосы к моему шалашу. Она очнулась. Таких женщин я никогда не видел: глаза, как серые камни, тело строгое, грудь лёгкая, круглая. Лежала она навзничь, как распятая, смотрела в небо над Волгой и молчала. Я тут же, у её открытых ног, написал о ней стихи и склонился поцеловать ей колено. А она подняла голову и устало спросила:« А деньги у вас есть, молодой человек?» Этот художественный образ ярко отражает дух своего времени, где кровь неотличима от свекольного сока, добродетель от подлости. Построение нового мира стоило гибели не менее 38 % населения России. Такие сухие цифры статистики приводит в частности Владимир Солоухин. Одних казаков по его подсчётам было замучено войсками Чона более 1 миллиона.
Большевики в Самаре праздновали полную победу. 8 октября1918года снова в цирке «Олимп» провозгласили советскую власть.(ГАСО,Ф. Р-137,оп.1,д.14,с.21,26). Год назадсамарцы ещё шутили – человечество началось с Адама, а комиссародержавие – с Адамчика( подлинная фамилия В. Куйбышева). На этот раз остряков уже не находилось, да и сам В. Куйбышев несколько запятнал себя, а потому временно находился на вторых ролях. Всем заправляли А.П. Галактионов и Ю.К. Милонов. В большевистском бомонде появилось новое имя – Г.Д. Линдов, являвшийся политкомиссаром 4 армии. Именно он объявил, что вся гражданская власть переходит губревкому. Какое знакомое слово. История пошла по кругу, правда продкомитеты заменили на комбеды. Назови хину сахаром, слаще не будет. Снова стали собирать силой крестьянский хлебушек, и вагоны потянулись в столицу. Сразу вводить 100 граммовую пайку на человека в день комиссары не решились после комучевского изобилия. Они остановились на 400 граммов в день.(ГАСО,Ф.Р-193,оп.2,д.63,с.7).
Большевики боролись не только с живыми, но и с мертвыми. Ватаги хулиганов под руководством комиссаров врывались на городские кладбища и устраивали настоящий шабаш. Они ломали могильные плиты, разрушали фамильные склепы, надев на палки черепа с дикими криками бегали по городу. Коммунисты, создавая новую мораль и нравственность, уничтожали прежнюю жизнь, прежние авторитеты. Святотатство, глумление над мертвыми не знало границ. Оставшиеся в живых горожане завидовали умершим еще до революции. Кого же топтали большевики? На Всехсвятском кладбище они издевались над могилой матери всемирно известного лирического бас-баритона Ф.И. Шаляпина. Там же затоптали могилу писательницы Бостром, матери известного литератора Алексея Толстого. На Покровском кладбище был уничтожен семейный склеп Шихобаловых. Собиратель старины Анатолий Каретников рассказывал, что обезумевшие люмпены вытащили из захоронения останки Антона Николаевича Шихобалова и повесили их на фонаре с табличкой « кровопийца».
Наиболее именитые и уважаемые горожане находили свой последний приют на кладбище Иверского монастыря. Там покоились герои Русско-Турецкой войны за освобождение балканских народов, руководители города, включая легендарного П.В. Алабина. Коммунисты никого не пощадили, всех растоптали. Они осквернили даже склеп Александра Александровича Щербачева, самого известного самарского архитектора. Вместо классицизма и модерна они предложили революционный конструктивизм, превращавший особняки в сараи и вонючие коммуналки. С тех пор в бывших блестящих парадных стало пахнуть кошками и человеческой мочей. Таковыми оказались духи новой власти.
Главным понятием осени стало – слово « конфискация». Вновь отняли фабрики, заводы, банки. Началось массовое уплотнение населения. Бывших хозяев либо выгоняли на улицу, либо дозволяли проживать в подвале или под лестницей на сундуке. Над Самарой поднималось солнце ослепительных коммуналок с их лозунгом« В тесноте, да не в обиде».Судьба сотен горожан решалась порой простой телефонограммой: « Районным уполномоченным Жилищно-земельного подотдела. Под личной вашей ответственностью поручается предоставить сведения уплотняемости домов вашего района и какие квартиры могут и должны быть уплотняемы. Немедленно поручите всем квартальным уполномоченным, используя на этот предмет все имеющиеся у вас силы. Член Президиума коммунального отдела Нейман. Заведующий Центрального жиличного земельного подотдела Я.И. Евстигнеев.»( ГАСО,Ф.Р-171,оп.1,д.271,с.253).
Жителей порой теснили во имя новых героев. Читаем телеграмму пред-ставителям советской власти города: "Центральный жилищной земельный подотдел. 26 июня 1919 г. Немедленно предоставить свободную дачу, по возможности оборудованную обстановкой, для командарма Восточного фронта т. Гая... для жительства на один месяц".(ГАСО,Ф.Р-171,оп.1,д.271,с.168). А как здания оказывались свободными мы уже знаем. В самарское ЧК один за другим шли доносы. Вот один из образцов подобного творчества. "Товарищу Николаю Васильевичу Кириллову, члену партии коммунис¬тов № 382 от Перфирия Григорьевича Киселева члена партии коммунистов № 2567. Заявление. 5 января 1919 г. при осмотре дачи Войцеховского, бежавшего с белогвардейцами в Сибирь обнаружено, что на даче проживает бывший управляющий Карл Александрович Вольф, который до сего времени скрывал имущество, принадлежащее Войцеховскому - "27 серебряных иностранных монет, медаль белого металла в память французской революция, 62 медных иностранных монеты, 4 серебряных солонки, 30 книг, велосипед, набор шприцев, 15 вилок, 9 чашек, 13 разных стульев, 10 пудов картофеля, 10 возов пшеницы, 2 лошади, I корова, 3 теленка, 3 поросенка, всего I18 предметов". В каретнике обнаружен наглухо забитый ящик. При вскрытии оказалось, что в последнем находится какой-то предмет в виде фугаса, обмотанного проволокой и залитого цементом…При сем препровождается в ваше распоряжение управляющий Вольф, как вредный элемент для Советской власти». ( ГАСО,Ф.171,оп.1,д.271,с.13).
У чекистов было много работы. Чтобы со своими чистыми руками повсюду поспеть им требовался собственный транспорт. Эта проблема решалась так: "Самарская чрезвычайная комиссия. Расписка. Взято для комиссара автомобиль из дачи бывшего Петрова близ Томашев Колка. Комиссар Сатошук. 25сентября 1919 года»- Комиссары любили не только ездить на автомобилях с ветерком, но и слушать томную музыку. Они были такие сентиментальные и требовали граммофоны с набором пластинок. Читаем документы: "25 июня 1919 года. В Зубчаниновском поселке имеется граммофон с 68 пластинками…во временном пользовании политического комиссара 1-го самарского отдельного рабочего батальона тылового ополчения Сорокина. Изъято у бежавшего Деллоса". А вот другой акт о конфискации: "2 августа 1919 года- разрешается гр.Хохлову Петру Андреевичу в присутствии Калласполика снять печать с комнаты№ 5 дачи Васильева по 4 просеке и изъять в присутствии хозяйки наслед¬ницы Васильева и Бема граммофон с трубой и 32 пластинки…"
В 1919 году шли повальные конфискации дачного имущества от Постникова оврага до Барбашнной поляны. Советская власть выдавала специальные бумаги, разрешающие грабежи. На¬пример, "16 июня 1919 года представлен мандат квартирному заведующему "Барбашиной поляной" т. Р.К Рейнсору в том, что ему поручается производить описи движимого имущества, принадлежащего Советской власти, и если найдёт нужным, свозить его в склад на 3 линии Барбашиной поляны при даче Шихобалова". (ГАСО, Ф.171,оп.1,д.271,с.58). Или вот: "18 мая 1919 года удостоверение вручено Константину Алексеевичу Воронову в том, что ему поручается взять динамо машину, находя¬щуюся в машинном отделении бывшей дачи Неклютина на 6 просеке". Получил клочок бумажки - и ты вершитель судеб. 16 июня 1919 года квартальный заведующий Зубчаниновскогопоселка "уполномочен отобрать все имущество, находящееся во временном пользовании у кого бы то ни было и свезти в склад по улице имени Салтыкова и Шадрина (примечание автора ул. Салтыкова - Щедрина)".
Вскоpe воровство коммунистов стало беспокоить самих комму¬нистов. В центральный земельный жилищный отдел т. Бауэру летели тревожные письма от заведующих просеками: «Просим принять какие-нибудь меры против здешних называющих себя "комендантов"... Они грозят нам обысками и расстрелами, и растаскивают всё народное достояние без всякого разрешения. На днях "ротный" выломал окно и утащил велосипед.» 7 мая 1919 года. Фальковский и другие. На велосипеде далеко не уедешь. Требуется более серьезный транспорт. Поэтому в апреле 1919 года изьято с дачи Саковича одна двуколка на резиновом ходу, у Курлиных- одна карета, у Субботиных- одна водовозка на деревянном ходу, у И. Я. Соколова - одна водовозка, английская оглобля, у Челышева- одна мусорная двуколка, у Иванова-Гperyap - развозка на колесах, у Кузнецовых - одна телега на деревянном ходу и дилижанс, у Пермякова - одна телега и так далее. Читателя возможно удивит обилие конфискованных средств передвижения. В это время на Самару наступал адмирал Колчак, и верные ленинцы, помня, как приходилось бежать от белочехов по крышам, готовились к более цивилизованному отходу. Белая гвардия снова Самару взять не смогла. История человечества.
История человечества знает немало катастроф, в которых погибли страны, народы и целые цивилизации. Однако российская традиция в чем-то превосходит все пережитое ранее. Ни одна империя не разрушилась в эпоху своего наивысшего расцвета, максимального взлета экономики и культуры. Практически все государственные образования исчезали путем захвата со стороны внешних врагов. Россия здесь оказалась исключением. Она поглотила саму себя. Иностранные армии не вошли ни в Москву, ни в Питер, и тем не менее национальный апокалипсис состоялся, вернее сказать, интернациональный, поскольку пострадали все народы, проживавшие от Балтики и Черного моря до Тихого океана.
До сих пор историки, социологи стремятся разобраться, как такое случилось? Российская империя оказалась Атлантидой XX века, поглощенной пучиной народного безумия.
У каждого читателя наверняка сложилось собственное представление о причинах российской катастрофы. Тем не менее, мы изложим собственную версию. Вся история России - это история ее самоуничтожения. Русский народ, создавший после освобождения от татаро-монгольского ига великую державу, свои национальные силы направил на расширение территории. При помощи неимоверного напряжения ему удалосъ создать гигантскую империю, включавшую в себя совершенно разные народы, многие из которых давно имели собственную государственность. Переварить разнообразные земли русские не смогли, слишком разными оказались социокультурные и исторические корни.
К началу XX века не царизм с его имперским сознанием достиг процветания, а свободный рынок и предпринимательство. Органически связанное с натуральным хозяйством и феодализмом, самодержавие вступило в острейшее противоречие с капитализмом, февральская революция уничтожила монархию, а вместе с ней и тоталитаризм, который только и удерживал весь этнический конгломерат. Империя себя исчерпала, а демократия не могла удержать страну как целостность. Вот здесь большевики и сделали авантюрную попытку восстановить "единую, неделимую", но уже в форме коммунистического тоталитаризма. Ленинцы блестяще сыграли, с одной стороны, на имперском сознании россиян, а с другой - подкупили народы национально-территориальным делением, которое тут же превратили в фикцию. Они повторили даже крепостное право, дав ему звучное название "советский колхозно-совхозный строй". Парадокс заключается в том, что большевики оказались большими роялистами, чем сам король. Коммунистическая империя за 70 лет прошла тот же путь, что и Россия под властью дома Романовых, правда, в несколько пародийной форме.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Государственный архив Самарской области
Фонд 1. Самарское губернское правление.
Фонд 3. Канцелярия Самарского губернатора;
Фонд 8. Самарский окружной суд.
Фонд 32. Самарская духовная консистория.
Фонд 170. Самарская городская Дума.
Фонд 191. Самарский городской маклер.
Фонд 228. Самарский губернский прокурор.
Фонд 287. Самарский биржевой комитет.
Фонд 352. Присяжные поверенные. А. Г. Елшин.
Фонд 430. Самарское дворянское депутатское собрание,
Фонд 465. Самарское городское полицейское управление.
Фонд 468. Самарское губернское жандармское управление.
Фонд 558. Общество археологии, истории, этнографии.
Фонд 663. Самарский губернский предводитель дворянства.
Фонд 815. Головкин Константин Павлович, краевед.
Фонд 3500. Воспоминания революционеров. И. Ф. Демидов.
Фонд 4940. Струков Олег Сергеевич, краевед.
Фотоальбом Егора Никитьевича Аннаева.
Личные архивы
Лемана А. В., Саганбекова Ю. С., Наякшина К. Я., Жарова Н.В., Ивойловой Е.Н., Варламовой М.П.
Газеты
"Волжский день" "Волжское слово" "Голос Самары" "Самарская газета" "Самарские губернские ведомости" "Самарский вестник" "Самарский курьер" "Самарский листок объявлений", «Самарский справочный листок».
Журналы
"Горчишник" /"Хулиган"/, «Родина» 1993-2003 гг.,
Литература
Адрес-календари и Памятные книжки Самарской губернии за 1867-1916 гг. г. Самара.
Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары как губернского города. Историко-статистический очерк. Самара, 1877 г.
Алексей Толстой и Самара: Из архива писателя. Куйбышев,1982 г.
Антон Николаевич Шихобалов. М., 1912 г.
Баянский Н. Почему М.Д. Челышев не попал в 4-ую Государственную Думу. СПб..1913 г.
Булгаков С.Н. Христианский социализм: Споры о судьбах России. Новосибирск,1991 г.
Вся Самара. 1926 г. Самара.
Гарин-Михайловский Н.Г. Избранное. Куйбышев, 1980 г.
Годы и события. Хроника, т.1. Самара,2000 г.
Гулишамбаров С.С. Всемирная торговля и участие в ней России. СПб, 1898 г.
Живописная Россия. Т. 8, ч 1. СПб., 1901 г.
Журналы Самарской Городской Думы за 1904, 1909, 1911 гг.
Историко-культурная энциклопедия Самарского края. Персоналии. Самара, 1994 г., 1995 г.
История уделов за столетие их существования. Часть 1-2. СПб,1903 г.
Клопов А.А. Отчет по исследованию волжской хлебной торговли.СПб,1889 г.
Кони А.Ф. Избранное. М., 1989 г.
Константин Павлович Головкин.Самара,1992 г.
Кошко И. Ф. Воспоминания губернатора /1905-1914 гг./ Новгород-Самара-Пенза. Петроград. 1916.
Кропоткин П.А. Записки революционера.М..1988 г.
Лещинский М.Я. Судебные записки. М., 1995 г.
Лишин И.А. Очерк Николаевского уезда Самарской губернии в статистическом и сельскохозяйственных отношениях. СПб,1880 г.
Лишин И.А. Проект положения о Юго-Восточной хлебопромышленной и сельскохозяйственной выставке в Самаре в 1890 году. М.,1887 г.
Лишин И.А. К вопросу обводнения и облесения степной полосы Самарской губернии. М..1892 г.
Максим Горький и Самара. Куйбышев, 1968 г.
Наумов Александр. Доклад самарского губернского предводителя Дворянства ХХ очередному губернскому дворянскому собранию. Самара, 1914 г.
О России и русской философской культуре. Философы русского и послеоктябрьского зарубежья. М.. 1990 г.
Покровский В.И. Сборник сведений по истории и статистике внешней торговли России, том 1. СПб, 1902 г.
Преображенский П.А. Очерк истории Самарского края, Самара,1919 г.
Протопопов. Столетие Самарской губернии. Самара,1901 г.
Путешествие в прошлое. Самарский край глазами современников. Самара,1991 г.
Розанов В.В. Уединенное. М.,1991 г.
Селиванов К.А. Русские писатели в Самаре и Самарской губернии. Куйбышев, 1953 г.
Самарский краевед: Историко-краеведческий сборник. Самара,1994 г.
Самарский спутник, 1890 г.
Сводный сборник статистических сведений по Самарской губернии,том 8, выпуск 1-й, изд. Сам. Губ. Земства. Самара.1892г.
Трехсотлетие царствования дома Романовых. М., 1914 г.
Фабрично-заводские предприятия Российской империи. Петроград,1914 г.
Челышев М.Д. Главная причина нашего несчастья. Изд.3-е. Самара. 1907 г.
Юбилейная научная конференция «Самарский край в истории России». Самара, 2001 г.
В книге звучат стихи самарских поэтов Михаила Авдеева, Георгия Квантришвили, а также песни в исполнении шансонье Андрея Елисеева и Андрея Демидова.
Песни можно услышать на ололо : Андрей Демидов Михаил Авдеев, Андрей Демидов Дмитрий Спасский, Андрей Демидов Андрей Елисеев, Андрей Демидов "Детектор лжи".
В ютубе можно посмотреть видеофильмы "Прогулки по старой Самаре".
1 Купец на Волге(http://www.proza.ru/2013/08/03/1141);
2. Люди и мундиры(http://www.proza.ru/2013/08/03/1123) ;
3. По разные стороны решетки(http://www.proza.ru/2013/08/03/1152) ;
4. Горизонты гражданского общества (http://www.proza.ru/2013/08/03/1162) ;
5. Теплые руки самарских улиц( http://www.proza.ru/2013/08/03/1170) ;
6. Самара из глубины веков( http://www.proza.ru/2014/01/09/877) ; Последнюю книгу Барышев в пдф разместил на своем портале Самара сегодня. Она была подготовлена в феврале 2014г
7. Барышев на своем портале разместил с нами интервью в трех частях.«Я так думаю!» Подарок самарцам от семьи Демидовых ...
samaratoday.ru/news/32487
2 сент. 2011 г. - “Я так думаю!” Ирина и Андрей Демидовы 18/08/2011. В редакции Самара today известные самарские историки, краеведы, авторы 5 ...
Валерия Демидова в мае 2015г. издала сборник своих стихов .
8. В издательстве "Союз Писателей" можно приобрести сборник верлибра" Трещина на солнце" Валерии Демидовой .Интернет магазин издательства.
http://planeta-knig.ru/shop/977/desc/treshhina-na-sol..
В ютубе выставлены наши видеофильмы о Самаре, снятые еще в 1995г. "Прогулки по старой Самаре"https://www.youtube.com/watch?v=5_DeyCUQA9k&list=..
https://www.youtube.com/watch?v=WAg9JHKHLR4&index.. Это часть 2
Это 3 часть. В начале читает стихи самарский поэт Михаил Авдеев. Он умер в марет
Это 4 часть. В начале я исполняю
http://www.youtube.com/watch?v=atM2qAUUmYY. Это 5 часть
1 Купец на Волге(http://www.proza.ru/2013/08/03/1141);
2. Люди и мундиры(http://www.proza.ru/2013/08/03/1123) ;
3. По разные стороны решетки(http://www.proza.ru/2013/08/03/1152) ;
4. Горизонты гражданского общества (http://www.proza.ru/2013/08/03/1162) ;
5. Теплые руки самарских улиц( http://www.proza.ru/2013/08/03/1170) ;
6. Самара из глубины веков( http://www.proza.ru/2014/01/09/877) ; Последнюю книгу Барышев в пдф разместил на своем портале Самара сегодня. Она была подготовлена в феврале 2014г
7. Барышев на своем портале разместил с нами интервью в трех частях.«Я так думаю!» Подарок самарцам от семьи Демидовых ...
samaratoday.ru/news/32487
2 сент. 2011 г. - “Я так думаю!” Ирина и Андрей Демидовы 18/08/2011. В редакции Самара today известные самарские историки, краеведы, авторы 5 ...
Валерия Демидова в мае 2015г. издала сборник своих стихов .
8. В издательстве "Союз Писателей" можно приобрести сборник верлибра" Трещина на солнце" Валерии Демидовой .Интернет магазин издательства.
http://planeta-knig.ru/shop/977/desc/treshhina-na-sol..
В ютубе выставлены наши видеофильмы о Самаре, снятые еще в 1995г. "Прогулки по старой Самаре"https://www.youtube.com/watch?v=5_DeyCUQA9k&list=..
https://www.youtube.com/watch?v=WAg9JHKHLR4&index.. Это часть 2
Это 3 часть. В начале читает стихи самарский поэт Михаил Авдеев. Он умер в марет
Это 4 часть. В начале я исполняю
http://www.youtube.com/watch?v=atM2qAUUmYY. Это 5 часть
Прогулки по старой Самаре . Вторая часть.
Фильм 1 (VTS01_1)
http://www.youtube.com/watch?v=KReQFDP77bY
Фильм 2 (VTS01_2)
http://www.youtube.com/watch?v=TK1Efd93Gg4
Фильм 3(VTS01_3)
http://www.youtube.com/watch?v=AW9L41khgfg
Фильм 4 (VTS01_4)
http://www.youtube.com/watch?v=5QiX0W6WZ-8
Фильм 5 (VTS01_5)
http://www.youtube.com/watch?v=LGV0j5MW-kM
Горизонты гражданского общества. Книга 5
© Copyright: Андрей Демидов 2, 2015
Свидетельство о публикации №215112600528
Свидетельство о публикации №215112600528
Рецензии