О бедном еврее замолвите слово

           О бедном еврее замолвите слово …


                «Трудно быть евреем в России.
                Но куда труднее быть русским».               
               


       Если на роду тебе написано быть евреем, вряд ли что измениться в конце твоей жизни. Еврей – это не национальность, это призвание.
      С этой на вид простой, и на первый взгляд, не замысловатой мысли, можно начать рассказ, о простом советском еврее-парикмахере, Рабиновиче Юрии Моисеевиче.

                От Москвы до самых до окраин,
                С южных гор до северных морей
                Человек проходит, как хозяин, –
                Если он, конечно, не еврей. *
               
      Крепко доставалось евреям, в царской России, да и после революции им не сладко жилось, то всевозможные гонения, то резня, то тюрьмы, то «5-й пункт анкеты», то Холокост, всё это замучило их в конец. По всей видимости, жесткий подход к еврейской национальности унаследовала, Советская власть, все-таки корни идут от царского режима. 
      «Из всей нашей империи, из городов, сел и деревень всех мужеского и женского пола жидов, какого бы кто звания и достоинства не был, всем их имением, немедленно выслать за границу и впредь их ни под каким видом в нашу Империю ни для чего не впускать, разве кто  из них не захочет быть в христианской вере греческого исповедания».
                Императрица Елизавета Петровна (13.12. 1742г.)

      Спокон веков евреев обвиняли во всех грехах «И если в кране нет воды, её выпили жиды, а если в кране есть вода, значит жид нассал туда» подобных злых шуток хватало с лихвой, что самое интересное, ведь их сочиняли сами евреи.
                Царь-колокол безгласный, поломатый,
                Царь-пушка не стреляет, мать ети,
                И ясно, что евреи виноваты –
                Осталось только летопись найти. *
               
                (* И.Губерман)

     Были обвинения куда более серьёзнее – экстремизм и сепаратизм, но все
подобные заявления все-таки в большей степени находятся в плоскости политических интриг. Так создали «зону оседлости», мгновенно получили «евгейский вопгос» со всеми вытекающими последствиями.
                Многие из них становились изгоями общества и лишь немногие, умом и талантом заставляли смолкнуть оголтелый хор много трубного оркестра антисемитов.
      С наступлением периода «потепления» и предоставлением свобод гражданам России, многие евреи устремились кто куда, кто в поисках обетованной земли (Израиль), кто бросился искать иллюзорное счастье (при этом многие разбежались по всему Свету), но везде присутствовал российский дух или может быть скорее, одесский дух, о чем свидетельствует надпись на самом видном месте в Тель-авивском аэропорту «Не считайте себя самым умным, встаньте в очередь, здесь все евреи!».
      В каких только жерновах не перетирали «еврейский вопрос» и все норовили стереть его до мелкой пыли, чтобы ветер разнес по всему свету и чтобы следа никакого не осталось, даже пролетарский еврей, Карл Маркс охотно приложил руку и подверг жесткой критике в своей статье «К еврейскому вопросу». А между тем рядовые евреи ковали процветание любой страны, куда их заносил ветер странствий. В нашей стране их особо не                жаловали, но некоторые сами находили себе место под «солнцем», остальным было уготовлено место похолоднее Сибирь, Магадан, Воркута, Чукотка. Нахлынувшая война с фашистской Германией ураганом смела миллионы людей, крепко досталось и евреям, печи нацистских лагерей поработали в полную нагрузку, довершил это неприглядное дело
И.В. Сталин, у которого к концу жизни созреет понимание решения «окончательного еврейского вопроса». По разным оценкам, в войне принимали участие не менее 1.4 – 1.5 миллиона евреев в армиях антигитлеровской коалиции, в то время как на фронтах и в застенках погибло около 6 млн. человек. Примечателен тот факт, что со стороны СССР в боевых действиях не участвовало не только ни одной еврейской дивизии, но даже роты, хотя в регулярных частях, партизанских отрядах в «подполье» евреи присутствовали наряду с грузинами, армянами, узбеками, туркменами и многими другими национальностями Советского Союза. 
      Сложна и запутанна история евреев на нашей планете, но как не крути, они всегда и везде находятся в гуще событий, даже в вопросе христианской религии, революции в России, науке, литературе, искусстве и тут оказались в первых рядах. Их природная любознательность подталкивала засовывать свои «длинные» носы в любое дело.
– Почему у евреев большой нос?
– Потому что воздух бесплатный.
      Война не самое лучшее место, где бы можно было проявить свое любопытство, именно, своим длинным носом, они первые почувствовали надвигающуюся беду. Все смешалось – страх за себя и за близких, горечь и обида за прерванную молодость, предстоящие годы лишений, да и отголоски «37-й года» еще темной тучей нависали над народом.
      Пожар Отечественной войны не уберег их от горькой участи «идти под ружьё», правда пошли не все, кто-то прикрылся «охранными» документами (бронь, инвалидность), кто-то продолжал досиживать в тюрьме по «58-й статье», а кому-то выпала судьба идти на фронт. Точно так же как и в другие дома, к ним приходили горькие известия, «похоронки» о гибели близкого человека и точно так же его оплакивали. С оживленным  подъемом заработали концентрационные лагеря фашистской Германии Бельжец, Майданек, Треблинка, Дахау, Сибибур и многие другие. Гитлеровская Германия, за время своего правления, наплодила достаточное количество лагерей смерти, но их количество гораздо меньше, чем было в СССР, только в 1923 году их насчитывалось – 315 лагерей.

            С момента объявления войны, вызов в военкомат по повестке, наводил ужас не меньший, чем получение «похоронки». Люди на все звонки реагировали настороженно, добра ждать не приходилось, еще свежи в памяти ночные визиты НКВД, то забирали кого-то, то почтальон приносил послание из военкомата, праздничные открытки давно были забыты, письма от дальних родственников были также не наполнены радостью.

      Когда почтальон принес маленькую казенную бумажку из военкомата, Юрия Моисеевича не было дома, принимая повестку, родители поняли, что в этот миг они теряют сына. Война вошла в их дом.
      Человек тихого нрава и весьма скромных запросов к жизни, Рабинович смиренно воспринимал все жизненные невзгоды: стесненное жилье, мизерная зарплата, постоянное недоедание, изнурительная работа в женском отделении парикмахерской, а уж когда пригласили воевать, настроение совсем упало ниже «0» отметки. В своей гражданской жизни, Юрий Моисеевич считался неплохим женским мастером, трудно сказать, сколько женщин побывало в его руках, в добром смысле этих слов. Существует неоспоримый факт, что женщины, в своей основе, являются носителями доброты, любви и ласки, однако используемые химические материалы (лаки, краски, перекись водорода, красный стрептоцид, хна, духи и прочее), порой так влияют на некоторых, что яды, используемые сверху, глубоко проникают в мозговую оболочку и они становятся опасными для окружающих из-за своей крайне смертельной ядовитости. Немало горя хлебнул Юрий Моисеевич от женских парикмахерских «причуд», вся химия ему была противопоказана, в связи, с чем у него наступило  обострение страшной аллергии. Работу женского мастера пришлось срочно менять на мужского парикмахера. Арсенал стрижки того времени был крайне прост и не насыщен: стрижка под бокс, полубокс, «полечка» и наголо (под машинку или под бритву). Технический набор инструментов мужского парикмахера был таким же скудным, ножницы (простые и филировочные), ручные машинки (электро появились в середине 50-х годов), опасная бритва (затачивалась, подправлялась на широком ремне перед каждым бритьем), маленькая металлическая ванночка для разведения мыльной пены для бритья, вот, пожалуй, и весь незамысловатый перечень парикмахерских инструментов. При стрижке, присутствовала одна неприятная вещь, особенно при филировке, мелкий волос попадал в легкие мастера, что являло собой профессиональное заболевание подобное шахтерскому силикозу, с той лишь разницей, что в первом случае в легких скапливается плотная масса каменной пыли, а во втором, легочная ткань становится в виде ежа. Наиболее неприятная операция при стрижке для парикмахеров это филировка. Волос стрижется под прямым углом, в результате чего образуется много мелких волосяных отходов, превращающихся в пылевые остатки, которые разлетаются по всему помещению, при этом попадают в дыхательные органы. В отличие от неприятностей, которые получает мастер, клиент получает лучшее положение волос после стрижки и их мягкость. Все профессиональные заболевания парикмахеров (варикозное расширение вен, заболевание легких, аллергия и прочее) никоим образом не касаются пациентов парикмахерских, ввиду их краткосрочного присутствия в кресле. У опытных мастеров есть ряд приемов дабы избежать болезненных последствий: мытье головы клиента, уборка волос после каждой стрижки, не «висеть» над клиентом и не вдыхать волосяную пыль, то есть держать определенную дистанцию. Из рассказа старого парикмахера: одна «мастерица» с пышным бюстом при бритье, так норовила расположить голову (исключительно для удобства посетителей) чтобы клиент использовал их (груди) в качестве подголовника.
      Дорога в военкомат на сборный пункт чем-то напоминала Рабиновичу путь на Голгофу. Плохо понимая свою роль в предстоящей войне, не очень хорошо ощущая перед собой врага, как-то сумрачно видя, что Родина в опасности, со слов Ю. Левитана, он для себя решил, что наступил и его звездный час отдать жизнь за Родину. Хотя, если честно, не очень этого хотелось. Но судьба сделала ему подарок. Физически слабо развитый человек, не дюжего здоровья, Рабинович ни как не подходил, ни в один род войск. Даже винтовка, висевшая на его плече, настолько перекашивала фигуру бойца, что он больше походил на оглоблю, оставшуюся от старой лошади, в этой связи выбора не было при определении, где ему служить и в каком качестве – рядовой в составе хозяйственной части, воинская специальность – парикмахер. Немного забавно выглядит «Аника-воин» защитник Отечества на фронтовой полосе, так называемый «боец на пятнадцать минут». Подобных персонажей, на передовой, немцы отстреливали, как зябликов. Во всех случаях картина единая – широкий взмах руками, трепещущиеся, как флаги полы шинели и прогнувшееся назад тело навзничь падало намертво сраженное вражеской пулей. Рабиновичу несказанно повезло, кто-то из ротных командиров, видя несуразный облик бойца и предвидя его неминуемую гибель в первом же бою, отправил его в хозяйственный обоз по прямому его назначению, стричь бойцов отходящих в тыл на краткосрочный отдых и доукомплектование потерянных в сражении солдат. Свою работу он делал добросовестно и с большой душой, бойцы попадали к нему разные после ранения или контузии, после боя или возвращались из короткого отпуска, одним словом с разным настроением, и он за этот короткий промежуток создавал им упоительную атмосферу мирной жизни. Кого-то успокоит, с кем-то поговорит о домашних делах, родственниках, женах, оставленных любимых, о матерях и детях. Он мог говорить обо всем, если конечно это было приятно людям. А бойцам как раз хотелось побольше слышать о мирной жизни, о доме, о тихой речке, о лесах и полях, о городе или деревне, обо всем, что так было далеко от них, а у некоторых это могло оборваться завтра и навсегда. Кто-то может подумать – велика важность, стричь вшивые головы и брить непромытые лица? Фронтовой парикмахер это как раз тот доктор, который впрыскивает необычайную дозу адреналина в тела людей придавая, им уверенность в победе, силу, жажду к жизни. Редко встретишь человека, аккуратно постриженного чисто выбритого с каменным грустным лицом. После рук мастера, люди как-то светились, по-особенному, и даже казалось, что усталость исчезает куда-то прочь, походка меняется и становиться легче, словно нервный груз передовой остался далеко позади и самое главное появляется надежда, что кошмар войны заканчивается. Передвижной пункт «цирюльни» постоянно перемещался вдоль фронтовой полосы и вместе с ним топал мастер парикмахерского дела Рабинович, за плечами которого гремел не хитрый скарб инструментов, а на плече висела столь ненавистная  винтовка.

                «Вьётся пыль под сапогами, степями, полями,
                А кругом бушует пламя да пули свистят»
               
                (Л. Ошанин)

       Редко пользовался Рабинович «устрашающим» оружием постреливая в сторону неприятеля, со стороны казалось, что солдат ведет огонь, не целясь, по какой-то воздушной «виртуальной» мишени, его внутренний голос подсказывал – негоже стрелять пулей в живого человека – он  вздрагивал всем телом, после каждого выстрела ему становилось дурно, но он в какой раз передергивал затвор и стрелял как и все. Облагораживать человека делать его светлее и чище вот основное призвание в жизни маленького человека, но большого мастера.   
      Бойцы платили ему тем же, иногда, уводя его из-под обстрела, иногда делились с ним провиантом. Частым гостем у Рабиновича был старшина хохол некто Марченко, ведавший обеспечением провиантом передовой линии. «Носитель» круглой усатой физиономии полагал, что если он не будет бриться каждый день, то и так больших размеров лицо увеличиться вдвое, что ни как не должно соответствовать его должности, тем более в военное время. Самому бриться в походных условиях мучительное занятие – горячей воды нет, направлять бритву, нудное занятие, бриться тупой бритвой получишь раздражение кожи, да еще весь изрежешься, проще нырнуть к
Рабиновичу, расслабиться несколько минут, отдохнуть, послушать его болтовню, забыться обо всем, и выйти от него чисто выбритым с хорошим настроением. Однажды в знак благодарности Марченко притащил Рабиновичу шматок хохлацкого сала. Парикмахер не ел сала вообще и робко попытался с благодарностью отклонить столь драгоценный подарок. На что Марченко крутанув усы, заявил:
      – Який жид сала не исть?
Находясь в относительной безопасности (не на передовой все же) Рабинович умудрился «задницей поймать гранату», конечно, не всю, а всего лишь небольшой осколок минометного снаряда аккуратненько обосновался в одной из половинок мягких частей тела. К тому времени наши войска начали столь долгожданное наступление на Запад и командование начало щедро раздавать (присваивать) медали и ордена командирам, солдатам, перепало и молодому бойцу, как это не странно медаль «За отвагу». Однополчане шутили:
      – А, парикмахер-то наш «Герой»!
      – Жопой родину защищал.
Закончил Рабинович свои дороги войны в Австрии и на груди уже звенели
ряд медалей


                «Эх, дороги, пыль да туман,
                Холода тревоги да степной бурьян.
                Снег ли ветер, вспомним друзья,
                Нам дороги эти позабыть нельзя»               
                (Л.Ошанин)


      Много лет тому назад, когда я с ним познакомился, мне и в голову не приходило, что спустя почти пятьдесят лет, во-первых, я возьмусь «за перо», во-вторых, что буду писать именно об этом человеке. Интересен тот факт, что с этим человеком меня в жизни ни что не связывало, ни тесные узы дружбы, ни производственные деловые отношения, ни родство, тем более. Только память сохранила отдельные кусочки его биографии рассказанной им самим во время многочисленных стрижек. Поэтому мне придётся воспользоваться теми редкими фрагментами его жизни, которые он поведал мне, в своих коротких рассказах, с использованием творческой художественной их обработки. В дальнейшем будет использована шутливая форма изложения с эпизодами из жизни Дяди Юры – роли маленького человека в большом Советском Союзе, а также шуток и анекдотов других лиц.
      Маленькую остановку хотелось бы сделать на привязанности людей к вещам, к запахам и вкусам, к месту обитания, к дружеским отношениям, и ко многому другому, что окружает нашу жизнь.

Например, если человек привык ходить в одну и ту же баню (парилку) или парикмахерскую, то его путь в эти облюбованные места, будет долгим и длинным, насколько позволит время и продолжительность жизни. Причем, человек делает это порой неосознанно, не подвергая сомнению и сравнению привлекательность других аналогичных мест, куда с более лучшей обстановкой, сервисом, по отношению к старым местам. То же самое произошло и со мной, выбрав для себя место стрижки, по каким неведомо критериям, я на долгие годы добровольно без всякого стороннего нажима привязал себя к этому месту. Поскольку моя юность и молодость проходили в спорте, то места жизненных интересов располагались неподалёку от стадионов и бассейнов (сначала стадион «Динамо», а затем «Лужники»). К тому времени, уже много лет, вел свою практику парикмахера на верхнем этаже стадиона гостиницы «Лужники» – Дядя Юра, такое уважительное имя закрепилось за ним среди спортсменов различных видов спорта. Ничего привлекательного, на первый взгляд, мастер парикмахерского дела из себя не представлял, даже на оборот, невысокого роста, слегка сутуловат с обвисшими покатыми плечами, короткой стрижкой (со временем сошедшей на нет и плавно перешедшей в лысину), не всегда чисто выбрит (трех-четырех дневная небритость была для него нормой), не всегда свежий халат и не со всеми пуговицами, маленький еврейский животик слегка свисал над брюками (брючный ремень Дядя Юра не применял), нередко ширинка брюк была открыта всем ветрам, и завершался туалет парикмахера башмаками с не завязанными шнурками и шаркающей походкой. Картина была бы не полной, если бы я упустил постоянный атрибут его внешности прозрачной капли свисавшей с кончика носа (следует заметить не всегда). Заканчивая описание портрета «мастера» у читателя, невольно, возникает чувство брезгливости. На самом деле, это не так, то есть совсем не так. Все перечисленное выше, меркнет по сравнению с его удивительно добрым отношением ко всем посетителям, невзирая на их звания и титулы, возраст, должностное положение – подход единый, хочешь говорить – говори, не хочешь – не говори. Он ненавязчиво включался в беседу, подстраиваясь под вас, где-то поддерживая вашу позицию, но вместе с тем, не навязывая своего мнения и уж конечно не вступая в глупый спор. Тянуло к нему, какая-то необъяснимая теплота, исходившая из глубины тела маленького порой неопрятного, небрежно одетого человека. Наши встречи носили эпизодический характер – сводившиеся, в основном, к надобности очередной стрижки, но как это, ни странно в парикмахерскую к нему тянуло не только желание освободиться от лишних волос, тянуло не что иное подпитаться какой-то неведомой энергией доброты. Он редко улыбался, и улыбка-то его носила какой-то странный характер одними полузакрытыми губами при этом не пробритые щеки расходились в стороны, и на лице появлялась добрая какая-то глуповатая гримаса, говорил он в такой же манере с полузакрытым ртом. Как-то я задал вопрос:
      – Дядя Юра, не проще ли говорить открытым ртом?
     – Ты мой хороший, чем шире я открываю рот, тем больше волос попадает в легкие.
Всех своих клиентов (спортсменов или просто постоянно приходящих) он знал пофамильно и поименно, но, тем не менее, использовал свою выработанную ласкательную форму «Ты мой хороший!».    
      Стоимость стрижки как будто бы для него не была главной целью, хотя существовал «план выручки», главное общение, обмен новостями или попросту спортивными сплетнями. Он жил вместе с нами спортом, хотя был далек от него. Далеко не спортивного телосложения он не переставал любоваться спортивным телосложением ребят навещавших его, может быть какой-то скрытый элемент доброй зависти все-таки присутствовал, но именно он носил добрый характер.  Мы все для него были дети, а он для всех нас был старшим товарищем, именно в словах и в обращении «Дядя Юра» крылось глубокое уважение и признательность. Как таковой очереди на стрижку не было максимум один два человека. Люди приходили, договаривались с ним на определенное время и уходили каждый по своим делам, затем вновь появлялись в назначенное время, забирались в кресло и начиналась таинственная работа не только над твоими волосами, но самое главное шел процесс восстановления нервной системы.
      В паузах между стрижкой, мастер подходит к зеркалу, некоторое время пристально смотрит на себя в зеркало, как бы оценивая свое общее состояние, высовывает язык, по лицу видно, что вроде бы он не удовлетворен цветом языка, внутренний голос подсказывает:
– Опять весь обложен, очевидно, шалит печень …

      Весна 1961 года потрясла весь мир запуском первого человека в космос Юрия Гагарина, это сообщение не оставило равнодушным ни кого, только и было разговоров о полете, о героизме, о силе СССР. На все эти достижения советской науки и о героизме Гагарина Дядя Юра смотрел со свой «колокольни», смысл сводился к тому, что и его поколение внесло свой скромный вклад, обеспечив Победу над фашистами. И именно в  этот солнечный весенний день, я девятнадцатилетний мальчишка сижу в кресле, вокруг меня шаркает Дядя Юра, идет обсуждение потрясшего всех открытия, одновременно идет осмотр моей шевелюры, согласовывается важный вопрос как коротко стричь. Ни что не остается незамеченным от глаз мастера.
– Ты мой хороший, – вот уже и появились первые седые волоски! Это сигнал, рано начал взрослеть …
Он не сказал стареть, он заменил на другое слово – взрослеть. И действительно, о какой старости может идти речь в девятнадцать лет. Хотя, в прочем, в своей жизни я встречал «молодых стариков» поникших, уставших от жизни молодых людей, потерявших к ней всякий интерес, и при этом абсолютно здоровых.
      Дядя Юра подошел к окну, окинул взглядом весеннюю Москву и словно вспомнив, что в кресле кто-то сидит, развернулся, сделав маленький кружок вокруг кресла, пристально взглянув на мою голову, как в последний раз, и произнес фразу полуоткрытым ртом, в тихой тональности:
– Ты мой хороший! Я знаю, кого ты больше всего любишь?
И не дожидаясь ответа, но уже на мажорный лад и более громко.
– Мамочку свою!   Ё..... твою мать!
При этом, как мне показалось, с каким-то остервенением начал работать ножницами, убирая лишние волосы.
Этот парафраз, относительно моей «Мамочки», мне приходилось слышать неоднократно на протяжении долгих лет нашего общения. 

                «Эх, дороги, пыль да туман,
                Холода тревоги да степной бурьян»


1.05.11