Игра на фортепиано

Шел год сорок пятый, война мировая уже подходила к концу.
Был жалок ариец, что в тридцать девятом так маршировал по плацу.
Он расправу чинил над ни в чем не повинным славянским собратом своим.
Но воины с красной звездою на касках вдруг стали стеной перед ним.
И зверь разъяренный сломал себе зубы, хоть прежде считался стальным,
Столкнувшись с железною волею тех, кто жертвовал чем-то своим.
Замедлил он ход свой и остановился, слабея, но все же рыча.
Шерсть дыбом стояла, теперь же упала и начало сердце стучать.
Вцепился когтями за русскую землю, хотел удержаться на ней,
Не выдержал только он и оторвался под мощным напором людей.
Катился он кубарем, без остановки, возмездия так избегал.
Только русский солдат никак не отставал и пинками его подгонял.

Уже вот в Берлине, во зла цитадели, оплоте коварности той.
За вход заплатили советскими жизнями неимоверной ценой.
И за каждый кусочек фашистской земли еще по сто душ отдавать.
Сколько было потеряно – так или без вести – даже устали считать.
Да и враг не сдается, знает ведь он, пути для отхода что нет.
А коль проиграет, за все злодеянья держать придется ответ.
Но русский солдат теперь твердо намерен отомстить за обиды свои.
И держится немец за каждый клочок родной для него сей земли.
Стороны обе ослепли от крови, залившей пустые глаза,
Речи лишились от выстрелов шквала – это сраженья среда.
Вдруг в гул канонады звуки ворвАлись, их каждый солдат услыхал.
Кто-то над ними в одном из домов на фортепиано играл.

Дом без стены, у него нет фасада, а прочий остов весь в огне.
Внутри видна женщина за фортепиано, сидящая на стуле.
Музыку эту играет она, и звуки чисты и ясны.
Застыли солдаты тем удивленные, с чем повстречались они.
Стрельба прекратилась, и пушки замолкли, как немцев, так и своих.
Все молча стояли, смотрели наверх, туда, где играют для них.
Тонкие пальцы по клавишам бегают, но руки не отдыхают.
Никто на вопрос не ответит: о чем же женщина эта играет.
Быть может, о муже, который ушел, и больше уже не вернется.
А может о том, что это – лишь сон, и верит она, что проснется.
Из души выжженной музыка лИлась, когда-то была что нежна.
И эхом звучало в сердцах всех солдатов: пусть проклята будет война.