Жизнь моя и не только 1. 6

 1.6.  Пильников Петр Евгеньевич -  отец.
Точную дату рожденья отца никто не знал, но отмечали всегда 31 декабря, как это было записано в документах. Он говорил, что мать поменяла ее по каким – то, и ему и нам,  неизвестным причинам.
Родился   31 декабря 1907 года. Умер 31 декабря 1957 года, прожил ровно 50 лет. Свою основную задачу, цель жизни всего человеческого рода – продление его – он выполнил – старший сын Евгений, дочь София, младший сын – я, Владимир. У меня было ощущение, что любил он меня больше других, да и они говорили об этом. Наверно поэтому на его похоронах у меня одного были слезы, даже не слезы, а   истерика – забился в угол, рыдал навзрыд, еле - еле меня успокоили. Мне было четырнадцать лет, и это были мои последние слезы. Правда, Тоня, старшая сестра, говорит, что к ней отец тоже относился очень хорошо, как к родной дочери.   
Про его детство знаю немного. Когда ему было пять лет, родители разошлись, его с сестрой воспитывал отец и его гражданская жена. Его отец, Пильников Евгений Петрович,  был приемным сыном Пильниковых, поэтому,  когда я начал составлять родословную, она на нем и оборвалась в этом колене. Мой дед пел, играл на гитаре, отец тоже хорошо пел, и от него начали петь и все его  дети. Слух был у нас у всех, голоса ни у кого. Но пели громко, об этом позже.
После революции,  когда Колчак отступал от Екатеринбурга, дед с   детьми тоже поехал, в Омске умер от тифа, дети остались одни. Гражданская жена поехала в Омск, забрала, привезла в Екатеринбург и отдала матери. Отцу было тогда 11 лет.
Мать его умерла в 1927 году, отцу, соответственно. было 20 лет. Чем занимался в детстве, где учился – неизвестно. Знаю только, что он работал парикмахером, осталась у него ручная машинка для стрижки волос, любимая наша игрушка.
У отца есть фотография – он  сидит за  столом, на заднем фоне – план Уралмаша. Вот я и подумал, что он работает чертежником. Буквально сегодня начал смотреть историю Уралмаша и случайно попал на сайт: http://www.uralmash96.ru/index/0-2.
Читаю:
«Дирекция и общественные организации завода поручили проектному отделу приступить к разработке проекта новых домов с лучшей внутренней планировкой квартир и более выразительными фасадами. Эти дома должны были в корне изменить архитектурный ансамбль застройки центра соцгорода. В 1934 году уже ближе к зиме группа проектантов во главе с архитектором П. В. Оранским в составе Г.Иванова, А. Кюне, П. Пильникова, A. Атавина и автора этой статьи принялась за дело.». (Анфимов В. Отсюда центр начинался // За тяжелое машиностроение.-1984.-17 мая.)
Стало понятно, где в это время работал отец. Кем, ищу дальше. На странице
https://ru.wikipedia.org/wiki/-
«Большую площадь, от которой отходят три улицы-луча: Ильича, Сталина и Культуры и к которой со стороны города подходило шоссе УЗТМ (сейчас часть этого шоссе от площади до кинотеатра «Заря» носит название улицы Машиностроителей, а далее в сторону центра Екатеринбурга — проспект Космонавтов) спроектировал уралмашевский архитектор Пётр Васильевич Оранский (при участии архитекторов В. В. Безрукова, М. В. Рейшера, С. А. Васильева). Застройка площади производилась в основном в период 1928—1935 годов по проектам и под руководством проектного отдела Уралмашстроя, возглавляемого П. В. Оранским (инженеры Г. Б. Иванова, П. Г. Ильникова, Н. П. Отавина, В. Н. Анфимова).». Здесь две опечатки – вместо П. Пильникова - П. Г. Ильникова,  вместо Атавина – Отавина.
Немного разобрались – отец занимался проектированием соцгорода. И, в частности, «Дворянского гнезда».
 Наверное, был одним из первых работников, потому что жили мы в двух каомнатах трехкомнатной квартиры в центре Уралмаша. Поступил в Уральский политехнический институт, проучился один курс и бросил.
Отец был среднего роста, где-то метр семьдесят, как говорят, крепкого телосложения, строгие черты лица, волнистые черные волосы, красавец мужчина. Годам к 30 пополнел так, что мать ему завязывала ботинки, потом начал пить и похудел. До 35 лет спиртного в рот не брал.
В это время он уже не работал в конструкторском бюро, а в отделе снабжения  военного завода № 9.
Завод № 9» создан в 1942 году на базе артиллерийского производства «Уралмашзавода» (артиллерийский завод именовался мехцехом № 2, пущен 1 мая 1932 года), а также эвакуированных Кировского завода (из Ленинграда) и завода «Баррикады» (из Сталинграда). Конструкторское бюро нового завода (ОКБ-9) занялось разработкой ствольной артиллерийской техники для сухопутных войск.
Когда приехали эвакуированные из Ленинграда, то одну комнату отдали им. Я  их не помню, а   Тоня долго поддерживала с ними отношения, и   даже тогда,  когда они уже вернулись в Ленинград. Вторую комнату нам возвратили после того,  как мать долго ходила на прием к депутату городского Совета.
Эвакуированым и всем желающим работникам Уралмашзавода давали землю под постройку частного жилья. Отец тоже взял участок на Экскаваторном поселке, где сейчас проходная сварочного производства,  сделал фундамент,  поднял стены где-то на метр, дальше не выдержал, бросил.
Руководил ОКБ-9 генерал Петров Федор Федорович.
В 1938 году он был назначен начальником опытного конструкторского бюро и во главе небольшого коллектива в короткие сроки разработал гаубицу М-30 — одно из лучших орудий этого калибра, состоявшее на вооружении артсоединений .
Руководством страны было принято решение освоить производство новой гаубицы сразу на трех заводах — на Мотовилихе, Уралмашзаводе и заводе № 92.   Особенно неблагополучная обстановка сложилась на Уралмашзаводе. Для исправления создавшегося положения и оказания помощи на завод прибыла комиссия ЦК ВКП(б) вместе с руководителями ГАУ и НКВ. По результатам ее работы было заменено руководство завода. Для укрепления кадров (старое малочисленное артиллерийское КБ завода в связи с серией неудачных работ почти распалось) и более оперативного решения вопросов при постановке на серийное производство М-30 в 1940 году на Уралмашзавод были переведены Ф. Ф. Петров, А. Н. Булашев, Н. Г. Кострулин.
В 1942 году Петров Ф.Ф. был назначен главным конструктором артиллерийского завода. В конце 1942 года в короткий срок создал вместе с конструктором танков Ж. Я. Котиным самоходно-артиллерийскую установку СУ-122. 
Он  был одним из первых создателей боевых тактических ракет -  главным конструктором созданной в 1958 году управляемой тактической ракеты Д-200 (с пороховым двигателем) комплекса 3М1 «Онега».   В последующем наработки по данной ракете были использованы при создании метеорологической ракеты МР-12.
 Отец работал в отделе снабжения, и, когда я  пришел на работу на эту же «девятку», то зам. начальника цеха 20, где располагалась наша химическая лаборатория, оказался лучшим другом отца, так что мне было работать комфортно. А если в отделе снабжения, то в его распоряжении был самый дефицитный продукт на заводе – спирт, друзья, пьянка.
Нашел в трудовой книжке,  что отец был осужден по указу от 26.1940 на шесть месяцев, стал искать, что это за указ. Вот что пишут по этому поводу.
«Если по Указу от 26 июня 1940 г. самовольный уход с работы карался тюремным заключением от 2 до 4 месяцев, то по Указу от 26 декабря 1942 г. такой уход с предприятия военного значения был объявлен трудовым дезертирством и карался тюремным заключением на срок от 5 до 8 лет (2).
Активное вторжение уголовного права в сферу трудовых отношений, начавшееся с Указа от 26 июня 1940 г. об уголовной ответственности за нарушение трудовой дисциплины, повлекло за собой очень глубокие и долгосрочные последствия для всей системы советского правосудия. Этот указ, во-первых, отныне запрещал увольнение работников и окончательно закреплял их за предприятием (учреждением); во-вторых, криминализировал целую область производственных отношений, переведя в разряд уголовных преступлений один из самых распространенных видов нарушений в советской экономической системе – самовольные уходы с работы, опоздания и прогулы.
С этого периода и до самой смерти Сталина Указ от 26 июня 1940 г. будет определять основное содержание работы советских судебных органов и он же станет главным инструментом массовых судебно-карательных акций режима в отношении рабочих.
Указ устанавливал следующие меры наказания: любой работник государственного предприятия (учреждения), который покидал место своей работы без разрешения администрации, подвергался тюремному заключению на срок от двух до четырех месяцев; за прогулы более двадцати минут предусматривалось наказание в виде шести месяцев исправительно-трудовых работ с вычетом до 25% из заработной платы.
Уголовную ответственность, согласно Указа, несли также руководители предприятий, укрывавшие прогульщиков и других нарушителей дисциплины, не сообщавшие о них в правоохранительные органы.»
Так что,  скорее всего отец прогулял больше 20 минут и был наказан, и переведен из конструкторского бюро в отдел снабжения.
Во время войны он постоянно ездил на рабочем поезде в поселок Красный. Что за поселок? 
«Населенный пункт Красный ведет свою историю с 20-х годов прошлого столетия, тогда начали перебрасывать со станции Исеть спецпереселенцев из Украины и Центральной России сюда, на заготовку леса и торфа для строительства Уралмашзавода и жилого городка его строителей.
На том месте, где расположился поселок, были сосновый лес и болота.
В 403-м квартале — такое название первоначально получил населенный пункт — начиная с 1932 года дома появлялись один за другим. Затем постепенно стали возникать объекты соцкультбыта.
В 1933 году была построена железнодорожная ветка, и организованная здесь станция получила название Красное.
Появлением на территории Красного филиала Уральского завода тяжелого машиностроения послужило мощным толчком к развитию поселка.  Красный приобрел статус рабочего поселка 27 апреля 1943 года.»
Филиал – это, по - моему, полигон для проверки технических характеристик опытных образцов артиллерийский орудий, разрабатываемых ОКБ-9. Отец и ездил постоянно на испытания орудий. Ну а я пришел на работу в ОКБ-9 уже на ракетное производство.
В это время в 1960-1964 гг. в ОКБ-9 под руководством В.Тесленко разрабатывалась  МР-12 - одноступенчатая метеорологическая ракета на базе неуправляемой твердотопливной оперативно-тактической ракеты.     Тогда же, в Калужской области, в г. Обнинске  создавался новый научный центр, Институт экспериментальной метеорологии, призванный заниматься экспериментальными исследованиями атмосферы Земли. Коллектив разработчиков ракеты, возглавлявшийся В.П.Тесленко, был приглашен в этот институт и стал техническим ядром нового направления геофизических исследований верхней атмосферы Земли и околоземного космического пространства. Поэтому поработать в ОКБ-9 мне пришлось недолго, наш коллектив в 1964 г. перевели на завод имени Калинина.  Н. Г. Кострулин   с 1964 по 1985 год работал заместителем главного конструктора в СМКБ «Новатор», где создавались боевые ракеты различного назначения.
После войны отец продолжал работу в ОКБ-9.
Что вообще была за жизнь в то время на Уралмаше. Поселок жил по гудку - 7.00 – первый гудок – просыпайтесь и собирайтесь на работу. 7.45 – второй гудок – пора выходить на работу.  8.00 – последний гудок – уже опоздал на работу. В 17-00 – гудок – окончание работы. В дни получки у проходной завода собиралась толпа – старики, женщины, дети. Не поймаешь своего кормильца, можешь остаться без его зарплаты – пропьет, потеряет по пьянке, просто ограбят.
Отец крепко выпивал, вот и я тоже стоял в толпе и ждал отца.  Мать посылала только меня, ни сама не ходила, ни остальных детей не посылала. И так с шести, где-то до десяти лет. На проходной много выходов, из которого выйдет, не знаешь, вот и толпа вся шарахается из стороны в сторону, высматривая родного. Если успевал выглядеть и поймать за руку, повезло, заговариваешь, ведешь домой, ну, разрешаешь кружку пива выпить. Не встретил – пошел искать – было несколько традиционных мест – кафе в Дворце Культуры, ресторан «Север» и несколько пивнушек. В кафе, ресторан он заходил редко, в основном в пивнушку чуть дальше от дома. Пивнушка как пивнушка, стойка с разливным пивом, водка на разлив, вместо столов пивные бочки, табуретки. Накурено, шум, весело всем, а ты подвыпившего отца домой уговариваешь пойти. Но удавалось это мне всегда.
По праздникам дома тоже собирались гости, выпивали, песни пели, в основном народные. Отец хорошо пел, у него были две любимые – студенческая – «через тумбу, тумбу раз..» и вторая – «Ямщик ,не гони лошадей..». Пели и «Из-за острова на стрежень..» и «Бродяга к Байкалу подходит..» и еще много чего. Мы поэтому знали эти песни наизусть. Ближайшими друзьями были соседи из квартиры напротив – дядя Коля Лидлейн и тетя Таня, тоже эвакуированные из Ленинграда, но оставшиеся жить в Свердловске. Она,  с моей матерью,  готовили что-то на стол, выпивка и гуляй, ребята. К праздникам готовились тщательно. К Новому году отец откуда – то доставал мандарины, иногда ящик стоял под кроватью, запах помню до сих пор. Ёлочные игрушки были и старые, дореволюционные, и новые. Отец еще красил и грецкие орехи, и на ёлку.
Как мне рассказывали, годика в 4, когда все вышли на балкон, я принял первую в жизни рюмку водки и уснул под столом. Потом отец стал пить меньше, наверное, после первого инфаркта, гостей практически не стало, и отец начал заниматься мной.
Он курил, в основном, «Беломор», и я  потаскивал папиросы, сначала соседским ребятам, потом и сам попробовал,  этак,  годиков в 6. Отец никогда меня и пальцем не трогал, просто популярно объяснял, что можно делать, а что нельзя. Объяснил и про курение,   заказал на заводе маленький легонький топорик, и моей обязанностью с этого времени стали дрова -  распилить, расколоть, домой принести. Курить стало негде, он со мной всегда в дровянике, пришлось бросить. Через дрова прошли все дети – и Тоня пилила вместе с отцом, и колола, и Женя, и Соня. Потом пришла моя очередь.
Начал приучать меня есть с ножом и вилкой, так укоризненно посмотрит, что  кусок в рот не лезет. Подвинет нож, и покажет,  как это делается, приучил.
Когда ездил куда – нибудь за город – отдыхать,  купаться, за ягодами – всегда брал меня с собой.  Плавал он очень интересно, больше я такого ни у кого не видел. Купаться мы ездили на озеро Балтым. Он заходил в воду, и, когда дно уже уходило, он продолжал как бы дальше идти по дну, плывя совершенно вертикально. Научил и меня плавать, но  такому я не научился.
За брусникой мы с  ним ездили на электричке, на остановку «Хрустальная». Там еще не было садов, огородов, и, пока не наберем ведро, не уходим. Заодно и грибов нарежем. С брусникой собирается и много листьев. Он ставил под углом фанерную разделочную доску, и потихоньку высыпал на нее ягоды. Листья на доске, ягоды чистые, мать делала моченую бруснику.
Давали землю и под картошку. У нас было две сотки – одна - там где сейчас угол улиц Кировградской и Бакинских комиссаров, вторая в районе  Кирпичного завода. Занимались огородом все, в основном, мать, мы с отцом садили картошку, окучивали, выкапывали. Как-то Тоня устроила с отцом соревнование, кто быстрее вскопает свой участок. И, победила, конечно. Сейчас ей 82, а то сих пор гордится. А отец наверняка поддался, умный был.
Как то выделили землю под картошку всем желающим возле Верхней  Пышмы. Что запомнилось – выкапывать поехали всей семьей, и остальные тоже семьями. Когда выкопали, пришел танк, но без башни,  а с приваренными стальными стенками высотой метра два с половиной. Покидали туда все мешки, все забрались и потом развозили урожай по всему Уралмашу.
Спортом отец особенно не увлекался, но нашел я как-то в шкатулке для документов картонную карточку – отец был членом сборной команды Уралмашзавода по бильярду.  Но здоровье у него было. Как-то отправили меня в пионерский лагерь Уралмашзавода, который был на берегу пруда в деревне Кашино – пятьдесят с чем-то километров. Сестра матери – тетя Зоя- отдала нам старый велосипед тридцатых годов – мужской, тяжелый, с рулем рогами вверх. На этом велосипеде он приехал ко мне в родительский день, покупались мы с ним, пособирали грибы, и поехал он обратно. Годиков ему было где то сорок пять.
В последние годы он после работы ужинал и на кровать с газетой. Если у меня не решалась задача по математике, подходил, просил помочь. Он мельком взглянет на задачу, говорит – ответ такой - посмотри. Посмотрел - ответ правильный. Говорит – вот иди и решай. Решал.
Почему он относился ко мне лучше, чем к остальным детям, не знаю, а,  может,  мне это просто казалось, но доходили до меня слухи, что он уходил от нас, потом вернулся. Слухи эти были неверны. Как вспоминала Тоня, в соседний подъезд подселили семью Ивановых, эвакуированных из Ленинграда. У них была дочь, молодая, красивая. Вот отец и зачастил к ним в гости. Потом они уехали, и все кончилось. Но осадок у всех, кроме меня, остался.
Умер он от третьего инфаркта – в день рожденья – 31 декабря 1957 года пошел в ресторан, выпил, вышел. Упал и больше не встал. Нашла его жена брата матери – тетя Валя. Она работала в профкоме Уралмашзавода, ей сказали про неопознанное тело, узнала.
Похоронен на Уралмаше, на Северном кладбище.
Что хочу сказать в заключение – многое из того, что я сейчас знаю и умею, было заложено им.