И снова Пит помидоры

     К концу первого курса аспирантуры, я совершенно поизносился. Да, и на питании приходилось слегка экономить. И посему, я попросил  при встрече с Питом, –  он встречался с одним из братьев, переехавшим на ПМЖ за границу, – помочь мне заработать. Пит отметил, что лучше всего знаком с торговлей фруктами: черешней, абрикосами, персиками. Но к лету, для нас двоих ничего придумать он не смог. Поэтому, приехав к нему в Мелитополь, я целые дни находился в созерцании окружающего.
     Основу хозяйства представлял большой белой кирпичной кладки отцовский дом. В нём проживали отец и мать Пита. Побывать мне в нём при первом приезде не удалось. Пит же с женой и братом Володей проживал в построенном ими самими домике у сада. Внутреннее устройство домика,  – особенно в той части, где жил брат и где проживал в течение приезда я,  – было замечательно! Низкая кровать убиралась к стене, над письменным столом до висящей над ним книжной полки, стена была забрана деревянными досками.  На них были приколоты фотографии, памятки и прочее.
     С тех пор прошло много лет, но я до сих пор внедряю их придумки, и в своих жилищах, и в рабочих кабинетах.
Пит продолжал поиск возможного применения наших сил и ему, наконец-то удалось найти решение. Предполагалась работа в совхозе, с возможности выдачи зарплаты натуральным товаром совхоза. Например, овощами. На что решили мы среагировать. В совхозе нам предложили оплату помидорами. Мы согласились. И нас поставили на поливные работы. Вдоль канала на поле двигался трактор с поливным агрегатом. А мы должны, перегораживая канал, создавать для агрегата повышенный уровень воды в канале. Что обеспечивало достаточный для работы агрегата объём забираемой воды. Работали мы там вполне успешно, но не долго. Зато так наладили работу, что успели собрать восемь холщовых мешков грецких орехов! Ореховые деревья росли вдоль каналов и не были собственностью совхоза. Я потом всю зиму ел орехи в аспирантуре.
     Затем нас поставили на разгрузо-погрузочные работы на помидорных полях. Вот здесь мы разошлись! Начинали работу шести утра. И длили её до тех пор, пока видны были руки. Это, где-то в районе девяти тридцати вечера. Работы были разные. Назову, лишь, основные. Мы загружали ящики с помидорами в фуры. Разгружали машины с пустыми ящиками. Здесь применяли свою стройотрядовскую тактику. Если во время разгрузки подходила вторая машина, мы, не ожидая, пока среагирует другая бригада рабочих, посылали одного из нас к этой машине. И он в одиночку начинал её разгрузку.
     Когда мы побывали в бухгалтерии, то оказалось, что мы делаем по шесть дневных норм в день! Бухгалтер, было, решила не оплачивать нам такую выработку, но управляющий поддержал нас: «Студентам платить полностью! – и добавил, – Мне бы ещё пару таких парней и не надо тогда отой бригады из Мелитополя».
     Об управляющем следует рассказать особо.

     Наше первое знакомство произошло наспех. Причиной спешки был управляющий. Он очень спешил и этого не скрывал. Как-то само собой, как сейчас говорят, – по умолчанию,  – предполагалось, что причины этой спешки сугубо производственные. Когда мы покончили с необходимыми для первого знакомства, то, в связи с полученной от управляющего информацией, должны были отправиться в главную контору совхоза. Путь довольно долгий, но мы решили преодолеть его пешком. Поля, лесополосы, местная флора и фауна – всё это весьма манило двух биофаковцев. Мы прошли уже немалую часть пути, когда, вдруг, на травяной полянке в тени лесополосы увидели, возлежащую вокруг нескольких бутылок водки, компанию. И среди неё, мы узнали его даже по заду, несмотря на непродолжительность первой встречи, возлежал наш управляющий. Узнавание наше было тем более неожиданным, так ничем таким здесь управляющий не управлял. Процесс как-то сам тёк по наклонной плоскости. Может именно в этой наклонности всё дело. Когда по наклонной – особых усилий не требуется. Но не будем вдаваться в назидания. Тем более, что у этого процесса могли быть и другие причины. Алкоголь мог быть не столько организующей причиной, сколько причиной канализирующей течение организующих работу отделения мыслей в течение дня. Мы сами с Питом, с какого-то времени в шестнадцать часов дня выпивали на двоих бутылочку сухого вина и чувствовали себя после этого, как будто утро и мы только-то приступаем к работе.
     Но вернёмся к управляющему. С этой минуты управляющий, словно киноартист, стал нашим кумиром, и мы с интересом следили за его творчеством. И бурно реагировали на каждую мелочь. Потому-то – «студентом платить полностью», – осталась в анналах делаемой нами истории. Очень интересной в этой истории представляется эволюция позы Наполеона. Дело в том, что у управляющего на работе имелась излюбленная поза. Он складывал руки на груди, а локти упирал в небольшое брюшко. Делал умное лицо. И лицезрел процесс. Так вот, однажды, проезжая на машине возле канала, на его берегу, мы обнаружили управляющего, лежащего в некоей не виданной нами ранее позе. Он лежал ничком. Упираясь носом в грунт. Спина его была выгнута некоим горбиком. Нам эта поза что-то напоминала из нашей биофаковской жизни. Мы решили, что она напоминает нам дельфина. Поэтому и терминологизировали эту позу, как позу дельфинчика. И через какое-то время пришло озарение о происхождении этой позы. Дело в том, что поза дельфинчика получается, если, находясь в позе Наполеона, рухнуть носом в грунт. Озарение ценно не только в теоретическом плане. Оно позволяет сделать некоторые выводы об особенностях работы управляющего. Из данного наблюдения следует, что принятие алкоголя не сразу вело к выходу из рабочего состояния, выражением которого была поза Наполеона. А вот переход в позу дельфинчика, явно демонстрировал окружающим, что процесс работы совхоза происходит в режиме автопилота. Ещё и то, декларировала эта поза, что за работой обязательно следует отдых.
     Мы с Питом проводили отдых по-разному. Пит – пассивно. Он ложился на кровать поверх одеяла и с, смежив веки, следил за тем процессом отдыха моим. Я же, понимал отдых как смену деятельности. Грел воду, в которой стирал, мыл голову, мылся сам, раздевшись донага. Затем эта активная часть, одновременно с раздеванием у Пита, перетекала в параллельное раздевание и укладывание в постель. Доставалась початая бутылочка молдавского десертного Хереса. Мы наливали себе грамм по восемьдесят. И под эти восемьдесят грамм вина проистекали изумительные воспоминания Пита о той части жизни биофака, которая происходила уже без меня. Под эти воспоминания мы совершенно счастливые и засыпали.
     Заработали мы, если выражать это в помидорах, по две тонны на каждого. Теперь их надо было довезти до Москвы и продать. КАМАЗ нужного тоннажа отец Пита нашёл – по нашим ощущениям – довольно быстро. Мы погрузили помидоры и отправились в путь. В дороге водитель рассказывал нам про плечевых. Это такие девахи, которые за предоставленное место в кабине и за еду вступали в романтические отношения с хозяевами кабин и еды. Нас почему-то тогда весьма интересовал этот вопрос. За этими интригующими нас рассказами, как-то незаметно добрались мы до Москвы. Если точнее, до Ленинградского рынка. Ещё в дороге, в ответ на мои фобии – я, ведь, приступал к торговле на рынке впервые – Пит дал мне первые инструкции. «Наступает – говорил он – самая интересная часть работы. Каждый день в кармане живые деньги! Делается это так. К тебе подходит покупатель. Всё! Ты не должен отпустить его без покупки. Если это мужчина, ты убеждаешь его, что он сделает правильное дело, купив у тебя, и не получит взбучку от жены. Если же это женщина, то ты должен убедить её, что твой товар самый лучший».
     Я был хорошим учеником. Более того, моя активность расширила спектр применяемых приёмов. Я не ждал пока покупатель подойдёт ко мне. Я словно ковбой выходил в пространство за прилавками, где возможные покупатели находились, и, словно лассо накидывал на них свои стенания: «Покупайте помидоры и ваши щёчки будут такими же красными». Нам, для дальнейшего изложения потребуется именно этот пример. И, несмотря на мою неопытность, покупатели у меня были. А, вот, Пит, который стоял рядом, оставался пока без оных. Когда его мама, – она приехала помогать Питу, – спросила, как у него дела, он лишь вздохнул: «Все покупатели идут к Сержу». Он принял ситуационное решение и перешёл со своим товаром на прилавок во дворе рынка. Когда я через пару часов вышел во двор, то подходя к прилавку Пита, услышал: «Покупайте помидоры и ваши щёчки будут такими же красными»! Что следовало понимать: «Ученику от побеждённого учителя».
     В работах на рынке мы пребывали до девятнадцати часов, до времени закрытия рынка. После этого ехали к тёте Лене. Тётя Лена, я полагаю, ещё не раз появится на страницах этих новелл. Она не была моей тётей. Мои родители познакомились с ней и её мужем в Туркмении, где служили , и мой отец, и муж тёти Лены. Её муж был полковником. И он был начальником моего отца – капитана. Но две пары подружились и вне службы. И часто встречались за её пределами. Чем вызывали жуткую ревность у контингента служащих ветстанции и их жён. Своих детей у тети Лены и дяди Саши не было и они души не чаяли в нас с сестрой. Если мне был нужен розовый карандаш для раскрасок, то дядя Саша готов был лезть под кровать! Лишь бы только у меня был этот розовый карандаш. Мы должны отвечать за тех, кого приручили. И тёти Лене – она довольно рано осталась одна – приходилось нести эту ответственность. Приезжая в Москву, тогда ещё мой брат не поселился в Москве, я останавливался у тёти Лены. И, объяснившись, я возвращаюсь в наши помидорные времена. Конечно, помидоры присутствовали на столе. Но занимали строго своё помидорное место. Всё остальное тётя Лена фантазировала сама. Мы лишь подогревали созерцание – и поедание – этих фантазий литровой бутылочкой болгарского рислинга, или чего-либо подобного. Застольные беседы были … они были! И освещены были светом свечей в подсвечниках.
     Я потому так, сравнительно гладко всё это рассказываю потому, что рассказываю эти воспоминания в тысячный раз! Когда, собравшись с Питом, мы – в который раз! – приступаем к воспоминаниям о помидорах, его жена Оля иногда ворчит: «Да, вы уже тысячу раз об этом говорили. Сколько можно?!» На что я ей резонно замечаю: «Баха исполняют миллионы раз. Но он от этого не становится хуже».