Ах, этот вальс

  Солнце купалось в цветущих кронах, расплескивая волны огненного заката. Сумерки, сгущаясь, чётче вырисовывали светящиеся большие окна поселковой столовой. Внутри всё сверкало, гремела музыка. Подуставшие гости, разделяясь кучками, то выходили на крыльцо, то присаживались опять к столу. И только Светлана, не чувствуя никакой усталости, кружилась в волшебном вихре вальса, мысленно благодаря своего партнёра.

В какой уж раз он приглашал её? – не считала. «Да, хоть в сотый!..» Увидев, как он, просачиваясь сквозь толпу, направляется в её сторону, готова была вскочить с места, не дожидаясь приглашения.

– Друг, ты прости, не обижайся, разреши пригласить твою жену! С такой партнёршей я уже лет тридцать не танцевал! – обращался он к её спутнику.

Улыбнувшись Светлане, Сергей подталкивал её за локоток к этому дядьке, вспоминая, как вот уже пятнадцать лет, что они вместе, Света безуспешно пытается научить его этим мудрёным движениям. Со стороны кажется легко, а начинаешь выполнять первые «па», заплетаются ноги. Он всегда с завистью смотрел на «с легкостью танцующих» парней. А дома, втихаря от Светы пытаясь отработать эти движения, убеждался, что для него они просто недостижимы. Ну, никак не давался ему этот вальс! Светланка же помешана на нём. На всех вечеринках вальс для неё был вершиной счастья.

– Меня Виктором зовут. – Протянул дядька руку мужу, проводив Свету с очередного танца.

– Сергей.

– Сергей, ты только не подумай ничего такого, я лишь на танец. Разреши в следующий раз опять её пригласить.

– Да, конечно. – отвечал Сергей, глядя на светящуюся счастьем жену.

За весь вечер он лишь раза два пригласил её на «медленный», раза три станцевал с ней в компании «быстрый». А всё остальное время наблюдал, как Света растворяется в вихрях вальса, немного завидуя способностям дядьки и пытаясь понять теснящие её душу чувства.

– Я не знаю, как это объяснить, – говорила она мужу. – Это когда тебе не хватает воздуха, и ты вдруг с лёгкостью начинаешь дышать. И всё тело твоё наполняется сладким теплом и невесомостью. Какая-то энергия, зарождаясь в животе вдруг рассыпается и горячими потоками разливается по всему телу, заставляя его наслаждаться с каждым вращением всё больше и больше. Это что-то похожее на эйфорию! Состояние той особой гармонии, когда, сливаясь в танце с партнёром в единое целое, вдруг сама превращаешься в красивую мелодию и выплёскиваешь музыку своей души, только выраженную движениями, на окружающих...

«Раз, два, три... Раз, два, три…» – глядя на Свету, машинально отсчитывался в сознании Сергея ритм. Для него этот танец был механически правильным отсчитыванием шагов, отработкой ритма и никакой эйфории. Что она там говорила про энергию, сносящую всё на своем пути?..

Подол платья Светланы развевался, придавая движениям лёгкость. Её светлые локоны, чуть взлетев, снова падали, струясь по плечам, а выразительные голубые глаза, излучающие тепло и счастье, временами на секунду задерживались на Сергее, будто спрашивая: «Ну, как я тебе?». Невидимая волна обдавала его жаром, наполняя душу нежностью. «Ты – восхитительна!» – кивал он ей, улыбаясь, а сам думал: «Может это и есть та самая энергия, от которой Света вся светится? Познать бы её.»
 
 А Светлана, полностью доверившись «дядьке», парила. Наслаждалась музыкой, движениями, светом, темпом, простором. Да, простора хватало! И с каждым их выходом становилось всё больше. Иногда остальные танцующие отходили, образуя большой круг, в центре которого она кружилась.

Нет, Света не просто кружилась. Весь её мир с этими звуками, с первыми аккордами, завьюжив, уносился в божественную бесконечность. Душа расправляла крылья и становилась невесомой, достигая того предела земного бытия, за краем которого истинное счастье. Все границы переставали существовать... Оставалась музыка и танец. Света не чувствовала крепких рук партнёра. Его уверенные движения легко вели её в такт музыки то, замедляясь, то ускоряясь, то меняя направления. Как он танцевал! В какой-то момент, опустив себя с небес, вдруг заметила: «А ведь я почти не касаюсь пола! Я парю! Я летаю!»

Этой парой любовался не только Сергей. Разговоры затихали, люди расступались. Её правая рука, изящно изогнувшись, то откидывалась в сторону, то всплывала вверх. Мягкое запястье, плавно повторяя движение руки, создавало эффект взмаха крыла. Шея грациозно вытягивалась и голова, плавными наклонами завершая каждый поворот, как бы подчеркивала силу вихря и страсти танца. Ах, этот вальс! Что за сила в нём? Почему он так магически на неё действует, унося в безвестную даль, даря неописуемое наслаждение? И Светлана наслаждалась...


– А ведь ему уже за шестьдесят! – сказала подсевшая к Сергею и Светлане женщина. Он уже лет двадцать не танцевал.

 - А вы его жена?

 – Нет, сестра. Мы родственники со стороны жениха, его дядя и тётя. Я – Валентина Ивановна.

Они познакомились, разговорились. Виктор Иванович оказался комбайнёром, недавно вышедшим на пенсию.

– А где он так танцевать научился?

– Да, нигде, – сам. Раньше многие вальсировать умели. А ты где?

– И я нигде, просто сама! – и они все дружно рассмеялись.

Подняв бокалы за молодых, то ли с укором, то ли предостерегающе, Валентина Ивановна продолжала:

– Он ведь всего два месяца назад гипс снял… Нога была сломана, всё с костылём ходил. По весне на гололедице так упал, что…

Но Светлана её уже не слышала. Гости расходились. Работники столовой начинали убирать со столов и объявили прощальный вальс. Сжав руку мужа, она глядела на идущего к ним Виктора Ивановича. Горячая пульсация в животе отозвалась во всем теле ритмами новой мелодии, наполняя Светлану густым, пьянящим потоком. И сквозь льющуюся музыку до неё донеслось:

– Друг, разреши…

Ах, этот вальс!..