Тропинки

- Что ты делаешь?
- Напеваю. Привязалось уже с полгода как – I‘ve got nothing, if I don‘t have you, не помню точно слова.
- Ну спасибо, теперь следующие полгода я буду это петь.
- Если переживешь эту ночь.
- Пока мне ничего не угрожает.
- Уверен?

Стоящий напротив увалень выглядит немного комично. Маленький пистолет в руках здоровенного детины, который наверняка справился с ситуацией бы и так, голыми волосатыми руками.

- И чего ты смеешься, можно спросить?
- Можно. Забавно все это, тебе не кажется? Ночь, тишина, запах опадающей листвы, два взрослых ребенка решают вопросы, белочки и букашки с удивлением на все это смотрят.
- Уверен, что им это интересно?
- Надеюсь. Должны же быть хоть какие-то зрители для эпохального ухода.
- Не переоцениваешь себя?
- Каждый из нас – кусок вселенной.
- Ага, только передо мной – сильно зарвавшийся кусок…
- Не уточняй, чего, и так портишь своим видом всю торжественность момента.
- А что в моем виде тебя смущает? Надо было фрак?
- Ну хоть костюм какой завалящий. У тебя есть?
- Обижаешь. Но кто же на такие, гм, дела, в костюме ездит? Да еще холодно.
- Хочешь, шарф дам?
- Да ладно. Лучше вернемся к нашим делам.
- Оки. Тогда давай стреляй и едь пей виски у камина.
- Нет у меня камина.
- Что-то ты совсем не заботишься о себе.
- И это ты говоришь?
- Ну, мой случай другой.
- Что, сердце есть запасное?
- У меня его просто нет.
- Да ну?
- Та да. Моя бывшая крепко меня в этом убедила.
- Сочувствую. У меня была похожая история. Тебе поэтому все равно?
- Ага. Все, что могло со мной случиться, уже было. И так, и иначе.
- Всегда есть, для чего жить.
- Удиви меня.
- Ну, например, закат над морем.
- Каким морем?
- Средиземным, каким еще? И волны.
- Это да. Не поспоришь.
- Еще ветер на коже.
- Который уносит воспоминания, за которые так держишься?
- Точно.
- Слушай, давай перекурим. А потом вернемся к нашим вопросам.

Они садятся рядом, просто на землю, каждый достает свою пачку.

- О, стрельнешь мне? – Говорит мужчина в хорошем костюме с изящным шарфом.
Оба смеются неожиданной двусмысленности.

- Нет, правда, люблю dunhill, не было по дороге, а эту гадость напоследок курить как-то не хочется.
Он бросает свою пачку обратно в карман.

- Держи.
- Пасиб.

Какое-то время они курят молча.

- Не думай, я тебя понимаю.
- Что именно?
- Бывают моменты, когда не понимаешь, зачем жить. Тогда и правда ничего не страшно.
- От всего устаешь быстро в моем возрасте. От страха – тоже.
- А сколько тебе?
- Под сорок.
- Ровесники, значит.
- И что ты делаешь?
- В смысле?
- Когда теряешь его, смысл.
- А. Еду к закату. Сижу на берегу. Слушаю ветер.
- Ты уже говорил. Этого мало.
- Знаю. А что еще?
- Да мало ли. Хоть просто смотреть. Официантка с блестящими глазками в портовом баре. Дети, впервые взявшиеся за руки. Пожилая пара, медленно бредущая по пляжу. История, рассказанная незнакомцем в купе поезда под мелькающие домики на краю цивилизации, где тоже кто-то живет. Отчаявшаяся мать семейства с выводком детей в аэропорту. Грустная девчонка в кафе у дороги, варящая тебе кофе с какой-то отчаянной надеждой. Жизнь, проходящая мимо, люди, для которых тебя нет. Осколки историй, которые ты носишь с собой, боясь растерять. Она, чье дыхание ты расслышал бы с закрытыми глазами, проходящая мимо с деланным равнодушием. Губы, которые ты целовал, говорящие какую-то муть с экрана…
- Я понял. У меня все проще. И однообразней. Наверное.
- Сочувствую.
- А я – тебе. Тебе все же есть, что терять.
- Неа. Все со мной. Даже этот странный разговор.
- Если бы все было иначе, я бы попросил тебя как-нибудь взять меня с собой.
- Не судьба.
- Странное словосочетание.
- Да, я тоже в него не верю. Всегда есть выбор.
- Нет. Не у всех.
- Ты просто слишком привязался к маленькому фрагменту вселенной. Жизнь больше. Ты умеешь видеть закат. А что ты пытаешься рассмотреть в нем?
- Только краски. Красиво... Наверное, ты прав. Я понял. Это только первый слой.
- Ага.
- А что за ним?
- Звезды и пустота, которая больше твоей пустоты.
- Я… Я не думал, что может быть больше.
- Думал. Просто тебе страшно.
- Всем страшно.
- Да нет. Как можно бояться того, что не умещается в тебе? Его можно только любить.
- Не понимаю.
- Любить то, что меньше тебя – это жалость. То, что равно тебе – иллюзия. То, что больше – восхищение.
- Непросто тебе.
- Лучше твоего.
- Лучше.

Сигареты давно догорели.

Они посидели еще немного. Потом человек в костюме встал, улыбнулся глазами сидящему, накинул ему на шею свой шарф, и, ни слова не говоря, неторопливо пошел прочь.

Было очень тихо.

Оставшийся, так и не встав, рассматривал пистолет, утопающий в мясистой руке.