***

                10


       И вот я опять в лечебном заведении, спасибо  чуткому  доктору.
 На  этот  раз  я,  кажется,  угодила  точно по  назначению.  Полная  коробочка   чокнутых!
 Одни  болтают  без  умолку;   другие  дерутся  раут  за раутом;  третьи – молятся.
    Вон у той женщины – сколько ей  лет, тридцать – тридцать шесть? – тромб в ноге, в любую минуту  может  оторваться. А у  нее двое  детей маленьких  и  с мужем в разводе.  Она  не может себе  позволить  беречь себя,  как советуют  ей   просвещенные  доктора.  Ведет  обычную трудовую  жизнь: магазины,  сумки, работа,  кухня…     Хорохорится,  как  и  я,  и  без устали  твердит  мантры   собственного  сочинения:  никто не  знает, когда умрет, так  ведь?  Идешь  себе улыбаешься,  а тебе на голову  - трах! -  кусок арматуры.  Или  рассекаешь  себе на  «бентли»,  ни  о  чем  постороннем  и  в  мыслях нет  – грузовиком  в   лоб  ке-е-к!… 
  У  той, которая от  слез не просыхает – ей   тоже за  тридцать -  нет детей, а  очень хочется.  Но  мужа тоже  нет.  И нигде  на  ее экономическом,  неплохо  оплачиваемом  горизонте,   не  предвидится.  У них  в  конторе  терзают компики    одни   солидные тетки.
- Смени контору! Ты  же  совсем молодая.  Найди   такую,  где  водятся  мужики.
- Ага!  Эти  конторы  все ненадежные.  Одна  моя подруга  ушла  на  такую  фирму, а  та  -  лопнула,  у другой  -  та же историю.   Третью  подсидели,  кругом  интриги.  Нет  уж! У   нас   зато  спокойно. Я  после  института  целый  год  была  безработной.  Мерси,  больше  не хочу!
- Ну, тогда  брось  реветь! С таким настроением  не то, что  корову,  и  курицу  не  продашь. С деньгами  и  без  мужа  можно родить. Родители помогут.
 Но она  не  желает  без мужа.
 У нее очень хороший  папа. И  она  даже вообразить себе не может:  как же это ребенок  без папы?
 Молящаяся  не   вылезает  из Донского монастыря  напротив.   Истово выпрашивает   у  бога, чтобы  муж, с  которым она  недавно развелась,  наконец,  съехал из  их  общей  малогабаритной  двухкомнатной  квартирки,  где  они  проживают втроем  с  дочкой,   к  чертовой матери   – к  своей маме.   
-   У его  мамы  тоже  двухкомнатная,  но  побольше.  И   она  там  блаженствует  одна  с тех пор как  ее муж, донской  казак, помер.
   -   Слушай,  а может,  тебе попробовать  помолиться, чтобы тесть прибрал свекровь  к  себе,  в  Рай - на - Дону? Раз  она  против  приютить  собственного  сынка  и,  таким образом,  помочь  внучке.
    Вспыхивает.
 -  Как тебе не стыдно?! Что за шуточки?
    Пожила бы,  как мы,  в квартире, где  с утра до ночи  летают  ножи,   и ты  бы от икон не  отползала.  Я молюсь, чтобы  дочка  поскорее  вышла замуж! – где  спрашивается  у людей логика?
    Несколько раз я  оттаскивала старушку от молодого человека,  с  которым  той  не терпится   сцепиться. То они  не  поделят  телевизор, то столик  в столовой. Умудрились  подраться даже   в очереди  за  лекарствами.
- Да, угомонитесь  вы, наконец!  Здесь же  все жутко нервные. Кто - нибудь  даст  вам  обоим  по  балде,  чтоб  не  шумели,  и переведут  вас  в  нейрохурургию.   Вы этого добиваетесь?



                ххх

-   Видишь,   вон того,  от  Диора   одетого  чувака? –  приблизив  губы к  его уху,   докладываю я  вечером  о  своей  здешней  жизни  мужу.
    Такие  ежевечерние  отчеты   стали  у нас  уже  доброй  традицией.  Кое- что  я рассказываю  ему  по телефону. Часть доношу  в  устной форме, когда он  приезжает  меня  навестить. Мы  с  ним располагаемся  в  холле  на  мягком,   кожаном  диване  под  пальмой,  откуда  открывается   широкий  обзор. 
 -  Этот чудик  работает  в   газпроме.  Мы  с ним играем  в шахматы. У  него  кататонический   синдром. Знаешь, что  это  такое? Он   то и дело впадает в ступор.  Так  интересно!   Поднимет  руку с   фигурой, чтобы сделать ход,  а  рука   зависает  в  воздухе. - Эй,  очнись!  Дрыхнет...
  А вон  та  очаровательная   девушка  (тоже  во  всем  бутиковом)  мы с ней ходим на лечебную физкультуру, она  работает  в  мэрии...
- Да  не та! – я  ладонью  сдвигаю  голову  своего супруга градусов  на  тридцать, навожу на  цель.  -  Вон  та, рядом с  которой  молодой,   представительный  муж. У нее  - представляешь? -  тоже,  что  у   меня, панические  атаки, тоже  умирает  по  десять раз на дню.
 Муж  нервно  ерзает   на  скользкой   диванной  коже,  норовя  отодвинуть  ушную  раковину  подальше  от  моих  активно  шевелящихся  губ.  Тоже  кандидат  в  пациенты  этой  клиники.  Что  и  естественно.   Ему  сейчас  достается  как – никогда.  Все на  нем: и  травмированный  ребенок,  девятиклассница,  и  работа;   еще и  ко мне нужно  ездить,  продукты  возить.  А  кроме того, он   всегда    нервничает,  когда  речь заходит об обеспеченных  мужчинах  и  дамах с молодыми мужьями и  всегда торопится переключить мое  внимание   на  что-нибудь,  как  ему  кажется,   более  безобидное. 
- А  что  это  за женщина  у  тебя  в   палате,  рядом  с тобой  лежит?  Красивая  такая…  –

    - Я  знала, что  она тебе  понравится, -   я  обиженно  отодвигаюсь   от   него и холодно  роняю.  -  У  нее   рак.  Первый  муж  был  бездельник, трепал  нервы,  а со вторым -  повезло. Почувствовала  себя,  наконец,  счастливой  и  вдруг -  такая история.  К ней каждый  день  ходит  сын, громоздкий, как  холодильник  с  морозильной камерой  и  некрасивый,  но  зато, кажется,  очень  добрый   и  очень  любит свою  мать.  Просиживает  с  ней  часами. Может быть, думает,  что  ни  одна женщина  на  свете, по крайней мере,  привлекательная,  больше  так  его  не  полюбит.
     А в  остальном  здесь  все, как  везде  у   нас в  медицине.  На  узи  -  очередь, томография -  для избранных,  хирург   - вам  не  положен. Ну, хорошо,  а  в  бассейн, по крайней мере,  можно? Тоже  нельзя? Почему?  -  С  вашими  атаками  еще  утоните. -  Я неплохо  плаваю. -  Это ваши проблемы.

      Проблемы,  проблемы…    У    всех  сплошные   проблемы.  Но   в  конце концов, главная   проблема  для  меня сейчас – это  определиться с психиатром. Выбор не большой, но  есть.  Между мужчиной  и женщиной. Это пока  все, что  мне  о них известно.  В остальном  я  полагаюсь на природное  чутье и благоприобретенные  журналистские  навыки.   Почти  все  женщины  рвутся к  женщине.  Ну,  и молодцы!  Лично я  всегда  предпочитаю  мужчин.  И   не   потому,  что  они  умнее,  просто  в  наших условиях  у  них  больше  возможностей  стать хорошими  специалистами. 
Чем у нас занимаются  мужчины? Правильно!  Работая, кормят свою семью. А женщины? Отбивают  у  них  хлеб.
 Но ко мне мужской пол, как правило,  относится лучше,  беспристрастнее.

 Присматриваюсь.   Доктор, несомненно,   располагает к себе, но  чересчур  уж  молод, не больше тридцати.  Для  психиатра – это минус.  Навожу справки.  Зато у него вся семья врачи.  И папа - психиатр, и  брат - психиатр, трудится сейчас в  Америке, разбирается с  ее  загадочной душой. Только  мамуся   выбилась  из   стройного ряда специалистов  по высокому   и   спустилась  в  шахту  человеческого тела  –  она  гинеколог.
Я выбираю мужчину.
 - А если он начнет задавать  тебе нескромные вопросы?
-  Я  и  сама  люблю  нескромные.  Я  ведь  журналистом  когда-то   была,   в  прошлой жизни.



                ххх

    Люда, почему  ты  не  оформила инвалидность? – горестно   недоумевает   мама.   – Тебе же предлагали.
      Как ей  объяснить?  Вообрази,  ты   сто   раз  потерял  работу;   у тебя  совершенно нет  денег;   и  ты  сидишь и  лабаешь   книжку   в свои  без малого  сорок,   в   первый раз  (а это приблизительно то  же самое, что пересесть с  велосипеда на  фуру)  -  и  не потому, что тебе  этого хочется, а  чтобы  определиться  с деньгами  ( у тебя же ребенок);  и  вдруг  тебя  сбивает  машина   и   тебя  сообщают, что  ты -  инвалид. 
   Да я  просто  испугалась, мама!   Как  я  могу себе  позволить быть инвалидом? Мне надо зарабатывать на себя, на   ребенка.  Я  запротестовала: нет, нет! Вы ошибаетесь!  Никакой  я  -  не инвалид.  Я -  здорова,  как бычара!   Смотрите, я  уже завтра вскочу на ноги.  Я  буду работать!
  Глупо, конечно. Люди покупают инвалидности, а  я отказалась.
 Но - никто и не настаивал. Никакой  бюрократии. Нет,  так нет.
     И вот я здесь. Со всеми  вами,  чокнутая   среди   чокнутых. В  клинике, где лечат от  всего сразу: и  от ума, и от нервов,  и  от ошибочного  взгляда на  себя.
  О,  kay, я,  согласна!   Я  –  самозваный   журналист.  Я -  журналист - идеалист, а идеалисты – опасны.  Они   слабы, безвольны и  бестолковы. И  нет  мне  место в  этой достойной профессии.  Аuf  Wiedersehen,  ребята! Гребите  дальше  на  своем утлом  челне  без руля, без  ветрил  и  без  меня.
 А мне вон в тот  кабинет, к молодому,  симпатичному психиатру.



                ххх

  Несмотря на  свою цветущую молодость,  доктор  с   порога  верно  оценивает   мой  психотип.  Ровно   так,  как  и  я  его  себе понимаю.   
-  На истеричку вы  не похожи…
 -   В  яблоко,  доктор!   Терпеть  не могу  женских истерик,  -   и  я  с облегчением  понимаю, что   на  этот раз,  мне,  вроде  бы,   опять повезло.
    И  мы с ним  немножко  поболтали  о  Фрейде,  о Юнге, о  Берне, о  Фромме, о  Джоне Уотсоне и  о  Блаватской,  о  Павлове  и  Бехтереве   - и наконец, приблизились   к главному, к  моему мужу.   
  - Вы знаете, кто такая  Лени Рифеншталь?  -   спросил  доктор и  покраснел.
  Недаром он  мне сразу понравился  этот  высокий, стройный   доктор  со   своей  белоснежной,  удивительно  тонкой  кожей  и  честными,   голубыми глазами. Так,  наверное, в  молодости  выглядел  мой  муж, и   также, видимо,   краснел.
   -  Да, доктор, конечно,  -  ход  его  мыслей   был очевиден.  -  Но мне это не подходит.
    Доктор  вопросительно  приподнял  брови   и   погромче  включил   музыку  «ретро». 
Я  тоже ее  люблю, она успокаивает.
-  Долго объяснять,  много причин,  -  сдержанно промолвила я.
    Даже  самый хороший психиатр, вряд ли,  способен  с  порога разобраться с таким сложным существом  как человек. Тем более, женщина. Тем  более пишущая женщина.  Тем более,  доктор  и не собирался  тратить много времени на  рядового пациента.
- Ваш  муж сказал, что вы  хотели бы занять отдельную палату. Я готов ее вам предоставить. 
   Последнее   он,   конечно,  предложил   исключительно потому, что  друг моего мужа  и наш  патрон, без  которого у нас   не  было  бы   ни  маломальски  приемлемых  средств  к существованию,  ни  поездок за  границу, ни   машины, ни даже  домика  в  деревне – узнав об  очередном  нашем  несчастье,  отдал  жизнеспособный  еще  компьютер со  своей  фирмы  в эту клинику.
    И я,  действительно,  рвалась  поселиться  в отдельной палате.  И не потому, что  не успела дома  сполна  насладиться  одиночеством, а  чтобы  не прекращать  работу, продолжать  редактировать детектив.  Хотела, но  -  перехотела. Поняла, что в  моем  физическом  состоянии  работать  не смогу.
-  Я передумала,  доктор. Спасибо.
 -  Я  рад,  -  он  с  облегчением  улыбнулся. – Я  с самого начала считал, что  вам лучше сейчас побыть с людьми.
-   Опять в  десятку,  доктор!  Стоило  мне  с  ними разлучиться,  как я тут же  угодила  к вам.
   И доктор  любезно  улыбнулся  моей  шутке. И  выписал мне  дешевые антидепрессанты  ( прозак   для   простых  россиян  – чересчур  дорого) и щедрую порцию  транквилизаторов   Назначил  массаж  воротниковой зоны  ( при  травме у меня произошло смещение  шейных  позвонков); рассказал  про  кабинет  релаксации и  похвалил  мое рвение к  лечебной  гимнастике;  напомнил, что в клинике работает профессиональный  психолог - и  мы расстались,  вполне удовлетворенные друг другом.

   Милый доктор! Он  был таким  очаровательным,  ну, прямо  ангел!  И те  немногочисленные  женщины, которые все-таки  попадали к нему,  плененные  его ласковым  обхождением и собственными страхами , буквально, не давали  бедняжке  проходу.
 Сколько раз,  бывало, посмеиваясь  про  себя, я наблюдала как он,   по-заячьи озираясь,  пробирается  вдоль  стеночки  коридора,  стараясь  незамеченным  ускользнуть из клиники.  А пациентки   стерегут  его,   осаждают,  хватают  за  руки. Доктор, доктор, помогите! Поговорите  со  мной!...
Со мной, обо  мне, о  том, о  сем…
О,  я  его отлично понимала! Я  сама  к   миллениуму  так  вымоталась  от всех  этих разговоров  о  том,  о   сем  и  обо всем, что ни  в  сказке сказать!
  И  ведь  никто  никогда  не спросит  о  тебе.  Как, мол,  ты  сам-то,  голубчик  доктор или специальный  корреспондент  поживаешь? У   тебя - то  у самого – то  как? -  с  деньгами, с мужьями, со  здоровьем.  Эти  занимательные  темы  почему-то  вызывали острое любопытство   только у  тех,  кто  набивался  в  любовники.  И  вот  о них-то сейчас я и  хочу  сказать пару слов. 
 Не верьте, если  вас  начнут  уверять, что  все  журналисты   б –  ди.  И  вдвойне не верьте, если  логос  будет   звучать так:  б -  ди   только  журналисты.  Оба  утверждения  ошибочны. Сколько  я  в бытность свою в любимой профессии  налюбовалась  на  всевозможных   б-дей   на  всех  этажах  власти  и  в  разнообразных  кабинетах!  Всех этих  партийцев, военных, судейских, чиновников,  которые  уверяли  меня, что без их высокого покровительства  мне -  ни-ни! -    шагу  не ступить в  профессии.   И  как они могут помочь мне:  своим  дружеским участием,   связями,  деньгами…   
   
                М - ки!

Да, мы  -  представители  второй  древнейшей, но ведь  не первой!
И потом, кто  вам  сказал, что  я  сплю  и  вижу сделать карьеру?
Мои  амбиции   куда  круче.  Я хочу   изменить  жизнь  в   моей  родной стране, а  это, господа,  согласитесь,  немножко  разные  вещи  в   нашей,   традиционно  враждующей  с умом  Державе,  где  компромисс  всегда  гораздо  проще  потерять, чем обрести.
Вы никогда не спрашивали  себя, почему  Чехов  так  поздно женился?
Или  вас   удивляет, что  он  вообще  женился? 
Но  умер - то  как  и  доктор  Дымов,  бездетным.   
    

     Вот  -  новый  поворот!  И  не разберешь, пока не  повернешь…   -  головокружительные  строчки!

 Не  сбавляйте  скорости,  товарищи  горнолыжники! Это  главное.   Правильным   курсом  мчитесь.   Одни    -  в    конформисты,  другие  –  в    бунтари, а   третьи,  вроде     меня -  в  лишние  люди,   в    созерцатели…