Роман Ассириец Глава девятнадцатая

 Глава 19.
           Праздник Иштар


    На праздник богини стекался народ со всех концов Империи, многотысячные пестрые толпы людей на телегах, повозках, пешком, толкая перед собой на тачках немудреный домашний скарб вливались в ворота столицы третьи сутки.

   Специально для прибывших за счет царской казны вдоль внутренних стен были разбиты целые палаточные поселения, в огромных котлах варилась баранина и козлятина, пеклись хлебные лепешки; храмовые повара, полунагие и темные от копоти и пота вращали бычьи туши на огромных вертелах, мясо шипело и брызгало горячим соком в огонь, с  трескучей жадностью пожиравший свою добычу. Храмовые служки – мальчишки лет десяти - целыми воробьиными стайками таскали к кострам вязанки хвороста и тростника, высушенные коровьи лепешки – все шло в дело.

   В толпе сновали водоносы, увешанные бурдюками с колодезной водой и кислым козьим молоком, пить вино еще не пришла пора. На длинных столах из тамариска были установлены огромные блюда с фруктами из храмовых садов – бесплатное угощение для всех желающих. Огромное шестисотметровое поле между внешней и внутренней стеной укреплений столицы словно превратилось в яркий пестрый ковер. Люди располагались в палатках и шалашах, а кто и прямо в тени у огромной стены, постелив свои тряпки на траву, азартно спорили с соседями за лучший кусок у котла и самую свежую лепешку. Все тонуло в великом шуме и многоголосье, взрывы смеха, где-то уже ударили в бубны и барабаны, звонкими голосами затянули веселую песню.

    Прислушавшись, я разобрал и слова:

Насыщай желудок,
Днем и ночью да будешь ты весел,
Праздник справляй ежедневно,
Днем и ночью играй и пляши ты!
Светлы да будут твои одежды,
Волосы чисты, водой омывайся,
Своими объятиями радуй подругу…

    Громкий хохот покрыл голоса поющих. Молодежь гуляла. Все ожило в ожидании праздника, оживились и городские купцы: заняв лучшие шатры, что поставила на площади гильдия городских купцов и менял, они с вечера свозили на верблюдах и ослах к ним тюки с товарами.

    С интересом бродя меж рядов, я заметил, что товары скорее напоминали сувениры в память о большом событии. Не было здесь ни тканей, ни инструментов, ни масел, ни благовоний, чем всегда так полны торговые ряды, а сотнями на прилавках красовались изображения Иштар из обожженной глины, раскрашенные в яркие цвета, ее отца Сина, Мардука, львов – священных животных Иштар и другие священные фигурки, символы праздника: глиняные стол, стул и колесница.

    Из дальних храмов прибыли в столицу и процессии жрецов, они размещались с комфортом на территории храма в гостевых пристройках. Едва придя в себя после долгого и изнурительного перехода, омывшись и совершив обряды очищения, они славили Иштар Ниневийскую, богиню Нину, простирая руки в сторону зиккурата:

«Будь воспета богиня, особо почитаемая среди богинь!
Прославлена будь, госпожа людей, величайшая из Игигов!
Будь воспета, Иштар, особо почитаемая среди богинь!
Будь прославлена госпожа жен, величайшая из Игигов!
Она преисполнена силы, очарования, плодовитости,
Соблазнительной прелести, пышной красоты.
Сладки, как мед, ее губы, уста ее – жизнь,
Облик ее рождает радость!»

    Бродя в одиночестве среди шумной толпы, я повторял про себя, как заклинание, точные предписания по совершению праздничного обряда, которые заставил меня выучить Профессор, предвидя, что они могут мне пригодиться: «…святую воду должен ты кропить, установить алтарь, заколоть жертвенного ягненка, положить правую часть туши и другие куски мяса, насыпать фиников, муки, поставить смесь меда и масла, установить курильницу с кипарисовой смолой, принести кунжутное вино и возлить его, пасть ниц, очистить курильницу, факел, чашу для святой воды, кедровый жезл и сказать затем, обращаясь к богине…»

    Тут мои воспоминания были прерваны грубым толчком в грудь – какой-то зазевавшийся юнец, пробираясь сквозь толпу, наскочил на меня и пребольно ударил локтем по ребрам, тут же собираясь молча скрыться. Раздраженно схватив юного нахала за шиворот, приподняв, и намереваясь поучить его хорошим манерам и, может даже слегка взгреть, я вдруг узнал в нем того самого паренька, племянника моего провожатого, караванщика из Вавилона.

- Вот так встреча, Намир! - рассмеялся я, бережно опуская его на землю. – Я смотрю, ты совсем здоров, парень, куда ты так спешишь, что готов сбить с ног замечтавшегося жреца? Или на город уже напали?

- О, господин! – возопил парнишка, хватая меня за рукав и норовя припасть к нему вспотевшим лицом. – Да хранят тебя Эа и Энлиль, да преумножат бессчетно твои годы в счастьи и благоденствии! Прости мою неуклюжесть, я спешу во дворец с важной вестью, которую ждут уже много дней. Позволь мне продолжить мой путь и скажи, где мне искать тебя на празднике, чтобы отблагодарить?

- Благодарить меня не за что, - ответил я. – А найдешь меня в храме, я участвую в церемонии, говорят после нее праздник продлится всю ночь, но я планирую выспаться перед походом.

    Я был почему-то рад этому парнишке, все-таки знакомое лицо. Последние дни я не особенно общался с людьми, проводя часы среди безмолвных глиняных табличек.

- К кому ты так спешишь? – поинтересовался я. – Может тебя проводить? Следующий сбитый тобою с ног прохожий может оказаться менее милосердным.
Было видно, что парень в замешательстве, мнется, вроде и отказаться неудобно, но и принять мое предложение по каким-то причинам он не может.

- Прости, господин, но я не могу сказать тебе всего, эту тайну мне доверили, чтобы я хранил ее.

- Тоже мне, тайны мадридского двора, - буркнул я себе под нос и пожал плечами. – Ну что ж, тогда спеши, но будь осторожен, да хранит тебя Набу.

    Парнишка улыбнулся мне и шустро ввинтился в пеструю и гомонящую толпу. Проследив за ним, я увидел, как он вынырнул из бушующего людского моря с другой стороны площади, ловко взобрался по лестнице и скрылся за колонной террасы, что вела ко дворцу.  Еще раз пожав плечами и улыбаясь своим мыслям, я отправился в храм.
   
    Церемония прошла отлично, хоть я и сильно переживал. Старшие жрецы, следившие за обрядом и хорошо знавшие все роли, подсказывали мне громким шепотом что я должен делать. Главная роль была отведена Ашшурбанапалу. Царь в облачении верховного жреца демонстрируя свою полную покорность сложил перед помостом, на котором высилась фигура Иштар Ниневийской, атрибуты своей власти. Три курильницы с благовонным кипарисом  перед ликом Иштар усиленно дымили. Все жертвы были принесены. По знаку старшего церемонии я напоследок неловко излил на жертвенник жертвенное пиво. Царь воздел руки и произнес нараспев заклинание. Жрецы, ритмично раскачиваясь повторяли за ним:

«Хорошо молиться тебе, как легко ты слышишь!
Видеть тебя – благо! Воля твоя – светоч!
Ласково взгляни, прими молитвы!
Выбери путь, укажи дорогу!

Лики твои я познал – одари благодатью!
Ярмо твое я влачил – заслужу ли отдых?
Велений твоих жду – будь милосердна!
Блеск твой охранял – обласкай и помилуй!

Сиянья искал твоего – жду для себя просветленья!
Всесилью молюсь твоему – да пребуду я в мире!
Да будет со мною Шеду благой, что стоит пред тобою!
Милость Ламассу, что за тобою, да будет со мною!
Да прибавится мне богатства, что хранишь ты справа,
Добро, что держишь ты слева, да получу от тебя я!
Прикажи лишь – и меня услышат!

И что сказал я, так, как сказал я, пусть и свершится!
В здоровье плоти и веселье сердце веди меня ежедневно!
Продли мои дни, прибавь мне жизни!
Да буду жив я, да буду здрав я,
Твою божественность да восславлю!
Да достигну я моих желаний!
Да поражу врага в самое сердце!

Тебе да возрадуются небеса,
С тобою да возликует Бездна!
Благословенна будь богами вселенной!
Великие боги сердце твое да успокоят!»

    После того, как обряд был совершен, и служители храма покинули зиккурат, статую Иштар установили на богато украшенную колесницу и началась церемония въезда Нину в свой город по дороге процессий, мощеной известняковыми плитами посередине и плитами из брекчии с белыми и красными прожилками по краям. Медленно и торжественно проплывала фигура богини, украшенная цветами, мимо стен, по которым навстречу ей гордо вышагивали ее священные животные – благородные львы с желто-золотыми гривами на ярко-голубом фоне в сопровождении быков и змеевидных драконов. 

    За колесницей текла толпа, с музыкой, песнями и танцами, царило всеобщее ликование – начался народный праздник. Миновав ворота Иштар, процессия повернула в сторону храма –  городского пристанища богини на время праздника, где она пробудет несколько дней, вдохновляя празднующих, пока не вернется в зиккурат под неусыпное наблюдение жрецов и уже не покинет его до следующего раза.

    На центральную площадь уже вынесены сотни глиняных кувшинов с вином и установлены в поворотные деревянные козлы, виночерпии сбивают с них пробки, засмоленные асфальтом и разливают пенящееся содержимое в огромные медные чаши, откуда его уже своими кубками и мисками черпают все желающие. Храмовые жрицы любви-иеродулы, сверкая обнаженными телами, натертыми маслом и мускусом танцуют на возвышении покачивая бедрами в такт цимбалам и барабанам; разогретая винными парами, взбудораженная толпа следит за их движениями с горящими глазами, подбадривая танцовщиц восторженным ревом,  немало серебра сегодня соберут они в уплату за свои услуги, все пойдет храму – таков древний обычай.

    На город опустилась южная ночь, но тысячи факелов, светильников и костров разогнали тьму, осветив бурлящий водоворот праздника, захлестнувший город.

    Я молча шагал мимо бушующей площади, уклоняясь от сильно подгулявших прохожих и жаждущих любви девиц, все еще намереваясь вернуться в библиотеку и поработать с отложенными текстами, как вдруг внезапно чья-то тяжелая рука легла на мое плечо.
 
    Вздрогнув от неожиданности и резко обернувшись я увидел того самого капитана гвардии, с которым столкнулся на террасе царского дворца. Аби-эшух!

- Спокойно, спокойно, жрец, - мирным тоном произнес командир «неустрашимых», заметив как моя рука потянулась было к мечу. – Я всего лишь вестовой царя. Он срочно требует к себе своего писца. Поспеши за мной, владыка вселенной не любит ждать.

    Я пожал плечами, мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Провожатый мой шел быстро, чтобы не отстать мне пришлось прибавить шагу. Миновав несколько дворцовых покоев, лестниц и переходов, мы наконец подошли к тяжелой портьере, расшитой золотыми и серебряными нитями, что переплетаясь давали изумительный по красоте узор. Кивнув стоявшим у портьеры воинам, которые, отсалютовав своему капитану и расступившись, дали нам пройти, Аби-Эшух отдвинул занавес и пропустил меня внутрь.

     В небольшой комнате неправильной формы с низким закопченным потолком невыносимо чадили масляные лампы. Пол устилали пестрые ковры, на скамьях и тугих круглых связках тростника вдоль стен сидели военачальники ассирийской армии, лица все сплошь для меня незнакомые. У многих в руках блестели кубки с вином. Отдельно на возвышении сидел Ашшурбанапал. Кивком головы он указал мне на место писца рядом с собой. Свежие глиняные таблички в деревянной рамке и остро заточенные палочки уже ждали меня. На писца никто не обратил особого внимания, присутствовавшие были слишком заняты разговором, обсуждая предстоящий поход.

    Я сел и прислушался. Речь шла о скифах, и о том, насколько им можно доверять в сложившейся обстановке. Насколько я успел уловить смысл - мнения разделились.

    Царь молчал, очевидно давая возможность прежде высказаться своим воеводам.

- Как только армия покинет столицу, они придут. Так было прежде много раз. Кто сдержит их? – пронзительным голосом вопросил худой воин, сидевший напротив меня, вытянув вперед свою неестественно длинную шею.

    Присутствующие зашумели громче.

- Ниневия неприступна! Стены ее высоки и крепки. Что могут сделать кочевники без таранов и осадных машин?

- Они дикари, что они смыслят в осаде крепостей? – пожал могучими плечами ассириец, сидевший слева. Все его лицо было испещрено шрамами.

- В Ниневии должен остаться сильный гарнизон, нельзя рисковать столицей! – хриплым, рокочущим басом возразил ему другой.

- Боги хранили наш город многие годы, сохранят и теперь. Великая Иштар даровала нам победу. Нечего бояться дикарей! – не сдавался воин с изуродованным лицом.

- Дикари, говоришь ты? А кто разбил урартов? – накинулся на него мой худой сосед, нервно дергая кадыком на длинной шее.

- Нельзя распылять силы, в походе нам потребуется вся мощь! А для охраны столицы достаточно небольшого отряда. – упрямо гнул свою линию гигант.

- Что если Киаксар мидийский воспользуется случаем и двинет войско на столицу? Куда мы вернемся, на пепелище?! – раздался напряженный голос из дальнего угла, в полумраке лицо говорящего мне не удалось разглядеть.

- Почему они не сделали этого раньше? Когда мы громили Элам? – снова пожал плечами крепкого сложения ассириец.

- Раньше царь был в столице, одно имя Ашшурбанапала страшило их! А сейчас он возглавит войско в походе.

- Да, но кто останется защищать Ниневию? – не унимался сидящий в углу.

    Царь во время спора сидел молча, низко склонив голову на грудь, полузакрыв глаза. После последней фразы он выпрямился и звучно, легко перекрыв гул голосов, произнес торжественно, глядя перед собой:

- Я, царь Ассирии, Вавилонии, Элама и Египта, Ашшурбанапал, владыка вселенной, сын Асаргадонна, решил сам повести войско свое на Египет, дабы устрашить врагов своих гневом своим и решимостью, обрушившись на них всей мощью своей, поразить и разметать их, чтобы уподобились они песку, летящему по ветру, чтобы самая  память о них исчезла. Город свой, построенный отцом моим Асаргадонном, поручаю беречь и охранять сыну своему Син-шарру-ишкуну, наследнику трона великих владык.
Здесь царь сделал паузу. В комнате повисла гнетущая тишина. Военные советники и генералы прятали глаза, отвернувшись друг от друга. Царь продолжил:

- Командующим же и советником-патеси при нем оставляю того, кто не раз доказал своей доблестью и старанием верность трону Ашшура – Шамши-Адада, великого воина и мудрого мужа. Ему доверяю, пиши, жрец! – приказал он под одобрительный гул собравшихся. – Все дела в мое отсутствие вершить в государстве согласно древним законам, как отцы, деды и прадеды наши нам завещали.

    Понизив голос он добавил, обращаясь к присутствующим:

- Вам, мои командиры, надлежит немедленно отправляться в войска, готовить их к выступлению. Великая богиня даровала нам победу, во славу предков и на благо государства! Идите, на рассвете прозвучит походный рог!
Военачальники дружно поднялись и, склонившись перед царем, направились к выходу. Вскоре в комнате остались только Ашшурбанапал и я. Протекло еще несколько тягучих минут, прежде чем царь снова заговорил, обращаясь ко мне:

- Ашшурбулит, пиши еще. Син-шум-лиширу, военачальнику вавилонскому, храброму и доблестному воину, моему слуге. Знаю, что ты двигаешься с войском моего брата мне навстречу. Велю тебе расположиться лагерем под Ашшуром, нашей древней столицей, и ждать меня на исходе двадцатого дня после праздника Великой Богини. Да хранят тебя великие боги Нину и Мардук.

    Царь ударил молоточком в небольшой бронзовый диск – тяжелая портьера немедленно отодвинулась снова, в комнату вошел капитан гвардии.

- Аби-Эшух, направь лучшего из своих гонцов навстречу вавилонскому войску. Эту табличку пусть вручит Син-шум-лиширу, получит ответ и вернется.
Капитан гвардии молча склонил голову, взял у меня табличку и, уложив ее в деревянный походный футляр, собрался было уйти. Но Ашшурбанапал остановил его.

- Постой. Ты же не думаешь, что я хочу рискнуть жизнью одного из своих лучших воинов только ради этого куска глины?

    Аби-Эшух вскинул голову и внимательно посмотрел на царя. Я успел убедиться, что капитан гвардии был немногословен. Впрочем, говорил он мало, но зато делал много. Всегда уважал таких людей. Царь спустился с помоста, на котором стоял трон, и продолжал, положив руку на плечо капитану «неустрашимых».

- Я и так знаю о передвижениях войска моего брата. Оно вышло из Вавилона, вчера мне принесли об этом весть. Мой  шпион хоть и молод, но надежен. Его донесения ни разу меня не подводили.

    При этих словах я вздрогнул: Намир?

- Меня интересует другое: с чем идет нам навстречу Син-шум-лишир? К чему нам готовиться? К встрече с союзником или коварным врагом? Я получаю плохие вести от моих людей из Вавилона, Аби-Эшух. Не уверен, что могу доверять брату и его военачальникам. Не хочет ли Вавилон заманить нас в ловушку…

    Ашшурбанапал повернулся и присел на скамью.

- Нам никогда не изжить этой старой вражды, - горько произнес он, помолчав. – Я знаю, что Вавилон, как змея, ждет только удобного часа, чтобы ужалить Империю в шею. Я надеялся, что мой брат сможет пережить обиду, нанесенную ему нашим отцом и, получив в управление лучший из наших городов, станет опорой Империи на юге, держа в повиновении Элам и сдерживая племена касситов и киммерийцев. Я не хочу воевать со своим братом, я не хочу зла Вавилону. Но если там поселилась ненависть и злоба, если в нем плетутся интриги и заговоры против Империи – я буду беспощаден, как дед мой. Горе тогда Вавилону и его жителям!

    Царь помолчал еще, потом произнес уже спокойнее:

- Поэтому, твой гонец должен вернуться с докладом о том, что он увидел в вавилонском войске. Что ждет нас у равнины Ашшура: встреча с союзником или битва с предателем. Нам надо быть готовыми. Мы погрузим войско на корабли и  через три, самое большее через пять дней будем у древних стен. Ну, а там…

- Я понял, великий царь, - произнес капитан, и снова склонившись перед царем, повернулся и вышел.

    Двумя часами позднее, на пиру, устроенном в честь Праздника богини, устроившись в дальнем углу, старательно пережевывая пахнущее дымом мясо козленка и запивая его молодым гранатовым вином, я размышлял о том, как случай помог мне завоевать доверие царя.

    Оказывается, паренек по имени Намир не просто племянник старого караванщика из Вавилона, а доверенное лицо царя, его глаза и уши во второй столице Империи. Вот оно как. Вот в чем причина моего стремительного взлета или одна из причин…Что все-таки означали слова Ашшурбанапала, сказанные мне на террасе? «Нас осталось мало, а время уходит..»? Кого «нас»? Ничего не понимаю. Да и вообще, я пока мало чего понимаю здесь. Где же эти таблички, чтоб им… Стыдно возвращаться домой с пустыми руками, но если дальше так пойдет, я рискую совсем не вернуться. А остаться здесь навсегда…Страшно даже себе представить! Холодок пробежал по спине от одной только мысли. Нет! Я хочу назад, в свое время, в конце-концов, можно попытать счастье еще раз. А тут, похоже, вляпался я по-крупному…Я вздохнул и, стараясь быть незамеченным, выбрался из пиршественной залы и побрел к себе. Выспаться все-таки мне не помешает. Ничего другого мне не остается.