Шахматист

(Просто, как хлеб)






«Ход 1. e4 , как показывает опыт, лучший».

Бобби Фишер.



«После 1. e4 белые корчатся в предсмертных судорогах».

Джулиус Брейер.





1



Михаил Борисович сидит за рабочим столом, тупо уставившись на досье топ-менеджеров компании. Один прокололся и должен уйти.

Кто? Вопрос.

Завтра к Главному на доклад, с аргументами и фактами.

«Чьё имя он хочет услышать?»

Ситуация патовая: пан или пропал. Угадает, чего хочет Главный, и жизнь в индивидуальном раю, на вершине пирамиды, продолжится. Не угадает, и будущее зыбко и ненадёжно. Аппетиты придётся поумерить.

Перед ним пентаграмма. Пять «топов» - он и ещё четыре.

«Нет – это не я. Главный мне доверяет Я не в ситуации. Я – над ней. У меня всё окей... Четыре!»

Четыре топ-менеджера, четыре короля, четыре капитана, четыре пастуха - четыре быка на заклание.

Всё быстротечно и переменчиво в мире большого бизнеса. И среднего, и малого. И даже не бизнеса совсем.



Михаил Борисович вытаскивает колоду карт из правого нижнего ящика стола. Она всегда там.

Каждый свободный вечер. Не часто. Иногда.

Hennessy XO, кубинская “Ромео и Джульета” и пасьянс - “алжирец” или “бэтсфорд”.

Это не компьютерный суррогат - удел планктона. Это живой, тактильный пасьянс.



Гладкий пластик карт, столешница чёрного дерева, аромат коитуса коньяка и сигары, и вкус… Вкус амброзии,  полвека томившейся в дубовой тюрьме бочек.

Но сегодня - другой пасьянс. Короли из колоды веером ложатся на папки досье.

«Роял каре».



"Король треф. Бывший генерал-майор СВР. Бывший? Бывших не бывает. Аналитик. Специалист по отношениям. И международным тоже. Девятнадцать лет работы в странах Ближнего Востока. Тесные контакты с деловыми кругами у нас и за рубежом. Свой человек в госструктурах, силовых и не очень. Опытен, крепок умом, телом и связями.

Этого просто так не сольёшь. За ним Госмашина.

Король пик. «Сын гор». Тридцать семь лет. Из нового поколения. Четыре языка в совершенстве. Закончил Лондонскую школу экономики и политических наук. Коммуникабелен. Знакомства практически во всех сферах деятельности. Серьёзные связи в криминальном мире.

За ним Тейп.

Король бубен. Финансовый гений. Бюджеты, кредиты, потоки, схемы – его стихия. Свой человек среди банковской элиты. Хорошие связи на высшем уровне в ЦБ. Одна связь. Очень близкая. Такая, что ближе не бывает.

Не он. Финансы – наше всё!

Король черв. Вопрос! Юрист. Молод, амбициозен, грамотен. Зять своего Тестя. Это всё объясняет.

Может позиции Тестя на Олимпе зашатались и стали не так крепки?

Тогда он. А если нет?

Если нет – тебе писдец! От Главного, от этого Тестя, от Госмашины, от Тейпа, от этой бубновой Половой Связи и ещё "хрен знает, от кого!"

И откуда-то из глубин подсознания холодной змеёй выползает мысль, что ему, пятому, уже нет места среди королей. Выползает да не залёживается.

Нельзя думать о плохом - мысли материальны.



2



Михаил Борисович нервничает, сильно нервничает, так нервничает, что психует. Так психует, что сердце покалывает, а давление зашкаливает.

Но у него есть козырь – нужный Человек из Администрации. Он поможет, просветит и посоветует.

Он больше, чем друг - он с ним в доле много лет.

И будет он ровно в 22-00, в их эксклюзивном ресторане не для всех, в двадцать два ноль-ноль и ни минутой позже. Пунктуальность – его бренд.

Сейчас на праворуком Vacheron-е девятнадцать часов двадцать девять минут. Время есть, и пятьдесят-сто граммов коньячку от давления, сердца и нервов совсем не помешает. С лимоном и эрл-грэем.

Он убирает колоду в стол и нажимает на кнопку.

- Ольга, мне чаю и лимон.

- Бегу, Михал Борисыч! – как ему нравится, что она всегда «бегу»!



Он подходит к шкафу, достаёт початую бутылку Hennessy XO и правильный коньячный бокал на короткой ножке.

Бережно, как котёнка, двумя руками лодочкой, греет бокал до нужной температуры. Наливает в него ровно пятьдесят. Без мензурки. На опыте.

Потом – подумав – ещё пятьдесят.

Мягким движением по спирали крутит бокал семь мистических раз.

И коньяк, омывая стенки богемского стекла, раскрывается божественным ароматом.

Медленно, с наслаждением, Михаил Борисович смакует лекарство, согревающее кровь и душу.



Ольга, надёжная боевая подруга, приносит английский чай, абхазский лимон и французский запах вкусной женщины.

Эта стильная тридцатилетняя красавица с волосом цвета каштан работает у него семь лет. Она идеальный секретарь-референт. Английский, французский, испанский, арабский, китайский.  Она грамотно ведёт  его деловую переписку. Европа. Азия. Оба Востока. Вся бизнес-документация на ней. Она досконально знает его привычки и предпочтения. Размеры одежды и обуви. Бренды, которые он носит. Рейсы, которыми он летает. Отели, в которых он живёт.

И как бонус – она великолепна в постели. У неё хорошо тренированное тело и отличная техника.

Они взаимно приятны, взаимно привлекательны.

Он - интересный мужчина. Хоть и женатый.

Она - эффектная женщина. Хоть и не замужем.

Она улыбается. Она всегда улыбается. Она всегда ему улыбается.

Улыбается как леди. Как уверенная, знающая себе цену леди.

Чуть приподняв уголки рта.

Чуть приоткрыв помадно очерченные губы.

Чуть показав идеальные зубы.

Не отводя чуть подведённых глаз.

Он всегда любуется ею.

Это больше, чем контракт. Это почти чувство.

Ему не нравится  заезженное слово "любовь".



- Что-нибудь ещё, босс?

- Нет. Ничего. Будь на месте.

Его взгляд цепляется за уходящий шов на её чулке.



Он снимает пиджак, падает на кожу дивана и тыкает пультом в плазму телевизора.

На РБК новости – это правильный фон.

Правильный фон, правильный диван, правильный напиток. Необходимо правильное решение.

Правильные мысли неправильно прерываются:

- Михаил Борисович, к Вам посетитель!

Дверь открывается и в кабинет входит тот, кого он про себя называет словом «персонаж».



3



Василий. Метр с кепкой. Худощавый, как подросток. Непонятного возраста. От тридцати пяти до пятидесяти, выбирай по желанию. Светлые, соломенные, коротко постриженные волосы. И униформа уличной шпаны: толстовка, джинсы, кроссовки adidas и приросшая к голове бейсболка.

Вася – он и есть Вася. Никому не понятный «кадр». Всё больше молчит и в глаза смотрит, как лемур, не моргая, в упор. Очень неприятно. Кто знает, что там в его голове.

А если рот откроет, то пиши пропало, несёт какую-то эзотерическую чушь про космос, телепатию и бизнес-проект на миллион долларов. Сам Михаил Борисович не слышал, но так говорят.

День-через день, по одному ему известному графику он приходит в офис часам к одиннадцати-двенадцати. У него есть свой маленький кабинет с рабочим столом, компьютером, телевизором и диванчиком.

И никто не знает, кто он? что он? и для чего он? Крайне бесполезный элемент.

Числится менеджером. В конце месяца исправно появляется в бухгалтерии за зарплатой; кредитную карточку почему-то не заводит и получает деньги только наличными.

Бухгалтер почему-то не спорит.

Весь рабочий день Вася слоняется с деловым видом по офисному зданию с ярко-зелёной папкой подмышкой. Он вхож во все помещения. Одинаково легко вступает в разговор с любым служащим от уборщика до топ-менеджера и даже с Самим.

Ему всё равно, кто перед ним. Его манера разговора, поведение, лексика не меняются ни при каких обстоятельствах. Всегда и со всеми он говорит спокойно, негромко, гнусаво-картаво. Чистый зануда!

Большинство служащих считают его юродивым и, посмеиваясь, называют между собой «Вася-ёптыть».

Есть у него такая привычка: после каждой более или менее сформулированной фразы добавлять неизменное "ёпт-тыть".

Главный называет его Василий, и никак по-другому. Выделяет среди остальных особым расположением. Принимает в любое время. По любому вопросу. А иногда даже сам заходит в небольшой кабинет маленького человека сыграть короткую партию в шахматы.

Михаил Борисович не понимал, не понимает и не собирается понимать это странное панибратство президента корпорации с  местным дурачком.

Естественно, в своё время он попробовал навести справки о Василии. Но никакой информации нигде не нашёл. В отделе кадров даже не было его досье.

Не нашёл, да и забыл в силу ничтожности объекта.



4



- Здравствуй, Миша, - нежданный гость энергично подходит к журнальному столику перед диваном и протягивает руку в приветствии.

Почему-то Василий считает, что он всех может называть по имени, при чём в каком-то детском, упрощённом варианте: Миша, Паша, Саня, Коля.

У Михаила Борисовича аж скулы сводит от такой фамильярности.

Он, не вставая с дивана, слабо-небрежно трогает протянутую через стол руку. Вася реагирует с ходу, адекватно-неадекватно:

- Вот смотри, ёпт-тыть, Миша. Ты нор-рмальный, здор-ровый мужик, вроде. На хор-рошей должности, женат, весу в тебе кил сто десять, не меньше. Ольку вон какую завёл себе — пялишь! А вот пор-ручкаться нор-рмально, по-мужски, не умеешь. Возьмёшься за твою руку и пугаешься, не за хер-р ли, твой вялый, вместо р-руки случайно схватился. Не дай бог! – не отмоешься!

Вот же принесла нелёгкая это хамло.

Теперь уже Михаил Борисович вынужденно встаёт, тянет руку и думает: «Я тебе покажу, как здоровые мужики руку жмут, папку носить не сможешь!»

Но рука  повисла в пространстве без ответа.

- Да ладно, ладно. Теперь уже в следующий р-раз. Ёпт-тыть. Ещё будет время… Чо ты тут? Коньячок-с попиваешь, - Вася громко втягивает носом воздух.
- Никак, фр-ранцузский? Наливай!



Хозяин кабинета чувствует себя оплёванным, с головы до ног, но лицо держит, как японский самурай:

- Возьми бокал в шкафу.

Гость открывает дверцу и, проигнорировав бокал, берёт с полки стакан для виски. Возвращается, ставит его на столик рядом с бутылкой и плюхается в кожаное кресло. Михаил Борисович наливает ровно пятьдесят, как положено.

- Что ты мне, как девочке! Лей полный. Ёпт-тыть!

- Ну, полный, так полный, - ухмыляется Михаил Борисович и льёт до краёв.

Вечер становится интересным. Сейчас этот клоун напьётся, начнёт бузить и охрана выкинет его вон. И плевать, что потом скажет Главный – сам виноват, поразвёл тут демократию.

- Ну, как в том фильме, "за взаимопонимание"! Бор-рисыч! – Василий поднимает стакан, громко чокается им о бокал визави и опрокидывает содержимое вовнутрь, за раз, но в несколько глотков.

Громко крякнув, ставит пустой стакан на столик, берёт двумя пальцами с оттопыренным мизинцем ломтик лимона, кладёт в рот и зажмуривается, сильно-сильно, то ли от наслаждения, то ли от омерзения, то ли ещё от чего-то.

Варвар! Так опошлить благородный напиток. Людовики ворочаются в своих склепах.



Наблюдая за действом, Михаил Борисович потягивает из бокала и улыбается. Он расслабился, раздражение ушло, давление в норме.

- Эх, хор-рошО!!! Ёпт-тыть! – Вася открывает глаза, обводит взглядом кабинет и, заметив на тумбе под телевизором резную шахматную доску, предлагает:
- Ну, что, Миш, в шахматишки?

- Давай.

«Время есть, чтобы пару-тройку раз сделать этого «шахматиста»» -  Михаилу Борисовичу  очень комфортно от такой мысли.

Он вытаскивает пробку из бутылки, чтобы наполнить пустой стакан, но Василий жестом останавливает:

- Спасибо. Достаточно, - и начинает расставлять белые фигуры.

Михаил Борисович берётся за чёрные.

- Какая? – Вася протягивает два сжатых кулачка.

- Правая, - Михаил Борисович указывает на левую руку.

Ладошка открывается:

- Это левая. Ёпт-тыть. Чёр-рные твои.

- Это для тебя, умник, левая, а для меня - правая!

- Белые начинают и выигр-рывают! e2-e4! - Простой пионерский ход белых.

- Мечтай! e7-e6! – Ответный ход чёрных.



5



Василий склонился над доской, играет осторожно, долго думает над каждым ходом, фигуры переставляет медленно и аккуратно, чётко в центр положенной клеточки. Он играет по системе, одному ему известной системе.

Михаил Борисович, наоборот, развалился на диване, смотрит на доску чуть издалека, ходит быстро, как бы не думая, шахматы двигает небрежно, почти расслабленно. Но, на удивление, фигуры попадают в свои клеточки, как стрелы в яблочко. Это выдаёт в нём опытного игрока. За внешней расслабленностью скрываются концентрация и интеллект.

Вася сидит, глаз не поднимает, лоб морщит.



Михаил Борисович улыбается, коньячок поцеживает. И разговор заводит. Почему бы и нет:

- Откуда ты, Василий?

- С тайги. Ёпт-тыть.

- С Сибири, что ли?

- Можно и так сказать, у нас пол-стр-раны – Сибир-рь.

- Ну да, не было б Сибири – не сидели бы мы с тобой здесь, на 66 этаже, в сердце Москвы. Сибирь-матушка нас кормит, всю Россию кормит.

Вася оторвался от шахматной доски и уставился на собеседника своим фирменным лемурьим взглядом, в упор.

- Р-россию-то может и кор-рмит, хоть и не одной Сибир-рью Р-россия богата. А вот вас, клопов на теле тр-рудового нар-рода, кор-рмит Компания, ёпт-тыть.

- Ты, Вася, коммунист что ли?

- Да какой, на хер-р, коммунист, ёптыть. Деда нквдэшники р-расстр-реляли, бабка мать мою в лагер-ре р-родила. Беспар-ртийный я! Но за спр-раведливость! А по сути, такой же клоп, как и ты.

- Ну так, а что ж ты бузишь-то тогда?

- Да за Дер-ржаву, блять, обидно!

Они разговаривают, руки играют, фигуры двигаются, партия продолжается.



Михаилу Борисовичу не нравится, что его называют клопом. Ему не нравится, что он паразит на теле трудового народа. Ему не нравится, что он такой же клоп, как и Василий.

Но смотрит он на это c иронией и даже с сарказмом, свысока и сквозь пальцы - он может себе это позволить.



А Васю понесло:

- Вот смотр-ри, Миша, была Дер-ржава – Советский Союз. Так?

- Так! – Смеётся оппонент.

- Стар-рики-генсеки ушли в мир-р иной. Пр-ришёл этот... "Гор-рбатый". Мягкий такой, пушистый, с пятном на голове. Эр-рудит, ёптыть! Сам активный - жена ещё активнее! Пр-ривёл за собой эту банду "Борискину" с "Чубайсами" да "гайдар-ровцами. И началось. Гласность, демокр-ратия, пер-рестройка, бля! А сами, как в «Интер-рнационале»: «Весь мир-р насилья мы р-разр-рушим до основанья, а затем - мы наш, мы новый мир-р постр-роим…» Р-разрушить-то разр-рушили - дурное дело не хитр-рое. А вот построить ни хр-рена не постр-роили. Ёпт-тыть!

- Ну зачем же ты так резко, Вася. Ведь совсем не дураки были. Фундамент цивилизованного общества заложили, - Михаил Борисович специально провоцирует собеседника. Тебе кстати, шах и мат!

- Ай да, Борисыч, ай да сукин кот! Отвлёк, значит, и сварьир-ровал на тему детского. Хитё-ор-р! Ну да ладно: 1-0. Р-расставляй, теперь я - чёр-рными.

Игроки расставляют фигуры для новой партии, а Василий продолжает:

- Не дур-раки, говор-ришь, да лучше бы дур-раками были, какой спр-рос с дур-раков?! - Василий завёлся, и от волнения картавит сильнее обычного. - Мудаки они, ёпт-тыть, – а не дур-раки. При чём полные. Знаешь, в чём отличие?

- По мне, так одно и то же. – Михаил Борисович, кисло улыбаясь, делает первый неоригинальный e2-e4.

- Да дур-рак-то – он и в Афр-рике – дур-рак. Чо с него убого взять... А вот мудак! Этот по-умнее будет. С амбициями. С идеологией. Он знает, что делает и для чего. Всегда с личным интер-ресом, но, якобы, из лучших побуждений. Но в итоге, всем хуже, кр-роме него самого. По сути вр-редители, пятая колонна. – Чёр-рная пешка e7-e5.
- Для них главное, на своём настоять. На своих, так называемых либеральных ценностях. Чем, пр-равда, они от коммунистических отличаются, я до конца не понял. По сути одно и тоже, но с маленькими попр-равками и с упор-ром на частную собственность. Частная собственность – это важно. Согласен. Это фундамент.



6



Вторая партия разворачивается быстрее. Противники разыгрались, поняли манеру игры друг друга, не осторожничают, развивают фигуры полным ходом.

Василий не унимается:

- Ср-разу вопр-рос! Что они сделали пер-рвым делом?

- Ввели свободу слова, многопартийность, основы рыночной экономики, - Михаил Борисович отвечает на автомате, не задумываясь. Его больше интересует игра.

Ситуация на шахматной доске осложнилась. Чёрные оккупировали центр.

- Отпустили цены, р-разр-рушили пр-ромышленность, сельское хозяйство и ар-рмию. И Советский Союз в пр-ридачу. Под лозунгом пр-риватизации-либер-рализации р-растащили всё нар-родное добр-ро. Теперь жр-рут в одно гор-рло. Чо-то я ср-реди этих дерьмокр-ратов ни одного со ср-редним достатком-то не встр-речал. Ёпт-тыть.
Так ведь?

- Эка ты хватанул, товарищ! Где ты их, вообще, мог встречать-то? – хмурится Михаил Борисович.

- Тамбовский волк тебе товар-рищ! Где надо - там и встр-речал! Эти мудаки напр-риглашали советников р-разных с Амер-рики-Евр-ропы. Чтобы они нам тут пр-рекр-расное демокр-ратическое будущее постр-роили. Устр-роили такой Долгий День Откр-рытых Двер-рей - лет на несколько. Гласность без г-рраниц. Ёпт-тыть. Секр-ретов нет. Государственных интер-ресов нет. А куда они делись? С чего это "Миша" с компанией вдр-руг подумал, что все стр-раны вдр-руг бр-росятся помогать СССР стр-роить демокр-ратию и усиливать экономику? Кому нужны сильные р-русские? Да мы у них попер-рёк гор-рла уже тысячу лет стоим. Ёпт-тыть. И всё - ни стр-раны не стало, ни пр-ромышленности, ни медицины, ни сельского хозяйства, ни обр-разования, ни увер-ренности в завтр-рашнем дне… Стр-роили демокр-ратию, а постр-роили дер-рьмо-кр-ратию!



- Ага. Америке с Европой делать больше нечего, как козни России строить, - Михаил Борисович начинает злиться на своего визави. Он начинает понимать, что эту партию он проигрывает. Ему не нравится тон и точка зрения собеседника. Ему уже ничего не нравится, даже коньяк.

- Да им вообще никто сильный не нужен: ни Р-россия, ни Укр-раина, ни Белор-руссия, ни Китай, ни Ир-ран, ни Индия… - никто! Они это уже впрямую говор-рят – весь мир-р зона их жизненных интер-ресов. А с какого, позвольте сказать, хер-ра! Они так р-решили! Всё от безнаказанности!
А вы всё в каких-то иллюзиях живёте. Слава богу, что сейчас хоть что-то налаживается. Спасибо В.В.П.. Тебе шах! И мат! Один - один. Ёпт-тыть!



7



Михаил Борисович уже это понял. И он решил подвести черту.

- Слушай, Василий, давай уважать друг друга. Во-первых, сменим тему, мне она неприятна. Во-вторых, мне уже скоро выезжать. Играем заключительную партию. И, в-третьих, если я выиграю, ты будешь меня называть по имени-отчеству. Михаил Борисович. Не Миша. Не Борисыч. Не Михал Борисыч. А Ми-ха-ил Бори-со-вич! И на Вы! Окей?

Василий внимательно смотрит ему в глаза. Внимательно и серьёзно. Почти понимающе. И спокойно так, с паузами, отвечает скрипучим голосом:

- Хор-рошо. Миша. Не вопр-рос. Но если ты пр-роиграешь, то, соответственно, ты тоже будешь меня называть  по имени и отчеству. Василий Васильевич. И на Вы! Фер-рштейн?

- Ферштейн, Ферштейн. «Э, Парамоша, ты азартный! Вот где твоя слабая струна!» - C кривой усмешкой Михаил Борисович  цитирует полковника Черноту из"Бега".*

Теперь проигрывать нельзя. Ни в коем случае. Мосты сожжены!



8



1.e2-e4 - видимо, Вася не знает другого начала.



1...e7-e5 – но и соперник не оригинальничает.



Белый конь атакует пешку.

2.Кg1-f3

Чёрный торопится на её защиту.

2...Kb8-c6

Михаил Борисович отставляет наконец-то опустевший бокал в сторону и склоняется над доской. Теперь он собран и серьёзен.

Белый слон по белому полю идёт на чёрного коня.

3.Сf1-b5

Василий не даёт противнику расслабиться.

Чёрных этим не напугать. Крайняя пешка угрожает белому слону, заставляя его сделать выбор: разменяться с конём или отойти в защиту.

3...a7-a6

В дебюте второй вариант предпочтительней.

Василий отводит слона.

4.Cb5-a4

Михаил Борисович перехватывает инициативу, атакует конём пешку белых.

4...Kg8-f6

Василий жертвует пешкой, уводя короля в рокировку

5.0-0

Белая пешка растоптана чёрным конём.

5...Kf6xe4

Атмосфера накаляется.

И вдруг Василий спокойно, не отрывая взгляда от фигур, спрашивает:

- Вот скажи мне, Миша, чего тебе в жизни не хватает?

6.d2-d4

Михаил Борисович не отвлекается, отвечает почти без задержки:

- Да всё у меня есть.

Пешка атакует белого слона.

6...b7-b5

- А, может, всё-таки чего-нибудь не хватает? Подумай, – слон бежит.

7.Сa4-b3

- Что-то я не совсем понимаю твой вопрос.

7...d7-d5

- Это пр-ростой вопр-рос. Пр-ростой философский вопр-рос. Чо сидеть бир-рюками молчать, ёпт-тыть, – белая пешка рубит чёрную.

8.d4xe5

Пешками подравнялись.

- Ну, если философский, тогда не помешала бы мне вилла в Монако, или в Каннах, в крайнем случае. Яхта метров сорок. Самолётик, типа Jet какой-нибудь, – чёрные подтягивают слона для защиты выдвинутой пешки.

8...Сc8-e6

Михаил Борисович улыбается.

- А тебе, Вася, всего хватает?

- Мне-то? Да. Как говор-рит товар-рищ Ошо, человеку-то надо всего ничего, чтобы была кр-рыша над головой, кусок хлеба да шкур-ра, чтобы срам прикрыть, - второй белый конь угрожает чёрному сородичу.

9.Kb1-d2

- Ошо, конечно, мудрый человек, знаю - читывал, но вот часы у него на руке, почему-то не какие-нибудь там Seiko, а золотой Rolex в брильянтах, и живёт он не в хибаре, а во дворце за эн-ное количество миллионов - чёрная конница отступает.

9...Ke4-c5

- Мудрый не значит святой, а святой не значит нищий - парирует Василий, выдвигая пешку.

10.c2-c3



Чёрная пешка открывает поле для манёвра своего слона.

10...g7-g6

Белые выдвигают ферзя на чуть-чуть.

11.Фd1-e2

Чёрные развивают фигуры – слон нападает на белую пешку.

11...Cf8-g7

Белый конь ловит в вилку чёрных коня и слона.

12.Kf3-d4

- Вася, я что-то не пойму, ты давно Главного знаешь? - Михаил Борисович переводит разговор на интересующую его тему.

- Да нет, года тр-ри.

- А, ну, да-ну, да, помню, как ты у нас тогда появился. В шапке-ушанке, валенках, в калошах и в фуфайке, надетой на тельняшку. Этакий моряк с печки бряк!

- Да, было дело, ёпт-тыть!

Василий замолчал, ушёл в себя, минуты на две, на три. Потом громко глубоко вдохнул, выдохнул и вдруг начал рассказывать историю. Стакан хеннесси кому угодно развяжет язык.

- Я тогда без квар-ртир-ры остался, сам не понял как. Бес попутал. Связался с одной бабонькой. Был гр-рех. Валюшей звали. Закр-рутилось-завер-ртелось. Любовь-мор-рковь, ёптыть! Я тогда пр-ри деньгах был, только с север-ра пр-риехал, с пр-риисков золотых. А Валя была ух, как хор-роша! Гор-ряч-ча!

Василий опять зажмурился, теперь точно от приятных воспоминаний.

- В общем, месяц пр-ролетел, я не заметил. А потом Валя пр-ропала куда-то, записки не оставила. А вместо неё пр-ришли чечены, а может, даги, кто их р-разберёт.
Для меня они все индейцы, я их иначе и не зову. Свидетельство показывают и договор-р купли-пр-родажи моей квар-ртир-ры. По довер-ренности, мной собственнор-ручно подписанной. Этой Вале-Валентине. Валюше моей. Квар-ртир-ра-то в пр-рестижном р-районе. На набер-режной. От р-родителей досталась. «Обула», в общем, она меня. Я туда-сюда, к участковому, ёпт-тыть. А он р-руками р-развёл и говор-рит, всё мол по закону. Пр-равосудие бессильно. Это я уж пото-ом понял, что они все были за одно. И Валя эта, и индейцы, и участковый, – чёрный конь сминает белую пешку.

12...Кс6хe5

- Да, попал ты с дамочкой. Ну хоть хороша была, говоришь, попользовался месяцок сладенькой, – Михаил Борисович плотоядно улыбается. – Ну, а Главный-то тут при чём?

- А мы нападём пешкой на твоего коника, который без ноги…гы-гы, гы-гы...

13.f2-f4

И Вася продолжает:

- Смекнул я, значит, что все они заодно. Ну, и думаю, выслежу их и на чистую воду выведу. Наивный был. А я ведь когда-то подводным пловцом служил. Одним из лучших на боевых был. Там меня и контузило. Фа-ррватер минир-ровал-р-разминир-ровал. Ёпт-тыть!

- Так ты ещё и контуженный. Ну, это многое объясняет! А дальше?

Чёрный конь ретируется на защищённое поле.

13...Кe5-c4

- Белые атакуют чёрного слона.

14.f4-f5

Чёрные предлагают размен пешками.

14...g6хf5

Белые принимают вызов.

15.Kd4xf5

- Ну, так вот, жить-то мне стало негде. Хор-рошо дед один, одинокий, Фёдор-р Захар-рыч, пр-риютил. Он ещё с р-родителями знался. Я к нему заехал ненадолго. Думал, уеду на пр-рииски насовсем. Как р-раз сезон. Дело сделаю и уеду. Ёпт-тыть. Ну, а сам, каждый вечер-р, как часовой, наблюдаю за опор-рным пунктом. Туда к одиннадцати-одиннадцати тр-ридцати эти индейцы подъезжают, они всех гастар-рбайтеров в округе держали, мзду с них собирали, с участковым, видимо, делились, или он с ними, кто их р-разбер-рёт. Джип свой, ландкр-рузер чёр-рный, пр-рямо там, у подъезда и кидали. А сами в опор-рный пункт. Ёпт-тыть. Помню, зима была, гр-рязь, слякоть, сам знаешь, какая зима в Москве, - хр-рень, а не зима. Вот на север-ре, там зима! Мор-роз, аж воздух звенит! Снег белый-белый! Как сова поляр-рная. Лунь. Или это сова, как снег? Чо-то я запутался совсем. Хор-рош коньячок! Молодцы фр-ранцузы! Ёпт-тыть!


В ход пошли серьёзные фигуры. Михаил Борисович бросает чёрную ладью на защиту слона.

15...Лh8-g8

- Да знаю, знаю, какая там зима - не раз в командировку ездил - что дальше-то было?

Василий смотрит чуть осоловелым взглядом, видимо, плохо понимая, что делает.

Размен конями. Белый конь сминает чёрного.

16.Кd2xc4

И через секунду он повержен простой пешкой.

16...d5xc4

Чёрная пешка – шустрая штучка, на коне не остановилась - под угрозой слон.

Тот спешно ретируется.

17.Сb3-c2

Вася, видимо, спьяну погорячился с конной атакой. Ну, понятно - пьяный, контуженный, не гроссмейстер.



- Ну, так вот, стою я у противоположного дома, наблюдаю. Подъезжает этот чёрный джип, тонированный, как катафалк. Вылазят из него три индейца, вытаскивают девчонку в спортивном костюме, зимой народ бегает в таких. Она упирается, кричит что-то, а вокруг, как назло, никого. Ты же знаешь этот закон Паркинсона такой: когда надо – никого! Ну, один из них двинул ей не сильно так, слегка, с правой, ну, она и обмякла. Много ли девчушке-то надо. Они её подмышки подхватили - и шасть в опорный пункт, видно, знали, что там никого, кроме участкового.

Василий как-то вдруг сразу перестал картавить.



Чёрные не спят, атакуют кавалерией.

17...Кc5-d3

Белые бросают слона в атаку.

18.Сc1-h6

Василий продолжает:

- Что тут делать? Ну, ладно я, старый больной мопс, на сладенькое потянуло, вот и вляпался по самое не могу. Но девочку-то жалко, её-то за что, у неё-то вся жизнь впереди. Эх, ёпт-тыть! Мне бы старый надёжный АК-47 или нож «Катран» на крайний случай! Сам понимаешь, ни хрена у меня не было, только маленькая отвёрточка в кармане... я уж не помню, чо я ей крутил. Глянул по сторонам - обрубок трубы сантиметров пятьдесят лежит в мусоре. Это я тебе рассказываю долго, там-то на секунды время шло. Ну и, врать не буду, я перед тем, как на «дежурство»-то пойти, соточку беленькой накатил, от холода, для согреву. Видно, эта соточка мне храбрости-то и прибавила. Уж не знаю. Ёпт-тыть.


Михаил Борисович наливает себе ещё пятьдесят. Василию не предлагает.


Чёрный слон, оказавшись в крайне не выгодном положении, меняет позицию.

18...Сg7-f8

Белые подключают левую ладью.

19.Лa1-d1

И чёрным cтановится кисловато.

19...Фd8-d5



- Ну, и? – Михаил Борисович снова начинает раздражаться.

- Что, и? Я коня твоего скушаю, пожалуй, Миша, - и белый слон съедает чёрного коня.

20.Cc2xd3

- А я твоего офицера! Пехотой.

20...c4xd3

- Дальше-то что было?

- Ты меня, Миша, не потор-рапливай, или опять хочешь отвлечь и на мякине пр-ровести, как в пер-рвой пар-ртии.

- Тебя проведёшь! Интересно просто, чем кончилось.

- А чем кончилось. Залетаю я в этот опорный пункт, с отвёрткой в левой руке, с трубой в правой, как самурай с двумя мечами. Как они дверь не замкнули? Не пойму. И без разговоров, молча. Двоих! Которые спиной ко мне стояли. Трубой по затылкам! Справа-налево! Слева-направо! Р-р-аз-два! Со всей мочи. Они так мешками и осели. Надолго. И слава богу, что надолго - до приезда скорой. Это меня ещё наш инструктор по рукопашке, капитан Фёдоров, учил: «Если противник превосходит тебя численно или физически, атакуй неожиданно и незамедлительно. На каждого у тебя не больше трёх секунд, а, может, и столько не будет». Ну, вот я и атаковал, как он учил. Ёпт-тыть. Мы пешечку-то твою накажем, Миша, - и белая ладья «наказывает» чёрную пешку.

21.Лd1xd3

Чёрный ферзь вынужден с достоинством отступать.

21...Фd5-c6

Белых не остановить. Гусары в атаке.

Белый офицер дерзко вклинивается между чёрными королём и ладьёй, чтобы насмерть зарубить чёрного слона.

22.Сh6xf8

Михаил Борисович рассердился не на шутку. Ферзь на короля.

22...Фс6-b6

- Шах тебе, Василий!

Василий не волнуется – Василий спокоен:

- Если шах, то мы не гордые, мы уйдём.

23.Крg1-h1

- А мы твоего офицерика-то прижучим, нечего ему в нашем расположении делать.

23...Крe8xf8

- Так чем там у тебя закончилось-то?

- Да чем. Метнул я трубу прямо в лоб участковому попал! Он хоть и в шапке был, с кокардой, да ему хватило. Не успел даже табельное вытащить. А, может, его и не было у него вовсе. Но я-то думал, что было. Знаешь, у страха-то глаза велики! Ёпт-тыть. А вот с четвёртым повозиться пришлось, он то ли боксёр, то ли борец оказался. Кил восемьдесят-восемьдесят пять. Куда мне с моими шестьюдесятью. Ну, от правой-то я уклонился. А вот левой он меня зацепил. Ёпт-ты-ыть! Да так, что я звёздочки-то на потолке увидел. И в угол влетел на первой космической. Это, наверно, меня и спасло. От удара об стену я в себя пришёл и отвёрточку из левой-то ручки в правую перекинул, незаметно.Это же всё секунды длится. Это я тебе долго так рассказываю. Индеец летит на меня - добить. Ёпт-тыть. Хорошо, куртка у него расстёгнута была. Как бурка. Ну, я ему навстречу, в живот, сквозь рубашечку, отвёрточку-то и засадил по самую рукоять. Раза три - как учили. Он так по мне и сполз. Еле руки его от бушлатика своего оторвал. Чуть не задушил меня сволочь. Хорошо, отвёрточка не длинная была. А то бы кир-рдык ему пришёл. Ну, я-то тогда об этом не думал. Ты ж пойми, если бы не я его, а он меня вырубил, то потом, когда другие очухались, я бы точно быстро не умер. Я много про них слышал. Звер-ри! Ёпт-тыть. Стою, он лежит, стонет, матерится по-русски, шипит что-то на своём. Отвёртка в крови, участковый не шевелится, первые двое тоже, как кули с картошкой. Прошло-то всего минута-пять, как я влетел. А казалось, целая вечность.

- А девчонка?

- Девочка-то? Р-рыжая оказалась, с веснушками. Лет пятнадцать. Ср-разу же и убежала, как я закончил. Шмыг в двер-рь – и была такова!

- А дальше?

- Я только отвёрточку-то обтёр, чтобы моих пальчиков на ней не было. И только собрался на выход - мне навстречу вваливаются доблестные пэпээсники с автоматами. Кто-то вызвал, видимо, или мимо проезжали. Мордой в пол, руки за голову. Засандалили мне в четыре ноги по рёбрам, по голове, по яйцам. Скорую для «пострадавших» вызвали. Меня в отделение, в обезьянник, там ещё добавили. За участкового, пер-рсонально. Так добавили, что кр-ровью потом несколько дней ссал. Ёптыть. Я, пожалуй, фер-рзём твою ладью побеспокою, Миша.

24.Фe2-f3

- Побеспокой, Вася, побеспокой, - и чёрная ладья уплывает по-ближе к королю.

24...Лa8-e8

- И при чём здесь Главный?

- Я не сказал? Так девочка, эта рыженькая, его дочкой Машенькой оказалась. Она мне как родная теперь. Она домой прибежала, они там рядом живут, в Большом доме на Набережной. Вся в слезах, щека опухшая. Всё рассказала матери. Отца-то дома не было, сам знаешь, его никогда нет дома. Мать отцу набрала. Ну, и пошло-поехало. Ночью он сам в отделение подъехал с высоким чином из МВД, меня забрал, я-то тогда уже никакой был, без сознания почти. Сильно меня те полицаи побуцкали. Лично отвёз в клинику. Наказал всем там смотреть за мной в пять глаз. Ну, они-то смотреть-то смотрели, да просмотрели. Ёпт-тыть. Ха-ха. На мне как на собаке всё заживает. Через тр-ри дня – я уже почти как огур-рчик. Тельняшечку, бушлатик из шкафа вытащил. Клиника частная – одежда здесь же в палате, в шкафу. Валеночки на ноги - и домой, к Фёдор-ру Захар-рычу. Я твою др-ругую ладью конём побеспокою, хор-рошо?

25.Кf5-h6

Не нравится игра Михаилу Борисовичу, ох, как не нравится. Внутри аж всё кипит, как не нравится. Убирает он ладью из-под удара.

25...Лg8-g7

А Василий, наоборот, ставит свою под чёрного слона. На битое поле. Рискует.

26.Лd3-d7

- Захар-рыч мне р-рассказал, что вся окр-руга шумит пр-ро то, как,то ли я банду обезвр-редил, то ли я сам во главе банды опор-рный пункт захватил. Бабки болтают всякую ер-рунду от делать нечего. Ёптыть. Ну, я у него и затаился, на улицу не выхожу. Его каждый день к бабкам на р-разведку посылаю. Думаю, по-тихому на север-р надо винтить. Участковый и один из индейцев оклемались вр-роде, а двое ещё в больнице. Тот, с отвёрткой, вообще, в р-реанимации.

Михаил Борисович переводит ладью на фланг.

26...Лe8-b8

Он чувствует: быть беде. И раздражённо спрашивает:

- Так здесь-то ты как оказался?

- Да как. На следующий день после моего побега, заходят к Фёдор-ру Захар-рычу «бультер-рьеры» от Главного. И вежливо та-ак меня пр-риглашают в офис. Так вежливо, что мор-роз по коже. Вот так я здесь и очутился. Главный… чо ты его «Главный», «Главный»? И я с тобой, туда же. Ёпт-тыть. Иван Иванович он! Так вот, Иван Иванович пр-ринял меня. Чаем напоил. Всю мою истор-рию выслушал. Пр-ро ар-рмию, пр-ро контузию, пр-ро институт политехнический, я ведь инженер-р по специальности, с любой техникой на ты, пр-ро житьё холостяцкое, пр-ро Валю эту бедовую, пр-ро квар-ртир-ру, пр-ро участкового и индейцев. Внимательно так слушал. Долго. На листке пометки делал. Дал мне визитку с одним телефоном, котор-рый он всегда бер-рёт, и сказал позвонить, когда выздор-ровлю. Я сначала не хотел звонить, что занятого человека беспокоить. Но чер-рез две недели мне его «бультер-рьер-ры» пр-ривезли документы и ключи от моей квар-ртиры. Той самой, р-родительской. Сказали, что ор-рганы во всём р-разобрались. Я зашёл в квар-ртир-ру и не узнал. Евр-рор-ремонт, мебель, техника вся новая, всё чин-чином, по высшему разряду. В шкафах – одежда новая, костюмы там, пальто, р-рубашки, туфли моего размера - я такого ср-роду не носил. Зачем мне это? Теперь уже обязательно нужно было звонить. Вещи вер-рнуть - мне чужого не надо. Звоню. Он тр-рубку бер-рёт. И говор-рит, что сейчас он не в Р-россии, будет чер-рез два дня, ждёт меня в 12-00, в офисе. В общем, не уговор-рил я его. Ничего он не взял обратно. Ни мебель, ни технику, ни одежду. Я теперь эти костюмы с пальто по пр-раздникам в гости к нему да на кор-рпоративы надеваю. А ещё Иван Иванович взял меня на р-работу, сказал хватит по север-рам бр-родяжничать, не мальчик уже. Как в сказке! Ёпт-тыть.

Белый конь топчет чёрную пешку.

27.Кh6xf7

Чёрный слон съедает ладью.

27...Сe6xd7

Василий снова двигает коня.

28.Kf7-d8****

Чёрному королю угроза от белого ферзя. Шах!

Михаил Борисович понимает, что какой бы ход он ни сделал, это будет только агония. Следующий - Шах и Мат.

1-о

Два - один. В пользу Васи. Конец игры.



9



Бред! Абсурд! Парадокс!

Он – второй человек в Корпорации.

Миллионер. Мульти...

У него два высших. Кандидатская каких-то наук.

Про него писал Forbes.

Он вершит судьбы людей. Да что там людей – «королей», не надо далеко ходить.

Он – победитель по жизни!

Он... проиграл партию, которую невозможно было проиграть. Невозможно, потому что нельзя.



Внутреннее раздражение и досада лавинно превращаются в злость.

Он злится на фортуну, которая отвернулась. Злится на абсурдность ситуации. Злится на себя, что не досмотрел, не додумал, не доиграл.

Но по-настоящему он злится на это контуженное быдло. На этого полу-идиота, испортившего вечер. На этого доморощенного шахматиста, долго обдумывающего каждый ход.

Злится на него. За его тупую историю. За его панибратское «Миша». За его привычку пить коньяк одним стаканом, залпом. За его плебейскую бесцеремонность. За тёплый отношения с Главным. За то, что у него ничего нет, и ему ничего не нужно.

Злится за свой позорный проигрыш. За яму, которую собственноручно вырыл для себя.

Вырыл-то он её сам, но столкнул-то его туда Вася!



10



Пузырь злости взорвался от бессилия.

Михаил Борисович рывком встаёт с дивана. Багрово-пунцовый, как «синьор Помидор». Нависает медведем над щуплым Василием. И рычит во все доступные децибелы:

- Да кто ты такой? Да ты не умеешь играть! Ты неправильно играешь! Василий Васильевич, говоришь? Да хрен тебе с маслом! Не хочешь? – И суёт большой смачный кукиш с правой точно в нос оппоненту.

Василий сидит спокойно, молча смотрит снизу вверх своим фирменным взглядом.

За долю секунды до столкновения незатейливой конструкции из трёх пальцев и его маленького, аккуратного носа он слегка отклоняет голову вправо. Мягко, без усилий кладёт свою левую ладонь на «фигурную» кисть противника, сверху-сбоку-снаружи.

Мягко кладёт - да крепко прихватывает.

И мощным коротким движением правой руки и корпуса почти ломает запястье Михаила Борисовича.

Почти – потому что не хочет ломать. Потому что он не изверг какой-нибудь!

- Котэ гаеши. Японская техника. Ёпт-тыть. - Как бы между делом уточняет Василий, глядя в себя, как будда.

От резкой боли Михаил Борисович взвыл и неуклюже плюхнулся на спасительный диван, схватившись за пострадавшую руку.

Василий поднимается с кресла и уже зло картавит:

- Хр-рен, говор-ришь? С маслом. Ёпт-тыть. А как же слово твоё? «Купеческое»? Или нет у тебя ни слова уже, ни чести, ни совести - одни чванство да кор-рысть остались? Думай, Миша, думай! Как жить дальше будешь.

Развернулся и вышел из кабинета мимо влетевшей на шум испуганной Ольги.

- Дверь закрой и скажи Петровичу подогнать машину, - Михаил Борисович даже не глядит на неё.

Он допивает залпом коньяк и надевает пиджак. Пора ехать на встречу.



Сидя на заднем сиденье персонального мерседеса, он вспоминает холодные бесцветные глаза Василия и фразу его про «слово купеческое».

«Знаток Островского! Кино насмотрелся. Про Никиту Михалкова. Эрудит! А зачем мне «кандалы-то» эти?» - Михаил Борисович знает, что быть честным всегда убыточно.

Все большие состояния начинаются с обмана или даже преступления. Нелюбимый ныне  Маркс был стократно прав. Михаил Борисович читал  Маркса.

«Честность, порядочность, совесть — что это? Всего лишь иллюзия, что человек человеку друг, товарищ и брат, а не волк бродячий.

Все врут.

Политики, с их круглосуточной заботой о нашем бытие.

Попы, с их бесконечной борьбой за наши души.

Родители, с их непоколебимой правотой в воспитательных целях.

Дети, с желанием жить по-своему и нежеланием держать за это ответ.

Друзья, с их искренним убеждением, что если друг не знает, то ему и не надо знать. Для его же спокойствия.

И женщины... с их генетически лживой природой.

Все воруют. Каждый думает только о себе. Деньги и власть — вот смысл и мерило всего.

Нет дружбы — есть взаимовыгодные отношения. Предают, кидают только друзья.

Нет любви — есть страсть, секс и взаимная польза. Все женщины корыстны.

Закон природы. Им нельзя быть другими. Потомство нужно кормить.

Семья — иллюзия. Единая кровь не делает людей близкими. Родители бросают детей. Дети бросают родителей. Мужья бросают жён. Жёны бросают мужей. Всё это сопровождается грязными разборками по поводу имущества. Совместного и несовместного.

Каждый за себя.

Будешь сильным, богатым и здоровым — будешь нужен всем: друзьям, партнёрам, детям, жёнам, любовницам — всему миру.

Стоит оступиться — и телефон замолчит, не будет ни входящих, ни исходящих. Будут только звонки без ответа. Вечный абонент, который не отвечает».



Михаил Борисович знает, что прав он, а не Василий.

Знает, что никто не поверит, что он проиграл в шахматы этому контуженному подводнику.

Знает, что никогда не назовёт его «Василий Васильевич».

Знает, что за это ему ничего не будет.

Уверенность в безнаказанности воспитывает подлецов.



11



Хостес на входе в ресторан приветствует его узнающей улыбкой и приглашает в кабину на втором этаже. Там атмосфера более камерная - более элитная в элитном ресторане.

Он приехал раньше - чиновники, как женщины, любят, когда их ждут. Он заказывает кофе ристретто и рассматривает фланирующих в поисках спонсоров длинноногих девиц.

Все как на подбор худые, высокие, в брендовой одежде, с именными аксессуарами, с правильным макияжем и игривыми чёртиками в глазах.

Но он не любит одноразовые "предметы" всеобщего пользования.

Да-а, его Ольге они точно в подмётки не годятся.



Предавшись желчным мыслям, Михаил Борисович не сразу заметил, что Человек из Администрации опаздывает на пятнадцать минут.

Потом на двадцать. Двадцать пять. На тридцатой минуте Михаил Борисович не выдерживает и набирает заветный номер.

«Абонент не отвечает или временно не доступен. Попробуйте позвонить позднее».



Михаил Борисович выходит из кабины на балкон, откуда открывается панорамный вид на зал первого этажа. Он стоит облокотившись на перила и скользит взглядом по столикам внизу. От входа к центру. От центра к периферии. Туда — обратно. По кругу, по квадрату.

В какой-то момент за столом в крайнем правом углу, у окна, он нащупывает глазами показавшийся знакомым силуэт в сером костюме.

«Василий, что ли? В костюме? С какой стати! Да нет, это заведение не для таких, как он. Да он и не носит костюмы».

Он смотрит на второго, сидящего за тем столиком. Того, что в  костюме цвета морской волны — писке моды этого года. И опять что-то явно знакомое – неужели тот, кого он ждёт уже более получаса?

Михаил Борисович щурит глаза, вглядывается в полутёмный зал. Но толком ничего не разглядит. В сорок шесть зрение уже явно не орлиное. А вечно приглушённое освещение ресторана ретуширует важные детали.

Он совсем не уверен, что там внизу сидят и беседуют Василий и Человек из Администрации.

«Бред! Этого не может быть! Потому, что не может быть никогда!»

Пока он мучается в сомнениях, те двое платят по счёту и направляются к выходу.

Михаил Борисович быстрым шагом, почти бегом, спускается по лестнице. Он хочет убедиться, что бред не становится явью. Но ни у гардероба, ни на выходе он никого не застаёт. Он выскакивает на улицу, но и там уже никого. Мистика. Показалось. Привиделось.



Человек из Администрации так и не появился в этот вечер. Мобильный не отвечает. Абонент по-прежнему не доступен.

В начале двенадцатого, выпив за вечер два ристретто и бутылку Vitelle, осознав бесполезность ожидания, Михаил Борисович покидает ресторан. Раздражённый и слегка растерянный.

Он говорит Петровичу ехать по Садовому, не важно в какую сторону. Ему нужно подумать.

Уставший мозг по привычке работает, как секундомер. Быстро и чётко.



Человек из Администрации не пришёл. Телефон не отвечает. Такое уже бывало. Форс- мажор: он не свободен в своих решениях. У него есть Хозяин. Хозяин всея Руси.

Но без предупреждения - никогда! Это сигнал.

Михаил Борисович давно в бизнесе. Он научился улавливать сигналы. Порой совсем слабые и незаметные.

Нужно выспаться - завтра тяжёлый день. К Главному идти не с чем. Но бывает, что решение приходит неожиданно, порой, откуда не ждёшь. Надо выспаться - утро вечера мудренее.

- Домой, Петрович! - Бросает в пространство автомобиля.



12



На следующий день Главный его не принял. Секретарь-референт, франтоватый хлыщ, на его недоумённый взгляд ответил убийственно лаконично: “Он не хочет Вас видеть”.

У дверей кабинета Михаила Борисовича встречает начальник службы безопасности. Он просит его пройти в конференц-зал. Там его ожидают.

Четыре топ-менеджера Компании, четыре “короля” сидят в ряд напротив него.

В том же порядке, что и вчера. Вчера бумажные, сегодня — из плоти и крови.

Их отделяет стол. Он — граница. Он — полоса. Он - лакмусовая бумага.

Михаил Борисович здесь отныне чужой. Он умеет читать сигналы.

Вчера он был вершителем их судеб, сегодня он — ягнёнок на убой.

Всё меняется. Ничего не постоянно.



Самый молодой, "Червовый", двигает ему  папку чёрного цвета.

Михаил Борисович не шевелится. Молча смотрит ему в глаза, холодно и жёстко. Зять своего Тестя - далеко не Тесть. Он не выдерживает и отводит  взгляд.

- Миша, папку почитай. - "Пиковый" взгляд не отведёт, неуважения не потерпит - это не генном уровне. Отказать ему нельзя. Отказ - это неуважение.

Михаил Борисович держит лицо. Улыбаясь, открывает папку и, сначала по диагонали, а потом уже очень внимательно, читает содержимое. Он больше не улыбается. Он предельно серьёзен.

Почему-то вдруг воздух становится вязким и тягучим. Таким, что дышать невозможно. По рука-ногам течёт слабость. Желудок поднимается к горлу.

Вся деловая и финансовая документация о его левом бизнесе. А в конце - сумма ущерба компании. Нереально реальная огромная сумма.

"Трефовый"  спокойно (он всегда спокойный, спокойствие - его второе я) спрашивает:

- Вопросы? Миша.

- Мне нужно подумать.

- Не думать, а делать, Миша! Время раздумий для тебя прошло! Твой срок - завтра! - Опять вступает в разговор "Пиковый".

Ему дали сутки. Половину перечислить завтра на указанный счёт,  другую половину возместить по графику. График согласовать с финансовым "Бубновым" - тоже завтра. Они досконально знают его возможности.

Это приговор. Без суда, без следствия, без адвоката.

Вердикт обжалованию не подлежит.

И всё.

Он свободен.

До завтра.



13



Он сидит на заднем сиденье мерседеса компании, авто ещё в его распоряжении.

Михаил Борисович набирает вчерашний номер. Человеку из Администрации. Он, наверно, поможет. Это вчера был форс-мажор. Сегодня он не может не помочь. Наверно.

Абонент по-прежнему не отвечает.

Этот телефон больше не ответит никогда. Михаил Борисович умеет читать сигналы.

- Домой, Петрович!



Дома никого нет. Жена в спа-салоне, она предупреждала. До вечера.

Сын в детском саду. По системе Монтессори. До вечера.

Михаил Борисович сидит в кабинете, в своём любимом массажном кресле. Сидит, не запуская программу.

Сегодня другой релакс.

В руке сто пятьдесят Hennessy Paradis. Это уже третьи сто пятьдесят за полчаса.

Ну и что, что полдень. Ему уже можно. Ему нужно.

Он достаёт из коробки сигару. Из Доминиканы.

Медленно, аккуратно обрезает её сигарными ножницами, ровно три миллиметра от конца.

Зажигает длинную долгоиграющую деревянную спичку.

Подносит кончик сигары к пламени точно под углом девяносто градусов.

Никуда не спеша.

Сигары не терпят суеты.

Поворачивает её вокруг своей оси, пока она не начинает равномерно тлеть по всей окружности.

Затем, крепко зажав ртом, начинает её потягивать в сантиметре от пламени.

И уже почувствовав, что сигара взялась, вытаскивает её изо рта и слегка дует на тлеющий огонёк.

Сигара откликается равномерным горением.

Теперь Михаил Борисович окунает незажжённый конец сигары в коньяк и неглубоко вдыхает.

Волшебный фимиам обволакивает мозг.

И как финальный штрих  очередной глоток Хеннесси, для градуса.



Чуть замутнённый взгляд ползёт по полкам с книгами.

Толстой, Есенин, Шекспир, Гессе, Омар Хайям, Ошо, Лао-цзы.

В мозгу мелькает смешная мысль, почти шутка, почти правда:

«Ну, что, мудрый друг Лао-цзы. Может, ты что-нибудь подскажешь?»

Руки сами находят «книгу в пять тысяч слов».  "Дао-Дэ цзин".

По китайской легенде мудрец её оставил на пограничной заставе, покидая обречённое царство. Реальность всегда символична.

Дорогой кожаный переплёт бордового цвета. Теснённая золотом обложка. Снежно-белая мелованная бумага. Золотой обрез. Красочные иллюстрации. Китайские миниатюры. Известное берлинское издательство. Тираж 50 штук. Эксклюзив. Естественно, на русском.

Подарок на день рождения. Михаил Борисович не помнит, от кого. Сейчас это не важно. Важно, что он там найдёт.

Михаил Борисович наугад открывает страницу.



На главе XII.

«От пяти цветов у людей слепнут глаза.

От пяти звуков у людей глохнут уши.

От пяти ароматов люди не чувствуют вкуса.

Тот, кто гонится во весь опор за добычей, теряет разум.



Редкостные товары портят людские нравы.

Вот, почему премудрый человек

Служит утробе и не служит глазам

И потому отвергает то и берёт это».*



Такое без дополнительного «допинга» не разберёшь.



Он достаёт из заветного места заветную табакерку.

Заветную потому, что наполнена она не табачком, а самым, что ни на есть, настоящим колумбийским «снежком».

Уверенным быстрым движением Михаил Борисович зачерпывает уголком платиновой VISA добрую порцию.

Формирует на гладкой столешнице две тонкие правильные дорожки.

Сначала одну, потом — другую.

Скручивает в аккуратную трубочку стодолларовую купюру. Классика. Здесь евро не подойдёт.

И без промедления, но с паузой вдыхает через неё живительную пыль.

По дорожке в ноздрю.

Сначала одну - потом другую.

В левую ноздрю - справа-налево, в правую - слева-направо.

Остатки собирает указательным пальцем и втирает в дёсны.

Рот и носоглотка морозно немеют.

Голова наполняется ясностью. Глаза - широтой взгляда.

Сверху коньяк и глоток благородного дыма.

Коктейль для «просветлённых».

Он почему-то бросает взгляд на часы на стене.

Цифра 12-25 почему-то кажется красивой.



Теперь можно подумать о посыле Лао-цзы.

Он ещё раз перечитывает строчки.

Комментарии не читает. Комментарии не нужны.

Всё просто, всё ясно, всё понятно.

Мудрец говорит, что путь его неправеден. Что служит он глазам и нрав его испорчен.

Впору в монастырь идти - каяться.

Каяться легко. Каяться мало.

Слова пусты. Нужны поступки.

Отказаться от многого, почти от всего.

Как это объяснить жене? Как смотреть в глаза вчерашним друзьям? Как жить дальше?

Теперь он навсегда выпадет из обоймы.

Позор!

Лао-цзы мало — нужен кто-то ещё!



Ошо? Нет — он слишком прост после Лао-цзы.



Глаза снова ищуще бегают по книжным полкам. Руки сами хватают другую книгу.

Книгу в скромном чёрном переплёте.

Книгу без иллюстраций.

Лаконичную и строгую, как японский меч.

«Книга самурая».

Точно так же, наугад, открывает на нужной странице.

Оттуда навстречу, прямо в мозг, бьют молнией слова:



«Если человек тяготится тем, что неудача опозорила его, ему остаётся только вскрыть себе живот. Ведь нельзя же жить, чувствуя, как в сердце пылает позор и от него нет спасения».**



Вот она древняя мудрость! Мудрость воина. Подтверждённая временем и кровью.

Он знает, что делать.

Он подходит к массивной тумбе из орехового дерева. Времён Людовика XIV.

Там на подставке - пара японских мечей. Девятнадцатого века.

Длинный и короткий. Катана и вакиздаси.

В тёмно-коричневых ножнах из кожи ската.

Подарок того, кто понимает. Ему, который не понимал.

Только теперь он всё понял.



Он снимает с подставки короткий - вакиздаси.

Вытаскивает из ножен.

Лезвие завораживает блеском закалённого металла.

Он смотрит в последний раз на волнистый узор хамона.

Сжимает короткую ручку двумя руками и направляет остриё в центр живота.

Он знает, что нужно делать.

Меч длинноват.

Неудобно. Лучше нож — танто.

Его нет. Не подарили.

Он понимает, что не сможет. Он точно не Мисима.



Вскрывать живот — не вариант. Не те времена, не те нравы.

Никто не оценит.

Он уйдёт красиво.

Это будет прыжок.

Ха-ха. «Полёт над гнездом кукушки».

Гениально и символично. Прыжок в никуда.

Полёт к свободе от всего.

С мечом в руке.



Быстрым шагом выходит на балкон-лоджию.

Открывает окно и шагает через низкие перила.

Без промедления - чтобы не передумать.

12-25  -  хорошее время для ухода в никуда.



Всё это сказки! Что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами.

Ничего у Михаила Борисовича не пронеслось. Никаких мыслей, никаких воспоминаний.

Только страх и ужас.

Страшный страх. Ужасный ужас.

И долгий полёт. Долгий-долгий.

Такой долгий, что он успевает пожалеть об опрометчивом шаге.

Сильно-сильно пожалеть.

И удар.

Об асфальт.

В лепёшку.

В огромную лепёшку из сырого мяса и костей.

Почти без крови. Вся кровь внутри.

Как больно. Больнее не бывает.





Эпилог.



Сокрушительный  удар приводит его в чувство:

«Так запасть под коксом?! Такого ещё не бывало. Может не чистый, замешанный с чем-нибудь? Не должен.  А бред какой дурной! Какие мудрецы, какие самураи? А если бы и вправду прыгнул? С наркотой пора завязывать! Так и до "дурки" недалеко!»

Он смотрит на часы. 12-26.



Михаил Борисович почти отрезвел. Ему кажется, что он почти отрезвел.

Голова тяжёлая, но мозги работают. По привычке.

Теперь он точно знает, что ему нужно.

Он открывает коричневый портмоне из крокодиловой кожи и ищет.

Ищет маленький клочок бумаги.

Среди визиток и  кредиток.

Ищет простую белую бумажку. Он помнит, как она выглядит.

Ищет и не находит.



Вываливает из портмоне всё, что есть, на стол с разводами белого порошка.

Смотрит внимательно, по-чужому. Как человек со стороны.

Вот фото жены. Второй. Молодой.

Вот фото сына. Второго. От неё. Ему всего пять.

А фото первого, взрослого, от первой жены, уже нет. Но контакт есть.

Он учится в МГИМО. С его помощью. На платном.

Мысли проплывают бегущей строкой.

Вот визитки, их немного.

Их не должно быть много - ему не нужны лишние знакомства.

Он доступен не для всех.

Вот золотые и платиновые банковские карты, две плюс две.  От них скоро  придётся отказаться.

Вот водительские права — по выходным он любит рулить сам.

Вот флэшка — там вся его жизнь. Та, что не для чужих глаз.

А вот и заветный кусочек бумаги, небрежно оторванный от листа А4.

Прямоугольничек два на шесть сантиметров с неровными краями.

С надписью чёрными чернилами.

Номер телефона, а под ним одна буква - Г.



Михаил Борисович сильно щурит глаза, пытаясь разобрать чуть стёршиеся цифры.

Всё нормально. Разобрал.

Он вытаскивает из шкафа новый айфон, по которому ещё ни разу не звонил.

Набирает номер.

Гудки.

Раз... Два...Три... Четыре... Пять... Шесть... Семь... Восемь. Ответ.

- Алло. - Голос негромкий. Грудной.

- Здравствуйте. Это Михаил. Мы играли с Вами в шахматы у...

- Я узнал Вас. Прекрасная была партия. Чем обязан?

- Не по телефону! У Вас есть время для встречи?

- Я не в Москве. Это срочно?

- Более чем.

- Я в Монте-Карло. Прилетайте.

- Буду завтра.





Михаил Борисович собирает вещи, только первой необходимости. Остальное докупит на месте. Деньги, American-Express для такого случая, документы, компьютер, новый айфон. Старый оставляет дома - его, наверняка, слушают. "Контрольная"  флэшка - не забыть!

Заказывает такси. Едет в аэропорт. Жене позвонит из самолёта. Сейчас так надо. Не до сантиментов. Земля горит под ногами.



Ноябрь 2015 г.



* Михаил Афанасьевич Булгаков. "Бег".



** Дао-Дэ цзин, Ле-цзы, Гуань-цзы: Даосские каноны / Перевод В.В. Малявина. - М. «Издательство Астрель», 2002. - С.105.



*** Книга Самурая: Юдзан Дайдодзи Будосёсинсю. Ямамото Цунэтомо Хагакурэ. Юкио Мисима Хагакурэ Нюмон. / Перевод Котенко Р.В., Мищенко А.А. - Спб. «Евразия», 1999. - С. 127.


**** Карпов-Корчной. Матч за звание чемпиона мира по шахматам. 8 партия. 3 августа 1978 года.