Роман Ассириец Глава двадцать вторая

 Глава 22.
          Покушение


    Описание произошедшего утром в царском шатре потребовало у меня массу времени, -  по требованию царя, все события я запечатлевал на глине, для потомков.

    Для занесения информации в анналы требовалось соблюдать множество условностей и использовать только подобающие случаю формулировки, - пришлось сильно попотеть. Тут еще, как специально, прибыли гонцы из Ниневии с посланиями от Ашшур-шаррат, царицы, жены Ашшурбанапала, докладом Шамши-Адада, моего старого знакомого, временного губернатора столицы и донесениями от Мардук-аплу-иддина, командующего ассирийским гарнизоном в Куте.

    Письмо царицы я отложил в сторону, а остальные мне пришлось детально изучить – в мои обязанности входило прочитывать всю корреспонденцию и кратко излагать содержание Ашшурбанапалу. Заинтересовавшие его письма он уже изучал сам.
Мардук-апплу-иддин обеспокоенно докладывал царю царей, что в Борсиппе, Ниппуре, Сиппаре и самом Вавилоне формируются дополнительные войска, собирается ополчение, активизировались степные племена киммерийцев, бедуины целыми отрядами идут в Вавилон. Его шпионы сообщали, что между Шамашшумукином и царем Мидии Киаксаром идет оживленная переписка, в Элам уходят караваны, груженые золотом и тканями из священных сокровищниц храма Эсагилы. М-да, похоже, все идет своим чередом, и до восстания в Вавилоне осталось совсем немного. Куда же меня, все-таки, занесло в этом коридоре времени?
 
    Письма градоначальников были подробны и объемны, так что к началу пира я опоздал и, войдя в пиршественную залу, с трудом протискивался сквозь тесные ряды воинов, тщетно пытаясь добраться к своему месту. Пир был в самом разгаре, все тонуло в шуме голосов и громких раскатах смеха.

    Шуму добавляли и музыканты, яростно терзавшие свои струнные инструменты и колотившие в барабаны, обтянутые воловьими кожами. Пронзительные звуки флейт и рожков, звон цимбал и бубнов вплетали восточным орнаментом замысловатую мелодию в этот гам. Между сидящими сновали ловкие виночерпии с медными чашами пенистого вина, разносчики еды с блюдами, полными жареного мяса, тушеных овощей, свежих лепешек, фруктов и сластей.

    Царь и высшие военные чины Империи сидели на возвышении, небольшом помосте, в центре главного шатра,  располагаясь небольшим полукругом, спиной к основной несущей шатровой колонне. Все остальное пространство, не считая небольшого свободного пятачка перед помостом было уставлено раскладными столами из дерева и широких кожаных полос, застеленных походными скатертями из плетеного тростника.

     За столами сидело более ста человек, лучших воинов, лично отобранных на этот пир Бэл-ибни и Аби-Эшухом.
 
    Отчаявшись пробраться напрямик к своему месту, что было приготовлено мне справа от помоста, я развернулся и решил обойти шатер кругом, чтобы войти с черного хода, через коридор, по которому сновали виночерпии и кухонные служки.
 
    Гвардейцы у входа отсалютовали мне тяжелыми копьями, - мой статус был им уже давно известен, как и то, что я пользовался полной поддержкой и расположением их капитана.

    Проходя по коридору я вдруг чуть было не столкнулся с виночерпием, несшим в двух руках тяжелую чашу с вином, внезапно вынырнувшим откуда-то из-за угла. От неожиданности он резко остановился и значительная часть вина выплеснулась на меня. Попытавшись стряхнуть пролитую жидкость, я понял, что моя льняная рубаха загублена, - от досады я чертыхнулся и взглянул довольно сурово на виночерпия.

    Выражение его лица заморозило ругательства, готовые было сорваться с моего языка. Безмерный ужас исказил его посеревшее лицо, белые губы тряслись, выкачанные белки глаз были словно слепы, руки судорожно сжимали чашу. Он попытался что-то промычать в свое оправдание, но стучавшие зубы подвели его. Я внимательно всмотрелся в его лицо, мне показалось, что раньше я его не видел. Впрочем, какого дьявола, похоже надо возвращаться в палатку и переодеться, не могу же я сесть перед царем в рубашке, залитой вином.  Безнадежно махнув на бестолкового бедолагу рукой, я развернулся, чтобы уйти. Он немедленно исчез.

    Сделав несколько шагов к выходу из шатра, я снова остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Здесь что-то не так. И раньше бывало, что виночерпий проливал несколько капель на чужую одежду…Никого за это на кол не сажали, шкуру с живого не сдирали, наоборот, свой виночерпий был словно членом семьи. А у этого был просто животный ужас в глазах, кстати, и вижу я его впервые, да и пах он как-то странно, миндалем что ли…Уже весь охваченный плохим предчувствием я торопливо поднес пластинку браслета к влажному винному пятну и как следует потер. Браслет словно вспыхнул! Яркий рубиновый цвет, боже мой, это же яд! Сердце мое бешено заколотилось в груди, словно стараясь выпрыгнуть из нее. Так, стоп, прекрати панику! – прикрикнул я на себя, бегом, искать его! Его? Где ж его найдешь теперь? Может он пошел в залу, а может его и след простыл, раз я его спугнул. Аби-Эшух! Вот кто мне нужен, капитан «неустрашимых», срочно, ищи его, он должен быть в зале!

    Я бросился в залу, расталкивая по пути возвращавшихся служек с пустыми блюдами и чашами, какого черта, не до любезностей! Под грохот падающей посуды отчаянно прорываясь вперед, я еле успевал сориентироваться в запутанных переходах.

    Кого они хотят отравить? Ну, а ты как думаешь? - издевательски поинтересовался я сам у себя. – Шевелись же, господи, растяпа, пока еще не поздно, прибавь ходу! Ай, да Син-шум-лишир, ай, да сукин сын! Сделал выбор значит, мразь…Не дам я тебе его отравить, он мне родственник, а ты кто, предатель, мразь, сволочь…Лично на куски порублю!

    Сердце продолжало громыхать в моей груди, когда я наконец ворвался в залу с бокового входа, и, задыхаясь, спросил у стоявших у входа караульных гвардейцев, где их капитан. Один из караульных указал рукой мне Аби-Эшуха, стоявшего невдалеке, за помостом. Удача!

- Аби…Аби-Эшух! – прохрипел я, задыхаясь.

- Ашшурбулит, - ответил мне капитан, слегка склонив голову и улыбнувшись мне. – Что произошло? Ты выглядишь так, будто увидел демонов пустыни.

- Яд! Яд в вине! В чаше с вином, я только что столкнулся с виночерпием, что нес чашу с вином в зал, в ней яд! – торопливо и сбивчиво произнес я.

- Ты уверен, Ашшурбулит? – немедленно стал серьезным капитан. – Почему ты решил, что в ней яд?

- Долго объяснять, Аби-Эшух, нужно спасать царя, это яд для него, я уверен! Не знаю только, где это вино сейчас…

- Главный царский виночерпий только что принес новую чашу на царский стол и разлил вино по кубкам, - медленно сказал Аби-Эшух.

    Видимо, отчаянье, написанное на моем лице было настолько красноречивым, что капитан побледнел, как полотно, и немедленно бросился к к помосту, я кинулся за ним следом.

    В это время за столом произносил речь один из военачальников, сидящих в зале, то и дело прерываемый одобрительными возгласами и шумными криками воинов.

    Капитан склонился к царю и прошептал ему на ухо несколько слов. Ашшурбанапал резко поднял голову и взглянул в лицо Аби-Эшуху, тот кивнул и указал на меня, стоявшего позади. Царь внимательно посмотрел на меня, глубокая складка залегла у его губ, он кивнул мне и отвернулся. Успели! Быстро предупредив всех остальных, сидящих за столом, капитан жестом подозвал к себе двоих гвардейцев и приказал поднять по тревоге царский полк, оцепить царские шатры, немедленно найти главного царского виночерпия и привести к нему. Воины со всех ног кинулись исполнять приказание своего капитана. Виночерпия нигде не было.

    Не прошло и пятнадцати минут, как полк «неустрашимых» в полной тишине окружил шатер, все ходы и выходы были перекрыты. В одном из переходов шатра, за занавесями, воинами был обнаружен труп заколотого мужчины, кинжал торчал из его спины. Немедленно поспешив к месту происшествия вместе с Аби-Эшухом, я сразу опознал несчастного. Это был тот, с кем я столкнулся в коридоре.  Теперь он валялся ничком на земляном утоптанном полу, плавая в луже собственной крови, неестественно вывернув руки, на лице застыло уже знакомое мне выражение первобытного ужаса.

    Аби-Эшух быстрым движением вытащил кинжал и отер кровь с него об одежду трупа.

- Это кинжал царского виночерпия, - сказал один из солдат. – я узнаю его.

- Продажная тварь, - скрипнул зубами Аби-Эшух. – Найти! Тело убрать. Удвоить караулы! Почему вы еще здесь?!

    Я успел заметить, с какой стремительностью и готовностью солдаты полка реагировали на приказы своего капитана. Вот это дисциплина и выучка. Есть чему позавидовать.

    Аби-Эшух сунул кинжал за пояс и мы вернулись в залу, где по-прежнему шел пир.

- Что мы будем делать? – спросил я.

- Ждать, - невозмутимо произнес командир «неустрашимых».

    Он хотел добавить что-то еще, как вдруг где-то невдалеке истошно завыли трубы, раздались крики и шум – было слышно, как ржут кони и звенит оружие. Шум битвы был все ближе и становился все громче, постепенно его услышали и в зале, многие воины повскакивали с мест и схватились за мечи. В залу ворвался один из гвардейцев и бросился к капитану:

- Нападение! На лагерь напали!

- Кто? – рявкнул Аби-Эшух

- Мне доложили о трех сотнях бедуинов, конный отряд, вооруженный до зубов, с ними египетские стрелки, - отрапортовал воин. – они прорвали линию боевого охранения, бой идет на территории вавилонских полков, в полках потери, но сумели занять оборону. Среди нападающих тоже есть потери, пробиваются к ставке Син-шум-лишира.

    Военачальники стояли столпившись вокруг царя, внимательно слушавшего донесение.

- Бэл-ибни! – произнес  Ашшурбанапал. – Немедленно прими на себя командование объединенным войском, назначаю тебя туртаном! Нападение отбить, Син-шум-лишир не должен уйти, пленных не брать. Да будет с тобой Иштар Ниневийская, да удесятерит силы твои грозный Адад!

     Великан выступил вперед, хищно оскалился, склонил голову и ударил себя сжатым кулаком в грудь, - глухо звякнул металл. Помедлив лишь секунду, он что-то рявкнул через плечо остальным военачальником и быстрым шагом командиры полков покинули залу, отдавая своим офицерам распоряжения на ходу. Зала быстро опустела, только растерявшиеся кухонные служки и виночерпии боязливо жались по углам, всерьез напуганные происходящим, да музыканты потерянно смотрели друг на друга.

    Царь вернулся к трону, сел на него и прикрыл глаза, словно прислушиваясь к своим мыслям. Он казался мне совершенно спокойным. Я поразился крепости его нервов и выдержке…Впрочем, человеку с его опытом военных походов, видимо, не казалось, что происходит что-то из ряда вон выходящее…Ну, нападение кочевников, подумаешь!

    Присев на скамью я тщетно пытался унять дрожь в руках, чувство тревоги меня не покидало.

    По команде Аби-Эшуха гвардейцы очистили залу от посторонних и выставили у всех входов двойные караулы.  Лица воинов были мрачны, но столь же спокойны, даже безмятежны.

    Через пару часов Бэл-ибни доложил царю, что нападавший отряд полностью уничтожен, но Син-шум-лиширу в сопровождении нескольких вавилонян удалось ускользнуть из своего шатра, видимо еще до нападения. Трое охранников были найдены мертвыми. А в горячке боя было не до погони. Сейчас за ними вслед ушел отряд, но шансы найти их и вернуть были ничтожно малы. Труп виночерпия с перерезанной глоткой обнаружили и опознали там же, невдалеке от шатра Син-шум-лишира. Предатель, видимо, получил от своих новых хозяев совсем иную плату, нежели рассчитывал…

    Выслушав все доклады, Ашшурбанапал отпустил всех отдыхать и готовиться к завтрашнему дню.

- Ашшурбулит, - внезапно обратился ко мне Аби-Эшух, уже выходя из шатра. – Я никогда не доверял жрецам и у меня были для этого причины. До сегодняшнего дня я не верил до конца и тебе, хотя и видел расположение повелителя к своему писцу. Сегодня ты спас не просто человека, которого я боготворю и не раздумывая отдам за него жизнь, ты спас Империю и десятки тысяч жизней невинных людей, которые бы погибли, начнись сейчас смута…Прости мне мое былое недоверие и прими мою руку - руку брата. Отныне и навсегда я буду биться рядом с тобой.

    Все это капитан произнес негромко, твердым голосом, глядя мне в глаза.

    Я стоял молча, комок в горле мешал мне говорить. Мы крепко пожали руки.

    Уже в своей палатке я с горечью думал о том, что еще наступит время, когда по моей родине огнем и мечом пройдет враг, не оставив от ее цветущих городов камня на камне. Они не знают этого, но я-то знаю наверняка! Ниневии суждено пасть. И Ассирия обречена. И тысячи тысяч жертв неизбежны. Как же мне быть? Ведь все уже предопределено! Что я могу, одиночка? Что в моих силах? Все напрасно, ничего не изменить.
 
    Эти мысли словно жгли раскаленным железом, все мое существо протестовало против этой роковой неизбежности, душа моя рвалась и металась... И впервые за прошедшие месяцы моя миссия мне показалась мелкой и не такой уж и важной.