Дружеский визит

А после закроешь книгу, погаснет экран кино,
И кажется, что ты умер – так серо вокруг, так гадко!
А хуже всего...
Хуже всего... хуже... Чёрт! предполагалось, что дальше будет про то, что противнее всего смотреть даже не вокруг, а на себя саму – но вот как это сформулировать, чтобы в строку уложилось? «Не хотят в песню!», как говорил товарищ генерал в «Соловье-разбойнике»...
– И долго ты собираешься этим страдать? – насмешливо спросил чуть хрипловатый голос за спиной. Учитывая, что дома я одна, а дверь в комнату у меня в пределах прямой видимости, это было как минимум странно. Так что я мысленно схватилась за сердце, сделала вдох и осторожно повернулась к незваному гостю.
Чёрный балахон, белая маска «чумного доктора», на поясе – сумка из сыромятной кожи и серебряный серп...
И заляпанные кроссовки, выглядывающие из-под грубого чёрного полотна балахона.
– О люди! – с надрывом сказал гость, воздевая руки к потолку. Широченные рукава распахнулись крыльями. – К ней средь бела дня является сама смерть, а она думает, не слишком ли та наследила на ковре!
– Неправда, – сказала я, смутившись. – Я просто пыталась понять, мерещится ли мне.
– И какой вывод? – моментально утрачивая патетический запал и стягивая с лица носатую маску, спросил Смерть. Из-под маски показалось знакомое тонкоскулое лицо в обрамлении рыжих прядей.
– Эти кроссовки слишком не сочетаются. У меня на такую галлюцинацию фантазии не хватит, – развела руками я. Смерть лучезарно улыбнулся и с размаху плюхнулся на диван. Поморщился, вытащил из-под бока серп, на который едва не сел. Сказал:
– Ну хвала всем богам!.. Так что там со страданиями?
– С какими? Адскими? – тупо спросила я, чувствуя себя совершенно идиотски: на моём диване сидит ангел смерти в грязных кроссовках, а я с ним светские беседы веду... Бред.
– Не преувеличивай, на адские муки твоя нынешняя маета никак не тянет. Бросай ты это дело, никакой от него пользы, только время занимает, – отмахнулся Смерть.
– Думаешь, я сама этого не понимаю?.. Только оно что-то не бросается, – буркнула я, глядя в сторону. – Аж перед самой собой стыдно. А не получается.
Смерть помолчал, рассматривая меня, как прошлогодний календарь – выбросить жалко, но и пользы никакой. Закинул одну голенастую ногу на другую, расправил аккуратно складки балахона (из-под подола выглянули жизнерадостные ярко-голубые джинсы, обтерханные понизу). Сказал:
– Ну хочешь – я тебя заберу? Кинься с крыши, или там таблеток наглотайся, а я уж помогу, не оставлю мучиться после неудачного суицида... Хочешь?
И глядя в его глаза – тёмные, манящие тёплой глубиной вечного покоя, – я на какое-то мгновение почти согласилась... но этот миг прошёл, и я очнулась от наваждения, чувствуя запоздалую дрожь.
– Нет, с-спасибо, – пробормотала я, обхватывая себя за плечи. – Я... как-нибудь ещё того... и на этом свете помучаюсь.
– Ну и правильно, – спокойно сказал Смерть. – Ничего это не изменило бы: на «том свете» всё то же самое. Те же яйца, только сбоку. А знаешь, почему?
– Почему? – послушно спросила я.
– Потому что там те же люди, что и здесь. И ни жизнь, ни смерть большинство из них ничему не учит...
Он неожиданно встал и потянулся к стоящей на шкафу клетке с мышью. Подсыхающая грязь на его кроссовках мелкими чешуйками посыпалась на дешёвый ковролин.
– Но если я не должна сейчас умереть, подавившись печенькой или схватив инфаркт во цвете лет, то...
– ...зачем я пришёл? – обернулся Смерть. Обмирающая от ужаса мышь, вынутая им из клетки, вывернулась из его пальцев и побежала по рукаву. Не любит она, когда её хватают, неважно даже, кто. – Ну, я помнится, обещал прийти ещё.
– Да? А я уже почти убедила себя, что тот диалог мне приснился. Но почему именно сейчас?
– А почему бы нет? Ты планируешь свои дела – и не делаешь попыток эти планы выполнить. Отчаянно нуждаешься в поддержке друзей – но молчишь об этом. Мечтаешь сбежать – и сидишь на месте. А знаешь, что самое плохое? Ты прекрасно понимаешь, что всё это не есть хорошо, но ничего не меняешь, предпочитая презирать себя и мучиться болью Несбывшегося. По-моему, хороший повод прийти и по-дружески помочь... или хотя бы просто сказать: продолжишь в том же духе – и вот тогда мне точно придётся прийти с рабочим визитом. Потому что подобные ситуации кончаются либо работой над собой, либо походом в поле для утопления. Об пенёк берёзовый.
– Да я понимаю... но...
Смерть всплеснул руками, едва не стряхнув мышь на пол:
– Что «но»? Нет никаких «но»! Просто вставай и делай...
– ...Бодро. С любовью, – кивнув, закончила я. Этот девиз я не раз встречала в дневнике одной своей хорошей виртуальной знакомой, которую всегда уважала за умение ставить цели – и достигать их.
– Ну вот видишь, ты сама всё знаешь. А стишок этот брось – сама не веришь в то что пишешь, вот ерунда и выходит.
– Да у меня в плане стихов ни ерунды, ни чего добренького уже давно не выходит. Одни фанфики строчу.
– Ну, это уже не ко мне вопрос, а к музе твоей, – засмеялся Смерть. Запустил руку куда-то под копну рыжих волос, выуживая оттуда закопавшуюся мышь, протянул зверёныша мне. – На, понянчись. Поднимает настроение, а мне на работу пора. Передавай привет Эрику.
– Какому ещё... – начала было я, но осеклась.
Пропал. Вот только что тут был – и пропал. Вместе с валявшейся на диване маской.
– А грязь убрать? – вяло возмутилась я в пространство, вздохнула и пошла за веником. Господи, я сошла с ума... – И хоть бы пояснил, что за Эрик!..
– Эрик это я, – сказали сзади. – Спасибо, привет получил.
Обернувшись, я успела лишь краем глаза заметить говорившего, прежде чем он тоже исчез: высокий, немного сутулый, темные волосы, темные футболка и джинсы, но светлая куртка... призрачный запах сигарет и усталый вид.
И пара светлых, желтовато-белых перьев на полу.
– Господи! – выразительно сказала я. – Есть у тебя хоть один посланник, который бы не мусорил?!
Господь, разумеется промолчал.