Кориолан, 2-3

АКТ ВТОРОЙ,
СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Там же. Форум.

(Входят семь или восемь горожан.)

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
Давайте же мы прямо так и скажем,
Коль голос он попросит, не откажем.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
Да как сказать!
А захотим, то можем отказать.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
На то мы право полное имеем,
Однако, применить его не смеем,
Ведь покажи он нам на теле раны,
Противиться герою было б странно.
Забыв сейчас про слово «отказать»,
Мы будем раны воина лизать.
А коли он о подвигах расскажет,
То римлянина каждого уважит.
И дикостью была б неблагодарность,
Чудовищем – плебейская бездарность.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
А разве нас чудовищем не чтят,
На то уже у Кая твёрдый взгляд.
Когда мы из-за хлеба восставали,
Не нас ли дикарями обзывали?

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Не потому мы звери, что лохматы,
Усаты, бородаты, лысоваты,
А потому что дикие все мы,
Бунтами взбудоражены умы.
Мозги настолько серые у нас,
Что ум не знает выхода подчас.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
Что скажешь о моём уме?

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Он затерялся, как сухарь в суме.
А если б, ненароком, отыскался,
То, вырвавшись, на юг бы он подался.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
И почему ж? Я не пойму никак.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Для дурней –  юг.
В умах сложилось так.
Когда надумаешь жениться
Уму придётся возвратиться.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
В суть рассуждений я не вник,
Но ты, по-моему, шутник.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Так каково решенье будет?
Кто изберет? А кто осудит?
А, впрочем, пусть решает люд,
Коль  будут «за», то изберут.
Будь он к народу сердцем ближе,
Его достойнее не вижу.
(Входит Кориолан, облачённый  в рубище смирения и Менений.)
А вот наш доблестный военный,
На нём уже наряд смиренный.
Заметен зверь  в любом наряде
Чего одел его он ради?
Толпиться нам здесь ни к чему,
По два, по три пойдём к нему.
Пусть каждый спросит, что желает,
А консул чётко отвечает,
И, подытожив результаты,
Узнаем «против» или «за» ты.
Я покажу пример беседы,
А вы за мной идите следом.

ВСЕ:
Твоим советам, брат, уступим
Пожалуй, так мы и поступим.

(Горожане уходят.)

МЕНЕНИЙ:
Давай об этом спорить мы не будем,
Так поступали знатнейшие люди.

КОРИОЛАН:
Не знаю даже, как мне быть.
Язык мой не настроен льстить.
Под шум военных барабанов,
А не толпы лечились раны.
Плебеям на войне невмочь,
Они бежали с фронта прочь.

МЕНЕНИЙ:
Тверди не о позоре. О заслугах,
Которых без числа у друга.
КОРИОЛАН:
Да не позволит мне родная мать
О подвигах моих им рассуждать.
Пусть думают несчастные о том,
Что были и останутся скотом.

МЕНЕНИЙ:
Боюсь, твоё упрямство всё загубит,
Нет доброты к тому, кого не любят.
Прощай, прощай. Тебя я покидаю.
Приветливее будь, я умоляю.

(Уходит.)

КОРИОЛАН:
Я знаю, что звучит довольно грубо:
Пусть рожи сполоснут, почистят зубы.
Так что же?
(Входят два горожанина.)
Вот уже две рожи.
(Входит третий горожанин.)
Вы знаете, зачем я здесь стою?

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Хотим услышать версию твою.

КОРИОЛАН:
Стою не я – мои заслуги.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
Они – твои, не наши слуги.

КОРИОЛАН:
Я им и подчинился,
Когда сюда я вился.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Выходит: это воля не твоя?

КОРИОЛАН:
У бедняков просить, не волен я.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Когда кому-то что-то обещаем,
То и в ответ чего-то ожидаем.

КОРИОЛАН:
Как цените вы консульство, скажи?

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Ценой радушия его нам докажи.

КОРИОЛАН:
В обмен на голос, молодец,
Я кровоточащий рубец
Тебе приватно покажу,
И тем я право докажу
На этот благородный пост,
Не правда ли, ответ мой прост?
И ты, неназванный мой друг,
Порадуй голосом мой слух.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
Я вижу, убедить умеешь,
И голос мой уже имеешь.

КОРИОЛАН:
Вот я и выклянчил поддержку.
И нет цены моим издержкам.
За подаяние мерси,
Мне больше нечего просить.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Всё это так нелепо вышло.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
И ни в оглоблю, и ни в дышло.

(Уходят.)
(Входят ещё два горожанина.)

КОРИОЛАН:
Коль вашим мыслям не перечу,
Пойдите консулу навстречу,
Одел смиренную дерюжку
Просить ваш голос за полушку.

ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН:
Служил отечеству ты честно,
А для народа – враг известный.

КОРИОЛАН:
Как понимать прикажешь это?

ЧТВЁРТЫЙ ГОРОЖАНИН:
То не потребует ответа:
Ты грудью ворога встречал,
А к людям – задницею встал.

КОРИОЛАН:
Я с кем попало не общался,
Тем уваженья добивался.
А на поверку – для народа
Важней не личность, а угода.
Теперь же буду только льстить,
И слёзно голоса просить.
Я в три погибели согнусь,
И черни сладко улыбнусь.
Прошу простить за зло и спесь,
Я с  головы до пят ваш весь.
И обзывайте, и корите,
Лишь к трону консула пустите.

ПЯТЫЙ ГОРОЖАНИН:
Теперь дружны, надеюсь, будем,
И голоса тебе мы ссудим.

ЧЕТВЁРТЫЙ ГОРОЖАНИН:
И раны свежей полоса
Твои поддержит голоса.

КОРИОЛАН:
Но коли  ты о ранах знаешь,
В рубахе быть мне позволяешь.
Печати рваные войны
Для доказательств не важны.
На том теперь и согласимся,
И обоюдно распростимся.

ОБА:
Пошли господь тебе удачу.
Не может консул жить иначе.

(Уходят.)

КОРИОЛАН:
Ах, сколько яда в этой сласти!
Уж лучше беды и ненастья,
Чем, заслужив, просить на длань
От черни оборзевшей дань.
Все говорят: таков обычай!
Но он за рамками приличий.
Коль жить и вечно заблуждаться,
Пред бездной можно оказаться.
Ведь за горами заблуждений,
Плутает скорби черный гений.
Не лучше ль сан отдать тому,
Кто безразличен ко всему,
Кто заодно с толпой бродяг,
Кому не честь  – бесчестье стяг?
За сердце самое задели.
Но, чу! Ведь я уже у цели,
Путь вполовину я прошёл,
И отступать нехорошо.
(Входят ещё три горожанина.)
Вот голоса ещё в придачу,
Сейчас я граждан озадачу.
Не я ль страдал за голоса?
Мечами враг полосовал
Меня и вдоль и поперёк,
Себя я еле уберёг.
Забыв о ранах  и войне,
Хочу быть консулом в стране.

ШЕСТОЙ ГОРОЖАНИН:
Он храбро на войне сражался,
Перед врагом не унижался.
Как можно голос не отдать,
Тому, кто может воевать?

СЕДЬМОЙ ГОРОЖАНИН:
Пусть будет консул наш герой,
Народ за консула – горой.
С делами консул разберётся,
Лицом к народу развернётся.

ВСЕ ГОРОЖАНЕ:
На этом мы поставим точку,
Бери свой сан без проволочки.
Будь нерушимым, как гранит.
Пусть Небо консула хранит.

(Уходят.)


КОРИОЛАН:
Благодаренье небесам!
Я – консул. Слава голосам!

(Входят Менений, Брут и Сициний.)

МЕНЕНИЙ:
Для кандидата кончились напасти,
Народной облачат трибуны властью,
Накинь на плечи консульский кафтан,
В Сенате – консул  ты, Кориолан.

КОРИОЛАН:
На этом эпопея завершилась?

СИЦИНИЙ:
Обряд свершён, событие случилось.
Но чтобы процедуру завершить,
Нам консула придётся утвердить.

КОРИОЛАН:
А где произойдёт всё это, кстати?

СИЦИНИЙ:
В Сенате утвердим тебя, в Сенате.

КОРИОЛАН:
Мне надо сбросить рубище сначала.

СИЦИНИЙ:
Снимай, оно значение сыграло.

КОРИОЛАН:
Долой же рубище, долой!
В Сенат пойду самим собой.

МЕНЕНИЙ:
Идём же, нечего нам ждать.
Позволь тебя сопровождать.
Трибуны, вы намерены остаться?

БРУТ:
Хотим с народом нашим пообщаться.

СИЦИНИЙ:
До встречи.
(Кориолан и Менений уходят.)
Взвалил он непомерный долг на плечи.
И будто наперёд о Риме знает,
А взгляд восторг победы исторгает.

БРУТ:
Гордыню и в хламиде не смирить!
Ты горожан намерен распустить?

(Входят горожане.)

СИЦИНИЙ:
Ну, что, друзья, избрали властелина?

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
Мы голоса отдали господину.

БРУТ:
Иди теперь усердно помолись,
Чтоб все надежды горожан сбылись.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
Аминь! И всё же, может, показалось,
Что в сердце недосказанность осталось.
В какие б тряпки он не облачался,
Но клянча голоса, он издевался.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Он откровенным с нами вовсе не был.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
Да искренним он был. Клянусь вам небом.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
Ты среди нас один не в счёт,
Кто угождал, разинув рот,
И не с твоей ли он подачи,
Нам ран своих не обозначил?
Не подтвердив геройский дух,
Перед отчеством заслуг.

СИЦИНИЙ:
Перед народом честно каюсь,
Что раны есть, не сомневаюсь.
Когда б ни так, его обидел

ВСЁ:
Клянёмся, их никто не видел.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Сказал он, что имеет раны,
Но демонстрировать их рано,
Когда-нибудь наедине,
Для нас откроются оне.
Теперь же, как велит обычай,
И в рамках принятых приличий,
Чтоб в Риме консула избрать,
Народ идёт голосовать.
Мы голоса ему отдали,
Он жест наш оценил едва ли.
Похоже, просто посмеялся,
Махнул рукой и распрощался.

СИЦИНИЙ:
А что ж не навострили ухо?
За что такая оплеуха?
Вы повели себя, как дети,
Кто за безумие ответит?
Ответов нет. Одни вопросы.
Вы ныне стали безголосы.

БРУТ:
Что ж не ответили, как должно?
Стерпеть такое невозможно.
Ещё он саном не владел,
А учредил уж беспредел,
Лишив плебеев прав и льгот,
Стонал и восставал народ.
Теперь же, властью завладев,
Вас растерзает в клочья лев.
А в пользу зверя голоса –
Путёвка вам на небеса.
Когда подачку он просил,
Был вкрадчив и не в меру мил,
Тогда-то надо было снять
С мандата лживую печать,
И настоять, чтоб изменился,
Плебеям в дружбе побожился.

СИЦИНИЙ:
Когда б советам нашим вняли,
Права бы вы отвевали.
Он обнажил бы в спорах душу,
И ваши чаянья послушал.
А уж при случае потом,
Ему б напомни о том.
Могли бы спесь его взорвать,
Чтоб начал рвать он и метать.
Когда б могло такое статься,
От сана мог бы отказаться.

БРУТ:
Ужель того никто не угадал:
Нуждаясь в вас, он вас же презирал?
Когда же наделён он будет властью,
Начнётся настоящее ненастье.
И бессердечны вы и бессловесны,
Коль судьбы вам свои не интересны.

СИЦИНИЙ:
Кто просит, тот  пустым уходит скоро,
А кто хамит, тому даёте фору.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
Не консул он,
Пока не утверждён.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
Мы кандидата призовём к ответу.
Пятьсот сограждан соберу для вето.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
Клянусь вам Небом, потому не вру.
Я тысячу с друзьями соберу.

БРУТ:
Идите же народу объясните,
Кого вы в Риме консулом хотите,
Плебеев ненавидит он, как псов,
И кости их лишит и голосов.
Брехучий пёс – хозяину невмочь,
Молчащего – из дома выпрет прочь.


СИЦИНИЙ:
Идите перед демосом покайтесь,
В ошибке опрометчивой сознайтесь,
Вы дьявола – не консула избрали,
На обещанье совесть обменяли.
Он улыбался, а в душе вас крыл,
Издёвку под смирением сокрыл.
И, обманувшись подвигом героя,
Тирану уступили вы без боя.

БРУТ:
Вину  свалите на трибунов ваших,
Мол, не могли ослушаться вы старших.

СИЦИНИЙ:
Скажите: не на шутку растерялись,
Долг с истиной местами поменялись.
Был консул по ошибке избран вами,
Не головой вы думали – сердцами.
Трибунам вы всецело доверяли:
Мы – сеяли, вы – урожай собрали.

БРУТ:
Вы впечатлялись нашими речами,
Где славою героя обличали,
Когда мальчишка Родине служил,
И, не щадя себя, врага разил.
Что род его величествен и редок:
Царь Марций Анк – его известный предок.
А Публий с Квинтом  из того же рода,
Мир удивили первым водоводом.
И Цензорин, кто дважды избирался,
Ему же в предки славные достался.

СИЦИНИЙ:
Скажите им, мол, мы вас убеждали,
Что вы найдёте равного едва ли.
Но взвесив неприязнь его к плебеям,
Вы отнеслись к избранию мудрее:
Решили в консулы его не избирать
И голоса немедля отозвать.

БРУТ:
При этом говорите, что трибуны
Гражданские в душе задели струны,
А римляне простые – патриоты,
Избрали консула, но предали заботы.
Собрав в кулак плебеев возмущенье,
Спешите в Капитолий для отмщенья.

ВСЕ:
В избрании раскаявшись уже,
Мы на другой находимся меже.

(Уходят.)

БРУТ:
Уж лучше бунт, чем действия тирана,
Что разорят нас поздно или рано.
Сейчас отказ озлобит кандидата,
Народного лишится он мандата.
Мы гнев его используем во благо,
А демос соберём под нашим флагом.

СИЦИНИЙ:
Чтоб дело в нашу пользу разрешить,
Нам в Капитолий надо поспешить.
Народ на бунт не зря мы подстрекали,
Но не хотелось, чтоб о том узнали.
А если правду-матку говорить:
Без бунта Риму ныне не прожить.

(Уходят.)