Роман Ассириец Глава семнадцатая

Глава 17.
          Помощник Библиотекаря

 
    Первые недели работы в библиотеке пролетели как часы. Мне постоянно казалось, что еще вот-вот, совсем чуть-чуть, и я наткнусь на таблички, бывшие целью всего моего путешествия. Но по мере того, как я знакомился с содержимым книгохранилища и его организацией, я начал постепенно осознавать, что все далеко не так просто, и опасения Профессора были не напрасны.

     Библиотека занимала целое здание  в ансамбле дворцовых построек, три этажа вверх и, по-крайней мере, один или два вниз, куда доступ был строго ограничен. Окруженная пышно цветущими гранатовыми и сливовыми деревьями, цветниками, с любовью разбитыми прилежными царскими садовниками, с собственными фонтанами во внутреннем дворике, колоннами и портиками, выкрашенными в ярко-голубой, золотистый и красный цвета, библиотека была одним из чудеснейших творений древности. Сменяя друг друга, библиотеку охраняли три роты солдат из личной гвардии царя. Царь был не только неутомимым и прилежным собирателем знаний, но и сделал все, чтобы сохранить и сберечь накопленное.

    На стене библиотеки были выбиты слова: «Того, кто посмеет унести эти таблицы, пускай покарают своим гневом Ашшур и Бэлит, а имя его и его наследников навсегда пусть будет предано забвению в этой стране». Не однажды, проходя мимо этой мрачной надписи, я чувствовал, как меня бросало в дрожь от этого зловещего предсказания.

    Многочисленные группы молчаливых жрецов-переписчиков из царского «дома табличек» работали в ней посменно, днем и ночью, копируя многочисленные книги, доставленные по велению царя в столицу из библиотек Вавилона, Элама, Египта, где столетиями накапливались знания. Сама библиотека внутри напоминала лабиринт с запутанными ходами длинных коридоров, темными комнатками хранилища, залами, где работали переписчики, мастерскими, где мастера изготавливали таблички разных размеров из лучшей глины, а потом готовые «листы» книг сушились на солнце или обжигались в печах.
 
    Работа кипела и день и ночь. Каждый новый день начинался с молитвы Ашшуру и Набу, покровителю знаний. Работой руководил «отец царского дома табличек» старший писец  Набу-ишкун. Царская табличка произвела на писца магическое действие - он отнесся ко мне благожелательно, помог с размещением (мне отвели пару комнат во флигеле, примыкающем к дворцовым покоям, с окнами, выходящими на здание библиотеки), рассказал о распорядке работы в книгохранилище. Он же подсказал мне, куда пристроить всю ту прорву продуктов, которая мне полагалась, как «жрецу, входящему в дом», отрекомендовав мне храмового перекупщика. Узнав, что я владею шумерским, обрадованный, он завалил меня массой переводов, в основном текстов гаданий и предсказаний. С головой уйдя в работу, в первый же день я открыл для себя массу интересного.

    Со временем, убедившись в моей профессиональной пригодности, старший писец начал давать мне более ответственные поручения.
Книги, хранившиеся в библиотеке, состояли из многих "листов" - таблиц одинакового размера. На каждой табличке внизу было написано название книги, и стоял номер "листа". Здесь же стоял библиотечный штамп со словами "Дворец Ашшурбанапала, царя Вселенной, царя Ассирии". Заглавием книги служили начальные слова первой таблички.

    Все книги переписывались на таблички примерно одного размера, что, по-видимому, делалось для удобства читателей. Но мне попадались и плиты, размером метр на полтора, испещренные клинописью, и миниатюрные, чуть больше трех сантиметров, содержащие до двадцати-тридцати строк клинописных значков, едва различимых невооруженным глазом. Поразительно, как удавалось неведомым мастерам уместить такое количество текста на этих крошечных листах! Все таблички были аккуратно сложены на деревянных  столах, подставках и длинных скамьях из тамариска.

    Даже поверхностно ознакомившись в течение первых недель с содержанием библиотеки по путаным каталогам, разумеется, в той части, куда мне был открыт доступ, я понял, насколько колоссальным хранилищем древних знаний является она, и несколько приуныл. Нужны годы, чтобы здесь что-то отыскать! А у меня-то их как раз и нет. Здесь были собраны знания по географии (описание мира и карты) и астрономии, математике и естествознанию, хирургии и юриспруденции, перечни минералов, растений и животных, трактаты по медицине, предсказаниям и ворожбе. Многие записи были лишь копией древнейших книг шумерских ученых, живших за тысячелетия до Ашшурбанапала. Бухгалтерские книги царских хозяйств, тысячи отчетов со всех концов Империи о проживающих племенах, их обычаях и нравах, взимаемой с них дани.

     Отдельным огромным разделом шли исторические хроники, расположенные по  порядку, с указанием дат и событий по годам. Этот раздел интересовал меня больше всего. Также я был крайне рад обнаружить шумеро-вавилонские словари, сборники текстов на шумерском языке с пояснениями трудных для понимания мест, таблицы клинописных знаков, сборники грамматических примеров и упражнений. Это очень помогло мне в дальнейшем, когда я попадал в затруднительные ситуации с неясным шумерским текстом.

    Каждые две-три недели  происходили собрания писцов, на которых присутствовал и сам Ашшурбанапал, и некоторые из высших его сановников. Во время собраний царь лично отдавал распоряжения о копировании того или иного древнего документа, знакомился с выполненными уже переводами, диктовал писцам свои мысли для потомков, давал оценку историческим событиям, сражениям и мерам, принятым им для усиления власти.

    К каждому такому собранию в библиотеке готовились загодя, желая угодить царю и порадовать его новой книгой или только что законченным переводом. Обрадованный царь, как правило, бывал очень щедр.

    Но вскоре Ашшурбанапал все реже и реже появлялся в библиотеке, пошел слух, что из дальних провинций подошли, наконец, войска и встали лагерем за рекой. Приближался праздник Великой Богини, после которого – шептались жрецы - царь лично поведет войска на восставший Египет. Время шло, а все мои усилия пока ни к чему не привели. Я начал терять терпение, в самом деле, не возвращаться же с пустыми руками.
 
    Все чаще я просыпался до восхода солнца и, умывшись холодной водой, что заботливо оставлял в запотевшем глиняном кувшине молодой храмовый служка, поднимался на верхнюю колоннаду, откуда мог наслаждаться рассветом. Отсюда, с верхней площадки храма открывался потрясающий вид на столицу с ее храмами, садами и жилыми кварталами.

    Я успел хорошо узнать мой город и даже в предрассветной дымке легко ориентировался в нем. Особенно я любил наблюдать за набережными Тигра, пустынными в утренней тишине, но я знал, что ровно в полдень причалы и пристани превратятся в бурное торжище, здесь, прямо со своих кораблей иностранные купцы бойко поведут торговлю с оптовыми перекупщиками шелковыми и шерстяными тканями, украшениями из золота и ляпис-лазури, вином, специями и благовониями. Сюда же привозят из далеких стран столь необходимые для Империи металл, камень и древесину снаряженные царем экспедиции. Здесь, в просторных береговых тавернах, живут и сами иностранные купцы.

     Восходящее солнце  освещало городские кварталы и я видел, что не все улицы города узки и грязны. Те, что ведут к комплексу храмовых построек и дворцу – замощены камнем и заметно шире, при строительстве зданий соблюдены пропорции и перспектива. Особой шириной и качеством выделяется царская «священная дорога». Во всем виден строгий архитектурный надзор и забота о  городском благоустройстве. Город прорезают каналы, дно и стены которых выстелены гранитными плитами, а вода чиста и прозрачна.

    Через город, деля его на две неравные части, протекает река Хуцур, впадающая в Тигр, главная водная артерия внутреннего города, с десятками шлюзов и водоотводов.  Густая листва столетних платанов, растущих вдоль каналов, дарит прохладу в самый знойный полдень. Система водоснабжения и канализации сложна и эффективна, она – особая забота жрецов. Чистая питьевая вода подается в город из родниковых источников по каменным водопроводам и накапливается в специальных резервуарах, охраняемых воинами гарнизона.
 
    В центре расположены храмы, с многочисленными алтарями и жертвенниками богам, дома знати и школы писцов. Невдалеке от главных проспектов разместились и кварталы ремесленников, целые внутренние города – гончаров и кузнецов, плотников и каменщиков, кожевенников и чеканщиков, ткачей и красильщиков, ювелиров и оружейников, корабельных мастеров и каретников. Пестро и шумно в ремесленных кварталах в будний день, именно здесь пульсирующее сердце города. Вокруг городских рынков в великом множестве устроены склады для товаров и хранилища зерна, постоялые дворы и конюшни. Здесь же, в торговых рядах, предприимчивые купцы перепродадут уже в розницу горожанам заморские товары.

    Дальше, у северных ворот,  расположились казармы сорокатысячного гарнизона столицы и городской арсенал. У южных ворот богини Иштар видна большая площадь для городских собраний и проведения церемоний.  Город по периметру окружен высокой стеной, достигающей двадцати пяти метров в высоту и десяти в ширину, башни-бастионы высятся над зубчатыми стенами еще на пять метров, охраняя городские ворота, которых множество. Семь колесниц в ряд могут свободно проехать по стене от одной башни к другой, настолько она широка и так прочна ее кладка. С высоты птичьего полета городская стена имеет форму огромной трапеции. У ее основания вырыт глубокий ров, заполненный водой из Тигра, шириной в сорок два метра. Отец богов, Ашшур, хранит Ниневию многие сотни лет.

    Ранним утром в дворцовых палатах пустынно, но еще немного - и постепенно дворец оживет, наполнится голосами и топотом ног рабов и слуг всех мастей, лязгом оружия гарнизона, гортанными выкриками офицеров. С царской кухни потянет запахами жареного мяса, свежеиспеченного хлеба и густой мясной похлебки, засуетятся повара, колдуя вокруг своих котлов, печей и вертелов с тушами. По коридорам и переходам заскользят фигуры советников и вельмож в разноцветных пестрых одеяниях, на женской половине звонко зазвучат смех и шутливые перебранки обитательниц гарема великого владыки с евнухами и служанками. Распорядок их жизни в серале строго регулируется царскими эдиктами, они практически не покидают своей половины.
 
    Оживут верхние ярусы дворца, выстроенные из кедра, мрамора и алебастра, выкрашенные в ярко-синие и красные цвета, украшенные колоннадами и причудливыми скульптурами животных и богов – на утреннюю аудиенцию соберется двор. Сверкая золотыми и серебряными украшениями, драгоценными камнями и оружием, в великолепных одеяниях ближе к трону гордо займут свое место военачальники, министры и вельможи. Следом выстроятся наместники провинций, управители завоеванных земель, городская знать и жрецы. За жрецами замрут царские надсмотрщики за ремесленными кварталами, смотрители рынков и младшие чиновники.

    В отдалении, за ними, в покорном и раболепном ожидании, скорбно застынут послы соседних с Ассирией государств, давно обложенных данью и трепещущих от одной мысли о войне с грозным и безжалостным царем царей. Недаром перед входом в зал, словно псы, прикованные цепями, сидят бывшие цари покоренных стран. В тяжелых бронзовых ступах, сбивая в кровь пальцы, толкут они кости своих предков, перемалывая в пыль останки из оскверненных могил.  Полубезумные, давно потерявшие былое величие и человеческий облик – в назидание всем, кто осмелится! В привычках царя царей впрягать четверку высокородных пленников в свою колесницу и объезжать окрестности, да живет он тысячу лет…

    По левую руку от трона, на почтительном расстоянии соберутся советники, дворцовые архитекторы и скульпторы, придворные поэты, музыканты и астрономы. Писцы с глиняными табличками и камышовыми палочками в руках готовы запечатлеть на века волю великого владыки в назидание потомкам. В ожидании царя пройдет несколько томительных часов.

    Как только солнце поднимется над зиккуратом - заскрежещут железные цепи и с тяжелым резким выдохом откроются внутренние ворота, окованные железом и бронзой, со стоном поднимутся тяжелые, отсыревшие за ночь, защитные деревянные решетки. Займет привычное место караул отборных воинов из личной гвардии царя – суровые бородачи в тяжелом вооружении, с секирами и булавами. Под их пристально-мрачными взглядами через ворота потянутся повозки с пивом, вином и финиками к царскому столу, только что выловленной рыбой, маслом, сыром и медом диких пчел.

    Их встречает начальник дворца, в прошлом жрец храма Нину, на вид лет пятидесяти, среднего роста, с умным, проницательным взглядом, одетый просто, но добротно. На нем просторное шерстяное одеяние, наброшенное поверх льняной рубашки, перехваченное в талии широким кожаным поясом отличной выделки, на ногах – кожаные сапоги с меховой оторочкой. На шее – золотая цепь, весомый знак должности и единственное дорогое украшение. Его борода аккуратно подстрижена и уложена умелыми руками придворного парикмахера, длинные вьющиеся волосы удерживает тонкий бронзовый обруч. Он привычно руководит входящим потоком, быстрыми движениями определяя, что сразу пойдет на кухню, а что ляжет до поры в дворцовых кладовых. С ним - главный писец, ведущий учет, - высокий и худой ассириец, молчаливый, со скорбным лицом. За повозками с провиантом потянутся горожане с просьбами и тяжбами на суд великого царя и верховного жреца.

    Вдоль дороги, на сотни гектаров вокруг, раскинулись земли, принадлежащие храму и дворцу. Умелая ирригация поддерживает плодородие почвы, ежегодно каналы очищаются от ила, принесенного Тигром, роются новые – и земля родит в изобилии ячмень, пшеницу и просо. Садовники храма гордятся огромными плантациями финиковых пальм и индийского хлопка, садами груш, слив и яблонь, гранатовыми рощами и полями льна. Велико богатство первого города Ассирии и его храмов, умножается оно год от года трудами сотен тысяч людей во славу богини Нину – покровительницы древней столицы.

     В раздумьях я спускаюсь с верхней колоннады…Вот и еще одно утро пришло, будет ли удачным этот день для храмового переписчика Ашшурбуллита из Муцацира?..