Домашний трамвай

В первой половине дня в дверь позвонили. Владимир Петрович сделал сам себе удивленное лицо и пошел открывать. Он никого не ждал, а тут… На площадке стояли соседи снизу, милая, молодая пара.
- Здравствуйте, что у вас так гудит?! – решительно начала она.
- Гул ужасный! Люстра трясется – подтвердил он.
- Не знаю, ничего вроде не гудит – сделал приглашающий жест в жильё Владимир Петрович.
Пара прошли в квартиру, потоптались в прихожей и двинулись к месту возможного гудения.
- Вот тут в углу должно гудеть – показал пальцем на угловой шкаф он.
- Там шкаф – показал Владимир Петрович на очевидное.
- Там гудит – сказала она.
Тяжелое, негромкое гудение пронеслось в ответ. Однако, оно звучало отдаленно, глухо, как далекий шум моря – не здесь, но грозно и тяжело.
- Прикольно, не замечал – обрадовался непонятно чему Владимир Петрович.
- У вас не так слышно – сказала она покорежившись от его «прикольно».
- Извините за беспокойство. Мы думали это у Вас – начал уходить к двери он.
- Мистика какая-то – сказала она и пошла за ним.
- Прикольно – сказал им вслед Владимир Петрович, когда дверь за ними захлопнулась, лег на диван с книгой. Выходной, дома никого, а он с книгой на диване – просто праздник какой-то.
За шкафом снова загудело. Владимир Петрович вскинулся (дремал с книгой на животе).
- Ё-мое, да что же это такое! Дурацкие соседи! Жил себе жил… - лежал ковыряя книжный переплет Петрович.
Владимир Петрович прохаживался возле шкафа, ворочал его, но гул его не отпускал.
- Пусть себе гудит – пожала плечами жена – может действительно таинственные боевые туннели, подземный аэропорт, вход в Аид, да мало ли чего… Шумит не сильно. Ну чего ты дергаешься?
- Такое ощущение, что соседи на вагонетке по квартире передвигаются! – злился Владимир Петрович и бегал в угол прислушиваться, строил козни и планы вторжения.
Ему виделась картина, как соседи с ужасом слышат ответные удары в стену, стена ломается и к ним в комнату въезжает драккар викингов, а на носу стоит Петрович в шкурах, шлеме и потрясает огромным топором. Занавес.
Однажды, когда в углу особенно загудело, он рывком сдвинул шкаф и хряцнул со всей дури по стене за шкафом, чтобы те за стеной вздрогнули. Угол стены открылся с веселым хлопом и Петрович рывком вышел в маленькую полутемную деревянную беседку, как тигр пробежался по всем ее углам и сел на миленькую садовую скамейку выкрашенную зеленой краской.
- Прикольно – рассказал он себе.
Вокруг беседки было немалое пространство. Высокий потолок под потолком горели тусклые лампы, они освещали помещение метров 70 в длину, и 10 в ширину. Пока Владимир Петрович топтался и осваивался. С одной из сторон пошел громкий гул и из дальнего угла помещения к беседке подкатил трамвай. Водитель заметил Владимира Петровича и остановился, двери открылись.
- Ты чего у меня в квартире разъездился? – спросил его Петрович.
- Садиться будете? – спросил водитель?
- Нет – отрезал Петрович.
- Что ты тут де… - начал опять Владимир Петрович, но двери закрылись и трамвай рванул в другой темный угол и скрылся.
- Стратегический тоннель, что же еще – говорил себе Петрович.
- Домашних пугать пока не буду. Надо разобраться, и заколотить проход – решил он.
Когда домашние очередной раз вышли, Петрович юркнул в дверку, сел на уютную скамеечку беседки, оказавшейся остановкой и замер в размышлении. Сначала он пялился на проходящие мимо него трамваи, потом привыкнув к полутьме начал осваиваться.
«Домик Бобика» - прочел он на одной из досок остановки надпись мелом.
«Не Бобика, а Амура» - прочел на другой.
- Хорошо, что я на Амуре настоял. Красивый был пес.
"Андрей - дуралей" - написано было на другой стенке.
- Помню, Андрюху, помню - умилился про себя Петрович
Бабочка, нарисованная углем распахнула свои крылья на краю скамейки.
- Ни фига это не углем! Это я окурком сделал! И писал это все я – застучало в голове у Владимира Петровича.
- Это же моего дедушки постройка! Зачем он ее сюда перетащил! Вот и гвоздь криво пошел, я забивал.. – недоумевал Владимир Петрович. Полдня он сидел на деревянной скамейке под гул трамваев, пока окончательно не продрог.
К вечеру, он проник домой, закрыл угловую дверцу, придвинул шкаф и начал раскачиваться на диване.
- Айда дед! Во дает! Ай, дед! – смешился Владимир Петрович.
А еще вал воспоминаний из детства. А ведь были смутные картины, похожие на сны. Как его больного мама возила из дому в поликлинику, как папа ездил закупаться продуктами загород, как тайком привозилась елка.
- Они катались, и я могу - решил он.
- До ближайшего метро – громко сказал Петрович водителю трамвая, подмигнул и сел.
Трамвай тронулся и покатил по маршруту. Петрович даже запел от восторга.
- Эй, баритон, за проезд платить будем – спросил водитель?
- Ой, простите, сейчас-сейчас - сконфузился Владимир Петрович.
- Ну да – подбодрил его водитель – вы у нас уже большой дядька, так-что теперь платно до пенсии.
Владимир Петрович вывалился из трамвая в жуткий уличный холод, и начал ломиться против ветра.
- Чего я до метро только попросился, можно было и до работы доехать – недоволен был собой Петрович.
Он брел против ледяного ветра и мучительно пытался вспомнить номер трамвая, тот, из полуяви, полусна.
- С мамой же еще ездил, блин, несколько раз в году – кривился и пыжился вспомнить Владимир Петрович.
- Ну как же его…еще громко на поворотах гудел. Остановок шесть или восемь… там еще были Запорожье, Мелитополь, Джанкой и море.