Сон

Лето в Волгограде всегда жаркое, как в пустыне. Асфальт плавится, пиво пенится, а девушки раздеваются до минимума одежды. В то лето Николай пошел на очередную встречу с однокашниками. Минуло три года, как они закончили политехнический. Повидаться со старыми собутыльниками и бывшими любовницами- дело чести. Жара стояла под сорок градусов. Поэтому распитие очень быстро перешло в грандиозную пьянку. Расходились за полночь. Часть тех, кто еще мог стоять на ногах решила продолжить гуляния на Мамаевом Кургане- излюбленном месте студентов, туристов и лиц без определенного места жительства. Двести ступеней Победы от подножья до вершины преодолеть оказалось очень трудно. Ноги не слушались, в голове шумело, клонило в сон. В общем-то дурацкая была затея. Но кто отказывается от гусарства- никто! Выпили за Родину Мать, ведь она же "зовёт"! Потом выпили за золотые студенческие годы, потом еще за что-то. Кто-то ушел, кто-то вроде как испарился. Николай присел на одну из скамеек и понял, что всё, сил больше нет. в конце-концов на улице лето и замерзнуть он точно не должен. Хотя скорее всего в нём говорило избыточное количество алкоголя.
Братские могилы мирно спали, молчали изваяния и только меч, как вечный неутомимый маяк показывал самолетам, что здесь еще есть живые люди и они мирно спят. Каменная скамейка стала кроватью для Николая. Пусть не совсем по-домашнему, но где только он не засыпал в пьяном угаре в студенческие годы. Рассвет еще только забрезжил, когда Николай почувствовал как-будто в эротическом сне манипуляции с собственным членом. Он не хотел открывать глаза, а просто что-то про себя бормотал. Что-то вроде:"да, детка, вот так...". Потом, всё-таки разлепив один глаз, он увидел, что это был не сон, а явь. Человек, одетый в тряпьё, с всклокоченными волосами и редкой бородой делал ему, спящему, минет. Он мгновенно протрезвел. В горле стал ком. Он даже не сразу смог что-то сказать или сделать. Когда же к нему вернулся дар речи, то он двинул бомжа ногой и истошно заорал. Заорал так, как не орут героини в фильмах ужасов при виде маньяков. Бомж как ни в чем не бывало схватил какой-то драный пакет с пожитками и бросился на утек. Николай съёжившись боялся поверить в случившееся. осознать, что у него только что-то отсасывал бомж. Нет, даже не в это, мужик!!! Это был полнейший паралич. Фиаско.
Двести ступеней мужества он преодолевал как израненный под бомбежкой солдат. Он был подавлен. Естественно об этом нельзя было никому говорить. Это был бы полный ****ец. Хотя что такое полный ****ец, он казалось, до этого и не представлял.
Сев в первый в то утро троллейбус Николай поехал домой. По его лицу не возможно было прочесть что-либо однозначное. Гримаса выражала одновременно боль, траур и недоумение. Как-будто его только что переехал каток. Кое-как добрашись до собственной постели он уснул.
Николай попытался смыть это черное пятно своей биографии большим количеством геля для душа и даже дегтярным мылом. Но психологически это было гораздо труднее. Почти невозможно.
Через несколько дней из командировки возвратилась его девушка, вполне себе предсказуемая блондинка Нинка, с которой они жили уже второй год как муж и жена. Нинка часто бывала в разъездах. А по возвращению всегда жаждала наверстать отсутствие секса. Они начали целоваться еще в прихожей. Постепенно раздевая друг друга. Потом перешли в спальню. Легли на кровать. Когда же она сама залезла Коле в трусы, чтобы сделать то, что он так любит (!),достала его член и только прикоснулась к его головке  своими пухлыми губами, то Николай лишь на секунду прикрыв глаза от накатившего его блаженства вдруг четко увидел того самого бомжа. И заорал. Заорал всё-так же истошно, как в прошлый раз. Он на отмаш ударил кулаком в глаз Нинку и выбежал из квартиры. На ходу заправляя свой член в штаны он бежал, бежал, бежал... Ничего не понимающая Нинка горько плакала от боли и обиды. Синяк под левым глазом горел и расплывался печальной тайной. Тайной, которую ей было не суждено узнать.