Погасшая лампа

Пытаясь уйти от рутины и горестей жизни, Кэт поднималась по крутой лестнице на старенький чердак. Небольшие шероховатости на ступенях задевают шерсть на ее домашних теплых носках, а перила внимают нежным прикосновениям её вечно холодных и влажных ладоней. Наспех лакированное дерево лестницы отражает теплый свет бра просторного коридора. Снизу доносятся оживленные разговоры взрослых и лепет ребятишек, приглушенные расстоянием. Новогодние праздники каждый год застают большую семью Кэт врасплох. Все они вспоминают о подарках и застольях в самый последний момент. Внешний мир и его суета остается за пределами этой лестницы и отдается в её голове мягкой усталостью и неисчерпаемой грустью.
Недавно все вещи с чердака перебрали. Теперь здесь куча полных коробок, которые скоро отправятся в магазины — барахолки или на городские свалки. Зажигая свет, Кэт посещает мысль, что ее мама сняла и намерена избавиться даже от изумительного абажура ручной работы. Мутный, доживающий свои последние минуты свет начинает лить маленькая лампочка. Девушка присаживается в старое кресло-качалку с дряхлой и пыльной шалью на спинке. Его не успели выкинуть, потому что оно слишком большое и не пролезает через маленькую дверцу. Кэт ощупывает карманы в поисках телефона, но вспоминает, что потеряла его. Обычно он всегда сопровождал ее в джинсах, а наушники болтались на шее, стукаясь друг о друга.

— Привет, Кэт! Ты снова здесь? Мама и тетя внизу накрывают на стол.

— Привет, Ив. Они могут накрыть его и без меня. Думаю, от меня мало толку. К тому же там слишком шумно.

— Не пори чушь! – Ив начинает заглядывать в коробки, — они все-таки разобрали все вещи по коробкам. Выкидывать будут. Я надеялась, что здесь будет моя комната, когда пойду в пятый класс, — ученица четвертого гимназического класса театрально надувает губы.

— Пожалуй, вещи уже отжили свое. Жаль их, конечно. Особенно кресло. Оно удобное.

— Может, хотя бы его оставят? Кстати, у меня есть подарок для тебя, но это секрет! Я никому о нем не говорила, потому что он только для тебя.

— Ха-ха. Тебе не нужно было утруждаться.

— Нет, нужно было! Тебе обязательно понравится! – Ив улыбается, от ее надуманной обиды не осталось и следа, — как тебе мои кудри и банты? Я говорила маме, что это уже слишком по–детски, но она не захотела слушать.

— Для своей матери ты навсегда останешься маленькой девочкой.

— Я понимаю, — вздыхает Ив, — ты совсем не хочешь праздновать?

— Нет. Все, чего я хочу, это покой. Не понимаю, почему так произошло, — невпопад отвечает Кэт.

— Может тебе необходимо найти душевое равновесие? Мама смотрит много передач, где людям помогают выйти из сложных жизненных ситуаций. Но ты не похожа на толстых теток и дядек из этих передач. Они просто ноют, что их бросила жена или муж и что они стали такими толстыми, или придумывают еще какую-то ерунду, а потом жалуются на камеры и просят о помощи.

— Похоже, у тебя мозги варят лучше, чем у большинства людей, что находятся внизу! Возможно, ты права.

— Я думаю, мой подарок поможет тебе. Сейчас принесу.

Яркое платьице шуршит юбками, пока их хозяйка мчится к лестнице и старательно преодолевает крутые ступени.

Кэт безразлично гадает, сколько еще времени будет гореть лампочка под потолком.

— Уф… Ступеньки слишком большие даже для меня. Мама ругается, что я так быстро спускаюсь, а пока тетя не видит, говорит, что я упаду и сверну себе шею.

— И не зря, верно? – улыбается девушка в кресле, — не бегай по ней больше, ладно?

— Ладно, ладно, — отмахиваются кудряшки, собранные в бантики, — вот, разворачивай. Я долго искала его. Они собирались выкинуть, но я его стащила, пока никто не видел. Эх, я бы оставила все вещи себе, но мама не разрешила.

— Ну и правильно. Это все хлам, а хламу место в помойке, Ив.

— Не говори так! Это не хлам! Открывай, давай уже, а то обижусь на тебя.

Кэт аккуратно разворачивает подарочную бумагу с крохотными и нарядными елочками, в которую завернута маленькая коробочка. Внутри на мягкой атласной ткани лежит треснутый телефон и наушники, обернутые вокруг экрана несколько раз.

— Боже...

— Я еле зарядку к нему нашла. Сначала думала, что работать не будет, потому что экран треснул, когда ты упала, но он оказался просто без зарядки. Он работает. Включи, включи. Абсолютно все работает. Я проверяла.

— А моя музыка?

— Все-все там. Включай же. Надевай наушники.

— Может, ты хочешь один?

— Я еще успею наслушаться. Надевай уже.

Весь мир погрузился в тишину, как только Кэт надела наушники. Все вокруг смолкло, а потом зазвучала музыка. В этой музыке, что даровала покой, остались лишь горячие руки Ив, ее трогательная, совсем детская улыбка и ее глаза, из которых текли слезы. Очертания чердака поплыли перед Кэт. Лампочка без абажура, доживая свое последнее мгновение, гаснет.

— Ив! Где ты была, дорогая? Надеюсь, ты не лазила на чердак? Что-то случилось? Глаза у тебя покраснели… Ты их опять терла?

— Эм… Нет, мама. Я, да, натерла, кажется. Свет слишком яркий, — отстраненно отвечает девочка, пряча телефон и наушники в складках платья.

— Ну, пойдем за стол. Все ждут.