Встреча 2 Арсеньев

На следующий день Арсеньев был уже на работе. После вчерашних событий сердце ныло и жалостливо сжималось. Тяжесть во всем теле не проходила. Это удивляло больше всего. Его здоровье было всегда отменным, даже при занятиях спортом Арсеньев не чувствовал никаких отклонений. Сердце работало, как часы, и никогда не подводило его, хотя нагрузки были приличными.
Он расспросил товарищей, где могут починить ноутбук, и после обеда отпросился у начальника. Да и к стоматологу нужно было сходить.
К вечеру все дела были сделаны. Память на жёстком диске обещали сохранить. Зуб нарастили. Лекарства для лечения сердца были куплены. Но не это больше всего тревожило его. Саша все больше стал за собой замечать, что мысли его совсем в другом месте.
- Что с Ярославой?- думал он, подходя к дому.
Александр жил в посёлке, в пяти километрах от города. Он не любил шум городских улиц, где стоит постоянный гул машин и скрежет тормозов, толпы людей, снующих взад-вперед,  тесные квартиры, где любой шорох слышен по ночам. Поэтому, когда ему предлагали от работы жильё, отказался. В профкоме удивлённо покивали головами, и на этом квартирный вопрос был закрыт. Арсеньев сам выстроил дом, посадил деревья и виноградники и остался самим собой довольный.
О своей личной семейной жизни предпочитал умалчивать. Никаких радостей, за исключением рождения детей, она ему не принесла. Жили они с женой тихо и незаметно. К своим тридцати семи годом Саша так никого и не полюбил. В юности были романтические увлечения, но когда это было... Теперь время, заполненное бытом, «поедало» его годы беспощадно и бесповоротно. Мысли о работе, о заработке вытесняли всё светлое и святое, что ещё оставалось в глубине его души. Природа щедро наградила его и талантами: он хорошо рисовал, писал, стихи, отличался от других мужчин высоким ростом и отличным телосложением. Голубоглазый и весёлый, временами шумный и подвижный, Александр всегда пользовался доверием и симпатией у женщин. Он мог вести разговоры на любые темы и быть своим в любой компании, и, если он этого хотел, становился заводилой.
Основным недостатком в его характере была вспыльчивость и нетерпимость к хитрости и фальши окружающих его людей. Он загорался, как порох, и остановить его бурные и жёсткие высказывания было почти невозможно. Сдержать себя в эти минуты ему было очень трудно. Зная и чувствуя, что этот человек негодяй, он сражался до последнего, растрачивая себя на эти мелочи жизни, потом, сожалея о происшедшем, досадовал на своё неприглядное поведение.

Прошло две недели. Арсеньев купил новый ноутбук. Что было в нём примечательного – это возможность сразу приступать к работе: все программы для работы в интернете были установлены. Он сразу же проверил почту, агент. Но Ярослава  молчала. Эти дни проходили в суматохе рабочих будней.
Александр работал на стройке прорабом. Закладывался фундамент под новое здание на берегу моря. Когда бушевал шторм, волны доходили до их места работы и затапливали его. Приходилось беспрерывно откачивать воду и бетонировать дальше. Большие потери во времени нервировали, изматывали до предела. Сроки поджимали, а стихия не унималась. Александр приходил с работы поздно, пил горячий чай, заедал бутербродом и валился в кровать. Спал беспробудно крепким, здоровым сном. Образ странной девочки, точно маячок, мигал в сознании едва заметной бледной звёздочкой.  По утрам, заваривая чай, включал агент, смотрел почту и опять на целый день с прихватом вечера уходил на работу.

В один из дней, поздно вечером, на почту от неё пришло письмо: «Моя новая Ася - 496358702. Жду». Волна радости и удовлетворения прокатилась по телу и застряла где-то там, у самого сердца. «Наконец-то у нас всё будет хорошо! - мечтал он. - Мы не будем ссориться. Никогда не будем!»

 Утром пришли сообщения на Асю.

- Тишина, демоническая тишина, шум часов устанавливает ритм моего внутреннего состояния, действует как гипноз, заставляет переноситься в прошлое. За окном шумят деревья, царапаясь в окна. Я ощущаю, как чувства опускаются вниз, чувствую, что сейчас будет выплеск…. Тишина. Она порождает чувство во мне, такое сильное! Романтизм. Любовь… как угодно, но я чувствую волнение, чувствую своё дыхание, слышу бесконечно двигающиеся стрелки часов.  Она, как и я, постоянно умирает и зависит от того, чем сама не управляет, но она, как и я, двигается в каком-то ритме - ритме духа мира.  Она есть всё, есть пространство, но....

- Здравствуйте, мой нежный друг.
- Здравствуй, Ярослава!
- Я просила у Вас прощение, Вы получали? Я не хочу, чтобы было больно Вам. Я могу это сделать, и то, что я Вам написала тогда, это лишь малость, тогда, я себя сдержала. Я не знаю порой, где я, пытаюсь под действием страха потери искусственно создавать себя. Это мучительно больно.
- Нет, не получал. У меня ноутбук вышел из строя, точнее я его сжёг. Теперь работаю на новом. Вот так вот! Извини за задержки в ответах, я завтракаю. Мне скоро идти на работу.
- Вы вправду? Сейчас Вам хорошо? Меня ещё долго не будет, Вы уж ешьте, не беспокойтесь за меня.
Если я буду Вас кормить, Вы ведь не сможете пойти на работу... Кушайте…я буду тихонечко сидеть…. И заглядывать, как ребенок… Вам в ротик, иногда не как ребенок… Я… тсс!... Вы уверены, что я сейчас в Петербурге? Я в невесомости…
- Я нормально, а ты как?  Может, кто-то вредит тебе. Многие в наше время занимаются колдовством.
- Ваши слова о чьём-то колдовстве относительно меня, они не имеют смысловой основы. Я просто хочу донести до Вас, что я на грани, на грани своего сознания, и ещё… недавно я нашла одного писателя. В его дневниках я нашла созвучие, до боли и ужаса схожее с моими муками. Франц Кафка. Надеюсь, Вы поймёте меня хоть немного. А я оставляю Вас  до лучших моих времен.
- За что…? За что тебе даны эти муки?... Отдай их мне. Но ради того, чтобы тебе стало лучше, готов держаться до конца и терпеть разлуку. Ярослава! Я люблю тебя!
- Отдать их - отдать себя.… Если б Вы могли забрать моё убожество…мой страх…моё уныние…и смерть, что подпирает меня к той самой… физической.… Отдаю, отдаю…
Чувствую.… Знаю.… Люблю. Мне хорошо рядом с Вами. Незачем. Ведь я люблю.  Можно Вас поцеловать? В шею… Нежно… нежно целую.
- Ты ещё такая молоденькая. 17 лет!!!  Боже мой! Что я делаю?…
- Это для Вас: Иван Бунин.
 
Беру твою руку и долго смотрю на неё,
Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело:
Вот в этой руке - всё твоё бытие,
Я всю тебя чувствую - душу и тело.

Что надо ещё? Возможно ль блаженнее быть?
Но ангел мятежный, весь буря и пламя,
Летящий над миром, чтоб смертною страстью губить,
Уж мчится над нами!

- Благодарю за стихи! Ярослава, до лучших времен. Мне пора идти. Извини, опаздываю.
- Удачи Вам.
- Славушка! Нежно тебя целую!

Сердце защемило, заныло, потом радостно забилось, в один миг его накрыло волной непередаваемой нежности. Славушка его любила! Но в силу обстоятельств им нужно на время расстаться.
Арсеньев опаздывал на работу. Он тут же выключил ноутбук и выбежал из дома, закрыв входную дверь на ключ. Потоки свежего осеннего ветра захлестнули его дыхание, остудили пыл разгоряченного беседой тела.
К остановке как раз подъезжала маршрутка. Обстоятельства слагались как нельзя лучше!
На работе всё спорилось и ладилось. Люди с удивлением смотрели на  своего ожившего, прежнего, весёлого и энергичного начальника, выполняли все его указания, и фундамент рос на глазах. Бетон подвозили и подвозили - машина за машиной. К концу дня все работающие облегчено вздохнули: наконец-то работа пошла, вошла в колею.
Дома Сашу ждали приятные и в то же время грустные неожиданности. Оказывается, Ярослава продолжала утром писать в его отсутствие. Слова нежности и любви аурой исходили от ноутбука.

- Вы пишете, что мне семнадцать…. Это не мешает мне чувствовать силу Вашей любви. Семнадцать лет… неважно… Я люблю Вас. Вы ведь меня не покинете?
 - Мне плохо… Я просто хочу к Вам.… Прижаться.… И чувствовать дыхание.… Прижаться. Ложитесь рядышком. Осторожно! Кот…. Дайте мне свою ладонь… и тихо засыпайте. Целую Вас нежно-нежно и закрываю Вам глаза рукой, спите…

- Какие-то глупые фразы…Неужели я причинила этим Вам боль? В них нет искренности. Я не смогу сделать Вам больно, мне хорошо от того, что Вы счастливы. Как я могу Вас бить, если мне хочется Вас целовать!...Если б Вы знали, как же мне приятно осознавать, что Вы есть, есть кто-то, кто так нежно меня любит… ждёт. Как мне приятно, что в моих блужданиях, в моей тёмной стороне сознания есть место Вам, но получается так, что время, проведённое с Вами, заставляет терять меня свои лица.
Не переживайте за меня, я хоть и слаба, но сильна, и я Вас люблю!

- Мне больно рядом с Вами, поймите меня правильно, я не могу стерпеть того, что не могу прикоснуться к Вам, не могу чувствовать Ваших объятий - я нахожусь в каком-то бреду, я чувствую, как Вы далеки от меня. Становитесь всё дальше и дальше.  Ваша любовь имеет силу, но она в словах, ибо я не чувствую того, что было раньше.

- Мне хочется проститься, забыть Вас…. Но я не могу. От этого ещё больней. У меня нет выбора, везде мне плохо.… Даже любовь…причиняет мне боль. Не верю, я даже себе не верю, не доверяю, иногда мне хочется просто уйти из жизни, просто так, оттого, что нет сил, оттого, что тоской изъедена душа…

- Вы помогаете мне больше, чем кто-либо… и не сомневайтесь – это помощь.

- Мы брат и сестра…мы муж и жена, отец и дочь… Грех? Разве может любовь быть грехом?
Грехом перед людьми? Так люди сами несут в своём существе лишь грех перед Богом? Так зачем тогда мы вообще встретились, если не по его воле? И ещё, пожалуйста, не говорите о грехе, о стыде, о том, что наши отношения у кого-то могут вызвать отрицание, не нужно… Я знаю, что такое отторжение обществом, и я не хочу об этом слышать.
Верните мне чувство жизни, обнимите сильно-сильно, чтобы мне стало больно, я никуда от Вас не хочу…
Я целую Вас крепко-крепко, целую в губы… целую в глазки…. И желаю спокойной ночи. Меня завтра не будет.… Не Вы в том повинны…. До свиданья, моя любовь.

- А можно… я лягу на Вас? Лежу на Вас и целую. Мои волосы свисают. И касаются Вашей шейки. Мои руки в Ваших руках… Я целую Ваши ямочки. Лобик. Иду ниже… не отрывая от Вашего лица губ… касаюсь шеи…целую. Касаюсь губами Вашей груди… Нежной… и горящей… Целую…. Мне нравится касаться плеч… я их целую. В беспамятстве… возвращаюсь к губам… Целую страстно… с остервенением…
Я Вас никому не отдам…. На работу не буду пускать. А Вы помните, кто ждет Вас дома… и Вас не сумеют пристыдить.
Как же я буду разговаривать с дядей? Он сейчас придёт. А я уже ни на что иное и не способна….

Александр прочитал на одном дыхании. Сердце учащённо билось и рвалось к ней, ставшей родной Славушке, за тысячи километров, в далёком Питере, в незнакомых ему местах.
Оно билось беспомощно, слабо надеясь на перемены, не в силах изменить дикую, несправедливую реальность происходящего.
- Милая девочка!  Как же ты сумела затронуть моё сердце, подчинила мою волю, заставила волноваться за тебя. Сам не свой, сижу перед монитором и жду, когда поплывут строчки «привета» и я услышу твоё дыхание и нежное прикосновение твоих пальцев, - думал Арсеньев, битых три часа ожидая появления Ярославы в сети. Она так и не пришла ни сегодня, ни завтра, ни через месяц, держа своё слово вернуться. «Я оставляю Вас до лучших моих времен», - было ею сказано.

Арсеньеву снились сны, один лучше другого. Они бегали по полям, взявшись за руки. Смеялись, как дети. Читали книги, мечтали. Ели маленькие кислые яблочка у одинокой яблоньки на краю поля. Строили радужные планы совместной жизни.
А однажды Саше приснился сон, как будто они прятались от злых людей. Ярослава была взрослой женщиной, почти одного с ним возраста, очень строгая и серьёзная. Но тепло и нежность, которые от неё исходили, были настолько сильны, что, проснувшись, Арсеньев ещё долго ощущал их на себе, работая на холоде в слякоть.
Ощущение её близости давали надежду на её скорое возвращение.