Васёна

     Васса была яркой личностью. Одно имя чего стоило! И наградил её этим именем братишка, которому на тот момент было три года отроду.
     - Сынок! Как назовёшь сестрёнку? – спросил счастливый отец, когда дочку принесли из роддома.
     Сынок внимательно посмотрел на сморщенное красное личико, виднеющееся из белого конверта, и уверенно ответил:
     - Вася.
     Все рассмеялись. Но отец отнёсся серьёзно к предложению сына:
     - А что?! Это же Васса! Хорошее имя!
     Мать начала отчаянно сопротивляться, но отец решительно пресёк все её доводы:
     - Сын дело говорит. Будет Васса!
     И стала девочка Вассой.
     В деревне, где она росла, её называли Васёной. Изобретатели кличек, развлекаясь, придумывали смешные вариации этого имени, но девочка недолго терпела издевательства. Будучи выше и крепче своих сверстников, а главное смелее, она быстро заставила всех «уважать» её имя. И если кто по забывчивости пытался подразнить обладательницу редкого имени, получал суровое наказание, причём, в зависимости от времени года. Зимой это был снег, куда можно было макнуть обидчика, летом – отборная и жирная крапива. А кулаки были при ней в любое время года.
     Не будь Васса такой сильной, она всё равно нашла бы способ постоять за себя, потому что имела не только железный характер, но и острый ум. Вот и поверишь в магическое влияние имени на человека.
     Соседский мальчишка Сёмка больше всех раздражал её. Особенно летом, когда Васёна от солнца превращалась в «шоколадку». Но Сёмка не шоколадкой называл её, а «копчёной». Выбрав безопасное место (за юбкой бабушки) он выкрикивал:
     - Васёна-копчёна! Васёна-копчёна!
     Находчивая девочка, недолго думая, обращалась к Сёмкиной бабушке:
     - Баб Насть! Нам соль нужна, взаймы.
     И пока та ходила за солью, Васса успевала дать Сёмке несколько крепких затрещин.

     Позже, когда Васёна вошла в юную пору, Сёмка стал сходить по ней с ума. Высокая, статно сложенная, с достаточно оформленными достоинствами некоторых частей тела, - она производила внушительное впечатление, вызывая робость у окружающих, и, в то же время, - излучала необъяснимую притягательную силу, словно манила к себе. К тому же, своей независимостью и невозмутимостью заставляла окружающих соблюдать дистанцию. Она чувствовала себя вполне комфортно в том круге, который сознательно очертила вокруг себя.
     Сёмка бегал за ней, мучился, забрасывал цветами, клялся в любви и верности. И сердце Васёны дрогнуло. В её душе вспыхнул тёплый, нежный огонёк, который как-то незаметно разгорелся, и... девушка влюбилась. Васёна с детства была приучена всё делать основательно. Отец поучал её:
     - Уж коли взялась за что, доведи до конца. И чтоб накрепко! и не сломалось!
     Поэтому и влюбилась Васёна основательно, «чтоб накрепко! и не сломалось!». Сёмка, осчастливленный взаимностью, светился, как самый солнечный день. Они стали, как говорили в их краях, дружить.
     - Вчера продружили до петухов, - сообщала деревне около колодца баба Настя приятную новость. Она одобряла выбор Сёмки. Васса нравилась ей.
     Но недолго радовалась баба Настя. Приехала в деревню в гости к кому-то смазливая девочка из города, и… Сёмка, распустив незримый петушиный хвост, с головой ринулся в омут новой любви, вытеснив Васёну из сердца свежими чувствами.
     Деревенские парни ещё не успели разглядеть новенькую, а Сёмка уже забрасывал её цветами и клялся в любви и верности. Но девчонка «подружила» немного с Сёмкой, ей стало скучно, и она уехала в родную городскую стихию. Сёмка рванул было за ней, но баба Настя вовремя пресекла его страстный порыв. Шлёпая ремнём по «седалищному» месту внука, она приговаривала:
     - «Уходи, дурман, в болотный туман!» - и добавляла: - Это я из твоей головы дурь выколачиваю, внучек!
     С бабушкой никто не мог спорить, она в семье была вроде генерала и применяла любые методы воздействия в воспитательном процессе, невзирая на возраст воспитуемого. И, что удивительно, Сёмка «протрезвел» и очнулся от внезапного любовного наваждения.
     Васса с железобетонным спокойствием (во всяком случае, всем так виделось) пережила предательство Сёмки. Она хладнокровно выслушала его, когда он, кинутый, обманутый и прозревший, примчался к ней, - и своим красноречивым взглядом сказала: «Вон за пределы моего круга!»
     Но любовь – понятие таинственное. Пряча свои страдания под маской напускного равнодушия, Васса продолжала любить Сёмку. А вот простить и принять его обратно в «свой круг» не могла, так как решила, что Сёмка – увлекающаяся натура и, следовательно, увлечётся ещё не раз. А такого в своей жизни она не желала, поэтому и приказала себе: переболеть и забыть!
     А тут ещё подружки всячески способствовали невозврату Сёмки в Васёнину жизнь. Они постоянно сообщали пикантные новости его похождений: то, мол, с одной его видели, то – с другой.

     На первом же собрании в медицинском училище, куда Васса успешно поступила, она сразу столкнулась с колкостями в адрес своего имени. Куратор, знакомясь с группой, попросил каждого студента представиться. Дошла очередь до Вассы.
     - Васса, - твёрдо сказала она. Сзади несколько человек хихикнули, а кто-то спросил:
     - Не Железнова случайно?
     Васса повернула голову в сторону голоса и жёстко ответила:
     - Берите выше! Чугунова. (Её фамилия действительно была Чугунова.)
     В группе оказалась ещё одна девушка с редким именем. Её звали Домна.
     Обладательницы старомодных имён подружились. Обе неспешные, немногословные, внешне спокойные, - они казались сёстрами. Домна рано потеряла родителей и часто жаловалась, как ей не хватает их, от всей души завидуя Васёне, которая, в свою очередь, завидовала Домне, её абсолютной свободе, считая опеку своих родителей чрезмерной.
     Руководствуясь принципом «не лезть в душу», они, тем не менее, владели информацией о личной жизни друг друга. У Домны парня не было – она считала, что виноват её нос «картошкой». Васёна же считала, что виноват не нос, а мозги.
     - К такому носику ещё бы и глазки зажечь... – говорила она. И вспоминала, как Сёмка млел, заглядывая в её глаза. «В твоих озёрах утонуть можно», - шептал он с замиранием.
     - Легко сказать, - сомневалась Домна. - Только где кнопку найти, чтоб их включить? Сама-то умеешь?
     - Умела, пока была нужна одному человеку... – и Васёна поведала подруге о своей любви.
     Сердце Домны было свободно, а сердце Васёны занято... Сёмкой. Домна страдала от отсутствия любви, а Васёна от присутствия. Так и пошли они (оказавшись рядом) по жизни, объединённые своими страданиями и мечтами, во многом похожие и, вместе с тем, дополняющие друг друга. И называли их не иначе, как «Домна и Васёна Чугуновы», так как они были везде и всегда неразлучны. Их дружба была содружеством, в котором не было напряжённости и усталости друг от друга.
     Приезжая в деревню, Васёна слышала от знакомых:
     - Сёмка про тебя спрашивает...
     «Спрашивает... а сам не подходит, - с обидой думала Васёна и тут же укоряла себя: – А, впрочем, подходил же, и не раз. Перешкаливаю я со своей гордостью». Она решила помириться с Сёмкой. И зачастила по выходным в деревню. Но Сёмка не подходил и не спрашивал. Он просто куда-то исчез. А вот куда – толком никто не знал.
     «Так тебе и надо, глыба чугунная!» - молча ругала себя Васёна.
     Её переживания переросли в депрессию. Надежда на возвращение Сёмки рухнула, и жизнь потускнела и потеряла смысл. Краски в природе стали казаться Васёне чёрно-белыми, солнце для неё светило через силу, а земля под её ногами потеряла твёрдость.
     Все парни казались Васёне на одно лицо и, причём, не похожее на Сёмкино. Поэтому видеть она никого не могла. Лозунг «переболеть и забыть» не срабатывал: «не перебаливалось и не забывалось». Домна сопереживала, утешала и пыталась вытащить подругу из трясины уныния.
     Но жизнь не останавливается и не замирает в ожидании, пока человек не «разгребёт» свои проблемы. Годы мчатся вперёд, невзирая на тормозящие обстоятельства в виде стрессов, предательств, измен...

     Домна и Васёна окончили училище и подались в областной центр, где открылся (с перспективой получения жилья) большой медицинский комплекс и требовался медперсонал.
     Одиноким предоставляли общежитие. А через некоторое время девушки получили по комнате в двухкомнатной квартире. Решили её обустроить, как совместную. Но Васёнин отец дал совет с прицелом на будущее:
     - Вейте свои гнёзда. А то начнёте замуж выходить...
     - Начнёте... Нам бы хоть по одному разу выйти, - грустно пошутила дочь, но к совету отца прислушалась.

     Шло время. Домна и Васёна по-прежнему пребывали в статусе одиноких. Но вот однажды...
     - Познакомься, это Серёжа, - на пороге стояла Домна. Глаза её светились счастьем (включила всё-таки). А рядом... Васёна вздрогнула. Это был Сёмка. Ноги её подкосились. Но... стоп! Какой же это Сёмка? Просто очень похож. Парень заметил замешательство.
     - Что-то не так? – спросил он у Домны.
     - Нет, нет! – поспешно проговорила Васёна. – Просто мне нездоровится.
     «Да я действительно больная, если мне всюду мерещится Сёмка! Ну, хватит! Довольно сходить с ума!» - мысленно приказала она себе. И, как ни странно, с этой минуты в Васёне что-то щёлкнуло, и она почувствовала себя живой и жаждущей продолжения жизни.
     Сергей действительно оказался очень похожим на Сёмку. Но Васёна ничего не сказала об этом Домне, которой Сёмкин облик был неизвестен.

     Домна и Сергей поженились. Через год родилась Катенька. А ещё через год Серёжа загулял. Домна родила ещё одну девочку, не скрывая желания привязать Сергея к семье. Но едва Оленька начала держать головку, он снова загулял.
     «Вот ещё один Сёмка, - думала Васёна, - тот увлекался, и этот туда же. Неспроста же он на Сёмку похож». В то же время, несмотря на их внешнюю схожесть, она чувствовала, что её Сёмка намного порядочнее Сергея, бегающие «масляные» глазки которого выдавали в нём мужчину «любвеобильного». «Угораздило же Домну влюбиться в такого! - переживала Васёна за подругу и тут же спохватывалась, - а я-то? Далеко ли от неё ушла?»
     Васёна активно помогала подруге. Дети с разницей в два года изматывали Домну. Старшую, Катю, Васёна переселила в свою комнату. По утрам отводила в детсад, а вечером забирала. И это, не считая помощи в домашних делах.
     А Серёжа гулял. Васёна не давала Домне никаких советов, не упрекала, но про себя думала: «Спустить бы его с четвёртого этажа! Да так, чтобы все ступеньки пересчитал! Хоть бы они бока намяли этому прохвосту!» Сергей чувствовал неприязненное отношение соседки.
     - Злыдня ты, Васёна, - укалывал он её иногда в отсутствие Домны.
     - Я тебя тоже обожаю, - презрительно отвечала она.

     «...А твой Сёмка женился, - сообщил однажды отец в своём письме (слово «твой» резануло сердце Васёны). – ...А вот на ком, неизвестно. Мать его темнит, толком сказать ничего не хочет. ...А ты не переживай, дочь! Ты у меня – цветок! А где цветок – там и медок. Счастье таких не обходит».
     «Да, уж... медок...» - горько усмехнулась Васёна, подумав о себе.

     Домна переживала за личную жизнь Васёны, ругала себя, что навязалась на её голову со своими детьми. Образец семейной жизни подруги не вдохновлял Васёну на создание своей. К тому же, она устала. Устала от Сёмкиного присутствия в своём сердце, от ожиданий счастливых перемен и возвращения любимого. Теперь она понимала, что ждала чуда. А чудо (на то оно и чудо) – кого-то приветит, а кого-то и за сто вёрст обойдёт.
     Васёна постепенно смирилась с тем, что имела. А имела она любимую подругу, которой нужна была помощь. И впридачу двоих детей подруги, которым тоже нужна была помощь и к которым она привязалась всей душой. И с этим богатством она подходила к своему тридцатилетию.
     Васёну замечали, назначали свидания, но... образ Сёмки всё-таки мешал и маячил перед глазами, не давая разглядеть того, кому она понравилась. Все ухаживания заканчивались ничем. Васёне, как правило, становилось скучно, в душе тихо дремал штиль, и, казалось, что вся её чувственность пребывала в нулевом положении. Это немного её тревожило:
     «Я ведь женщина, у меня же могут быть и свои дети...»
     Но не хотела Васёна «без чувств» идти замуж. Не хотела! И после каждого такого свидания мчалась на всех парусах к своим ненаглядным девочкам.

     Васёна работала за себя и за Домну, подхватывая её дежурства, когда заболевали дети. Больные немного побаивались её, но любили. Она умела быть ласковой, шутливой и строгой – соответственно ситуации.
     - Елисеева! Брось сейчас же сигарету! – приказывала она больной, курящей на лестнице. – Здоровье не платье! Которое можно износить! и купить новое!
     - Подумаешь! У меня дядя до девяноста пяти лет курил! И ничего!
     - А ты уверена, что тебе повезёт так же, как и дяде? Он у вас по нескольку раз в году в больницах лежал?
     - Вообще-то нет, - растерянно произнесла Елисеева.
     - Вот! Значит, у него генная инженерия от рождения не чета твоей. Кстати, таких везунчиков, как твой дядя, очень мало.
     - А вон наш заведующий тоже курит! – не унималась в поисках оправданий Елисеева.
     - Ну, и дурак! – уходя, заключила Васёна.
     Через некоторое время её вызвали «на ковёр» к заведующему.
     - Что же Вы, Васса Михайловна, меня с больными обсуждаете?
     В ответ Васёна сделала круглые, невинные глаза.
     - Дураком меня назвали.
     Васёна сделала глаза ещё круглее и невиннее.
     - Что Вы на это скажете? – заведующий постучал по столу.
     Васёна заложила руки за спину и медленно начала расхаживать по кабинету, словно заведующей была она.
     - И скажу! Здоровье Елисеевой на ладан дышит. И Вы это знаете. А она ещё и курит! Так расточительно относятся к своему здоровью только дураки. Вот это я ей и сказала.
     Заведующий расхохотался:
     - Выкрутилась!
     - А вообще-то, была бы моя воля, я курящих медиков всех бы поувольняла! Как профнепригодных. Тоже мне! На страже здоровья с папироской в зубах! А некурящим зарплату бы повысила.
     - Хороший бы из тебя врач получился! – прервал её заведующий. – Ведь ещё не поздно пойти учиться.
     Васёна вздохнула. «Может, и не поздно, - подумала она, - только сейчас это просто невозможно».
     Выйдя из кабинета, Васёна направилась к Елисеевой.
     - Доносчику первый кнут. Ну-ка, давай свою курятину!
     Та растерялась от такого напора и протянула пачку сигарет.
     - Всё! Курить больше не будешь!
     - Как это? – возмутилась Елисеева. – Это же насилие.
     - Это не насилие, а усилие по спасению твоего здоровья.
     - Как же? Я так сразу не смогу...
     - Сможешь! – жёстко сказала Васёна. – Ответь! Хорошо, когда сопля долго тянется? Противно, наверно. А выбьешь её, и сразу легчает. Так и с куревом надо поступать.
     Больные поддержали её разноголосым одобрением.
     Вот такой была Васёна, - неравнодушной, решительной и твёрдой.

     А время шло. Как гром среди ясного неба, - тяжело заболела Домна. Васёна разыскала Сергея и, растерянного, поглупевшего, приволокла в больницу.
     - Будешь дежурить днём и ночью! – приказала она. – А я займусь детьми.

     ...Домну не спасли. Было поздно...
     Сергей плакал, как ребёнок, размазывая слёзы по лицу, и твердил одну и ту же фразу:
     - Что же делать? Что же делать?
     Он никак не ожидал, что его Домна, преданная, всё прощающая и любящая, может умереть. Да ещё так рано!
     Горе и отчаяние сковали Васёну. Перед смертью Домна ни о чём не просила её. Но глазами, полными мольбы, она хотела что-то сказать и не смогла. Разве забудешь это?
     Мир не замер в ожидании, пока не отпустит свалившаяся беда. А Васёне казалось, что замер. Время стремилось к бесконечности и требовало жизни и движения. А Васёне не хотелось никакой жизни и никакого движения. Ей хотелось одного: просто сидеть, погрузившись в себя, и молча плакать.
     Но рядом были дети. Они называли мамой и Васёну. И вот это слово «мама» заставило её встать и начать действовать.

     Сергей, не прошло и месяца, исчез к своей последней пассии. Васёна удивлялась, как можно принимать такого подлеца? И что теперь будет с детьми? Мысль о том, что их могут забрать в детдом (отец же не исполняет свой родительский долг), приводила Васёну в ужас.
     И она придумала.
     - Оскорблять тебя я не буду, - сказала она Сергею, когда тот принёс деньги, - во имя светлой памяти моей дорогой подруги. Она любила тебя, наглеца. А скажу следующее: ввиду того, что ты не занимаешься детьми, тебя лишат родительских прав, а детей отправят в детский дом.
     - Как в детский дом? А ты?
     - Я им не мать...
     - Кто чего узнает? Мать или не мать. Выполняю или не выполняю. Я же деньги буду приносить.
     - Всё серьёзнее, чем ты думаешь своей легкомысленной башкой. И о деньгах: сейчас ты их приносишь. Кстати, мало. А потом, что будет? Неизвестно. Моих денег не хватит. У меня же не профессорская зарплата. Ты забыл, кем я работаю?
     - Что я? Совсем что ли?
     - Вот именно: совсем... Так вот я предлагаю, - Васёна перевела дух и судорожно сглотнула воздух, - нам с тобой расписаться.
     Сергей вздрогнул.
     - Да ты не дёргайся, мы сразу же разведёмся. Просто я удочерю девочек. А после развода ты освободишь квартиру. И... катись к любой из своих баб на веки вечные. Да... про алименты не забудь, будешь платить.
     Сергей задумался:
     - Всё, в общем-то, меня устраивает... только вот с квартирой...
     - Что? – возмутилась Васёна. – Ну, ты чудовище! Домна зарабатывала эту комнату, а не ты! И она принадлежит детям, а не тебе. Я вообще могу тебя выписать через суд: ты же здесь не живёшь!
     - Я подумаю, - набычившись, сказал Сергей.
     - Только думай быстрей.

     Васёне пришлось немало побегать, оформляя кучу бумаг и справок. Она даже адвоката наняла, чтобы подстраховаться на все случаи жизни. Когда было всё оформлено, Сергея вообще след простыл. А ведь обещал девочкам приходить раз в неделю. И они его ждали.
     Теперь Васёна стала полноправной матерью. Казалось, можно вздохнуть свободно. Но... Васёне стало страшно. Только теперь она осознала, какую ответственность взяла на себя.

     Время шло. И вместе с ним уходили в прошлое лучшие дни её молодости, растворяя в минувшем мечты о личном счастье. Вечерами, уложив детей, Васёна подолгу стояла у окна и плакала. А когда шёл дождь, она с грустью смотрела на капли, которые стекали по стеклу. Некоторые из них касались отражения её глаз в окне. И она всякий раз вздрагивала от этого бесконтактного прикосновения, ощущая сопричастность природы. Ей казалось, что природа с ней заодно и, как никто другой, понимает её, жалеет и выплакивает вместе с ней накопившуюся боль.
     Васёна уставала, отдавая свои силы детям, которые, в свою очередь, и восполняли эти силы. Они были двумя живительными ручейками, журчащими рядом.
                ...
     - Мама! Мама! Папа пришёл! – закричала младшенькая.
     Она быстрее всех отреагировала на звонок, подставив стульчик, чтобы посмотреть в глазок.
     «И зачем это его принесло? – с досадой и тревогой подумала Васёна. – Неужели, по детям соскучился? Что-то не похоже. Если насчёт жилья, то разорву!»
     Васёна настроилась на великую битву, в победном исходе которой не сомневалась. Она будет драться за права детей! С этим настроем Васёна решительно распахнула дверь и... оторопела.
     На пороге стоял Сёмка. Тот самый Сёмка, которого она старалась не вспоминать, и почти (как ей казалось) забыла.
     - Папа, папа пришёл! – четырёхлетняя Олечка запрыгала от счастья.
     Сёмка, недолго думая, подхватил её на руки. Та обняла его за шею и начала целовать в глаза, щёки, лоб, по-детски захлёбываясь от восторга.
     Катенька недоверчиво выглядывала из-за матери.
     - Это не папа, - тихо прошептала она.
     - Нет, папа! Нет, папа! – протестовала малышка.
     «До чего же они похожи с Сергеем! Даже ребёнок перепутал», - молнией пронеслось в голове у Васёны.
     - Здравствуйте! – весело сказал Сёмка.
     Васёна ответила хриплым шипением – у неё от волнения всегда садился голос.
     - Девчонки! Как я рад вас видеть! – Сёмка светился, затмевая солнечный день (как тогда, в юности). – Пройти-то можно?
     - Можно! – хлопала в ладоши Олечка.
     «Как же дети скучают без отца!» - с горечью подумала Васёна.
     ...Разговаривали до утра. Обо всём.
     - ...Лет пять назад до меня дошла информация, что ты вышла замуж.
     - Я? Замуж? – удивилась Васёна. – Я не была замужем, не считая фиктивного брака, который был совсем недавно, а дети...
     - Да знаю я о твоих последних событиях. И о детях знаю. Твой заведующий мировой мужик! Уважает тебя, между прочим. – Сёмка улыбнулся. – А сначала хотел вызвать милицию. Может, говорит, ты бандит! Пришёл адрес выяснять, а с какой целью?
     - Кстати, как ты меня нашёл? И зачем? – волнуясь, тихо спросила Васёна.
     Сёмка помолчал.
     - Веришь или нет... так потянуло к тебе! Так захотелось увидеть! - Сёмка опустил голову. – А как нашёл? Очень просто. Пошёл к твоим родителям узнать адрес, а дверь на замке.
     - Они к брату переехали. Отец стал часто болеть.
     - Но оказалось, что почти вся деревня знает, где ты работаешь. От моего соседа. Он лечился в вашей больнице.
     - Да. Было такое, - вспомнила Васёна.
     В голове у неё остался только один вопрос: личная жизнь Сёмки. А он, словно «прочитав» его, начал рассказывать о себе, вздыхая почти на каждой точке:
     - Мотался по стройкам. Думал о тебе. Страдал. Ругал себя. Сама знаешь, за что. Пытался встречаться. Но ты мешала. Я даже иногда думал, что ты ведьма и приворожила меня. А когда узнал про твоё замужество, с горя разыскал ту самую девицу (из-за которой ты меня бросила) и женился. Три года прожили. И ничего-то у нас не сложилось. Детей она не хотела, рано, говорила, такой хомут вешать... Я тоже хорош! Разве так семью строят?
     Слушая небогатую биографию Сёмки, Васёна думала:
     «Какими же глупыми и безрассудными мы были! Как там папа говорил? Молодость и благоразумие не живут в одном доме. Так, кажется. А ведь действительно, не живут».
     Сёмка закончил своё повествование, выдохнул напряжение, словно ученик, ответивший урок, и, немного помолчав, спросил:
     - Скажи... зачем ты не простила меня тогда?
     - Я простила. Сразу простила. Только сознаться в этом сразу не смогла.
     - Почему?
     Васёна тихо произнесла:
     - Потому, что молодость и благоразумие не живут в одном доме.
     Сёмка взял Васёнины руки. Крепко и, в тоже время, бережно сжал их. Её глаза наполнились слезами, а в груди затрепетал нежный и тёплый, некогда погасший огонёк.
     - Утонуть можно в твоих озёрах, - проговорил Сёмка и, немного помолчав, добавил: - Васёна-копчёна! Тебе придётся выйти за меня замуж.
     - Это ещё почему? – сквозь слёзы улыбнулась Васёна.
     - Я хочу любить тебя рядом, а не на расстоянии.
     За дверью что-то заскреблось. Через секунду она приоткрылась, и показался белокурый локон. Следом за локоном на кухню, где сидели Сёмка и Васёна, проникло очаровательное создание в пижамке. Это была Олечка. Она деловито прошлёпала босыми ножками мимо Васёны, забралась к Сёмке на колени, свернулась калачиком и, доверчиво прижавшись к его груди, заснула.
     - Вот и хорошо, - шёпотом сказал Сёмка. – Будем растить детей вместе.
                ...