Сахару побольше!

Что вы знаете о мае? Кроме грозы, конечно, поразившей его в самом начале, которую я, кстати, совсем не люблю? Ах, да, на Адриатике уже жёлто – золотисто, лазорево - голубовато и чуть больше +30; в Каннах красно и слепит от звёзд… А я ставлю на кухне ландышевый букет и варю первое варенье. Из ревеня. «На 0,5 кг очищенных от кожицы и порезанных на брусочки черешков ревеня берут 0,5 кг сахара». Если же попробовав свежий хрусткий черешок, вы решите, что худшей кислятины в жизни не ели, попробуйте всё же сварить варенье, взяв чуть больше сахара, добавив щепотку ванилина, корицу. «Сахару побольше, сахару!»- говорила   в сочную июльскую пору моя бабушка. И, уж поверьте, не обжорства ради, а к сердечности, щедрости призывая. Щепотку, но щедрую, чтоб от души! На её кухне всё шкворчало, булькало, пыхтело, ухало, жужжало и шипело, пахло и манило. Силюсь и не  могу вспомнить, чтобы у неё было что-то невкусное. Сейчас невкусное всё: еда, вода, сосульки, люди, скудные и паскудные. Всё не сочное, фильтрованное, пароваренное, из чего угодно, но не так. 
Варенье ведь тоже можно сварить из чего угодно. Главное, сахару побольше, и можно слопать, сияя прищуренными глазами, и жёлтую горечь одуванчика, и вязкую полу-вишневую чернь рябины, и жёсткие корочки зелёных помидор и северного винограда.  И всё   поглощалось влёт горячим, свежим, пахучим. Я вообще не люблю не то что просроченных, но долгохранящихся продуктов. И не храню то, что бывает можно «хранить после вскрытия в течение трёх суток». Не храню. Обычно. А в этот раз..
Его вчерашнее послание всё ещё висит на болезненно-белой, ледяной и бесстрастной двери холодильника. То, что не могут сказать, глядя в живые и плакучие глаза, обычно пишут. Он тоже написал: «Дорогая, прости, но я ухожу. Я встретил другую женщину…» Что он знал о мае с его черёмуховыми перепадами настроения, с едкой желтизной первых цветов?! Но ничего, всё можно проглотить. Сахару побольше!
  «Я благодарен тебе за все эти семнадцать лет нашей жизни, благодарен от души и всегда буду вспоминать о них с теплотой. Прости и прощай!» Банально и просто. Почему не выбросила сразу? Что-то хотелось ощутить, распробовать. Горечь самой глоткой, самым нутром; кислинку, потихоньку, предательски хватающую за самые бока языка, заставляющую  втянуть щёки и сморщить нос; и, конечно, остро, самым кончиком прочувствовать это сладкое послевкусие «благодарен, буду тепло вспоминать».
Кто никогда не варил варенье из ревеня, может  сконфузиться уже на второй минуте, разочароваться, плюнуть, бросить или броситься на стул со слезами «что же я за безрукая (безмозглая) такая?!»  Но я-то знаю: из неприятного темно-зелёного с прожелтью, оно уже скоро станет грушевым, дюшесным, пропитанным горячим майским солнцем. Надо только  немного подождать. Из зелёного с кубиками супа превратится в тягучее бронзовое петушковое лакомство (сахару побольше!). Я-то знаю. Ставлю чайник. Свисток. Финал. Бумажку уже можно выбрасывать. Рецепт испробован и почему-то известен добуквенно.
Тучи ходят и хороводят. Когда за окном непогода, то для комфорта и  уюта душевного греют чайник, и под шелест проливного дождя можно пить свежезаваренный чай с каким-нибудь этаким вареньем, например,  из ревеня и ощущать особую успокоенность и довольство собой.
Другое дело гроза. Какой там покой и уют?! Ты на вселенской пустоши, один, слаб и наг! Над тобой разверзается небо, и ты не можешь ни представить, ни вообразить, ни ощутить глубину этой трещины. Через секунду в твоём «крепком» домике вырубят свет, и ты останешься в невидимой компании чайной чашки и блюдца. Мрак – это не обволакивающий сумрак от ночника; дождь за окном – это не грозовой ливень, напирающий сверху брюхом чернильных туч; языки каминного пламени – слепые котята по сравнению с саблезубыми молниями, скалящимися в твои окна. Спасёт ли тебя твой чай? А если добавить ещё немного сахара?