Пяти камушков нет...

Отрывок из повести "Семечки чинара"
-Где мои ноги, Зухра, опустите мои ноги в воду. Дайте же мне воду, звери.
Аламат, какая птица в углу сидит, на меня, как на муху смотрит. Не отгоняй ее, не трогай ее, Зухра. Ну где же вода, где же вода, дайте хоть каплю воды - то шептал, то кричал Асхат, а жена стояла у окна, как будто она в комнате одна.
Лицо ее было сосредоточено, напряжено, как у человека глубоко задумавшегося, страдающего от многих мыслей, а на самом деле, она собирала силы, чтобы ничего не чувствовать, ни о чем не думать. Иногда ей это удавалось. Но сейчас, за окном стояли люди и смотрели на неё. Не расходятся. Ждут, ждут, когда он закроет глаза - темные, жаркие глаза только начавшего жить.
Все они, его близкие и не близкие родственники - как их много, какие одинаковые лица, как похожи они друг на друга. Только он, как подкидыш, другой. Все в нем другое. Давно должен был разбиться, разлететься, исчезнуть. Они все   вечны - а он жил временно. Зубы не лечил, а удалял. Так и не достроил дом - свою жизнь и ее жизнь прожил во времянке.
-Зухра, ты ничем не отмечена, я тебе не дала такие силы. Не твое это испытание - Аллах, дав беду и человека видит, какой выдержит, какой нет, а он беда,  услышь же ты меня - просила мать.
Не услышала. Все ты угадала. Только силы мои не разглядела. Или разглядела?
 Все в нем неслось к смерти и я смирилась с этим. Как тихо лежит.
 Зухра вздрогнула, увидев его взгляд. Новый, незнакомый, детский, счастливый. Эти дни в них металось  только  нетерпение, ярость. А сейчас - отшумели, набегались и удивленно, ласково смотрели в окно. На старую, огромную ель был протянут ясный, тихий взгляд. Это Зухра видела пыльную, старую ель со многими длинными шишками. Асхат разглядывал странное существо. Ленточные лохмотья прикрывали тело. И сквозь них много глаз лучились, много рук тянулись к нему. Огромное, розовое сердце проглядывалось сквозь ленточки и шептало:
- Иди ко мне - родной, теплый голос.
- Иду. Нет, надо ночи дождаться. Не выпустят сейчас. Ночью
я всех обману и приду. Ты только не уходи. Дождись меня.
- Сейчас приходи.
 Зверь ласковый, ожидаемый тянул, манил.
Асхат почувствовал свое тело. Молодое, сильное. Никогда не ощущал такого отхлестывающего, магнитного чувства. Боялся вздохнуть от острого желания, сотнями раскаленных иголок, несущихся по телу. Тянет, вытягивает, не выдержать, нет, ночи не дождаться.
Пойду сейчас. Только надо Зухру отослать.
- Я хочу Сакинат увидеть. Скажи доктору и ее пропустят.
Она смотрела. Какая усталость в глубине этих глаз. Одна усталость. Она больше и боли, и недоумения, и страха.
 Асхат знал - на самом дне души, неведомом даже ей уголочке сидит сей¬час маленькая радость. Вернется, а меня не будет. «Прости меня, я не хочу говорить, трудно. Себя не мучай.  Во всем моя вина. Иди же".
Асхат стал поднимать свое тело. Он поднимал его как корову. Тяжелую, мокрую корову, которая опрокидывала его, вырывалась.
 Зверь ждал за окном. Асхат смотрел на него с высоты. С высоты, где воздуха нет, где вся земля - фиолетовая пустыня. Вся земля - панцирь черепахи. Темно-фиолетовый панцирь. С этой высоты он видел свою собаку,  себя, убегающим в лес, речку свою.
-Нина, побыстрей же. Отойди, я сам.
Белый голос, белый халат. Что им всем от меня надо? Какое счастье - зверь
стоит на месте. Ждет. Только бы дойти до него и будет хорошо.
И мне будет хорошо.
-Ты что-то сказал?
- Возьми пять камушек. Поиграем.
- У меня нет пяти камушков.
-А что есть?
-Семечки чинара, вот, семечки чинара.
-Что он попросил, доктор?
-Нет, это не просьба. Берегите силы. Я побуду с ним немного. Постарайтесь отдохнуть. И не надо плакать, прошу вас.