Раулетка

    Если даже этого ты не хочешь, то несчастья все равно валятся на тебя: как по закону подлости – чем хуже, тем лучше. Мне бы вот веселиться от души в этот день, который выдался в полном смысле выходным, а я прячусь на картофельном поле, словно воришка какой. И где это видано, чтобы примерный во всех отношениях мальчишка страдал  незаслуженно? Отец, выпоровший Кольку, хотел было то же самое сделать и со мной, но я не стал дожидаться, когда меня зажмут между колен, чтобы хорошенько отделать худую задницу сыромятным солдатским ремнем. Я молниеносно снял ботинки и припустил вдоль улицы – только меня и видели. А за околицей от недобрых глаз соглядатаев заботливо укрылся на картофельном поле. Так что если бы даже отец сильно захотел отыскать меня, то должен был позвать себе на помощь дюжину сноровистых мужиков – у самого в эти дни сильно болела нога, которую он поранил на работе.
     И вот я предоставлен сам себе. Замаскировавшись, пристально слежу за улицей, в середине которой расположен наш дом. На всякий случай разведал пути отхода вглубь пахучих зарослей, сунувшись на четвереньках туда-сюда несколько раз.    Соседские мальчишки были, конечно, солидарны со мной, они не преминули разыскать меня, прихватив с собой втихомолку бутылку молока и горбушку хлеба.  Уличные сорванцы хорошо знали здесь каждый закуток,  я для них не иголка в стоге сена. Ведь они тоже частенько скрывались в развесистой ботве от родительского гнева. Пацаны, между прочим, сообщили отрадную весть: отец давно сменил гнев на милость. Оказалось, что малявки, которым от роду по три-четыре годика, разобрали у него новенькую, как он называл, «раулетку». Это такой измерительный инструмент, которым отец, как столяр, очень дорожил, а правильно называется он рулеткой.   Ну, Колька по случайности попал под его горячую руку, тем более, что репутация у него была далеко не безупречная, а я сдаваться и сейчас не собирался. Мало ли что придет отцу в голову, когда он  увидит меня во дворе с гордо поднятой головой. Отцу ни в чем нельзя доверять, полагаясь больше на быстрые ноги.
     - Ни-ни! Дураков нет! Добром не сдамся.
     Мальчишки удивились. Как же так? За полдень перевалило….
- Не боишься? А мы тебя считали слабаком. Вон как!
     Я намеренно сгущал краски, заставляя друзей непритворно ахать, а сам знал, что к вечеру обязательно буду дома, потому что, как всегда, меня выручит мама. Она с соседкой поехала на базар, и оттуда обязательно проедет мимо картофельного поля. Я заскочу на телегу. И уж вот тогда буду в полной безопасности.   
     Так оно и получилось. Летнее солнце еще висело высоко, когда я увидел знакомую повозку с двумя женщинами на ней, которая еле-еле тащилась по проселочной дороге. Мосластая кляча, не обращая внимания на стаю слепней и мух, добросовестно оправдывала заверения конюха, что ни при каких обстоятельствах лошадь не зауростит. о чем и просили домохозяйки. Улучшив момент, я вскарабкался на телегу и обнял большой теплый арбуз, который мама везла с базара наравне с другими покупками. Мне нисколько не удивились, и даже сожалели, что только я додумался встретить их. Но когда услышали об истинной причине моей, так называемой, расторопности, пришли в растерянность. Я их успокоил, сказав, что конфликт давно исчерпан, и даже Колька, по моим предположениям, перестал уже чесать свою толстую задницу.
- Какой хозяин у тебя!- Восклицала соседка.
- Да уж, под горячую руку не попадайся….
     Я въехал во двор победителем, эдаким римским воином на колеснице, про которого недавно читал в одной занимательной книжке. Но отец как будто и не видел меня, сосредоточившись на чем-то более важном, чем моя персона. Ах, да! Мама обещала привести ему с базара  трехлитровую банку разливного пива - мечта каждого деревенского мужика. Вот он и копался в возке, пока его не одернула мама:
- Не терпится. На уж….
     С банкой пива отец стал другим человеком, для него хоть на голове ходи, все одно не заметит – лишь бы скорее опрокинуть стакан-другой волшебного эликсира. Правда, уже потом, когда глаза у него осоловели, он как бы между прочим заметил, что если бы у него не болела нога, он все равно бы догнал меня и вздул по первое число. На вопрос мамы: «А собственно за что?»- уклончиво ответил, что на всякий случай. Цыганенка тоже сначала отлупят, а потом доверят отнести куда надо горшок, чтобы, значит, не разбил по дороге.
    -А раулетка не горшок. Ей цены нет в столярном деле.
     - Вот и поговори с ним после этого. Знала бы, не купило пиво.
     Впрочем, и я мало обращал внимание на отца, наслаждаясь арбузом – таким сладким и вкусным, что потом долго еще обсасывал корочки от него, вздыхая и сожалея, что он оказался таким маленьким. Колька как всегда балагурил, норовя стащить со стола что-нибудь вкусное. Братья и сестры поменьше разбрелись по углам, прихватив свою долю лакомства с собой.
     Так закончился день. Уже засыпая, я слышал как Колька чесал задницу, видно, что отец не пожалел сил, чтобы наказать его.
- Больно? – спросил я.
- Нет. Чешется только. В первый раз что ли….
    Но не бывает худа без добра. На следующий день отцу тоже не поздоровилось, он тоже провинился, но не перед нами, а перед мамой. Вызвавшись закоптить сало, он с соседом развел в бане огонь, вывесил куски свинины на крючки, а потом, по своему обыкновению, за бутылкой водки забыл обо всем на свете. Опомнился, когда нехороший запашок дошел до чуткого маминого носа.
     Я в это время слонялся без дела по двору. И, не без злорадства, стал свидетелем нравственного падения всесильного отца. Мама гнала его с соседом от бани хворостиной,  называя  всякими нехорошими словами. Ух, как мне хотелось брякнуть ему прямо в глаза, дескать, пришло времечко, отливаются ему наши слезы. Но во мне вдруг проснулось чувство  мужской солидарности. Я быстро открыл калитку, снял ботинки и крикнул что есть мочи:
- Бегите за мной. Я знаю укромное место. Там и спрячемся.
  Но вместо того, чтобы снять сапоги и броситься наутек, мужики встали перед калиткой как вкопанные, а потом начали заразительно смеяться. Засмеялась и мама.
= Вот заступник! А не хочешь, чтобы и тебе попало? Я всех вас среди картошки отыщу.
     Бросив смеяться, мужики зашептались о чем-то, но мама решительно повела покатыми плечами и взмахнула хворостиной. Мужики послушно разбрелись по своим углам, а мама пошла в баню, чтобы собрать остатки сала.
     Отец нехотя поплелся за ней, бросив среди двора что-то блестящее. Я хотел было подобрать вещицу, уже наклонился за ней, но потом инстинктивно одернул руку. Это была «раулетка» отца, вернее то, что осталось от нее. А мне чужие вещи ни к чему.