Детские и юношеские забавы и развлечения

                Голуби

     Отец у меня был голубятником. Этим, похоже, занимался и мой дедушка. У отца были голуби до войны. После оккупации Минска в конце июня 1941 года, немцами было приказано всех голубей уничтожить. Отец это делал со слезами на глазах. Ведь от голубя не избавишься, он обязательно постарается вернуться к себе домой.

     Вскоре после возвращения домой с войны, отец сделал на сарае голубятню и завёл голубей. Он знал толк в голубях, поэтому им покупались только элитные голуби. Если обыкновенного голубя можно было в 40-х, 50-х годах купить за 10-20 рублей, то отец платил по 100 рублей за пару.

     В Минске, в эти годы голуби продавались на Юбилейном рынке. Добраться на него, с нашей Сморговки, проще всего было пешком. Шли мы к Комсомольскому озеру, по мосту у его плотины переходили на противоположную сторону. Шли вначале вдоль Свислочи. Запомнилось, что на зиму в Свислочь между кольями устанавливались деревянные бочонки с соленьями.

     Далее мы шли какими-то тропинками, заходили на территорию бывшего в годы войны еврейского гетто. Проходили с трепетом мимо котлована, где был установлен обелиск с надписью, что здесь фашистами было расстреляно более 3000 евреев. Мама вспоминала, что когда они проходили мимо этого места сразу после расстрела, то земля дышала.

     На птичьем рынке был постоянный контингент. Все, как правило, знали друг друга. Отец встречал здесь своих довоенных друзей. Они могли посоветовать отцу у кого можно купить породистых голубей. Много лет спустя, из спортивного интереса, я ходил на птичий рынок, перенесённый уже к нам на Сторожёвку. Многие лица для меня были узнаваемы.

     На рынке голуби были различной масти и породы: белые, красные, черные, краснокрылые, чернокрылые, лентистые, кулящиеся, чубатые, шалевые, космоногие, нефтики, харьковские, почтовые и т.д. Породистые голуби, кроме почтовых, имели маленькие клювики. Те голуби, которые имели большой клюв, не ценились и презрительно назывались дикарями.

     С покупки голубей всё только начинается. Ведь голубь, как правило, умная птица. Она может запросто вернуться к своему старому хозяину. К нам, например, проданные голуби возвращались через большие промежутки времени. Некоторые на этом зарабатывали деньги. Продавали их по несколько раз, ожидая возвращения домой. Существовала целая наука, чтобы этого не случилось.
Во-первых, создаётся голубиная пара. Была специальная клетка, куда отец сажал самца и самку, где они паровались. Когда отец замечал, что самец начинает самку гнать на гнездо, он переносил пару в голубятню, где находятся другие парованные голуби. Для каждой пары в голубятне было гнездо. Голубятня была приличных размеров. Я в неё запросто залезал и мог осмотреть все гнёзда. Когда новая пара голубей откладывала яйца, то отец начинал её выпускать на улицу. Правда, вначале он связывал им лётные перья на крыльях, чтобы они не могли летать. Так продолжалось несколько дней. Наконец голубей можно было гонять.

     Тех, кто держал голубей, считали несерьёзными людьми и презрительно называли голубятниками. Отец, как и все остальные голубятники, игнорировал это и занимался своим любимым делом. В чём же состоит интерес?
Утром голуби выпускаются из голубятни и их начинают гонять, то есть заставляют летать. Если хозяин завёл у себя лётных голубей, если он их не перекармливает, если он их периодически гоняет, то они понимают его команду, дружно взлетают и начинают ходить кругами вокруг своего дома, с каждым кругом поднимаясь всё выше и выше. Порой они поднимаются до такой высоты, что видны от них одни точки. Голубятники гордились такими голубями. Лентистые голуби, как правило, были кулящимися.  Во время полета, они периодически начинали кувыркаться назад через хвост. И в этом голубятники испытывали определённое наслаждение. По сути, голубятники – чокнутые люди. Они о своих голубях могут говорить часами, идти из-за них на непомерные траты. Это достоверно показано в фильме «Любовь и голуби».

     Во время длительного полёта стаи, иногда к ней прибивался чужой голубь. Чужаки, почему-то назывались «наводными». Если они садились на крышу вместе со стаей, то задача состояла в том, чтобы его поймать. Вёл наводный себя очень осторожно, нервно. Взлетал, улетал или здесь же садился. Нужно было его заманить в голубятню вместе со своими голубями или под специальное сетчатое корыто, установленное на крыше голубятни. Называли это устройство «бандурой». В эту бандуру, управляемую с земли верёвкой, горстями бросалось зерно. Свои голуби слетались, чтобы его клевать. За ними, порой, шёл и наводный. Как только он оказывался под бандурой, она здесь же с помощью верёвки опускалась. Далее шло разбирательство. Чей наводный? Что с ним делать? То ли оставить себе, определив ему самку или самца, то ли возвратить его хозяину, порой за определённую мзду, то ли нести на рынок? Как правило, между серьёзными голубятниками были негласные джентльменские соглашения.

     С появлением наводного, порой, разыгрывалась настоящая драма. Если наводный от соседних голубятников, с которыми не заключено джентльменское соглашение, то они старались не допустить его поимки. Пытались как-то его спугнуть, чтобы он одумался и летел к себе домой. По крыше, где сидел наводный, из укрытий запускались камни. Так же приносились и запускались рядом с голубятней свои надёжные голуби.

     Определённой гордостью голубятника была породистость голубей. Её старались умножить. Голуби откладывают два яйца, а затем около трёх недель их высиживают. Часто не породистым голубям подкладывались яйца породистых голубей. Породистые голуби, потеряв свои яйца, через время откладывают новые. Лишние яйца съедались. Они по размерам как перепелиные. Интересно было наблюдать, как растут птенцы, как заботливо за ними ухаживают их родители, как они мужают и, наконец, становятся на крыло.

     Голубей тренировали. Несли их на определённое расстояние от дома, а затем выпускали. Как правило, они находили дорогу домой. С каждым разом расстояние увеличивалось.

     Было распространено воровство голубей. Воры в ночное время проникали в голубятню. У нас на ночь всегда надёжно, на завалу, запирался сарай, в котором находилась голубятня. Кроме того, у сарая находилась будка с собакой Джеком.
Поневоле, находясь возле отца и я стал голубятником. Одно время мы с Толком Скабара завели свою, отдельную от отца голубятню. Голуби у нас были не породистыми, но зато хорошо летающие. Просуществовала наша голубятня не долго. Ведь голубей нужно чем-то кормить. Постоянно за ними ухаживать. И, наконец, становиться чокнутым как все голубятники. Мне делать это не захотелось.
Голубей держали и мои уличные друзья. Это Гарик Шевелевич, братья Довноры, кажется, Алик Быковский. Заядлым голубятником был Валик Холодинский и все его братья.

      Принадлежность меня к голубятникам однажды помогла мне. В 5-ом классе (1951-1952 годы) меня посадили за одну парту с второгодником, хулиганом и голубятником Таликом Сманцером. Он считал меня паинькой, поэтому ему доставало удовольствие издеваться надо мною. Когда же он узнал, что я голубятник и увидел наших породистых голубей. Отношение ко мне у него изменились, мы подружились.

                Ловля  птиц

     Посещая регулярно с уличными друзьями птичий рынок, мы увидели на нём певчих и экзотических птиц. Это были чижи, щеглы, чечётки, зеленушки, снегири, свиристели и др. Мы решили с Гариком Шевелевичем заняться ловлей и содержанием птиц.

     Простейшей, наиболее распространённой автоматической ловушкой для ловли певчих птиц является западня. Она представляет собой небольшую четырёхугольную клетку. К двум противоположным сторонам её (реже к четырём) приделываются небольшие клетки с откидными стенками. Откидная стенка притягивается к трём остальным сторонам её с помощью пружины. С помощью двух специально прикреплённых палочек откидная стенка устанавливается в открытое положение. В среднюю, закрытую со всех сторон клетку, помещается манная (от слова манить) птица. Она у нас называлась вабиком (от слова вабить, то есть призывать). Как только свободная птица, привлечённая призывными криками вабика, пожелает взять аппетитно разложенную за открытой дверцей приманку, прыгнет, чтобы клюнуть её, на сторожок-палочку, она под тяжестью птицы опуститься. Это приведет к освобождению второй палочки. Под действием пружины  западня захлопнется.
В первую очередь мы решили с Гариком приобрести западню, которая стоила 30 рублей (грамм золота стоил 80 рублей). Их делал и продавал на птичьем рынке отличный мастер. Но нам не повезло. К нашему приходу на рынок все западни были проданы. Мы не могли ждать до следующего воскресенья и договорились с мастером, что мы придём к нему домой посреди недели.

     Так мы стали обладателями заветной западни, которая на протяжении нескольких лет верно нам служила. Её три раза воровали, но она, с помощью отца, всякий раз счастливо возвращалась домой.

     Сегодня, имея опыт, я хорошо различаю звуки летящих чижей, щеглов, снегирей, чечёток, зеленушек, свиристелей. Так же их прекрасно слышит и вабик. Хороший вабик начинает истошно кричать, если можно так выразиться. Стайка птиц опускается, на расставленные в саду приманки. В западне расположена самая вкусная приманка. Сердце замирает, когда ты наблюдаешь, как птицы приближаются к западне, как они беседуют с твоим вабиком.

     Чижи и щеглы наиболее ценные и доступные певчие птицы. В наших минских широтах они ловятся ранней осенью, когда перелетают в более теплые места и весной, когда они возвращаются на Родину для гнездовья. Весной они летят настолько исхудавшими, что порой от их веса не падает сторожок-палочка в западне. В таких случаях иногда ловилось сразу две птицы.
Мы с Гариком заразили ловлей птиц многих своих друзей. В свою очередь, наше с Гариком предприятие росло, и вскоре мы поделили с ним свой бизнес. Стали заниматься ловлей птиц раздельно.

     В это время мною была куплена книга Л.Б. Бёме «Певчие птицы. Ловля, содержание и наблюдение за ними в неволе». (Государственное издательство «Советская наука», Москва – 1952). Все мои друзья птичники эту книгу тщательно изучали. У нас даже была игра по ней. Открывалась картинка с птицей, и ты должен был отгадать её название. Книга остаётся настольной до сих пор, как память детства, а так же для распознания птиц летающих летом на даче. Использовал я так же эту книгу, когда содержал и разводил канареек в конце 60-х годов в Минске. А тогда, в начале 50-х годов, был тщательно изучена глава III «Методы и техника ловли певчих птиц». Мною были связаны специальные сети для одновременной ловли нескольких птиц.

     Для содержания птиц нужны были клетки. С помощью отца, соответствующего инструмента я их делал в необходимом количестве. В разгар птичьей деятельности в доме одновременно содержались: чижи, щеглы, чечётки, синицы, снегири, свиристели и зеленушки, которых мы называли «звонарями», выделяя в их песне своеобразный звон. Порой на кухне и в комнате было повешено мною около десятка клеток. Можно было только удивляться, как это могли терпеть родители. С одной стороны это песни. Но для отдыхающего человека это постоянный шум. Недавно (лето 2012 года) гостил у Гарика в Вишневке. Спать мне пришлось в одной комнате с многочисленными Гарикиными птицами. С рассветом они меня подняли, и я уже не смог нормально уснуть. Во-вторых, птицы прилично мусорят. Берут они зёрнышко, садятся на жердочку, и начинают его щелкать. Шелуха летит в стороны, в том числе и на пол. На дно клетки для пищеварения насыпается песок. Птицы постоянно машут крыльями, песочную пыль поднимается и летит в комнату. Разлетаются так же пёрышки и брызги воды, когда птицы купаются. 

     Самыми востребованными птицами у нас были чижи и щеглы, так как они хорошо пели. Особенно запомнился мне один чиж. Это была невзрачная по раскраске птичка. Купил я её по случаю, за три рубля. Но песни у него были замечательные. Когда по радио передавали какую-нибудь музыку, то он под её аккомпанемент начинал исполнять свою песню. Его, бедного, у меня своровали, но затем он возвратился домой, чтобы продолжить нас радовать своими песнями. Мои друзья птицеловы его недолюбливали, так он своим громким звуком всегда переманивал к себе летящих птиц.

     Щеглы, как и чижи, прекрасные певцы. Кроме того, они имеют нарядный и пёстрый окрас, оправдывающий их название. В них сочетаются красный, жёлтый, коричневый, чёрный и белые цвета. Щеглы имеют одну особенность. На хвостовых перьях у них симметрично расположены белые пятна. При этом их может быть 2, 4, 6 или 8. По этим пятнам их именуют, «четвериками», «шестериками» и «восьмериками». Так мы и не узнали, от чего зависит число этих пятен. Считали, что это связано с их возрастом. Восьмериков мы в своей практике не встречали. Только слышали легенды, об их замечательном пении. На рынке ценность птицы определялась количеством этих пятен. Для пения у себя старались оставлять шестериков, хотя и среди четвериков были тоже замечательные певцы. Когда в доме, аккомпанируя друг другу, заводили свои песни чиж и щегол, можно было заслушаться.

      Важные и красивые на вид снегири. Но это декоративная птица. Она не поёт. Максимум, что они издают, так это: «Фу! Фу! Фу!» Но всё равно некоторое время я их держал дома
Чечетки прилетали всегда стайками. Самка серенькая, а самец с красной шапочкой и розовой грудкой. От них тоже песни не услышишь. Они стараются оправдать своё названия и только: «Че! Че! Че!». Ловятся они очень легко. Они тоже жили у меня дома.

     Свиристели летают большими стаями. Они там, где рябина или другая, оставшаяся на зиму ягода. От стаи свиристелей можно услышать не умолкающий свист.

     Синица самая распространённая птица. Живёт она у нас всю зиму. Ловить её можно без всякого вабика. Увидит она корм в западне и лезет в неё без всякой осторожности. Чего никогда не допустит мудрый воробей. В клетке синица живёт плохо. Если их в клетке несколько, то они постоянно дерутся. Если она одна, то постоянно хочет выбраться  из клетки, высовывает свою голову через прутья. Их мы держали дома только в самом начале своей птичьей деятельности.

     Дубонос был куплен мною из спортивного интереса, а может быль по глупости. Он, оправдывая своё название, запросто разгрызал вишнёвую косточку. Однажды Гарик решил дать ему попить изо рта. Об этом своем решении он потом пожалел. При первой возможности я от дубоноса избавился. Продал его, выражаясь по современному, лоху, заверяя при этом, что он поёт. Через время лох жаловался: «Он не поёт, а только квакает».

     При ловле птиц осуществлялись специальные походы в места возможного появления птиц. В том числе, посещалась всё та же, уже десять раз названная, Каменная горка. Но чаще всего ловили птиц у себя в саду. Для этого оборудовалась для приманки специальная площадка, на которой размещались кусты репейника, чертополоха, ветки с шишечками ольхи и берёзы, кусты конопли. После празднования Нового года добавлялись использованные ёлки. Весной репейник, чертополох и прочие семена прорастали, и родители заставляли меня устранять это безобразие.

     При ловле птиц в своём саду, я, уходя в школу, выставлял свои западни. Они оставались на попечении родителей, того же Гарика, либо были без присмотра, в надежде, что их укроет забор. Этот недосмотр, а по военному потеря бдительности, приводил к кражам.

                Кража  №1

     Придя домой из школы, я не обнаружил западни со своим любимым чижом. Это была невосполнимая утрата. Я чувствовал, что это обошлось не без участия друзей птицеловов. Разбираться сразу не стал. Знал, что со временем кто-нибудь из них проболтается. Так и случилось. В моём похищении чижа и западни оказался замешан друг Толик Скабара. Он стал оправдываться, что его запугали. Это уже неважно, главное, я узнал, где находится моя пропажа. Она находилась в километре от дома на берегу всё того же любимого озера. Сейчас это начало Канатного переулка. Возвращаясь со школы, я обошёл с тыла дом вора. В его огороде увидел свою западню и услышал любимого чижа.

      Вернувшись домой, я сообщил отцу о результатах разведки. Отец никогда не откладывал дела на завтра. (Видимо у меня от него та же привычка). К дому вора отец зашёл с фронта, я же направился в тыл противника. В доме жила нормальная послевоенная семья. Отец погиб на фронте. У матери осталось два сына, один мой ровесник, второй на пару лет старше. Мать с их воспитанием не справилась. Слыли ребята в округе хулиганами и воришками. Отец был отчаянным, можно сказать с детства. Не боялся он идти в хулиганское логово. Воришка, мой ровесник, сразу поняв цель визита, бросился в огород к западне, достал из неё самое ценное, моего чижа, и стал удирать. Отец бросился за ним с соответствующими устрашающими словами с одной стороны, я вору наперерез с тыла. Враг был повержен, чиж был посажен обратно в западню. Мы с отцом, в хорошем настроении, возвратились домой. Больше я чижа без присмотра не оставлял.

                Кража  №2

    В 3-м и 4-м классах 27 с.ш. мы учились с Анатолием Канашевичем. Так как мы жили в одном районе, то часто вместе возвращались домой, расставаясь возле фабрики Фрунзе. Анатолий был небольшого роста, но достаточно толстым, поэтому кличка была у него «буржуй». Был он хулиганистым, задиристым, дрался отчаянно. Все его боялись, тем более, что у него в нашей же школе учился его старший брат с теми же наклонностями. В 5-м классе нас перетасовали, и мы с ним расстались. Братья же продолжали деградировать и считались отъявленными хулиганами. Так как их отец был голубятником, то папа его знал.

     В очередной раз у меня своровали западню. На этот раз со щеглом. И снова мы стали ждать, когда кто-нибудь проболтается. Это случилось. Ворами оказались один хулиганистый парень и братья Канашевичи. Мы с отцом снова пошли в логово будущих бандитов. Папа  переговорил с отцом Канашевичей, он переговорил с братьями и мы направились все вместе к третьему лицу. Воры оказались джентльменами, и нам, с извинениями, всё было возвращено. Ошибочка вышла.
А почему будущие бандиты? В 1956 году братья пришли на танцы и стали себя нагло вести. Один, очень милый мальчик, выпускник 10 класса, я его знал, он учился вместе с моей сестрой Ларисой, попросил их вести прилично. Один из Канашевичей, а именно «буржуй», ударил мальчика ножом насмерть. Братьев судили. В конце 60-х годов я встречал в Минске отсидевшего и заматеревшего «буржуя».

                Кража  №3

     В районе 44 с.ш., между Сторожёвским кладбищем, рекою Свислочь и речушкой Переспой, по которой стекала вода с осушаемой Болотной станции, как-то в стороне от больших дорог, стояли бараки, где жили работяги со своими семьями. Мы в тот район никогда не заходили, а вечером, его примыкание к кладбищу, наводило какую-то жуть. На этот раз воры пришли оттуда. Они стащили западню со щеглом не только у меня, но и моих друзей Генки и Казика Довнаров. Опять пришлось ждать, пока всё проявиться, и тайное станет явным. Снова мы с отцом пошли в логово воришек. Мы знали имя и фамилию вора, но не знали точно где, он живёт. Отец, зная, что язык до Киева доведёт, предложил зайти к своим знакомым ещё с довоенных времён. Друг отца погиб, а жена с сыном остались. Мы постучались, зашли в комнату, поздоровались с папиной знакомой, и здесь же на стене увидели свою западню со щеглом. Мать, конечно, о проказе сына не знала, извинилась, пожаловалась на безотцовщину. Я с очередной радостью возвращался домой с пропажей. Как верно человеческое суждение. Для того, чтобы сильно обрадоваться, нужно что-то потерять, а затем найти. О своей находке я здесь же сообщил братьям Довнарам. Это было в присутствии их отца Константина. Так как Довнары тоже знали своих воров, то воодушевлённый их отец пошёл выручать свою пропажу. И у них операция прошла успешно.

                Кормление  птиц

     Изучая, уже названную выше книгу Л.Б. Бёме, мы самое тщательное внимание обратили на главу об организации кормления певчих птиц в неволе. Конопля, овсянка и многое другое для них покупались на рынке или в магазине. Семена же репейника, которые очень любят щеглы, а так же чертополоха, которые любят чижи, добывались нами самостоятельно.

     Еще с лета мы заметили с Гариком, что по Долгиновскому тракту, не доходя до Новинок, у одного из домов находятся огромные заросли репейника. Осенью, на велосипеде, мы добрались туда и нарвали два мешка репейных шишек. Дома мы их молотили, что было сделать не так просто, и добыли на всю зиму достаточное количество репейных семян. Аналогично мы поступили и с шишками чертополоха, буйно растущего на колхозных полях. Так же собирались и молотились какие-то метельчатые сорняки с очень красивыми макообразными семенами.
Что  же  я  получил  от  общения  с  птицами?

     Во-первых, в содержании птиц был какой-то детский интерес. Мы с удовольствием слушали их песни. Это был охотничий азарте при их ловле. Наконец, это было какое-то самоутверждение.

     Во-вторых, был и меркантильный интерес. Пойманные птицы продавались, и я имел свой капитал. Сестра, помню, упросила меня купить радиоприёмник. Это был простейший двухдиапазонный приёмник 3-го класса «Москвич». Служил он нам с сестрой долгие годы. Помимо того, что мы слушали по нему то, что не транслировалось по радио, мы использовали его в качестве усилителя, когда прокручивали пластинки с помощью специальной вертушки со звукоснимателем. Усиление звука нужно было при организации сестрой в доме или нашем дворе танцев. Танцевать под звук шипящего патефона было трудно, из-за его слабого звучания.

     В-третьих, что самое главное, я, пройдя в детстве птичью школу, научился распознавать природу.

      Это с характерной волнообразностью полета и щебетом пролетела стайка чижей.
     А это на любимом репейнике пристроились щеглы.
     А где же расположились снегири? Ведь так ясно слышно их фуканье. Им фукнешь раз-два. Они здесь же отзовутся, и ты их находишь в ветвях клёна, ясеня или рябины.
     А это на рябине пристроилась стайка свиристелей. Их узнаёшь по хохолкам и свисту. От этого и произошло их название.

     Весной слышишь от жены : «Юра! Юра! Что за зелёные птицы прилетели к нашей кормушке?» «Да это же зеленушки, мы их называли звонарями. Послушай их звон».

                Кролики

     Отец у меня был вездесущим и всё умеющим. Прожив не простую жизнь, получив только 7-классное образование, он был докой во многих жизненных вопросах. Когда-то он занимался и кроликами. Этим, в середине 50-х годов, с его подачи, занялся и я. Весной, на том же птичьем рынке мы купили с отцом несколько крольчат. Дальше кроликами в основном занимался я. По всей науке были построены для них клетки. Клетка для самки имела обязательно маточник с крышкой, чтобы туда можно было иногда посмотреть. Пол был слегка наклонным и застилался цельным куском жести таким образом, чтобы моча сливалась в баночку. На жесть клалась решётка с достаточно большими дырами, чтобы испражнения падали, в основном, на ту же жесть. Сделана обязательно решётчатая кормушка, куда закладывалась еда, чтобы кролики её постепенно доставали, ели и не затаптывали. Устроена была и поилка так, чтобы её не перевернули.

     Как оказалось, в отличие от птиц, кролики кушают 24 часа в сутки. Большую часть летних каникул я посвятил им. С Толиком Скабара, у которого тоже были кролики, мы ежедневно, два раза в день, утром и после обеда ездили на велосипеде за травой. Её мы собирали везде, где только можно. Ходили по колхозным полям и занимались, по сути, их прополкой. Каждый день нами собиралось по два мешка травы. Часть её здесь же скармливали, а остальную сушили на солнышке и складывали на чердаке сарая, где была голубятня. К осени всё чердачное пространство было заполнено.

     Кролики росли и множились. Было интересно наблюдать, когда появлялись крольчата. Они подрастали, становились пушистыми и милыми. Ими без конца можно было любоваться. Пропорционально умножению кроликов уменьшалось заготовленное летом сено.

     Опыт содержания кроликов повторился в 1965-1966 годах. Мы в это время с Ларисой и Серёжей жили в Лабно, под Гродно. Имея в пользовании сарай и малую лейтенантскую зарплату, мы решили улучшить наше материальное положение и начать держать кроликов. Ими, в этот раз, занималась вся наша семья. А в наше отсутствие, нам помогали  солдаты моего расчёта.

     В мае 1983 года, на день рождения, соседка по даче, из самых лучших побуждений, подарила мне крольчат. Отказаться было неудобно. Нам с Ларисой и Алешей пришлось принять этот подарок и его содержать. Были сделаны клетки. Откорм кроликов дружно, всей семьей продолжался до 1 сентября, пока Алёша не пошёл в школу. Затем их кормить пришлось мне одному. Ежедневно ездил на дачу из города. Эпопея с кроликами закончилась только в ноябре.

     Содержание кроликов – как бы хорошее и выгодное занятие. Получаешь, в результате своих трудов вкусное, диетическое мясо. Но, с другой стороны, есть неприятный моральный аспект. Кроликов, их, таких безобидных, красивых, милых и пушистых, в конце концов, приходилось убивать и затем есть. Ты, понимая всю неизбежность кроличьей судьбы, чувствуешь себя убийцей. 

     Мы перестали держать кроликов. И наше Российское государство тоже от них отказалось. Правда, им руководил не моральный аспект, а экономический. Ведь сегодня никому не нужны кроличьи шубы и шапки. Кроличье мясо поднялось в цене до небывалой величины.

                Рыбалка

     Всё тот же отец, с детства, был и рыбаком. Вскоре после война он связал из ниток и сконструировал, так называемые, бучи. Из проволоки делается цилиндрический каркас диаметром около 40-50 см и длиной 60-70 см. На каркас натягивается сплетённая сетка, имеющая одну или две закреплённые горловины внутрь буча. В буч закладывается приманка. Это обожжённые рога или копыта. Считалось, что их запах привлекает карасей. Так же, в буч закладывался хлеб. К бучу привязывалась верёвка длиной 10-15 метров, позволяющая его забрасывать в водоём и доставать из него с берега, не заходя в воду.

     Таким водоёмом в наших краях была сажалка. Так в Белоруссии называются небольшие искусственные или естественные водоёмы. Она располагалась по нашему Сморговскому тракту, в трёх километрах от нашего дома, в 500 метрах от Эльвода. Отец, рассказывал, что здесь когда-то было поместье, и оно называлось «Киов сад». Сажалка была небольшая, приблизительно 80х150 метров. Причём большая её часть была покрыта сросшейся ряской, по которой нам, малышам можно было ходить не проваливаясь. Были на ней и несколько участков с открытой водой. Отец знал, что в сажалке водятся караси. И вот, однажды, с ним мы отправились на рыбалку. Мне было 8 или 9 лет. Я нёс сделанные зимою отцом бучи, а он шагал рядом со мною на костылях.

     На сажалке мы были одни. Отец выбрал место и забросил в них бучи. Принцип ловли простой. Караси идут на запах жжёного рога и хлеба, заходят через горловины в буч и начинают питаться. Спустя час бучи вытаскивались из воды. В ожидании лова мы с отцом ложились на тёплую летнюю траву. С сажалки неслись какие-то странные, загадочные звуки. То ли их издавали лягушки, то ли птицы. Не часто я видел отца отдыхающим.

     В тот раз в бучах оказалось достаточное количество золотистых карасей. Рыбу покрупнее мы забирали себе, мелочь выбрасывали обратно в сажалку. Помню, несколько маленьких карасиков я принёс домой. Долго они у меня жили в обыкновенной 3-литровой банке. Аквариумов тогда ещё не было.

     Став взрослее, я приходил сюда с друзьями на рыбалку без отца. Мы закидывали бучи и, одновременно, вдвоём таскали по воде корзину или сплетённую мною сетку. Корзина или сетка периодически поднималась. Пойманная рыба перекладывалась в специальный садок, прикреплённый на поясе. Здесь я услышал критическое замечание, запомнившееся своей актуальностью на всю жизнь.
Мы, 10-летние пацаны, таскали корзину по воде сажалки. А пацан, чуть постарше нас, сделал нам замечание: «Не правильно ловите карасей. Нужно вначале походить, помутить воду, попугать рыбу. Испуганный карась прячется в мутной воде. Там его и нужно ловить».

     Сегодня неоднократно убеждаешься в правильности этой посылки. Наши российские власти вначале мутят «воду», в том числе принимая соответствующие законы, а затем в этой «мутной воде» бессовестным образом обворовывают нас самым бесцеремонным образом. На сворованные народные деньги строят себе и покупают за границей яхты, особняки и дворцы.

     В эти же годы, конец 40-х, начало 50-х годов, мною была куплена и оборудована удочка. Весной, один я отправился рыбачить на Свислочь. Поймал я несколько окушков. Схватил я одного, а из него прыснуло молоко. Это запомнились мне на всю жизнь. В фильме «Судьба резидента» шпион Тульев вспоминает ностальгическое желание своего отца: «Хочется вернуться в Россию, чтобы посидеть на берегу реки и поймать обыкновенного окушка».

     В те же годы была ещё одна своеобразная ловля рыбы. На конец палки привязывалась столовая, стальная вилка. С этой конструкцией заходишь в воду и внимательно смотришь на дно. Обнаружив слижа, как правило, неподвижно лежащего на дне водоёма, вонзаешь в него вилку. Из-за преломления лучей в воде, не всегда это получалось удачно.

     Заядлым рыбаком я не стал. Но в 1966 – 1970-х годах, когда учился в Минске в МВИЗРУ, регулярно ездил с отцом на рыбалку на Минское море. На лодке соседа Станислава Пищалко мы плыли с отцом в места, где хорошо ловились ёрши. Привозили мы их килограммами. Из ерша мамой и Ларисой делались вкусные котлеты.
По поводу ерша отец читал какое-то стихотворение, которое он учил в школе в детстве. К сожалению, запомнил я его не полностью и не точно.
«Ты хитра, зубаста щука.
Я ершишка простота.
…………………………..
Ну-ка, съешь меня с хвоста!
Щука злобно посмотрела,
Повернись, так проглочу.
А с хвоста, глотать не дело,
Я давиться не хочу».

     Кроме того, ездили мы с отцом с ночёвками на торфяные карьеры в Сёмковом городке и сажалки в районе Заславля. Помню, как однажды, к нашему огорчению, весь наш вечерний улов, оставленный под машиной, съели деревенские собаки или лиса.

                «Туровка»

     По Долгиновскому тракту можно было добраться до Радошкович, по Логойскому тракту – до Логойска. Наш Сморговский тракт располагался между ними. Проходил он через Йодкову Цну, расположенную на речушке Цна. Дальше была проселочная дорога без каких-либо поселений и обозначений. На ней на расстоянии около 10-12 км находился боровой лес, в котором росла черника. Назывался этот лес «Туровка». Сюда мы ежегодно в мальчишеской компании ходили за черникой.

     Накануне договаривались о том, кто пойдёт, во сколько будем выходить. Собиралось в нашей компании до 10 человек. Как правило, родители отпускали нас за ягодами без каких-либо ограничений. Иногда, сложности возникали у Гарика.
Выходили мы из дому до 6 часов утра. Сонные собирались на улице с бидончиками для ягод и небольшим перекусом. Погода, как правило, благоприятствовала нам. Не помню, чтобы когда-нибудь в лесу или по дороге нас огорчил дождь. Так как не у всех дома был будильник, то некоторых приходилось будить. Гарика, спящего летом на чердаке сарая, поднимали голосом. Здесь же выходила из дома его мать, тётя Нина, с заявлением: «Юрка, уходи! Гарик никуда не пойдёт». «Пойду!» – огрызался Гарик, слезающий с чердака. Наконец, вся команда в сборе, и мы пошли.
Дорога длинная. Шли весело, находили темы своим бесконечным разговорам. По бокам дороги колхозные поля, над которыми в небе с утра порхают и заливаются жаворонки. Отмерив детскими шажками около 5 км, вброд перешли Цну. Идти ещё столько же. Наконец, впереди, справа от дороги затемнел лес. От восторга Валентин Цвирко с криком: «Ура! Туровка!», начал вращать свой бидончик, не заметив, что впритык с ним шёл Гарик. Удар пришёлся ему прямо по темечку. У Гарика вначале посыпались искры из глаз, а затем начала расти шишка. Да, были и такие, не смертельные случаи.

     В лес заходили метров на 300-500 и начинали сбор ягод. Её было не так много, но, главное, нужно её собирать, а не сидеть. Генка Довнар и Виктор Тушинский собирали ягоду шустро, двумя руками. У меня и у других так не получалось. Вдруг, кто-то хвастливо заявлял: «У меня дно закрыто».
В полдень, по мере усталости, объявлялся перерыв на отдых и обед. Собирались все вместе и съедали свои не хитрые запасы еды. Здесь же начинали беситься. Особенно это было в год просмотра фильма «Тарзан». Об этом, и о неприятности, случившейся с Виктором Тушинским, я уже рассказывал выше.

     После перерыва сбор ягод шёл менее активно. Кто-то объявлял, что у него полная посуда. Если у других этого ещё не было, то он продолжал собирать ягоды в рот. Наконец, принималось решение о возвращении домой. Хотя компаса ни у кого не было, мы никогда не блудили, ориентировались по солнцу.

     Домой возвращались тоже весело. Дорога гористая. Поднявшись на очередную гору, рассматривали с интересом силуэт Минска. Отгадывали высотные дома. Это, конечно: Оперный театр, Дом офицеров, ЦК партии, Церковь на площади Свободы, Красный костёл и Дом правительства. Проходя мимо Эльвода, заходили на него. Просили у дяденьки сторожа попить. Он доброжелательно выносил нам родниковой водички, которую мы с жадностью и наслаждением пили. До дому оставалось чуть более 2 км. Что родители делали с собранными мною ягодами, не помню. По нашему достатку родители, при необходимости, могли купить чернику. На рынке стоила она не дорого. Колхозники, не получающие в колхозах деньги, заставляли своих детей собирать ягоду и везти её в Минск на продажу. Стоила черника меньше рубля за стакан.

                Охота  на  мышей

     Многие мои друзья имели коров и коз, которых в летние каникулы самостоятельно пасли. В поле, с козами, было не так весело, ребятам приходилось искать развлечения.

    Одно из них, было ловля полевых мышей (полёвок). Когда на колхозных полях сжинали и увозили зерновые, то ребята перегоняли свою скотину на эти поля, где козы находили травку, оставшиеся колосья. Но на этих полях было и масса полёвок, которые тоже любили зерновые. Поэтому заранее строили здесь свои дома, то есть норы. Опытным глазом ребята их находили. На этот случай из дому приносились лопаты. Я, не имеющий ни козы, ни коровы, приходил к ребятам в поле от скуки и участвовал в охоте на полёвок. После того, когда находился вход в нору, начиналась копка. Одновременно искались запасные выходы. Их могло быть несколько. Они закладывались камнями. Откапав часть норы, пальцами определялось её дальнейшее направление. Копка продолжалась дальше. Наконец, доходили до гнезда, где находился выводок мышат. Они убивались, или кто-то брал их в ведро для домашней кошки. Как правило, докапывались и до мамы с папой. Их ожидала та же участь. Иногда в норах были жабы.

     За этим занятием у ребят быстрее проходило время. К этому занятию призывали соответствующие советские лозунги. Считалось, что полёвки наносят большой урон урожаю.

     Этой охотой на полёвок пришлось заниматься мне много лет спустя, в 2010 году. Этими, с виду безобидными полёвками, была съедена на даче практически вся морковь. В огороде они делают свои гнёзда под постройками. От гнёзд идут хода по всему огороду.

                Охота  на  крыс

     У нас у дома было два сарая. Один примыкал к дому. В нём мы хранили дрова для топки печей и всякую рухлядь. Во втором сарае, пристроенном ещё до войны к бабушкину сараю, размещались: голубятня, курятник, катух для поросёнка, папина мастерская. Здесь же размещались клетки с моими кроликами. Конечно, в обоих этих сараях были не прошеные гости – крысы. Эти неприятные существа, чувствовали себя в сараях хозяевами. В полу и стенах ими были прогрызены дыры. Они нахально бегали по сараям. Идти за дровами, или кормить голубей, кур и пр. было неприятно. Ты опасался, как бы ни бросилась тебе под ноги серая, с длинным облезлым хвостом крыса. Прежде чем зайти в сарай, я что-нибудь бросал в него, чтобы крысы испугались и разбежались. Одновременно я устраивал охоту на крыс. Была у нас хорошая крысоловка, которой я удачно ловил крыс. Так как крысы оставались живыми, то после их поимки, я крысоловку опускал в ведро с водой. Нужно сказать, что я их так и не победил. Они размножались быстрее, чем я их ловил. Различных ядов тогда в продаже не было. Да и травить их никто бы не стал, так как в домах ещё жили кошки, которые охотились на мышей и даже крыс.

                Птичьи  гнёзда

     Жизнь в согласии с природой делает детей наблюдательными. Такими были мои друзья, которые пасли всё тех же коз. Они изучили повадки птиц и очень часто находили их гнёзда. Было среди них своеобразное соревнование «Кто, сколько знает гнёзд». Взлетит в поле птица, и здесь же Генка Довнар запоминает место её взлёта и бежит к нему. Одновременно он знает, что птица не взлетает с гнезда, а отходит от него, и только затем взлетает. Значит нужно искать гнездо в определённом районе. Найденные гнёзда не разорялись. Так же старались лишний раз не подходить к ним. Показ гнёзда доверялся мне как большая военная тайна. Чаще всего это были гнёзда жаворонков. Они располагались на земле, в какой-нибудь ямке.

     Однажды Толик Скабара показал мне гнездо щегла. Оно было устроено на молоденькой липе парка Победы. Чтобы в него заглянуть приходилось прислонять велосипед к дереву и становиться на его раму. Много позже, в 1996 году, я так же становился на раму велосипеда, чтобы лучше увидеть и услышать кандидата в Президенты России Бориса Николаевича Ельцина, приехавшего в Тверь для агитации и выступающего на площади Конституции.

                Фотографирование

     Отцу на рынке, по случаю, за небольшие деньги продали фотоаппарат. Отец подарил его мне. В 1954 году я стал им фотографировать. Мой фотоаппарат назывался «Комсомольцем». Это было примитивнейшее устройство: камера для широкой 60-миллиметровой плёнки, простейшая оптическая система, с регулировкой диафрагмы. Наводка на резкость отсутствовала. Ты оценивал расстояние и делал соответствующую его установку. Имелся так же видоискатель и спусковое устройство. Негатив был 6х6 сантиметров. Снимки делались контактным способом такого же размера.

     Технике фотографирования обучал меня отец. Этому, в свою очередь, он научился у своего младшего брата Олега, который серьёзно занимался фотографией. В качестве фотолаборатории мною использовался погреб. Там не совсем было удобно, но, главное, в нем всегда было темно. Вначале мои фотографии были размером 6х6 см. Они не очень смотрелись. На моё счастье в это время у сестры Риммы был кавалер Рогатко Алик. Он тоже увлекался фотографией. Фотоаппарат у него был лучше моего – «Любитель». Но он также требовал увеличения снимков. Деловой и сообразительный Алик в своё время сделал себе фотоувеличитель. Научил этому он и меня.

     Я начал активно фотографировать своих друзей. К сожалению, большинство снимков я раздарил. Некоторые фотографии сохранились. Они, конечно, не высокого качества, но дороги мне как память о детстве.

     Любовь к фотографии осталась на всю жизнь. В 1961 году, сдав досрочно выпускные экзамены в ДВАРТУ, я в библиотеке начал изучать фотографирование по книге «25 уроков фотографии». В этом же году, после выпуска я получил в подарок на свадьбу нормальный фотоаппарат типа «Зоркий» и фотоувеличитель к нему. Позже были у меня фотоаппараты: «Зенит» с отличной оптикой, автоматические фотоаппараты и, наконец, цифровой аппарат фирмы Canon. За 50 с лишним лет сфотографировано более 25 фотоальбомов и более 40 дисков CD. Только в Израиле  в 2012 году сделано более 800 снимков.

                Кино

     В дни нашего детства жизнинен был лозунг нашего вождя В.И. Ленина «Из всех искусств, важнейшим является кино».

     На окраине Минска, на левом берегу Свислочи, правее теперешнего моста через неё по улице Ворошилова, видимо, ещё до войны был создан птицеводческий совхоз им. Н.К. Крупской. Возможно потому, что он носил имя заслуженного человека, дела в нём шли не плохо. В совхозе была создана необходимая для нормальной жизни инфраструктура, в том числе школа семилетка и примыкающий к ней клуб.

     Хотя клуб был примитивный, но жизнь в нём била ключом. Два раза в неделю в нём крутили фильмы. Накануне, на нашей Сморговке, на электрическом столбе вывешивалась не броская афиша с названием фильма и временем начала сеансов. Сеансов было два: вначале для детей, то есть для нас, а затем для молодёжи.
Клуб привлекал своей демократичностью и доступностью цен, рубль за билет. Помещение клуба приблизительно 5х10 метров. Для сидения посредине и с боков стояли лавки. Экран, размером не более чем 2х3 метров, был сшит из простыней. От первого ряда до экрана было не более 3 метров. За последним рядом стояла киноаппаратура, стол с металлическими коробками, в которых хранилась киноплёнка с фильмом. На этом же столе были смонтированы устройства для перемотки плёнки фильма и, при необходимости, её склеивания. Позже, как положено, вся эта аппаратура стала размещаться в специальной, отделённой от зрительного зала будке.

     Задолго до начала сеанса, детвора со всей округи начинала собираться у клуба. Все мы толпились у закрытой навесным замком двери. Наконец, появлялся подвыпивший, иногда даже прилично, заведующий клубом. Он открывал дверь, становился у неё, и начинал поодиночке за рубль пропускать в зал. Все мы толпились, стремясь попасть в зал первыми, чтобы захватить приличное место. Обычно зал был переполненным. Дети стояли в проходах, совсем малыши садились на пол перед первым рядом. Позже, с появлением кинобудки, стали продавать билеты. Но у входной двери стоял тот же заведующий, а толчея была такая же. Так как зал был безразмерным, то билетов хватало на всех желающих.

     Фильм показывался по частям. Их, как правило, было 8. После каждой части зажигался свет. Киномеханик убирал просмотренную часть в коробку и заряжал аппарат новой частью, предварительно проверив перемотана ли она. При необходимости, она здесь же перематывалась. Иногда, по неосторожности или хмельного состояния, киномеханик путал части. Публика возмущалась, свистела и предлагала: «Киношника на мыло».

     Так как потолок в зале был достаточно низкий, то в нижнюю часть экрана проецировались головы зрителей. Естественно, прокат выдавал в клуб фильмы не первой свежести. Они были поцарапанными, порой рвались. От скопления тел, в зале было душно, пот тёк по нашим телам. Но всё это не мешало следить за сюжетом фильма, особенно если он был захватывающим. Большим спросом у нас пользовались фильмы про войну, про бандитов. На сентиментальные фильмы, мелодрамы про любовь мы, как правило, не ходили, разве только по ошибке.
По возвращении с просмотра, по дороге домой, начиналось обсуждение фильма. Мы восхищались нашими героями, отмечали глупость немцев. При этом, кто бы ни воевал: русские против немцев, русские против шведов или поляков, красные против белых, французы против англичан, и пр., в обсуждениях были два противника: русские и немцы или наши и не наши.  Нравились фильмы про шпионов и разведчиков. Им приписывались необыкновенные возможности: знание языков, виртуозное владение приёмами рукопашного боя и различными видами оружия, артистизм и проницательность в общении с людьми, умение получать от них необходимую информацию. Так как фильм каждый понял и воспринял по своему, то нешуточных споров хватало на всю дорогу домой.

     С большим интересом посещались так же городские кинотеатры. Сразу после войны их в Минске было три кинотеатра.

     Кинотеатр «Первый», располагался недалеко от Дома правительства, примыкал к улице Володарского. Говорили, что при немцах в помещении кинотеатра была конюшня. Сегодня на месте кинотеатра стоит гостиница «Минск».

    Кинотеатр «Родина», был расположен недалеко от площади Свободы.
    Кинотеатр «Беларусь» был расположен по улице Немига. Позже там была изостудия для детей, куда ходил учиться рисовать мой сын Серёжа.

     Спустя несколько лет после войны, в 1950 году, на Интернациональной улице был построен пленными немцами своеобразный шедевр культуры, кинотеатр «Победа».

    Сестра Римма любила кино и стремилась просвещать своего младшего брата. Мы часто ходили с ней смотреть фильмы в городские кинотеатры. Из тех времён, на всю жизнь, запомнил Фильм «Мужество». Повзрослев, стал ходить в кино самостоятельно, отдавая предпочтение кинотеатру «Победа». Билеты старался брать на первый или второй ряд. С них, мне, мелкому, было лучше видно, и билеты стоили дешевле – 2 рубля. В кассы, как правило, были большие очереди. Не всегда удавалось взять билеты на нужный сеанс и на хорошие места. Процветала спекуляция. Молодые люди скупали билеты, а затем из-под полы, перед сеансом продавали их втридорога.

    Само посещение кинотеатра «Победа» было настоящим праздником. В вестибюль кинотеатра заходили на много раньше начала сеанса. Здесь было чем заняться. Внимательно рассматривали галерею советских артистов. Любимых артистов мы знали в лицо. Можно было познакомиться с рекламой следующего фильма. Если были лишние деньги, то они, конечно, тратились на фирменное мороженное. По вкусу оно было ничуть не хуже московского, продаваемого в ГУМе.

    О! Какие чудесные зарубежные и советские фильмы мы здесь смотрели!

     Неизгладимое впечатление оставил фильм «Тарзан». Нам сразу же захотелось жить так же свободно, в полном согласии с природой, делать тарзаньи трюки и издавать его звуки.

    Аргентинский фильм «Возраст любви», мы увидели вовремя, когда немного повзрослели, когда в нас стали просыпаться чувства к противоположному полу. Все мы влюбились в очаровательную Лолиту Торрес и песни в её исполнении.

    В кинотеатре «Победа» мы просмотрели массу замечательных советских фильмов. Это, конечно, «Верные друзья» (1954). И нам хотелось не растерять с годами свою дружбу. В некотором отношении это у нас получилось. Несмотря на тысячекилометровое расстояние, которое нас разделяет, почти ежегодно я тепло встречаюсь с Гариком, с его семьёй. Так же иногда встречаюсь или перезваниваюсь с Казиком Довнаром. Не забывал я и других друзей своего детства.

     Взволновала нас судьба и жизненная целеустремлённость Сани Григорьева в фильме «Два капитана» (1956). И нам хотелось прожить такой же наполненной хорошими делами жизнью, то же «бороться, искать, найти и не сдаваться». Может быть поэтому, идя на военную службу, мне хотелось быть как Саня лётчиком. По здоровью это не получилось. Пошёл учиться на авиационного техника, чтобы быть поближе к авиации, к таким как Саня.

    Не оставил нас равнодушным фильм «Дело Румянцева» (1956). Мы полюбили простого шоферюгу за его душевность, честность, самопожертвование в борьбе с ворами, за его чистую любовь к девушке. Нам тоже хотелось в будущем иметь рядом с собою такую же преданную девушку Клавдию. Не прошла мимо ностальгическая фраза одного из героев фильма «…на берегу Чёрного моря, за чашечкой турецкого кофе…». Не был я тогда ещё нигде, кроме Минска и его окрестностей. А так хотелось побывать на том же Чёрном море и попробовать турецкий кофе. Бог услышал мою молитву. Начиная с 1960 года, по 2013 год  на Чёрном море побывал 19 раз. Удалось попробовать и турецкий кофе. А всего дороже то, что нашёл я себе свою Клавдию. И всю жизнь старался сделать наши отношения с ней такими же чистыми, как это было в фильме.

    Без конца можно называть шедевры кинематографии лет нашего детства и юности. Это «Кубанские казаки» (1950), «Свадьба с приданным» (1953), «Большая семья» (1954), «Солдат Иван Бровкин» 1955), «Карнавальная ночь» (1956), «Летят журавли» (1957), «Дом в котором я живу» (1957), «Высота» (1957), «Дорогой мой человек» (1958), «Дело было в Пенькове» (1958), «Коммунист» (1958) и многие другие картины, оставившие заметный след в нашей душе и памяти. Да, фильмы были политизированы, отражали жизнь, которой не было. Но все они были добрыми, старались сделать нас чище, честнее, добропорядочнее. К сожалению, из-за вранья партийной верхушки, их лукавой политики, окружающая нас реальная жизнь была совершенно иной. В итоге, мы получили противоположный результат.

    Когда-то, где-то слышал или читал, что когда Бог создавал Землю, Небо, Солнце, Человека и прочее, то он совершенно не заметил, откуда и как появился чёрт, совращающий людей с пути истинного.

                Цирк
    Цирк занимал особое место в моем детстве. Так уж получилось, что отец был страстным поклонником цирка. Насколько я его понял, он в юности, во времена культивируемой в цирках популярной «французской борьбы», какое-то время работал в минском цирке осветителем.

    В Минске, сразу же после войны, в летний сезон в Центральном детском парке имени Горького разворачивался цирк-шапито.
Посещение послевоенного цирка сравнимо со сказкой. Приходили на представление заранее. С отцом гуляли по парку, обходили различные аттракционы. Мне почему-то нравился один из них. Тебя привязывали к сидению своеобразного маятника, он с тобой поднимался и делал полу петлю. Жутковато было опускаться головой вниз. Я считал, что этот аттракцион позволяет преодолевать чувство страха и ощутить чувства лётчика в полёте. О чём я тайно мечтал.

    После прогулки по парку мы заходили в цирк. За сезон менялось несколько программ. Мы с отцом посещали каждую программу. Отец брал билет только на первый ряд. Стоил он тогда достаточно дорого – 16 рублей. (Стоимость 10 кг черного хлеба. В наши годы хлеб продавали не безликими, постоянно худеющими буханками, а килограммами). Я в детстве был совершенно прозрачным, и отец проводил меня в цирк на один билет как бесплатное приложение. Пристраивался я, невесомый, у него на месте отсутствующей ноги.

     Красочные костюмы артистов, софиты, торжественный оркестр, незабываемые клоуны завораживали. Детское впечатление поражали цирковые номера своей неповторимостью, фантастичностью. Всё делалось так легко и непринуждённо, что казалось, я смогу завтра дома повторить этот номер программы. Постоянно, между номерами публику смешил клоун. Из программ и артистов в памяти отложились: Карандаш, Кио, большая семья Дуровых, Новак, Шар смелости. Завораживали фокусы Кио, которые не мог объяснить даже отец. На его представлении впервые увидел маленьких человечков – лилипутов. Невероятную силу показывал Новак. В общем, всё завораживало, оставляло неизгладимое впечатление.

     В наше время представление было из трёх отделений. В перерывах работал буфет. Так как цены были демократичными, то есть доступными для рядового посетителя, то в него сразу возникала очередь. Отец выпивал свои 150 гр. и закусывал бутербродом. Мне покупался вкуснейший пломбир или пирожное. В перерыве можно было выйти в парк. На выходе выдавались специальные контрамарки.
Запоминающим было и возвращение домой. Представление оканчивалось в 23-30. Шли домой пешком, так как сразу после войны в Минске общественного транспорта вообще не было. Когда он стал появляться, то его не было в нашем направлении. Только в середине 50-х годов появился 38 маршрут автобуса, которым можно было доехать от Круглой площади до нашего Сморговского тракта. Шли домой с отцом, обсуждая увиденное в цирке. Как-то незаметно проходили не менее 3-х километров. Отец на своих костылях прыгал достаточно быстро. Я следовал за ним вприпрыжку.
Сейчас цирк в Твери работает круглый год, расположен в километре от дома. Но последний раз на представлении в цирке был лет 30 тому назад, когда сын Алёша был маленьким. При этом не возникали чувства праздника и колдовства, которые испытывал в детстве. От того, что не посещаю сегодня цирк, мне кажется, что я предаю память отца и своего, по-своему счастливого, детства.

                Танцы

     Одним из доступных развлечений и забав нашей юности были танцы. Более способные к ним были девочки. Мне, например, никак ни удавалось научиться танцевать. Хотя у меня были замечательные учителя в лице моих сестёр Риммы, Ларисы Головач и их многочисленных подруг. Но постепенно я как-то научился слышать музыку и совершать в её такт нужные движения. В наше время на танцплощадках исполнялись, как правило, три танца. Это вальс, танго и фокстрот. Иногда, правда, звучал, до конца мною не постигнутый, вальс-бостон. Буги-вуги, твисты и шейки до нас ещё не дошли.

     Начиная с восьмого класса, вечера с танцами устраивались в школе. Ребята были не решительными. Танцевали, в основном, только девочки. Учителя заметили этот недостаток. В школе, в личное время, за дополнительную плату преподавались уроки танцев. В силу своей стеснительности, я эти уроки не посещал. А вот моя будущая жена Лариса, эти уроки посещала. Поэтому всю свою жизнь, мне приходится слышать упреки, что я не умею танцевать. Это не смотря на то, что, как правило, от других дам я получаю только положительные комплименты.

     Девочки нашей школы любили ходить на танцы в расположенное рядом Суворовское училище, открытое на нашу мальчишескую голову в конце 1953 года. Нас мальчишек туда, естественно, не пускали. Суворовцев за это мы не возлюбили.
Кроме школы танцевали везде, где только придётся. Некоторые, по какому-нибудь случаю, устраивали танцы у себя во дворе. В качестве музыки использовались патефоны или находился какой-либо гармонист-любитель, своеобразный Ваня Бровкин. Сейчас задумываешься. Что двигало этими гармонистами? Играли они летними вечерами для нас порой до часу ночи и позже и это, конечно, бесплатно. В 1957 году на улице Щедрина сделали скверик. Посреди него была клумба. Гармонист устраивался на лавочке, а мы уже 17-18-летние танцевали со своими девушками вокруг этой клумбы. Покрытие было естественное, то есть земляное. Несмотря на это удавалось нам кружиться даже в вальсе.

     Жителям окрестных домов не нравились наши импровизированные, несанкционированные танцплощадки. Порой вызывался наряд милиции, чтобы ликвидировать это безобразия. Возмущённый житель апеллировал к милиции: «Он (гармонист) пилит, а они б…. крутятся».

     Танцы организовывались так же в клубе совхоза им. Н.К. Крупской. Мне особенно не пришлось ходить в него. Будучи же курсантом я был в нём пару раз. Запомнился танец под залихватскую песенку Клавдии Шульженко  «Эх, Андрюша, нам ли быть в печали…».

     Были танцплощадки городского масштаба. Одна из них была в Центральном детском парке имени Горького. Называлась она верандой. Танцевали там под духовой оркестр либо под радиолу. Вход, естественно, был за плату, и туда ходили ребята и девушки постарше. Ходить на веранду было не безопасно, так как на ней собирались различные хулиганские авторитеты. Они могли запросто отбить у парня девушку. Были случаи и поножовщины. Учителя наши не поощряли тех, кто ходил танцевать на веранду. Тем более, что там собирался цвет стиляг, с которыми шла решительная борьба. На веранду я ходил несколько раз, будучи курсантом.

     Появлялись так же и клубы. Например, отличный паркетный танцевальный зал был в Доме профсоюзов, открытом  летом 1956 года. В нём был только несколько раз.

     Любовь к танцам сохранилась на всю жизнь. С удовольствием танцевали с Ларисой на её и моём 70-летии в 2009 и 2010 годах, на нашей золотой свадьбе в 2011 году и на 50-летии старшего сына Серёжи в 2012 году.

                Воспитание  брата

    2 марта 1949 года у моей родной тётушки Лидии Михайловны родился сын. Его назвали Олегом. Хотя Олег был мне двоюродным братом. Я очень обрадовался его появлению. С раннего детства начал его опекать. Иногда эта опека выходила для него боком.

    Однажды, когда ему было года три, я взял его кататься на санках с Каменной горки. Олега я посадил впереди, и мы помчались. Время было весеннее, снег был рыхлым, под горой санки провалились в колею и резко затормозили. Олег заскользил лицом по колючему снегу. Я проутюжил его сверху. В результате, всё лицо у брата было в крови. Плачущего братишку я повёл домой. Перед запуском в дом я обтёр ему лицо, а сам побежал к себе домой. Через стену мне хорошо было слышно, что думает обо мне тётушка: «Бандит! Злодей! Убийца! Дитя изуродовал!».
Позже я таскал брата с собой на озеро, на футбол, устраивал ему забеги. Когда я стал тренироваться в бассейне прыжками в воду, то умудрялся его, шестилетнего ребёнка, запускать в бассейн. Я тренировался и успевал следить, как он на мелкой части бассейна учится плавать. Среди первых моих фотографий были фото брата.

     Я, как строгий «воспитатель», постоянно был не доволен своим братом. Старался воспитывать в нём волевого и физически сильного человека. Когда брату исполнилось 9 лет, я ушёл в армию. На мою радость брат вырос, стал сильным, самостоятельным, по спортивной части превзошёл своего «учителя», став мастером спорта по морскому пятиборью. Когда мы с ним изредка встречаемся в Минске, то он с благодарностью вспоминает плодотворность моего воспитания. Последний раз был в гостях у брата в феврале 2013 года. Теплота отношений у нас сохранилась.

                Желание  иметь  собственную  комнату

     Так уж было в нашей Советской державе, что её правители в основном решали мировые задачи. Собственный народ нужен был им как тягловая сила. Причём его труд оплачивался по минимуму. Как говорил Геннадий Хазанов в одной из своих интермедий: «Это делалось для того, чтобы не было богатых». На такие заработки приобрести собственное жилье, было тяжело, за счёт больших лишений. Правда, государство строило жильё, которым бесплатно обеспечивало трудящихся. Но для его получения нужно было выполнить массу условий, простоять десятки лет в очереди и, в результате, получить каких-нибудь 6-7 квадратных метров на человека. Например, будучи капитаном Советских Вооружённых Сил, в 1972 году на семью из 4-х человек я получил двухкомнатную квартиру площадью 27 квадратных метров.

     В годы моего детства дела обстояли ещё хуже. Благодаря бабушке, купившей дом в 30-е годы 20 века, мы имели жильё, состоящее из 2-х комнатёнок, 15 и 12 квадратных метров, кухоньки 6 квадратных метров, сеней и веранды по 5 квадратных метров.

     Конечно, имели мы жилищные условия не плохие. Некоторые мои друзья жили в ещё боле стеснённых условиях. Но у большинства из них была хоть маленькая, но отдельная комнатёнка. Я же жил и, главное, спал в одной комнате с родителями. В летнее время, я старался, где-нибудь устроить себе убежище для сна. Это были сени, веранда, чердак нашего дома, чердак маминой сестры Лидии Михайловны, в её новом, относительно большом доме. В 1957 году я сделал себе спальное помещение в нашем дровяном сарае. Часть дров была вынесена во второй наш сарай, где когда-то мы откармливали свиней. Остальные дрова были задрапированы. Из квартиры была вынесена и установлена моя кровать.

     В следующем 1958 году я решил оккупировать весь сарай. После того, как он был полностью освобождён от дров и хлама, оказалось, что это не сарай, а развалюха. Пришлось мне делать ему капитальный ремонт.
В сарае вместе с братом Олегом был сделан фундамент, отсутствие которого привело к тому, что одна из его стен сгнила. Для ремонта стены отец выделил доски старого забора, который пришлось восстановить из досок, давно лежащих на чердаке и ждущих своего часа. Так же был отремонтирован пол.

    Окно мне сделал крёстный, Кирилл Исаакович Зубов. Его жена, моя родная тётка Лидия Михайловна подарила и пристроила мне на окошко занавески. Вместе с троюродной сестрой Юзей мы оклеили стены сарая весёленькими обоями. Получилась, на зависть, хорошая светёлка. Кроме кровати в комнате появились стол, стул, были установлены радиоприёмник и проигрыватель с набором пластинок. Как положено по русскому обычаю светёлка была обмыта. В результате я заимел свою комнату. В неё я мог приглашать своих друзей. В неё я мог возвращаться в любое время суток, не беспокоя своих родителей и Римму, которая уже была замужем. Прожил в 1958 году в своей уютной комнатке только пару месяцев. В июле пришлось ехать в военное училище для сдачи приёмных экзаменов. После моего отъезда мою комнату никто не разорял. Отец, любящий днём с часок отдохнуть, находил в этой комнате полный покой. Комната становилась в моём полном распоряжении, когда я приезжал из училища на летние каникулы. В ней мы прожили с Ларисой несколько дней после нашей свадьбы.

    У мамы было масса деревенских родственников, которые стремились переехать жить в Минск. Но чтобы устроиться в столице, нужна была прописка. Сердобольный папа, входил в положение. В результате, у нас были прописаны мамина двоюродная сестра Нина Станиславовна Бушило и племянница, моя троюродная сестра Юзефа Антоновна Бушило. Последняя была не только прописана, но некоторое время у нас жила. С ней я очень подружился. Когда в начале 60-х годов, началось интенсивное хрущёвское жилищное строительство, и наш дом запланировали под снос, то тётя Нина и сестра Юзя стали жить в моей комнате. Комиссия засвидетельствовала это и им была предоставлена отдельная жилплощадь.