Цыган

Он лежал на холодном снегу,
Старый и не ухоженный.
Он лежал на холодном снегу,
Скелет,  обтянутый кожею. 

(Старый пес "Стихи.ру" Сергей Петров 15)

- Можно?- Распахнув дверь в избу, еще с порога, громко спросил Василий.- У тя, как всегда, дверь нараспашку. Здорово, дед Макар. Как-нито, поживаешь?
Это был сосед, Василий Ермолов. Он зашел по-соседски, с мороза, занеся с собой в избу клубы морозного пару. Румяный, улыбающийся. Видимо в хорошем расположении духа. Вася нет-нет, да заходил к Макару. А, когда Макар летом, по теплу, сиживал со своей собакой на лавочке у ворот, так непременно остановится, присядет поговорить, да покурить.  Хороший, вобщем-то мужик. Работящий. Тракторист. Но вот, как примет "на грудь" лишнего, так всей деревне от него спокою нет. Ходит по деревне, пристает ко всякому. Бывало, остановит кого, уставится в глаза, и ну с вопросом, всегда одним и тем же: "Ты меня уважаешь?" Тот, к кому он обращался, будьте уверены, положительным ответом на поставленный вопрос было не отделаться. Потом следовало крепкое обнимание за плечо. Если таковое случалось, то ответчик был обречен. Замучает Василий своими разговорами, никакими просьбами, хитростями и мольбами от него не отвертишься. Хотя, как все большие люди,  нраву он был безобидного, но спорить с таким бугаем не всяк решался. В итоге у Васи разговор заканчивался также просто, как и начинался. "А, давай выпьем". Одного лишь человека он побаивался, своей, маленькой на вид, жены. Любаши. Когда Василий пьет, он уходит к друзьям. Жену и детишек, правда, не забижает, но какого ей терпеть позор-то. Да и деревня уже вся привыкла. Никто внимания не обращал, просто старались в таких случаях обходить его стороной. Но все равно стыдно.
Детей у них было двое. Погодки. Маша и Ваня. Как любил говаривать Вася: "У меня "Иван, да Марья, а не какие-то Кристина, да черт знает кто". Сейчас детям было по одиннадцать лет. Иван рос балбесом, а Маша не погодам серьез серьезной. 
- Заходь, чаво уж там.
- Ага!- Сняв полушубок и шапку, Василий прошел в избу. Дед Макар сидел под образами и перебирал рыболовные крючки и донки, сложенные в круглую, жестяную коробочку из-под леденцов. На кончике носа его примостились очки, у которых небыло одной дужки. Вместо нее была привязана веревочка. 
Жил Дед Макар скромно, тихо. Ни с кем на деревне не ругался, не лаялся попусту. Он был одним из тех немногих мужиков, кто вернулся с фронта. Правда, был неоднократно ранен, но врачи быстро ставили молодого солдата на ноги. Благо здоровье тогда позволяло. После войны женился. Софья сдержала свое слово - дождалась.
  Макар не имел привычки наводить в избе порядок. Он просто считал, что все должно оставаться на своих местах так, как поставила его покойная жена. Поэтому он предпочитал в избе не сорить. Много ли ему старику надо. Дойти до кухни, которая находилась за печкой, да дойти до дивана. Боле он по избе не шастал. Небыло нужды. Даже собака его, черный как смоль "Цыган", когда хозяин в морозы пускал его вовнутрь, старался тоже по избе не топтать. Зайдет и ляжет у порога, опустив голову на лапы. И так внимательно смотрит на хозяина. О чем-то своем думает.
В избе его, по-соседски, убиралась Любаша. Жена Василия. Когда окна помоет, когда постирает. Но всякий раз полы помоет обязательно. Люба привыкла к тому, что все вещи должны стоять на своих местах. Дед Макар, конечно, не требовательно относился к уборке, но один раз Люба заметила, что, когда она  случайно поставила фарфоровую статуэтку "Баяниста" не на место, Макар заметил это. Подошел и поставил ее, как она стояла. Для Любы это был урок. Она не обиделась на него, а только спросила: "Дед Макар, ну такоже лучше смотрится". На что старик отвечал, нервно помахивая рукой, заикаясь и не находя слов: "Так-то оно лутше".
Изба его была не шибко велика. Русская печь посередине была, как центр, от, которого, все плясало, отделяя помещения дощаными перегородками, крашеными салатовой краской. Кухня, переходящая в комнату, где стоял большой продолговатый стол. Округ стола стояли лавки. Да две комнаты. В самой большой из них стояла большая железная кровать, которую старик никогда не расправлял. Подушки на ней были уложены одна на другой и  заправлены кружевной накидкой. Комод, стол, диван, да в центре стены большое зеркало, в резной раме, которое со временем потеряло свою былую красоту. Сама поверхность зеркала была вся усыпана ржавой паутиной.
Особое место занимали выцветшие фотографии в рамочках под стеклом, висевшие вокруг зеркала, да в "красном" углу иконы. Вот и все убранство.
- Заходь, заходь,- сказал Макар, отодвигая баночку.
- Да ты, дед, никак на рыбалку собрался? А я так, по-соседски, заглянул. Здорово еще раз,- весело спросил Василий, протягивая руку. 
Дед пожал протянутую руку, снял очки и закурил. Протянул Васе пачку "Примы", "угощайся".
- У меня свои,- гордо произнес Василий.
- Давеча в город ездил, там и купил,- Васька вынул из кармана брюк пачку "Кэмел".- Целый блок взял на оптовой базе. Там дешевле. Угощайся.
- Богато живешь,- дед Макар взял протянутую Василием сигарету.- Никогда не курил такие. Чьи оне будут?
- Американские. Мне такие еще на флоте доводилось курить.
- Ага, а блок закончится, за новым поедешь? У нас в магазине нет таких. Тоська- продавщица не завозит. Все больше "Приму", да "Беломор".
- Не, я это к празднику, Новому Году, купил, побаловаться. А так нет. "Прима"- это вещь.
- А, чо в городу-то забыл?
- Так я же свинью порешил. Вот на базар и ездил, мясо продавать.
- Ну, и как торговля? Удалась?
- Сразу ушло. Мясо-то парное. Свежатинка. У людей щас на руках миллионы, а купить толком нече.
- Ну, дай-то Бог.
- А я ведь вот, чо зашел, - таинственно подмигнул Василий, и прошел к своему полушубку, висевшему на крючке у дверей. Порылся в кармане.
- Во!- Выставил руку вперед, показывая бутылку водки "Распутин",- "ИзобрАжен дважды". Как ты на это смотришь?
Макар  даже  закряхтел от неожиданности. Он никогда не брезговал этим делом. Когда умерла Софья, он поначалу крепко запил, но потом сказалось давление. Да и осколки с войны зашевелились. Тогда попал Макар в больницу. Выходили. С тех пор он перестал злоупотреблять. Но все равно не отказывался. Было что - выпьет.
- Ну, так чаво? Раз уж принес, не обратно же нести. Давай, приговорим ее. Я ее только в телевизоре, в рекламе, видел. А ну-ка, дай глянуть. Где это он дважды "изобрАжен"?
- Смотри, а я пока на стол чего соберу.
Дед Макар, взяв в руки бутылку, снова нацепил на нос очки. Принялся разглядывать этикетку.
- Ого, точно подмигивает.
- Значит не "паленая", немецкая, - со знанием дела, заметил Василий, ставя на стол граненые стопки, тарелочку с салом и соленые огурцы.
- Ну, за здоровье,- налив водку в стопки, произнес первый тост Василий. Чокнулись. Выпили по-первой.   
- Хороша! -сказал Макар.
- Мягко пошла. Ну, давай еще по-одной,- Василий разлил вновь. Выпили.
- Ну, теперя не грех закурить,- сказал дед. Вася, хрустя огурцом, протянул пачку "Кэмел".- Не, я свои, "пролетарские".
- Дед Макар, там Любка студень варит. Позже занесу или сама занесет. У нее он знатно получатся. С чесночком, все дела.
- Ну, ну. Дай ей Бог здоровья. Я ее студень-то пробовал.
- А чо, ты печь-то давно не топил? Прохладно у тя что-то. Ну-ка, я щас. Быстро. Пока сидим, она истопиться.
- Да не надо, поди. Сам я, как-нибудь.
- Ничо, ничо. Я быстро,- Василий поднялся из-за стола и вышел на двор, где в паленице были уложены дрова.
Макар встал с лавки, прошел в кухню, чтобы освободить плиту от кастрюль, стоявших на ней. Спорить с Василием было все равно бесполезно. Раз уж решил топить, то значит решил.
Со двора Вася вернулся, неся на одной руке большую охапку дров. Он сложил дрова перед печкой.
- Ну, вот,- сказал он, отряхивая свитер от березовой шелухи. Взял топор, принялся щипать лучину. Макар не мешал ему разговором.
- Дед Макар, а где твой "Цыган"? Что-то не видать его на дворе.
- Я почем знаю. Шастает, поди, по деревне.
- Может сучку, какую, встретил. Обхаживает. А?- Расхохотался Василий.
- Да, как же. Яму, почитай, столь же годов, как и мне. Куды яму до свиданок. Одной ногой в земле.
Лучина в печи буйно занялась. Огонь, исходящий от наколотых Васей лучин, дружно перекинулся на дрова. Послышался треск березовых поленьев.
- Ну, вот так-то добре,- сказал он, прикрывая дверцу.- Ну, что? Вернемся к столу? А то водка киснет.
Усевшись за стол, Вася снова наполнил стопори.
- А чо по телику сейчас кажут?- Спросил Макар.- А то я окромя новостей ничо и не смотрю. Мне еще "Каспер" дюже нравится. Забавный такой.
- Недавно сериал закончился, "Королева Марго" называется. Я его весь посмотрел. Понравилось. У меня тоже любимая программа есть. "Осторожно модерн". Там прапор смешной. Тезка мой, Василий Задов. С таким вот носом,- Василий показал, какой у прапорщика Задова нос.-  А новости я не смотрю. Там один криминал. То кого-то убивают, то самолеты падают. Я за весь год только выборы президента смотрел, да еще когда передавали, что война в Чечне завершилась. А так боле и смотреть-то нечего. Любка смотрит чего-то. А я не. Давай еще хлопнем.
- Ну, давай.
-У-ух, хороша, зараза,- Макар закусил огурцом.- А все же наш-то самогон с ней не сравниться. Помню Меланья, покойница, когда "сухой закон" был, гнала самогон. Слеза. И запаху никого. Царствие ей небесное. Участковый все у ее аппарат искал. Да,- дед махнул рукой.- Видно так искал, что не находил. То есть, не хотел найти. Сам у Меланьи отоваривался. Теперя такого не гонют.
- Помню, помню ее самогон. Я как раз в самый разгар закона попал, когда с флота вернулся. Встречу им отмечали. Да потом неделю им квасили. Водки-то не купишь нигде. Давай помянем этот закон.
- Ты, Василий, так не гони. У тя туша-то боле моей. Да и молодой ты.
- А ты, Макар Степаныч, пропускай. Через одну пей. - Подмигнул Вася.- Пойду, печь посмотрю.
Он прошел в кухню, было слышно, как в печи скрипнула заслонка. Макар посмотрел в окно. На улице начало сереть. Приближалась ночь. С кухни вернулся Вася.
- Подбросил еще,- хлопнув в ладоши, он сел за стол.- Хорошо сидим. Баско. Давай еще по-маленькой.
Выпили.
- Вчера и сегодня весь день снег идет. Погода, прям, предновогодняя,- восторженно сказал Василий.
- Да уж. Дамбу-то всю, поди, переметет. До тракту не добраться будет.
- Тю, а ты неужто ждешь кого?- Спросил Вася. И, немного подумав, спросил.- Дети-то пишут?
Старик снова закурил.
- Полинка пишет. А от сыновей не слуху.
- Младший-то твой, Генка, все так по тюрьмам и пропадает?
- Как первый раз сел, так и пропал. Один только раз письмо прислал. Все перед нами в письме том каялся. А мы с Софьюшкой молчали все, потому как от людей стыдно было. Она ведь к яму ездила в турму-то. Один раз.
- Это-то я помню.
- Когда вышел, ты ешшо молодой был, заезжал к нам. Побыл маненько, да и снова уехал. С тех пор об ем и не слыхать ничего.
- Ну, давай, за то, чтоб обошлось все.
  Выпили. Василий, уже хмелея, решил сменить тему разговора.
- А вот ты, Макар Степаныч, знаешь какого ты роду- племени?- Макар посмотрел внимательно на Васю. Хотя он и пропускал, но хмель тоже ударил ему в голову, но он был человеком более опытным в вопросах пития, поэтому более стойким.
- А чо? У меня в роду все были крестьяне. Никого в "барах", да "знати" не припомню. А чо?
- А вот ничо,- дружелюбно улыбаясь, ответил Василий.- Давай хряпнем по-единой, и я те расскажу.
Хряпнули. Закусили. Закурили.
- Слушай. Была у нас в штабе флота галерея. Картины в коридоре висели. Портреты выдающихся генералов и адмиралов всяких. И царских, и советских. Героев войн всяческих. Я, когда доводилось стоять дневальным по штабу, на "баночке", когда все офицеры уйдут, ходил, разглядывал. Вот тут-то мне приметился один генерал. Ермолов. Алексей Петрович,- Вася поднял указательный палец. Затем, потом, подумав, сказал.- А давай еще бахнем.
- Да ты смотрю уже "на веселе", много ли выпили.
- А чо, хорошо ведь сидим. Скажу те по секрету,- он приложил палец к губам и шепотом сказал. - Я до тебя уже чекушку выпил. Только Любке не проболтайся. Давай еще бахнем.
- Я, пожалуй, пропущу.
- Ну, а я бахну,- Вася бахнул.
- Так чо ты начал говорить про генерала того. Однофамильца.
- А.- Спохватился Вася.- Так вот, я и подумал, что может мы родственники. Очень дальние. Чо, Макар Степаныч, скажешь. Родственник я герою войны 12-го года, али нет?
- Эк, тя занесло,- хмыкнул старик.- Право, даже не знаю, что те на это ответить.
Тут за дверями из сеней раздалось слабое, как будто извиняющееся, поскуливание и поскребывание в дверь. 
- Это "Цыган" пришел,- сказал дед, вставая из-за стола. Его немного качнуло. Вася поддержал его.
- Осторожно, не свались.
Макар вышел из-за стола, стараясь держаться ровно. Он открыл дверь. За, которой отчетливо было слышно, как собака отряхивает шерсть.
- Пришел, гуляка. Ну, заходи,- Макар пропустил в дверь большого черного пса. Пес быстро вошел в избу, остановился, в упор разглядывая гостя. Затем повел носом, вдохнул прокуренный воздух, чихнул и завилял хвостом.
- А, "Цыган",- Вася встал. Подошел к собаке, потрепал пса за ушами. Собака признала его. Пес склонил голову, продолжая вилять хвостом, позволяя Василию потрепать себя за ушами.- Признал. Я его еще молоденьким кобелем помню.
- Сколько твоим Маньке и Ваньке годков сейчас?
- По одиннадцать. Ну, Машка-то постарше будет.
- Ну, вот. Я "Цыгана" аккурат за год до рождения Маши принес. А сколь яму тогда уже было? Мне это не ведомо.
- А, правда, что ты его у цыган взял?
- Правда,- ответил старик из кухни, где накладывал в собачью миску похлебку.- Я тогда на кузне робил, а тут цыганский табор. У их лошадей подковы поистерлись. Я им поправил. Денег предлагали, да я не взял. Очень мне щенок у их понравился. Заводной, шустрый. Крепенький такой. Вот я и попросил яго в уплату. Мне тогда их главный сказал, что добрый пес будет. Никогда не подведет. Вот так и живет у меня с того самого времени. Мы с ним сразу нашли общий язык. Да и с Софьей у них сразу сладилось. Умный пес вырос.
Макар поставил перед "Цыганом" миску. Пес, не торопясь, степенно принялся за еду.
- Ну, пущай поест. Пойдем к столу.
- Пойдем.- Согласился Василий. Сели за стол. Выпили.
- А про генерала, однофамильца твоего, я те так скажу. Не бери в голову то, чо не след. Родство его ведь установить надоть. А сейчас, как его установишь? Это те надо обратиться к ученым людям. Сейчас время не то. Не сегодня-завтра колхоза-то нашего может и вовсе не станет. Вон сейчас уже мужики в город подаются. Семьями переезжают, кто посмелее, да у кого поддержка есть. А ты про генерала мыслишь. Надо думать, чем детей завтра кормить будешь.         
- Да, ты прав. Черт бы побрал этот "дикий капитализм". Я ведь было подумывал фермером заделаться, кредит взять, но Любка моя вовремя отговорила. Такой скандал учинила.
- Правильно сделала. Чо ты могёшь? Только на тракторе ездить, а тут голова надобна.
- Я сейчас уже подумываю в город податься, к брату. Любка, вроде, непротив. Трактористы везде нужны.
- Слыхал я, что в том городу зарплату тож не платят.
- А ну, его все к "едрене фене", давай выпьем,- махнув рукой, в сердцах, произнес Василий.
"Цыган" тем временем, вылизав миску, улегся у порога, внимательно наблюдая за людьми. Голова его покоилась на крупных лапах. Внимательные глаза ничего не пропускали, только уши ловили каждый шорох на улице.
Он был крупным псом. Высок в холке, широк в груди. И весь иссиня-черный. Правда, теперь его шерсть уже не была такой, сказались годы. В шерсти появились седые волоски. Но по - прежнему черный.
Какой породы была эта собака, какой масти,  никто толком определить не мог. Толи овчарка, толи крупная дворняга, а толи вообще помесь. Бабы деревенские его с малолетства окрестили "Черт", а Макар звал "Цыган".
Ночь на деревню опустилась незаметно. Снег идти перестал, небо освободилось от туч. Вызвездило. Поднялась луна. На деревне стало видно, как днем.
Ваську совсем развезло. Он уже не мог контролировать свои действия. Стал с пьяну заговариваться. Макар только всего и смог, что уговорить его перейти на диван. Василий сразу уснул.
Вдруг "Цыган" навострил уши, зарычал. Потом резко вскочил, нюхая воздух из дверной щели. Его загривок встал дыбом. Он продолжал нюхать воздух.
- "Цыган", ты это на кого в стойку встал?- Спросил старик, тоже уже порядком хмельной.
На улице хлопнула калитка и вскоре в сенях затопали чьи-то валенки, подшитые резиной. Пес, видимо почуяв своего, радостно заскулил, прижал уши и завилял хвостом, изгибаясь всем телом. Дверь в избу распахнулась и на пороге возникла Люба, вся окутанная клубами пара. Она потрепала собаку по голове.
- Здрасьте, Макар Степаныч,- поздоровалась Люба и, не раздеваясь, прошла в избу.- Мой-то, обормот, у тебя?
- Потеряла? Вон спит. Не буди,- Люба подошла к дивану, на котором, развалившись, спал Вася. Одна нога его, в согнутом положении, покоилась на диване, вторая, согнутая в колене, стояла на полу. Для Василия диван явно был мал. Он тихонько похрапывал.- Умаялся, поди, за день.
- Умаялся. Он утром в город ездил, на базар.
- Он говорил. А на чем ездил-то?
- На тракторе своем. Дамбу-то всю перемело. До тракту доехал, а там у "Сидорихи" его оставил,- Люба присела на стул.- Затихарил, таки, бутылку. Мне сказал: "Щас приду", а сам ушел, так ушел. Ну, проснется, я ему задам.
- Ты ослобонись, не нервничай почем зря. Устал мужик за день. Он, поди, из городу к Новому Году кучу подарков навез. Старался мужик. Ну, подумашь, с устатку разговелся.
- Так я чо, я ничо. Выпил и выпил, не впервОй ведь. Только я ему все время талдычу: "Пей дома, культурно. В кругу семьи". Все равно делает по-своему. Все ему надо куда-то ползти,- незло посетовала Люба.- Вы, никак, печь топите?
- Да, Вася настоял.
- Пойду, гляну, ладно ли все,- она, откинув на плечи шаль, прошла в кухню. Вскоре зашубуршала там дровами.
Макар закурил. Весь день его одолевало, какое-то внутренне беспокойство. Ожидание чего-то тревожного. И даже во хмелю, оно не проходило. Такое с ним частенько случалось. Правда, с годами это чувство немного притихло. Притупилось. Просто, как ему казалось, нечего было ожидать.
- Ну, вродебы все ладно. Давай поднимать его.
- Погодь, погодь. Не торопись. Сядь, посиди,- Люба послушалась, расстегнув телогрейку, она села на стул.
- Выпьешь? 
- Да, нет. Не буду. Как поживаешь-то, дед Макар? Давненько я к тебе не заходила.
- Так чо нам с "Цыганом" сделается? Картошки наварим, да и живы. Когда в магазин сходим. Консервов, да хлебушка купим. Я слыхал, люди сказывали, што прикроют скоро лавочку. "Автолавка" будет ездить.
- Да. Идет такой слушок. Тоська, правда, ничо не говорит. Молчит, как партизан. Но от народа, какие могут быть секреты. Ладно, хоть пока медпункт не закрывают. Ха, а чо,- спохватилась Люба.- Скоро Женька закончит свое военное училище, да и увезет Галю-медичку с собой. Вот и закроют. Сам закроется. Какой фельдшер сюда поедет? Да, никакой.
- Да, времена. Авось, как-нито, проживем. В войну выжили, а сейчас мирное время, поди. Проживем. Мне тутака Василий сболтанул, Вы в город, вроде как намылились?
- Ой, не знаю я. Боязно с насижинного-то места. А чо делать? Колхоз-то развалили, работы нет. На ферме скот весь продали. Хоть бы, "новый русский", какой, прибрал под себя. 
- Да, времена пошли.
-Сколь сейчас часов-то?- Опомнившись, встрепенулась Люба. Она посмотрела на "ходики", висевшие на стене. - О, Боже правый, уже одиннадцать. Двенадцатый. Давай будить, мне с ним, бугаем, одной не справится. Разоспится, вообще не поднимешь.
"Цыган" вдруг неожиданно вскочил на ноги, зарычал, нюхая воздух под дверью. Шерсть на его загривке вздыбилась, зубы оскалились. Он начал скрести дверь. Наконец у него получилось толкнуть дверь, она раскрылась. Пес, продолжая рычать, выбежал на улицу.
- Чо это с ним?- Люба вопросительно посмотрела на Макара. Встала, чтобы закрыть дверь. С улицы послышалось собачье рычание, переходящее в лай.- Никогда с им такого не случалось. Пойду, посмотрю.
- Погодь, я с тобой.
Выскочив во двор, Люба увидела какого-то мужика, возле которого, стоял, пригнув голову, ощетинившись и рыча, "Цыган", готовый накинуться на незнакомца.
- Хозяйка, убери собаку от греха подальше,- взмолился незнакомец.
- "Цыган", фу. Фу, я те сказала,- беря его за ошейник, и обращаясь к мужику.- Только не делай резких движений, а то не удержу. Выпущу из рук. Стой на месте, щас я его привяжу.
Мужик стоял, как вкопанный. Люба тащила пса за ошейник, пытаясь прикрепить его к цепи. Он, чувствуя знакомые руки, особенно не сопротивлялся. Не отрывая глаз от незнакомца, "Цыган" продолжал негромко рычать. На пороге появился Макар.
- Чой-то у Вас здесь происходит?
- Батя, не узнал?
Любе удалось наконец-то прицепить "Цыгана", и она встревожено посмотрела в сторону незнакомца. Это был с виду уже не молодой человек, с правильными чертами лица. Одет он был в демисезонное пальто, шапку-ушанку, черные брюки  и осенние туфли. Человек явно замерз. Его заметно потряхивало от холода. Только встреча с "Цыганом" на время остановила процесс тряски. Говорил он медленно. Очевидно, было, что замерз он не на шутку.
- Батя, это я, Генка. Сын твой.
Макар не ослышался. Его пропащий сын, вернулся. Он подошел вплотную, чтобы получше рассмотреть.
- Дед Макар, давай скорее, приглашай гостя в дом. Закоченел совсем. "Цыгана" я привязала.
Макар, опомнившись, засуетился вокруг Генки.
- Да, да. Проходь в избу. Надожь, Генка, сын объявился. Чуяло мое сердце. Люба, енто сын мой, Генка. Не признал, однако,- пропуская гостя в избу.
Пропуская гостя вперед, Макар с Любой вошли в избу.
- Да как, же так. Посреди ночи, не предупредив,- старик суетился вокруг сына. Люба помогала ему снять пальто. Гена замерз окончательно, сняв пальто, он присел на лавку, растирая свои руки и плечи. Но это у него получалось плохо. Окоченевшие руки не слушались.
- Давай я,- Люба принялась растирать окоченевшее Генкино тело.- Дед Макар, там водка оставалась, давай сюда.
Макар быстро прошел в комнату, налил оставшиеся полстакана водки.
- На, пей,- Гена двумя руками обхватил стакан. Дрожь не давала ему поднести стакан ко рту.
- Дай мне,- Люба разжала ему руки и поднесла ко рту. Гена жадно выпил водку, которая потекла по его подбородку. Выпив, он вздохнул. Хмель тут же взялся за свое дело. Тело Гены обмякло.
- Надо чего-нибудь теплое. Валенки, свитер,- командовала Люба, видя, что Макар полностью находится в растерянности. Зная в избе деда все, она выскочила в сени, принесла пару валенок. Сняв с Гены штиблеты, надела валенки. Затем накинула на его плечи свою шаль.
- Спасибо,- Гена стал немного оживать, его щеки начали покрываться румянцем.
- Да, как же так? Не сообщил. Дамбу-то, поди, всю перемело, как дошел-то? Ешшо так легко одетый.
- Дошел. Кто-то с утра на тракторе ездил, колею оставил. Вот по ней и прошел. Ну, здорово, батя,- Гена хотел встать, но Люба не дала.- Сколько лет не виделись?
- Здорово, здорово. Много лет. Я уж не чаял тя снова увидеть. А ты, нако, объявился. Я уж думал, не признаю тебя.
Люба накинула на Генины плечи телогрейку, поблагодарив, он поднялся со скамейки и подошел к отцу. Обнял его за плечи.
- Вот, явился блудный сын. Принимай, какой уж есть.
Макар прослезился.
- Мати-то не дожила. Все перед смертью тебя вспоминала,- дед утер набежавшую слезу.
- Помотало меня по свету, покружило.
- Макар Степаныч,- спохватилась Люба.- Человек с дороги проголодался, покормить бы. У тебя есть чо?
Люба кинулась в кухню, загремела кастрюлями и чугунками, заглянула в холодильник.
- Да,- констатировала она.- У тя мышь повесилась с голоду. Кроме картошки вареной и нет ничего.
- Откель возьмется. Печь не топил и не варил ничего. Последний суп слил "Цыгану".
- Погодьте, я щас. Я быстро,- накинув свою телогрейку и шаль, которую гость положил на лавку, она выскочила на двор.
- Кто такая?- Спросил Гена.
- Соседка, Люба. Вон ее мужик спит,- Гена прошел в комнату. На диване в прежней позе спал Василий.
- Ого, да Вы, гляжу, канун праздника отмечали,- кутаясь в фуфайку, сказал Гена.- А я, батя, без подарков. Прости.
И негромко добавил: "Сам, как подарок".
- Да, ничего. Сам, как подарок,- Макар угадал мысли сына. Генка, ухмыльнувшись, посмотрел на отца.
- А в избе-то ничего не изменилось. Все, как при маме, на своих местах,- Гена прошелся по избе, заглянул за занавеску, прикрывающую вход в соседнюю комнату.- Я поживу у тебя.
- Живи. Сколь надо, столь и живи.
- Вот и ладно,- Гена подошел к столу, взял бутылку, покрутил ее.- А выпить-то больше нечего? А то, кабы не заболеть.
- Нет. У меня нету. Соблазна боюсь, стараюсь дома не держать. Попил свое, чуть не помер.
- Осторожней надо, беречь себя. Не злоупотреблять,- как по учебнику, сказал Генка.
- Да ешшо осколки зашевелились. Совсем беда. Щас намного лутше.
- К мамке на могилу сейчас, наверно, не дойти?
- Не-е. Не дойти. Занесло все.
- Собака у тя, батя, злая.
- Не, это он так. К чужим. А к своим он добрый. "Цыган" кличут.
- Ну, ну.
- Отошел, что-ли с морозу?- Спросил отец.
- Отхожу, согрелся малость,- Василий зашевелился на диване, что-то забормотал во сне. Гена, посмотрев на него, снова прошел в кухню, сел за стол.- Не будем мешать отдыхающим. 
Макар сел напротив, положив руки на стол.
- Рассказывай, батя, как живешь?
- Так чо мне рассказывать? Живу потихоньку. Вот Василий с Любой помогают. Пенсии хватает. В обчем хорошо живу. Ты рассказывай, как сам-то? Женился, поди. Детки-то есть?
- Не, батя, не срослось у меня. Один я. Мой дом- тюрьма.
- Как же так? Ну, отсидел по малолетству, хватит.
- А меня, батя, "засосала опасная трясина". Знаешь такую песню?
- Слыхал,- с грустью в голосе, ответил старик.
- Вот так. Полина-то пишет? А Толя с Андреем?
- Полина позапрошлым летом наведывались с Иваном. А Толя с Андреем тоже пропали куда-то. Ни слуху, ни духу. Жена Андреева написала раз.
В сенях послышались шаги, пришла Люба.
- Ну, что? Заждались?- Она поставила на стол большой пакет. Скинув платок и телогрейку, принялась освобождать его.
- Вот, покормим гостя с дороги. Тут холодец, пироги,- подмигнув, она достала бутылку водки.- Для согреву и на встречу гостю дорогому.      
- Это хорошо. Давайте знакомиться. А то как-то быстро все произошло. Геннадий. Сын Макара Степаныча,- представился Гена и, вынув руку из-под накинутой на плечи телогрейки, протянул ее Любе.
- Люба, соседка,- она пожала Генину руку.- Я вам тут тельняшку Васину принесла, не побрезгуйте. Все теплее будет.
- Спасибо. Не в моем положении кобениться.
Геннадий взял тельняшку. Прикинул к своему худому телу. Засмеялся: "Великовата будет".
- Ничо, из большого не выпадешь,- сказал Макар.- Люба старалась.
- Да я чо, я ни чо. Спасибо за заботу,- Гена, скинув телогрейку, стал стягивать свитер.
- Чо Вы худой-то такой. Чай, жена не кормит?- Заулыбалась Люба и, когда Гена стянул свитер, у нее пропал дар речи. Вся Генина спина и грудь были покрыты наколками. Он повернулся к ней лицом. Встал, расправив плечи, надеясь таким образом исключить все не нужные объяснения. От общего изобилия наколок у Любы запестрило в глазах. Она, сконфуженно, села на лавку. Единственное, что ей запомнилось - это церковь с тремя куполами, наколотая во всю грудь.
- Ну, что я сижу?- Спохватилась она.- Вы же с дороги, голодный.
Люба метнулась в кухню. Вскоре она появилась. Убрала со стола пустую бутылку и выставила на него сало, соленые огурцы и нарезанный кубиками студень.
- Прошу к столу.
- Спасибо, хозяюшка.
- Спасибо, Любонька. Дай Бог тебе здоровья.
Все вместе сели за стол. Василий продолжал безмятежно спать. Гена раскрыл бутылку.
- А где третья стопка?
- Ой, я не буду. Нет, нет,- сказала Люба.
- Ну, хоть одну,- настаивал Гена.- За встречу, за такой стол. Надо выпить.
 Люба, нехотя, согласилась.
- Разве что за встречу. Одну.
- Ну, вот. Это другое дело,- выпили.
- Батя, в избе курить-то можно? Люба, можно я закурю?
- Да курите, чего уж там.
Гена прошел в прихожую, порылся в карманах и вынул пачку "Беломора".
- Давненько я так не сидел. А вот Вы с батей, я гляжу, мирно живете.
- Дак, а чо нам ссориться-то. Помогаем, чем можем.
- Соседи меня не забывают. Спасибо имя за это. 
Вася на диване неожиданно заворочался, замычал что-то и сел, явно не соображая, где находится. Он обвел взглядом избу, тряхнул головой, увидев знакомые лица, окончательно проснулся.
- Проснулся, наконец,- сказала жена.- Я-то думала, до утра спать будешь.
- Долго я спал?
- Часа полтора,- ответил Макар.- Давай, просыпайся. Гость у нас.
- Ага, я щас,- Вася встал с дивана и направился к входной двери.
- Большой у Вас Вася,- заметил Гена.
- Ага, большой. Только как теля малое.
В избу вернулся Василий. На морозе он немного взбодрился.
- Кто тут гость?- Проходя к столу, спросил Вася. Оглядевшись, заметил Геннадия, ни слова не говоря, протянул ему руку.- Василий.
- Геннадий,- пожал Васину руку. 
- А давай выпьем. За знакомство.
- Хватит тебе уже пить-то,- строго сказала Люба.- Скоро все мозги пропьешь. Черт, окаянный.
- Генка, слышь, наливай,- не слушая жену, возразил Вася. Люба только покачала головой.
Гена налил.
- С приездом,- они чокнулись.
- Все. Пошли домой. Человек с дороги, ему отдохнуть надо.
- Пошли, пошли. Чего уж там,- Василий встал. Пошатываясь, направился к выходу. У порога была слышна возня. Люба одевала Василия.
- Макар Степаныч, всех благ,- сказал на прощанье Вася.
- До свидания, спокойной ночи.
Василий, поддерживаемый женой, вышел во двор. По притихшей деревне еще долго было слышно, как Люба воспитывает мужа, который скромно возражал, сознавая себя виноватым в том, что напился.
- Ну, что, Гена, спать пойдем. Я тоже сегодня поддал не мало, так что надо поспать. Ложись на кровать, а я тут на диване.

***
Утро выдалось морозным. Деревья стояли, покрытые инеем. Зато снег перестал идти.  На небе небыло ни облачка. Низкое солнце своими лучами скользило по искристому снегу. Выпавший за ночь снег, лежал пушистыми сугробами.
Когда Геннадий проснулся, был уже день. Отца в избе не было. Встав с кровати, он босиком прошел по холодному полу к столу. Взял папиросы, баночку и, как в детстве, подбежал к кровати бухнулся в нее, укутавшись в одеяло с головой. Согревшись, он сначала высунул голову, затем вылез по грудь.
- Смотри-ка, греет тельняшка-то,- он закурил, стряхивая пепел в баночку. Огляделся по сторонам. Немного-то изменилось дома с тех пор, когда он был в нем последний раз. Все та же мебель. Даже перегородки между комнатами выкрашены в туже краску.
Покурив, он встал. Заправил, как мог, кровать. В кухне на столе, под накинутым полотенцем, была оставлена еда. Сало, студень и вареная картошка. Самое приятное заключалось в том, что на столе стояла водка, недопитая с вечера.
- Молодец, батя, угадал,- Гена сел за стол, налил в стопку водки и, резко выдохнув, залпом выпил. Занюхал черным хлебом.- Хорошо. Чем не жисть. Хорошо.
Гена налил еще, выпил. На душе стало тепло и, как-то свободно. Он закурил, выглядывая в окно. За окном на всем протяжении насколько хватал взгляд, раскинулась снежная равнина. Даже кусты, растущие вдоль дамбы, накрыло снегом.
- Блин, деревенский пейзаж. Да, отвык ты, Гендос, от дома за столько-то лет.
Он налил еще. Выпив, встал с лавки и прошелся по избе. Его заинтересовал комод. Открыв один из верхних ящиков, он не нашел в нем ничего интересного, разную мелочевку. Открыв второй, он обнаружил в нем большую шкатулку. Он помнил ее еще по детству. Вынув шкатулку, Гена раскрыл ее. Среди кучки документов, перевязанных веревочкой, он обнаружил отцовские медали. И орден "Отечественной войны II степени". Положив орден на ладонь, Гена о чем-то задумался. Затем вынул медали. Среди множества юбилейных была медаль "За отвагу". Он помнил, что в детстве отец показывал ему свои награды. В семье Генка был последним из детей, ему многое прощалось. Но брать отцовские награды строго-настрого запрещалось. Да ему и самому брать их не хотелось, от греха подальше.
Он сложил награды обратно. Закрыв комод, он снова вернулся к столу. Налил водки. Закурив, он, не мигая, уставился в окно, думая о чем-то.
В сенях послышались шаги. Дверь распахнулась, и на пороге появился отец. В его руках была холщевая сумка.
- Батя, ты где был? Проснулся, а тебя нет. Давай сумку.
- Вот до магазина ходил. Ноги-то болят. Не шибко быстро хожу,- сказал Макар, снимая полушубок.- Мне всегда Люба помогает. Она уже знает, чо мене надо. А в магазин придешь, там, как на базаре. Все новости узнашь. Да, пока с мужиками покуришь. Вот долго и ходил. Одно теперя место для обчения осталось в деревне.
Макар присел за стол.
- Ты хоть ел чего?
-Я, батя, свободой сыт. А, если честно, тебя ждал. Выпил, правда, маненько,- засмеялся Гена.- Что поделаешь, грешен. 
- Ну, ну,- Макар помолчал. Потом посмотрел на сына. - Генка, а ты часом не "беглый"?
Выражение Генкиного лица резко изменилось. Из нахального оно вдруг стало строгим. Настороженным. Потом снова улыбающимся.
- Батя, да ты чо? Какой я "беглый"? Кто тебе сказал? Может на Вашем базаре кто.
- Тоська, продавщица наша. Ей по каким-то делам в милицию надо было, так она там на "доске" видела, что сбежали трое зеков. Вот она и подумала на тебя. А раз ты не "беглый", то оно и ладно.
- Откуда она узнала-то, что я в деревне? Я ведь только этой ночью пришел. Соседи, что ли растрепали? Люба с Васькой.
- Да не бери ты в голову. На деревне от людей не спрячешься. Все всё видят.   
- Ладно, батя, успокойся. Я не "беглый". Давай похаваем и я пойду по деревне пройдусь. Может, кого знакомых встречу.
- Ну, раз так, давай.
После обеда Геннадий спросил: "Из моих корешей кто-то в деревне остался"?
- Не, никого нету. Молодые разъехались. Остались старики, да те, кому ехать некуда. Из твоих-то ровесников остались только Ванька Михеев, да Вовка Леготкин и те пьют беспробудно. А так не. Не осталось. 
- Ну, все равно пройдусь,- сказал Гена, надевая фуфайку.- Пусть все видят.
Он, поправляя фуфайку, вышел на двор. Вдруг в страхе шарахнулся в сторону, чуть не упал в снег. С диким рычанием и лаем на него бросился "Цыган", благо, что пес был привязан цепью. Собака, взъерошив загривок, с пеной у рта, оскалив зубы, металась на цепи, изо всех сил пытаясь сорваться. Выглядел он в данную минуту, как сущий дьявол. Сколько на своем веку Гена повидал конвойных собак, но такое видел впервые.
Немного успокоившись, Геннадий подобрал шапку, слетевшую у него с головы. "Цыган" тоже успокоившись, глядел на него исподлобья, глаза в глаза. Продолжая скалить пасть и тихонько рычать.
- Ну, падла,- он замахнулся на пса кулаком.- Чо буркалы вылупил. Загасить бы тебе шнифты. У! 
Гена оглянулся по сторонам. Вроде никого не было видно. "Один черт, кто-нибудь, да видел. Деревня". Он оглянулся на пса, продолжавшего стоять в той же позе. Сплюнул в его сторону. Засунув руки в карманы, пошел по тропочке, ведущей между сугробами, в направлении магазина.
В магазине, небольшой рубленой избе с дворовыми постройками, покупателей почти небыло, если не считать двух баб, явно зашедших сюда, чтобы узнать последние деревенские новости. Они стояли тут, по всей видимости, недавно.
 Облокотившись на прилавок, бабы, греясь, обсуждали одну новость- приезд к Макару Степанычу сына. Гена вошел внутрь, в самый разгар "оперативки".
- Здорово, женщины!- Приветствовал их Геннадий.
- Здравствуйте,- оторопев от неожиданности, поздоровались женщины и непроизвольно прижали свои кошёлки ближе к груди.
- Берете чо, аль как? - Усмехнувшись, спросил Гена.
- Чо молчите, дамы. Вы стоите в очереди?- Наглел, улыбаясь, Геннадий.
Первой опомнилась продавщица Тося.
- Чего изволите, Геннадий Макарыч?- Улыбаясь через силу, спросила Тося.
- О, да я тут оказывается популярная личность. Не знал.
Бабы стояли, вытаращив глаза, на этого, улыбающегося, еще не старого человека, с нездоровой синевой под глазами. Гена усиленно прятал руки в карманах, чтобы не раздувать сплетен вокруг наколок на его руках.
- А что Вы мне можете предложить?- Все также улыбаясь, спросил Геннадий.- Ну, чтобы облегчить Вам задачу, дайте для начала пачку "Беломора".
Тося протянула ему пачку. "Может еще, что"? На улице послышались приглушенные голоса. В магазин ввалились два, подвыпивших, мужика. Гена насторожился, но улыбки с лица не отпускал. С появлением мужиков в магазине образовалась сутолока.
- Здорово, Тося. Здорово бабоньки,- один из них, нагло, протиснулся к прилавку.- Нам "беленькой" и пачку "Примы". Как всегда, вообщем.
Тут второй мужик ткнул его в бок для того, чтобы он обратил внимание на Геннадия. Гена подвинулся от прилавка. Наблюдал.
Мужик внимательно посмотрел на Геннадия. Протянув руку, представился: "Иван". Гена посмотрел на протянутую Иваном руку и, молча, задвинул свои поглубже в карманы.
- Ты чо, поздороваться со мной не желаешь?- Второй мужик еще раз ткнул его в бок, и потянул за рукав, желая что-то сказать на ухо. Он что-то прошептал Ивану на ухо.
- Извини, братан. Не узнал. Ты Генка, дядьки Макара сын? Я, Иван Михеев. Я на два класса младше учился, пацаном еще был, когда ты по малолетке сел. Вспомнил?
- Вспомнил.
- А это Вовка Леготкин. Айда с нами. Выпьем за встречу,- он обратился к Тосе.- Давай две.
- На какие шиши гуляете?- Спросила Тоська.- Опять у матери пенсию пропиваешь? Пьянь.
- Но, но. Матушку не смей трогать. Шабашку сработали, можем и отдохнуть,- Тося выставила на прилавок две бутылки водки и пачку "Примы".
- Я еще вернусь,- сказал Гена, обращаясь к Тосе. И вышел вместе с мужиками на улицу.
- Пошли к Ваньке, пьянствовать,- заключила одна из баб.
Весь день Генка пробыл у Ваньки Михеева. Весь день они пили под воспоминания о былой молодости. Вовка даже пытался петь, но Гена его успокоил, как только прозвучал первый куплет. "Не можешь петь, не мучай жопу" и на том Вован закончил свое пение. Разговоры в основном вращались вокруг зоны. Ее порядков. Гена, понял, что его слушают, раскрыв рот, рассказывал, вальяжно развалясь за столом. Даже учил чифирь заваривать.
Домой он шел, пошатываясь, но все, же уверенно держался на ногах. Подходя к дому, он остановился. На дистанции, насколько хватала цепь, стоял "Цыган". Оскалив пасть, нахохлив загривок, он смотрел Гене в глаз и тихонько, но грозно, рычал.
Гена, сообразив, что пес крепко привязан, расхрабрился.
- Чо, падла, смотришь, зенки свои вылупил. Не нравлюсь тебе? У!- Гена замахнулся на собаку рукой, с растопыренными пальцами. "Цыган", не шелохнувшись, стоял, продолжая тихонько рычать.- Чтоб тебя.
Гена грязно выругался и, шатаясь, вошел в дом.

***
   
Он проснулся, когда солнце уже, по- зимнему высоко, поднялось над горизонтом. Приходя по немногу в себя, тряхнул головой, чтобы окончательно проснуться. Голова, как ни странно, с похмелья не болела.
 На улице раздавались какие-то голоса, стараясь перекричать треск работающего трактора. Потом голоса затихли, и трактор, взревев двигателем и лязгнув гусеницами, уехал. Он переместился в сторону дамбы и уже оттуда раздавалась его приглушенная трескотня.
В избу вошел отец.
- Батя, чо там, на улице происходит?- Спросил Гена, лежа в кровати.
- Дык, Антонине Михайловне, продавщице, позвонили из городу, должны сегодня товар завести. Вот Василий на тракторе уже, почитай, с самого утра дамбу от снега чистит.
Гена встал. Надев штаны, прошел к столу.
- Добренькое утречко, батя.
- Утро доброе. Садись, есть будем.
- Ага, я сейчас, только умоюсь.
Гена вышел из избы. Когда он вернулся, на столе стояла картошка в чугунке и так всего помаленьку. Вареная картошка еще отдавала паром.
- Ух, картошечка!- Гена хлопнул в ладоши.- Давно не ел. Ты, что печь топил? Тепло, как-то в избе. А я ничего и не слышал.
- Крепко спишь.
- Да, крепко. Воздух свежий, вот и спится.
-Тут ешшо председатель сёдни обещал приехать. Обсказать, какие перспективы у колхоза,- горестно сказал Макар и сам себе ответил.- А какие перспективы могут быть? Колхоз-то на "честном слове" держится. Разваливается. Раньше, в коллективизацию, народ насильно в колхозы-то загоняли, столь душ извели, а щас собственноручно рушат.
Геннадий насторожился, слушая горестную речь отца. Ему проблемы разваливающегося колхоза были, честно сказать, по барабану. Он думал о своем.
- Так, говоришь, председатель? Ну, ну.
- Васька-то, поди, прочистил дамбу. С самого утра ковыряется. Пойду до магазина схожу. Пока дойду, пока с народом пообчаюсь. Вася-то, поди, у тракта "автолавку" ждать будет. Мало ли чего. Застрянет, так вытянуть.
- Сходи, пообчайся.
Макар, надев тулуп, ушел. Гена остался сидеть неподвижно, задумчиво глядя в окно. Потом подошел к комоду.
"Автолавку" ждать пришлось не долго. Районное начальство все-таки, кое-как, радело за своих колхозников. Продолжало снабжать отдаленные деревни продуктами, и изредка навещало их своим присутствием. Поэтому машина с продуктами и "Уазик" председателя подкатили к дамбе почти вовремя. Дальше, два километра, проехали в сопровождении Васькиного трактора, почти нигде не забуксовав.
Деревенский клуб давно был закрыт, находился в аварийном состоянии, а, значит, и места для  общественного сбора в деревне не было. Поэтому народ толпился возле магазина. Мужики курили, бабы, лузгая семечки, переговаривались о чем-то.  Когда машины приехали, мужики по моложе быстренько разгрузили продукты на заднем дворе, предоставив возможность Антонине сверяться с накладными, а сами поспешили на площадь перед магазином.
Председатель ничего путного колхозникам не сказал или не хотел сказать. Из его выступления люди поняли только одно, что у колхоза нет денег, а кредит в банке или не дают, или дают под грабительские проценты. В заключение разговора председатель поздравил всех с наступающим девяноста седьмым годом. Пожелал терпения и, немного пообщавшись с Тосей, уехал. Все также в сопровождении Василия.
Когда Макар вернулся, Гена смотрел телевизор, но только стоило отцу переступить порог, как он, выключив его, поднялся на встречу.
-Ну, что нового услышал от председателя?- Спросил Гена, помогая отцу снять полушубок.- О чем говорили? Что-то долго тебя не было.
- Да, ничего путного,- присаживаясь на лавку, ответил отец.- Колхозу видимо недолго осталось существовать.  О-хо-хо, грехи наши тяжкие. Как дале жить станем? Ну, мы-то старики, нам немного осталось. А молодым, как быть? Как детей подымать? Вон Василий даве говорил, что в город надумал ехать. А куда он поедет? К брату. Брат, поди, сам не больно-то сладко живет.   
- Да, дела. А боле ничо не говорил?
- С праздником поздравил, с Новым Годом, а так боле ничо не говорил.
У Генки пришло успокоение на душе. Все утро мучавшая его тревога, отошла куда-то. Гена закурил.
- Ты бы, батя, отдохнул, а то так рано встал.
- Пожалуй, ты прав. Отдохнуть надо бы,- Макар прошел к дивану и улегся, не раздеваясь.- Генка, ты где?
Гена вышел из-за перегородки.
- Тут я. Чего-то принести?
- Не, ничо не надо. Я просто хотел спросить, чо у тя с "Цыганом" все не сладиться никак? Ты его не забижай. А то даве соседка сказывала, что ты на него кулаком замахивался. Неладно это. "Цыган" пес умный. Все понимает. С ним ладить надо,- сквозь сон сказал Макар, через мгновение он уже посапывал.
Гена размышлял так: "Раз в магазин привезли товар, раз митинг у колхозников уже прошел, значит, Тося одна. Наверное, раскладывает товар. Надо сходить, может чего обломиться". Вчера на посиделках у Ваньки Михеева он узнал, что Тося проживает одна. Мужик ее пару лет назад замерз по пьяни. Вдова получается. И никто с той поры к ней не хаживал. Боялись, женщина она в самом соку. Не каждого подпустит. Да и некому заходить. Вокруг нет мужиков-то. Старики, да алкаши. "Попытка - не пытка",- решил Генка.
Одевшись, он вышел из избы, но металлический лязг "Цыгановой" цепи заставил его приостановиться в сенях. Ох, как ему не хотелось сейчас портить свое благодушное настроение общением с псом. "А, хрен с ним. Он все равно привязан". Генка решил, что пройдет этот участок пути быстро, не обращая внимания на собаку. Выскочив из сеней, он ускоренным шагом засеменил по тропочке между сугробами. Краешком глаза Гена видел, что "Цыган" лежит в будке и настороженно разглядывает его.
- Пронесло.
Он направился в сторону магазина. Уже начало смеркаться. В домах зажглись первые огни. Над крышами изб вертикально, почти не отклоняясь, поднимались дымки.
- Морозно будет,- заметил Гена, подходя к магазину. Из окон, занавешенных шторами, шел яркий свет. Он заглянул в щель между штор. Антонина, склонившись над прилавком, что-то писала, изредка бросая свой взгляд на полки с товаром.
Он подошел к двери, попробовал не закрыта ли. Дверь оказалась не запертой. Гена, чтобы не застать Тосю врасплох, громко кашлянул и вошел в сени, также громко хлопнув уличной дверью. Перед входной дверью в сам магазин он еще раз кашлянул.
- Ну, кто там? Заходи уже, чего в сенях топчешься,- через дверь сказала Тося. Гена вошел. Пока для него складывалось все удачно. Тося была одна.
- Здрасьте Вам, Антонина Михайловна. Добренький вечерок,- нагловато улыбаясь, поздоровался Генка.- Вот, обещал зайти и зашел. Вчера, как-то так получилось, не довелось познакомиться.
- А! Это Вы, Геннадий Макарыч, здрасьте. Ну, проходите уже, раз пришли. Чего на пороге-то стоять.
- А я вижу, в магазине окна светятся, дай, думаю, загляну. Тем более, что обещал.
- Ну, могли бы не обещать,- ехидно улыбаясь, заметила  Тося.
- Ну, как же? Такая роскошная женщина. Грех не познакомиться. Я бы потом всю оставшуюся жизнь сожалел.
- Скажете тоже. Роскошная,- немного краснея от такого комплимента, ответил Тося.- Обыкновенная.
- Нет, нет. Не спорьте,- Гена, осмелев, облокотился на прилавок.- А что Вы, "вечеруете"?
- Вот товар завезли, раскладываю. А Вам как отдыхается в родных краях?
- Хорошо отдыхается, Антонина Михайловна. Вольготно. Дышится тут хорошо. Воздух чистый.
- Ну, да, да,- о чем-то своем подумала Антонина.- ДышИте. Воздух и впрямь целебный.
- Давно я здесь не был.
- А что так?
- Да все не судьба, как-то.
- Ну, ну,- Антонина хитро посмотрела Генке в глаза.
- А что Вы, Антонина Михайловна, на меня так посмотрели.
- Да так,- тоже облокотившись на прилавок, немного подумав, она вдруг сказала.- Уезжать Вам надо. Срочно. От греха подальше. Сегодня председатель интересовался - нет ли на деревне приезжих. Я сказала, что нет. А другой-то, что попало, может сказать. Все Вас видели. Вы тут приезжий один.
- Вы в чем-то меня подозреваете?- Все также с ехидной улыбкой на лице спросил он.
- Нет.
- Спасибо за заботу, но я чист,- Гена решил сменить тему разговора.- А дайте мне пачку папирос.
Тося подала папиросы.
- Я осмелюсь спросить. А может...
- Не может,- перебила его Тося.- Уезжайте.
- Ну, да, да,- не стал настаивать Генка. Он уже почувствовал неладное.- Тогда я ухожу?
- Уходите.
Гена, выйдя из магазина, остановился на крыльце. Вздохнул полной грудью морозный воздух. Закурил. Постояв немного на крыльце, пошел домой. "Обломилось. Ладно, хоть предупредила. Могла бы промолчать, о том, что председатель им интересовался. Действительно кто-нибудь из колхозников мог проболтаться. Точняк, его менты попросили об этом".   
Пройдя с некоторой опаской мимо собаки, он вошел в дом, полный решимости немедленно уходить. Отца на его счастье в избе не было. Немного подумав, Генка стал быстро собираться. Взял рюкзак, висевший тут же на крючке. В кухне он нашел кусок сала и хлеб. Надев пальто, сверху надел телогрейку. Свои туфли он положил в рюкзак. Собрав все необходимое, он подошел к комоду.

***

Макар был в гостях у Васи с Любой, когда на улице раздался собачий лай. Чувствовалось, что "Цыган" рвется с цепи.
- Что это с ним?- Сказал Василий, глядя в окно.- Никак Генка твой пришел. И чо это у них с "Цыганом" сладу никак не хватает?
- Не знаю?- Ответил Макар.- Пойду я.
- Макар Степаныч, посиди еще. Вот даже чай не допил,- упрашивала Люба.- Генка раз пришел, то никуда не денется. Посиди.
- Посиди, деда Макар,- упрашивала Маша, обняв его за шею. Макар остался еще немного посидеть.
Когда он пришел домой, Гены в избе не было. Макар прождал его допоздна и, решив, что сын опять загулял, что никуда не денется, пошел спать.
Утром, проснувшись еще затемно, он обнаружил, что Гена дома не ночевал. Походив по избе, Макар вышел во двор, чтобы покормить "Цыгана". Пес явно нервничал. Он то - ласкался, то - вдруг начинал лаять, то - скулил, как будто в чем-то извинялся. Макару показалось, что по дамбе, кто-то едет. Сначала в морозной тишине послышался отдаленный звук работающего двигателя, потом за горизонтом в небо взвился свет фар. Показавшись, свет исчез. Видимо машина, поднявшись на возвышение, снова скользнула вниз.
- Кто бы это мог быть в такую рань?- Спросил сам себя Макар. "Цыган", навострив уши,  также смотрел в сторону дамбы. Машина, въехав на склон, начала спуск в деревню. Теперь ее стало видно уже отчетливо. На въезде в деревню она остановилась. Водитель выключил двигатель и фары. В морозной тишине захлопали дверцы машины. Макару было не видно, кто приехал. Не любопытствуя, он вошел обратно в избу. Все соседские собаки подняли лай. Только "Цыган", пригнув голову и встав в стойку, не издал ни звука.
В домах то тут, то там заскрипели и захлопали двери. Любопытные колхозники поодиночке стали выходить на улицу.
При свете луны было видно, что по улочке, цепочкой, между сугробов продвигаются четыре человека. Один из них, поскользнувшись, упал, при этом он грязно выругался. Приехавшие продвигались к дому деда Макара. Потом, разделившись, они притаились. Один встал под окна, трое других вломились во входную дверь.
Дверь резко распахнулась и в избу ввалились трое милиционеров. Один остался на входе, двое других, не обращая внимания на оторопевшего Макара, быстро проскочили в комнату. Убедившись, что в избе никого, кроме старика в избе нет, они успокоились.
- Где он? - Спросил один, положа пистолет на стол и садясь на лавку.
- Кто?
- Сын твой, Геннадий.
- Не знаю. Со вчерашнего дня не видал его. Может, гуляет где.
- А может, ты его прячешь? Где?- Милиционер схватил старика "за грудки".- Отвечай, хуже будет.
- Ей Богу, не знаю,- спокойно отвечал Макар.- Нету его в избе.
- Где он может быть?- Тут дверь распахнулась, и на пороге появился Василий.
- Чо здесь происходит?
- Ты кто?- Спросил старший.
- Сосед.
- Где его сын?
- А чо его нету в избе?
- Со вчера не приходил,- сказал Макар.
- Вот те на. Тогда не знаю. А чо он натворил-то?- Спросил Вася.
- Из тюрьмы сбежал,- ответил старший, и уже спокойнее спросил.- А все-таки, где он может быть?
Услышав от старшего милиционера такую новость, Макар, опустив голову, обессилено, сел на лавку.
- Да, как, же так? Сбежал. Чуяло мое сердце.
- Ну, а все-таки, где он может быть?
- Он позавчера бухал у Ваньки Михеева, может там?- Осторожно заметил Вася и сконфуженно притих.
- Можешь показать?
- Да, как-то не по-людски это, "своих" выдавать,- не смело заметил Василий.- Я разве что дом покажу, а дальше Вы сами.
- Хорошо. Покажи хотя бы дом. Сержант, возьми остальных, и ступайте, куда покажет. Только будьте осторожней. Он хотя и не вооружен, но кто его знает.
- Слушаюсь, пошли, - Вася и сержант выскочил из избы.
- Капитан Егоров,- представился старший. Утирая лицо, спросил.- Давно он объявился?
Они с капитаном остались одни. Макар сидел, не шелохнувшись, тупо уставясь в одну точку.
- Третьего дня будет,- ответил старик равнодушно.- Как же так? И не побыл совсем.
- У тебя можно курить?
- Кури.
Капитан достал из кармана пачку сигарет.
- Давно он домой не показывался?
- Давно. Не помню, когда и был. Я чо спросить-то хотел. Он, когда бежал, никого не убил?
- Слава Богу, нет. С пересылки сбежали. Трое их сбежало,- Макар покачал головой.
- Слава Богу! Он смолоду бедовый был. Последыш,- с грустью рассказывал Макар.- Баловали мы его с матерью. Бывало, напроказит чего, а все старшим братьям отвечать достается: "Куда смотрели?" Эх, просмотрели мы его. Сейчас-то с ним что будет?
- Не хочу обнадеживать, отец. Если поймаем, а мы его поймаем, то срок накинут. За побег.
В избу ввалились Василий с милиционерами. Вася, опередив сотрудников, доложил.
- Ванька дома, пьянущий в хлам. Мать говорит, что Генка вчера не заходил совсем. Она врать не будет.
В дверь неуверенно постучали. Вошла Антонина. Мужики, столпившиеся у двери, разом расступились.
- Как Вас много. А накурили-то,- она, сморщив нос, помахала ладошкой перед ним.- Кто старший будет?
- Я.- Капитан встал со скамьи.- Капитан Егоров.
- Можно я присяду,- помолчав немного, сказала Антонина.- Не ищите его. Ушел он. Обратно в город ушел. Не беспокойте людей напрасно. Итак, переполошили всех, уже разговоры по деревне пошли. Народ у нас такой, черти что придумает.
- Вам откуда это известно?
- Заходил он вчера ко мне. В магазин. Я ему сказала, что председатель им интересовался. Наверно по Вашей же просьбе?- Она посмотрела в глаза Егорову.- Он воробей стреляный. Все понял сразу.
Подумав, капитан сказал: "А Вы знаете, я Вам почему-то верю".
- Раз такое дело, то, ясен перец, ушел,- сделал вывод Вася.
Егоров, задумчиво, посмотрел на Василия. Убрал со стола пистолет.
- Ну, раз так, то надо ехать обратно. Вы, отец, посмотрите, все ли вещи на месте. Так, на всякий случай.
- Да, Бог с тобой, капитан. Даже если и взял чего.
- Ради галочки посмотрите. Вон в комоде, например.
Макар оглядел избу. Ничего не обнаружив, подошел к комоду. Сразу открыл средний ящик, где у него в постельном белье, хранилась пенсия. Сунув руку между простынями, он ничего не обнаружил. Взволновано пошарил еще. Потом, обернувшись к наблюдавшим за ним людьми, растеряно развел руками.
- Нету.
- Чего нету?- Капитан вскочил с лавки и подошел к Макару.
- Денег нету. Пенсию на похороны копил.
- Отойдите, дайте я сам посмотрю. Где они лежали?
- Вот тут. Всегда на одном месте.
Егоров перевернул все белье. Затем перерыл все бельевые ящики. Денег не было. Открыл верхние ящики. Увидев шкатулку, взял ее в руки. Раскрыл. В шкатулке кроме документов ничего не было. Он уже был готов положить ее на место, но Макар остановил его. Взял ее в свои руки и раскрыл.
Награды, лежавшие сверху, пропали. Старик дрожащими руками поставил шкатулку на комод и сел на диван, обхватив голову руками.
- Что? Что в ней было? Деньги?- Засуетился вокруг него Егоров.- Дайте воды кто-нибудь.
Вася принес воду. Макар дрожащими руками поднес к губам кружку.
- Награды,- сказал он.
- Так. Значит, награды тоже пропали. А что за награды?
Макар молчал. Он, обхватив голову руками, молча, раскачивался из стороны в сторону.
- Так. Давайте писать заявление.
- Я ничего писать не буду. Значит они ему нужнее.
- Ну, отец, по деньгам ты еще можешь ему простить, не писать, а вот с наградами. Я и без заявления могу возбудить уголовное дело,- капитан достал из папки бланк заявления.
- Ну!- Настоятельно прикрикнул Егоров.- Какие награды были?
- Медаль "За отвагу" и орден "Отечественной войны II степени".
- Ничего себе,- присвистнул Василий.- Я и не знал совсем.
- Вообщем так,- капитан присел к Макару на диван и, стараясь говорить спокойно, сказал.- Хочешь, ты этого, отец, или не хочешь, я возбуждаю уголовное дело.
Макар так ничего не ответил. Он ничего не видел и не слышал. Все время, пока Егоров брал пояснения со свидетелей, Макар, раскачиваясь, сидел на диване. Антонина сбегала за Галей. Та пришла, вся взволнованная. Поставила укол. Потом в памяти Макара наступил провал.

***
Когда Макара увозили на милицейском Уазике в город, в пути его сопровождала Галя. Разбуженные приездом милиции, соседи, стали по немногу кучковаться возле избы. Бабы, как всегда охали, с нетерпением ожидая новостей, мужики, молча, курили.
Когда Макара вынесли из избы на невесть откуда взявшейся армейской плащ- палатке, в толпе соседей прошло оживление. Бабы, сочувственно, еще больше заохали. В толпе шепотом раздавалось имя "Генка". Ничего еще толком не зная, соседи все больше склонялись к мысли, что все случившиеся с Макаром события произошли именно из-за него.
Макара погрузили в уазик. Василий завел свой трактор и колонна тронулась. Как только машины тронулись, "Цыган", до этого внешне спокойный, стал рваться с цепи. Он лаял, рвал цепь, скреб лапами землю.
- Переживает болезный.
- Может его отпустить?
- А кто это сделает?
- А вон, Люба.
Мужик в телогрейке подошел к Любе.
- Отпусти ты его. За ради Христа. Отстегни цепь. Он тя лутше знает.
- Так убежит же,- засомневалась Люба.
- А чо он так и будет лаять, да беситься? Может далеко не убежит, придет. Сколь Макар в больнице-то пробудет.
- Ну, да,- сказала Люба и подошла к собаке.- Ты уж далеко-то не бегай.
"Цыган", поняв намерения этой женщины, завилял хвостом. Как только цепь была отстегнута, пес кинулся вдогонку машинам. Пока он видел машины, ехавшие по дамбе, он бежал за ними вслед. Когда машины исчезали на склонах, он бежал по запаху, благо воздух был морозный и запах в нем держался стойко. Тем более что в воздухе витал тонкий запах лекарств.
Милицейская машина, доехав до тракта, направилась в город. Вася, развернувшись, поехал обратно в деревню. По дороге он встретил "Цыгана".
- Стой! Куда?- высунувшись из кабины, прокричал он. Но пес не остановился. Он продолжал бежать.
Добежав до тракта, пес остановился. Сел отдышаться. Годы брали свое. Он сидел, высунув язык и глубоко дыша. Потом лег. Куда бежать дальше, он не знал. Деревня, стоявшая на тракте, была ему не знакома. Домов в ней было больше, и главное в воздухе пропал запах лекарств. Машины шли по тракту в обе стороны, выбрасывая наружу неприятный запах выхлопных газов.
"Цыган" усиленно продолжал нюхать воздух. Удача улыбнулась ему. Он учуял знакомый, едва уловимый, запах лекарств. Пес побежал в сторону, откуда исходил этот запах. Но, пробежав немного, остановился. Тонкий аромат лекарств полностью пропал вместе со все увеличивающимся потоком машин.
Пес огляделся. Лег на снег, черный от дороги. Тракт уходил все дальше. Его асфальт местами был покрыт льдом. По обочинам лежали такие же черные сугробы.
 Утро уже было в самом разгаре. Машин становилось все больше. Но "Цыган" от них не шарахался. Он продолжал идти. На его пути попадались деревни и, чем ближе было к городу, тем домов становилось все больше. Наконец начали появляться каменные дома. Начинался город. Но собака не знала этого. Он, озираясь, шел по улицам. И чем дальше он шел, тем больше навстречу ему шло людей. "Цыган" нюхал воздух, надеясь распознать знакомый запах. Но запаха не было.
Он порядком устал. Пес шел весь день. Время было вечернее. Сумерки опускались на город.  Найдя укромное место, пес улегся, приклонив голову на лапы. Всем своим собачьим сердцем, он надеялся отыскать хозяина. От усталости он уснул. Спал он тревожно, иногда вздрагивая всем телом. 
Проснулся "Цыган", кода на улице уже было совсем темно. Людской поток заметно стал меньше. Машин тоже поубавилось. Инстинкт голода требовал найти хоть какую-нибудь еду.
Пес вылез из своего укрытия. Принюхавшись и оглядевшись, побрел на запах, который сулил ему пищу. Он вышел к мусорным бакам, которые источали тухлое зловоние. Чихнув, отошел в тень. Питаться с помойки ему в своей жизни еще не доводилось.
Тут послышались голоса. Они приближались. "Цыган", предчувствуя неладное, отошел подальше в тень. К мусорным бакам подошли странно одетые люди.
- А я говорю, Мишка спер,- сказала женщина.
- Да не мог он,- прохрипел мужик.
- А чего он тогда вокруг суетился? Точно он, не спорь.
Мужчина с женщиной подошли к бакам. В руках у них были длинные палки, которыми они начали шуровать в мусоре. Вдруг женщина нашла что-то и с восторгом взвизгнула.
- Посмотри, чо нашла,- она поднесла к носу, понюхала.- Копченая колбаса. Выкинули. Она немного плесенью подалась, а они ее на свалку. Вот нехристи. Такую колбасу и на свалку. Поди, не знают буржуи, что она еще свежая. Ее только потереть надо.
- Большой кусок? 
- Да,- она ласково стала протирать какой-то тряпкой свой трофей.- Если кушать экономно, надолго хватит.
Вдруг в свете фар проехавшей мимо машины она увидела черный силуэт "Цыгана". Когда машина прошла, в темноте были видны только его глаза.
- Ой, мама дорогая, кто это там?
- Где?- Женщина указала рукой. "Цыган", не почуяв опасности, спокойно вышел из тени.- Да это ж собака. Правда, очень большая. 
- Может, мы его территорию заняли?- Не решительно спросила женщина.- Пойдем отсюда подобру-поздорову.
Пес приблизился к людям. Он не проявлял агрессии. Подошел, сел напротив них.
- Э, да он с ошейником. Домашний значит,- сказал мужик и протянул руку, чтобы погладить. "Цыган" позволил ему это сделать.- Потерялся, видать.
- Может он есть хочет? Раз домашний, то по помойкам лазить, поди, не обучен. Чо делать-то?
- А что у нас есть, то, чем питаются такие собаки. Отдай ему колбасу.
- Жалко.
- Отдай, отдай,- прохрипел мужик.- Тебе зачтется.
- На!- Она бросила перед "Цыганом" только что найденную колбасу. Пес, понюхав ее, заглотил, почти не жуя. Облизнувшись, снова уставился на людей.
- Что, понравилось? А больше нет,- весело сказала женщина.- Ну, иди.
Пес послушно отошел от баков. Остановившись, он понюхал воздух и побрел в направлении городских огней.
Весь следующий день "Цыган" бродил по городу. Ничего, напоминающего запах лекарств, он не нанюхал. По городу также суетливо шли люди, ездили машины. Никто не обращал на него внимания.
Город не пугал его своей суетой. Люди такие же, как в деревне, только разнообразных запахов больше. 
 К вечеру он волей случая забрел на детскую площадку. Облюбовав детский домик, вошел в него и улегся на снег, перемешанный с песком. Гуляющих на площадке не было. "Цыган", свернувшись "калачиком", спокойно проспал до утра. Лишь чувство голода мешало ему уснуть. Но усталость сделала свое дело и он уснул.
Ночью пошел снег. Дорожки усыпало белым покрывалом. В домике не дуло и не сыпало сверху. Да "Цыган" был привыкший к такой погоде. Не мороз ведь. Это в морозы хозяин пускал его в избу. Особенно, когда выпивал в одиночку. Ему надо было с кем-то общаться, вот они и общались. Хозяин что-то говорил, а он лежал и внимательно слушал.
Его разбудил какой-то скрежет. Он высунулся из домика и увидел человека, убирающего снег. Человек тоже увидел большого черного пса.
- Собака, иди,- стал прогонять "Цыгана" дворник таджик потому, что пес подошел к нему.- Ай! Нехорошо.
"Цыган" сел перед ним. Таджик увидел ошейник и немного успокоился.
- Ты чей?- Собака умными глазами смотрела на него.- Ты потерялся? Ты кушать хочешь?
Дворник сделал осторожный шаг в сторону, пес никак не прореагировал.
- Я сейчас,- человек совсем осмелел перед псом.
Таджик попятился назад, стараясь не делать резких движений. Потом он скрылся в одном из подъездов. На улице было еще темно. Прохожих почти не было.
Таджик появился неожиданно. В его руках была миска, которую он поставил на снег.
- Кушай.
 "Цыган" не торопясь подошел к миске. В ней была еще теплая каша. Оголодавший пес съел всю кашу.
- Ты чо это собак бродячих прикармливаешь тут,- за спиной таджика раздался мужской голос.- От них итак житья никакого нет. По улицам страшно пройти. Развелось их. А он еще прикармливает.
Обернувшись, дворник увидел мужика с портфелем.
- Он потерялся. Кушать хотел,- с акцентом проговорил таджик.
- Я в этом доме живу. Еще раз увижу, что приваживаешь, пожалуюсь в твою контору. Убирай его немедленно. Тут дети гуляют,- строго сказал мужчина и ушел по своим делам.
Таджик присел возле "Цыгана", осмелившись его погладить. Пес сидел, ласково прикрывая глаза.
-Э, что поделаешь? Везде плохой человек есть. Иди.
Собака, облизываясь, пошла прочь. Он вышел на большую улицу. Людей на улице было еще не много. Но было светло, как днем. Большие окна светились ярким светом. Шел небольшой снежок.
Вдруг тихую атмосферу утренней улицы огласила сирена промчавшейся мимо белой машины, от которой шел сильный запах лекарств. "Цыган", не мешкая, бросился вдогонку. Он бежал сначала посередине дороги, но проезжавшие мимо машины, начали грозно сигналить, и ему пришлось свернуть на тротуар. Машина давно уже скрылась из виду, но запах лекарств в воздухе был устойчивым. И чем дальше он бежал, тем устойчивее был этот запах.
Наконец он прибежал к большому дому, окруженному забором, возле которого стояли такие же белые машины.  Почти из всех окон дома шел свет. "Цыган" глубоко дышал. Он сел, нетерпеливо перебирая лапами. Пес нашел то, что искал. От этого чудесного дома, прямо разило лекарствами.
Людей на улице не было. Зато белых машин было много. Они то - приезжали, то, включив свои сирены, уезжали куда-то. "Цыган" обошел вокруг дома и, вернувшись обратно, лег.
Так он лежал долго. Наступил день. Возле дома народу стало ходить все больше и больше. Хлопали двери, впуская и выпуская людей. "Цыган" усиленно вглядывался в каждого входящего и выходящего человека. Но все безрезультатно. Хозяин не появлялся.
Тут до его нюха, перебивая запахи лекарств, дошел запах еды. Он, задрав голову, уловил, откуда идет этот запах и поспешил туда. Запахи шли из-за неплотно закрытой двери. Он сел перед дверью. Запахи дурманили голову и дразнили желудок.
Из-за двери вышла полная тетка. Увидев большого пса, она, испугавшись, завизжала и юркнула обратно в дверь.
- А! Сашка! Сашка, черт возьми,- позвала кого-то женщина. В ответ раздался мужской голос.- Там собака. Большая. Черная. Скорей убери ее. Мне в подсобку надо.
- Да, ладно, большая. У страха глаза велики,- Сашка вышел на крыльцо.- Опа! Действительно большая.
- А я чо говорю,- выглядывая в дверную щель, сказала женщина. 
- Ну и как же ты предлагаешь его убрать.
- Ну, не знаю. Делай, чо хошь, а пса прогони.
- Да он вроде бы спокойный, не кидается ведь.
- Кто его знает, чо там у него в башке.
"Цыган" лег на снег, положив голову на лапы. Он внимательными глазами смотрел на людей. И даже тихонько скулил.
- Смотри, да он с ошейником,- разглядел Сашка.- Ухоженный вроде. А может он жрать хочет?
- Ну, дай ему хлеба,- смягчилась женщина.
- Да чо хлеба-то. Вон сколько объедков после обеда осталось.
- Их же Иван увозит, скотине своей.
- Ничо, хватит и скотине. Я щас,- он зашел обратно. Вышел Сашка с небольшой кастрюлей. Не доходя до пса, поставил ее на снег. И быстро взошел обратно на крыльцо.- На, ешь.
Пес спокойно подошел к кастрюле. Понюхав, он начал быстро есть. Голод берет свое.
- Ишь какой, еще и нюхает,- миролюбиво, сказала женщина.
- Чо Вы тут делаете?- Из глубины помещения раздался другой женский голос. Женщина вышла на крыльцо, на котором стояли Сашка и первая женщина. Она увидела "Цыгана".- Вот те на, бродячих собак прикармливаете. Главврач-то Вас не видит. Сразу бы наказал.
- Побойся Бога, чем наказывать-то? Рублем. Так их и так не платят. За идею работаем.
- Ну, ну. Я предупредила,- сказала и ушла.
- Вкусно?- Глядя на облизывающегося пса, сказал Сашка.- А теперь иди, дай людям работать.
"Цыган", облизываясь, пошел от пищеблока на свое место. Придя на место, он лег. Снег покрывал его черную спину. Иногда он вставал, отряхивался и снова обходил светлый дом, и снова, вернувшись на старое место, ложился. Под его телом появилась проталина. 
Вечером он опять пришел к пищеблоку. Лег в ожидании кого-нибудь. На его удачу, на крыльце появился Сашка.
- Э, друг. Ты опять здесь?- Сашка присел на корточки и закурил.- Щас, покурю и покормлю.
Сашка был местным сторожем. Он работал не столько из-за денег, сколько за ту маленькую отдельную комнатку, что находилась в пристрое больницы. Он был молодой, бесшабашный. Помогал поварихам, дворнику, электрику и сантехнику. Вообщем всем, кто обращался.
Он что-то говорил, пес слушал его внимательно. Докурив, Сашка бросил окурок в снег.
- Подожди, я щас.
Немного погодя, он вынес ту же самую кастрюлю. Сашка уже понял, что пес не агрессивный и осмелился погладить его, пока тот ел.
- Ну, вот и ладно. А ты чо вообще тут делаешь? Лежишь весь день, не уходишь. Ждешь кого-то? Ладно, не рассказывай. Взял бы тебя к себе, но не могу. Нельзя. Увидит кто, плохо нам с тобой будет. Иди.- "Цыган" послушно ушел на место.
Не найдя лучшего места, он пошел под козырек на крыльце у пищеблока. И там, свернувшись, провел ночь.
Наутро его разбудили шаги. Было еще совсем темно.
- А! Ты, псина. Чо разлегся? Уходи.- Боясь пройти на крыльцо, женщина закричала.- Сашка, Сашка!
Заспанный Сашка, в накинутой на плечи телогрейке вышел на крыльцо, подвинув "Цыгана" дверью.
- Чо кричишь?
- Убирай собаку. Не пройти, не проехать.
- Собака, отойди. Дай пройти человеку,- он взял пса за ошейник и стащил с крыльца. "Цыган" не сопротивлялся.
- Развели тут псарню,- женщина, гневно поглядывая на пса, быстро проскочила в пищеблок.
- Что влетело? Она у нас женщина одинокая, без ласки живет. Вот и бесится. Ну, да фиг с ней. Сейчас чего-нибудь поесть тебе соображу.
Сашка ушел вовнутрь. Стали подходить работники пищеблока. Пока Сашка не вышел, "Цыган" решил отойти в тень. Наконец-то он появился.
- На, ешь,- Сашка сел на крыльцо и закурил. Было еще рано. Кухонные работники приходили пораньше. Работы на пищеблоке было много. Они начали сновать туда-сюда, не обращая внимания на Сашку и на "Цыгана".
И тут Сашка в свете уличных фонарей заметил старшую сестру-хозяйку, идущую по тропинке в направлении пищеблока. Зная ее строптивый характер, Сашке совсем не хотелось с нею сталкиваться. Но "Цыган" не закончил, он еще вылизывал кастрюлю. Мешать ему Сашка посчитал не безопасно и, не найдя ничего лучше, предпочел скрыться внутри.
Подойдя к пищеблоку, женщина в не решительности остановилась, не зная, что ей делать. В освещенные окна было видно, как на кухне суетились повара, но зайти в нее женщина побаивалась. Она заметила собаку поздно, и теперь отступать было боязно. Очень уж большой пес напугал ее. Встав на месте, она ждала, что кто-нибудь выйдет на улицу. Но никто не выходил. Из помещения раздавались приглушенные голоса, и был слышен стук кастрюль и баков.
"Цыган", поев и облизываясь, смотрел умными глазами на женщину. Она, как вкопанная, продолжала стоять на месте. Пес, продолжая смотреть, лег. Тогда женщина решилась на первый шаг. Собака замахала хвостом. Это был верный признак, что пес не так агрессивен, как кажется.
Женщина без суеты взошла на крыльцо и, поглядывая на "Цыгана", проскочила в дверь, побыстрее закрыв ее за собой.
- Вера Васильевна, собственной персоной,- восторженно приветствовал ее Сашка.
- Ну, и что все это значит?- Она села на лавку, продолжая чувствовать озноб. Сняла шаль.
- Что?
- Собака эта. Черная.
- Где?- Сашка сделал удивленное лицо.
- Что ты мне дурака из себя корчишь? Или из меня дуру делаешь. Там на улице. Еле прошла.
Тут, заслышав голос Васильевны, в коридор выбежала старший повар.
- Вера Васильевна, здравствуйте. Что случилось, чего ругаемся?- По - свойски спросила она.
- Так собака там.
- Ну, я-то думала у нас что-то не в порядке. А этот пес приблудился, он никому не мешает.  Он домашний.- Спокойно пояснила повар.- Мы тут его подкармливаем.
- Да.- Подтвердил Сашка.
- Черт возьми, Марковна, ты белены объелась? На территории больницы бездомная собака находиться, а они еще ее прикармливают. Один ее вид чего стоит, от ума отстать можно. А если "главный" увидит?
- Вера Васильевна, пес тут живет уже с неделю. Никаких замечаний к нему,- по-детски наивно пытался заступиться за "Цыгана" Сашка.
- А, так ты его приволок?
- Да, кто его приволочь сможет? Он сам пришел. Сдается мне, он ждет кого-то. У него, возможно, кто-то в нашей больнице лежит.
- Кто у него может там лежать? Ну, вот что. Сегодня тридцатое, завтра у врачей начинаются выходные. Делай, что хочешь, но после выходных, чтобы духу его небыло.
- Слушаюсь, Вера Васильевна,- радостно отрапортовал Сашка, приложив раскрытую ладонь к голове.
- Охламон. Марковна, все на кухне в порядке?
- Да все хорошо. Иди, Вера, спокойно на выходные.
- Сашка, проводи меня.
Когда Вера Васильевна с Сашкой вышли за двери, "Цыгана" уже не было. Он ушел.
- Ну, вот. Уже ушел,- весело заметил он.
Вера Васильевна пошла в главный корпус. Идя по тропинке, она заметила "Цыгана", который лежал на своем посту, смотрел на нее грустными глазами и вилял хвостом.
- Да,- сказала она. И, задумавшись о чем-то, прошла мимо.
   
***

Капитан Егоров шел к Макару Степановичу в больницу. Ему надо было сделать две вещи. Во-первых, сообщить, что награды его найдены, а, во-вторых, что сына его словили.
Если от первой новости он ожидал чего-то приятного, то от второй не ждал ничего хорошего. Еще утром он думал послать в больницу кого-нибудь из своих "оперов", но те, зная всю ситуацию, своевременно разбежались.
Старика привезли в больницу в полуобморочном состоянии. Галя, сделав ему укол, призналась, что у нее в медпункте нет возможности оставить "сердечника". Позже врачи признали у Макара инфаркт. Но главврач, он  оказался замечательным кардиологом, признал, что у Макара не по годам крепкое сердце.
За неделю, что он провел в больнице, Макару Степановичу стало значительно лучше. Он даже начал втихаря покуривать в туалете. Вот на это улучшение в здоровье ветерана и надеялся Егоров.
Подойдя к парадному входу в больницу, капитан решил покурить и еще раз подумать. Ох, как ему не хотелось сообщать о сыне. Знал, что старик попал в больницу не от того, что Генка стащил у него деньги, а от того, что стащил награды. К счастью не успел их сразу загнать. Арестовали.
Егоров твердо решил не портить Макару предновогоднее настроение. Радостную весть скажет, а эту не будет говорить. Награды у него были с собой. Покажет старику, порадует.
Курил капитан, стоя на крылечке. Его взгляд вдруг уперся в черное пятно на снегу. Этим пятном оказалась собака. Причем знакомая ему. Где-то он уже встречал этого пса. Тем более что спутать его с какой-то другой псиной было невозможно. Черный, крупный пес.
Егоров стал усиленно вспоминать, где ему за последнее время доводилось видеть этого пса. Он никак не мог вспомнить и эта мысль стала навязчивой.
Пес, полежав немного на снегу, видимо решил прогуляться, и прошел мимо капитана. Ну, он точно где-то видел эту псину. Напрягая память и мучаясь в сомнениях, Егоров зашел в холл больницы. Сняв в гардеробе куртку и надев халат, он прошел в палату.
Палата, рассчитанная на восемь человек, имела большие, полукруглые окна. Стены были не первой свежести, местами облупившиеся. Больными было занято шесть коек. Остальные две, заправленные синими солдатскими одеялами и подушками без наволочек, были свободные.
- Здравствуйте,- войдя в палату, поздоровался капитан и присел на свободную койку.- Макар Степаныч, как дела? Как самочувствие?
- Нормально. Лучше уже.
- Сегодня тридцать первое. Поздравляю с наступающим.
- Спасибо.
- У меня к Вам хорошие новости. Вот, смотрите,- Егоров порылся в папке, вынул награды.- Вот.
Макар дрожащими руками взял красную коробочку с орденом.
- Его арестовали?
- Нет. Мы их в скупке обнаружили. А сын Ваш ушел,- соврал капитан. У Макара отлегло от сердца. Он простит ему все, лишь бы не в тюрьму.
- Спасибо за награды. Я ведь не думал, что этот стервец такое учудит. На награды позариться.
- Ну, опознаете их?
- Так как же не опознать. Орден и медали. Спасибо, товарищ капитан. Не знаю, чем Вас и благодарить.
- Ничего не надо. Это наша работа,- капитан помолчал.- Макар Степаныч, у Вас есть собака?
- Да, "Цыганом" кличут. А что?
- Где он может сейчас быть?
- Знамо где, в деревне.
- Он ведь черный? Большой.
- Ну, да.
- А сдается мне, что я его сейчас видел.
- Да ну, не может быть. Ко мне наши, деревенские, приезжали, ни слова не сказали. А Вы где его видели?- Встрепенулся Макар, даже приподнялся на кровати.
- Да вот тут. У входа в больницу.
- А ну-ка,- Макар попытался встать, но Егоров не дал ему.
- Вам же нельзя.
- Можно,-  весело сказал молодой парень.- Он даже курить ходит.
- Я хоть в окошко гляну. Где он?
- Ну, ладно. Только надо перейти на ту сторону. У них в палатах окна на ту сторону двора выходят. 
Макар, как-то легко для своего состояния, поднялся с кровати.
- Капитан, пойдем скорее,- тревожно засуетился он.
- Пойдем, пойдем,- Егоров попытался поддержать Макара, но тот отмахнулся от помощи.
Палата напротив оказалась женской. Макар, не слова не говоря, без стука ворвался в помещение.
- Макар Степаныч, что без стука-то.
- Чо я баб голых не видел.
В женской палате из-за появления непрошенных гостей, возникла суматоха. Егорову пришлось извиняться за вторжение.
- Где он? Показывай,- глядя в окно, Макар торопил капитана.
-Только что тут был,- выглядывая по сторонам, ответил Егоров.- Наверное, ушел куда-то.
- Может на улицу выйти, покликать?- Суетился дед.
- Нет. На улицу только с разрешения врача.
- Да чо мне врач-то. Я сам себе врач.
- Мы поступим следующим образом,- он обратился к женщинам.- Милые дамы, Макар Степаныч из деревни. Его увезли на "скорой". А тут выясняется, что его пес нашел дорогу из деревни до больницы. Но Макара Степаныча мучают сомнения, тот ли это пес. Может похож. Я извиняюсь, не могли бы Вы время от времени выглядывать в окно, вдруг собака появится.
- Так он, пес-то, почитай, уже неделю под окнами лежит. Полежит, полежит, уйдет куда-то и снова приходит. Мы его часто в окно видим,- сказала одна из больных, остальные ей начали поддакивать.
- Какой он?
- Большой, черный. Ну, теперь хоть знать будем, чей он.
- Ага, если пес объявится, дайте Макару Степанычу знать.
- Дадим, дадим.
- Спасибо. Ну, что пойдем.
- Пошли,- еще раз посмотрев в окно, понурив голову, Макар вышел из палаты. 
Егоров ушел, оставив Макара в смятении. Старик весь день порывался сходить в палату к женщинам, но чувство вины за утреннее беспардонное вторжение, как-то останавливало его. Тем более что никто из женщин не появлялся. Незаметно для себя Макар уснул.
Под вечер его кто-то тронул за плечо.
- Макар Степаныч,- теребил его тот самый молодой парень.- Степаныч, да проснись ты.
Макар, раскрыв глаза, в недоумении уставился на парня.
- Степаныч, щас баба приходила, сказала, что собака объявилась.
Макар, насколько у него хватило прыти, побежал в женскую палату. Перед дверью он остановился. Постучал и, не дожидаясь ответа, ворвался в помещение.
- Где?
- Там,- указав на окно, промолвила больная.
Макар уже был у окна, усиленно вглядываясь в территорию двора, освещенную уличными фонарями. Почти все женщины палаты скучились у окна.
- Да где, не вижу?
- Да вон. Лежит,- указала рукой самая молодая из женщин.   
 На снегу, выделяясь черным пятном, лежал пес. Он то поднимал голову, то клал ее опять на лапы. Освещение уличных фонарей было слабым, но Макар узнал "Цыгана".
- Это он. Он нашел меня,- обессилено присаживаясь на табуретку, промолвил он. И тут же вскочив, разгорячено сказал.- Мне надо на улицу.
Ворвавшись в свою палату, глубоко дыша от волнения, Макар, сбивчиво, но все же объяснил мужикам, в чем дело.
- Выручайте, мужики. Мне надо его увидеть.
- Не, не выйдет. Сестры на посту не дадут,- Макар, молча, слушал мнения.
- Раз надо, значит надо, а ты помолчи,- бойко отрезал тот самый парень.- Одежда наша вся в "каптерке" закрыта. Но мне кажется, я знаю, что делать. Подождите меня. Я быстро.
Парень вышел за двери.
- Ничего у него не получится,- махнул рукой скептик.
- Надо же, сам дорогу нашел,- больные, рассевшись на койки, собрались в кучку возле Макара.
- А я читал в одном журнале, что в Японии установлен памятник собаке, которая много лет ждала своего хозяина. О, как!
   Так за разговорами они скоротали время. В палату вошел улыбающийся парень. Макар вопросительно посмотрел на него.
- Все пучком. Пошли. 
Они, как партизаны, оглядываясь, прошли мимо поста на лестницу. На посту никого не оказалось, видимо, дежурные врачи и сестры готовились к празднику, так как из ординаторской раздавались приглушенные голоса и смех. Макар с парнем спустились на первый этаж. Там их встретил вахтер.
- Ну, вот, Матвеич, пришли.
- Ну, пришли, так пришли,- пробурчал себе под нос Матвеич.- На, одевай.
Он протянул Макару суконную куртку, шапку и валенки.
- Спасибо, Матвеич, век не забуду,- дрожащим от волнения голосом сказал Макар.- Только бы он был на месте.
Макар, как мог быстро, надел одежду. Парень, улыбаясь и подбадривая его, помогал ему одеться.
- Слышь, а это правда, что он нашел тебя?- Спросил Матвеич.
- Когда меня увозили, он был на цепи. Никто из "наших" деревенских его сюда привезти не мог. Они были у меня давеча, ничего не сказали. Видимо, не хотели расстраивать. Вот и получается, что сам дорогу нашел.
- Ну, дай-то Бог, все сладится. Только ты это, недолго ходи.
- Да, нешто, я не понимаю.
- Ну, давай,- Матвеич распахнул дверь.
 После душной палаты Макара  сразу обдало  свежим, зимним воздухом. В голове слегка закружило. От страха, что "Цыган" куда-нибудь уйдет, он поспешил к дорожке, на которой видел пса. С бьющимся сердцем, Макар поспешил на встречу.
Его одолевала одышка. И хотя расстояние до собаки было не большое, он побежал.  Пробежав шагов десять, он, задыхаясь, упал на колени.
- "Цыган",- сквозь хрип, одолевший его, крикнул Макар.- "Цыган", сынок.
"Цыган" до этого лежавший спокойно, вдруг вскочил на лапы. Подняв голову к верху и нюхая воздух, он весь обратился в слух. До него донеслись знакомое имя и голос хозяина, который он бы не спутал ни с каким другим. Пес помчался на голос. Его взору предстал его хозяин. Стоя на коленях, он звал его.
Собака приближалась с радостным лаем и визгом. Приблизившись вплотную к Макару, "Цыган" чуть не сшиб его. Визжа от радости, он не знал, что ему делать. Пес со всего размаху вскочил передними лапами старику на плечи, сбив с его головы шапку и облизывая его лицо своим языком. Обнюхивая хозяина, он скакал, визжал, лаял, припадая к земле.
- "Цыган", мальчик мой. Нашел. Нашел,- сквозь слезы, по-прежнему стоя на коленях, говорил Макар. Схватив, резвившегося пса за загривок, он обнял его. Из глаз его градом покатились слезы. Пес от переполнявшей его радости тяжело дышал.
Весть о том, что собака нашла своего хозяина, мгновенно облетела весь больничный этаж. Притушив в палатах свет, чтобы лучше видеть, из окон за этой встречей наблюдали десятки глаз. У многих наворачивались слезы.
- "Цыган", нашел ты меня,- говорил Макар, утирая слезы.- Верный пес. Одни мы с тобой остались на этом свете.
Пес все норовил лизнуть хозяина в лицо.
- Теперя мы с тобой не расстанемся, никогда не расстанемся.
- Макар,- с крыльца окрикнул его Матвеич.- Пора.
- Ну, вот, "Цыганушка", пора мне. Теперя ты знаешь, что я тут. Эх, кабы знать, что ты уже столь дней тутака меня ждешь,- прижав голову собаки, раскачиваясь из стороны в сторону, говорил старик.- Спасибо капитану Егорову, это он тебя заприметил.
Макар поднялся с колен, ткань на коленях промокла, но Макар не замечал этого. Надев шапку, он взял пса за ошейник. Подвел к двери, у которой его ждали Матвеич с парнем.
- Ну, что? Дружеская встреча прошла на высшем уровне,- спросил, улыбаясь, парень.
- Спасибо Вам, братцы,- спохватившись, он представил "Цыгана".- Вот это "Цыган".
- Молодец, собачий сын, нашел- таки хозяина. Погладить-то можно, поди, не укусит?- Сказал Матвеич и погладил пса за ушами. Парень тоже погладил собаку. "Цыган", виляя хвостом, прикрыл глаза.
- Ну, вот теперя мы знакомы будем.
- Матвеич, ты уж присмотри за ним, а я, как только возможность будет, приду,- попросил Макар.
- Не боись. Раз уж нашлись, то не потеряетесь.
- Ну, "Цыган", до свидания.
Макар с парнем ушли. Макар шел нехотя, часто оглядывался на входную дверь, за которой остался "Цыган". На душе его было какое-то смутное чувство, в котором тревога перемешалась с радостью.

***

"Цыган" остался сидеть на крыльце. Он прислушивался к каждому шороху, доносившемуся из-за двери. Он прикладывал нос к дверной щели, нюхал воздух. Он то ложился, опустив голову на лапы, то при каждом шорохе вскакивал.
Ничего не происходило. Улицы города разом опустели. Редкие прохожие, ускорив шаг, спешили домой. Машин на улицах тоже стало заметно меньше.
Пес решил сходить до пищеблока. Но и там все было без движения. Свет в окнах не горел, и Сашки нигде не чувствовалось. На всей территории больницы вдруг наступила, чего-то выжидающая, тишина. "Цыган" вернулся на крыльцо больницы. Лег, думая о чем-то своем, собачьем.
 Вдруг город в одно мгновение ожил.  Повсюду из освещенных окон квартир стали слышны голоса, что-то захлопало, застучало. "Цыган", никогда раньше не слышавший такого многоголосья, весь напрягся. Он не помнил, чтобы у них в деревне такое случалось.
Внутри больничного корпуса тоже началось движение. Раздавались глухие, но громкие голоса. Из соседних домов на улицу толпами повалили люди. Они смеялись, кувыркались в сугробах. И то тут, то там начали раздаваться громкие хлопки. В небо стали взлетать разноцветные огни. В воздухе густо запахло серой. Чихнув, он вскочил на ноги.
От первого хлопка он сначала испугался и даже поджал хвост, но заметив, что эти хлопки и огни ему не угрожают, даже стал внимательно их рассматривать. Их было много. Огни взмывали в небо со всех сторон. Постепенно гомон на улицах стал стихать. Прохожих становилось меньше. В окнах больницы понемногу стал гаснуть свет. Постепенно город снова затих.
"Цыган" от нечего делать обошел больничный корпус и сквозь дыру в заборе выбрался на улицу. От сугробов нестерпимо пахло серой. Чихая, он старался обходить такие места.
Передвигаясь по улице, пес все время оборачивался в сторону больницы, готовый по первому зову хозяина броситься обратно. Но из-за забора по- прежнему не доносилось ни звука.      
Пошел снег. В свете уличных фонарей он серебрился. "Цыган" вышел на ярко освещенную улицу. Редкие прохожие, группами или по одному, шли ему на встречу или обгоняли его. Машин было мало, поэтому воздух понемногу очистился от газов. Собачий нос, не привыкший за годы, проведенные в деревне, к такому количеству газов, перестали раздирать неприятные запахи.
"Цыган" свернул в переулок, который был менее освещен. Только из освещенных окон лился свет. Кое-где из окон была слышна музыка и голоса. Пес обратил внимание на человека, сидящего на скамейке и освещенного светом, идущим из окон первого этажа.  Человек курил, не обращая никакого внимания на собаку. На этой пустынной улице они были одни. Человек сидел без движения, и только рука его была замедленно подвижна, когда подносила сигарету к губам, на мгновение, освещая его лицо.
Пес сел, внимательно рассматривая человека. Человек тоже заметил пса. Он медленно затушил окурок.
- Что, брат, тоже один?- Человек глубоко вздохнул. Вытащил из пачки новую сигарету.- Новогодняя ночь. Э, да ты смотрю с ошейником. Потерялся или сбежал? Если потерялся - это худо, а если сбежал, то еще хуже. От доброго хозяина собаки не бегают.
Подумав, он продолжал рассуждать. "Цыган" лег, продолжая  внимательно слушать его спокойную речь. 
- Вот так и я. Потерялся по жизни. А все потому, что от меня ушла любимая женщина. Сбежала,- человек опять глубоко вздохнул.- Вроде бы не обижал. Кормил хорошо. Одевал. Заботился. Позвал встретить Новый год, думал поговорить. Хотел вернуть ее. Не пришла. А я стол накрыл. Ждал. Она даже не позвонила. Бог ей судья.
Человек утер лицо. Он плакал.
- А давай, пес, мы с тобой отметим. Скоро по Москве Новый год настанет. Сколько сейчас времени?- Он посмотрел на руку.- Оп-па, уже без десяти. Ты посиди тут, а я сейчас. Я быстро. Только никуда не уходи. Обещаешь?
"Цыган" даже сел. Человек быстро вскочил с лавки и ушел в подъезд. Вскоре он вернулся, неся в руках пакет и стеклянную плошку.      
- На, ешь,- он поставил плошку на снег перед "Цыганом".- Салат мясной. Сам готовил, старался. А я по водочке.
Человек достал из пакета бутылку, стаканчик. Налил себе.
- Ну, с Новым годом,- залпом выпив содержимое стакана. Пес с аппетитом ел салат. В квартирах снова возникло оживление. - Эх, хорошо сидим. Нам с тобой и вдвоем хорошо. Давай еще по одной.
"Цыган" вылизывав плошку, сел облизываясь.
- Что, понравилось? То-то же,- человек снова закурил.
Тут хлопнули двери и где-то наверху раздались голоса. Было слышно, что голоса приближаются, спускаясь по лестнице. Из дверей подъезда со смехом вывалилась компания мужчин и женщин.
- О, какие люди! Мишка! А чо ты тут сидишь? Ты наверно кого-то ждешь. А мы вот вышли салют попускать. Друзья, вперед!- Обрадовано выкрикнул один мужик.- Давай с нами.
Компания со смехом устремилась к ближайшему сугробу. "Цыган" отошел в сторону. Одна из женщин задержалась возле Миши.
- Ты, я смотрю, в одиночестве празднуешь.
- Почему "в одиночестве"? С приятелем.
- С приятелем?- Удивилась женщина.- А где он?
- Да вон сидит, на нас смотрит.
Женщина обернулась. Увидев "Цыгана", она не шарахнулась от него. Просто насторожилась.
- А твой приятель меня не укусит?
- Не должен. "Собака бывает кусачей. Только от жизни собачей",- Миша, улыбнувшись, процитировал слова всем известной песенки.
- А, ну, я и вижу, что не "собачья" жизнь-то у Вас. Не кусаетесь.
- Да вот,- грустно сказал Миша.- Выпьешь со мной?
- Нет, нет. Я уже итак много выпила.
- А я выпью.
- Что не пришла?
- Как видишь,- выпив очередную порцию, ответил он.
- Значит, пока летал, пока деньги были, нужен был. А летать перестал - бросила.
- Ну, выходит, что так.
В небо со свистом полетели радужные искристые огни. Вся компания тут же завизжала, закричала и засвистела. "Цыган", уже немного попривыкнув к этой людской забаве, сидел, не придавая этому никакого значения.
- Айда с нами. Чо тут высиживать?- Сказал один из мужчин.
- А он тут не один. Он с приятелем,- сказала женщина.
- С каким приятелем? Давай и приятеля к нам,- мужчина, не обращая внимания на собаку, потащил всю компанию обратно в квартиру.
- А, правда. Что ты тут один? Пойдем, пойдем,- женщина легонько взяла Мишу за руку и увлекла в подъезд. Миша не очень-то сопротивлялся. Подобрав с земли плошку и сказав "Цыгану": "Пока, дружище!", он зашел внутрь. 
"Цыган", снова оставшись один, поглядел по сторонам. Он решил идти обратно в больницу. В доме огни в квартирах почти все погасли. Оставались гореть только в окнах верхнего этажа. Оттуда раздавались музыка и голоса.
Снег покрывал его черную шерсть и псу ничего не оставалось делать, как постоянно отряхиваться.
Пройдя совсем немного в сторону освещенной улицы по темному переулку, "Цыган", остановившись, прислушался. Навострив уши, он нюхал воздух.
 Резко обернувшись, он в темноте отчетливо различил силуэты собачьей стаи. "Цыган" насторожился. От стаи "пахло" опасностью. Он приготовился к худшему. Его зрение и слух сразу обострились. Шерсть на загривке поднялась дыбом. Опустив голову и оскалив клыки, он тихо зарычал. Пес был готов к схватке.
Стая неумолимо приближалась. Ни одного звука небыло слышно в ее рядах. "Цыган" разобрал, что в стае помимо маленьких собак, выделяется большой кобель. Вожак.
Вдруг кобель резко рванулся к "Цыгану", вся стая, нарушив гнетущую тишину, с визгами и лаем кинулась за ним. Окружая "Цыгана". Кобель, налетев на "Цыгана" грудью, сбил его с ног, пытаясь вцепиться ему в шею. "Цыгана" спас широкий ошейник. Клыки вожака скользнули по нему.  Упав, "Цыган" быстро сумел восстановить положение тела и через мгновение сумел сцепить свои зубы на горле кобеля. Вожак вырывался, пытаясь освободиться. Катаясь по снегу, они оставляли на нем капли крови. "Цыган" от привкуса свежей крови и шерсти становился еще злей. Стая поддерживала своего вожака бешеным лаем, но никто из собак не осмелился сунуться в битву.
Кобель извивался, как мог, стараясь укусить "Цыгана", но его клыки были зажаты мертвой хваткой на шее вожака. Пес чувствовал, что противник начинает слабеть. Приняв более устойчивое положение, "Цыган" резко тряхнул головой. Задние ноги противника подкосились. Он издал хриплый стон. У вожака не осталось сил сопротивляться.
Вожак был уже мертв, но "Цыган" продолжал держать его сжатыми клыками. Собаки потявкав, разбежались. Только тогда "Цыган" разжал пасть. Снег под вожаком стал красным. Он лежал, без движения.
"Цыган", тряхнув головой, пошатываясь, направился к больнице. На загривке у него была глубокая рана от клыков вожака. Не смотря на неудачную попытку клыками вцепиться в шею "Цыгана", вожаку всеже удалось ранить его. Из его шеи непрерывно текла кровь. Потряхивая головой, "Цыган" добрел до больницы. Силы его таяли.
С большим усилием ему удалось забраться на крыльцо.

***

Прошла Новогодняя ночь. Утром Матвеич, как всегда, собирался выйти с лопатой на крыльцо, чтобы очистить его от снега. Он попытался открыть дверь, но та не поддавалась.
- Примерзла что ли?
Он толкнул сильнее. Железная дверь нехотя поддалась. Когда Матвеичу, сквозь образовавшуюся щель все-таки удалось выйти наружу то, то, что он увидел, повергло его в шок.
На крыльце возле самой двери, в лужице замерзшей крови, припорошенный снегом лежал большой черный пес.
"Цыган" погиб, так и не увидев еще раз своего хозяина. Матвеич, выронив из рук лопату, снял шапку. Он рукавом  утер глаза от навернувшихся на них слез.
- Верный был пес.   

   
09-11. 2015