Грани безумия. Глава 4. Пламя

В воздухе всё ещё летал пепел, напоминавший о сражении. Запах гари наполнял лёгкие, руины города обгладывались пожаром, небо приняло багровые тона. За облаками крови даже не было ясно, стоит ли сейчас солнце или воцарилась луна. Последняя битва выдалась особенно жестокой – мало кто смог спастись. Из сотен тысяч с обеих сторон осталось примерно по пятьдесят человек, а может и ещё меньше. Неизвестно, что стало с ними. Может, пытаются окончательно догрызть друг другу глотки, а может, спасают собственные души. В этой кутерьме вряд ли будут разбирать, кто дезертир, а кто всего лишь исполнял приказ к стратегическому отступлению. Война, как бы это банально не звучало, самое ужасное, что придумало человечество. Но только тому, кто попал на этот кровавый бал, кому судьба вручила роковой пригласительный билет, может сказать это со всей полнотой.
Война ужасная вещь, но в ней, как и во всём в нашем мире, есть положительные, светлые стороны. В каком-то смысле, её можно сравнить с сильным градом, чередующимся непрерывными молниями.  Человеческий разум накапливает злобу, ярость; подобно пару эмоции улетучиваются в атмосферу, где и происходят основные химические и физические процессы. Пара становится всё больше и больше, облака сгущаются, и когда мысль достигает своего апогея, появляется повод, и ноосферу накрывает кровавым ливнем. Ничего нового не придумано – всё в нашем мире существует по одним и тем же законам, абсолютно тем же. Только в этом правиле «икс» и «игрек» всё время принимают разные имена.
Война очищает. Она безжалостно срывает маски с каждого, до куда доходит её безжалостные нотки вальса смерти. Только во время войны становится ясно, кто есть кто на самом деле. Война дарует жизнь. Отсеяв и уничтожив грязь, начинают прорастать корешки новой жизни – чистой и светлой. Как жаль, что потом горестные уроки со временем забываются, и гуманистка вновь начинает трубить в свой рог, призывая кровавый дождь. Противоречивая вещь – война, очень противоречивая, как и всё в нашей жизни.

***

Из окон домов валилось пламя, некоторые конструкции разрушались на моих глазах. Насколько бы ни была обстановка динамичной, в душе всё равно царила тишина и гармония, будто жизнь протекает в своём обычном темпе, и ничего не нарушает её спокойствия, даже миллионные жертвы. В любом случае, мне надо было быть как можно осторожнее. В рюкзаке лежат очень ценные стратегические данные, которые нужно доставить на окраину города, где меня дожидался патруль. Одно смущало – рюкзак был неподъемным, словно я тащил на себе целую скалу. Если придётся скрываться от погони, то с ним я стану лёгкой добычей, а если брошу и убегу, то расстреляют – перспектива.
Город всё не кончался. Длинной полосой тянулась улица; если бы не дым и пепел, то можно было бы разглядеть, в правильном ли направлении я двигаюсь, но такой возможности не представлялось, поэтому приходилось рассчитывать на интуицию, а мы с ней в не самых лучших отношениях.
Вдалеке послышалась пистолетная стрельба, чередующаяся грубым лаем. Вот и старый знакомый подоспел. Гул стремительно приближался; переключившись на бег, я постарался добраться до угла ближайшего здания, чтобы спрятаться, но стоило мне приблизиться, как сооружение тут же взорвалось и охватилось пламенем. Придётся защищаться, а с рюкзаком я далеко не убегу от него, тем более на открытой местности. Я достал пистолет из кобуры.
- Чёрт! – Крикнул я в сердцах и отбросил пистолет в сторону. Патронов в магазине не оказалось, запасных тоже. Умудрился же я еще и нож потерять, а он мог хотя бы от собак помочь защититься.
- А вот и ты! – донеслась из-за спины хрипящая, ломанная, русско-немецкая речь. – А я-то думал, что упустил тебя. А нет – жив–здоров! – старик залился смехом.
Я обернулся. Передо мной стоял тощий человек в окровавленном офицерском мундире. Он был очень высокого роста. На лице имелось столько шрамов и порезов, что с трудом можно определить, живой ли это человек или адская машина для убийств. Глаза горели кричащими оранжевыми огнями. В левой руке офицер держал изрезанный люггер, на правую руку намотаны были три цепи, которые шли к собачьим поводкам. Овчарки с невообразимой силой рвались в бой. Только цепи сдерживали черных бестий с огненными, как у хозяина,  глазами от их безумного развлечения.
- Тише, тише, девочки – обращался офицер к своим питомцам – вижу, что проголодались.
На моё лицо стекали холодные капли пота. Я ждал, что предпримет дальше старый собачник, чтобы выиграть момент и броситься наутёк. По правое плечо мне попался узкий лаз между домами. Если добежать и сразу же залезть внутрь, то это даст мне шанс выйти на торговую площадь. Там уже и затеряюсь в зданиях. Главное вовремя ринуться.
- Что же ты думал, с таким баулом на спине скрыться? – Обращался офицер ко мне – Бросил бы его, да жизнь свою спасал – все эти бумажки не имеют никакого значения для тебя, ведь так? Зачем же ты держишься за них? Ах да, долг, приказ… Красивые слова, только пустые насквозь - ничего не значат для жизни. Тебя просто используют как козырь в этом огромном покере, да и выкинут куда подальше. Я молча слушал его, следя за действиями рук.
 – Ты ведь это и сам понимаешь, я вижу. Так зачем же ты продолжаешь защищать того, кого не хочешь? Пускай сами выходят все эти генералы да политики и бьют друг другу морды до посинения, а молодую кровь не проливают…
- Забавно это слышать от того, кто сам сражается за интересы определённой страны – язвительно перебил я старика.
- Оу, не думай, что в моём случае всё так же просто и понятно, как в твоём – Он поднял руку, в которой находился люггер, вверх и устремил свой взгляд на дуло – я защищаю интересы совсем другого человека. Моя роль, скорее даже, не защитная, а поучительная…
Офицер не сводил глаз с пистолета, собаки злобно рычали и продолжали рваться в мою сторону. Удивительно, сколько сил находилось в руках старика - даже три мощных немецких овчарки были не способны сдвинуться с места, и, волоча по земле офицера, побежать за мной. Решив воспользоваться подходящим моментом, я медленно повернулся полу боком к собачнику и приготовился бежать. Собаки от моих действий не начали дергаться ещё сильнее, а наоборот затихли.  Старик наверняка увидел, что я делаю, и понял, что задумал, но спустить бестий с поводка или даже банально выстрелить не спешил.
- Очень интересно было слушать вашу философию, но, думаю, мы с вами о ней договорим чуть позже – когда наши солдаты поведут вас на расстрел – офицер не переставал гипнотизировать дуло пистолета – а сейчас, с вашего позволения, я пойду по своим делам. Всего хорошего!
После этих слов я кинулся в выбранном направлении как можно быстрее. Огромный рюкзак съедал много сил, но я старался двигаться, отдаляясь от старого собачника. 
- Неужели ты и правда думаешь, что сможешь убежать отсюда так просто – послышался спокойный голос офицера в ушах.
Раздался выстрел. Из прохода повалили адские языки. Я резко остановился и закрыл лицо руками, медленно отступая назад. Стояла тишина; вся песня галактики уместилась в патроне люггера и с грохотом улетела куда-то далеко от здешних мест. Я медленно убрал руку от лица и осмотрелся вокруг.  Я стоял на пустынной, разрушенной площади, она была заполнена обломками зданий. В дали по кругу располагались многоэтажные дома. Из их окон стремительно уносились ввысь горящие щупальца.  Среди построек не находилось арок, которые можно было использовать для побега. Словно вся улица специально окружила меня, чтобы загнать в ловушку и совершить нечто ужасное.
Контролируя страх, я поворачивался  вокруг своей оси, ожидая нападения со спины.  Холодные капли пота медленно стекали со лба, и вдобавок к абсолютной тишине пространства затихли мысли, что нагнетало атмосферу еще сильнее.
«И умудрился же я нож потерять…» - шептал тихий голос в голове.
«Не только нож, но и способность здраво расставлять приоритеты» - ответил грубый голос собачника.
Как прозвучало последнее слово, из-за левого плеча на меня вылетела одна из чёрных бестий старого поводыря, разорвало плечо когтями, и скрылась в пустоте. Я схватился за ранение. Разрыв болел так сильно, будто моё плечо стремительно разъедала кислота. Я стиснул зубы от боли и продолжал поворачиваться в ожидании следующего нападения, перебирая всевозможные способы парировать атаку. Однако задача сильно усложнилась.
« Твой разум порос сорняком выдуманных обязанностей» - утвердительно твердил всё тот же голос.
Снова нападение; теперь с правой стороны. Собака впилась своими огромными зубами мне в ногу и пыталась разорвать её на части. Я закричал от невыносимой боли и беспомощности. Сотни заточенных лезвий беспощадно отрывали плоть от тела и проникали всё глубже, доходя до кости. Я слышал сквозь злобное рычание, как сочилась кровь из ноги. Демон оторвал от икры большой кусок и скрылся прочь. Я рухнул на колени и начал постанывать, из глаз потекли слезы. Вокруг тела образовалась багровая лужа. Я не чувствовал боли – её было слишком много, чтобы осознать всё сразу. Приближалась потеря сознания; мир мутнел.
«И ты в самый последний момент хватаешься за здравый смысл, когда слишком поздно».
Теперь, став полностью беззащитным, я ожидал быстрой смерти, чтобы поскорее прекратить весь этот багровый ад. Может палач сам явится и приведёт приговор в действие, а может за него это сделают его послушные бестии.  Как жаль, что погибаю я, так и не увидев, как величественное знамя развивается над поверженным узурпатором, как плачут мои родители от счастья, как в первый раз кричат мои дети и как последний раз для меня заходит солнце. Ничего этого теперь не произойдёт, надо смириться и довольствоваться имеющемуся – кровавым облакам, бесцветной земле и полному одиночеству.  У головы я почувствовал холодный металл. Мутные глаза смогли разглядеть чёрные сапоги, перепачканные грязью и кровью. «Ну же».

***

Грохот стрельбы заставил меня возвратиться в реальность. Я открыл глаза, слабо вскрикнул и распрямил спину. Вокруг полуслепых глаз кружила непроглядная темнота, а в голове царил стремительно рассасывающийся ураган.  Двумя пальцами рук я отчертил полосу на глазах, тем самым приводя их в чувство. Сознание постепенно включалось.
Я находился внутри машины на водительском сидении. Переднее стекло полностью отсутствовало, а по салону были разбросаны маленькие прозрачные осколки. Повертев головой в разные стороны, воспоминания начали возвращаться обратно в черепную коробку. Мы убегали от дикого, всепожирающего урагана и поэтому спрятались в машине охотника, который спас нас… и погиб сам. Помню, как сильно я выжимал педаль газа и несколько раз чуть не свалился в обочину. Потом, спустя приличное количество метров, я расслабил педаль и уже вел автомобиль со скоростью не превышающую и сорока километров в час. Максим сразу уснул, а я с Эриком ещё долго разговаривал о чём-то, но только не помню о чём именно.  Потом произошло что-то жуткое; мозг не запомнил событий, но сердце всё записало на свою всечувствительную бобину.  Холод окружал автомобиль со всех сторон, словно вся жизнь в одно крохотное мгновенье  пропала из мира, даже моя. Потом невыносимый страх, после резкий сон.
 Передняя часть машины была полностью измята,  а из середины капота торчал мощный столб дуба. Видимо, что-то сбило меня с маршрута, я потерял управление и со всей силой врезался в дерево. Только каким образом я не разбил себе голову или ещё что-то? Скорее всего, сработали подушки безопасности, но, как мне известно, от них вреда больше, чем пользы. Их стоит назвать подушками «добивания»; врезался в препятствие, тело перекошено, изрезано, переломано, и белоснежный ангел как махнет на тебя своим могучим крылом; все недуги пропадут – мозг превратится в фарш. И вот уже через мгновенье ты стоишь в преддверии вечной безопасности.
Из капота начали выползать струйки дыма, в недрах железного коня что-то злобно шипело. Долго размышлять не пришлось – я быстро отстегнул ремень и начал трясти Эрика за плечо:
- Подъем, парни, мы сейчас на воздух взлетим! – кричал я на весь салон.
Эрик ворочал головой, пока не раскрыл глаза и не принялся отстегиваться. Своей суетой он напоминал призывника, который уже заранее знал, что его разбудят, и придётся всё делать оперативно. Сзади послышалось шебуршение. Максим поднял голову и включил фонарь, светя себе на лицо снизу.
- Что произошло? – Спросил он сонным голосом.
- Нет времени объяснять, надо выбираться отсюда! – Крикнул я ему, и Максим резко засуетился.
Спустя мгновенье, мы уже находились снаружи – благо двери не пострадали.  Наши ноги уносили нас как можно дальше от дымящейся бомбы, освещая фонарями пространство впереди. Мы находились на широкой лесной поляне с истоптанной землей. Видимо, здесь находиться парковка для транспорта. Добежав до границы земли, очерченной поваленными брёвнами, мы спрятались за широкими стволами дубов. По груди скакал адреналин. И что экстремалы в нём находят – дурачество за карточным столом со смертью, да и только.
- Степан, Эрик! Живые? Вы тут? – послышался  рядом голос Максима с правой стороны.
- Да, мы здесь, за деревом  - ответил я ему.
-  Вы чего фонари выключили, я вас не вижу?
- А ты чего выключил? – задал встречный вопрос Эрик.
- Да чёрт его знает – рефлекторно – Справа загорелся монотонный, белый свет, освещая фигуру Максима и лес вдалеке.
Я зажёг фонарь; Эрик последовал нашему примеру.
- Степан, что произошло? – Спросил меня Максим – Почему ты врезался?
- Я..я не помню – прозвучал мой голос с нотками неуверенности.
- Что значит, не помнишь? Ты же за рулём был!
- Да, был! Но я не помню, как устроил страстную встречу машины и дерева с продолжительными поцелуями! Я.. отключился.
- Хватит уже, парни – заговорил Эрик – сейчас важнее понять, взорваться или нет.
- Взорвётся, я видел, как дым выходил и шипел мотор – ответил я ему.
Мы стояли несколько минут, прячась за стволами деревьев, и ждали, когда механический конь, подобно звезде, с бешеной силой и яркой вспышкой покинет реальный мир.
- Кажется, я слышу чьи-то шаги – робко сказал Максим.
- Человек? – спросил его Эрик
- Не похоже. Гасите свет, быстро!
Мы выключили фонари и сели на землю, опираясь спиной на стволы деревьев. Вскоре негармоничные шаги дошли и до моих ушей. Жуткий нечеловеческий вой, вялое волокита ног по земле – это явно был не человек. И оно было не одно. Эрик резко завернул голову за дерево в сторону автомобиля и так же быстро вернул её в исходное положение:
- Их там трое – прошептал он мне в уши – зомби. Подходят к машине.
- Ну, тогда сейчас им будет весело – ответил я ему шёпотом со звонкими нотками.
Судя по вопросительному загробному возгласу, один зомби услышал мой голос, но только это не играло теперь никакого смысла. Стоило ему закончить свой вой, как вдруг за деревом донёсся оглушительный шум взрыва, чередующийся яркой жёлтой вспышкой и криками мертвецов.  Уши частично заложило от того грохота, что молниеносно разлетелся по поляне. Воя мертвецов больше не слышалось.
- Похоже, с ними покончено – сказал я уже обычным голосом Эрику.
Мы втроём медленно вышли из-за деревьев, осматриваясь в поисках других мертвецов. Конечно, у нас у всех имелись орудия защиты, но мрачные гости всё равно искусно дёргали за ниточки сознания. Автомобиль пылал огромным, ярким костром; промедлив ещё несколько минут, нас бы ждала та же самая учесть, что постигла машину и мертвецов.  Тел зомби не обнаружилось; наверное,  они так же превратились в прах, как это случилось в самую первую встречу с потусторонней силой.
Огонь ярко освещал всю близлежащую территорию. Как оказалось, автомобиль врезался в дерево, что росло на самом краю пропасти; её вековые корни сохранили нам жизнь.
- Нам нельзя здесь долго находиться – сказал Максим, глядя на пожар – на взрыв сойдутся ещё больше.
- И то верно, надо двигаться – ответил я ему – но куда?
Он окинул взглядом местность и указал пальцем вдаль.  В конце поляны начинала свой путь асфальтовая дорога, уходящая далеко в темноту. Скорее всего, именно оттуда мы и заехали.
- Нет – сказал Эрик – туда нельзя.  Зомби двигались к машине от этой дороги, я видел. Следовательно, там и следует ожидать новых.
Я отвёл взгляд от дороги и начал осматривать местность с других сторон. Листья деревьев были настолько густыми, что закрывали обзор луне на наше представление. Единственным источником света оставались фонари и жертва механического коня.  Неподалёку от пожара я заметил железные перила, ведущие в обвал.
- Парни, вон там есть лестница вниз – позвал я Максима и Эрика
Друзья повернулись и всматривались в них.
- Думаешь, это хорошая мысль – спросил меня Эрик – пламя совсем рядом.
- У нас нет больше выхода и времени – ответил я ему.
Вдалеке сквозь треск огня доносились знакомые стоны. И этот загробный хор имел в своём распоряжении больше, чем трёх певцов.  Медлить было нельзя.
- Так, –перехватил инициативу командования я на себя– быстро вниз.
Мы втроём быстро подошли к железным перилам, осторожно огибая жар пламени. Стальные платформы уходили глубоко в темноту леса, даже огонь и фонари не могли осветить полностью густую чёрную массу.
- Мы не знаем, что нас ждёт – сказал я не то себе, не то друзьям – но там есть хоть какая-то надежда на спасение – мои ноги ступили на первую железную ступень.  Друзья проследовали за мной.

***

Треск пожара уже практически не слышался, а стоны мертвецов украдкой долетали до наших ушей.  Видимо, спуститься вниз никто из них не додумался.  Хотя, светя фонарями во все стороны, мы оставались легкой добычей; только руку протяни да хватай. Нападавшие хоть и являлись абсолютной классикой синематографа ужаса,  но некоторые частицы разума у них присутствовали. Они передвигались, волоча одну ногу за другой, руки их, покрытые черными пятнами и порезами, хоть и висели как два толстых каната, но в любой момент были готовы разорвать жертву на куски. Чего только стоило неожиданное нападение мертвеца на Эрика – никто не знал, что гниющее тело окажется настолько активным и подвижным, что даже сможет совершать сложные действия руками и пальцами. Эти чудовища способны на многое, только остаётся непонятным, зачем они прикидываются пыльными останками истории? Если предполагать, что они экономят силы для нападения, то делают это очень странным способом.  Если же они прикидываются специально, чтобы по началу не вызывать опасения у жертвы, то почему же перемещаются таким образом постоянно? Можно ли применить к толпе живых мертвецов синдром стадного чувства? Раз все так делают, то и ты должен. А всё почему? Потому что так принято…
После того, как взорвался двигатель, и пламя охватило машину, я боялся, что огонь перекинется на деревья, листву и траву – начнётся пожар. Однако ничего подобного не происходило. Деревья, словно выращенные из железных семян, упорно отказывались гореть, и это было нам на руку.
Под ботинками монотонно стучали ступени. Сколько их уже пройдено: сто, сто двенадцать, тысяча – я давно сбился со счёта.  Парни шли молча, иногда оборачиваясь назад, чтобы убедиться в отсутствии погони. Я тоже старался не нарушать тишину; что-то в ней было магическое, тёплое и уютное. За всё время, как мы очутились в этом кошмаре, мне никогда не было так спокойно на душе, словно вся жизнь сложилась в один монотонный стук ботинок об лесенки, и все беды на самом деле не имеют никакого значения.
Огромная впадина тянулась всё глубже и глубже, открывая перед нами ворота во тьму. Я даже не помню, хотел ли я идти в эту пустоту или нет – голова была полна шумом; кажется, на нас кто-то хотел напасть, именно поэтому мы сбежали сюда. Фонарь светил всё слабее, звуки мира утихали один за другим. Кажется, что я шагаю с закрытыми шагами, и даже не шагаю, а плыву по реке, как ёжик из одного хорошего и всеми любимого мультфильма.
«Мне никогда не было так хорошо в жизни» - прошептала сладкая мысль.  Мне казалось, что я уже готов всё бросить, никуда и ни от кого не бежать; остановиться, расправить руки и окунуться в этот вечный космос. Что я и старался сделать. Мои ноги шагали всё медленнее. Я чувствовал, как тонкие, длинные, чёрные пальцы огибают моё тело, как проникают в моё сознание и уносят мысли куда-то в бесконечность. Интересно, парни тоже самое ощущают? Хотя какие ещё парни, я ведь был здесь один с самого начала. Здесь – в бескрайней пустоте; в жизни.
- Берегись! – закричал, что есть мочи Максим, и тем самым вытащил меня из мрачной медитации.
Мы остановились. Сверху доносился тяжелый хруст корней. Я направил свой фонарь вверх и наблюдал, как тот самый дуб, что спас наши души, с бешеной скоростью падает вниз, как самое обыкновенное дерево. Его могучее огромное тело свалилось совсем рядом с лестницей, раскидывая  небывалый грохот на всю территории леса. Но на этом тишина не вернулась в мир. Вслед за деревом вниз по наклонной траектории летела пылающая колесница, освещая собой густой чёрный туман, который чуть не украл моё сознание.  Промелькнув мимо нас, огненный шар улетел глубоко в Марианскую впадину; после чего, преодолев ещё несколько метров, остановился со скрипящим шумом. Колесница развалилась окончательно.  Её пылающие останки осветили нам местность, куда пролегал наш путь. Как оказалось, нам оставалось пройти ещё пару ступеней, и мы бы встали на холодную лесную землю.
- Теперь хотя бы видно, куда спускаемся – тихо промолвил Максим.
Спустились. Наши фонари ярко освещали мрачную поляну в глубине леса. Как и наверху, вся земля здесь была вытоптана; где-то даже сохранились хаотично разбросанные следы ботинок. Так как неизвестно, принадлежат ли они человеку или ожившему мертвецу, дух не расслаблялся, а глаза оставались на стрёме.  Воздух здесь был настолько холодный, что моё сознание отказывалось понимать, как на растениях ещё не появился иней. Приходилось каждый раз растирать руки ладонями, чтобы окончательно не закоченеть.  Останки охотничьего автомобиля, очередной раз врезавшегося в дерево,  постепенно затухали, что навеивало беспокойство и лёгкий страх темноты. Мне стало предельно ясно, что она в этом лесу – главный хищник. Из пустоты мог вылезти не только страшный монстр, которых боятся маленькие дети, но незримый охотник за разумом, который проникал в мозг и жадно высасывал из него все соки.
- Кто-нибудь видит дорогу? – Спросил нас Эрик.
- Нет – ответил Максим - Степан?
Я прошелся по границе поляны и наткнулся на блестящий от света фонаря железный знак. 
- Парни – позвал я друзей.
Эрик и Максим подошли ко мне и устремили взгляды на указатель.
На прямоугольной и широкой доске был нарисован дом зелёного цвета с указывающей вперёд стрелкой. Над ней располагалась надпись, информирующая о расстоянии до населённого пункта.
- Наверное, там располагается частный сектор – сказал я друзьям.
- Думаешь? – спросил Эрик – А вдруг это знак, указывающий направление к лагерю из которого мы сбежали?
- Не думаю; Если бы это было так, то надпись была бы более старой; ржавчина, потёртости. А этот будто только что поставили. Видишь, даже из материала такого раньше не делали – Ответил я ему и постучал костяшкой указательного пальца по знаку.
- Твоя правда, спорить не буду.
За указателем вперед уходила вытоптанная узкая тропа. Свет от фонариков уходил насколько было возможно и упирался вдалеке в чёрную стену.
- Ну что, двинули? – Спросил нас Максим.
Я стёр пот со лба и осмотрелся вокруг.
- Может, лучше здесь передохнём какое-то время? Поляна, вижу, спокойная и ожидать нападения не придётся  – Предложил я товарищам. Конечно, местность не вселяла доверия, но чувство усталости было сильнее неоправданного страха.
Ребята задумались:
- Думаю, ты прав – ответил через мгновенье Максим – Стоит подкрепиться и передохнуть.  Что скажешь, Эрик?
 Эрик почесал затылок:
- Было бы неплохо, а то слишком много происшествий за раз; нужно всё переварить.  И, да, на сытый желудок будет легче справляться с трудностями, которые предстоят.
На том и сошлись. Мы скинули свои рюкзаки и оружие возле дерева, в который впечатался автомобиль. Его останки давно потухли, и не стоило было волноваться, насчёт сожжения продуктов. Мы втроём начали искать какие-нибудь дровишки для костра; с тёплым нефонарным светом думать станет намного легче. Мы ходили по поляне, но углубляться дальше рисковали. С горем пополам собрав среднюю горку хвороста, мы разожгли огонь и уселись вокруг него на рюкзаках.
 А ведь если не считать ходячих мертвецов и всепоглощающую тьму, то всё не так плохо на данный момент – тихий, мирный, дружеский выход на природу, которые мы часто любили устраивать, по каким-либо событиям.  Хорошие были времена…

***

В основном походы в лес устраивались после экзаменов или других дат, которые празднует вся страна.  Максим одалживал мангал и шампура у родителей, Эрик закупался углём и всем необходимым для костра, а я замачивал мясо для шашлыков. Когда происходили первые вылазки, мы каждый раз по очереди мариновали мясо, но со временем сошлись на том, что у меня  это получается лучше всех. Не зря меня отец сам на природу водил в детстве. Помню, что в те моменты забывались все проблемы, невзгоды и трудности – мы жарили шашлык, болтали, смеялись, иногда  решали научный или исторический спор. Эрик так умел завалить голову аргументами, что мы не замечали, что спор переходит на удобную ему тему, где меня с Максом ожидало сокрушительное поражение.  Максиму же не было равных в вопросах государственных и юридических. С его доводами и прогнозами по расстановке сил на мировой арене трудно было спорить, но свои точки зрения мы отстаивали как могли. 
Прекрасное было время. Нам так всегда не хотелось возвращаться обратно в город, что порой засиживались до поздней ночи, пока телефоны не начинали разрываться от звонков родителей.  А когда всё-таки ноги приводили в родные дома, то мир вокруг казался чуточку светлее и лучше. Иногда в нашу сугубо мужскую компанию удавалось протиснуться Анне, девушке Максима. Она была среднего роста, стройного телосложения, имела красивые чёрные волосы и симпатичные славянские черты лица. Её малахитовые блестящие глаза завораживали сознание; словно два моря из драгоценных камней переливалось из одного края в другой. С нами Анна всегда была очень приветлива и скромна; уважала наши интересы и точки зрения, а мы за это уважали её и выбор Максима в поиске избранницы. Они очень сильно подходили друг другу. Характер, мысли, поступки – всем, казалось, они схожи.  Максим обеспечил Анне надежду на светлое будущее и развеял её страхи. Анна же, в свою очередь, смогла помочь Максиму овладеть своими бунтующими эмоциями. Мы не могли представить их в разлуке; такой союз поистине можно назвать уникальным.  Ссорились они крайне редко и только по очень серьёзным вопросам, а такие возникали не часто. Все конфликтные ситуации решались путём спокойного разговора по душам наедине. Бывали, конечно, случаи, когда ему или ей приходилось кричать, но брань не доходила до ссор и выяснений отношений. И Анна и Максим понимали друг друга, что порой надо выплёскивать отрицательную эмоцию. А когда разыгравшееся пламя затухало, начинался мирный диалог и извинение со стороны накричавшего.  Не пара – золото, одним словом.
Всё шло как никогда лучше, никто даже не мог представить, что в жизни произойдут настолько резкие перемены.  Как оказалось, в теле Анны была обнаружена злокачественная опухоль, которая разъедала её изнутри все годы, начиная с седьмого класса, и которая только недавно дала о себе знать. Анну положили в больницу. Я иногда навещал её за компанию с Максимом; никогда я не видел ни Максима, ни Анну настолько раздавленными.  Она в беспамятстве от болезни, он в панике от горя. Я чувствовал, как сердце моего товарища разрушалось на мелкие песчинки и стремительно исчезало вместе со здоровьем его девушки. Бывало и такое, что в университете расспрашивали, почему Максим не на занятиях. Родители были в смятении, потому что думали, что их сын направился на лекции. Телефон выключен, в интернете нет ответа. Целый день мы потратили на то, чтобы найти его; и только ближе к вечеру я решил заглянуть в больницу, где лежала Анна. Мешки под красными глазами, дрожащие руки, державшие белую кисть Анны – именно таким я застал его сидящем возле койки.  Неизвестно, кто мучился больше; Анна из-за боли во всём теле или Максим, чувствовавший её страдания в шесть раз сильнее.  Он до конца верил, что её можно ещё вылечить. Врачи соглашались с ним, и говорили, что она скоро пойдёт на поправку…  а потом шептали мне правду о наступающем ещё большем горе.
Ужасное произошло. Столько слёз было пролито из глаз Максима и родителей Анны. Санитары еле удерживали его заломами рук, потому что Макс хотел украсть тело своей девушки и исчезнуть из прежней жизни.
Шрамы на руках от порезов ножей, раздражение кожи на шее и бледный убитый вид лица от недосыпа – вот какой ценой расплатился Макс за смерть Анны. Целый месяц я и Эрик вместе с его семьей снимали друга с петли и промывали желудок, полный таблеток из аптечки. Два месяца мы вели с ним беседы и пытались оградить всевозможной заботой и теплом. И наконец, Максим бросил попытки самоубийства и частично справился с потерей. Наместо ножей пришли цветы, что два нескончаемых года приносились им на могилу Анны. Наместо петель пришла ложная вина. Максим считал, что именно он виноват в смерти своей любимой, потому что в роковой день выступал на конкурсе от университета.  Я с Эриком пытался его вразумить и успокоить, но Максим в ответ только срывался, кричал и рыдал. Его можно понять. Анна была всем для Максима, а он был всем для неё; и теперь, когда половина души резко оторвалась и улетела в иной мир, жизнь перекрасилась в чёрные тона…

***

- Так что скажете, - спросил я товарищей – успеете добраться до парашюта в свободном падении?
- Я бы успел – ответил мне Эрик.
- А ты, Макс?
- Я бы просто вышел из комнаты, где регистрируют такие мероприятия, и занялся чем-нибудь другим.
- Да полно тебе, так ведь нельзя  – завозмущался я – разрешается ответ только «да» или «нет».
 Максим почесал затылок, смотря в основание костра:
- А даже если успею, – извлёк он, наконец – какая мне от этого радость?
- Как какая? Жив останешься.
- Ох, Степан, останусь я жив в любом случае; что разобьюсь, что нет.
- Это каким же образом?
- А вот таким, что моя жизнь – он взял тоненькую палочку из оставшегося хвороста – вот эта маленькая веточка.  Вот веточка качается на ветру туда-сюда, могучие ливни испытывают ее прочность, а веточка никак не сдаётся. И что мы делаем теперь с этой маленькой неказистой жизнью, которая так упорно продолжает свой путь? К чему она стремиться, и что хочет получить в итоге? Не палочка, жизнь палочки. Зачем она движется постоянно вперёд, никогда не останавливаясь, чтобы передохнуть? Какая её от этого польза?
- Это её постоянное состояние – предположил я.
- Именно – проговорил Макс по слогам – она не знает, что такое отдых, она не знает, что такое пауза. Ей бы только двигаться, да и только. Так вот, я немного отошёл от вопроса; что же мы делаем с этой палочкой?
Мы замерли в ожидании ответа.
- А вот, что мы делаем с ней – Максим разломал палку на несколько кусочков и выбросил в костёр – Ей бы двигаться дальше, да вот только срок движения всегда ограничен.
- И… что же дальше? – Спросил Эрик – Ты только что доказал, что не выживешь при падении.
- Эрик, елки палки, ты же изучал науки в школе.
- Конечно изучал; все изучали.
- Нет-нет, ты только за себя говори сейчас. Так вот, а раз изучал, то должен знать, что ничто в природе не пропадает и не исчезает просто так, а переходит в другое состояние.
- Ты хочешь сказать, что жизнь, как и всё остальное, просто переходит в другое состояние? – Задал я вопрос Максиму.
- Вот именно; жизнь просто преобретает совсем другую форму, которая науке ещё неизвестна. Или известна, да только мы не знаем, что это и есть следующая форма жизни. Ведь существование палочки не заканчивается на священном сожжении, а продолжается уже в форме пепла и так далее. Вот почему я заявляю, что не умру во время падения.
- Всё это очень хорошо – Сказал Эрик, ковыряя палкой в огне; маленькие огоньки улетали в небеса и исчезали долой с глаз – да только это не избавляет от страха боли.  Страх – единственное, что заставит тебя схватить этот чёртов парашют и благополучно приземлиться.
- А если человек не боится? – тихо и уверенно спросил Максим.
Нам нечего было ответить, потому что и я и Эрик понимали, к чему приведёт дальнейший разговор.  Максим посмотрел на нас, а потом опустил взгляд снова в пламя. Молчание. Самый изощренный способ пытки. Заприте человека в комнате, куда не проникают какие-либо звуки, тот выдерет себе волосы и ими же постарается задушить себя. Так и здесь, в глухом, холодном и диком лесу нам ни в коем случае нельзя было замолкать, чтобы не облагородить нашему воображению сцену для спектакля ужаса. 
 - Ну, что ж, господа, нам пора выдвигаться – сказал я друзьям, вставая с рюкзака.
- И то верно, засиделись – поддержал меня Эрик, после чего он и Максим начал тушить костёр, раскидывая горящие палки подальше друг от друга, и затаптывая пламя.
Я надел на спину рюкзак и достал из кармана пистолет. «Вроде есть… ну конечно, есть! – Я ведь из него даже не стрелял ещё. Куда они могли деться?» - размышлял про себя я.
Когда последние угольки были затоптаны, и от пламени ни осталось и следа, ребята подошли лесной тропе, где стоял я.  Мы робко светили фонарями вдаль, куда свет легко уходил вперед и рассеивался, дойдя до своего максимума. Обычно, такого не происходило, когда нас ожидала опасность – свечение от силы достигало и метра в длине.
- Похоже, там всё спокойно – робко предположил Максим
- Видимо да – отвечал ему Эрик
И правда, всё время, как мы шли по узкой тропе один за другим, нам не встретилось по дороге никаких чудищ; даже тьма, казалось, свернулась в клубочек, как котёнок, и задремала в своей берлоге. Единственным раздражителем, который обычно давил нам на нервы, оставалась гробовая тишина.  Мы шли долго и иногда старались завести разговор, но перекинувшись парой слов, продолжали идти в напуганном молчании. Чего опасались наши умы, остаётся только гадать.
Преодолев по зелёному кишечнику долгие метры затоптанной земли, мы вышли  на открытую песочную поляну.  Старая подруга луна, по свету которой соскучились мои глаза, светила особенно ярко после долгих часов, проведённого в чёрном куполе леса.  Пройдя ещё несколько метров по большим песочным буграм, я увидел небольшое сооружение.
- Парни, смотрите – сказал я товарищам и указал пальцем на находку.
Эрик и Максим посмотрели на сооружение.
- Может быть, там кто-то есть – предположил я – или хотя бы есть связь.
- Проверим – сказал Максим – попытка не пытка…
Выдвинулись к новому ориентиру. Преодолев окончательно песочную засаду, наши ноги встали на асфальтовую дорогу, по обочине которой росли раскидистые высокие деревья. Дорога уходила в широкое поле, где вдалеке обзор закрывал туман, и глубоко в лес, куда, скорее всего наш автомобиль и направлялся до непредвиденного ДТП.  Зданием оказался небольшой сторожевой пункт, наполовину поросший тоненькими веточками зелёной лозы. Рядом со сторожкой располагался большой железный шлагбаум, перевязанный колючей проволокой.
- Эй! – Крикнул Эрик – Тут есть кто-нибудь!?  Мы попали в аварию. Нам нужна помо-о-ощь!
- Ты бы ещё сильнее крикнул – ругал Максим Эрика – не хватало, чтобы на твой ор сбежались мертвяки.
- Да ладно тебе – легкомысленно ответил ему Эрик, а потом резко повернул голову на сторожку и заговорил осторожнее – оттуда кто-то выходит.
Дух перехватил горло, сердце забилось от волнения. Неужели нам, наконец, попался человек, способный детально объяснить всё происходящее?   Неужели мы получим ответы на все вопросы, которые возникли за всё это время? Мы стояли и смотрели, как медленно открывается дверь сторожки. Ожидали лучшего, но готовились к худшему; именно поэтому орудия были наготове.
- Не медли – тихо и взволновано сказал Максим.
Из помещения наполовину вышел плотный взрослый человек, одетый в рубашку и бронежилет поверх широкого живота.  Он стоял без движений и ничего не говорил, что казалось очень странным.
- Здравствуйте! – крикнул Максим – Мы попали в аварию и за нами идёт погоня! Не могли бы вы нам помочь?
Мужчина ничего не отвечал и продолжал стоять как вкопанный тотем.
- Эй! – крикнул уже я – Вы нас слышите? Ответьте!
Человек медленно повернул голову в сторону, так же медленно перевёл свой взгляд обратно на нас и начал приближаться к нам. «Что-то здесь не так» - подумал напряжённо я.  Охранник полностью показался из двери; в другой руке он держал чёрный вытянутый предмет, блестящий при свете луны. Его он взял второй рукой и направил на нас.
- Ложись! Дробовик! – Закричал во всё горло Эрик, и, видимо, оступившись, свалился в песчаный карьер.
Мы спрыгнули с Максом туда же в тот момент, когда вдалеке шумно крикнул ствол дробовика.
- Чёрт возьми, он же нас в фарш превратит! – крикнул я товарищам.
-С-спокойно, – дрожащим голосом проговорил Максим – нам нужен план, как его остановить.
Тяжёлая поступь охранника приближалась к нам; доносилось бессвязное бормотание. Ещё один мертвец. Мы помогли Эрику подняться.
- Так, идея – быстро проговорил Максим – Степан, мы с тобой сейчас разбегаемся в стороны, чтобы он нас не заметил, и прячемся, ты, Эрик, сидишь здесь. Потом, когда он подойдёт ближе, Степан окликнет его к себе и попробует пристрелить. Если не получится, то я подбегаю и зажимаю его горло копьём, потом подбегает Эрик и шинкует его в салат. Всем понятно? По местам!
Я и Максим ринулись в разные стороны карьера, оставив нашего друга наедине с надвигающейся смертью. В трудных ситуациях Максим всегда берёт инициативу на себя, и становится настоящим командиром. Одно дело, когда такое происходит только на словах, но совсем другое, когда делаются настоящие дела; и Максим относился ко второму. Я тихо, быстро выбежал на дорогу и спрятался за ближайшим деревом. Достав пистолет из кармана, я смотрел на него мгновенье. «Выручай, братишка» - сказал я мысленно сам себе и выглянул из-за дерева.
- Эй ты, толстяк! – разразился мой голос.
Как ни странно, мертвец обратил на меня внимание. Случилось это в момент, когда ствол дробовика уже смотрел в лицо Эрику.
Я прицелился одним глазом, закрыв другой, и выстрелил. Пуля стремительно направилась по воображаемой траектории, но сбилась и ударилась об асфальт перед ногами зомби.  Стрелка явно разозлила моя наглость, и он решил ответить мне тем же. Я резко спрятался за деревом и присел, закрыв голову руками. Безжалостная дробь врезалась в дерево и разорвала часть ствола на щепки. Но на этом загробный сторож решил не останавливаться, и его ноги направились в мою сторону. В этот момент со спины с криками налетел Максим и пережал, как и предполагал его план, шею зомби. 
- Эрик – крикнул он, пытаясь сдержать массивного мертвеца – Давай!
Эрик стремительно выпрыгнул из карьера и, осмотрев глазами, куда можно ударить, всадил топор глубоко в живот охранника. Но это утихомирило стрелка только на мгновенье; он взвыл загробным голосом, резко расправил плечи, и под давлением массивной шеи, копье разломалось пополам. Одна часть вырвалась из руки Максима и ударила Эрика по лицу. Тот вновь свалился в песочный карьер. Максим не ожидал такого расклада действий и потерял равновесие.  Охранник постоял без движений, потом взял дробовик второй рукой и медленно повернулся в сторону Максима. 
- Н-нет – тихо сказал Максим.
Сердце билось бешеным ритмом. Сейчас я был единственной надеждой на спасение своего друга. Мне нельзя было промахнуться. Эта ошибка станет роковой. Я закрыл глаза, медленно набрал в грудь воздуха, встал и вышел из-за дерева. Прицел смотрел прямо на  толстую овальную голову мертвеца. Я резко выдохнул; пропали все звуки; время словно превратилось в лёд и остановило свой бешеный темп. Неизменным осталось биение сердца. Я нажал на курок. Пуля беззвучно вылетела из дула и стремительно направилась к мишени. Я видел траекторию проделанного ею пути и как она медленно проникнула в глаз мертвеца в тот момент, когда он решил посмотреть в мою сторону.
Моя мама говорила мне с детства: «Учись всё делать сам. Неизвестно, как сложиться жизнь». Я проникся её словами и всегда стремился быть как можно самостоятельнее. Сам научился вышивать, готовить, освоил новый язык… Но если бы мне сказали до начала этого безумия, что мне придется учиться стрелять,  я бы ни за что не поверил. Моя мама вновь оказалась права. Вообще она очень мудрая женщина и не скупилась на советы для дальнейшей жизни. И один из её советов пригодился мне как никогда раньше.
Я подбежал к Максиму; его глаза были полны шока и смотрели вникуда. Рядом лежало стремительно разлагающиеся тело мертвеца, державшего одной рукой окровавленный дробовик.
- Эй, ну как ты? – тихо спросил я Максима, сев с ним рядом.
Он немного помолчал и напугано сказал:
- Проверь, как там Эрик
Я подошёл к оврагу. У подножия подъёма кверх ногами и весь в песке лежал Эрик, не понимавший, что происходит. Я спустился и помог ему встать, после чего мы вдвоём поднялись на дорогу. Максим всё ещё сидел на асфальте, но уже держал в руках оружие охранника, от которого ничего уже не осталось.
 - А ты и правда теперь самый страшный, Степан – тихо сказал Максим, смотря на меня – Но теперь тебе придётся одолжить этот титул мне.
Я улыбнулся ему:
- Пошли, страшила. Нечего на дороге сидеть – почки отморозишь.
Он поднялся на ноги и мы втроём вошли тёмную сторожку.