Примятая фата

     На свадьбу городских молодожёнов, которые согласились провести её в дядином доме, собралась почти вся сельская округа. Потому под вечер в большинстве соседских домов не засветился ни один огонёк, а в подворьях слышалось лишь разноголосие оставшейся без хозяев живности. И та, видать, с пониманием отнеслась к столь важной отлучке своих кормильцев, вела себя спокойнее обычного. Зато нарастал накал праздничной суеты под натянутым на весь двор палаточным брезентом. Оживлённый говор гостей, занимающих места за большим пэобразным столом, забил даже неожиданно возникшую шумность за стенкой сарая.
     – Молодята просют подать им тушёной утятины, – скомандовала жена невестиного дяди. – Халюстирин для неё какой-то уже вредный в обычном-то мясце… как бы не брюхатиться начала или ещё чё.
     – Ну да, ты ж у нас спец в этом деле тёртый, аж пятерых, ровно кошка, намяукала, – тихо хихикнул Архипыч.
     Привычно лизнул палец, прошёлся его увлажнённой подушечкой по уголкам своих голубых глаз и нехотя скрылся за скрипучей дверью  хозблока. Разбуженная внезапно включённым светом стая домашних уток настороженно зашевелилась. А едва перед ними появился неуклюжий хозяин с небольшим топориком в руке, как сладко дремавшие обитатели вольера разголосились по сторонам. Мешкообразный здоровяк нарочито кашлянул для их пущего устрашения и переступил дощатую «границу» пернатых.


     С тяжёлым придыханием припадая почти на корточки, ухватил-таки самую нешуструю, как и сам, утку и потащил нервно крякающую к стоящему рядом пеньку. Едва его «плахи» коснулась пушистая шейка, как раздался приглушённый удар давно не точеного топорика. «Могло быть, малОй она будет», – подумал Архипыч и подался на всякий случай ещё за одной, более увесистой добычей. Хватаясь и проскальзывая потными руками по оперению бегающих от него крякуш, смог поймать за ногу лишь не очень-то и встревоженного такой охотой селезня-богатыря.      
     – Ты шч-ч-чё, старче, уже разуть глаза не можешь?! – издал громкие шипящие звуки с примесью свиста тот. – Я ж тУта оди-и-ин, в едином экземпляре на все три десятка девок… Вот останутся они без потомства, так тебе жонка тожеть башку снесёт.
     – Ух, говорливый какой попался! – буркнул себе под крючковато прикрывающий верхнюю губу нос запыхавшийся «палач».
     Сгрёб концы затрепетавших крыльев и лапы селезня в свою кувалдообразную руку и занёс над ним уже окровавленный уткой топорик. Но тут шумно упала жердь перегородки, и с её затемнённой стороны внезапно появился гнедой ослик. Подскочил с несвойственной для него прытью почти вплотную к замершему от неожиданности хозяину. Он уже хотел, было, завершить свою топорную работу, но тот оттолкнул его руку ушастой головой в сторону.
     – Иа, иа, иа! – зачастил раскатистым тревожно-маталлическим голосом четырёхкопытный. – И-и-и-и… зачем ты это делаешь, басмач бессерде-е-ечный?! Меня вот ради своёй выгоды кастратиком зробил да ещё и обозвал этим словом, а его и вовсе хочешь окастрюлить для свадебного брюха?


     Резко развернулся с этими криками к хозяину задом и уже приготовился лягнуть его своей молоденькой жилистой ногой. Но вмиг  осёкся, невольно проявляя необъяснимую жалость к мужскому паху. «Не совсем же я осёл, чтобы сотворить с ним такое», – подумал он и взмахнул своим, схожим с коровьим, хвостом. Да так, что его концевая кисточка хлёстко разлеглась по щекам Архипыча.
     – Ну, и-и-и… ишачок, ты ещё и дурачок! – чуть не заговорил голосом испугавшегося ослика тот и пнул его по вспотевшему от волнения крУпу. – Нынче даже люди-то друг за дружку так уже не стоят, а ты тут защитником какой-то утки заделался…            
     Гнедой и ушастый, едва удерживаясь на ногах, попятился к своей перегородке. А перекосившийся в лице хозяин в сердцах даже подумал: «За что это его прародителю так доверял сам Христос?!» Растерянно опустил на пенёк топорик и шумно отбросил затаившего дыхание селезня в сторону  тоже притаившихся сородичей. «Да хватим им, молодятам-то, и одной этой утяшки, неча разъедаться на брачную ночку-то», – мысленно заключил Архипыч и потащил открякавшую своё житьё на бабкину кухню.
    

     Его же, обиженного хозяином Кастратика, попросту охватила стыдливая оторопь перед молчаливо смотрящими на него пернатыми. Да такая колкая и холодная, что он даже по-мальчишески спрятался за копну пахнущей жнивьем соломы. И стал, зорко всматриваясь в бьющую из шалаша полоску яркого света, впервые в своей ослиной жизни наблюдать за ходом свадебной церемонии. 
Обратил внимание на чопорно одетых жениха и невесту с её длинным, до самой земли, шлейфом фаты. «Из него же, наверное, можно делать дажеть крепкую белую верёвку», – проявил первые признаки весёлости мулов мозг. А рядом с ними увидел едва протискивающего меж столом и деревянной лавкой свой массивный живот лысого мужика. Пригляделся и с ослиной улыбкой уловил в нём черты молодожёна, хрупкая избранница которого тоже словно задумалась над будущим обликом новоиспечённого муженька. Ещё больше развеселился, когда на пороге убранного зеленью и цветами шалаша появился старик в кепочке и с  двустволкой за плечом. Глядя на его глубоко впалые щёки, с жалостью предположил, что тот наверняка осваивает новую диету – переходит с мяса на лекарства или «рюмкотерапию». И даже зашевелил своими антенно вставшими ушами, чтобы точнее уловить необычайно интересный диалог с этим пришельцем.
     – А ты-то как сюды попал, ухОдил же сторОжить магАзин? –  от растерянности едва не макнулась грудью в торчащее рядом горкой оливье дородная жена.
     – Да не боись, я ету работёнку взял с собою вот, шо называтса, на дом, – хихикнул тот и приставил свою берданку к примостившейся на краю скамейки ноге.


     Но особенно потешило ослика появление с трудом втиснувшегося в серый костюм хозяина. «Принявший» втихаря после столь неудачного пребывания в роли «палача» полстакана продукта собственной выработки, он сейчас показался не просто повеселевшим. Быстро обвёл забегавшими глазами галдеющие людьми столы и с языковой смелостью точно запричитал самое неожиданное для всех. Предложил им не стесняться и закусывать, чем послали боги.
     – Так надоть бы сначала налить чаво-нибудь… под закусь-то, – нарушил наступившую тишину нерешительный голос того же сторожа.
     – А разве наш тамада об том не позаботился? – удивлённо стал вглядываться в пустые рюмочки ещё более «закосевший» распорядитель  застолья. – Наказать его  надо, наказа-а-ать.
     И ослик от радости чуть не выдал своё «И-а». Ему даже показалось, что будь он сейчас таким же, как хозяин, двуногим существом, то обязательно  поблагодарил бы его за такую подсказку. Именно «наказать», подумал он, дОлжно наказать за нанесённую ему публичную обиду самого Архипыча. Только вот как это лучше сделать? Решение пришло лишь к концу набравшего максимальный градус торжества, после тихой ретировки уставших опровергать своими поцелуями людское «горько» молодожёнов. Когда уже и последние соседские мужики, опасно спотыкаясь о порог да простые земляные бугорки, нехотя побрели за своими раскрасневшимися жёнами.


     Проводив их смеющимся взглядом, Кастратик невольно обратил внимание на примыкающую к свадебному шалашу верандочку. В её полумраке белели какие-то неведомые для него вещи. Тихо, почти на ослиных цыпочках, с прихрамыванием приблизился и едва не ужаснулся. Под скамейкой лежали почти в обнимку двое потерявших тут равновесие небритых мужиков в светлых рубашках. А над ними, словно по задуманной  кем-то иронии, отдыхала невестина фата. «Потеряла, шо ли, али так спешила от людских глаз в ночке сладкой спрятаться», – мысленно шевельнул ушами он и хотел уже вернуться назад. Но чуть не наступил на ногу спящему в кресле человеку в сером костюме.
     «То ж мой хозяин так развали-и-ился, не добрёл до своёй бабки», – пригляделся к нему мулёнок и тут же вспомнил о намерении его наказать.
     Обернулся на белеющую рядом фату с похожим на верёвку шлейфом и смекнул: вот же она, нужная ему сейчас вещь. Захватил слегка зубами конец этой почти воздушной ленты и мысленно решил: «За косяк, дядя, даже перед ослом надо отвечать». Перенёс фату к вытянутым вперёд, точно тележные оглобли, мужским ногам и уложил её на плотно сдвинутые колени. Кастратик даже с жалостью подумал, что они сейчас так напряжённо сдерживают желание их хозяина справить малую после обильного питья нужду. И торопливо стал, вращая головой, наматывать оставшуюся капроновую ленту вокруг этих спящих ног. Тихо отхрамал в сарайную «обитель» и в дрёме едва не пропустил ошеломившего всех финала.


     Не дожидаясь утомлённых ночью новобрачных, за столы начали тихо стекаться вчерашние гости. И смотрящий в щелку ослик чуть не снёс дверь, когда увидел, как бодренько словно выкатился к ним и брюхатый хозяин. Окинул всех бессловесно сидящих с пересохшими ртами и хихикнул:
     – Чё ж, гостюшки дорогие, с утреца-то головушки, небось, просют вчерашнего лекарства?.. И тамада, как назло, ещё не проснулся.
     – Дык, могло быть, новобрачных взялси караулить, – успел вставить свою мыслишку вновь появившийся в шалаше всё тот же сторож, но уже без ружья.
     – А кто их сейчас знает, этих тамадов-то, тоже стали зарабатывать по-базарным правилам, – согласился Акимыч и под дружный смех собравшихся начал наполнять рюмки да стаканы сам.
     Но едва дошёл до сторожа, как кончилась водка, и пришлось направиться за бутылкой в веранду. Переступил её порог и отшатнулся. В затемнённом углу барахтался у кресла, распутывая свои ноги, что-то бурчащий себе под нос тамада.
     – Кто это тебя так сва… сфа… сфантазировал?! – через силу сдерживая смех, кинулся на помощь хозяин.
     – Во, блин! Ето, видать, за яво жадность… шо вчерась не наливал как полагатса, – почти просипел появившийся следом вездесущий сторож.


     «Не-е-еа, то я должен быть тут так позорно стреноженным, – заметив на полу пыльный отпечаток узкого ослиного копытца, подумал тот. – Ишь, какой растёт злопамятный… или я уже стал дуреть». И аж встрепенулся, когда увидел, что они с тамадой подобно эстрадному дуэту выступают на этой свадьбе в абсолютно одинаковых костюмах. Даже туфли, и те ничем не отличаются в верандном полумраке. Причину своей «осечки» примерно так же объяснял себе сейчас, всё пристальнее вглядываясь в щелку, и сам Кастратик. Только на смену его ослиной упёртости стало приходить ощущение страха, что теперь хозяин может и вовсе выбить ему хромую ногу.
     А тот, молча осушив ещё рюмку свадебного «наркоза», протёр пальцами уголки своих встревоженных глаз и замер. Покосился на едва прикрывающий его живот парадный костюм и подумал: «То, чё он фату малость по-ишачьи помял, пускай будет племяшке моей наказом больше замуж не ходить. А вот чё хотел мен-я-я в эту тряпку упаковать…» И решительно  направился к сараю. Захлопнул за собой дверь, а вобравший в шею свою большую голову мулёнок попятился назад. «Всё, капец тебе, ушастенький малец!» – шумно выдохнул он тревожную мысль и хотел уже  скрыться за соломенным стожком.
    

     Но тут раскатисто крякнул не весть как оказавшийся у ног хозяина не забитый им селезень. И тот от неожиданности аж подскочил головой о балку и, скорчившись от боли, почти «поплыл» в сторону Кастратика. Открыл глаза лишь в момент, когда едва не коснулся лбом волосистой промежности его сосредоточенно вздыбленных ушей. Сначала отшатнулся от него, словно вспоминая цель этого визита, немного помолчал и впервые за долгое время ласково погладил питомца по загривку:
     – Ла-а-адно, пОник ты наш, не серчай на меня… Мы ж с тобой обаёхи ослы-дурёхи… я уже седой, а ты ещё молодой. Я без тебя воду от нашей деревенской скважины таскать не смогу, а ты без меня-я-я…
     И потянулся рукой к высоко прибитому к стойкам ящику. Достал оттуда большую, насыщенную самой жизнью морковку и поднёс к зашевелившимся в предвкушении губам Кастратика. Они раскрылись в сопровождении слетевшего  с них на редкость мелодичного «и-и-иа» и тут же  выпустили вперёд большие крепкие зубы. Их тоже явно подобревший владелец, благодарно коснувшись мордой хозяйской руки, с хрустом  принялся за дегустацию своего самого любимого лакомства. Самого сочного и яркого в его грубой ослиной жизни продукта, который сегодня стал ещё и простейшим символом примирения этих двух земных существ.      


Рецензии
Дорогой Анатолий Степанович! Давно не был на Вашей странице, вообще редко захожу, Вы занете. У Вас продолжается эта прекрасная серия рассказов о "братьях наших меньших", каждая из которых написана с такой добротой и любовью - спасибо Вам, Степаныч, и здоровья! С уважением, Тауфик

Тауфик Каримов   20.06.2016 17:54     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.