66. Арист и Тессий. О счастье

        (Монологи антиков.)

Т.- Мне хотелось бы обсудить с тобой проблему “счастья”. Известна тяга людей к нему, но и очевидна призрачность этой “розы” в лесу человеческих испытаний. Даже счастливчика Анаксарха, насколько я знаю, в конце концов истолкли в ступе.

А. - Всех нас толчёт в ступе времён пестик судьбы. Желания и волнения - тени души.А без страдания и жизнь начинает казаться чем-то мёртвым. Статуи не страдают, но кто из нас захотел бы на их место?
Даже мудрость заложница печали. Вот Гераклит преуспел в теории, но не любил людей, следовательно, страдал от одиночества. Счастье Сократа заключалось в его идеях, которые он мог обнародовать лишь через беседы с людьми, Но он искал мудреца, а находил одних профанов.
Счастье всегда лишь счастье относительно чего-то одного и в сравнении с другим.

Т. - Пиндар считал, что счастье в успехе, и даже холод души у пирроновцев почитались  счастьем мудреца. Горгий же находил своё блаженство в поклонении лживому!

А. - Наверное, есть счастье как индивидуальное пристрастие, счастье как жизненное благополучие и счастье как общая мечта о мире без зла. Мнение может освятить любую ночь, было бы желание. Наш характер определяет и наши предпочтения. Иллюзия может быть столь же сладостна, как и истина. Да и само счастье может иметь ряд форм - быстрым и чем-то более растянутым в жизни и во времени как индивидов, так и коллективов.

Т. - Но и наслаждаясь мы теряем, и мудрствуя не находим. Может, счастье это всего лишь грёза и фантазия тоскующего сердца, то, что всегда или позади или впереди, недостижимая цель, искомое, пока его не нашли?

А. - Если нет в мире людей ничего вечного, то нет и вечного счастья. Но ведь оно может иметь значение глубины позитивного переживания, вполне реального, хотя и субъективного. Назовём это интенсивностью. Содержание же этой формы может быть самым разным.
Но предположим, реальное счастье миф, но разве его идея, идеал Счастья, не реальность? Разве не помогает этот идеал многим людям терпеть, надеяться, верит в наилучшее, не даёт энергии действовать и жить? Разве ценность искусство в том, чтобы оно строго копировало реальность?

Т. - Но идея счастья приносит и вред, порождая,например,ложные чаянья,замену реальности грёзами, когда блаженствуют на пустом месте, вместо того, чтобы действовать! А если счастье индивидуально, будучи при этом высшей мерой удовольствия, то убийца может быть счастлив, убивая людей, палач - пытая жертву, купец - строя своё благополучие на обмане покупателей!И мелочь можно переживать очень глубоко, изнашивая душу по пустякам. А разве все утопии мира не строятся на представлении о всеобщем счастье? Разве не плодим мы несчастья настоящего ради “счастья в будущем”, которое может быть и иллюзией?

А. - Ты прав. Но и я прав, только делаю акцент на положительном значении счастья. Реально же какое крупное явление не несёт в себе противоречия? Его можно использовать во благо человеку и во вред.Поэтому мир переживаний нужно дополнять образованием, опытом жизни, знанием, вплоть до мудрости, одним словом духом. Бездуховность - в счастье и в несчастье - вредит себе, разрушает себя, она несчастье даже в счастье своём!
Вот почему для одних счастье в преодолении зла, а для других в подчинении ему, для одних в свободе, для других в рабстве. Счастье чудовища - быть чудовищем, счастье души быть душой - со всеми её противоречиями. “Счастье” та вода, которой каждый поливает своё деревце, а в итоге и коллективное представление о счастье не умирает. И чем печальней настоящее, тем больше нужды узреть свет в ночи нашей.

Т. - Замечено, что более всего несчастливы мудрецы, герои, таланты, великие мира сего. И многие из них становятся пессимистами - они уже не верят в саму возможность “света во тьме”. С другой стороны есть много счастливых невежд!

А. - Кругозор великих шире - они видят больше противоречий и всегда найдут повод погрустить.Что до пессимистов, то, не находя света, они поневоле начинают видеть своё счастье в противодействии тьме - вопреки всему. Их свет находится в их свете. Среди них мало тех, кто создаёт культ Зла и пляшет на могилах века своего. Пессимизм может исходить из сочувствия людям и быть благородным. Но какова бы не была теория мыслителя, в жизни и он не проживёт без надежды на счастье. Невежда же счастлив, но и обманывается очень часто и от счастья приходит к разочарованию. В слепом же и мелком счастье он губит свою же жизнь. Принимая ценность вещей выше ценности души, он теряет душу. Лучше страдающая душа, чем пустая.

Т. - С тобой нельзя не согласиться. Но как ты оцениваешь религию? Для неё счастье заключается не в наличном, а в вере в нечто. Более того истинное счастье полагает она за гробом, хотя и шутят некоторые, что острова Блаженных это только Острова Блажных, то есть безумцев.Я слышал, что один платонист, желая стать Идеей, покончил жизнь самоубийством.Если же нет равного и вечного для всех счастья, то и грёзы о загробном блаженстве всего лишь грёзы. Говорят же - “счастливы лишь Боги!”

А. - Для жизни её проблемы самое важное, верить можно в что угодно, но для живого требования жизни самое главное, даже если она ничто в сравнении с тем, что будет за гробом.
Послушай притчу Эзопа о мудрецах.
Шесть мудрецов собрались вместе и стали спорить о счастье.
“Счастье в мудрости!” - Сказал первый.
“В удовольствии!” - Возразил второй.
“В красоте и любви!”- констатировал третий.
“В подвиге!” - воскликнул четвёртый.
“В деньгах!” - Просипел пятый.
“Счастья нет!” - подитожил шестой.
Потом они решили поплавать в лодке по реке. Поскольку мудрецы хороши в высоких материях, то и не заметили, что лодка дырявая. Как назло, все как один не умели плавать! Стали тонуть. Но в последнюю минуту их спасли здешние рыбаки.
Оказавшись на берегу, один из них воскликнул: “Какое счастье, что все мы живы!”
И прочие с ним согласились.

Т. - Притча забавна. Но мы же говорим не о мнениях, а о том ценна ли сама жизнь в сравнении с загробным существованием, в которое верят верующие. И если надежда на счастье приковывает людей к здешнему миру несчастий, то не зло ли вообще всякое представление о счастье в жизни?

А. - Я не знаю что будет после и не могу поэтому сравнить загробное бытие с поднебесным. В жизни же и только в её пределах есть свои критерии “добра-зла”, истины-лжи”. Я человек Знания, а оно подсказывает мне, что живое не должно быть мёртвым и первая его потребность - быть живым. Иными словами, быть живым для живого - счастье, по крайней мере это общее основание для всех представлений о счастье, для веры и неверия.Разумеется, можно долго говорить о бренности жития. Вахилид даже говорит, что лучшее для смертного не родиться”. Но по мне “быть” всегда лучше, чем “не быть” - относится ли это к жизни здешней или загробной. Вот верующие верят в загробное блаженство, однако не спешат всей массой кончать жизнь самоубийством. Чудаки, вроде платониста, о котором ты говорил, могут быть везде. Но поскольку дана жизнь то с нею мы получаем и потребность бороться за счастье - своё и общее. И чем грознее бренность, тем лучезарнее идеал счастья, этот кусочек вечности в конечном. Если сами боги противники человеческого счастья, то это злые боги.

Т. - Так ты думаешь, что жизнь сама по себе счастье? Тогда одинаково счастливы человек, червяк, корова…

А. - Животные наслаждаются своей жизнью. Но для человека жизнь, при  всей радости от факта собственного бытия, всё же лишь базис для прочего разнообразия чувств, мыслей и дел. Для него громадное значение имеет идеальная сфера его жития - в ней куются все его ценности и идеалы - для практики. Даже негативное стимулирует поиск путей его преодоления. Представления о счастье - это идея, а способность к идеям отличает нас от животных. Идея же всегда сложна и влияет на практику также, как практика на неё. В общем, имеется не просто идея счастья, но и круг идей с этим связанный, а именно представления о путях к счастью. Среди этих представлений могут быть примитивные, ошибочные, связанные с опытом жизни или с знанием. Думается, мудрое сознание более изощрённое, чем примитивное и у него больше шансов выйти на верный путь. Но мудрый человек всегда человек духовный, для духа же счастье не просто жизнь, но жизнь разумная, стало быть, возникает вопрос что это такое и “счастье” связывается с наличием как раз этой “разумной жизни”. Причём достаточно ясно понимается сложность пути к этой разумной жизни И счастье здесь не самодавлеет. Счастье само может быть примитивным, бездуховным, ведущим к бедам, выражением суеты сует и культа вещей, богатств, чинов. И тогда страдание возвышающее душу, а значит и жизнь, для такой личности более ценность, чем серое счастье мышки, живущей в норке.

Т. - Что же, способность понять друг друга - это уже счастье...