Движущиеся острова джайлау

Алма-Ата
               
      Поезд замедлил ход и прибыл на вокзал Алма-Ата-2. Пассажиры с узелками и чемоданами, толкая друг драга, поспешили к выходу. Приезжие и встречающие стали расходиться. Перрон опустел. Такси, автобусы, носильщики. Бессмысленная суета, в которой хорошо затеряться. Жанар, остановив такси, доехала до гостиницы, заказала себе номер.
Дежурная гостиницы, как по заказу, предложила ей одноместный номер на пятом этаже. Через полчаса Жанар заглянула в киоск, чтобы купить журнал, ей предложили «Простор». На ходу перелистав, поднялась в свой номер. Распахнув окно, раздвинув тяжелые, шелковые занавески с окон, Жанар низко-низко поклонилась: «Здравствуй Алатау!» Раньше она бывала здесь проездом. Ясный весенний день подходил к концу. Но были видны еще горные вершины. На юге отсюда сверкает величественный Алатау. И там есть глубокие ущелья, гряды холмов, глубокие горные снега. Снежные вершины заилийского Алтау. Там зима, нетающий лед, снег искрится алмазом, ослепляя своей белизной. Но и тут у подножья Алатау знойное лето, яблони спеют, румянятся наливаются груши. Легкий ветерок едва колышет алые, дикие маки, и оранжевые тюльпаны. Опрокинешься навзничь - маки у самой твоей головы. Отойдя от окна, приняв душ, Жанар села попить чаю, обсохнуть ей не пришлось, заложив руки за голову, о чем-то думала. С годами человек не однажды оглядывается назад, на пройденный путь свой. Хорошо если бы люди всегда помнили, что человек растет мучительно, он самоутверждается на земле. Это вечная борьба, чего-то нового со старым, отжившим, не нужным. У каждого восприятия жизни по своему: радуется, печалиться, любит тоже по своему.

Ночь.
В первую ночь в гостинице Жанаре сниться сон. Удивительный сон, как ей показалось. Снится во сне безбородый седой, в белоснежном чапане, человек и зовет ее к себе: «Подойди, дочка, ко мне». И говорит: «Каждый человек стремится к счастью, как ты, но помни жизнь одна, сложная штука. Кто-то тебя предает. Помни айналаен!»

 Жанар сразу проснулась. Мало было ночной темноты, так еще небо заволокло тучами. Долго Жанар не могла прийти в себя, осмыслить этот сон. Пусть сбудется к хорошему загадала она. После утреннего чая Жанара вышла на улицу. Ей необходимо было найти себе квартиру. Здесь стояли частные дома. Жанар свернула с дороги, и пошла огородами. И вышла на поляну, нагретую солнцем. Непроходимый малинник был усыпан ягодами. Жанар нагнулась, оторвала несколько ягод и с удовольствием отправила их в рот. Полдень Жанар шла, не торопясь, в тени высоких деревьев.

По тротуару взявшись за руки шли черноглазые и черноволосые симпатичные молодые люди - парни и девушки. Жанар встретила женщину и спросила: «Где можно найти квартиру?» Та показала на высокий дом с крашеной крышей. На стук в ворота, вышла к Жанаре бабушка казашка. Она долго говорила, стоя у ворот - к месту, ни к месту, -  Жанар вежливо выслушивала бабушку. Но откуда-то нанесло тучу, по дорожке пробежали первые капли редкого дождя. Бабушка опомнилась и сразу пригласила гостя в свой дом. Хозяйка показала Жанар отдельную комнату, пригласила денек-другой пожить у неё. «А что нужно, я заплачу вам, бабушка» - сказала Жанар. Хозяйка сказала ей, чтобы она располагалась и не торопилась с оплатой. Пошла на кухню ставить чай. За чаем бабушка долго говорила, рассказывала, разные истории из своей жизни, о себе и Турсынай. «Турсынай - моя внучка работает в городской библиотеке, она грамотная, общительная девушка. Пришла с работы внучка бабушки Турсынай.

Прошел целый месяц, как Жанар здесь жила и крепко подружилась с Турсынаей. Однажды к бабушке приехал одноногий старик, нога была у него деревянная, это после войны, как он сам говорил. Он был деверем старухи бабушки. Долго он жил у хозяйки, все каждый раз приглядывался к Жанар, смотрел на нее пристально. Жанар все примечала. Но гость уехал  к себе в совхоз. После работы Турсынай с Жанар часто гуляли. Однажды они попали под дождь. Капли падали Жанаре на спину и бежали по телу тоненькими, холодными струйками. Дождь стихал. Под самым небом, искристой радугой загорелись вершины деревьев. Турсынай посмотрела на мокрые ноги Жанар, которая шла рядом. «Бежим домой, подружка сегодня дождь,» - предложила Турсынай. Как то утром собираясь на работу, Жанар случайно услышала, как бабушка с кем-то громко говорила по телефону: «Пусть приезжают на следующей неделе». Но тут вышла Турсынай, и они пошли на работу. В низинах уже таял последний снежок. А сверху пробивались теплые лучи солнца. Оно поднялось еще невысоко и не успело обсушить травы, они искрились словно бусинки. Легкий ветерок шелестел длинные ветки деревьев.

В тот день Жанар пришла с работы раньше времени. На двери весел огромный замок. Свой ключ она забыла дома. Долго ей пришлось проходить во дворе. Безлюдный двор наводил тоску и уныние. Двор был большой, завален всяким хламом. В глубине двора она увидела уродливые сучья. Они напоминали кости допотопных, первобытных зверей. Только хотела Жанар присесть на скамейку, как калитка отворилась, пришла сама бабушка хозяйка дома. И стала рассказывать, что ее пригласила соседка пить чай. «Айналаен, ты наверно замерзла, проголодалась. Сейчас попьем с тобой горячего чая, и ты согреешься. За чаем Жанар спросила бабушку: «Апа, что это во дворе у вас лежит, как гора костей». «Это, дочка, дерево-саксаул. Дерево песчаной пустыни. Корни саксаула уходят в почву на 15-20 м. Пилить его пила не берет, да и топор тоже не берет. Но зато тепла дает почти как каменный уголь» . Пришла Турсынай: «Ой, бабулечка, пахнет вкусно, это для меня шелпек, да? Я сейчас руки вымою, ладно?»  Все втроем сели пить чай. «Жанар, завтра суббота, едем с тобой на озеро Иссык. Я там уже была, хочу тебе показать».

Утром дождь на улице перестал, посветлевшее небо спокойно застыло над землей. По ветру медленно плывут облака. Турсынай с Жанар подошли к автобусной остановке. Автобус подъезжал. Ребята вышли и стали снимать вокруг на пленку, фотографировать увиденное. Девушек встретил экскурсовод. Озеро Иссык было первозданной красоты. Высокие изрезанные скалы, окружали каменную чашу. Огромное зеркало из чистой воды. Оно казалось бирюзовой. Турсынай с Жанар вместе со всеми спустились к воде. Они из озера попили, умылись, вода была холодная, озеро Иссык высоко в горах 200 м над уровнем моря. Оно первоначально образовалось в результате могучего селя. Это гигантский грязевой поток, оборвавшийся с гор и обладающий страшной силы. В это самое время вода стремительно несется с гор, смывая все живое на пути, захватывая почву, камни, обломки скал. Японцы называют это цунами. Экскурсовод, который сопровождал девочек, отстал. Жанар резко обернулась к Турсынай: «Мы не опаздываем на автобус?» «Да, поедем следующим автобусом. «Я уже проголодалась» - сказала, подруге Турсынай.
Это было 6 июля в субботу, а 7 июле на следующий день передавали что озера Иссык.  Мощный сель обрушился, унося с собой чабанские юрты, много людей, пионерский лагерей, палаток со студентками. Домашнюю утварь, детские колыбели - бесик. Теперь сель угрожал городу Алма-Ате. Но спустя два года платину поставили высотой в 90 м.

В приподнятом настроение все трое пили чай. Потом Турсынай пошла к себе, Жанар апа не отпускала от себя, говоря: «Посиди со мной, дочка». За чаем она сказала ей: «Дочка, не пора ли тебе дочка, выйти за хорошего человека замуж? Ведь ты казашка, мусульманка. Надо учить свой родной язык, рожать детей. Родителей не помнишь?» - спросила она, - «Да, война, это -  народный ужас, дочка. Хорошо, что закончилась она. Мой старик тоже не вернулся…»

Жанар никогда не задумывалась о замужестве, хотя ей шел третий десяток. Но Жанар промолчала и не стала бабушку перебивать, ведь она пожилая, а пожилые всегда учат молодых, как им жить. Наступила ночь. Турсынай каждый божий день стала усердно учить подругу казахскому языку. Учила всему. И это ей давалось легко. И так проходили дни за днями. А иногда, тесно обнявшись, они подолгу о чем-то шептались. Турсунай знала, что бабушка хочет познакомить Жанар с сыном того одноногого старика, и он должен приехать к ним в гости. Он недавно вернулся со службы. Однажды Жанар шла с работы домой, стуча по тротуару своими каблучками, заметила, что во дворе стоял большой комфортабельный автобус, с шофером.

Жанар прошла в свою половину и прилегла. А Турсунай тут как тут. Присела  к столу: «А у нас гости с аула», - сказала она. «Молодые парни, что приехали на базар?» - спросила Жанар. «Нет», сказала Турсынай, - мы едем на свадьбу. Ты никогда ни видела казахские свадьбы?»  спросила она у Жанар. «Нет, никогда, а какая она у вас?» Бабушка позвала девушек пить чай, но Жанар отказалась от чая: «Неудобно, у вас гости» «Они уже уехали»,- сказала Турсынай. Когда пришла сама бабушка их звать к чаю, девочки пошли  за ней, за столом сидели двое незнакомых парней-казахов. Девочки сели за стол. Бабушка стала девочек знакомить с гостями. Турсынай бабушка позвала помочь с бешбармаком, который был готов. Жанар осталась одна с гостями. Напротив нее сидит высокий симпатичный парень, вежливый, улыбчивый. Но кажется таким беззащитный перед суровой действительностью. Атмосфера в зале стояла напряженная, Жанар сидела одна без подруги. И почувствовала во взгляде парней некое полупрезрительное отношение к себе. Она опустила голову. За окном стоял солнечный теплый день, дверь кухни была открыта. Оттуда разносился вкусный запах варенного мяса. Турсынай постелила на стол гостям большую холщевую скатерть. Бабушка кашлянула, давая понять, что идет, несет бешбармак. Она была разговорчивая за столом. Жанар не ожидала столь роскошного приема, сначала растерялась, потом набралась духу и с удовольствием отпила несколько глотков чаю. Бабушка села. Первая, придвинув к себе чашку с мясом, положила кусочек в рот. Потом приступили остальные, такой закон к казахов. После того как поели, Турсынай падала знак своей бабушке, что пора ехать. «Барекельды! - одобрила бабушка. Гости стали из за стола, помыли руки, вышли покурить во двор. Жанар пошла в свою комнату и прилегла. От теплого ветерка на окнах, чуть заметно трепетали легкие белые занавески.

Турсынай явилась к Жанар уже переодетая во все новое – по-казахски. «Милая подруженька, ты не оделась, тебя все ждут. Вставай скоро едем, - сказала она и вышла. Жанар неторопливо оделась, она знала, что одежда способна изменить в человеке многое, особенно, если одеться как того требует случай. Ее одежды не соответствует чабанским семьям. Турсынай при виде подруги раскрыла свой рот: «Ой, ты ли это?!» «Но разве плохо быть модно одетым?» - спросилала Жанар. За окном просигналил автобус. Бабушка вышла проводить девушек. Турсынай взобралась в автобус. Жанар встретил Бейсен, нежно подал ей руку: «Ну утро доброе! Здравствуй», - пошутил он. Она растерялась и молча подала ему свою руку. Она села рядом с Турсынай, у окна. «Поехали», - сам себе скомандовал шофер. Автобус выехал из Алатауа в совхоз им. Фрунзе, Талгарского района. К аулу, где жил Бейсен, автобус подъехал в первой половине дня. Возле юрт, вырытых в земле, курились котлы с мясом. Ветер далеко разносил вкусный запах вареного мяса.

Турсынай в который раз напомнила Жанар, что ей, по заведенному обычаю, нужно кланяться во все стороны, когда её поведут к юрте. Жанар молчала. Она вспомнила, когда ехали сюда по степи, желтые, красные, пунцовые по всей степи цвели тюльпаны. Будто по всей степи огненный ливень долго лил и докрасна накалил всю степь. Ей так хотелось набрать большой огненный букет тюльпанов.

Но Турсынай опять напомнила о себе подруге: она ласково и нежно насмешливо сказала Жанаре: «Ну, молодая келин, выходи из автобуса и пойдем дальше пешком. Не забывай кланяться всем». «А надо ли?» - спросила Жанар подругу, - «Получиться ли это у меня?»
«Получиться, иди», - сказала Турсынай ласково, я буду рядом. «Люблю лия это парня - за два дня знакомства трудно сказать», - думала Жанар, оказалось, что невеста – она. Но сама ничуть не сопротивлялась. Может, из желания испытать досель неизвестное в полном смысле слово «замужество». Стать самостоятельной. «Мой муж… - думала Жанар, -и странно и неправдоподобно звучит для нее. Это слово, которое должно сближать». Навстречу молодой келин с ее подругой вышли молодые женщины и девушки с пригоршнями, во все стороны рассыпали шашу - сладости, конфеты, баурсаки, курт и мелочь-деньги. Все дети аула были здесь, они подбирали шашу, бойко выхватывая друг у друга. А остальные пели песни, играли на домбре. Молодую келин-невесту ввели в юрту новобрачных. На улице рядами стояли самовары, над ними клубился большой густой пар. Видя ее это Турсынай ликовала, что ее каждодневные уроки увенчались успехом. Жанар становясь всё серьезнее, учтиво склонилась перед тем, как войти в юрту. Переступив порог, произнесла вслух: «Бисмилля». Войдя в юрту, Жанар никакого убранства не заметила. За Их посадили за цветной занавеской.. В юрту зашла молодая казашка, родственница Бейсена, расстелила  скатерть. Принесли самовар, до блеска начищенный, пыхтящий, как конь. Молодой джигит внес чайник с водой и тазик, стал поливать гостям на руки. Потом внесли большую миску с мясом исходящим паром. После сытного обеда, да и ужина аксакалы и старики долго не расходились, пока старая апа родственница, не наполнила всем гостям, что гостям из дальних аулов необходимо отдохнуть.

Ночь, аул спит, уставший от хлопот. Сон свалил людей где попало. Храп доносился с разных сторон. За исключением двух молодых женщин, которые не спали. Дежурили у дверей молодых. Им полагались дорогие подарки от пожилых старух, родственников Бейсена. Они не спали до утра, ожидая от дежурных приятных новостей. Такой обычай у казахов. Но только под утро послышалось женщинам, что-то невнятное за дверью: «мама...» Обряд стали завершать. Одна женщина сообщила старухам «Суюнше». Дежурные женщины зашли в юрту к молодым, внесли ведра с водой, таз. Молодые помылись по очереди, переоделись. На улице уже кипел большой пятилитровый самовар. Внесли большую миску мяса, бесбармак с сурпой. Все прошло хорошо, обряд завершился, как и ожидали.

Спустя неделю собрался семейный совет. Приехал отец Бейсейна одноногий старик. После чаю, который приготовила сама Жанар с помощью родственников. Все сели обедать. После обеда и до обеда говорили, что пока нет детей, у молодых неплохо бы попасти совхозных овец. Бейсейну дали маленькую юрту, лошадь. Дали отару молодых овец. Они выехали в степь.

Короткая весна пустынной степи. Только входили засеребрились матово ковыли, тут и там своей яркой светлой зеленью привлекали взор кустистые заросли солодки. В гуще белой полыни, отсиделись в гнездах и вывели птенцов дрофы, ястребы - краса и гордость казахской степи. Сайгаки отъелись разжирели на обильных травах. Старый сайгак-вожак иногда совсем близко подходил к овцам, поднимал горбоносую голову и подолгу стоял, кося выпуклыми глазами шевеля ноздрями. В степи отары овец тоже окрепли, нагуляли жирок. Бейсен был рад этому. Овцы чистые после купании и коротко гладко острижены, они паслись, далеко от юрт в безбрежной степи. За юртами, млея от зноя, раскинув ножки, дремлют ягнята. Лишь легкий ветерок пробегал по низинам, но ни какой прохлады не было.

В полдень к юрте Бейсена подъехала легковая машина, из нее вышли зоотехник, ветеринарный врач с шофером. Они вошли в юрту. Хозяин и хозяйка пригласили их к столу. В просторной юрте было чисто и прохладно. Кроме парящего самовара, были выставлены на столе гостям угощения: мясо, казы, баурсаки. Пили ароматный густой грузинский чай со сливками. После сытного угощения, все вышли из юрты на улицу. Главный зоотехник сказал цель их приезда у ним. Приказ райкома немедленно перекочевать всех чабанов на Жайлау.

Степь сгорала на глазах. Земля лопалась как камень, от сильной жары. Прошел короткий дождь, но вся влага испарилась. В степи свирепствовал суховей. Небо становилось безжизненным, чуя приближения грозы, овцы паслись не охотно. Чабаны часто останавливались и вслушивались в раскаты грома. Маленькие ягнята боязливо блеяли, разбегались в разные стороны, увлекая за собой своих маток. Над самой головой чабанов озарив всю степь, ослепительно белым светом сверкнула извилистая молния. Раздался оглушительный гром, молния на миг осветила всю степь, резким ослепительным светом. Вся отара Бейсена кинулась врассыпную, но он с помощником и собаками, которые громким лаем, заворачивали и гнали их к затишью. На безжизненную степь, наконец упали первые капли дождя. Дождь шел не густой, грозовое облако наплывало все ближе и ближе. Молния опять на мгновение осветила всю степь. Степь погрузилась в серый полумрак. Пронеся корсак, за ним - сайгаки. Жанар бежала к мужу, туда, где он пас овец. Ничего не замечая во круг. Она остановилась, переведя дыхание и опять продолжала бежать. Она боялась оставаться одна в юрте. Струйки дождя смывали с ее лица пот и слезы, которые текли по ее разгоряченному лицу. Наконец она встретила своих овец, и стала подгонять их палкой. Актю сбил ее с ног, стал радостно лаять, что она здесь. Муж сказал, что ты пришла, не надо было приходить в такую погоду. Но Жанар промолчала. Когда стали подходить к загону, Жанар пошла в юрту, зажгла керосиновую лампу, растопила железную печь, вскипятила чай, и поставила ужин варить.

После ужина легла последней, спали муж и подпасок. Перед тем как лечь, вышла из юрты. Обошла с собакой овец. Зашла в юрту и прилегла и уснула чуткий сном, который не приносит ни отдыха, ни успокоения. Однажды свекор принес Жанар, невестке маленького кутенка. Он был неуклюжий, голова больше туловища. Свекор сказал, что этот кутенок будет достойным настоящим чабанским псом.  Только его надо нормально воспитывать. При нем ни один волк не посмеет подойти к отаре. Свекор сразу отрубил кутенку хвост и уши. Жанар стало жалко кутенка.  Она заплакала. «Дочка, не плачь ты», - сказал свекор. Он стал Жанар говорить, что длинные уши и длинный хвост могут подвести собаку в бою с волками. Потом свекор сказал, что настоящая собака не должна бояться укусов волка, собаке не раз придется испытывать силу волчьих клыков. Вот так-то, а ты не плачь, ко всему привыкай, дочка». Второй год, Бейсен с Жанар пасли совхозное стадо отары овец.

На второй год Жанар почувствовала, острую потребность в необычной пище. Это «жерик» (желание необычной пищи при беременности) рассказали ей соседний юрт женщины. На жайлау лето было в самом разгаре. И стар, и млад наслаждались его радостями. Возле юрт выросли земляные печки-жерошак. В огромных казанах бурлят, булькают прокисшее молоко - вариться курт - кислый сыр. Жайлау –летние пастбище. Тут вскоре на жайлау прибыли многочисленные начальники из районов. Они на лошадях объезжали отары. Где и как пасутся  совхозный скот? Чем занимаются здесь чабаны?

Женщины чабанов за своими юртами в тени расстелив широкую войлочную подстилку- киез. Теребят, взбивают шерсть. Весело судача, щебечут молодые келин-снохи. Они из разноцветных лоскутков, стегают на шерстяной подкладке одеяло. Для этого они использую шерсть весеннего настрига. Тут выкрашивают пряжу. Из этой пряжи ткут разноцветные узоры. Здесь делают разных ковров, палас, дорожек, коржунов- мешок для пряж.

Надо и нужно многое успеть степняку за короткое летнее время на жайлауе. Здесь всем забот хватает. Нет, не исчерпать соблазны и прелести степной, кочевой жизни. В благодатную летнюю пору лошади не удивишь. А в травах много водиться разные змеи-стрелы, змеи- двухголовые, змеи быстро ползающие, каких только нет. Вот однажды проводила Жанар мужа, прилегла, как вдруг почувствовала она что то не ладное. Она приподняла сложенное одеяло и подушку, а под ними лежала змея, Жанар нашла большую палку курук, которыми чабаны ловили овец на скоку . Змея лежала свернувшись колечком в тени юрты. Жанар поддела змею и сильно подняла и бросила далеко от юрты и загона. А потом положила на змею большой камень.

Вечером, когда муж пригнал с пастбищ овец, Жанар показала, что под камнем лежит змея, я ее придавила камнем, хотела ему похвалиться, но он как всегда промолчал. «Муж постоянно, когда мы вдвоём, всегда говорит матом»,- сказала Жанар соседке пожилой женщине. Стоя за своей юртой плакала ей, а соседка жалела Жанар и сочувствовала говоря Жанар каждый раз говорила мужу чтобы он не напоминал при этом, мою маму и отца, не надо о них говорить матом. Называй ты меня как хочешь. Соседка пообещала помочь ей, но как Жанар пожалела, что сказала соседке. Она боялась гнева мужа.

Печка все еще гудела разбрасывая яркие искры. Вдруг тихо скрипнула дверь юрты, обитая войлоком, вошел муж Жанары. И на этот раз был тоже пьяный, но несильно. Он приподнял одеяло и в полумгле, озаренной слабым отблеском печи, увидел личико маленького сына Мурата. Он причмокивал губами неподвижно лежал у груди матери. Жанар проснулась, уже не спалось, надо вставать затопить печь. Муж тоже не спал., кашлянул, давая знать что не спит.. И обо не спали, каждый о чем то своем думал. Словно борясь каждый сам с собой. На утро Бейсейн, пересчитав овец, с подпаском сам уехал на корбар.

Жанар осталась одна с детьми. Аул опустел, только несколько юрт осталось, а все уехали на мероприятие праздника: суждет той-той посвящен обрезанию, атка мынгизу- посвящен наезднику., тильашар, это когда ребенку исполняется семь лет родители его ведут осенью в школу. Это большое радостное событие для родителей и ребенка. Для такого события резали барана, аксакалы давали благословление. Жанар в юрте оставила детей, а сама пошла собирать кизяк, курай, хворост для топки. Вдруг небо заволокло тучами, пошел дождь, сыпанул град. Крупный с хрустом ломая стебли трав. Но его хватило не надолго. Так часто бывает на жайлау. После ослепительный свет солнца.

Той на жайлау превратился в большой праздник для местных чабанов. Они пели, плясали, танцевали, смеялись от души. И так прошло три дня. Но муж Жанар не приходил домой, подпасок один уставал пасти целую отару каждый день. Он недоедал, недосыпал каждый раз. Но Жанар помочь не могла, были дети. После ужина пораньше улеглись спать. Натро был сплошной туман, но он медленно рассеялся, стали вырисовываться очертания сайгаков, поднялся со своего места вожак-рогач, за ним поднялись остальные. Они почему то далеко не отходили от юрт Бейсейна. Приехал муж с учетчиком. С новостью. Теперь предстоит кочевать на зимнее пастбище. Они пригнали всех овец, стали их считать и одновременно проверяли овец с укусами змей. Если овца ужаленная, то поймав её, шилом прокалывали ужаленное место, выдавливали яд. Через 3-4 дня выпускали к овцам. Ели укус сильный, то овца сдыхала на месте. Такие овцы находились почти каждый. Их загоняли в вагон и тщательно смотрели сами хозяева отары да и соседние чабаны, тоже помогали. Чабаны поймали одного барана за ногу двумя руками, он брыкался, тремя ногами рвался, был большой сильный он опрокинул Жанар. Она стояла беспомощно от того, что не могла совладать с бараном. Тут встала на помощь мужу или кого-нибудь, кто ходил вместе с мужем в загоне. Жанара сильно держала этого барана, только за одну ногу, тремя, баран бился рвался, Жанар чуть не выпустила барана, когда подошли муж и соседние чабаны. Жанар с гордостью держала за одну ногу бедного барана. А муж сказал ты, отпусти зачем его держишь. Жанаре стало очень обидно, но она показала на то место меж задними ногами, что это ужалено, надо выпустить яд, и поскорее. Но муж сказал, что его яйцо, отпусти. Жанар не поняла, спросила какое яйцо, и заплакала, мужики стали над ней громко смеяться и друг друга хлопать по спине. Жанаре все это было не понятно. Погода в горном ауле резко поменялась. Темнели склоны холмов, она напоминала о закате лета. Сутками моросил мелкий дождь. С запада подул ветер, сильно похолодало. Тучи сгущались, стали свинцовыми. Сильный дождь перешел в град. Но он шел совсем не долго, стал на глазах таять. И понеслись маленькие потоки воды. А после засеяло небо. Пестрый ковыль, полынь приподнялись с земли , придавленные сильным ветром и градом. В небо с солнцем поднялись жуки-бронзовики, от этих жуков не приятно пахло, степной певец запел свою хвалебную песню, всему белому свету. Айгуль соседка сказала. Утро доброе! Пошли за водой, молодая келин-невестка. Они спустились к ручью, вода была прозрачная и очень холодная. Там у ручья среди трав, было много змей, Жанара с Айгуль громко пели песни, а чтобы змеи разбежались с дороги или ходили к колодцу за водой. Утром там было много народу. Оживленно женщины  говорили, звон ведер, плекс воды было вокруг колодца. По извилистой, неширокой дорожке шли, они обратно.Айгуль несла два ведра коромыслом, а Жанар несла два ведра руками, никак не могла привыкнуть к коромыслу. Стой, постой, смотри сказала Айгуль. Из камышей вышли три кабана. Они пересекли дорогу и пошли во свояси. Женщины даже испугаться не успели. Идите , идите сказала Айгуль. Женщины еще долго стояли, отдыхали, шутили, смеялись.

Жанар пришла домой поставила готовить обед, поставила самовар. К приходу мужа. Детей выпустила на улицу. Напомнила, что далеко не следует  уходить. Муж вернулся на обед один, подпасок остался при отаре. Он вошел в юрту с мрачным видом, не поздоровался, хмуро осматривал вокруг. Но в юрте нечего не находил к чему либо придраться.Жанар к его приходу тщательно убралась. Она внесла самовар, свежие, горячие лепешки в масле, холодное мясо, стали обедать. Жанар спросила мужа, ты не хочешь, нечего мне сказать? Говори я давно жду от тебя. Говори, тут никого нет нет, кроме нас двоих. Муж молчал. Говори сказала жанар. Я нечего не знаю. Грустно, неприятно, об этом тебе сказать. Но что поделаешь надо. Мне не безразлична моя судьба, сказала гордо Жанар, мужу. В это самое время залаял Актюс, пришел подпасок, они пришли на обед. Всему свое время.

Ночью муж приходил пьяный каждый раз и на этот раз тоже его привели соседи с других юрт. Дети его сильно боялись, когда домой приходил пьяный. Он сильно избил жену и детям закрывал рты чтобы громко не плакали.  Скажи дело, твое какое до меня? Что я куда то хожу, не твоего ума дело. Говорит Жанаре Бейсен. Вдруг послышался крик. Крикнул сосед из соседней юрты. Жанар не успела разобрать его слова, потому что сама закричала от испуга. Зашел сосед.  Жанар незаметно мужу, забрала детей своих и вышла из юрты и захватила маленькую подушку. И ушли ночью далеко от своей юрты. Девочку она посадила себе на спину, сына к себе в подол он был крошечным, а подушку взяла себе под мышку. Так они тихой ночью ушли в некуда. Детей уложила на своей бешмет, укрыла халатом, сама так и просидела всю ночь. Вдруг послышался топот копыт коня. Но он удалялся все дальше и дальше. Жанар не успела испугаться, думала что муж. Но только от куда-то до её слуха доносились странные воющие звуки. Она четко прислушивалась, это дул ветер. Но Жанара в степи не чуть не боялась, степь стала родным домом для нее и детей. Она просила спасти ее, степь и сохрани нас. Она думала о разном, но все же ей хотелось обмануть свой разум солнечной светлой надеждой. Ведь  дети были с ней. На утро Бейсен долго еще лежал с открытыми глазами. Лай собаки. Только после этого он заметил, что жены и детей нет в юрте. Где они? Он вышел из юрты, было еще темно вокруг. Чуть постоял на улице Бейсен заметил что, что-то темное отделилось от кошары. Это были его жена и дети. Бейсен подошел в темноте к ней и вплотную взял маленького сына себе на руки. Жанар закусила прыгающие губы и медленно зашла в юрту. Печка за ночь уже успела остыть

Жанар пришла в себя, повязала голову платком и пошла к железной печи. Затопила она печь поставила самовар. Муж сказал детям будем пить, сейчас чай. Жанар скупо улыбнулась себе. Бейсен пил чай лежа, подложив под локоть подушку. Пил с аппетитом свежезаваренный чай с каймаком. С горячими лепешками, опять на масле. После завтрака зашел к соседней юрте, его позвал сам сосед. Там он сидел долго, они о чем-то говрили. Тон разговора был не приятен. Ночью Жанара вышла на улицу, посмотреть овец, но овец ни одной не было в загоне, вышли, ушли, но куда? Было тихо вокруг, Жанар решила разбудить мужа, но она не добудилась его. Решила, что одна пойдет их искать. Но почему одна, где Актюс. Но тут стал подниматься ветер. Жанара перестала защищаться от ветра. Но ветер усиливался с каждым разом. Пошел снег сразу. Он перешел в сильную пургу. Он бил в лицо Жанар, пес шел рядом с ней. Она чувствовала Актюса и не боялась одиночества. Снег бил в лицо, не давая открыть глаза. Холодный ветер впивался в виски. Одежда давно перестала греть тело Жанары. Было жутко холодно и страшно в двойне, ведь никто не искал, была ночь.

Наконец собака почуяла овец и залаяла, сбитые с толку овцы, чуть сбавили ход. Они часто останавливались. В одном месте Жанар с собакой в своей забрели .