11. Цветы жизни

Выбор сделан. Раздумывать нечего. Тонкой рукой она потянула входную веревку, полог откинулся и внутрь шатра проник неяркий луч уходящего солнца. Он окутал ее мягким теплом и оживил затхлую тишину последнего пристанища. Она гордо распрямила спину и уверенным шагом вышла наружу. Прямо перед ней на земле распростерлась ниц пятерка Страждущих. Бессмертные, обреченные проклятием богов на вечную жизнь, воины Х'Анны1 были исполняющими последнюю волю клана. Нет и не было на земле Хайры бойцов сильнее. Лучшие из лучших, самые могучие из воинов клана Х'арка склонились перед ней в ритуальном поклоне, отдавая дань уважения обреченной на смерть.

– Каково твое последнее желание, прервавшая жизнь мужей своего рода? – спросил самый старший из них. – Скажи, и мы исполним его, если это в нашей власти.
– Я, дающая жизнь, отрекаюсь от всех богов своего рода и приношу свою жизнь на алтарь Единого бога Х'Амма, – громко сказала она, и ее голос далеко разнесся над людьми, мгновенно затихшими от такого святотатства.
– Я хочу пропеть последнюю песнь в тишине Неумолчного водопада. Я хочу станцевать последний танец на вершине А'тханга в час полночного ветра. И хочу обрести покой на равнинах Харама в Долине рассветов2 под сенью вечного дерева Хони3.
– А еще я очень хочу, чтобы все вы никогда более не увидели этот свет, – закончила она свою речь словами, от которых вздрогнули присутствующие, а в глазах Страждущих зажегся неистовый огонь.
– Это не в нашей власти, – тихо ответил ей глава Страждущих и в глазах его она увидела невыносимую боль. – Но то, что мы можем – мы сделаем, – совсем тихо добавил он и Нэла его услышала.

– Она предала волю своего рода! Она обрекла на смерть своего мужа Кхама и двух его братьев – Харга и Храста! Она недостойна жить среди нас! Ведите ее на смерть! Бросьте ее собакам Х'Анны! Разорвите ее на части архаргами и скормите скифам! – поначалу нестройные, пожелания толпы, ошарашенной наглостью обреченной, постепенно обретали силу.
– Возьмите ее и предайте позорной смерти на столбах Х'арка! – крикнул двоюродный брат Кхама и восторженный рев толпы подхватил его слова.
– Да будет так! – глава совета старейшин сероглазый Кхайн взмахнул вверх рукой и резко опустил ее вниз, разрубая невидимую нить жизни, связывающую женщину с ее родом. – Ты, предавшая богов своего рода, ты, обрекшая на смерть мужей своего рода, ты, лишившая жизни детей своего рода, да будешь проклята во веки веков! И да пошлет тебе отец наш Варр неисчислимые муки, и да не увидишь ты грозного лика его ни на том, ни на этом свете! Лишите отступницу глаз!

– Нэла Милостивая, молю тебя лишь об одном, спаси душу мою и моего нерожденного ребенка, – шептала названная в честь милосердной богини отступница, пока ее руки вязали молчаливые Страждущие. Ее лучистые глаза жадно впитывали свет заходящего солнца, вплоть до того мига, когда седой воин выплеснул ей в лицо желтую воду источника смерти и ее глаза навеки потеряли свой собственный свет.

И что сказать, наверное, многие посчитали бы такое наказание справедливым. Ну еще бы нет, ведь она предала самое святое, что было у них у всех – жизнь единого рода. Многое бывало прежде, но еще ни разу за все время его существования ни одна женщина клана не предавала его мужей и не обрекала их на позорную смерть. Страшно сказать, но казалось, что отступница совсем и не каялась в своем ужасном проступке, а наоборот, словно гордилась тем, что сделала.

Еще полгода назад, когда вожди кланов собрались на зимний совет, никто не мог и полагать, что весенний набег на портовый город Сан обернется полным разгромом непобедимого войска кочевников. Мало того, что в этом походе погибли лучшие из лучших воинов клана, так они еще и не обрели достойного упокоения, навеки оставшись погребенными в водах реки и Великого океана. Странное дело, но ни один из тех кочевников, что вошли в воды Саны, не вернулся назад на родную землю. Словно невидимая нить их жизни оказалась отрезанной, и земля более не видела их тени, а быстрые воды горной реки навеки стали необоримой преградой воинам, решившимся перейти эту последнюю линию жизни.

А ведь как все хорошо начиналось. На совете вождей кланов было принято непредставимое ранее решение, что сразу все шесть грозных степных кланов объединятся в единый кулак и обрушат его на разжиревших жителей заречных равнин Харама. Еще никогда до этого ни одному вождю не удавалось объединить под единой властью гордых степняков, но Белогривому Ашу это удалось. И все было бы совсем по-другому, но поход, изначально обещавший вылиться в самый крупный и самый удачный за все времена жизни кланов набег, не задался с самого начала.

А началось все с того, что один из вождей, глава клана Степного волка Тсар, решил отделиться от основного войска и быстрым наскоком перейти горную Сану в неприметном месте, неподалеку от самого истока, по мосту, который глупые жители близлежащей деревни построили для торговых караванов. Он хотел быстрым ударом выбить дух из жителей окрестных селений и открыть прямую дорогу на столицу, но с наскоку взять казавшуюся такой беззащитной цель не удалось. Непреодолимой преградой на пути войска Тсара стал непобедимый воин Шатт4, который вместе со своими сыновьями перекрыл единственную переправу в этом месте. Вот чьей судьбе могли позавидовать неудачливые воины кланов! Шатт пал на мосту, победив в жаркой схватке вождя клана, и нанес несмываемый позор всем Степным волкам. И хотя воин потерял жизнь земную, но обрел непреходящую славу и поистине жизнь вечную. И пусть разъяренные волки изрубили воина на куски и выбросили его останки в воду, тело славного бойца река вынесла на берег совершенно нетронутым, и оно вот уже несколько месяцев лежит нетленным в новом храме, который построили своему спасителю благодарные жители Вольного края. Так, для одного доблестного воина переправа жизни стала вратами в жизнь вечную, а для других она навеки осталась путем в погибель.

Не получив поддержки от Степных волков, которые должны были нанести смертельный удар в спину защитникам на переправе в Хатне, войско кочевников увязло в затяжной схватке. Три дня и три ночи защитники Вольного края стояли насмерть на своем берегу, а утром четвертого дня к ним на подмогу подошло сборное войско близлежащих городов – Сана, Мала и Славного Харама, да еще так некстати пошедший затяжной ливень превратил разлившуюся реку в непреодолимую преграду. Так и случилось, что войско кочевников само спаслось от разгрома разве что милостью своих богов, пославших им во спасение так ненавидимый всеми кочевниками дождь, поскольку иначе объединенные силы трех городов сами переправились бы на противоположный берег, и тогда ни один видящий народов Хайны не смог бы сказать, чем кончилось бы дело. Но как бы там ни было, а удар кланам был нанесен страшный – мало того, что кочевники потеряли девять из десяти воинов каждого десятка, так они еще лишились и законной добычи, которую несли с собой, бросив ее на берегу Саны. Удиравшее в спешке воинство бросало все: кибитки, коней, утварь и тягловую скотину. Немалым уроном был также оставленный полон, который каждый клан собрал по дороге к переправе, но самой страшной потерей было иное. Проявив на поле боя трусость, воины навеки лишались поддержки сурового бога Варра, никогда не жаловавшего беглецов. Более того, немалая часть кочевников была уверена, что отныне и навсегда они обрели себе страшную кару неудали, тяжкое бремя которой придется нести их потомкам, а самих себя считали отныне проклятыми.

Впрочем, так полагали не все. Иная часть беглецов посчитала, что виной всему была чья-то злая воля. Неумная шутка, не к месту сказанный намек на неудачу похода сразу всплыл в памяти недалеких безумцев и заронил в них сначала подозрение, а потом и твердую уверенность в том, что все их беды проистекали не от их собственной трусости и бахвальства, а от той, кто громче всех иных женщин предостерегала вождей от долгожданного похода. Воины вспомнили, что Ара, старая жена воина Вана, хмуро улыбалась, провожая их на встречу с судьбой, младшая дочь Кхала – Вира – плакала, глядя им в след, а жена самого храброго среди них – бесстрашного Кхама – Среброликая Нэла и вовсе в открытую отговаривала мужа и братьев отправляться в поход. Многие тут же припомнили ей и необычную неуступчивость в вопросах веры, и граничащую с открытым презрением гордость, а также недопустимую для женщины степных кланов смелость в прилюдном выражении своих мыслей. Ей, как сестре воина и жене вождя, простили бы многое, но только не право на собственное мнение, высказанное прямо, и особенно ту смелость, с которой оно было озвучено. Словом, когда павший муж и братья перестали быть единственной защитой гордой женщине, теряющий власть вождь клана белоногих премудрый Кхал бросил ее степнякам как кость голодным волкам на поживу, а глава совета старейшин – сероглазый Кхайн – и вовсе лишил ее рода. Слово сказано, дело сделано, да только это все еще была присказка, а повесть об истинной истории Нэлы Среброликой еще впереди.

Как ни мотала ее судьба в прошлом, а все же жизнь молодой девушки в степном клане вряд ли можно было назвать сладкой. Тем более для нее, жалкой отступницы из рода Варра, проданной своими братьями во время весеннего гона архаргов клану Степного волка. И если бы Кхам, тогда еще молодой юноша с иссиня-черными глазами, не обратил на нее свое внимание, пошла бы она не в ханский шатер первой женой, а стала бы безродной рабыней для постельных утех.

Много лет минуло с того самого момента, как братья продали ее в услужение роду А’Тханга. Мало ли чем могли услужить могущественному роду воинов люди, но вот такой службе, к какой ее приговорила милостивая Нэла, могли позавидовать немногие. Пророчицей истинного света, живого слова истины Иуны5, почитала себя влюбленная в жизнь дева. Много лет назад ее, тогда еще совсем молодой девочкой, впервые привели к алтарному камню великого храма Х’Арра, и там проснулась она и ее сила. В безмолвии к ней приходили дивные образы, а видения прошлого и настоящего навсегда стали частью жизни. Впрочем, что такое жизнь? Разве это серое существование в роли молодой жены вождя, или в роли примерной дочери, или непутевой сестры можно было назвать этим волшебным словом? Нэла ясно видела внутри себя совсем иную, настоящую жизнь, которая касалась этого мира изредка, краешком. Словно быстрокрылая птица Ллира вспыхивала перед ней в ярком свете дневного солнца своим ярким оперением, и он оживал на краткий миг от соприкосновения с источником живым и настоящим. В такие мгновения она часто видела все вокруг как картину одного единого целого, словно две части мира в миг сливались воедино, и она сразу воспринимала в ярком окне целый мир, который проступал оттуда сюда и на мгновение оживал, играя настоящими, яркими красками жизни, а все ее обыденное существование оставалось привычным, серым, прямым и плоским, дрожащим маревом, тенью под огнем жизни. Так она и прожила многие годы, лишь изредка познавая дар соприкосновения с миром живым.

В тринадцать лет Нэла пережила свое самое яркое, самое волнующее событие в жизни. Однажды ночью среди ярких звезд ей привиделась удивительной красоты женщина с серебряными волосами и с золотым обручем на голове в виде серпа молодой луны. Она взяла ее за руку и повела в далекие удивительные миры, а по пути показывала картины странной жизни неизвестной ей девушки, которую сначала жестокие братья продали в рабство к молодым и сильным соседям, а те затем и вовсе бросили на поругание людям, которые были ближе к скотам, чем к человеку. И тогда Нэла увидела, как высокая женщина в первый раз коснулась картины ее земной жизни, и она чудесным образом переменилась. И вот уже она стоит в подвенечном уборе перед храмовым алтарем, а перед ней молодой и горячий юноша приносит слова брачной клятвы, вознося хвалу богам за щедрый дар настоящей любви. А затем она видит себя стоящей перед его удивленными соплеменниками, полная необъяснимого спокойствия, и радостно и открыто смотрит в глаза тех, кто еще вчера был готов пустить ее в лучшем случае на корм кхайсам. Так она в первый раз ощутила прикосновение руки богини. В следующей картине она увидела, как на весенней охоте молодой Кхам пал бездыханным под ударами свирепого степного быка, и богиня второй раз коснулась ее сновидения и изменила его: и вот уже перед ней стоит ее муж, гордый победитель страшного зверя, и кладет перед ней на землю шкуру владыки полей. А в третий раз она увидела себя стоящей перед рассвирепевшей толпой, и перед ней лежал ее мертвый муж, а вернее, его земные останки, которые уцелели в жестокой сече. Когда в тот раз перед ней открылась эта картина ее жизни, она поняла, что богиня может изменить и ее, и оставить мужа живым, но в тот же миг перед ней открылось и иное понимание, которое на мгновение явила ей волшебная проводница. Нэла ясно увидела, что таких возможностей получить чудесную помощь будет всего только три в ее жизни, и в любом случае каждая из них приведет к абсолютно новой реальности для нее самой, но никак не для ее близких. Так она узнала, что, рано или поздно, но ее муж падет в жаркой схватке с воинами заречных равнин, а ее судьба от этого не изменится – она в любом случае станет изгнанницей из рода и поплатится за годы своей беспечной жизни более или менее дорогой ценой. Лишь чем раньше произойдет это событие, тем менее болезненным будет ее дальнейшая участь, но в тот миг Нэлу заботило не это.

Мальчик, ребенок с золотыми волосами и ярко-голубыми глазами предстал перед ней как живой. Словно наяву она увидела перед собой своего нерожденного сына и сразу поняла, что этот ребенок будет послан ей как дар небес, а ее задачей будет дать ему кров, тепло и материнскую любовь, которой обычно были лишены дети кочевых племен. Мальчиков, едва те начинали ходить, забирали от матерей и передавали на воинское обучение старейшим воинам клана, тем, которые сами уже не могли сражаться, но могли передать свой бесценный опыт молодым поколениям степняков. Девочек же растили женщины, и по достижении одиннадцати лет обычно отдавали в жены воинам или продавали и выменивали у соседей на таких же чумазых и облезлых оборвашек, участью которых была рабская доля или в лучшем случае судьба наложницы предводителей клана. Но мальчик, родившийся у нее, будет иным, поняла Нэла. Именно любовь матери даст ему иную судьбу и сможет воспитать из простого степняка не зубастого волчонка, а плод от волшебного дерева Шуи, семена которого, упав в плодородную землю, смогут дать совершенно иные всходы. Именно так, прекрасным семенем мира иного представлялся ей голубоглазый мальчик, родившийся в роду Степного волка, а его потомки предстали перед ней не опавшей листвой, пущенной по ветру кочевой жизни волею злобного бога Варра, а прекрасными цветами мира иного, волшебный свет которого лишь изредка являлся ей в обыденной жизни. Все потомки кочевых племен, родоначальником которых выступит ее сын, станут иными: смелыми, отважными, но самое главное, истинными слугами Единого бога Х’Амма, и положат начало совершенно иной судьбе всех народов закатных равнин Заречного Края.

Такая судьба ее сына была начертана богами на великом полотне жизни, и вот сейчас она висела на одном единственном волоске козьей шерсти, из которой пряла свою нить одна из Великих Ткачих – Среброликая Иуна. То, что нить ее жизни находится в руках богини, Нэла знала давно, но вот то, что именно ее руками, а не руками Судьбы сейчас держится эта нить, стало для нее величайшим открытием. Нэла увидела, что там, в своем мире, немолодая женщина в небесно-голубых одеждах держит льющуюся из Чаши Жизни серебряную нить духа ее нерожденного сына, на одном конце которой виднеется поле, покрытое яркими красными, белыми и лазурными полевыми цветами, а другой конец нити находится сейчас в руках у нее самой. И если сейчас эта нить прервется, то волшебная картина дрогнет и пропадет, и чудесное поле превратится в безжизненную, выжженную пустошь, над которой будут веять только холодные ветры безжалостного и злобного божества войны. Именно ее выбор, тот, который она сделает в свое время, и станет той каплей, что перевесит чашу судьбы и определит всю дальнейшую жизнь жителей Вольного края. Если она дрогнет сейчас и согласится на это сладкое потом и отложит на далекое грядущее и неудавшийся поход кочевников, и их горькое поражение, а также смерть своего мужа и близких, то потом нить жизни превратится в нить смерти, и ее сын, отобранный у матери и воспитанный в жестоких традициях безжалостных воинов, станет лучшим из лучших, самым могучим и кровожадным завоевателем, которому бы и вовсе не стоило рождаться на свет. Нэла увидела, как широким потоком на земли Закатного Края хлынула темная волна кочевников, безжалостно истребляющая все на своем пути, и выплеснулась затем далеко за его пределы, а через десяток лет и вовсе поглотила половину известных земель Ханы. На долгие три тысячи лет над этими землями установится власть жестокого бога Варра, и только вмешательство самого Всеотца положит конец его темному владычеству. Но если сейчас она устоит, то нить жизни ее сына окажется чистой, и вместо кровожадного чудовища у нее под сердцем окажется волшебное существо, имеющее шанс презреть смерть и взрастить в себе истинную любовь к жизни.

Все эти воспоминания промелькнули в ее разуме за мгновение до того, как жгучие воды соленого источника смерти выжгли ей глаза и исчезли, растворенные в неимоверной боли и усталости. Выбор был сделан ею давно. Еще тогда, совсем молоденькой девчушкой она навеки решила для себя, что не допустит, чтобы привольные поля Закатного края превратились в мрачную и выжженную огнем войны пустыню. Еще тогда Нэла поняла, что только она одна и способна остановить это безумие, в которое был готов окунуть всех жителей степей жестокий демон Варр. Лучше иных она знала о его истинной сути, потому что однажды увидела служащее ему существо, которое даже отдаленно нельзя было назвать человеком.

Это событие произошло на третий год от ее замужества. Как-то раз ей довелось побывать на воинском празднике, посвященном богу войны и разрушения. На него никогда не допускали ни женщин, ни детей, но она, как жена вождя, была впервые и единственный раз удостоена такой чести. Что хотел от нее Кхал – жестокий вождь племени белоногих – она не знала, но именно его злой волей в тот раз была вовлечена в пир ужаса, в который превратился привычный праздник. Ведь ничего такого особенного, кроме простых состязаний юношей, на нем обычно не происходило. Бои на кулаках, борьба, схватки до первой крови на мечах, состязания в скорости бега со степными геррами, стрельба из лука по собакам Х'Анны, состязания ловчих птиц, метание копий и камней, ночные пляски да много всего прочего, что составляло обычный круг развлечений молодых воинов, жаждавших выказать свою удаль до тех пор, пока они не побывали в настоящем бою. Это событие было одновременно и посвящением в воины, ведь лучшие из них становились младшими стражами Варра и навеки зачислялись в его дружину. Для тех же, кто не прошел испытаний, оставалась возможность попробовать себя в следующем году, оставаясь до тех пор на побегушках у старших.

Каждый юноша стремился как можно скорее стать взрослым и пройти заветные испытания, но вот победителями среди них становились не все. Изредка да и случалось, что кому-нибудь из них не везло и претендента на победу находили разодранным на куски злобными собаками Владычицы полей или истоптанным жестокими степными быками. Многие не доживали до утра, расставаясь с жизнью под ударами свирепых тархов – желтоглазых убийц из прайда гордых повелителей лесов, изредка заходящих поохотиться на степных просторах. Иные не достигали совершеннолетия и падали бездыханными от укусов безжалостных степных гадов и их тела становились легкой добычей ночных птиц. У смерти было множество лиц, но никогда еще она не являлась таким страшным ликом, который предстал перед воинами в обличье Кхала, самого свирепого воина, главы клана.

В тот раз сразу десяток воинов решил оспорить его власть и вожаку пришлось использовать всю свою силу, ловкость и хитрость для того, чтобы остаться в живых и победить. Только раз в год вождю племени можно было бросить вызов, и сделать это мог лишь тот воин, что победил всех соперников за время праздника. Если побеждал вождь – все оставалось по-прежнему, разве что только ручные волки и личные вещи побежденного оставались его родным, а все имущество воина – стада скота, рабы и пожитки доставались победителю. Если в схватке пал вождь, то все его племя переходило под руку к новому владыке. Все было просто в мире кочевников, простая сила и личная храбрость ценились превыше всего, а удачливость вождя была мерой всех вещей и являлась знаком явного расположения богов. И в тот раз знак такого расположения был явлен всем членам племени более чем очевидно. Когда разгоряченные от схваток претендентов воины вдруг внезапно бросились на своего вождя, поначалу никто ничего не понял. Может хмель ударил им в головы или дурная удаль затмила разум, но десять лучших из лучших бойцов, нарушив ритуал и привычный ход схваток, обнажили мечи и бросились на своего повелителя. Вмиг вокруг них закипела яростная схватка, и вот они один за другим стали падать, пораженные насмерть гневом вождя. Но если поначалу примелькавшиеся движения общего рисунка схватки не вызывали у кочевников, сверх меры опьяненных напитком из луговых трав, никакого противодействия, то дальнейшие события поразили их в самое сердце и пробудили глубинный ужас, вызванный явлением запредельного.

Иногда былым соперникам удавалось договориться, и все они вместе бросали вызов вождю, а не друг другу. Такое изредка, но все же случалось. Обычно в таком случае сначала вождя разрывали на части, а потом уже оставшиеся претенденты вырезали друг друга. Случалось, что и подчистую, и тогда уже в круге на следующий день собиралась новая схватка, и так продолжалось до тех пор, пока не оставался один, лучший из лучших воинов, который просто выживал в этой череде умопомрачительного безумства и ненависти. К слову сказать, именно таким воином и был Кхал. Сорок лет назад он, тогда еще молодой воин из клана Серого вепря, ухитрился остаться в живых и поразить всех своих противников. Нельзя сказать, что он был самым сильным из своих соперников, но самым удачливым – это точно. А еще невероятная хитрость и расчетливость, а также полное отсутствие какого-либо понятия о воинской чести позволили ему сначала стравить между собой самых сильных бойцов, а затем, постоянно помогая слабейшему, добиться полного уничтожения соперников в жестокой схватке. Немногих выживших он безжалостно дорезал и так с тех самых пор и поступал до настоящего времени. Он постоянно сеял вражду и ненависть между воинами, вынуждая их постоянно сражаться между собой, а сам пожинал плоды такого безумства. Но в этот раз его стратегия дала сбой.

Как получилось так, что сразу десять претендентов решились бросить ему вызов, Кхал не знал, но он и не стал требовать объяснений, а, увидев лишь только попытку сплоченной группы воинов приблизиться к нему, напал первым. Вождь разметал словно ветер выскочившую перед ним тройку неопытных юнцов, затем зарубил сразу двух опытных бойцов, стоящих за ними, и, воспользовавшись общим замешательством соперников, успел отскочить в центр круга, чтобы оказаться лицом к лицу с пятеркой сильнейших воинов. Шансов выжить у него не оставалось. Перед ним стояли лучшие бойцы клана, его давние соперники, и у них на лицах читалось яростное желание отомстить ему за долгие годы унижений и собственного бессилия. Кхал понял, что пришло время его смерти, но не стал просить пощады. Наоборот, казалось, он обезумел и, откинув меч, стал срывать с себя доспехи. На землю полетели наручи, нагрудник, кожаная юбка и поножи, и перед ошарашенными воинами предстал обнаженный боец, все тело которого покрывал узор замысловатых татуировок. А дальше произошло совсем удивительное: руки и ноги вождя стали утолщаться и удлиняться, у него быстро отрос длинный шипастый хвост, торс раздался вширь втрое и покрылся костяными пластинами, вместо пальцев на руках появились огромные серповидные когти, а голова превратилась в зубастую морду ящера. Так в первый раз Нэла увидела, чем на деле является человек, служащий злобному божеству. Карх, демон-слуга злобного Варра, в которого превратился вождь Кхал, с ревом набросился на своих противников и стал пожирать их заживо. Дальнейшее Нэла помнила смутно. Когда превратившийся в чудовище человек закончил свое пиршество, вокруг него ни осталось никого живого. Он в ярости разорвал даже десяток ни в чем не повинных скакунов, а затем, вернувшись в лагерь, выследил и убил тех из родных его соперников, кто не додумался сразу же броситься в бегство. Еще долгие два десятка лет после этого дня ни один из воинов клана не решался оспорить его власть. Но время шло, и память о давнем побоище истерлась в пыли времен и стала страшной сказкой, которую рассказывали на ночь непослушным детям старики. И вскоре в племени белоногих появился один человек, который мог бы бросить ему вызов. Имя ему было Кхам.

Самым молодым из охотников был третий сын вождя Аша Кхам. У него не было ни выдающейся стати, которой могли похвастаться его братья, особой силой или воинскими умениями он также не отличался, но вот было в нем все-таки что-то такое, что напрочь отсутствовало у прочих сынов клана. Кхам отличался от остальных степняков, как быстрая и сильная горная река отличается от размеренного напора равнинных рек. Он был ловок и смел, находчив и прям, а также обладал одним редким врожденным качеством, за которое все его собратья звали его не иначе, как баловнем судьбы. Он был поразительно удачлив. Ведь именно ему в жены досталась дева, красивее которой не видели ни в одном краю Благословенного Харама за последнюю сотню лет. И как только он смог разглядеть ее? Когда Нэлу, его будущую жену, жестокие братья притащили на аркане и бросили под ноги гогочущим юнцам, никто из них и не подумал, чтобы подать руку и поднять с земли истощенную и покрытую коркой грязи замухрышку. А он только раз кинул взгляд на нее – и пропал навсегда. А через пару недель отмытая и откормленная девушка похорошела настолько, что у остальных юношей от ее вида захватывало дух и разрывалось в груди сердце. Ну как же они могли просмотреть такое сокровище? Разве в грязи мог найтись настолько совершенный корунд, природная красота которого совсем не нуждалась в огранке!

Никто из мужчин племени не мог добиться того, чтобы его женщины смотрели на них тем взглядом, которым Нэла смотрела на своего мужа. Ни одна из женщин этого племени никогда не могла бы признаться себе в том, что была счастлива. Даже самые удачливые из них, что стали женами, матерями или просто подругами вождей, никогда не дарили им настолько искренней любви, чтобы их мужчины светились в ночи хотя бы тусклым светом третьей луны Хины, в свете которой нельзя было разглядеть даже пальцы своих рук, хотя бы они и касались глаз. Ни одна из жен не любила своего мужа так, чтобы он сиял ярче полуденного солнца светом разделенной любви и радости. Немногие из жителей равнин могли бы признаться себе, что испытывали что-нибудь отдаленно похожее. Сердце степняка ветрено, непостоянно, как призрачная тень пятой луны Хиры, что возникает на небосклоне на тонкий миг общего полнолуния, один раз в десятилетие, и потом исчезает на долгие годы. Такая любовь была чем-то совершенно немыслимым, оттого вызывала в людях зависть, страх, а порой и лютую ненависть. Они словно не могли простить влюбленным того, чего, казалось, лишены были сами.

Ну разве кто-то из них не мог смотреть на своих возлюбленных такими же глазами? Разве существовало на свете какое-нибудь препятствие для этого? Разве что кроме того, что было в них самих. Люди вряд ли признались бы даже самим себе, что просто не умеют любить чисто, открыто и искренне, ведь такая любовь непременно сделала бы их другими – добрыми, светлыми и радостными. Многие просто не хотели меняться и день за днем проклинали свое извечное существование, не предпринимая никаких мер для того, чтобы изменить хотя бы малую часть привычной, обыденной жизни. Люди, не подозревая того, становились себе злейшими врагами, а потому не могли простить другим такого счастья. Зависть, какая-то непонятная злость накрывала их при виде пары взявшихся за руки молодых влюбленных. Особенно тяжело приходилось женщинам, ведь в их обычной судьбе никогда не было даже и тени надежды обретения той любви, что дарил своей возлюбленной Кхам. Уж какими только словами не проклинали они непонятную грязнушку, что пленила сердце самого красивого сына племени вепря, какие сплетни не наводили только на нее, да все без толку. Муж словно не замечал той грязи, что лилась из уст людей, подобно потоку мутной от весеннего разлива воды горных рек. Что ему все эти слова? Он даже не замечал недоброго слова, брошенного ему вслед злопыхательницами, но никогда не оставлял без внимания ни одну попытку действием унизить достоинство своей жены. На слова женщин он не обращал внимания, но вот от неразумных слов мужчин защищал свою жену яростно, словно не видел разницы между словами и действиями. Один раз он вызвал на бой тройку крепких бойцов только за то, что они с сальными усмешками прошлись по необычной внешности Нэлы, называя ее стройность – худобой, а удивительный белый цвет волос – сединой. Кхам не стал слушать то, что могло быть сказано дальше, а сразу, не раздумывая, выхватил скатч6 и отходил им болтунов до полусмерти. Никто из них более не мог находиться в племени рядом с ним, и вскоре они покинули его, да только этот урок не пошел впрок Шину, его сводному брату, который предпочитал учиться на своем опыте, а не на показательных примерах из жизни окружающих. Когда брат на третий день после свадьбы громко поинтересовался, какова же была его жена в постели, Кхам без слов вломил ему в рот свой кулак с такой силой, что тот навсегда потерял способность говорить глупости, словно вместе с ударом в его разум пролился свет неземной истины и его постигло откровение самой богини Х’Арты. Шин с тех пор стал преданным служителем ее дела и покинул Храм Небес7, предпочитая познавать истину в ином месте. Говорят, что урок, который преподал своему брату Кхам, надолго отбил у мужской половины желание обсуждать достоинства и недостатки его жены, да только вот иной раз не слова были самыми страшными неприятностями.

Лютой ненавистью пылал к Нэле яростный вожак племени Кхал. Она сразу пришлась ему не по нутру, и от одного только ее вида Кхал серел и на него накатывала какая-то непонятная слабость, которая тут же проходила, как только Нэла исчезала с его глаз. Он словно не мог жить рядом с ней и в ее присутствии становился мертвым. Да и можно ли было назвать его живым? После того, как Кхал обратился в слугу Варра, он словно умер для этого мира. Глаза его поблекли, взгляд сделался совершенно безжизненным, а сам он стал пахнуть трехдневной падалью, которой еще было далеко до полного разложения, но рядом с которой уже невозможно находиться обычному человеку. И лишь пятерка Страждущих выносила его присутствие рядом. Кхал стал одинок не только в постели – и в совете племен не находилось ему достойных собеседников и сотрапезников. Неимоверная вонь, исходившая от него, оттолкнула даже самых преданных слуг, и лишь немые рабы остались одними из немногих, продолживших жить с ним бок о бок. Тем не менее, спустя два десятка лет, прошедших с момента неудавшегося покушения, он так и оставался единственным вождем племени белоногих, чью власть над которым никто не решался оспорить.

Кхал сгорбился и поседел, но, несмотря на свои немолодые годы, оставался в полной силе и разуме, словно бы занял у смерти вечный десяток лет, разменяв который, начинал жить заново. Он даже молодел, когда в очередном походе изливал на себя кровь врагов, которых разил по-прежнему неутомимой рукой. Но время шло, и он понимал, что рано или поздно, но и ему придется уступить свою роль другому. Как бы ему ни хотелось, но срок подходил к концу, и вот уже осталось одно мгновение, прежде чем его силы иссякнут и настанет тот миг, когда и его самого отнесут на погребальный костер «безутешные» родственники. Несмотря на свое одиночество, он был одним из самых плодовитых мужчин своего племени, и его многочисленное потомство только и ждало того момента, когда можно будет наложить лапу на его несметные богатства. За долгий срок своей жизни Кхал скопил множество сокровищ, значительная часть которых была надежно припрятана им в разных потаенных местах, но и того, что оставалось в клановой казне, с лихвой хватило, чтобы наследников признали богатейшими из всех жителей степей, а если бы наследство досталось кому-то одному, то и сами кхалифы Марунджа позавидовали бы ему.

Верно говорят, что богатство до добра не доводит, но какое дело до этого было тому, кто всю свою жизнь только и делал, что убивал людей, грабил караваны, осаждал и сжигал города Вольного Края и брал без меры то, что другим давалось тяжким трудом? Людям казалось, что неуемная жадность вождя была таковой потому, что он словно намерился выкупить у богов себе участь иную, достойную добродетельного человека. Народ верил, что заслуги воинов на поле брани оцениваются богами справедливо, и самые достойные из них обязательно после смерти попадут на поля Славы, на которых пиры, охота и развлечения станут единственным времяпрепровождением воинов. Но вождь знал, что действительность была совершенно иной. Чему служишь, то и обретаешь – вот истинный закон этого мира. И от того, что ты выбираешь, зависит твоя дальнейшая участь.

Когда-то давно вождь сделал свой выбор и стал преданным слугой бога Варра, которого выбрал сам из прочих богов в надежде получить от него свирепость и необоримую силу. Воинов, преданно служивших делу войны, Варр награждал долгой жизнью, оберегая их от превратностей судьбы на полях сражений и в повседневной жизни, но даже он не был всесилен, и за прожитую жизнь рано или поздно приходилось держать ответ. Степняки считали, что их воинская доблесть и бесстрашие, а также полное повиновение богу войны, гарантируют им в посмертии достойную богов участь: пиры и охота, шелка и злато, вино и женщины, свобода без конца и края – вот что обещал им свирепый воинский бог. И они свято верили в эту сказку. Вождь же знал иное, что только одним может быть посмертная участь служителя Бога: кто здесь был его слугой, так там им и останется. Вопрос был лишь в том, какую ты выбрал себе при жизни участь и кому принес клятву в вечном служении.

Много было богов, которым поклонялись на земле Хайры люди. Некоторые из них верили в Единого Х’Арка, другие поклонялись Великому Х’Амме, иные били поклоны Х’Рисс Ту, Ману или Великому Х'Алле, впрочем, многие из людей почитали богов частью единой сути, что властвовала над всем от начала времен, а имен у нее было множество. Да и не дело детей неразумных покушаться на непознаваемое в попытках раскрасить пробел истинных знаний пустыми красками собственных домыслов. Но были из людей и те, кто пил воду из чистого истока, и знания об истинной картине мира не составляли для них секрета. Более всего прочего такие люди почитали за истину слова Великого оракула и провидца Ам Ри Ту, сказанные им на заре времен: Бог един и он есмь любовь, а все иное – досужие домыслы жрецов, зарвавшихся в попытке разделить целое на части, чтобы достигнуть собственного единства. Философ за эти свои слова поплатился жизнью, но ни на миг не усомнился в сказанном. Его немногочисленные потомки сохранили учение, а потом и веру в своего учителя и мудреца. А их искренние последователи были одними из тех, кто многие годы трепетно хранил свет истины в своих сердцах. К числу таких последователей и причисляла себя Нэла. Может быть, именно поэтому ее так возненавидел Кхал. Варр был извечным противником Единого, множество имен которого не скрывало его истинной сути. Равным Единому богу соперником почитали Варра его последователи, а Нэла, когда в первый раз услыхала такие слова, со смехом ответила своим новым соплеменникам:
– Варр такой же противник Х’Амме, как пыль под копытами ваших архаргов!
А затем, глядя в глаза подошедшему к ней Кхалу, упрямо добавила:
– Варр – всего лишь часть того, что создано Творцом. Малая часть. И участь его – учить людей доброте, разделять добро и зло, живое и мертвое, и не более того, даже вопреки его собственной воле. Он сеет зло. Он есть зло, но в то же время он – просто ничто, просто страшная выдумка, в которую верят люди, вернее, в которую их заставляют верить.
– Выдумка? – усмехнулся Кхал. – Ты еще не видела смерти, чтобы учить меня жизни.
– Что говорить о жизни? Надо жить, тогда и смерть не страшна! – просто ответила Нэла и посмотрела ему прямо в глаза.
– Ты будешь бояться смерти так, что не захочешь жить. – пообещал ей Кхал.

И с тех пор для Нэлы в клане началась не жизнь, а выживание. Кхал, казалось, совершенно позабыл об упрямице, но его влияние на ситуацию, складывающуюся с течением времени вокруг Нэлы, нельзя было отрицать. Сначала начались мелкие пакости неизвестных ослушников, потом и крупные проказы «невинных детей» стали постоянными спутниками Нэлы. Подростки с подачи Кхала, на которого старались походить во всем, устроили ей постоянную и незаметную травлю. Они портили ей еду, подсыпая песок в стоящие на огне котлы, закапывали в землю перед палаткой очищенные колючки с дерева Варга, которые пробивали ей ноги, и просто постоянно изводили девушку своими дразнилками. Нэла молчаливо терпела такое поведение молодежи, пока один раз свидетелем происходящего не стал Кхам. Он увидел, как мальчишки бросили ей в суп тухлую кость степного варана, мясо которого отличалось самым отвратительным вкусом, а потом еще и помочились туда совместно. Воин не стал ничего говорить, а просто похватал за вихры двух самых ретивых шутников и заставил их до дна выхлебать из котла несъедобное варево. Нахлебаться сполна пришлось также и всем остальным маленьким негодяям. Кхам прекрасно запомнил каждого из десятка проказников и, рано или поздно, такого пойла пришлось отведать и им самим. Кроме того, он совершенно безжалостно исхлестал тех, кто попался ему под горячую руку, жгучими ветками варны, и желание шутить над его женой у мальцов надолго пропало.

Но время шло, и то, что было – забылось, и у Нэлы начались новые неприятности. Настоящую травлю устроили ей женщины племени. Они просто перестали ее замечать и обращались с ней, словно она была для них пустым местом. Они пачкали грязью ее одежды, поливали помоями ее доброе имя и просто не давали ей проходу своей ненавистью и завистью. Нэла, впрочем, оказалась совсем не робкого десятка и в случае прямого оскорбления могла за себя постоять. Женщины племени редко брали оружие в руки, но она сделала для себя исключение и стала постоянно ходить с тяжелой суковатой палкой, которая почему-то совершенно случайно иногда вырывалась у нее из рук и периодически пребольно била наиболее языкастых противниц. Мало-помалу, но молодки и старухи совсем перестали ее замечать, а девушки ее возраста и вовсе старались держаться от нее подальше. Почему-то мирные увещевания, с которыми Нэла обращалась к своим недоброжелательницам, оказались малодейственными, а вот добрая палка дала долгожданный результат, и в конце концов ее просто оставили в покое. И это было совсем неплохо. Нет, конечно, при любом удобном случае ей по-прежнему втихомолку пакостили, но все же такое положение дел ее вполне устраивало, ведь козни злопыхательниц рано или поздно кончились бы, и они оставили бы свои попытки на нее повлиять. Но не таков был Кхал, чтобы оставить все так, как было. Он, видя, что травля Нэлы потихоньку спала, подбил молодых воинов отправиться в поход и возглавить его предложил Кхаму, но тот, понимая слоtжившуюся ситуацию, немедленно отказался, чем обрек себя на всеобщее порицание. Война – это суть жизни воина, по крайней мере, так полагали кочевники, но Кхам почему-то придерживался совсем иного мнения. Его врожденное спокойствие и миролюбие другими степняками ошибочно принималось за слабость, а способность трезво мыслить и просчитывать последствия действий – за осторожность и едва ли не трусость. Однако, Кхам трусом не был, это знали в клане точно, но его постоянные отказы отправиться в поход с братьями подточили веру соплеменников и, в конце концов, вынудили его уйти в один дальний поход. Впрочем, ни к чему плохому это ни привело. Когда воины собрались выступать, вместе с Кхамом на место сбора приехала его жена и никакие уговоры братьев не смогли его вынудить ее оставить. Они отправились в путь вместе и вместе же вернулись домой через пару лет. За это время былая вражда поутихла и Нэлу соплеменники воспринимали уже совсем иначе, и женщина, вынесшая наравне с мужчинами все тяготы долгого похода, заслужила если не их уважение, то признание. И теперь она была если не равна им, то, по крайней мере, была точно принята в их круг. Но Кхал не забыл давние слова Нэлы и по-прежнему ненавидел ее лютой ненавистью, а потому расслабляться ей не стоило, и она так и проводила свои обычные дни, постоянно находясь начеку, и, казалось, была готова к любому жизненному повороту, но как всегда не к тому, который случился.

Через несколько дней после возвращения из дальнего похода Нэла почувствовала непривычную тяжесть внутри живота и редкие, но сильные головные боли с приступами тошноты стали ее постоянными спутницами. Старая знахарка Мала, к которой она обратилась за помощью, лишь только по-доброму усмехнулась над ее трудностями и сказала, что пришел срок ей стать матерью и через шесть месяцев у нее родится ребенок. Вот только с полом ребенка у нее возникли затруднения, но Нэла точно знала, что родится именно мальчик с глазами цвета летнего неба и золотом кудрявых волос. Кхам очень обрадовался этой вести и решил было забрать жену с собой и отправиться в дальнее стойбище, чтобы там в положенный срок у нее и родился сын, но небывалое ранее событие расстроило все его планы. Вождь Кхал, на три недели уехавший из стойбища к соседям, вернулся и ошеломил всех новостью, что старейшинами племен объявлен большой сбор и через шесть седмиц все воины должны быть готовы отправиться в самый крупный набег за все время существования степных кланов. Вместе с кланами тархов, аргов, кхалов, маранов, баллов им предстояло обрушиться на жителей закатных равнин и, пройдя огнем и мечом через них, разрушить близлежащие города – Сан, Мал и Великий Харам – столицу Вольного Края. От такого известия кровь закипела в груди степняков и их охватило воинское безумие. Жажда наживы затмила им разум, а возможность добыть себе воинскую славу не в привычном набеге на племя соседей, а на поле брани, в кровавой сече с извечными врагами – оседлыми жителями заречных равнин – и вовсе сделала их неуправляемыми. Они остались также совершенно глухи к словам старой пророчицы Ары, которая, только услышав весть о походе за реку, сурово поджала губы и сказала:
– Весь мир создан богами для людей. Нам отдана самая чистая его часть – земля под бескрайним небом, от дальних гор Великой гряды до святой реки Саны. Это наша земля, и если мы покинем ее, то у нас не останется ничего. Мы станем подобны воде, пролитой на землю под дерево, лишившееся корней, и потеряем то, что имеем и ничего иного не обретем.

Но кто слушал слова древней старухи, которую за давностью лет почитали совсем выжившей из ума? Юнцы не обращали на нее никакого внимания, женщины же права слова в племени не имели, а тех, кто мог бы подтвердить справедливость ее былых предсказаний, давно не было на этом свете. Лишь только вождь Кхал, единственный, кто еще помнил ее молодой, мог бы сказать свое слово, но он лишь молчал, сохраняя на своем лице гримасу ненависти и презрения. А Нэла, прекрасно помнившая свой давнишний сон, провела не одну бессонную ночь в бесплодных попытках убедить мужа остановить вождя и, бросив ему вызов, победить его в поединке и изменить участь мужей племени.

– Пойми, родной, это же именно он придумал весь этот поход за реку, чтобы тебя не стало! – говорила она мужу.
– Много чести для того, чтобы уничтожить одного воина, – с улыбкой отвечал жене Кхам, – было бы надо, он давно бы убил меня, сам или чужими руками.
– Он не может, да и никто из кочевников не может победить тебя в честной схватке, – качала головой Нэла, – лишь только неправедный бой способен лишить тебя жизни. Ты сам должен бросить ему вызов и победить!
– Немного чести убить старика, – отмахнулся от нее он, – да и никто теперь на это не согласится.

И муж не придал словам жены никакого значения, полагая их всего лишь обычной женской тревогой за судьбу своего мужчины, а потому так ничего и не предпринял для того, чтобы изменить свою долю. Нэла же горько плакала, собирая мужа в поход, а после поражения войска кочевников спокойно приняла уготованную ей участь. Каждый из них сделал свой выбор. Кхам пал на поле боя, попав в уготовленную для него ловушку, а она отправилась в свой последний путь, чтобы навсегда изменить судьбу жителей степного края. Нэла понимала, что жестокий вождь переиграл ее и лишил единственного защитника, и теперь могла лишь молиться богам, чтобы они помогли ей выполнить свое предназначение. И мольба ее была услышана.

Медленно катилась повозка, день за днем тянулись дни тяжелого пути. Страждущие выполнили все пожелания Нэлы, сами не понимая, почему. Может, непривычная стойкость женщины, лишенной всего и смиренно переносящей тяготы жизненного пути пробила в них росток уважения? Или то небывалое чувство покоя, не веданное ими ранее, что стало для них привычным теперь, когда они находились с ней рядом? Или шум вод Неумолчного водопада и вид с вершины А'Тханга произвел на них неизгладимое впечатление, но они отступили от приказания вождя и решились выполнить последнюю волю страдалицы и направились в прекраснейшее место во всей степи – в Долину рассветов, именуемую в народе Долиной цветов, доступа в которую не было никому, потому что находиться в ней могли только Страждущие, а из людей – только молодожены, которые в знак своего вечного союза завязывали на ветвях деревьев свадебные ленты. Всем прочим сюда доступа не было и Страждущие убивали любого, кто пытался проникнуть в это святое место. Нэла побывала во многих местах этого мира и видела разные чудеса, но до сих пор ни одно из них не вызывало в ней того удивительного чувства, что охватило ее в тот момент, когда повозка достигла заповедной долины у края Великой степи, покрытой яркими весенними цветами.

– Расскажите мне, за что вас прокляли? – спросила Нэла вечером своих охранников, когда они расположились на последний ночлег под раскидистым деревом, ветви которого были увешаны свадебными платками, а за ним виднелись развалины древнего храма. – Что такого должен сотворить при жизни человек, чтобы боги наказали его земной вечностью?
– Мы не живем, – с тоской в глазах ответил ей глава Страждущих, – мы несем кару за прошлое, а потому не можем умереть. До тех пор, пока не восполним нарушенное, пока не восстановим прерванное, пока не исполним волю богов, мы будем жить без смерти.
– Мы дали обет служить защитниками Храма богов, –  ответил один из воинов, – но однажды его нарушили.
– Мы были теми, кто пережил разрушение Храма Небесного Огня в пределе Аллона тысячу лет назад, – сказал другой.
– И гибель всех его жриц, – добавил четвертый воин.
– Кроме одной, – сказал последний из них.

– Когда-то давно, когда на земле еще жили боги, – начал рассказ глава, – многие из них учили людей своим наукам. И одной из них была Премудрая Тайша. Она научила людей ткать, белить полотно, готовить рулоны самых изысканных тканей. Она собирала свет вечерних звезд и ткала одеяло Неба, и кто спал под ним, никогда не болел и жил многие лета. Она собирала свет утренней зари и пряла платок Истины, и тот, кто носил его, понимал язык зверей и птиц.  А когда она связала платок Мира, то любой, кто кидал его на землю, мог остановить любую войну, вернее, она сама прекращалась и люди возвращались к спокойной и мирной жизни. Но время шло, и однажды богиня покинула этот свет, завещав хранить его жрицам небесного огня Храма Аннара.

– Мы были стражниками этого храма, – продолжил рассказ второй воин, – и много лет верой и правдой служили богам. Но однажды к нам в храм пришел воин и, вызвав нас на поединок, победил всех, показав удивительное искусство боя. Затем он предложил обучить нас своему искусству, сказав, что сделает из нас непобедимых бойцов всего за одну только ночь, и за это мы должны будем выполнить лишь одну его просьбу. И мы с радостью дали ему клятву. – сказал он и замолк.
– И покинули свой пост, – продолжил рассказ третий Страждущий. – И ушли в скалы и занимались с ним до рассвета. А утром он исчез и мы, вернувшись в Храм, увидели, что он захвачен кочевниками и перед его вратами осталась лежать тела воинов, вступившихся за жизни своих жриц.

– И мы вступили в бой с захватчиками, – подхватил нить рассказа четвертый воин, – и убили всех, кроме одного, кого не смогли одолеть.
– И тогда мы бросили оружие и сдались на милость победителя, в котором узнали того, кто учил нас бою. А он потребовал от нас исполнить клятву и принести ему из храма священный платок. – закончил рассказ пятый воин.
– Мы так хотели жить, что не могли умереть, – признал за всех горькую правду глава Страждущих, – и лишь впоследствии, когда увидели, что было целью этого нападения, поняли все. Воина, который победил нас, звали Варр, и он не был человеком. Единственное, что ему было нужно – это платок Мира, который хранился в Храме Небесного Огня. Жрицы часто использовали его, а потому на землях Великой степи издавна не было войн и мы совсем разучились сражаться. А Варр не мог прикоснуться к нему своими руками, а потому пообещал сохранить жизнь нам, если мы принесем ему платок, который хранился в дальней пещере. Мы прошли внутрь Храма и гордая Мира, хранительница платка, бросила его перед нами на землю. Мы взяли его, а она скрылась в дальних пещерах, но перед уходом сказала, что никто из нас не обретет покоя до тех пор, пока этот платок не завяжется петлей на шее у Варра. А когда мы вышли из пещеры и вынесли ему платок, он захохотал и приказал нам повязать его на ветке дерева, и сказал, что теперь сильнее нас на земле нет никого, кроме него, и потому мы будем служить лучшей стражей для этого сокровища, и пока он не упадет на землю – будем жить.
– Так он до сих пор у вас? – загорелась Нэла. – А вы не пробовали снять и бросить его оземь?
– Да вот он висит, прямо у тебя над головой, – вздохнул глава Страждущих и показал на завязанный на ветке дерева выцветший от времени кусок рваной ткани. – Жаль, ты не видишь его. Лишь только один из нас пробует коснуться ветки, как тут же появляется Варр и мы умираем в схватке с ним, а наутро оживаем. Вот так и существуем уже тысячи лет.
– А другие люди, те, кто приносят сюда свои платки, – волнуясь, почти кричала Нэла, – разве они не могли развязать и снять его с ветки?
– Они приходят сюда завязать свой платок, а не развязывать и снимать чужие, – с горечью ответил глава. – Сколько бы мы ни просили, за все время, что растет это древо, ни одна из женщин не решилась снять с него чужой платок, потому что всем известно, что тогда ей никакого счастья не будет. Эту легенду, кстати, выдумал сам Варр, и теперь женщины вместо того, чтобы бросать платки на землю, даруя мир своей семье, завязывают их на деревьях. И скажи, многие ли из них стали от этого счастливее?

Но Нэла ему не ответила, а быстро поднялась и стала водить руками у себя над головой, словно пыталась увидеть ими драгоценную ткань. И как только она коснулась краешка платка, как он мгновенно развязался и сам опустился ей в руки. И в тот же миг на поляне перед деревом появился воинский бог Варр – великан в три с половиной человеческих роста. Он был похож скорее на древнего ящера, чем на человека, а может, и был им на самом деле.

– Глупая девка, – зарычал он так громко, что с дерева Хони посыпались листья, – думаешь, сняла платок, бросила его на землю и все? Нет! Его сила действует только на людей, а не на богов. Чтобы свалить меня, тебе придется постараться найти что-нибудь более весомое. – и его громовой хохот сбил ее с ног.

Падая, Нэла почувствовала, как твердые руки Страждущего бережно подхватили ее и не дали упасть на землю. Если бы она могла видеть, то перед ней предстала бы удивительная картина. Четверо воинов, превратившихся во вращающиеся вихри, стали кромсать гигантскую фигуру демона черными мечами, а она удивительно легко отбивалась от них двумя огромными пламенными клинками. Воин, который держал Нэлу, аккуратно взял ее на руки и стал отходить куда-то назад и в сторону, словно хотел обойти какое-то препятствие. Нэла ничего не видела, но чувствовала движение схватки по всплескам боли и кровавой ярости, которую распространяли вокруг себя сражающиеся с демоном воины. Вдруг, на мгновение, она словно бы вновь приобрела зрение и ей открылось, что прямо в центре поляны вращается огромная зловещая черная воронка, а вокруг нее кружатся четыре таких же черных вихря, только поменьше размером. А позади себя она ощутила застывшую, словно растянутая струна, напряженную фигуру, которая тянула ее назад, и наконец, достигнув какой-то точки, поставила ее на нужное место. Затем воин стал перед ней, и Нэла услышала, как он прошептал:
– Когда он упадет, сделай шаг вперед и завяжи платок на его шее!

И в этот миг картина реальности перед ней дрогнула и расцвела яркими красками. У нее словно открылись глаза, и она ясно увидела, как огромный иссиня-черный вихрь расширился и разметал маленькие вихри вокруг него, а затем с каким-то утробным ревом ринулся прямо на нее. Воин, что стоял перед ней, в котором Нэла узнала главу Страждущих, превратился в огненный шар и, оставляя после себя пылающий след, палой звездой бросился навстречу смерти. Два противника, один из которых был неизмеримо сильнее и выше другого, столкнулись и на миг пропали из ее вида, словно рухнули в яму. Нэлу словно что-то толкнуло вперед и она, сделав шаг, увидела, как на дне ловчей ямы старенький тщедушный человечек сковал лапы монстра в смертельном захвате. Из ее груди вдруг вырвался тонкий крик радости, а руки сами вытянулись вперед и, обхватив шею демона, быстро повязали на нем старый выцветший платок. Как только узел был завязан, платок вспыхнул ярко-синим пламенем и превратился в огненный обруч, который стал сжиматься, стягивая шею Варра и ломая ему позвонки. Прошло еще одно лишь мгновение и голова побежденного врага камнем упала ему под ноги, а руки вскинулись высоко вверх, словно пытались удержать оторвавшуюся голову на месте, и выкинули изломанное тело старого воина из ямы. Туша Варра упала на дно, и земля тотчас поглотила его, словно желала скорее скрыть того, кто тысячи лет поил ее слезами и кровью людей.

Нэла посмотрела вокруг себя и вдруг поняла, что видит все отчетливо и ясно, только не обычными глазами, а каким-то другим, внутренним зрением. Она увидела, как земля бережно расступилась под телами павших воинов и приняла их в себя, а на поляне осталось лишь дуновение ветерка, шелестевшего палой листвой, в звуке которой ей послышался едва различимый голос: «Не забудь нас. Не забудь».
А рано утром караванщик из далекой Хории, сопровождавший пару молодых влюбленных, с удивлением обнаружил на поляне под сенью священного дерева Хони неземной красоты женщину с серебряными волосами, баюкающую на руках младенца, завернутого в яркий платок, усыпанный неизвестными цветами с пятью лепестками. И такие же цветы, которых никто ранее не видел на степных просторах, ковром небесной синевы покрывали все вокруг.

– Скажи, почтенная, – обратился к ней глава каравана, но, постеснявшись потревожить неуместными вопросами молодую мать, спросил совсем не то, что хотел узнать, – а как называются эти необычные цветы, что растут на этой поляне?
– Незабудки, – отвечала с улыбкой женщина. – Они такие же яркие, как глаза моего сына, правда? – и невидящими глазами посмотрела в ярко-синие очи младенца, словно видела их не в первый раз.

1 – Х'Анна – у степных народов Хайны (или Гейры) богиня смерти.
2 – Долина рассветов или иначе долина цветов – святое место клана Х'арка.
3 – Дерево Хони – место, в котором по преданиям обретают бессмертие люди.
4 – Шатт – историю об этом воине читайте в сказке «Первое слово».
5 – Иуна Среброликая у народов Закатного Края, Ауна у народов Вольного Края – богиня судьбы.
6 – Скатч – бич у кочевников.
7 – Храм Небес – иное название Великой степи у кочевников