Прощай прошлое

Прощай, прошлое
Андрей сошел с поезда в утреннюю прохладу ранней осени Сочи. Бархатный сезон, благодать! И сразу узнал воздух, узнал вокзал, пусть и перестроенный. Узнал часы на башне. Никогда он не считал себя сентиментальным, но сейчас чуть не до слез был растроган. Он так давно не был в городе, где родился и вырос. Сколько? Пятнадцать лет, да прошло пятнадцать лет. Андрей смотрел на знакомые деревья, он вспоминал их. Неповторимая аура места, где он провел большую и лучшую часть жизни, окутала его. Но чего-то не хватает, какого-то штриха… Он взглянул на башенные часы и понял, в чем дело. Они молчат. Раньше били каждые пятнадцать минут, а теперь без звука указывают стрелками на знаки зодиака, которыми украшен циферблат. Между прочим, знаки эти идут не по порядку, но об этом мало кто знает. Андрей в прошлом жил прямо за железнодорожными путями, и окна выходили на вокзал, поэтому звук часов, усиленный репродуктором, был фоном его жизни. Андрей скучал по нему.
Ему хотелось пройтись по знакомым улицам, пока еще нет наплыва народа, погрузиться в детство и юность. И потому он решил сдать вещи в камеру хранения и до обеда побродить по городу. Андрей совершенно не испытывал желания встречать старых друзей и знакомых. Начнутся расспросы, придется делать вид, что ему интересно, как они тут без него живут, рассказывать, как живет он… «Не хочу. Живу как живу» – раздраженно думал Андрей, сам не понимая причину раздражения.
Выйдя на привокзальную площадь, он замер в недоумении. Где гостиница «Чайка»? Ее снесли, сделали какой-то ублюдочный сквер. Ощущение было такое, что отрезали кусок от тела. Андрей закрыл глаза. Вот она, стоит пред мысленным взором …
Он видел себя майским днем в открытом кафе, что на втором этаже «Чайки». Это было его первое свидание с Таней, будущей женой. Они весело болтали, глядя друг другу в глаза и предчувствуя, что это всерьез. По крайней мере, так было для Андрея. «Какая она красивая», – думал он, наливая коньяк в рюмку. Таня засмеялась, и он понял, что льет «Ахтамар» на стол. «Где твои глаза?» – спросила она, промокая салфеткой пахучую лужицу. А он продолжал смотреть на нее. Таня немного смутилась, но смело ответила на взгляд, поощрительно улыбаясь. «На самой красивой девушке в мире». «О-о-о» – только и сказала она, но ей было очень приятно. А ночью они первый раз были вместе. И больше не расставались. Через полгода сыграли свадьбу. Андрей безумно любил жену и был счастлив. Он верил в любовь и дружбу, верил, что люди хорошие. Да, он был тогда счастлив.
Андрей открыл глаза. «Чайка» растворилась в пространстве сквера. «Видать, мне придется многое узнать о родном городе, перестроили его прилично» – мелькнула мысль. Хотя, если честно, он признавал, что Сочи стал выглядеть современнее и красивей. Андрей не торопясь пошел по улице, впитывая все детали, отмечая изменения, произошедшие за пятнадцать лет. Он двигался по направлению к рынку, который стал теперь совсем другой – большое красивое здание. Андрей вышел на набережную Сочинки. «Жаль речку, теперь она в основном состоит из того, что стекает по трубам, а ведь я, помнится, с парапета здесь нырял. На камерах надутых сплавлялся в море» – вспоминал он. Хорошо, хоть речная набережная осталась прежней. Такой же тенистой под шеренгой старых платанов. Даже скамейки прежние. Андрей помнил каждую, как по ночам пили на них портвейн «Кавказ» под хрипы «Шарпа», тискались с девчонками, заплевывали все пространство вокруг шелухой от семечек. Вот на этой как-то сидел он вдвоем с Саней, лучшим другом, они еще с детского сада дружили. В каком же это классе было? Он вспомнил: в седьмом. Андрей погружался в детство. Тогда в городе район на район враждовал. Если подростки в чужом районе попадались, то их могли и побить, хотя обычно все заканчивалось выяснением, кто кого знает. Андрей с Саней были с «кладбища», то есть Завокзального района, а набережная Сочинки относилась к территории дружественного «центра». И вот сидят они на скамейке этой, курят. А тут к ним подкатывают пятеро пацанов. Начинается выяснение, кто где живет и враждуют ли в данный момент районы. Оказалось, враждуют. Андрей не мог точно вспомнить, откуда те пацаны были, то ли светланинские, то ли мамайские. Когда стало понятно, что нужно либо выворачивать карманы, либо бежать, либо драться, то Саня предпочел бегство. А Андрею гордость не позволила. Ему отпустили пару затрещин, но, видя, что он не испугался, зауважали. И отпустили. Саня потом очень просил, чтобы он не рассказывал никому о его позоре. Андрей великодушно и гордо сохранил эту тайну. Странно, но это их еще больше сблизило, но как-то изменило отношения. Саня добровольно признал подчиненную роль в дружбе. Андрею, конечно это нравилось, но он старался не злоупотреблять этим, потому что искренне любил и уважал друга. По крайней мере, так ему казалось. Понятие дружбы было для него очень важным. Наверное, потому, что он с детства зачитывался Дюма, Конан Дойлем, Грином, Джеком Лондоном. И верил в великую дружбу, считая, что между ним и Саней именно такая дружба. Как же горько он ошибался…
Андрей сидел на скамейке, как всегда сидели они в детстве и юности: на спинке – один из признаков «местных пацанов», отличающих их от «вербачей и «бздыхов», то есть отдыхающих, наряду со строгим запретом носить шорты и купаться в плавках, только в семейных трусах. И настолько погрузился в воспоминания, что не сразу обнаружил, что сорокалетнему мужчине неприлично сидеть на скамейке вот так, ногами там, где сидят все нормальные люди. Ему стало стыдно, и он пошел вдоль по набережной в сторону моря.
Зря он разворошил воспоминания. Боль, обида, злоба, отчаянье снова нахлынули, как будто и не прошло пятнадцати лет. Два года после того страшного осеннего дня потребовалось ему, чтобы увидеть, что жизнь вокруг продолжается. Помнится, даже погода была точно такой же – солнечно, безветренно, тепло. Еще пять лет – чтобы перестать каждый день, каждую ночь терзаться, и заново построить свой мир. Начать как-то жить, а не упиваться горечью неисправимого прошлого. Хотя полноценной жизнью Андрей это уже бы не назвал. Это было что-то тусклое, серое, не приносящее радости ни ему, ни окружающим. Но хоть болеть за эти годы перестало, а теперь боль вернулась.
Он свернул к парку Ривьера. Пройдя мост, перешел дорогу. На клумбе возле входа в парк, как и прежде, рос какой-то экзотический «лопух» огромного размера, мясистый и колючий. Андрей видел его на фотографиях еще пятидесятых годов, этот «лопух» был старше, чем он. Память вела его по центральной аллее к колесу обозрения. И с каждым шагом он все больше погружался в пучину боли и тоски. Вот и ответвление от центральной аллеи, на которое он свернул в тот день, сам не зная, почему. Может, нужно было просто пройти прямо? Если бы он вернулся в прошлое и у него был выбор, свернул бы он в тот день? Андрей не мог ответить себе на этот вопрос. Не мог ответить и сейчас, зачем идет туда, где начались круги его ада. Но он свернул. И увидел их. Лучшего друга в объятьях любимой жены.
Они стояли возле небольшого бюста Пушкина. И целовались. Андрей застыл на месте. Реальность настойчиво рвалась в душу, а он ее не пускал. Но не верить глазам было нельзя. Внутри как будто ударил набат, а потом установилась мертвая тишина. Он заледенел и просто стоял и смотрел. Вот Саня повернул голову, и они встретились глазами. Саня вздрогнул и побледнел. Его руки опустились и повисли как плети. Таня тоже посмотрела на Андрея. Но ее реакция была иной. Сначала растерянность, потом движение мысли на лице, потом застывшая маска. Она сделала шаг в его сторону и начала что-то говорить. Но споткнулась о страшный взгляд, который как будто отбросил ее назад. Она развернулась и быстро пошла, стуча каблучками дорогих туфель. Их Андрей подарил ей на день рождения. Стук удалялся, затихал. Он стоял и смотрел на Саню, который как будто съеживался, уменьшался в размерах. А потом тоже повернулся и почти побежал.
Мир Андрея рухнул, первое время все чувства как будто онемели, он не до конца понимал, что с ним произошло. И только через пять дней искалеченная душа выбралась из-под обломков, и он почувствовал настоящую боль. Хорошо, что он тогда уже уехал в Ставрополь к бабушке, бросив все.
Запой продолжался три недели. Во хмелю Андрей буйствовал, колол руки ножом, до сих пор шрам остался. Рвался убивать Таню и Саню. Двоюродные братья следили за ним, не давали натворить бед. Однажды они его просто связали и держали так два дня, пока полностью не выветрились из головы пары спирта. У Андрея хватило здравого смысла понять, что нужно начинать жить заново. Хватило и силы воли это сделать. Он зарекся пить, зная, что из затуманенного алкоголем разума может прорваться наружу что-то страшное и черное, которое натворит больших бед. И три года вообще не прикасался к спиртному. Потом стало легче. Через десять лет он жил уже совершенно иной жизнью, да и сам стал другим. Иллюзии юности развеялись, он больше не верил ни в любовь, ни в дружбу. Вообще перестал верить людям, никого не пускал в душу. Только, разве что, бабушку, пока она была жива. За одно только он благодарил судьбу – у них с Таней не было детей. И уже казалось ему через пятнадцать лет, что все прошло, время залечило рану. Потому, наверное, и приехал в город детства, чтобы вспомнить светлое, радостное. Думал, что способен на это. Оказалось, что нет. Не простил он Тане и Сане ни причиненную боль, ни того, что разбили они его иллюзии. Время не излечило.
Как-то незаметно для себя Андрей, погруженный в грустные мысли, дошел до кинотеатра «Стерео». А тут все по-прежнему. Огромный сталактит из Азишской пещеры в фонтане, на который он в детстве залезал, когда мама водила его сюда гулять. Через дорогу киноконцертный зал «Фестивальный», что построили к Олимпиаде-80, красивые зеленые аллеи. Вот и бамбуковая рощица, внутри которой до сих пор проложены рельсы детской железной дороги. Остановка, на которой, как и прежде, стоит стеклянный павильон с живыми цветами. Красиво, чисто, ухожено. Немного портит вид алкаш, сидящий на скамейке и раскачивающийся из стороны в сторону. Добропорядочные граждане, ждущие автобуса, благоразумно держатся от него подальше. В грязной одежде, небритый, с нечистыми волосами, обрюзгшим лицом, слюнявыми губами, к которым прилип окурок, весь засыпанный пеплом, он производил неприятное впечатление. Воняло от него, наверное, тоже прилично. «А ведь это чучело еще и в переполненный автобус полезет» – подумал Андрей. И тут его как током ударило. Это был Саня. Он с трудом узнал в этом опустившимся человеке друга детства. Андрей так долго мечтал об этой встрече, и так сильно боялся ее. Так долго строил планы мести, репетировал варианты речи, то гневной, то презрительно-холодной. Но все это стало бессмысленным при виде алкоголика.
Андрей стоял и потрясенно смотрел. Мысли в голове перепутались, он не знал, как себя повести. Что довело Саню до такой жизни? Почему он опустился? Что с его семьей? Он ведь очень хорошо знал Светку, жену Сани. По большому счету, это она должна была стать его женой, но он встретил Таню и великодушно уступил Свету Сане, который сох по ней. Света же явно предпочитала Андрея, но расстались они очень легко и безболезненно. И остались друзьями. Он был свидетелем на их свадьбе, а Саня на его. Но даже став женой лучшего друга, Светка нет-нет, да намекала, что не прочь продолжить более близкие отношения. Для него же это было бы кощунством, святотатством, предательством дружбы. Хотя он не мог, положа руку на сердце, сказать, что не изменял Тане. Грешил несколько раз по пьянке. Но это всегда были случайные связи, он их не искал и не продолжал. Ему хватало жены, он гордился ей. Ведь она действительно была красавицей. Ему многие завидовали, и это было приятно, повышало самоуважение.
Саня смачно плюнул перед собой, попытался закурить, но рассыпал спички.
– Вот б…, того все …, че, и никто прикурить не даст? – заплетающимся языком произнес Саня.
– … вашу мать. И вас с ней вместе, – продолжил он обличительную речь.
Тут его взгляд остановился на Андрее.
– Эй, мужик, будь так любезен, дай, пожалуйста, прикурить. Пожалуйста, – нарочито медленно проговорил он, тщательно выговаривая слова, чтобы не заплетался язык.
Андрей растерялся. Его одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, он совсем не хотел, чтобы Саня его узнал, а с другой, желал этого. Стыд, жалость и злость боролись в нем. Было стыдно перед людьми, что он знаком с этим полубомжем. Злился, что не сможет посмотреть уничтожающим взглядом в глаза предателя, не сможет втоптать его в землю справедливыми словами. Перед ним раздавленное существо. И жалко бывшего друга.
– Ну ты че, б…, мужик, в натуре, ну дай прикурить, те че, в падлу?
Андрей, наконец, взял себя в руки и принял решение. Подойдя к нему, он ощутил тошнотворную волну перегара. Достал зажигалку, щелкнул и поднес к сигарете.
– Блаадарю.
– Саня, – только и сказал Андрей.
Тот поднял мутные глаза, и челюсть у него отвисла, сигарета упала на джинсы.
– Андрюха! – радостно завопил он.
– … тебе в ухо! Ты живой! Во, б…, а я уж думал, все! А ты вот он! Ну, здорово!
Пошатываясь, он встал и попытался обнять Андрея, который отшатнулся было, но пришлось поэтому ловить не удержавшего равновесия Саню. Так что соприкосновения с ним он не избежал. «Ладно, будь что будет. Отвезу его домой, протрезвеет, пообщаемся». Андрей схватил Саню в охапку и потащил в сторону от остановки и глазеющих на них людей.
– Саня, давай я тебя домой отвезу. Ты живешь там же?
– Того все …! – радостно кричал Саня, – Дружбан! Я рад тебя видеть! А ты долго прятался, б….! Давай возьмем пива, отметим встречу!
– Возьмем, возьмем, только давай я тебя домой отвезу.
Андрей шел по краю тротуара, придерживая с трудом держащего равновесие Саню, голосуя свободной рукой. Такси остановилось быстро. Саня закричал:
– Шеф, але! Вези домой! Только мы пива возьмем!
Таксист подозрительно глядел на Саню. Андрей его успокоил:
– На Донскую поедем, не переживай, все будет нормально, я домой этого красавчика везу.
– Лады, только если заблюет салон, будешь за чистку платить.
– Договорились.
Он запихнул Саню на заднее сиденье и сам сел рядом на случай эксцессов.
– А пиво! Пиво не забудь! Это ж надо! Дружбана встретил! Андрюха! Вот отметим!
– Светка-то как?
– А, эта б…, ее все…! Че с ней станет! Сидит, б…, дома, мужа ждет!
Андрей решил отложить расспросы на потом. До Донской они доехали быстро, утром пробок еще не было. Расплатившись с таксистом, Андрей потащил Саню к знакомому подъезду. А тот упирался и орал, что нужно взять пива. Пришлось прилагать усилия, чтобы доволочь его до второго этажа. Андрей весь провонял дешевыми сигаретами, перегаром и прочими «ароматами». Позвонил. Долго никто не открывал. Саня начал стучать в железную дверь ногами и орать:
– Светка, твой рот…, открывай, б…! Андрюха приехал! Открывай, говорю!
Наконец, дверь приоткрылась, и Андрей увидел постаревшую Светку. Сильно постаревшую. Редкие крашеные волосы, мешки под глазами, второй подбородок. Она потолстела, подурнела. Чистая и нежная некогда кожа на правильном овале лица потускнела, стала сальной и пористой. Впрочем, что можно ожидать от сорокалетней женщины, к тому же имеющей такого мужа? Она удивленно глядела на Андрея, но потом удивление сменилось искренней радостью:
– Андрюшка! Ты приехал все-таки! Ну заходи, заходи!
***
Они сидели на кухне, пили кофе, курили. Саня, переодетый, выкупанный, был уложен спать. Из комнаты раздавался его храп. Андрей смотрел на Свету, а она отводила глаза, нервно куря и болтая всякую чепуху о жизни старых знакомых и приятелей. Кто на ком женился, кто с кем развелся, кто где работает и так далее в том же духе. Андрей ее почти не слушал, ему было непонятно, почему она так терпеливо сносит выходки мужа-пьяницы, это совсем не вязалось с характером той Светки, которую он помнил. Впрочем, не понимал он, и почему Саня опустился. Разговор явно не клеился, потому что оба они говорили совсем не о том, о чем хотели. Однако никто первым не решался начать. Но вот Светка энергично затушила окурок в пепельнице, посмотрела на Андрея и сказала тихо:
– Что, Андрюшенька, не ожидал такого?
– Ну, если честно…
– Да что тут, свои ведь мы. Злорадствуешь, небось?
Андрею стало не по себе. Он не желал Светке никакого зла. Видно было, что и так она настрадалась в жизни.
– Да прошло уж все, забыто и похоронено.
– Я когда узнала, что Санчо с Таней твоей трахается, полгода его к себе не подпускала.
Как будто ему от этого было легче!
– А они после моего отъезда еще долго встречались?
– Да какое там! Сразу разбежались.
– А Таня как?
– А ты не знаешь?
– Нет, я ведь тогда все связи обрубил. Ничего не хотел знать. Мне так легче было.
– Ну, Танечка-то недолго горевала. Все грязью тебя поливала. Мразь она. Зачем ты на ней женился?
– Любил я ее.
– Она же по жизни б…, только ты один этого и не видел.
– Ну, я знал, что до меня у нее была бурная жизнь, но думал, что она меня любит.
– Тебе перечислить, с кем она тебе изменяла?
– Не надо. Не вороши это.
Света увидела, что причинила Андрею боль.
– Извини. Не буду. Ладно, а у тебя как жизнь сложилась? Не женился еще? Кольца что-то не вижу.
– Нет, не женился.
– А есть кандидатуры?
– Да как тебе сказать… Нет, наверное. Да я и привык уже, хлопот меньше.
– А живешь, работаешь где?
– В Ставрополе живу. Бабушка умерла, так дом мне достался. Половину, правда, пришлось родственникам отдать, но мне хватает. А работаю сейчас в банке, менеджером по персоналу.
– Ого! Круто поднялся!
– Ну, не так уж и круто. На жизнь хватает. По Сочи вот только скучаю. Наверное, перееду обратно. Но ты скажи честно, что с Саней-то приключилось? Никогда ведь не был запойным.
– Ну… не был, конечно. А потом начал пить. С одной работы выгнали, с другой. Потом на год сел по пьянке, сбил девочку маленькую на машине. А как вышел, так и вовсе будто подменили. Совсем не работает, дружки подозрительные постоянно. Деньги от него прячу, веришь?
– Как же ты терпишь его?
– Так ведь муж он мне. Говно, но свое.
– А ты где работаешь?
– Бухгалтером в магазине, как и прежде.
– А Олежек где? Что-то не вижу его.
– В армии он. В сентябре призвали. Вырос Олег уже. Ты и не узнаешь.
Они замолчали. Разговор не клеился, говорить можно было только о прошлом, а оно для них обоих было неприятно. Света спросила, где остановился Андрей, узнав, что пока нигде, предложила денек побыть у них. Андрей согласился.
***
Саня проснулся под вечер. Андрей определил это по тому, что прекратился храп, а потом Саня заорал:
– Эй, мать! Пиво у нас есть? Я пару «Донского» заначил, в холодильнике должно оставаться!
Света подскочила и пошла к мужу.
– Ты же его и выпил, не помнишь?
– Ну так сбегай, метнись кабанчиком в ларек.
– А деньги ты принес, чтобы я купила?
– Да не ломайся, че, на пару пива нет? Помираю ведь, х… мне.
– К нам Андрей пришел.
Последовало молчание. Потом раздался шорох одежды, и Саня привидением проскочил в ванную. Света присоединилась на кухне к Андрею, виновато улыбаясь. Минут двадцать журчала вода, а потом на свет Божий явился Саня. Волосы мокрые, лицо порезано при попытке побриться. Видно было, что он мучается с похмелья, и главным желанием у него было выпить. Он хмуро зашел на кухню, сел напротив Андрея.
– Ну, здорово, Андрюха.
– Да здоровались уже.
– Ничего, два раза с хорошим человеком не грех поздороваться.
Саня протянул ему руку. Андрей секунду колебался, а потом пожал ее. Он теперь уже не испытывал никаких чувств к этому человеку, кроме вполне естественной брезгливости. Друг умер. Умер и предатель. Ему нечего было здесь делать, нечего сказать. Особенно не хотелось, чтобы этот алкоголик, пародия на его лучшие годы, начал осквернять чистые воспоминания детства полублатным матерным жаргоном.
Саня через силу улыбнулся, обнажив две дырки в когда-то белоснежных, не знавших стоматолога зубах, которыми он легко открывал пивные бутылки:
– Ну, так надо встречу отметить. Ты как?
– Давай отметим.
– Только, дружбан, я на мели сейчас…
– Бывает, бывает. Я угощаю.
Саня оживился, на лице промелькнула уже вполне искренняя радость.
– Так я того, сбегаю, тут за углом, магазин. Эй, мать, – обратился он к Светке – ты сваргань нам закусить.
Она молча кивнула. На лице у Светы застыло обреченное выражение. Андрей достал бумажник, отсчитал пятьсот рублей и дал Сане. Он взял их заметно трясущейся рукой, и уже через минуту хлопнула входная дверь.
– Вот так и живем, – Света открыла холодильник и принялась доставать продукты.
– Вы только не напивайтесь сильно.
– Не буду. За Саню, конечно, не отвечаю.
– За него, конечно, ты не отвечаешь…
Света стучала ножом, готовя салат. Андрей пожалел, что позволил Сане самому пойти за спиртным. Он, разумеется, купит самой дешевой водки, у которой вкус отвратный, хмель дурной, а похмелье тяжелое. Саня вернулся только через час, принеся три бутылки какой-то гадости. От него уже пахнуло спиртным. Он протянул Андрею пятьдесят рублей сдачи:
– Я еще сигарет купил. «Донской табак».
Андрею стало смешно и противно. Он понимал, что такая водка стоит не дороже семидесяти рублей. Но ничего не сказал. Света же заметно покраснела, и быстрее застучала ножом.
Саня, не дожидаясь закуски, откупорил бутылку и разлил водку в три рюмки.
– Ну, за встречу!
– За встречу.
Андрей чокнулся с Саней и чуть пригубил. Он опасался пить такой напиток, привык уже к качественным. А Саня мгновенно опрокинул в рот сто граммов, шумно выдохнул в рукав, закурил, и на его лице отобразилось довольство. Он откинулся на стуле. Глаза прояснели, речь стала громче, уверенней.
– Вижу, ты хорошо живешь. Небось жена, куча детишек?
– Нет, живу я один. – Андрей совсем не желал рассказывать о своей жизни.
– Да. А мы, как видишь, тоже ничего живем. Правда, мать? – он игриво хлопнул Светку по ягодицам, от чего она недовольно сморщилась.
– Ну, тогда давай за удачу.
Саня потвердевшей рукой снова разлил водку. Не дожидаясь никого, лихо опрокинул в рот вторые сто грамм. Потянулся за помидором, закусил. Он хмелел на глазах. И это придало ему развязности:
– Че ж так долго не появлялся? Мы тут тебя уж и позабыли, считай. Все гадали, где же наш Андрюшенька, да что с ним?
Андрея это начало злить, но он сдержался.
– Да как тебе сказать… Другая жизнь у меня теперь. Совсем другая, – подчеркнул он, глядя в глаза Сане.
– А-а-а, ну да, конечно. Работаешь-то где?
– В банке – сухо ответил Анднрей.
– Вижу, вижу ролексы твои. Знатные котлы. Сколько отвалил?
– Это подарок.
– Во как. Молоде-е-ец, хороших друзей имеешь!
– Это точно. Хороших.
Ему вдруг стало здесь нестерпимо душно, захотелось выйти на свежий воздух.
– Знаешь, Саня, я, наверное, пойду. Дела у меня еще некоторые есть.
– Да куда ж ты на ночь глядя? Вон, темно уже почти. Оставайся, поболтаем, молодость вспомним!
– Нет, спасибо, пойду я.
– А, ну хорошо, – вдруг как-то легко согласился Саня, – давай я тебя провожу.
Они вышли из подъезда в сгущающуюся ночь. Андрей решил пройтись пешком до Краснодарского кольца, Саня вызвался его проводить. Андрей жалел, что позволил ему идти с собой, потому что он начал клянчить пива, и пришлось дать сто рублей. Саня в ближайшем магазине купил бутылку. Когда он выходил из него, то Андрею показалось, что он обменялся какими-то знаками с тремя угрюмыми мужиками, пившими пиво в небольшом скверике, расположившемуся неподалеку, но Андрей не обратил на это никакого внимания. Ему вовсе не хотелось встречаться с нынешними приятелями этого пьяницы. Они шли некоторое время молча, а потом Саня вдруг спросил почти трезвым голосом:
– Что, за Таньку меня простить не можешь?
Андрей даже вздрогнул от такой перемены. Немного помолчал и ответил:
– Да, не могу. И не хочу. Потому что не понимаю, как ты мог.
– А вот так и мог! – с вызовом бросил Саня.
– Или ты думал, что всегда я у тебя на побегушках буду? Вечно в тени твоей великой останусь? Светку мне с барского плеча, на, мол, для друга не жалко! Х… тебе! Б… конченая твоя Таня! Она сама мне дала! Сама на х… прыгала! И не только мне!
Андрея захлестнула гневная волна, в глазах аж посинело.
– Ты ублюдок! Мразь! Пошел на х… отсюда, пока цел! Алкашня сраная!
И сильно ударил Саню кулаком в живот, метясь снизу вверх, чтобы задеть солнечное сплетение, немного проворачивая кулак. Он хотел сделать больно, очень больно. Саня всхлипнул, задохнулся и упал, скорчившись. Андрей плюнул на него и быстро зашагал прочь.
Он почти бежал, ничего не видя вокруг, ярость клокотала в нем. Поэтому то, что случилось, оказалось для него полной неожиданностью. Он шел задним двором брежневской пятиэтажки, проходил мимо мусорных баков. Там было совсем темно. Вдруг дорогу ему преградили трое мужчин. Он сразу узнал в них тех, кто пил пиво возле магазина. Один ударил его по голове чем-то тяжелым, кажется, железной трубой. Два других сбили с ног и начали бить кулаками в лицо. В это время первый сдернул с руки часы, залез в карман, вытащил портмоне и сотовый телефон. Потом его опять ударили по голове трубой, и он потерял сознание. Андрей даже крикнуть не смог.
***
Очнулся он уже в больничной палате. Голова болела невыносимо, все кружилось и плыло перед глазами. И от этого было очень плохо, Андрея буквально выворачивало наизнанку, но каждый рвотный позыв добавлял мучений. Он понял, что у него сотрясение мозга. Первый день Андрей вообще ничего не соображал, осознавал только, что находится в больнице и безропотно позволял делать над собой разные не очень приятные процедуры. А потом боль начала утихать, сознание проясняться. Но он еще не вставал с постели. И вот так, лежа и глядя в потолок, начал осмысливать, что с ним произошло. Андрей легко связал в уме нападение на него, трех мужиков возле магазина, долгое отсутствие Сани, когда он пошел за водкой, его провоцирующее поведение и намеки на дорогие часы. Хотя, какие, к черту, они дорогие? Так, китайская копия дорогой модели, купленная в московском бутике как оригинал. Для опустившегося Сани, конечно, целый капитал. Удивительно, но злости на него и желания отомстить не было. Поэтому, когда пришел следователь, он не стал рассказывать об этом. Пусть ищут троих неизвестных. Ему было совершенно безразлично, поймают этих гопников или нет. У него все не шли из памяти злые слова Сани, брошенные ему перед тем, как он его ударил. Андрей видел, что Саня сказал то, что хотел сказать очень долго и был искренен. Андрей пытался не обращать на это внимания, забыть, но не получалось. Значит, вот как оценивал его друг, пусть и бывший? Значит, таил он обиду на него долгие годы. А за что? Что он сделал такого? Разве не были они лучшими друзьями? Ну да, уступил он Сане Светку, так ведь тот сам этого сильно хотел. Андрей вдруг, пожалуй, впервые в жизни, посмотрел на себя с другой точки зрения. Увиденное ему не понравилось. Он пытался запретить себе так думать, но не получалось. Может, это сотрясение виновато? Сотрясение, не сотрясение, а невольно перед глазами вставали картины из прошлого, и те же самые воспоминания, которые всегда жили с ним, теперь он оценивал совсем иначе.
В тот день, когда Саня убежал от хулиганов, Андрей, придя домой, сразу позвонил другу. Он помнил, что выглядел героем в своих собственных глазах, особенно на фоне трусливого поведения Сани. А точнее, только и исключительно благодаря ему. Ведь, если честно, то и он повел себя немногим лучше, только что не убежал. А почему? Андрей с крайней неохотой признался себе, что так испугался, что просто прирос к месту. Ноги ослабели. И подзатыльники сносил безропотно, и на оскорбления отвечал кротко. Он очень боялся, что его будут бить. Но всеми силами старался не показать этого. А когда обстановка разрядилась, уверился, что очень смело и дерзко держал себя. Уже через пять минут после того, как его отпустили, шел, гордо подняв голову и преисполнившись уважения к себе. Саня, подняв трубку, сначала сопел, не зная, что сказать, а потом попросил срочно встретиться. Ведь его поведение, если бы об этом узнали на районе, сделало бы его на долгое время объектом насмешек и сильно понизило бы статус. Трусов презирали. Но Андрей теперь, с высоты своей «победы», мог снизойти к другу. Он, разумеется, сильно приукрасил и переврал то, что произошло после бегства Сани. Теперь он рассказывал, что в лицо пятерым противникам смело говорил, что выловит их всех по одному в темном переулке, вызывал на честный бой один на один, а они испугались и потому отпустили его. Андрей видел, что Саня не верит ему, но для того главным было, чтобы его трусость осталась тайной. И они тогда пришли к молчаливому соглашению. Андрею же было выгодно никому не рассказывать о происшедшем, ведь он так все сильно приукрасил, что откройся правда, и ему несдобровать. Таким образом, молчание было выгодно обоим. Но с тех пор Андрей иначе стал относиться к другу. Он с удовольствием принял роль покровителя. А Саня подчинился, и очень скоро это стало стилем их новых отношений. Андрей сейчас со стыдом вспоминал некоторые эпизоды их дружбы, которые потом надолго определили их жизни.
Дискотека «Радуга», начало 80-х. Андрей, Саня, Колян и Димон, весь летний день проведшие в пивной «Горка», теперь достойно заканчивали бурный день. На «Радуге» до часу ночи толпы народа, там весело, там можно снять девочек, поймать в темной аллее Ривьеры какого-нибудь заблудшего «вербача» и вдоволь поиздеваться над ним. «Купи кирпич», «Подмети пляж» – любимые забавы «местных». Вдоволь надергавшись под «Машину времени» и «Землю в иллюминаторе», они пошли допивать спрятанную ранее водку и пиво. Вот и их любимая скамейка, она находится в стратегически очень выгодной позиции – малозаметном, густо заросшим зеленью местечке возле ограды. Отсюда все видно, а ты почти незаметен. И есть пути отхода. Но вот удача! На скамейке сидели три девчонки!
– О-о-о! Вот это биксы!
– Вы не нас ждете, девчонки?
– Девушка в красном, дай нам, несчастным!
Эти и подобные возгласы означали, с одной стороны, желание познакомиться, а с другой, попытку выяснить, кто перед ними. Все зависело от ответной реакции.
– А что, пацаны, женилки уже выросли?
– Есть чем правильных девочек угостить?
Девочки были явно местные, знакомство быстро состоялось. Из кустов извлечены две бутылки водки, граненый стакан, пять бутылок «Жигулевского» пива, сырок на закуску. Андрею сразу приглянулась стройная блондиночка, он сел рядом с ней, а она была совсем не против. Ее звали Света, водку пить она отказалась, и тогда Андрей отдал ей свою бутылку пива. Вскоре он уже прикуривал ей сигарету и рассказывал неприличные анекдоты, а она хохотала над ними. Саня, однако, тоже претендовал на ее внимание, а Света подыгрывала и ему. Ну как Андрей мог стерпеть такое! Подогретый спиртным, распаленный соперничеством, он уже не воспринимал Саню как друга. Его нужно было срочно дискредитировать его в глазах Светы. Родители Андрея были по советским меркам достаточно обеспеченными людьми, и он мог позволить себе в 15 лет купить джинсы «Lee» за 80 рублей и кроссовки «Adidas» за 120, благо в Сочи «фарцовка» буйно процветала, там всегда много интуристов, были также магазины «Березка» и «Дельфин». А у Сани родители не могли себе позволить прилично одеть сына. Это являлось еще одним фактором, ставящим его в подчиненное положение перед Андреем. Вот на этом Андрей и решил сыграть. И потому завел разговор о преимуществах кроссовок «Адидас» перед всеми остальными, выказывая такое знание предмета, которое не оставляло никаких сомнений в его финансовом благополучии. А если прибавить сюда наличие двухкассетной магнитолы «Шарп», то Андрей оставался вне конкуренции. Вполне естественно, что Саня сразу стушевался. Поле боя осталось за Андреем.
Но теперь он, вспоминая этот эпизод, да и много еще ему подобных, понимал, что унижал друга. Ему, с запозданием почти в 30 лет, стало стыдно. Тот случай, однако, стал началом его отношений со Светой. Она была очень доброй и совсем не развратной, хотя порой и пыталась показаться такой. Когда это привлекало внимание. Переспал он с ней первый раз только через год, хотя Сане говорил совсем иное. Она уже не была девственницей, но никогда не распространялась о прошлом. Да и вообще их отношения лучше всего было бы охарактеризовать как легкие. Именно легкие, непринужденные, не претендующие на большую глубину. Порой они расставались на полгода и даже больше, чтобы попытать счастья с другим партнером. И скорее, были хорошими приятелями, чем влюбленными. А вот Саня серьезно влюбился в Свету. И у него никого не было вплоть до женитьбы. Он сильно ревновал Андрея, но сдерживал себя, принимая неизбежное. Андрей же относился к этому с иронией и часто подшучивал над другом. Зря он это делал. Потом сам понял, что такое любовь и почему нельзя над ней шутить.
Развязался этот узел после того, как Андрей и Саня вернулись из армии. Андрей сразу возобновил отношения со Светой, а Саня стал их постоянным спутником. Все понимали, что он по-прежнему влюблен в Светку, но относились к этому уже с иронией. Даже Саня. Хотя Свете очень нравилась такая преданность. И вот Андрей встретил Таню. Внезапно. Бурно. Глубоко. Она была полным антиподом Свете во всем. Жгучая брюнетка, потрясающая грация, эрудированная, умная, талантливая (она писала неплохие стихи, рисовала и играла на фортепьяно), смелая и, как признавал сейчас Андрей, циничная и развратная. В сексе неукротимая и доводящая до безумия. А еще честолюбивая и гордая. Он влюбился сразу, с первого взгляда в ее черные как бархатная южная ночь, сверкающие как бриллиант, глубокие как океан глаза под длиннющими ресницами. Легкие веснушки, полные губы, греческий нос волновали его какой-то тайной. Что-то во всем ее облике будоражило его, не давалось в руки. Что-то, чем он хотел завладеть, понять, но не получалось. И это еще больше распаляло его. А вот теперь Андрей вдруг понял, что. Жестокость. Да, именно жестокость, преображенная красотой, шармом и воспитанием во что-то очень волнующее и пленительное, покорила его. Ведьма. Вот так он сейчас определил ее. Ночная ведьма, пленившая его чувства и разум. Игравшая с ним, как кошка с мышкой. Издеваясь над его любовью. Изменяя направо и налево почти открыто, но делая это так, что он не хотел этому верить. И не верил. Добровольное ослепление. Сладкое рабство. Как будто пелена спала с его сердца. Уже после разрыва он, конечно, анализировал ее поведение и понимал, каким был идиотом в глазах всех друзей и знакомых. Мужем-рогоносцем. Еще одна причина не возвращаться обратно. Но он все равно продолжал любить ее. Верил в глубине сердца, что и она его тоже любила. Пусть развратничала, пусть изменяла, главное, что любила. Потому что он любил. Но теперь Андрей смог, наконец, признать правду. Таня сошлась с ним ради его двухкомнатной квартиры, оставленной родителями, уехавшими в Америку. Квартира эта ей и осталась. Правда холодным скальпелем отсекла гангренозную конечность, которая давно уже умерла, но болела и не давала нормально жить. Мгновенная боль, а потом облегчение. Андрей отпустил это прошлое. Оно унеслось вдаль по реке времени как черное мазутное пятно. И стало еще более стыдно за свое поведение перед бедным Саней. С какой легкостью, небрежностью он уступил ему Свету! Как поношенную вещь бедному родственнику. Да, таким он всегда и был по отношению к нему. А как было обидно Свете? Андрей не знал. Наверняка ведь обидно, и даже очень. Но все к лучшему, ведь он ее все равно не любил. А она его? Наверное, тоже. Слишком уж легко они расстались, а может, это только ему показалось? Может, Света нашла в себе силы не делать ему больно? Вряд ли он узнает на это ответ. Да и не хотел он его искать. Слишком поздно.
***
Андрей медленно выздоравливал. Никто не знал, что он в больнице, никто его не беспокоил. На работе он взял отпуск. Впервые за 15 лет Андрей почувствовал, что начинает снова жить. Прошлое уходило, отпускало свои ледяные клещи. Мир вокруг постепенно наполнялся красками, звуками, жизнью. Он заметил, что может часами стоять возле клумбы и наблюдать за порханием бабочек, беспричинно улыбаясь. Соседи по палате не раздражали его, медсестры не злили, врачи казались милыми и заботливыми. Первый раз за много лет Андрей жил настоящим и смотрел в будущее. Вначале он хотел зайти к Сане, объясниться, но потом решил этого не делать. Друга больше нет, а Света… Ее тоже больше нет. Даже на Таню теперь он не держал зла, но все равно предпочел бы никогда ее больше не встречать. Хотелось начать жизнь заново, найти хорошую женщину, завести детей. Он ведь еще вполне молод и полон сил. У него все впереди, а кризис среднего возраста полная чушь. Всегда все можно начать заново, если есть понимание, силы и желание. И еще прощение. Все это у него теперь было.
Он выписался через три недели уже вполне здоровым. Путь от 4 горбольницы, где лежал, до вокзала решил проделать пешком. Это совсем недалеко, да к тому же мимо его бывшего дома. Андрей шел легкой упругой походкой, как когда-то в юности. Мышцы застоялись и теперь радовались движению. Места его раннего детства, потом юности, молодости. Каждый поворот, каждое дерево помнили его. Он мысленно здоровался с ними, а они ему отвечали. Хотя, конечно, изменилось очень многое. Но не настолько, чтобы стать чужим. Город снова принял его, признал. Это было хорошо.
Андрей стоял на пешеходном переходе возле автобусной остановки «Ареда», ожидая зеленый свет. Вот он загорелся. Возле него притормозил шикарный черный джип. За рулем сидела эффектная блондинка средних лет. Сердце Андрея прыгнуло и дало сбой. Это была Таня. Она тоже увидела его, и взаимное узнавание молнией соединило их. Секунду длилась борьба взглядов, а потом Таня опустила глаза и рванула на красный свет, распугивая пешеходов. Андрей проводил ее улыбкой и взмахом руки: «прощай прошлое, я простил тебя, я победил тебя».
***
– Внимание пассажиры, пассажирский поезд номер 742 сообщением «Москва-Ставрополь» прибывает на третий путь ко второму перрону. Нумерация вагонов с конца поезда. Будьте внимательны и осторожны.
Голос вокзального диктора прервался звоном башенных часов. Андрей с удивлением и радостью посмотрел на циферблат, где были перепутаны знаки зодиака. Все же починили! Это хорошо, это очень хорошо, думал он, катя по желтоватой плитке перрона чемодан на колесиках.