Жизнь

С абсолютной точностью и достоверностью о человеке можно утверждать лишь два факта: он родился, и он умер. Это можно утверждать о всех людях вообще, следовательно, это истина, имеющая характер всеобщности. Это как бы две точки, отмеряющие на родовой линии человечества в пространстве бытия отрезок, зовущийся личностью. Есть только два неоспоримых факта личности: рождение и смерть. Этим исчерпывается личность до самого конца, ведь все, что можно сказать о человеке, вмещается в эти рамки, зовущиеся жизнью, вне остаются либо забвение, либо фантазии чужой жизни.

Вне личности смерть и рождение не имеют смысла, составляя ее границы, и таким образом давая смысл жизни. За ними человека нет как такого, он условным образом может быть в сознании других людей либо как память о нем, либо как мечты о рождении. И смерть, и рождение связаны воедино жизнью как ее началом и концом. Поток жизни как будто дробиться на отдельные личности. Значит ли это, что сама жизнь есть некая сверхличность без начала и конца, без рождения и смерти? У кого спросить об этом? Что может знать о порождающей стихии обособившаяся ее часть? Химический состав воды в бутылке тот же, что и в океане, откуда ее взяли. Взболтни бутылку, и там будут волны, схожие с волнами океана. Что мы можем узнать об океане по воде в бутылке? То же мы сможем узнать и о потоке жизни, откуда мы родились и куда уйдем.

Каким таинственным образом связаны друг с другом жизнь и смерть? Если бы новый человек обязательно рождался, когда погибает старый, то мы сказали бы, что одно следует из другого. Но из смерти рождение никак не следует, напротив, из рождения смерть следует обязательно. Это кажется настольно банальным, что никому в голову не приходит задуматься над жизнью, началом и концом, абсолютными границами которой являются такие странные вещи. Из начала жизни следует ее конец, но из конца жизни не следует ее начало. Не потому ли так происходит, что жизнь человека есть явление обособленное и устремленное вперед и только вперед? Какой наивный вопрос, конечно же, да! Стоило ли вообще здесь рассуждать, чтобы прийти к столь очевидному выводу? Он очевиден лишь в силу привычности. На самом деле рождение столь качественно отличается от смерти, что остается лишь удивляться, что они соединены воедино жизнью.

И даже более того: в рождении всегда участвуют двое, а смерть – только личный факт жизни. Они случайны по отношению друг к другу. Они случайны по отношению к личности, потому что человек всегда отрицает их абсолютную власть, желая проникнуть за их пределы, и в этом он становится хозяином смерти и рождения. Во всем остальном он их раб. Человек таким образом отрицает себя как явление временное, но не имея сил сделать это в явленном мире, только лишь утверждает, показывая свою отрицательность по отношению к себе самому. И это стремление из себя самого постоянно изменяет жизнь человека как творческий импульс.

Но смерть намного более обязательна, чем рождение, потому что обязательно следует за ним. Потому можно сказать, что смерть начинается с рождения, а жизнь есть усилия по отдалению смерти. Однако того же самого нельзя сказать о рождении. Разве оно обязательно? Разве есть закон, по которому рождения будут происходить всегда, как всегда падает камень на землю? Если это так, то обязательность смерти возникает как случайность рождения.

Человеку всегда своя жизнь представляется как бурный поток. А сам человек подобен пловцу, плывущему против течения. Его несет к концу, но усилия его и взгляд обращены в другую сторону. Этот пловец в потоке жизни – человеческое сознание в

каждый момент времени. Он слышит где-то внизу по течению грозный шум водопада и гребет в страхе в другую сторону. Но с ужасом замечает, что сносит его все дальше и дальше. По пути он устает, его бьет камнями и бревнами, и в конце концов, устав бороться, он исчезает за срезом водопада-смерти. Рождение же видится ему как исток, родник, хотя видение это подобно туману.

Если жизнь река с истоком-рождением и водопадом-смертью, то почему человек обращен лицом против движения? Знает, что не в силах побороть течение, а все же плывет против него? Потому что смерть и рождение есть иллюзии жизни. Они задают вектор движения, но человек отрицает его, потому что единственной реальностью его является он сам, а на рождение и смерть смотрит как на полу-сущее, ведь ему видна только одна сторона в этих явлениях. Это как бы стены, за которыми нет для него ничего, они наполовину в его жизни, а наполовину нет.

Но смерть и рождение на самом деле есть единственные достоверные факты жизни человека. А потому они делают иллюзорной свою иллюзорность. Все, что произошло в жизни, можно рассматривать бесконечно долго с бесконечного числа точек зрения в бесконечных взаимосвязях. Это делает жизнь подобной туману – неопределенной формы. И только в своем начале и конце жизнь обретает точность и ясность. Кто постиг это, постиг иллюзорность жизни. Кто постиг иллюзорность рождения и смерти, тот постиг ясность жизни. Но кто в силах постичь все вместе? Постигший это сотрет границы. Сотрет ли он личность? Есть ли человек за гранью рождения и смерти? Не нужно искать ответ, он всегда будет лежать в границах рождения, жизни и смерти, и породит лишь очередную иллюзию жизни.

Так что есть жизнь? Она протяженность, она разрыв, который создает человек, являясь в мир. Границы разрыва – рождение и смерть. В нем протяженность видна как время, потому что движется в одну сторону. Движется «от» и движется «к», лавируя между бытием и тем, что не есть оно. В этом проявляется иллюзорность времени, движения и человека, их создающих.

Человек живет между рождением и смертью, и в этом разрыве для него кроется главная опасность, но он же определяет его суть. Постоянно пытаясь постигнуть эти две границы жизни, человек впадает в ошибку, потому что отделяет рождение и смерть друг от друга, ставя себя между ними. Тем самым он создает иллюзию, придавая статус существования тому, у чего нет существования – отличию смерти от рождения. Есть смерть, есть рождение, они видны лишь в свете жизни, но это лишь крайние точки круга света.

Жизнь может быть лишь на стыке между рождением и смертью. На нем она обретает уникальные свойства, она есть результат движения в протяженности разрыва, результат времени. Следовательно, человек во времени не имеет собственного бытия, он результат взаимодействия, он текучая, изменчивая иллюзия. И он же не согласен с этим статусом.

Время – вот что придает бытию иллюзорность, делая каждую вещь не соответствующей самой себе. Время заставляет человека разрывать пространство, чтобы поместить в каждом кванте его вещь, соответствующую самой себе, неизменную, а значит, неподвижную. Это есть иллюзия, форма представления, но иначе нам придется объявить мир неистинным. А потому мы придаем ему условную истинность, делая

условно ложным. В этом ясно видна иллюзорность самого человека. Ведь рождение и смерть всегда отмечены временем.

Так значит, человек стремится к неподвижности, считая ее истинностью бытия? Неизменностью, всегда равной самой себе, а потому вечной, всегда бывшей и пребывающей? Насколько же это противоположно человеческой форме бытия во времени! Откуда же взялось это стремление к истинности? Может быть, это лишь отражение времени в зеркале сознания? Или нечто, составляющее глубинную его основу, но испорченное временем? Или есть нечто, инородное неподвижной истинности, влияние чего породило время? А может, человек был когда-то истинным, но потом осталось лишь некое зеркало в нем, где искаженная суть отражается как истина, становясь парадоксом жизни? Ответ лежит за гранью рождения, он угадывается как смутное отражение в кривом зеркале.

Так есть ли надежда за смертью? Человеку дано силой мысли преодолевать границы жизни. Кто знает, не откроется ли эта сила за стеной смерти как явленая сущность истинности? Но если она есть, то она же могла бросить человека в пучину разорванного временем бытия.

Сила эта поддается ли измерению? Она есть у каждого человека, но степень очень различна. Она носит название веры, потому что не принадлежит времени, лежит за гранью рождения и смерти, но может сделать жизнь необоримой, разрушающей границы. Она приближает человека к вечной истинности. А значит, побеждает смерть, потому что побеждает жизнь во времени. Ведь смерть не более, чем факт жизни во времени. Главное, чтобы сама вера не была иллюзией жизни во времени, иначе она тоже смерть.

Человек, плывя по реке жизни, стремится не к истоку и не к новому началу за концом жизни. Он стремится выйти за пределы течения-времени, чтобы обрести твердый берег покоя, который есть истина и жизнь в истине – вечная, неизменная, совершенная.