Иов

Заунывно поет ветер песню о тоске. Пыль и перекати поле танцуют на сцене пустыни под этот аккомпанемент грусти. Не попадая в такт им раздается шкрябанье и жалобные стоны. Что делает там живое существо? Разве в краю безводном, где камни поджарились на солнце, место ему? Но вот сидит он, безобразный, жуткий в отвратительной своей болезни, и глиняным черепком сдирает с себя кожу, думая, что чешет зудящий нарыв. Обращает запавшие глаза, в которых уже нет слез, он высох весь от муки, к небу. И тогда раздается протяжное о-о-о… это голос пустыни. Это жалоба земли, что потрескалась от жажды. Это мука песка, который помнит, что раньше был пляжем. Это горе камней, что были дворцами. А тот, сдирающий заживо кожу свою, он не мог не явится в этой пустыне. Она его породила, он ее душа, вопиющая к небу. Настал предел страдания, зашкалил за возможное, и мука перешла в безумие, а безумие бесплодной утробой родило Иова, зачатого жаждой. Он вытолкнут на свет схватками урагана, унесшего дом, стада и детей. Он рожден потугами злой болезни. Он голос пустыни, что была когда-то цветущим садом. Она стонет его устами к небу: о-о-о! за что? в чем моя вина? И не ответ нужен вовсе, нет смысла в ответе. Ответ на вопрос о причинах муки есть ложь, взгляд в пустоту мыльного пузыря, где тонкая оболочка жизни в напряжении готова порваться, потому что пустота внутри все больше и больше. Что скажет тебе пустота?

Но вот пришли друзья. Они услышали вопль Иова, обращенный не к ним. Они стали отвечать на то, что подслушали их уши, а сердце не смогло понять. Да и как понять того, кто сдирает свою кожу тому, кто беспокоится об оттенке загара? В их ответах лишь радость от того, что их кожа цела, что вопят к небу не они. На что укажут эти друзья? В их речах пустота, они ткнут страдальца лицом в нее: смотри! Это ты растратил то, что было! Это ты виновник пустыни! Друзья эти сами суть пустота, не осознавшая себя, а потому говорят лишь о ней. Иов был таким как они. Осознание себя пришло в страдании. Осознание себя пустотой есть вопль пустыни к небу. Иначе как возможен вопль к небу? Пустота осознала себя в Иове. Иов осознал свою пустоту. Они кричат вместе. Друзья слушают, но не слышат.

Остается только сдирать с себя кожу, если небо молчит. Оболочка мыльного пузыря сдирает сама себя, но не может этого сделать. Она не хочет знать себя! Она жаждет забвения от мук. Это не будет дано ей. У неба иные планы.

Небо не есть пустота, оно есть переполняющая полнота наполненного. Чтобы вопль к небу был услышан, нужно захотеть кричать. Чтобы получить ответ неба, нужно осознать пустоту и муку пустоты. Чтобы получить ответ от неба, нужно обращаться к небу, а не к пустоте. Без муки нет осознания себя. Без осознания себя нет вопроса к небу. Без вопроса к небу нет его ответа. Без его ответа лишь пустота.

Пустота всегда пытается оправдать сама себя. Она говорит, что ни в чем не виновна устами Иова. Или напротив, что виновна, устами друзей. Это орел и решка разменной монеты пустоты, которой она пытается купить себе право на существование. И в этом ее неправда. Этим пустота становится нечестием и виной самой себя. Этим она выносит приговор себе, не небо. Она палач и прокурор, судья, топор и плаха. Она казнит Иова, осудив его своим оправданием. Пустота говорит, что мерзкая проказа есть здоровье. Но небо желает слышать лишь крик боли, оно не слышит приговора. А потому может помиловать. Может войти в пустоту.

Наполнение пустоты есть ответ на вопль Иова. Наполнение смыслом того, что смысла не имеет. Пустыня тогда не оболочка, а то, что порождает. Это райский сад. Иов уже не вопль к небу, он уста прославления. Его сердце переполнено дарованным смыслом,и он изливается в песне: аллилуйя!