Вольмира

В Пуще-Водице отдыхать было великолепно. Пруды и пьянящий аромат хвойного леса, солнечная ясная погода, - все это создавало атмосферу необыкновенного праздника. Вольмира была счастлива так, как может быть счастлив шестилетний ребенок, окруженный заботой и вниманием родных и близких.
Единственным огорчением для нее во время пребывания на даче был обязательный дневной сон. Мама неукоснительно соблюдала режим и, несмотря на просьбы и даже рыдания дочери, стелила ей постель на веранде, затемненной диким виноградом, и заставляла целый час после обеда отдыхать. Это было мучительно для Вольмиры, особенно от сознания, что большинство друзей и подружек в это время плещутся в пруду.
Но ничего не поделаешь – в ее возрасте приходится подчиняться маминым приказам, и Вольмира, притаившись, делала вид, что спит. Правда, несмотря на яростное сопротивление, частенько бывало, что сон одолевал ее, и девочка засыпала.
Так и на сей раз, Вольмира уже почти дремала, когда услышала голоса мамы и ее приятельницы, бывшей однокурсницы, дача которой волею судьбы оказалась рядом.
Преодолевая наваливающийся сон, Вольмира навострила ушки, прислушиваясь к разговору взрослых. Ее заинтересовала реплика матери:
- Сейчас посмотрю, уснула ли моя егоза. А потом тебе все объясню.
Подойдя к дочери, она поправила свисавшую простынку, поцеловала головку и прошептала:
- Спит, как агнец божий.
Усевшись на ступеньки веранды, мама продолжила прерванный разговор.
- Что дочь не похожа на Юрия, ничего мудреного в том нет. Она выдалась вся в своего отца: те же серые глаза и каштановые волосы, та же стать. У нее даже, точь-в-точь как у него, родимое пятно на левом плече.
- Вот уж никогда бы не подумала, что Юрий ей неродной! – вмешалась в речь матери ее собеседница. – Он к Вольмире так бесподобно относится! Да и тебя, как я погляжу, очень любит.
Вольмира лежала не дыша. То, что она услышала, было подобно грому среди ясного неба: папа ей не родной! У нее есть еще другой папа! Но где он? Кто он? Какой он?.. Да и зачем он ей?! Она любит своего папу, и ей никого больше не надо. Желание узнать о тайне своего рождения заставило девочку еще более вслушиваться в разговор взрослых.
- Да, ты права. Юрий действительно – идеальный отец и чудесный муж. Я, право, его не стою... – громким шепотом продолжала мама свое повествование. Вольмира напряглась, чтобы не пропустить ни единого слова. – Я Вову безумно любила и если честно, не могу до сих пор от этого избавиться, не смотря ни на что… Когда мы познакомились, он был на третьем курсе нашего института, а я на первом. Я сразу, до чертиков влюбилась в него и совершенно потеряла голову. Встречались мы почти два года. Собрались пожениться, мечтали о будущей жизни, о детях… Решили, что если будет сын, назовем Владленом, а дочку – Вольмирой.
После второго курса мне неожиданно пришлось вместе с мамой уехать в деревню - бабушка серьезно заболела. А там я обнаружила, что беременна. Отправила Вове два письма - решила обрадовать, написала все без утайки. Но ответа не получила… В его любви я, по дурости, не сомневалась и во всем винила нашу почту. А тут и мама разболелась, так что мне пришлось днем и ночью ухаживать за больными.
Как-то все же удалось из сельсовета дозвониться до Киева. Трубку взяла мать Вовы. Но я только успела сказать два слова, как связь прервалась. Как я потом поняла, скорее всего, она бросила трубку.
Дело в том, что его семья была против нашего брака. Они убеждали, что мы еще слишком молоды, что надо сначала получить образование, стать твердо на ноги, а уж потом обзаводиться семьей. Но все дело было в том, что его отец был майором, и родители мечтали, как об этом, смеясь, рассказывал Вова, чтобы он женился на дочери их приятеля, генерала.
Когда я вернулась из деревни, тут же позвонила любимому. Трубку опять взяла его мать. Она сказала, что Вова женится и чтобы я его больше не беспокоила.
- Девочка, - отчеканила она,  - пойми, ваши пути разошлись. Будь благоразумна и оставь… - я не дослушала и повесила трубку.
Моя мама все еще оставалась у больной бабушки. В доме я была одна. У меня начался страшный токсикоз. Будучи на грани, я не хотела жить. Но все же, через несколько дней собрала все свои силы и пошла к дому, где жил Вова, в надежде встретить его и посмотреть в глаза.
Когда я подошла к дому, хлынул настоящий ливень, который замочил меня с головы до пят. Забежав в хорошо знакомый подъезд, я поняла всю абсурдность своей затеи. Стоять и ждать, когда он выйдет… Что может быть глупее? Но уйти не могла: на дворе лило, как из ведра, да к тому же, свирепствовала страшная гроза, я их боюсь с детства. Вдруг, со смехом в парадное вбежала пара. Отряхиваясь и закрывая зонты, они прошли мимо, не обратив на меня внимания. Это был Вова со своей невестой… а может и женой…
Когда они подошли к лифту, я не выдержала и позвала его, но Вова сделал вид, что не расслышал. Дверь лифта закрылась, а я, несмотря на жуткий раскатистый гром и сверкание молний, выскочила под ливень и бросилась домой.
Больше его не встречала, хотя часто о нем слыхала. Да ты его, наверно, знаешь, работал в нашем главке.
- Слушай, Лера, а это не Солод Владимир Сергеевич?
- Он самый… - подтвердила мама.
- Ну, кто бы мог подумать! – продолжила мамина собеседница. – Так он и не знает, что у него есть дочь?
- Нет! Это ни к чему! Нет у него никакой дочери.
- Кстати, а как ты познакомилась с Юрием?
- Юра – друг детства. Его и моя бабушки жили по соседству. Ежегодно бывая летом в деревне, мы вместе проводили время. Хотя он и старше меня на два года, мы не раз вместе делали набеги на соседские сады за яблоками, или на колхозное поле – за подсолнухами. Но если бывали пойманы, Юра всю вину всегда брал на себя и ему частенько доставалось, хотя заводилой была я… Приземистый, курносый и белобрысый, даже когда он стал курсантом летного училища, никогда мною не рассматривался не только как потенциальный жених, но даже, как ухажер… Но судьбе было угодно другое. В тот день, когда я промокла под дождем и никак не могла дома согреться, раздался звонок и на пороге появился Юра. Он привез мне из села, где проведывал деда и бабой, посылочку и письмо от моей мамы, воспользовавшейся оказией. Подчиняясь неведомому порыву, не будучи по натуре очень откровенной, я ни с того, ни с сего, поведала ему обо всех своих бедах: о беременности, о Владимире и его коварной измене. Меня бил озноб, не знаю от чего больше – из-за нервного напряжения или от поднимающейся температуры. Короче, я простудилась и провалялась в постели почти неделю. Все это время за мной ухаживал, как самая лучшая сиделка, мой будущий муж, который вскоре сделал мне предложение. Я родила дочь, заочно окончила институт, и вот уже почти семь лет, как мы вместе.
Мама вдруг спохватилась:
- Что-то разболталась я не в меру, а ребенок-то рядом! Ну, слава Богу – спит! – добавила она, заглядывая на веранду.
Вольмира еще немного полежала без движения. Потом начала ворочаться, делая вид, что просыпается. Слушая мамин рассказ, она не заметила, что лежит вся в слезах. Ей стало безмерно жаль маму, себя, папу… И одновременно в душе начала расти ненависть к тому, другому, незнакомому человеку, который был ее настоящим отцом.
Было время, когда уже будучи подростком, мечтая отомстить за мать, Вольмира представляла себе встречу с отцом и рисовала в воображении картины расплаты, вплоть до плевка в лицо…
Минули годы. Острота обиды прошла. Вольмира ничем не выдавала родителям, что владела их тайной. Кроме нее детей у них не было. У мамы была внематочная беременность, после которой стало ясно, что больше она детей иметь не сможет.
Родители души не чаяли в дочери, и она им отвечала тем же. Папа Юра был летчиком-испытателем. Он погиб, когда Вольмира оканчивала школу… Мама пережила мужа лишь на пару лет…
Вольмира осталась одна. Днем работала, вечерами училась. Приходилось очень тяжело. Но ни разу она не подумала, что где-то неподалеку живет родной отец, который ничего не знает о ней, и который мог бы поддержать дочку. Об отце лишь иногда напоминало родимое пятно на плече: Вольмира хорошо помнила Пущу-Водицу и мамин рассказ…
Прошло время. Вольмира вышла замуж, родила сына, которого назвала в честь названного отца – Юрием.
Годы бежали в трудах и заботах. Муж оказался черствым эгоистом, с которым она без особого сожаления рассталась. Сын вырос, и в один прекрасный день привел девочку, объявив, что они подали заявления в ЗАГС и через месяц будет свадьба. На естественный вопрос: «Почему такая спешка?», он ответил, что ждать нельзя, так как: «Скоро ты, мамочка, станешь бабушкой!»
Вскоре Вольмиру пригласили к себе для знакомства родители невесты. Она знала, что девочку зовут Галя, а фамилия ее Солод, но не придала этому значения. Отца Гали дома не было, он был в командировке, где-то за границей. Вольмиру встретили мама и бабушка невесты. Молодые уединились в другой комнате, а женщины принялись обсуждать предстоящее событие. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился статный седовласый старик, который показался Вольмире чем-то знакомым. «Где я могла его видеть?» – мелькнула мысль.
Старик представился:
- Солод Владимир Сергеевич, дедушка Галочки. А как звать нашу сватьюшку? – любезно полюбопытствовал он.
- Вольмира Юрьевна! Очень приятно, будем знакомы! – ответила Вольмира, ощущая в душе волнение. Вспомнились слова маминой однокурсницы. Да-да, она тогда назвала отца Вольмиры именно так. Тут ошибки никакой нет. «Возраст подходит. А вот кто он по профессии?» – пронеслось в голове. Она очнулась от своих  мыслей, услышав его слова:
- Красивое у вас имя, редкое очень.
- Да, по рассказам моей мамы, они с отцом как-то решили, что если родится мальчик, будет Владленом, а девочка – Вольмирой. Фантазеры, надумали какие-то вычурные имена! – нежданно выпалила она.
Мать и бабушка невесты, извинившись, ушли на кухню накрывать на стол.
Тут Вольмира решила слукавить.
- Владимир Сергеевич, а вы, наверно, в молодости были военным. Видна выправка!
- Нет, милая, вы ошиблись. Я всю жизнь был строителем, даже заслуженным! – хвастанул он.
- Да, интересно. Моя мама тоже была строителем. Кстати, - поддаваясь какому-то внутреннему наитию, добавила она, - среди ваших знакомых не было Валерии Кравченко?
- Лерочка… была. А вы откуда ее знаете? – спросил старик дрогнувшим голосом.
- Это моя мама. Но ее уже давно нет…
Было видно, что он страшно разволновался, стал шарить по карманам. Наконец нашел коробочку и трясущимися руками достал оттуда таблетку и отправил под язык.
Но Вольмиру нельзя было остановить. Какая-то неведомая сила толкала на несвойственные ей поступки. Она вдруг обнажила плечо и показала свое родимое пятно. Безжалостно глядя в глаза опешившего старика, выкрикнула:
- Взгляните, знакомо ли вам это пятно? И нет ли у вас такого же?      
Старик смотрел на нее полными ужаса глазами и непослушными пальцами пытался расстегнуть рубашку. В этот момент Вольмире стало страшно. А если у него нет пятна? Если она напрасно затеяла эту пренеприятную сцену? Что скажет сын? Зачем все это?
Но вот старик оголил свое плечо и перед глазами предстало темное родимое пятно, точная копия ее собственного. А в дверях стояли жена и невестка старика…
Еле ворочая языком, он промолвил:
- Прости, дочь…
Старик еще хотел что-то сказать, но язык уже ему не подчинялся и он, запрокинув голову, захрипел.
…Идя за гробом отца, Вольмира казнила себя. Зачем дала волю своей обиде за мать? Ведь уже ничего не исправишь, время ушло. А он мог бы еще жить… Вольмира чувствовала себя палачом, эта смерть была на ее совести. Как глупо и безжалостно она себя вела! Но поздно сожалеть… Что ждет ее впереди? Будет ли счастлив сын с дочерью ее единокровного брата? Оба - внуки убитого ею отца…
Вольмира шла за гробом, думая о том, как тесен мир, и как страшны порой бывают превратности судьбы, а также как больно бывает расплачиваться за необдуманные поступки…