Киноварь

               Киноварь

               новелла


     О, сын благородной семьи, пришло то, что называют смертью.
     Этот мир покидаешь не только ты, это происходит с каждым –
     так не испытывай желаний и тоски об этой жизни.
          Тибетская «Книга мёртвых»

     Сократ, этот гордый и самоуверенный демократ, случайно выболтал
     ужасный секрет, когда его угораздило заявить: “Цель жизни человека –
     познать самого себя”.
          Тимоти Лири. «Семь языков бога»

     1. На серпантине.

Итак, что есть мой мир?
Говорят, галактики разбегаются. Если это так, то должен быть и центр, от которого они разбегаются. Господа учёные этот центр найти не могут. А вот мы – можем. Этот центр – я, это от меня разбегаются галактики! Так же, как и от тебя, дорогой мой читатель и прелестная моя читательница. Оглянись вокруг, прислушайся к себе и тогда ты поймёшь, где на самом деле тот самый центр, от которого только и могут галактики разбегаться… ну, просто потому, что им нечего тут делать, им только и остаётся, что разбегаться.
А что до перемещения во времени, то всё ещё проще. Я закрываю глаза и тычу кончиком карандаша в карту Евразии. Куда это я попал? Карандашная точка устроилась где-то между Китаем, Россией и Средней Азией, ещё не в Тибете, но уже в Гималаях. Где только люди не живут!
 Остаётся выбрать время. Возьму год за годом шкалу моей жизни… оп-ля, куда это я попал? В 1942-й год? Ничего себе. Мне было семь лет. Ну, про себя я знаю: Умань, оккупация, детдом. А что происходит там, где на карте отметился мой карандаш?

Невысокий парень лет тридцати, с восточными чертами лица, одетый в походный костюм из плотного материала цвета хаки, в сапогах, с вещмешком за спиной и двустволкой в руке, остановился на небольшой площадке серпантина и посмотрел вниз. Дно ущелья было близко, в сотне метров под ним и разделяло пространство быстрым горным ручьём, над которым едва курилась лёгкая дымка тумана, предвещавшая скорый вечер. Растительность – кусты и развесистые деревья грецкого ореха обрамляли ручей, но уходящие под небеса склоны гор были безводными и абсолютно голыми, спасавшими глаз разве что многоцветными разрезами да причудливыми фигурами по краям обветрившихся известняков.
Муха пристроил ружьё между камней и принялся привязывать нож к толстой метровой палке, найденной у ручья. Отполированная водой палка была топляком и настолько прочна, что стоило большого труда вырезать на ней канавки – чтобы шнур не соскальзывал.
Мухамедшина прозвали Мухой однокурсники в бытность его студенческой молодости; не зная этого, русский геолог Чалов ещё в июне прошлого года, перед самой войной, тоже назвал его Мухой, и прозвище закрепилось окончательно, при том, что сам Муха не был против.
Тогда же Чалов, собравшийся на фронт, предрёк:
- Вас, скорее всего не призовут, ртуть и сурьма для войны нужны.
Район между Уч-Курганом и хребтом Боярды – это плато, прорезанное долиной реки Исфайрам, и пересекаемое небольшими безводными долинами, называемыми здесь саями.
Один такой сай переходит в ущелье, соседствующее с эффектным каньоном среди круто падающих известняков Боярды. В этом ущелье и обосновалась партия, руководимая Мухамедшиным.
Чалов пояснил: при такой геологии содержащая ртуть руда – киноварь – в течение тысяч лет постоянно перемещалась, или, как говорят геологи – мигрировала, уходя на десятки километров от мест, где на поверхности остались её образцы. Поэтому партиям, направленным на поиски этих минералов, придётся работать на широком фронте по всему Хайдаркану.
Иногда пары ртути непостижимым образом поднимаются над месторождением, конденсируются в других породах и выступают на горных скалах этаким серебристым «потом» – капельками чистой ртути. Мечта каждого начальника партии – найти такие капельки и тем самым закончить мучительные блуждания по этим маловодным местам.
В некоторых местах выступающая в чистом виде ртуть настолько отравляла окружающее пространство, что пропадало всё живое. Но жители не связывали такие места с действием металлической ртути, а создавали легенды о древних проклятиях и злых горных духах; найти проводника для посещения такого места было невозможно.
«Хайдаркан» в переводе «великий рудник». Археологические раскопки показали, что ртуть здесь добывали несколько тысячелетий тому назад; были найдены многочисленные следы древних работ: металлические клинья, светильники, глиняные реторты для обжига киновари, древние отвалы рудничных огарок  (остатков процессов, проходивших при высокой температуре). Добытая древними мастерами ртуть в небольших сосудах – своеобразных ретортах  из обожжённой глины – поставлялась ювелирам при дворцах восточных владык и в монастыри Тибета. Производство было прекращено после нашествия Чингиз-хана. Мастеровые аборигены этих мест стали кочевниками.

     2. Эх, махорочка-махорка.

Как и алхимики Европы, тибетские монахи считали ртуть священной субстанцией, используя этот металл для изготовления лекарств, зеркал и эффектных световых представлений. Возможно в тибетских пагодах был освоен способ добычи ртути из киновари. Однако достигавшие этих мест странствующие монахи всегда имели при себе трубчатые бамбуковые палочки для сбора чистой ртути. Как они это делали? Тайна. Как и ореол таинственности вокруг этого металла, создаваемый европейскими алхимиками и восточными звездочётами, словом – везде, где бы он ни использовался…

Чалов хотел попасть в Алма-Ату к Панфилову, формировавшему тут дивизию. Но в обкоме ему вправили мозги, на фронт не взял и, назначили руководителем экспедиции. Едва приняв должность, он сразу приступил к отправке нескольких партий, определив начальником одной из них Муху.
Этого следовало ожидать. Именно Муха обнаружил пещеру с рисунками, когда Чалов, оказавшись в пещере с наскальной живописью древних, отнёсся к находке не как археолог, а как геолог: рисунки, вырезанные древним художником на окаменевшем известняке, были покрыты киноварью – самым известным ртутным минералом; значит, где-то поблизости должны быть и месторождения ртутных руд.
Трудившиеся рядом с геологами археологи обнаружили следы древних рудников.

Палка с привязанным ножом – страховка на случай, если уйдут оба заряда и не будет времени перезарядить ружьё. Хотя и бесполезная: кабан силён и стремителен, сквозь непроходимые заросли летит торпедой. Муха уже не раз ходил на кабана, знал, насколько страшен этот зверь. Будучи подраненным, кабан становится очень опасным и будет преследовать обидчика до конца…  хоть своего врага, хоть себя самого. Если же рана серьёзная, зверь затаится так, что рядом пройдёшь – не заметишь.
Мясо для партии сейчас дороже золота. Двое или трое ссыльных бежали с расположенного неподалёку прииска, за ними безуспешно охотились вохровцы, но и эта охрана была обескровлена военным призывом. Случилось так, что запас продовольствия партии, и без того урезанный с началом войны, украден беглецами. Голод мог помешать выполнению задания, и, учитывая войну, не послужит оправданием.
Пока что удалось собрать несколько мешков грецких орехов, которые скатывались на дно ущелья, образуя такой своеобразный ореховый ручеёк. В эти часы, пока сам Муха охотится на кабана, все члены партии – кроме Мухи ещё двое мужчин и жена одного из них – занимались кропотливым трудом извлечения из орехов ядрышек. Тащить на себе ещё и мешки с орехами просто невозможно.
Матка увела подросших поросят далеко от этих безводных мест в камыши заболоченной балки и там их не достать. Вся надежда на хряка, который в это время будет готовить себе лежбище, расширяя, утепляя и маскируя найденную нору. Ближе к зиме кабан вырабатывает особый распорядок дня – днём спать, а ночью подниматься по ущелью к огородам местных жителей лакомиться фисташками да подбирать дозревающие тыквы и опавшие яблоки. Картофельные огороды незваный гость перепахивает добросовестно и основательно - хоть сажай за ним.
Не сказать, чтобы Мухе так уж повезло: кабан оказался на нижнем серпантине; выстрелом сверху его не убить, но и нельзя упустить – уйдёт, потом ищи. Муха ранил кабана двумя зарядами, спустился на гибельный для зверя уровень и вот теперь шёл по кровавому следу. Ясно, что вепрь ещё силён, но каково будет соотношение сил, когда они встретятся? Тепер и дичь, и охотник знали о существовании друг друга в опасной близости.
На раненого кабана Муха наткнулся неожиданно и остановился, загипнотизированный его взглядом. Тот лежал, истекая кровью. Хрипло дыша, он смотрел на Муху красными, почти человеческими глазами, в которых Муха не уловил ни злости, ни мольбы; они как бы говорили – что ж, твоя взяла, значит,  такова моя судьба.
Теперь предстояла тяжёлая работа: мало освежевать тушу;вырезку придётся уносить с собой, а остальное обложить камнями, чтобы сохранить до прихода группы. Уложенные человеком камни не допустят к мясу шакалов и лисиц, но для медведя преградой не станут. Муха с сожалением вытряхнул из кисета всю махорку, растёр между двух сколов песчаника и посыпал вокруг каменного холмика; хоть на время острый запах махры придержит Мишку, но к утру ночная роса унесёт эту слабенькую защиту. В довершение своих трудов охотник оттащил подальше угощение зверью – тяжёлую шкуру, ноги и внутренности. Может быть, удовлетворятся…

     3. Cannabis indica*

Как мы познаём нашу реальность? Сначала через призму наших родителей, воспитателей детсадов, школьных учителей, двор и улицу… ну вот, это совсем отсталый взгляд; а интернет? А компьютерные игры? И вот уже реальность совсем другая. Говорят – виртуальная. А что это? Сон – тоже виртуал. Сказки нашего детства – виртуал. Наряду с той реальностью, которую видят наши глаза и слышат наши уши, сами учёные мужи уже нагородили такого, что уму непостижимо.
Вот пишут: при зарождении мира изначальное десятимерное пространство раскололось на четырёхмерное и шестимерное. Четырёхмерное – это то, которое привычно для нашего трёхмерного мозга; шестимерное – в ничтожно малых капсулах окружающей нас материи. А четвёртое измерение нашего мира – время, которое тоже оказалось штучкой ещё той. И тут легко перекинуть мостик к магии, к некоторым философиям древних, к мистикам и алхимикам. Это ведь древние арабские алхимики наделили ртуть особыми свойствами, некой душой.
Да ладно, мало ли чего можно внушить человеку. Что бы мы ни вычитали о ртути, всё будет воспринято умозрительно.
Совсем другое дело, если у тебя в ладони окажется металлическая жидкая ртуть при нормальной комнатной температуре. Ты сразу почувствуешь, насколько эта субстанция живая, подвижная как пойманный птенец или мышка… её капельки будут удирать от тебя сквозь пальцы, а оказавшись на ровном месте, снова стремиться друг к другу, сливаться в одну большую материнскую каплю; и если ты всё же не проникнешься верой в существование души этого материала, то, по крайней мере, поймёшь других, - тех, кого покорила магия этого таинственного вещества...

Возвращаться к лагерю партии придётся утром. Пуд мяса в вещмешке – мина замедленного действия: стоит качнуться в сторону, свежатина за спиной переместит центр тяжести туда же. В наступающих сумерках Муха несколько раз срывался с серпантина из-за того мяса за спиной; цепляясь за корни кустарника, выбирался обратно; ругался, обещая себе быть аккуратнее при ходьбе и тут же забывая эти обещания, особенно когда камнепады устраивали на тропе завалы.  В коротких горных сумерках он успел добраться до той самой пещеры, в которой он когда-то обнаружил наскальные рисунки древних художников.
Муха устроил у входа подобие печи и разжёг огонь. Кусочки кабаньей печени нанизал на шомпол от ружья и, превозмогая подступающую голодную тошноту, ждал готовности ужина; не доставало ещё съесть недожаренную свинину и схватить бруцеллёз!
Пожалел брошенное добро - шкуру бы сюда. Но то была непосильная ноша. Придётся обойтись ветками и травой.
Несмотря на усталость, сон не шёл. Сырой воздух от ручья принёс комарьё, и оно дружно звенело у входа в пещеру. В отблесках догорающего костра люди и животные на рисунках оживали, шевелились, и не ясно было – на такой эффект рассчитывал древний художник, или так вышло само собой.
Стало зябко. Чувствуя, что быстро не уснёт, а воздух в пещере надо бы подогреть, да неплохо бы и комаров разогнать, Муха встал, занёс ближе к своему лежбищу горячие, нагретые костром камни, обложил огонь другими камнями и подкинул в костерок несколько деревянных голышей, принесённых от ручья. Поверх кострища он бросил ворох полусухих листьев.
Обосновавшийся у входа в пещеру почти двухметровый куст густо ветвился, образуя пирамидальную крону; снизу куст был совсем сухой, а в кроне слегка сыроватый, затронутый наползающим на ущелье ночным облаком. Выросший на камнях, куст вырвался легко. Листья были широкими, синеватыми с красными прожилками в середине и зелёными у верхушки.
Растение оказалось смолистым: отслоившиеся от стеблей наросты смолы плавились, капали на горячие камни, пузырились, вспыхивали огоньками – синими с оранжевыми и зелёными косичками, – и добавляли к дыму какой-то особенный запах, вызывающий из памяти смутные ассоциации дежавю. Космы дыма от костра поплыли в пещеру, и возмущённое комарьё отлетело к ручью.
Муха не знал, что ему пришлось подержать в руках куст  редкого в здешних горах растения – знаменитую индийскую коноплю, обычно произраставшую в низинах долин и служащую для изготовления популярного у аборигенов наркотика анаши, известного так же как марихуана и гашиш. Он постоял у наветренной стороны костра, чтобы куртка и брюки пропитались дымком.
Когда кострище совсем окуталось паром и дымом, Муха вернулся в своё временное убежище. Но понизу огонь был ещё ярок, вспыхивал золотом и багрецом.
Теперь по стенам пещеры мелькали светлые пятна, а в углу лежало белесое по краям и глубоко чёрное в середине то ли зеркало, то ли блюдце. Попытавшись взять находку, Муха вдруг погрузил ладонь в холодную тяжёлую жидкость. Зачерпнув немного этой странной субстанции и подойдя к огню, Муха понял: он держит в ложечке своей ладони чистую ртуть.
Возникла новая задача – собрать ртуть в котелок.
Муха переложил из котелка в один из карманов мешка пакетики с солью, сахаром  и спичками, но как собрать и перелить в котелок эту тяжёлую жидкость? Сначала он вырыл ямку рядом с лужицей ртути, поместил туда котелок, но сообразил, что если ртуть перетечёт в эту ямку, то добыть её оттуда будет ещё труднее. Всё же он нашёл способ транспортировки необычной жидкости: пришлось оторвать клапан от кармана брезентового вещмешка и сложить из него воронку. Наконец, Муха справился и с этой задачей.
После всех этих, неожиданно свалившихся на него забот, Муха улёгся на приготовленный ворох сухих растений и устроился спать. Он таки уснул, но вскоре был разбужен, когда сквозь закрытые веки в его глаза ударил яркий свет, и одновременно послышалась какая-то заунывная музыка с шипением.

*) индийская конопля
 
     4. Салам алейкум,  гипоталамус!

Образно представить пространство с большим числом измерений мы не можем, как бы ни старались. Эволюция создала наше восприятие только вот таким, приспособленным к трём метрическим измерениям и одному временному. Но понять можем. Для объяснения такой, возможно – именно настоящей реальности, физики приводят примеры, начиная с двухмерного пространства.
Так, иранский физик Камран Вафа приводит такой пример. Вы сидите перед экраном, на котором идёт видеоигра. Ракета, покидающая экран в правую сторону, появляется с левой, а улетающая вверх, – появляется снизу. То есть, пространство этой ракеты ограничено. Представим и себя в этом пространстве. Для этого свернём экран в трубочку и склеим верхнюю кромку с нижней; затем согнём эту трубочку в бублик и  тоже склеим кромки. Хоть экран был плоским, двумерным, действие на нём нам виделось объёмным. Представим и сейчас, что события происходят и в пространстве за экраном и перед ним. Теперь всё пространство ракеты и наше – внутри этого бублика; мы оказались в мире, подобном нашей реальной действительности, то есть – в четырёхмерном бублике (четвёртое измерение – время). А всё, что за пределами этого бублика – вторая часть реальности – отколовшаяся от нас (или мы от неё) шестимерная реальность. Её мы представить уже не способны, но теперь мы знаем, что она есть, что она вокруг нас и в нас самих, что она пронизывает наш мир так же, как мы пронизываем её… да, эволюция сотворила наш мозг трёхмерным, но не оставила ли она в нашем мозгу участки, способные воспринимать мир в его полноте, то есть такие области нейронных сетей где-то в глубинах гипоталамуса, которые способны вводить нас в невидимый наяву шестимерный мир? Не отвечают ли на этот вопрос наши чудные выверты памяти, сопровождаемые неожиданными ассоциациями, наши многогранные эмоциональные состояния, наши необычные диковинные сны, иногда – галлюцинации?

Невольно Муха прикрыл глаза рукой. Пришло дежавю: так было однажды в студенческом общежитии, когда за фанерной стенкой завели патефон и поставили на диск старую пластинку.
Сейчас я открою глаза и окажусь на своей койке в общаге?
Вдруг под ним скрипнула койка. Или показалось?
Не отрывая левой руки от глаз, Муха опустил правую руку и действительно нащупал металлическую кромку своей кровати.
Муха сел, спустив с кровати ноги, но не нащупал пола. Наконец, он решился открыть глаза.
Вокруг было пронизанное солнцем пространство. Он сидел на железной койке, которая стояла на самом краю серпантина. Под ногами зияла пропасть горного ущелья. Но не того, мелкого с недалёким ручьём, в котором он давеча собирал топливо для костра, а глубокого, как бездна; в солнечных лучах под его ногами протянулась такая же панорама, какую он видел во время памятного прыжка в момент, когда парашют только что раскрылся.
Странное чувство охватило Муху. Так же он почувствовал себя, когда вместе с другими членами парашютного кружка ОСОВИАХИМа в Ленинграде совершил свой первый (и последний) прыжок с парашютом. Тогда его охватил страх, что он не опускается, а будет вот так висеть между небом и землёй вечно.
Остался и другой страх: зачем было так рисковать своей жизнью? Ведь никто меня не принуждал! И этот застрявший в нём страх удержал его руку написать заявление для отправки добровольцем на фронт, как это сделали все мужчины его группы. Им всем было ясно – одного из группы должны взять, но холостяком был только он. Если бы он написал заявление, то, возможно, не послали бы Виктора Петрова, у которого только что родилась вторая дочка. Никто ему не сказал ни слова. Люди не знали о директиве воздерживаться от призыва и отправки на фронт некоторых национальностей. Только приходящие (и не приходящие) повестки самим своим фактом многое разъясняли без слов. А Муха сам себе удивлялся: я – трус? На кабана выходить не боюсь, а на фашиста – боюсь? Да что это со мной? Он корил себя, констатировал факт своей трусости, и это осознание угнетало его; ещё больше угнетала мысль, что о его трусости догадаются другие…
Сейчас страха не было. Наоборот, захотелось раскинуть руки и броситься вниз с уверенностью, что он полетит, как птица и ничего плохого с ним не случится. Но инстинкт самосохранения оказался сильнее, и Муха вцепился руками в края койки.
Вдруг музыка с шипением прекратилась, и послышался женский смешок. Кто-то тепло задышал ему в затылок. Он оглянулся, и… нос к носу столкнулся с лошадиной мордой.

     5. Ну и шуточки!

«Рассказы о персональных ощущениях, какими бы страстно-откровенными они ни были и какие бы экстравагантные метафоры для их описания ни использовались, всегда связаны с личной историей рассказчика, и поэтому не имеют общефилософской ценности».
Эти слова Тимоти Лири, о котором я ещё кое-что поведаю, относятся в первую очередь ко мне, автору этих сентенций. Поэтому я, хоть и не согласен с Тимоти «на все сто», всё же не буду стремиться к обобщениям и постараюсь поменьше нагружать читателя своим самокопанием. Но ведь и у меня, как и у любого моего читателя, основным богатством является память. Хотя – увы! – мы сами не знаем, как добраться до этого своего добра. Можем искусственно формировать какие-то надуманные ассоциации, и радоваться, если удастся приоткрыть на минуту одну из миллионов шкатулок. Учителя в школах изощряются как могут, чтобы внести в пещеру Аладдина хоть какой-нибудь сосуд с драгоценным знанием.
И вот цивилизация обращается к помощи химии, к веществам, которые должны раскрепостить нашу личность, отодвинуть или снять барьеры, препятствующие нашему оцифрованному и чувственному сознанию управлять основным нашим богатством – памятью. Сквозь словоблудие мудрецов и чернокнижников, философов и алхимиков проросли побеги современной науки. Но какой ценой? И как часто эти фанатики своих идей, искатели философского камня, дающего бессмертие, как часто они держали в руках такую живую и такую ядовитую субстанцию – ртуть? Какое вдохновение они черпали из этой субстанции и какой ценой?
Наркотики… они так же имеют свою историю. Как и сама цивилизация. Но цивилизация не хочет признавать заповедь, пронизывающую все религии мира, его историю и его войны, а именно – за всё надо платить! Я бы уточнил – расплачиваться.

Конь скалил в улыбке жёлтые зубы, но смех звучал не от него. Смеялась девушка, сидевшая на коне. Она и заговорила первой:
- Салам алейкум, джигит! А другого места спать в этих горах не нашлось?
Скаливший зубы конь повернул голову в сторону своей всадницы и проговорил  гортанным голосом:
- Они так шутят. Друзья отомстили ему за селёдку.
Как ни странно, Муха совсем не удивился тому, что конь говорит человеческим голосом. Это ведь так естественно, почему бы и нет… и он сразу вспомнил свою неудачную шутку. Это было на втором курсе. Только тогда была не селёдка, а живая рыба.
Вспомнилось время его учёбы в ленинградском техникуме геодезии и картографии… Денег не хватало даже на пропитание, студенты были полуголодными, и рыбалка позволяла хоть на время утолить голод. Ребята обычно радовались его уловам. К тому же приготовить рыбу приходили девушки с третьего этажа общаги…
Вернувшись с рыбалки, пойманных на удочку  окуньков и ершей он распределил по карманам пиджаков однокурсников, танцевавших в ленкомнате. Танцевали под патефон в тесноте, потные и счастливые… потому и скинули пиджаки, развесив их на спинках стульев, сдвинутых к стенам по периметру зала. Доставать этих тварей из карманов было не просто: опущенные в карман головой вниз, рыбки скользили в пальцах, чешуёй и плавниками упирались, цеплялись за материю карманов и никак не поддавались попыткам вытащить их хвостом вперёд. Особенно не повезло тем ребятам, кому достались ерши. Слизь, оставленная ершами, отмывалась с трудом, долго держалась на коже рук… носовые платочки оказались далеко не у всех… один из парней поранил руку плавниками ерша. Действительно, шутка была неудачной! И  шутнику пришлось долго бегать от разозлившихся коллег… В конце концов, спас его следующий улов, который оказался настолько обильным, что он смог угостить жареной рыбёшкой всех обитателей комнаты. Правда, в тот день ему отдали свой улов двое рыбаков, пришедших на берег с водкой и бросавших удочку за-ради спортивного азарта.
Прошло столько времени, и где сейчас те ребята? Наверное, на фронтах, воюют.
Теперь Муха узнал девушку. Это была Карина из первого курса, жившая на третьем этаже и тоже приходившая жарить его окуней. На танцах в ленкомнате он часто приглашал черноглазую Карину, да и она была к нему неравнодушна, подлетала только к Мухе, когда объявляли «белый вальс».
Но ведь она умерла от гриппа… или утонула… да, утонула… вспомнил – ему кто-то намекал, что в смерти Карины есть его вина
Выходит – выжила?
Однако Муха ничему не удивился. Всё, что с ним сейчас происходит, так и должно быть!

     6. Три часа.

Читатель, можно на "ты"? Молчание – знак согласия. Надеюсь, ты не против, если я скажу пару слов, почему я здесь?
Дело в том, что в моём возрасте лучшее лекарство – это движение. Но заниматься каждый день гимнастикой у меня никогда не доставало силы воли. Иное дело – рыбалка с удочкой. Сегодня плюсовая температура, и я мог бы наладить на речку. Мой дом – в ста метрах от Залива. А в пяти километрах от нас в Залив впадает Чёрная речка. Её берега столь круты, что когда на Заливе метровые волны, а берег сотрясается от прибоя, на Чёрной речке вполне терпимо. Даже уютно.
До речки добраться – полчаса, не больше, учитывая время ожидания автобуса.
Но вот я вышел на балкон… впрочем, мог бы и не выходить: рёв Залива, бросающего на берег тонны воды вперемешку с галькой, таков, что и выходить не надо, – прекрасно слышно даже сквозь закрытые стеклопакеты окон, стоит лишь убрать громкость телевизора.
И я струсил. Поставил удочки обратно в угол и, втайне радуясь предстоящей лени в тёплой квартире, направился к компьютеру.
Итак, я обещал вернуться к Тимоти Лири, чьи цитаты я уже дважды использовал в этом повествовании, и чьё имя известно всей Америке и не только. Его книги – библия и евангелие для хиппи шестидесятых, а также - для наркоманов всех времён.
Ну, не хмыкайте иронически. Хмыкнуть можно, усвоив все десять прекрасных книг Карлоса Кастанеды. Всё-таки у Карлоса его рассказы о том, как можно достичь управления снами или избавления от внутреннего диалога, то есть в какой-то степени управления своим разумом с помощью индейской магии и наркотиков мы должны принять на-слово. А можем и не принять, так как это не удавалось никому из тех, кто, издеваясь над собой, пытался достичь просветления, часами сидя в тёмном шкафу. Предадимся только восхищению его описанием магии природы.
Попутно помянем добрым словом автора прозы.ру Эстер Долгопольскую, безвременно ушедшую от нас… будучи, как и я, скорпионом (ноябрь – наш месяц), она выступала яростной поклонницей Карлоса Кастанеды и устраивала со мной в привате баталии по отношению к его творчеству.
Иное дело Тимоти Лири, писатель и профессор Гарварда, осуждённый в США после запрета наркотика ЛСД, бежавший из тюрьмы в Северную Африку-Женеву-Афганистан, и всё-таки захваченный там агентами ЦРУ. А всё потому, что его опыты, описанные в нескольких книгах разных лет, легли в основу методов управления сознанием человека, принятых американскими спецслужбами и, разумеется, страшно засекреченными. Но сами книги вылетели в свет. Это страшные книги: доводы Лири настолько привлекательны, умны и логически обоснованы, что, проникшись ими, ты тоже захочешь попробовать наркотик.
В этом плане Тимоти Лири вписывается в контекст этого моего повествования, хотя сам он, считая наркотик ЛСД высшим достижением человеческой науки наряду с термоядом, всё-таки «живую» ртуть в руках не держал.

Карина выдернула Муху из летящей в пропасть кровати с такой силой, что едва не вывихнула ему плечо. И откуда у этой хрупкой девочки такая силища?
Их кони неслись рядом, то взбираясь на крутые склоны, то перелетая через быстрые горные речки. Теперь Муха понял, что любил Карину всегда и корил себя за то, что раньше не отдавал себе в этом отчёта. Они говорили мало. Достаточно было взглядов, которыми они периодически обменивались.
Зато мерин, на котором восседал Муха, и кобылка Карины всю дорогу болтали; да такими громкими гортанными голосами, что было ясно: они хотели, чтобы седоки их хорошо слышали.
- Вообще-то он сволочь, – говорил мерин. – И что она в нём нашла?
- Это почему же? – спрашивала кобылка. Её голос тоже был гортанным, но он был тоном выше и в нём проскакивали глубокие грудные, именно женские звуки. –  Вполне приличный парень. Вон как старается добыть ртуть для фронта.
- А вот почему – продолжал мерин. – Когда воры выкрали провизию партии, в его вещевом мешке осталась упаковка галет…
- Они их называют сухарями – перебила его кобылка. – Очень вкусная штука, скажу я тебе.
- Сам знаю, – продолжал мерин. – Он их, эти гал… эти сухари  от группы утаил и, выбираясь в соседний сай по нужде… и зачем для этого куда-то ходить, что естественно, то не стыдно… так вот, в том соседнем сае он их тайком от товарищей жевал и запивал водой из фляги.
Кобылка пыталась защитить Муху:
- Может быть, он оставил их в группе, когда отправился на охоту?
- Ничего подобного. Сухари и сейчас лежат в его рюкзаке и будут найдены Зиной Калягиной только утром, когда наш герой уже не будет дышать!
Последние слова насторожили Муху, который до этого, слушая диалог лошадей, только краснел. Он стал смутно припоминать последние часы и минуты своего пребывания в пещере.
Лошади на какое-то время замолчали, Муха же, всё ещё испытывая какой-то непонятный восторг, с беспокойством перекатывал в голове последние слова мерина. Как это – он перестанет дышать? Как тогда он будет воевать? Ведь сейчас они летят к фронту, чтобы воевать с фашистами. Рассказав Карине о своих приключениях после техникума, он высказал такое пожелание, и Карина взялась ему помочь.
Правда, странно было то, что Карина ничего не знала ни о нападении фашистов, ни о том, что война началась не совсем удачно и вот идёт уже второй год. Узнав всё это, Карина заявила:
- Чтобы я, комсомолка, отсиживалась в соседнем мире, когда моя страна воюет! Будем воевать вместе.
- Как это вместе? – удивился Муха. – Ты женщина, тебя не возьмут.
- Я тебя научу, и мы вместе такое сможем, что фашистам мало не покажется! – таинственно пообещала девушка, – только надо подождать…
После подслушанного разговора обеспокоенный Муха спросил:
- Долго ещё?
Она вытянула руку, посмотрела на ручные часики и добавила:
- Осталось три часа.
Три часа до чего? Через три часа что-то закончится, или что-то начнётся, или что-то произойдёт?
К нему вернулась странная мысль: может быть, Карина всё-таки тогда утонула?  Её хоронили в другом городе, но друзья стали его-то сторониться, и это продолжалось очень долго, пожалуй, до самого выпуска. Если она умерла, то что происходит сейчас? Он скосил глаза в сторону Карины. Нет! Мы живые!
Муха ещё раз вспомнил их нынешнюю встречу и поцелуй. Её губы были мягкими и горячими. Конечно, такие губы могут быть только у живой! Да что это мне в голову взбрело?

     7. Искры на склоне

Ночь хоть в горах, хоть в лесу, хоть в степи лучше проводить в тёплой уютной палатке, блиндаже, пещере, но никак не на склоне степной балки, не на лесной тропинке, и не на серпантине горного ущелья. Но если знаешь местность лучше врага, или надо спешить на помощь попавшему в беду человеку, то не станешь выбирать самое комфортное время. Про время в таких случаях говорят, что оно не терпит, и не пускаются в рассуждения об эйнштейновской относительности, о петлях времени и параллельных мирах. Не до того.
Правда, это доводы для человека трезвого, как говорят – адекватного. Одурманенный наркотиком человек изменяет своё участие во времени и пространстве. Такая ночь вызовет в нём неоправданное чувство восторга, а притупление инстинкта самосохранения поставит под угрозу и его жизнь, и судьбу находящихся рядом.
Что толку говорить о просветлении и расширении сознания, восхищаться логикой Тимоти Лири или индейской мудростью Карлоса Кастанеды, если ты вдруг из здорового жизнерадостного человека превратишься в несчастного калеку, до конца жизни прикованного к инвалидной коляске! А то и вообще, в соответствие градации Иехиела Файнзильберга и Евгения Катаева, известных нам, как Илья Ильф и Евгений Петров, то бишь в соответствие  логики мастера гробовых дел Безенчука даже не просто преставишься, и не богу душу отдашь, и не в ящик сыграешь, не прикажешь долго жить и не перекинешься, как некто из сословия крестьян, и, конечно, с какой стати тебе дать дуба, – нет, ты в лучшем случае протянешь ноги, а то просто околеешь, хоть несчастные твои родственники и похоронят тебя «с глазетом».
Можно понять корпоративное безрассудство хиппи, или школьников, соблазнённых наркоторговцами, а то и слуг Мельпомены, страдающих от скуки или нуждающихся в допинге для угасающего вдохновения… но призывы учёных и писателей устремиться к идеалу сверхчеловека через психоделики – они уже приводят к мысли о безрассудстве самого человечества. А если кому нужны ещё какие-то доводы – пусть просто включит телевизор.
В 1942 году в геологической партии Мухи не было ни радиостанции, ни даже переносного радиоприёмника. Да таких приёмников тогда не было ни у кого. Но они знали, что шла война. Что безрассудное человечество уже убивало себя, а его самая молодая, полная жизненной силы часть, ядро его генетического фонда, –  занималось самоуничтожением.

Когда подступили сумерки, Зина не выдержала:
- С Мухой что-то случилось! Он должен был вернуться ещё часа два назад.
Игорь, её муж, усмехнулся:
- Это Муха-то? Выстрелы слышала? Он не промажет!
Но Зина не успокаивалась:
- В том то и дело! Если бы он убил кабана, то всё успел и давно был здесь. А если бы ранил, то стрелял ещё. Но выстрелов больше не было. И фонарик у него слабый.
Игорь стоял на своём:
- Фонарик у него классный, немецкий, трофейный, подарок его друга, раненого под Москвой. Интересно, как обстоят дела на фронте сейчас? Мы тут  уже месяц топчемся, и никакой киновари. Тот древний художник мог притащить краску откуда-то за сотню километров. Древние люди не сидели на месте…
- Фонарик хорош на зависть, да вот батарейки к нему…
В разговор супругов вмешался Виктор Алёхин, коловший орехи на изготовленном им же приспособлении из камней и деревяшек:
- А что батарейки? Кабээски есть в продаже, наверняка Муха купил. Он у нас запасливый.
Последние слова Виктор произнёс с нажимом и супруги посмотрели на него с удивлением, но ничего не спросили.
Игорь возразил:
- Да уж, только вот жратву просрал. Но Зинка права. Надо идти навстречу Мухе.
Виктор усмехнулся:
- Не тебе же. В случае чего можно переспать в той самой пещере. Как, Игорь, доверишь мне переспать с твоей Зинкой в пещере?
Друзья понимали, что если кому идти навстречу Мухе, то не Игорю, который утром подвернул ногу и сейчас прыгал на одной, чтобы не беспокоить связки больной ноги, дать ей зажить хотя бы к утру.
Игорь парировал:
- За вас я спокоен. Ещё не было темы, чтобы вы двое договорились!
Все рассмеялись. Действительно Виктор и Зина пикировались по любому поводу. Но теперь Зина была на стороне Виктора:
- Договоримся! – и рассмеялась, – ты смотри, как мой муженёк напрягся. Ревнует!
- Кто? Я? – выдавил из себя Игорь, но теперь это было сказано так натянуто, что и он почувствовал комичность момента. – А ну вас!
Теперь смеялись все трое
Достали аккумуляторный фонарь, и Виктор с Зиной полчаса по очереди давили педаль динамо, чтобы фонарь дозарядить. Игорь тем временем приготовил для них несколько факелов. Если Муха всё же убил кабана, то будет жир для факелов, а нет –  откроют флягу с дефицитным керосином.
Опираясь на палку, Игорь заходился собирать сушняк для костра, а Зина с Виктором отправились навстречу Мухе. Виктор взял револьвер, винтовку оставили Игорю. Больше оружия в партии не было.
Огонёк костра они увидели, едва прошли крутой поворот серпантина.
- Слава богу, живой – облегчённо вздохнула Зина и сразу сбавила скорость.
Она шла впереди. Мощный аккумуляторный фонарь, подаренный пограничниками, Зина выключала на прямолинейных участках серпантина – берегла заряд.
Теперь стало прохладнее, туча опала росой, одновременно открыв природный фонарь – луну, ущербную в начале второй четверти. Селена ещё подъедена остатками облака, но всё же хорошо подсвечивала справа края серпантина, за которыми чернильной тьмой и холодом зияла пропасть, казавшаяся бездонной, хотя доносившееся снизу журчание ручья ласкало слух и опровергало то, что видели глаза, – дно ущелья почти рядом. Слева над тропой нависали скалы, абрис которых, местами подсвеченный луной, терялся где-то вверху. Перекрывая лунный свет, он вычерчивал на тропе причудливые контуры. Несмотря на то, что теперь у них появился красноватый маячок костра, Зина не выдержала и включила фонарь.
Возбуждённый лучом мощного фонаря, склон горы вдруг заискрился сотнями серебристых огоньков. Зина протянула руку к скале и поймала один такой светлячок. Поднеся ладошку к фонарю, она вскрикнула.
Это была ртуть!

     8. Я хочу к маме

На одной из последних своих лекций Тимоти Лири сказал: от марихуаны за двадцать пять тысяч лет умерло двадцать пять человек. Он, конечно,  умолчал, сколько человек погибает ежегодно по вине тех, кто употребил марихуану…
Но Тимоти Лири в главном – пропагандист ЛСД.

ЛСД активирует в мозгу рецептор серотонина 2А. Этот рецептор расположен в передней части головного мозга и отвечает за зрительное восприятие и осознание окружающей действительности. Серотонин – это транспорт, отвечающий за передачу сигналов от мозга к нервным клеткам и обратно. Ощущения, эмоции, аппетит и сон – все они вызваны колебаниями рецептора.
Молекулы ЛСД по структуре напоминают молекулы серотонина. Они, как ключи, подходят к молекулам серотонина и стимулируют их деятельность. Ключи жулика, угоняющего чужой автомобиль.
Серотонин вызывает определённые сокращения гладких мышц кровеносных сосудов и является своеобразным фильтром, дозирующими информацию.
Молекулы ЛСД, доставляемые кровью в головной мозг, подменяют собой серотонин и таким образом выключают этот фильтр. Так происходит то самое «расширение сознания», которое пропагандировал Лири.
Мозг употребившего ЛСД приведёт к увеличению горизонта сознания. Остаётся дать правильное направление такому изменению.

«Естественное состояние мозга есть хаос. Мы имеем дело со сложностью информации. Первое, что нужно сделать – это опрокинуть ваш сфокусированный разум, ваш линейный разум, с помощью сигнальной перегрузки цифровых паттернов, кластеров фотонов и электронов, которые вызывают благоприятное состояние замешательства и хаоса. Это состояние мозга, в котором он готов принять информацию, то есть быть перепрограммированным».

«Человеческий мозг состоит из сотни миллиардов нейронов, и каждый нейрон так же мощен, как большой компьютер. И каждый нейрон имеет примерно десять тысяч связей с другими нейронами.
За нашими лбами находится хаос, внутри наших мозгов находится галактика информации, которая непостижима для наших линейных умов».

«Мы живём во вселенной, в которой сто миллиардов галактик, а в каждой – звёздные системы, планеты, – такая же непостижимая сложность наших умов»

Это мантры от Лири для практиков.

«Хаос прекрасен».

«Мы часто бываем испуганы, потому что мы хотим порядка, мы не умеем обращаться с замешательством и беспорядком, мы хотим формы, мы хотим правил».

«На протяжении истории человечества были люди, религиозные лидеры, политические лидеры, те, кто наводит порядок. Они дали вам правила и заповеди, но в основе своей хаос есть благо. Откажемся от авторитетов, правил и законов! Расслабьтесь. Оседлайте волны хаоса. Научитесь перестраивать свои собственные реальности. Откиньтесь на спинку стула. Плывите. Откройте глаза. Выключите свои умы. Расфокусируйтесь. Позвольте волнам хаоса пройти через ваш мозг. Держитесь на поверхности. Дрейфуйте. Ныряйте и выныривайте. Меняйте, создавайте ваш собственный порядок, ваш стиль из хаоса».

Повторять вполголоса: «Да… да… хаос… да… да…»

Заниматься в маленьких группах…

Мало было опоить молодёжь на Майдане. Надо, чтобы кто-то крикнул: это революция достоинства! И тут же подготовленная группа начала прыгать с воплями «хто нэ скачэ, той москаль».
Направление дальнейшей «фокусировки расширенного сознания» есть! Теперь прыгает вся толпа, скандируя полученную мантру.

В истории этот способ не нов. Так готовили воинов аллаха в Османской империи: приёмы рукопашного боя отрабатывались после приёма наркотических напитков под ритмичное чтение сур и аятов Корана.

Но где сейчас та империя?

Вот что такое гений Тимоти Лири, чей прах ныне  развеян в космосе. Злой гений.
Ибо замечательное вещество ЛСД – ещё и наркотик, доставляющий удовольствие и вызывающий привыкание. А также позволяющий другим целенаправленно перепрограммировать мозг человека в недобрых целях.

В свете фонаря Зина и Виктор увидели страшную картину. В углу пещеры из вороха травы торчали ноги Мухи. А прямо перед ними – морда медведя с куском мяса в зубах. Виктор выхватил револьвер, но Зина придержала его руку:
- Это медвежонок.
Медвежонок вдруг лёг на бок, закрыл гласа и начал причмокивать.
- Да он сосёт!
Они кинулись к спящему. Но Муха только тяжело дышал. Но губах появилась пена обильной слюны.
Зина посветила вокруг. На полу пещеры лежало несколько сухарей и  разорванный бумажный мешок с синим штампом:

     ХРИСТИНОВКА
     ПЕКАРНЯ № 2
     20 ОКТ 1940
     УП. № 1095

Виктор предположил:
- Укус змеи!
- Нет – возразила Зина. – Смотри!
Она посветила фонарём на землю у входа. Рядом с догорающим костром виднелись пучки какой-то травы.
- Индийская конопля?
- Вот именно.
- Они тут траванулись коноплёй.
Совместными усилиями вытащили на воздух Муху.  Он всё не просыпался, пена на губах стала обильней. Виктор влил ему в рот немного водки, и он стал дышать ровнее.
С трудом вытащили и медвежонка. Тот упорно держал в зубах кусок мяса и сосал его, причмокивая.
Зина спохватилась:
- Появится его мамочка, нам мало не покажется.
Виктор достал револьвер и выстрелил. Медвежонок схватился и рванул по серпантину, не выпуская из пасти лакомство.
Открыл глаза и Муха.

Когда впереди сверкнула гладь озерца, Муха почему-то уже знал, что это ртуть. После каких-то общих воспоминаний они замолчали, и  Карина вдруг обратилась к лошадям:
- Буян! Новелла! Что притихли?
Первой отозвалась кобыла. Очевидно «Новелла» – её  имя.
- Он такие вещи говорит, жуть!
Буян уточнил:
- Конечно жуть. Этот тип три года не бывал у больной матери. Посылал ей деньги, а требовалось его участие, нужен был он сам!
Муха хотел оправдаться, сказать, что был занят, что начальство не давало ему отпуска, но тут кони вошли в реку ртути.
Оказавшись на середине, Буян вдруг проговорил:
- Да не хочу я дальше таскать на своей спине эту сволочь.
Он сбросил с себя Муху и тот плюхнулся в серебристую жидкость. Но не утонул. Ртуть выбросила его на поверхность.
Муха пытался грести, но руки отбрасывались тяжёлой жидкостью и только скользили по её поверхности. Теперь образовалась воронка. Муха раскинул руки, и воронка медленно вращала его. Он как будто сидел во вращающемся мягком кресле.
Теперь к нему пришло то же самое чувство, как тогда, когда раскрылся парашют, и ему показалось, что между небом и землёй он будет висеть вечно.
Мир, крутившийся вокруг него, был наполнен красками и звуками, вызывающими восторг. Такого богатства впечатлений он не мог бы себе даже представить.
Взгляд его сфокусировался на берегах. Вот Зина, Игорь и Виктор разожгли костёр и жарят мясо. Значит, они нашли его мешок…
А вот на стопке курпачей восседает его мать. Сейчас она такая молодая и красивая, какой была тогда, когда брала его с собой в Самарканд. Ну да, за её спиной Регистан – площадь мечетей…
Вот Карина достала пакет из мягкой бумаги махорочного цвета, на котором хорошо был виден фиолетовый штамп:

     ХРИСТИНОВКА
     ПЕКАРНЯ № 2
     20 ОКТ 1940
     УП. № 1095

Он узнал пакет из своего вещмешка. А Карина стала доставать из пакета сухари и кормить ими поочерёдно Новеллу и Буяна.
И опять костерок с его партией – мать на курпачах – …
Теперь Буян и Новелла вышли на берег и стоят, трутся гривами… любовь, надо же… а где Карина?
Она на поверхности ртути как на льду. Танцует и снимает с себя одежду. С каждым новым поворотом воронки она предстаёт всё больше обнажённой. И вот она уже танцует такая прекрасная, и такая недоступная! И музыка… да это же «Вальс цветов», тот самый вальс, на который она его приглашала, когда объявляли белый танец в ленкомнате общежития. А Карина смеётся и призывно машет руками.
Но Муха беспомощен.
Он закрывает глаза. Только смотреть – это выше его сил!
Прозвучавший у самого его уха пистолетный выстрел заставляет его открыть глаза.
Перед ним такое родное лицо Карины. Он едва не задыхается, обнимает её, хрипит;
- Карина… простила…

- Сумасшедший! Я Зина! Да отпусти же, наконец!
Зина еле вырывается из рук просыпающегося Мухи. А он повернул голову, узнал:
- Виктор! Там, в мешке, сухари!
И тихо добавил:
- Я хочу к маме.
Почему хохочут они оба – Виктор и Зина?

Конец


Оглавление

1. На серпантине.
2. Эх, махорочка-махорка.
3. Cannabis indica*
4. Салам алейкум,  гипоталамус!
5. Ну и шуточки!
6. Три часа.
7. Искры на склоне
8. Я хочу к маме