Первые часы

   Наконец закончилась страшная война. Шёл мирный 1946 год. Многих шахтёров не дождались тогда домой, и на смену им в шахту пошли женщины и подростки.
   
   Степан, не по годам рослый юноша, впервые спустился под землю вместе с бригадой. Всё вокруг было незнакомо и волнительно. Тянулись куда-то бесконечные тёмные выработки. Шахтёрские лампы освещали деревянные стойки, на которых лежали деревянные же огнива. Местами стойки и огнива были сломаны горным давлением и из-за дощатой обшивки нависали куски породы. Сверху капала вода, и слабо пахло тухлыми яйцами.
   
   Мужики шли гуськом по деревянным настилам. В спину дул ветер, нагнетаемый мощным вентилятором от ствола по горным выработкам.

   Бригадир, пожилой дядька, велел Степану держаться рядом с ним. Наконец бригада добралась до забоя и приступила к работе. «Бугор» объяснил новичку, что и как делать. Степан старался не подвести товарищей, однако, спустя пару часов, у него вышла из строя лампа.

   — Ну, парень, некогда нам с тобой возиться — работать надо, — сказал ему бригадир, — выходи сам на поверхность.

   Стёпе стало не по себе.
   
   — Так как же я в полной темноте найду дорогу? Я ведь заблужусь… — возразил он.

   Но бригадир успокоил его:

   — Ты иди, одной ногой нащупывая рельс, двигайся всегда навстречу ветру и обязательно выйдешь к устью ствола.

   Пройдя довольно большое расстояние наощупь в кромешной темноте, парень обрадовался, увидев впереди свет. Подойдя ближе, он рассмотрел освещённую площадку с установленной на ней тяговой лебёдкой.

   Незаметно приблизившись, Степан увидел интересную картину: рядом с лебёдкой, подстелив какое-то тряпьё, сношаются, забыв обо всём на свете, молодая мотористка и военнопленный японец.

   В войну и долго ещё после неё мотористами на лебёдках трудились женщины, и в то время на шахтах Кузбасса работали пленные, восполняющие недостаток мужских рабочих рук.

   Немного понаблюдав за ничего не замечающей парочкой, парень вышел из темноты, страшно напугав любовников. Вскочив и трясущимися руками застёгивая рабочие штаны, женщина стала умолять парня не доносить на них. Японец в это время тоже что-то бормотал и кивал головой.

   Дело в том, что русским женщинам и японцам было строго запрещено вступать в интимные отношения.

   — Ну, не стал я их выдавать, пожалел, — рассказывал потом Степан.

   А вскоре стали готовить японских пленных к отправке на родину. Чтобы они не выглядели оборванцами, им выдали приличную сумму денег, и дали возможность купить себе необходимые вещи, которые даже местным жителям были тогда недоступны.

   И вот, перед самым отъездом пленных на родину, пришёл к Стёпе домой тот самый японец, снял новые часы и подарил их парню, пожимая ему руки и кланяясь в знак благодарности.

   — Это были мои первые в жизни часы. Я их долго носил, — хвалился потом Степан.