Слово и дело государево

               
     - Рязанов помер !
     Девчонка с огромадным прибабахом, почему-то именуемая мудацкими корешами мамой, влетела в дверь, споткнувшись на пороге, торопливо чмокнула меня  в щеку, скинула куртку, прыгнула на кровать - и все это очень быстро, почти мгновенно, я даже удивился - и проорала эту фразу, с которой я начал. Я протянул ей зажженную сигарету, сел рядом и пожал плечами.
     - Радуйся.
     Она зашипела на меня, как рассерженная кошка, в это утро шлявшаяся где-то по своим кошачьим делам :
     - Ну, ты и гад.
     - Не. Не гад. Короче, я кратко и больше о покойниках не будем, ну их на х...й, у них свой мир. Если ты верующая, то знаешь : он перешел в лучший из миров. Я даже удивляюсь, почему верующие еще не догадались убивать друг друга во младенчестве, прикинь, ррраз - и лучший из миров и не хрена тут страдать. - Я затянулся из ее рук и продолжил. - А если атеистка, то два варианта, либо тебе до пиз...ы, либо нет. Если нет, пойми, мужик отмучался, он же болел, тем более, не запоганил свое имя на старости лет говенными сериалами, типа " Тихого Дона".
     Я отбежал в угол.
     - Ты чё ?
     - Подожди.
     Вернулся. Снова сел рядом.
     - Думал, что стошнит, вроде, обошлось. Я это говно не то, что смотреть, думать о нем не могу. Ха, - засмеялся я, - ладно сериалы, это продукт по-определению некачественный, тем более - россиянский, несколько месяцев назад прознал я, грешный, о величайшей премьере комедии со Шнуром, - я многозначительно взглянул на нее, - включил трейлер, это ж самое лучшее из кино, да, - она кивнула, - так вот, из четырех минут смог посмотреть только полторы...
     Я замолчал, задумавшись об экспериментах над собой. Говорила мне любимая ведьма, не раз и не два, не жри ты говно это, я же, мудак любознательный то Бабченко читать стану, то к Носику в ЖЖ зайду, а то и Шнура вспомню, а потом еще и злюсь на весь белый свет, будто кто виноват в почти поголовном мудизме, никто не виноват, природа. Эволюция, бля. Сотни тысяч мудаков размножились в несколько миллионов. Вот и все. Скорбный труд товарища Сталина и геноссе Гитлера не доведен до логического конца, наверное, от понимания столь простой истины я и поддерживаю всеми силами разума нынешних, мудростью своей выкашивающих народонаселение за всю х...ню, кого в эмиграцию, кого на тот свет. И это правильно.
     - И что дальше ?
     - Побежал биться головой о стену.
     Она захохотала и обняла меня.
     - Если ты каждый раз будешь биться в стену, то голова твоя...
     - Да я образно.
     Печальный мой голос убаюкивал ее, она примостилась на моем плече, тихо посапывая и дыша прямо в ухо, прошептала : " Расскажи мне сказку" и закрыла глаза...
     ... Мовлади Удугов и Алексей Стаханов сидели за достарханом. Я играл им на дутаре староанглийскую балладу  о Вильгельме Рыжем, несчастном сыне Вильгельма Завоевателя, а они негромко подвывали в такт сложной мелодии, в нужных местах вскидывая руки и скандируя " Смерть капитализму". Баллада закончилась и я подсел к ним, налил чаю в пивную кружку, отхлебнул и спросил :
     - Ну как ?
     Стаханов раскинул руки.
    - Как добыча. С ударением на первый слог.
    - Почему ? - Прорычал Удугов и поправил папаху, так и не подаренную делегатке с севера, зажал, жмот и наркоман. Я, кажется, уже рассказывал о полном пиз...е, ну, там еще моя любимая Коко Брайса, парня из города, ленивого ублюдка, в Кей-Март обратно повезла. Да только не довезла. Закрылся Кей- Март, можно сказать, пиз...й накрылся. И это правильно.
    - Просто, - ответил герой соцтруда, колупнул орден и заулыбался. - Я больше ни х...я не знаю.
    - Почему ? - Еще громче зарычал Удугов.
    - Потому, что шахтер, - пояснил я неразумному. Он с недоумением посмотрел на Стаханова и отодвинулся. Тот взял дутар, тренькнул и запел :
     - Мы наш, мы новый мiр построим,
     Кто был говном, кто был говном, кто был говном.
     Он неожиданно распсиховался и херякнул дутаром о стену. Вскочил. Снова сел. Нужно было выправлять ситуацию, поэтому я спросил их :
     - А хотите я вам историю расскажу ?
     Они кивнули, уселись поудобнее, а я начал рассказывать...
     - Товарищ Котовский, - рапортовал гнедой конь, вытянувшись в струнку, распушив хвост по ветру, бия копытом и отдувая гриву чуть в сторону, - митинг закончен.
     Котовский, лежа в тачанке, лениво повернулся на бок.
     - Товарищ Котовский ! - Голос гнедого стал несколько истеричным, он даже негромко заржал. - Митинг закончен. Мы ждем ваших указаний.
     - Мы - это кто ?
     Сидевший на корточках у колеса тачанки Пелевин, до того спокойно чинивший треснувший бонг при помощи синей изоленты, поднял голову.
     - Мы - это кони.
     Надо было слышать, я просто не могу передать все достоинство, вложенное гнедым в это слово, " кони", но прозвучало оно весомо и веско, грозно, как рокот Байконура, как поклевка хариуса, как улыбка Ахмад-Шаха Масуда, Котовский аж побледнел, Пелевин закашлялся, а я, не желая дальнейшей эскалации напряженности, спрыгнул с телеги, стоявшей рядом с тачанкой, подошел, погладил коня по морде и предложил :
     - Давайте я лучше вам случай один поведаю.
     Они уставились на меня, а я заговорил, негромко и ласково...
     ... и в этот-то ответственный момент нашлись отдельные негодяи, пробравшиеся сквозь кордоны сумеречной зоны, воспользовались всей полнотой прав человека, загундосили, зашумели. Среди них орудовали боевики с воздушными шариками,подлые наймиты и отщепенцы, недобитые власовцы, еврейские злоумышленники, так и норовившие открутить Гайку, с таким трудом отысканную черепашками ниндзя в заброшенном коллекторе под Триумфальной аркой, отбитую ценой неимоверных усилий у злобного Чипа, опасного Дейла и толстого Рокфора, слава богу, Вжика прихлопнул Говорухин, вылезя с Бандерой из бункера на покрытую палыми листьями осеннего леса поляну. Шайтаны, наркоманы и просто враги тронулись маршем на первопрестольную, пробиваясь сквозь ледяные торосы и айсберги химкинского леса, распугивая мирных глухарей и осторожную птицу дятла, отрывистой морзянкой стукотящего в замерзшее тело ясеня, склонившего развесистую крону навстречу северо-восточным лютым ветрам, унылой поземкой бередящих душу любого запоздалого медведя - шатуна, неторопливой походкой пижона бродящего в окрестностях столицы...
     - Ай ! - Закричала задремавшая девчонка. - Не хочу !
     Я поцеловал ее в ухо.
     - Не боись, любовь моя. Много их было, недовольных, и где они ?
     - Где, где, - хихикнула она и начала снимать юбку, - показать ?
     - Покажи, - согласился я, бросая рубашку в угол.
     - Смотри.
     - Не вижу ни хера.
     - А ты наощупь.
     Через час она откинулась на подушку и задумчиво проговорила :
     - Дааа, это лучше спорта, однозначно.