Неприятная ситуация

Мисс Макгинти разбудил неприятный резкий звук клаксона. Недоумевая, кому вздумалось сигналить на тихих улочках их маленького городка, мисс Макгинти встала, натянула свободные джинсы и куртку из бежево-розового флиса и пошла на кухню готовить чай. Собственно говоря, она предпочла бы выпить чашку крепкого кофе, но ее профессия обязывала придерживаться старых добрых английских традиций. В любой неприятности тебе поможет чашечка хорошего крепкого чая – гласила одна из них. Мисс Макгинти вздохнула и прополоскала ситечко, в котором неприятно топорщились остатки вчерашней заварки.
И тут ее настигло откровение. Было тихо. Совсем тихо, не считая мерного гудения закипающей воды. С ней никто не говорил. Ей не надоедала вечно ноющая старуха Смит, которой не повезло умереть от удара, не передав верной служанке семейный рецепт пирога с ливером. Суровый пуританин, так и не привыкший к цветущей флоридской земле и немедленно после смерти перенесшийся на родные йоркширские поля, не явился к ней поведать петушиным голосом очередную грозную цитату из Писания. Даже болтливая, увешанная амулетами старлетка, погибшая в крушении самолета и тем самым избегнувшая неизбежной смерти от передозировки в семидесятых, не надоедала ей, как обычно, гремучей смесью из буддистских, зороастрийских и каббалистических верований.
Мисс Макгинти была медиумом и всю свою сознательную жизнь слышала мертвых. В конце концов, она этим зарабатывала (и неплохо зарабатывала) последние тридцать семь лет. И вдруг неожиданно лишилась дара? Какая неприятная ситуация! Мисс Макгинти машинально залила в заварочный чайник кипятку и направилась к двери, чтобы забрать свежее молоко.
Молока на крыльце не было. На крыльце стояли только пустые бутылки, которые она выставила туда с вечера. Дело было неладно. Мисс Макгинти подняла голову и тут же поняла, что все еще хуже, чем ей представлялось. Улица была полна разномастного народа, разодетого так, будто наступил Хэллоуин. Мелькали бархатные, атласные, парчовые наряды, совсем уж допотопные холстины и живописные лохмотья. Во множестве присутствовали белые пелены и черные строгие костюмы. Между тем, народ в этих странных одеждах был вполне себе живой, здоровый, но по большей части смущенный и растерянный. Люди недоуменно озирались по сторонам, а в глазах их светилось любопытство. Впрочем, любопытство это они не спешили удовлетворить, потому что все спешили куда-то на восток.
Мисс Макгинти подумала, что вчера восток был вроде с другой стороны. Но было утро, и солнце должно было светить на востоке, где оно и светило необычайно ярко, привлекая к себе все эти толпы, заполонившие улицы городка.
- Мисс Макгинти, мисс Макгинти! -  среди народа она различила преподобного Томлисона и приветливо кивнула ему головой. Тот пробился к крыльцу и недовольно спросил:
- Что же Вы стоите, мисс Макгинти? Почему не торопитесь на суд? Разве Вы не слышали трубу архангела?
Мисс Макгинти встревожилась.
- Уж не хотите ли Вы сказать, преподобный, что настал день Страшного суда?
- Вот именно!
- Но, позвольте, а где же дракон, и зверь из моря, и жена в родах, и четыре всадника? – спросила мисс Макгинти, хорошо знавшая откровение Иоанна Богослова (все-таки это был ее хлеб).
- Вероятно, мы как-то всего этого не заметили, - пожал плечами преподобный Томлисон, - Ну, идите же сюда!
Мисс Макгинти рассеянно подумала, что надо бы все-таки выпить чаю и переменить флисовую куртку на что-то более приличное, может быть, даже надеть шляпку… Но потом, махнув на все рукой, присоединилась к толпе. «В конце концов, -подумала мисс Макгинти, - платье в этом деле – не главное».