Элис. Глава 2 В темноте

Боль - первое, что ощутила Элис еще до того, как открыла глаза. Адреналин, прошлым вечером выплеснувшийся в кровь в таких количествах, что едва не заменил её собой, растворился, перестав подавлять болевые ощущения и оставив после себя только тяжесть во всём теле, сухость во рту и жуткую мигрень. Электронный будильник, вмонтированный в стену над кроватью, сообщил ей о том, что она проспала до трёх часов дня. Спала Элис тяжелым, беспробудным сном смертельно усталого человека, которого не разбудили ни соседи, ни пытавшиеся войти уборщики, ни телефонный звонок.
С трудом выбравшись из под одеяла, в которое Элис закуталась, словно в кокон, она поняла, что вчера разделась не до конца, а сразу после она вспомнила, что было вчера. Следующие пол часа Элис провела в кровати, завесив окна занавесками и погрузив комнату в полумрак. Она раз за разом прокручивала события вчерашнего вечера у себя в голове и единственным, что разубеждало её в том, что это был сон, была её порванная одежда и многочисленные ссадины и ушибы. Каждый раз, когда он соглашалась с собой, что произошедшее было реальным, что она видела то существо, видела странных людей в исчезающей форме, говорила с Катериной, которая сказала, что она рыцарь, что всё, чем она владела, исчезло в огне, Элис ощущала, что её облили кипящим маслом, которое прилипало к коже. Затем она начинала вспоминать и размышлять заново.
Вылезти из кровати Элис заставил только голод. Она моментально выпила всю питьевую воду и съела все шоколадные батончики, которые были в мини-баре, только потом вспомнив, что у неё нет денег, чтобы за это заплатить. Что у неё нет даже бумажника. Решив оставить эту проблему на потом Элис пошла в ванную комнату, чтобы умыться, и ужаснулась тому, что увидела в зеркале. Лодыжка правой ноги почернела и опухла, на левой стороны исцарапанного лица был огромный, расползающийся как клякса темный синяк, челюсть сильно болела, как и прикушенный язык, кожа на спине, тоже со множеством синяков, была ободрана во многих местах, правой запястье болезненно ныло и тоже опухло, пара колец из уха пропалиж, волосы были похоже испачканную пеплом солому. Ни одной части её тело не удалось избежать хотя бы одной царапины, и ей оставалось только гадать как и в какой момент она их получила. Душ показался практически пыткой.
Голод не намерен был отступать, а Элис не собиралась ждать следующего утра, чтобы пойти на завтрак. Она не знала, где найдет еду, но кое-как наспех починила одежду, с помощью заботливо оставленного в тумбочке швейного набора, и вышла из номера, едва не забыв в нём единственный ключ. Элис спустилась на первый этаж и собиралась поговорить с портье о чем-то вроде еды в долг или узнать у него направление до ближайшей кухни для бездомных, что вызвало у неё грустную усмешку, когда она увидела указатель, что этажом выше, в конференц-зале отеля, проходит конференция, в название которой она не стала даже вчитываться. Важным было другое - прямо оттуда, куда указывала стрелка указателя, шел манящий запах кофе и выпечки.
Поднявшись наверх Элис едва поверила своей удаче. Холл, перед конференц-залом, откуда доносился усиленный динамиками голос, был пуст, а с другой его стороны куда-то уходили люди одетые в форму официантов. Элис с трудом сдержалась, чтобы не перейти на бег, как только последние свидетели скрылись за углом. Одной рукой наливая себе кофе, другой она собирала печенье, бисквиты, пирожные и прочую выпечку в тарелку, складывая их горкой, которая едва-едва не обрушилась на пол. Только буквально сбежав с добычей и заперевшись в номере, испытывая одновременно радость и стыд, Элис наконец ощутила себя лучше.
Часом позже Элис набралась сил, чтобы снова выйти из номера. Еще полтора часа пешей прогулки ей потребовалось, чтобы пешком дойти до своего дома. До того, что от него осталось. В точно таком же состояние были дома, стоявшие рядом. Побелевший камень, угли из деревянных перекрытий, неузнаваемый остатки каких-то вещей и грязь. Пожарные приехали быстро, но огонь был быстрее. Элис с трудом смотрела на черные, обугленные развалены которые когда-то были её салоном, домом и, в общем-то, всей жизнью.
Чувствуя запах вчерашнего пожара и высыхающего, начинающего развиваться по ветру пепла, Элис думала о том, что то, что сгорел её салон и дом, было не так страшно. Была страховка, её наверняка можно было получить. Можно было начать снимать новую квартиру, но вряд ли бы получилось снова открыть салон. Элис не была уверена и в том, что хотела бы этого. В этом этом огне пропали и гораздо более дорогие ей вещи, восстановить которые было невозможно - фотографии, подарки, первые рисунки, многочисленные картины и альбомы с набросками, письма от родителей и многое, многое другое.
Поняв, что если она и дальше будет так стоять и смотреть на то место, где она когда-то жила, то она расплачется, Элис развернулась и пошла прочь. Совсем не обращая внимания на людей и лишь едва обращая внимания на машины на дорогах, Элис шла вперед не разбирая пути. Она прошла мимо указателя на Александра-палас, миновала Арчвей, ненадолго остановилась у Кинг Кроса, потом шла вдоль Ридженс парка и насквозь Кенсингтонского сада. Когда стемнело Элис уже была у западной границы парка Ричмонд и решила пойти в обратную сторону, только тогда поняв, как много она прошла и как долго ей еще идти до отеля, ведь денег на обратную дорогу не было. Она хотела пройти парк насквозь и уже положила руку на дверь калитки, которая не давала войти в парк бродячим собакам и выйти оттуда наглым оленям, но в последний момент остановилась.
Что-то не нравилось Элис в безлюдной темноте парка, которую разряжала только небольшая, освященная фонарями дорожка, казавшаяся ей невероятно узкой. Ей казалось, что что-то притаилось за деревьями и в траве, что что-то смотрит на неё и с жадной надеждой ждёт, когда она уйдет с улицы и окажется одна. Элис долго вглядывалась в темноту, высматривая блеск чьих-то глаз или резкое движение, одновременно желая как можно скорее уйти и одновременно боясь сдвинуться с места, опасаясь, что что-то может побежать вслед за ней.
Внезапно Элис увидела какое-то движение в темноте и вздрогнула всем телом, вцепившись в калитку так, что на костяшках пальцев побелела кожа. Что-то невидимое шло через траву, всколыхнуло кусты и заставило взлететь каких-то маленьких птиц. Элис показалось, что её ноги врылись в землю, хотя она вся сердцем хотела убежать, уже ожидая, как из темноты к ней выйдет новый безликий, или оживет тот, которого она видела вчера, но вместо этого на освещенную дорожку вышло что-то гораздо меньших размеров. Собака.
Элис выдохнула, ощущая как замедляется до боли сильно бьющееся в груди сердце. Ей хотелось выругаться на эту собаку. Бросить в её сторону камень или даже пнуть, чего она себе никогда не позволяла, или хотя бы как-то отомстить животному, которое её так напугало и которое сейчас так неспешно шло в её сторону. Когда собака подошла ближе, Элис поняла, что это была вовсе не собака. Это была лиса.
Элис повидала множество лис с тех пор как переехала в северную часть Лондона. Они бродили ночью по улицам, забирались во дворы, переворачивали мусорные баки, пакостили как могли и издавали массу различных неприятных звуков, которые будили её по ночам. Никому не понравится, когда среди ночи из их внутреннего двора вдруг раздается пронзительный плачь грудного ребенка, который на самом деле оказывается мелким шкодливым зверьком, который решил ночью вырыть нору или перегрызть бельевую веревку и зачем-то всем сообщить об этом. Иногда они даже забирались в дома через открытые окна или двери для домашних животных. Однажды Элис приняла такого внезапного гостя за грабителя и скатилась с лестницы вместе с бейсбольной битой, увидев только исчезающий в открытой форточке пушистый хвост.
Но эта лиса показалась ей какой-то особенной. Они не слишком боялись людей, но не подпускали их к себе близко и всегда убегали, стоило только пойти в их направлении. Эта же невозмутимо и даже как-то самодовольно шла к Элис, будто совершала вечернюю прогулку. Было в ней и что-то еще. В темном рыжем цвете, практически багровом, не было ничего необычного, но было в размере. Эта лиса была размером не меньше сеттера, если не размером с немецкую овчарку.
Она продолжала идти к Элис, точнее к выходу из парка, и подойдя к первой, с её стороны, двери, которая делала своеобразный буфер, не дававший животным ни шанса  выйти из парка, встала на задние лапы и спокойно открыла простую защелку державшую дверь калитки, после чего потянула её на себя. Элис знала, что эти “помойные хищники” бывают действительно хитры и давно приспособились к жизни в городе, но она не ожидала, что лиса так целенаправленно и с первой попытки откроет дверь, спроектированную специально, чтобы не выпустить животных.
Оказавшись закрытой между двух дверей лиса наконец обратил на Элис внимание и буквально заглянула ей в глаза. У зверя был пугающе умный и осознанный взгляд. Элис даже показалось, что лиса хмурилась и была недовольно тем, что какой-то человек стоит у калитки и не даёт ей выйти. Не ожидая больше ни секунды лиса снова резко поднялась на задние лапы, оперевшись на кирпичную колонную и клацнула зубами в сантиметре от руки Элис, заставив её испуганно отскочить, а затем точно так же открыла еще один замок и толкнула дверь, выпуская себя из парка.
Зверь прошел в метре от Элис и презрительно фыркнул, но не удостоил её даже поворота головы. Произошедшее дальше удивило Элис еще больше. Лиса перешла пустую дорогу и ожидающе села на покрытый каменной крошкой тротуар прямо под крышей автобусной остановки. Элис даже показалось, что она несколько секунду изучала расписания автобуса.
Несколько минут неподвижно наблюдая за лисой, которая всё так же сидела на месте и изредка смотрела то в одну, то в другую сторону, Элис решила подойти ближе и встала под крышу той же остановки. Лиса несколько раз останавливалась на ней взгляд и даже повернула голову в её сторону, когда Элис обошла её сзади и присела на неудобную покатую металлическую лавку, с которого постоянно соскальзывала. Взгляд лисы при этом был какой-то подозрительный, недоверчивый, Элис даже казалось, что лиса вопросительно поднимает брови, но потом зверь снова потерял к ней интересно и будто бы продолжил ждать свой автобус. Элис это забавляло и она решила продолжить следить за ней. Делать ей все равно было нечего, как некуда было идти.
Мимо остановки, явно не намереваясь задерживаться, шел молодой мужчина в джинсах и пиджаке поверх футболки, по походке которого которого Элис сразу поняла, что недавно в его руках была пинта, или две, или три. Он остановился, только когда в поле его зрения, совершенно случайно попала скучающая лиса, которая была от него уже в паре метров.
-Ух ты! -воскликнула мужчина. -Это ваша лиса?
Лиса, не обращавшая ни на него, ни на его громкий голос никакого внимания, даже не поворачивая уши в его сторону, снова презрительно, совсем по-человечески фыркнула.
-Нет, -отвела Элис. -Она тут сама по себе, вышла из парка и теперь сидит здесь.
-Может она автобус ждёт? -рассмеялся мужчина.
Лиса продолжала игнорировать мужчину, который подошел еще ближе, всё так же даже не поворачивая головы в его сторону, но когда он присел на корточки и протянул к ней руку со словами “а ты случайно не ручная”, то из её горла послышалось короткое, но очень грозное рычание. Мужчина отдёрнул руку и подскочил на ноги, сделав пару неуклюжих шагов назад.
-Ах ты! Ну её, может она бешеная, вот и людей не боится. И вам, девушка, тоже лучше держаться от неё подальше.
Не дожидаясь ответа мужчина мужчина продолжил свой путь и вскоре скрылся за поворотом.
-Она тут сама по себе, -послышался Элис недовольный, тихий и хриплый голос, -может она бешеная. Руки не учили что ли не тянуть, придурок.
Элис сама не могла в это поверить и одновременно готова была поклясться, что эти слова исходили от лисы. Ей даже показалось, как та двигала челюстью, словно реально их произносила. Сердце Элис тут же забилось сильнее и будто услышав это уши лисы развернулись в её сторону.
-Э-это ты произнесла? -с пересохшим горлом прохрипела Элис.
В ответ на это лиса медленно развернула голову в её сторону и Элис снова была готова поклясться, что на морде лисы было удивление - зверь смотрел ей в глаза, обе брови приподняты, одна выше другой, голову чуть наклонена на бок. Но затем она медленно отвернулась и будто бы специально не смотрела на неё, изображая, что её здесь нет.
Ощущая как взмокли ладони, Элис думала что ей сказать или сделать, но пока она пребывая в раздумьях, не отрывая взгляда от слишком большой и выразительной лисы, подъехал автобус. Лиса тут же этим воспользовалась, зайдя в заднюю дверь, предварительно дождавшись, пока выйдут немногочисленные пассажиры. У Элис не было ни денег, ни проездного, чтобы воспользоваться автобусом, но услышав жалостный тон и историю, что она потеряла сумку с кошельком и телефоном, водитель нехотя пропустил её в пустой автобус.
Когда Элис прошла вглубь салона, она увидела, что лиса уже сидит на одном из сидений и смотрит в окно. Она села именно на то место, которое не мог со своего места видеть водитель автобуса. Элис молча наблюдала за ней, но лиса не обращала на неё никакого внимания, лишь один раз посмотрел на неё краем глаза, но потом снова вернулся к изучению проносящихся мимо улиц.
Они вдвоем вышли на последней остановке у станции Ричмонд, точнее Элис вышла вслед за лисой. Даже в поздние часы эти места всегда были оживленными и лиса легко скрылась от неё, виляя между людей, которые по какой-то причине совершенно не обращали на неё внимание. Элис бы потеряла её окончательно, если бы не услышала громкий и восторженный детский голос “мама, смотри, лиса!”. Ей пришлось быстро перейти дорогу и буквально скользить между людьми, чтобы догнать лису, на которую ребенок всё еще указывал пальцем, но на которую отказывалась обращать внимание его мама. Лиса явно шла к зданию станции и именно там Элис увидела её, точнее как её хвост скользит по воздуху и исчезает в вестибюле.
Элис следовала за постоянно исчезающим хвостом через всю станцию, пока не увидела, что лиса проскользнула под турникетами и не пошла в сторону перрона. Следующий отправляющий оттуда поезда шел в сторону центра. Элис застыла у турникета, не имея возможности последовать за лисой дальше и не навлекая на себя проблем, когда наконец увидела её в толпе. Лиса стояла вдалеке и смотрела на неё. Элис показалось, что она разглядела на морде лисы язвительную улыбку, а потом заметила, как та совсем по человечески показала ей язык.
Они перестали смотреть друг другу только когда на лису буквально налетел мужчина в костюме, для которого она была словно невидимой. Мужчина перелетел через животное и обрушился на пол, разлив содержимое алюминиевой банки и приковал к себе всеобщее внимание, а лиса, уже обегающая в сторону пришедшего поезда, так и осталась для всех невидимкой. На этом охота для Элис закончилась.
В свой гостиничный номер Элис вернулась уже ближе к часу ночи, и не смогла найти силы, чтобы пойти в душ, настолько её вымотала пешая прогулка из Ричмонда и через весь Сити, но силы, чтобы поставить будильник и успеть хотя бы на последние пол часа завтрака всё же нашлись. Её утешала только то, что это прогулка обошлась без приключения, не смотря на то, что ей постоянно что-то чудилось в черных как смола тенях под густой листвой деревьев и в темных переулках.
Она заснула раньше, чем голова коснулась подушки, и тут же погрузилась в мягкую и теплую черноту, превратившуюся в странный сон. Элис видела себя со стороны и видела всё собственными глазами одновременно. На ней было воздушное белое платье, за которое цеплялась трава и и чья ткань светилась молочно-белым светом. Она шла куда-то темной ночью, угнетаемая низкий небом с быстро пролетающими облаками, и пробиралась через жесткую и высокую черную траву, которая доставала ей до груди, и одновременно утопала по пояс в густом черном тумане, который плыл ей навстречу. Она двигалась к холму, за которым была какая-то неизвестность, и удалялась от города, огни которого повесили над ним молочно-белый ореол, как щит отгоняющий мрак. Элис не видела города, она бежала от него и не собиралась оборачиваться, но знала, что он именно такой. Он был похож на города из фильмов о двадцатых годах Америки, с освещающими небо прожекторами, с заманивающими отовсюду джаз-кабаре и старыми машинами с большими круглыми фарами, чьи лучи света разрезали густую тьму, которая скоро вновь занимала своё место.
Элис ускорила шаг, потому что не могла ни приблизиться к холму, ни удалиться от города, и споткнулась, упав в траву и погрузившись в туман, сразу оказавшись в полной темноте, где не было даже света её платья. Ей казалась, что она начала падать в пропасть лишенную света, но тут же почувствовала руками холодную и влажную землю, а когда встала, то поняла, что стоит практически у самой вершины холма, за которым скрывалась так нужная ей неизвестность и до познания которой осталось сделать всего несколько шагов вперед.
Когда Элис оставалась сделать последний шаг она поняла, что смотрит в потолок своего номера и лежит в странной позе - вытянувшись на кровати и обняв себя за плечи руками. Элис приподнялась на руках, удивляясь собственной позе и запоздало поняла, что в комнате постепенно становится светлее. Словно из комнаты медленно исчезал черный, заслоняющий свет туман. К своему собственно удивлению Элис практически не испытывала страха. Зазвонивший через несколько секунд будильник, который она не включала, напугал её гораздо сильнее.
Странный сон не выходил у Элис из головы в течении всего последующего часа. После него осталось то странное чувство, когда ты через много лет вспоминаешь какое-то событие, которое не четко отложилось в памяти, и не можешь быть уверенным, было это на самом деле или же произошло во сне.
После плотного завтрака, где Элис попыталась наесться на целый день вперед, или хотя бы наполовину его, она побывала в бизнес-центре отеля и узнала в интернете несколько нужных ей телефонов и адресов, с помощью которых она могла бы начать восстанавливать документы. Записывая номера и адреса на бумагу с логотипом отеля, чтобы сесть за телефон в своём номере, Элис испытал странное, очень знакомое чувство, но которое никак не могла четко вспомнить. Оно как тепло шло от пластиковой ручки в её руке к ладони, от неё к локтю, дальше к плечу и заканчивало свой путь где-то в затылке. Попытка вспомнить была мучительной, но Элис это так и не удалось.
Вернувшись в своё номер Элис села за небольшой столик с зеркалом, настольной лампой и телефоном, вооружившись еще одной ручкой и блокнотом, ни одна страница которого не избежала быть заклейменной отелем. Набрав первые несколько номеров, Элис быстро поняла, что кроме уже имеющегося оружия ей потребуется масса терпения и переносимость к мелодиям ожидания, которые раз за разом ставили для неё операторы различных муниципальных служб и прочие мелкие городские чиновники.
От ритмичного постукивания по столу её пальцы начали быстро болеть и Элис взялась за ручку, чтобы преждевременно не лишить себя возможности писать. В попытках как-то обуздать скуку Элис прикоснулась острием ручки к бумаге и начала вычерчивать и раз за разом обводить круг, делая его синий контур всё темнее и темнее. Музыка не прекращалась и к кругу добавились отрывистые линии. А потом Элис ощутила что-то знакомое, но уже практически забытое.
К кругу добавилось еще несколько линий, затем он стал солнцем. Еще четыре линии и солнца было уже за окном. На лист ложились новые отрывистые и резкие линии, и абстрактное окно превратилось в окно номера Элис, за которым был Лондон. В трубке послышался чей-то голос, а потом раз за разом повторялись какие-то слова, но Элис уже не слушала, положив трубку на стол. Лист оторвался от блокнота, начал рождаться новый рисунок. Снова гостиничный номер, но уже в другой перспективе. Таким номер можно было увидеть, только поднявшись к потолку и забившись в угол. Впервые за очень долгое время Элис решилась изобразить саму себя.
Элис катастрофически не хватало места на крохотных желтоватых листках, не хватало цвета и уровней жесткости, листы вырывались из блокнота один за другим, но чернила в ручке кончились раньше бумаги. Элис ненавидела рисовать ручкой, неважно чернильной или гелиевой, даже если она была специально предназначена для рисования. Элис предпочла бы ручке сломанную кисть в сломанной руке, но сейчас она казалась ей практически идеальным инструментов. Она едва запомнила как вышла из номера, чудом не забыв ключ, и выпросила у портье еще один блокнот и несколько ручек. Через какое-то время, стремительного полёта которого Элис совершенно не замечала, она снова спустилась вниз и выпросили уже пачку листов для принтера и карандаши, попросив записать всё на свой счет, об оплате которого она даже не думала.
Шариковая ручка лежала в мусорном ведре. Там же, и на полу вокруг, лежала стружка от карандашей. Рисуя на больших листах Элис ощутила то же чувство, когда выходишь на улицу из крохотной комнаты. И всё же и этого было недостаточно. Ей требовалось больше места, большие листы, а лучше холст и мольберт, нужно было больше красок, больше цвета, больше инструментов. Нужен был компьютер, хороший планшет, сканер, хоть какой-нибудь ноутбук. Эти мысли проносились в голове Элис словно птицы и исчезали, не оставляя следа. Вся она была в свой работе, всё сознание и внимание были между бумагой и острием карандашей.
К тому времени, когда за окном стемнело, номер Элис уже не был таким, каким он был утром. Пол был покрыт скомканной бумагой, деревянной стружкой и грифельной пылью. Стены практически пропали - их место занимали многочисленные изрисованные листы бумаги, удерживаемые на стене клейкой лентой. Некоторые висели отдельно, от других их отделяла пара сантиметров свободного места, другие были соединены. Некоторые “полотна” состояли из трех или пяти листов, выстроившихся линией, некоторым не хватало и этого места и они были по пять листов в длину и шесть листов в высоту, а на их обратной стороны были оставлены заметки о том, что еще Элис хотела изобразить, написанные мелким и быстрым почерком.
На этих листах было всё, что произошло с Элис за последние дни. На них была Катерина, на них была она сама и её горящий дом, машина, в которую садились рыцари, смотрящая на Элис из парка лиса, водитель автобуса, партье отеля и её сегодняшний завтрак, безликий, вид из окна и улица, на которой был её салон, огонь вырывающийся из фантастических пистолетов и искры, отлетающие от шпаг и мечей, светящийся город и черный холм из её сна. Элис казалось, что она никогда не чувствовала себя настолько живой, как в этот день, сидя за этим маленьким, неудобным столом и рисуя не замечая усталости, голода, жажды, мозолей на пальцах, как края стола впивались в руки и как ныли мышцы.
Когда электронный будильник показал час после полуночи, под листами уже не было видно стен, лежавшие на полу скомканные листы шуршали, как опавшая листва, а у Элис заканчивались силы. Она склонилась над столом, поддерживая одной рукой болящую голову и прижимая локтем лист. Не смотря на все её старания нужную позу ей не удавалось изобразить уже в пятый раз, заказанного из Японии анатомического манекена, похожего на страшную куклу, не смотря на милое, хоть и грустное лицо, очень не хватало. Элис склонился над столом еще сильнее, обхватив затылок уже двумя руками, а потом и вовсе дотронулась до стола лбом, тихо произнося “что же я делаю не так?”.
Когда Элис подняла голову она уже больше не была в комнате. Она стояла среди знакомого ей поля с высокой черной травы, на ней снова было светящееся белое платье, а перед ней был холм, на другой стороне которого ей нужно было быть. Города позади неё больше не было. Он больше не светился - он умер, и от него остались только черные силуэту домов, как шипы торчащие из земли, а его основание тонуло в высокой черной траве и черном тумане, но Элис это было не важно. И всё же она обернулась, чтобы бросить на него последний взгляд и навсегда запомнить его именно таким, каким он возможно и был на самом деле всё это время, а когда её взгляд вновь вернулся к холму никакого холма уже не было. Прямо у её ног тихо плескалась черная вода озера, противоположный берег которого едва можно было разглядеть на горизонте, а за спиной у неё был гребень обратной стороны холма, на вершине которого она когда-то побывала.
Вглядевшись в тьму Элис увидела на другом берегу фигуру человека, в которой скоро узнала саму себя. Другая Элис с противоположного берега привлекала к себе её внимание, беззвучно свистя, прыгая и размахивая руками, то ли призывая плыть к ней, то ли бежать от озера. Бежать не было смысла - у озера не было других берегов, кроме того, что был виден на горизонте, а то, что теперь скрывалось за холмом, Элис было хорошо знакомо, и быть там ей не хотелось. Для неё там не было места.
Элис сделала шаг вперед и осталась стоять на воде озера, чье темное и холодное илистое дно она видела сквозь непроницаемую воду. Другая Элис начала размахивать руками быстрее, в её движениях чувствовалась злость, но смысл был всё еще не понятен. Идти к ней быстрее или же наоборот бежать как можно дальше?
Элис продолжала идти и скоро дно черного озера пропало в темноте, и лишь круги расходились от её ног по воде. Она не сразу заметила, что в какой-то момент свет её платья начал стекать в черную воду, как пролитое молоко, и озеро растворяло его в себе без следа. Свет покидал её с каждым шагом, который она делала, сначала пропав с лямок на плечах, затем с груди, а затем и с юбки, оставляя ткань платья такой же черной, как и всё вокруг. Как только свет исчез окончательно, то при следующем своём шаге под ногами Элис не оказалось опоры.
Она оступилась и упала в черную воду, которая была холоднее льда и чернее неба. В следующее мгновение Элис поняла, что стоит на коленях на холодных камнях и песке. Она оглянулась, чтобы убедиться, что она находится на дне безжизненного моря. Здесь были только камни, песок, мертвые кораллы и безграничные безжизненные просторы без единой рыбы или растения. Высоко над головой была поверхность воды, там дул ветер и поднимались гребни волн, и туда было не подняться. Это место было тюрьмой, откуда нельзя выбраться.
Элис не поднималась с колен и смотрела на штормовое море над своей головой. Больше смотреть было не на что. На его поверхности она видела ту темную фигурку, которой была она сама. Она тоже была на коленях, что-то кричала и била кулаком по поверхности воды, не в силах хоть сколько-нибудь погрузить в неё руку.
Элис отвернула от неё. В ней и всём том, что она делала, больше не было смысла. Оставаться на одном месте тоже было бессмысленно, как не было смысла и куда-то идти. И всё же Элис поднялась, надеясь что-то найти в бесконечной темноте и однообразии вокруг. Она опустила голову и увидела перед собой еще одну пропасть, которой не было мгновением раньше, в этот раз похожую на воронку, которая засасывала в себя всё вокруг. Там, внизу, в её глубине, которая выла, как зимний ветер, было так темно, что казалось, будто эта тьма выливается из неё наружу и делает темнее всё вокруг себя. Еще одна темница, из которой было невозможно убежать.
Другая Элис, маленькая, едва различимая черная фигурка, всё еще стоявшая на поверхности бушующего моря, яростнее забила руками по непроницаемой воде, которая не пропустила через себя ни единого звука. Не имело значения где быть - здесь или там, внизу, и Элис сделала шаг вперед, погрузившись в непроницаемую тьму.
Элис разбудило невероятно долгое и ужасающее чувство падения. И собственный крик. Перед её глазами была темнота, которая начала медленно рассеиваться через несколько секунд после её пробуждения, и скоро исчезла без следа, обнажив незашторенное окно, за которым был утренний свет. В этот раз Элис была уверена - ей это не привиделось, в комнате действительно был черный туман, исчезнувший прямо у неё на глазах. Она не нашла в себе силы удивиться, испугаться или задать самой себе вопросы о том, что она видела и что ей приснилось - ночь и необычный сон оставили её обессиленной, словно она не спала ни часа, и с ноющей болью во всём теле. Собственная кожа казалась ей ледяной, на коленях были странные ссадины, которых она не видела раньше. На губах был привкус соли.
Ни дневной свет, ни душ, ни завтрак не принесли ожидаемого облегчения. Кожа болела, свет резал глаза, вода была то обжигающей, то невероятно холодной. Элис была голодна, но не смогла заставить себя поесть. Кофе, который вчера она сочла потрясающим, сегодня казался отвратительным, там же как люди вокруг, которые смотрели на неё как на нищую оборванку, которую до сих пор почему-то не выставили на улицу.
“Надо просто взять в руки карандаш и всё будет нормально” - говорила себе Элис. Это срабатывало каждый раз многие годы, не считая последнего. Беря в руку кисть или карандаш Элис порой настолько отгораживалась от всего вокруг, что однажды ей потребовался врач, чтобы перестать писать и обратить внимание на окружающий мир. Сегодня это не сработало. Вчерашнего вдохновения, эйфории, легкости и полета фантазии не было так же, как не было весь последний год. Дотронувшись карандашом до листа и поставив на нём точку, с которой всё должно было начать, Элис особенно остро, практически болезненно ощутила, что её голову и душа пусты, и что ей нечего перенести на бумагу.
Это ощущение внутренней пустоты, не смотря на то, что за последний год оно стало привычным, раздражало и злило, как беспричинная неспособность совершить какое-то простейшее движение. Элис хотелось рвать и метать, перевернуть свой номер вверх дном, выбросить стул в окно и послать за ним подожженную подушку, и одновременно она не находила в себе эмоций даже на то, чтобы сломать карандаш, который она спокойно положила на лист, оставленная на котором точка, так ни во что и не превратилась.
Элис чувствовала, как с ней что-то происходило, или даже как что-то уже произошло, но она не могла понять что. Всё вокруг выглядело так, словно она смотрела на мир через какую-то серую призму, которая всё делала безжизненным, даже мёртвым. Короткая прогулка, которая должна была быть длительной, тоже не принесла облегчения. Люди то сталкивались с ней, словно не замечали, то пялились на неё, словно кроме разбитого лица с ней было еще что-то не так.
Элис решила вернуться в отель и, раз она снова не была способна что-либо создать, снова сесть за телефон и начать восстанавливать свои документы. В этот раз даже выводить круги на бумаге не было никакого желания, а оставлять на ней цифры телефонных номеров и имена было неприятно. И всё же это дало свои плоды, и Элис получила даже больше, чем рассчитывала.
После пары часов звонков, нескольких поездок и ожиданий в очередях, Элис получила временные документы, которые позволили ей получить в банке деньги. Так же удалось запустить процесс по получению страховки, на удачный исход которого она особо не рассчитывала, и копии многих важных документов, оригиналы которых стали пеплом. К ней снова вернулись мысли о том, что самые важные бумаги, которые не имели никакого отношения к бюрократии, и были для неё гораздо более ценны, останутся пеплом навсегда. Ей хотелось бросить трубку о стену и расплакаться, но и для этого она не нашла в себе эмоций.
“Всё не так и плохо” - уговаривала себя Элис. “Я не останусь бездомной и…” - на этом мысль обрывалась. Раз за разом Элис возвращалась к этому вопросу, но не находила ответа, совершенно не представляю, что она хочет делать дальше. Будущее виделось ей таким же неопределенным и пустым, как лист с одной единственной точкой, который она так и не тронула, оставив его на потом для чего-то, о чем она сама не знала.
За окном стремительно темнело. Приближалась ночь, которая принесла с собой невероятную, неестественную для Лондона, звенящую тишину. Встав у окна Элис вглядывалась вдаль, видя обе набережные, шедшие вдоль Темзы, и они были необыкновенно пусты. На улице внизу и на набережных не было ни единого человека, и за всё это время, счет которому она потеряла, не проехало ни единой машины. О том, что город жив, говорил только свет в окон и уличных фонарей.
В дверь её номера трижды неторопливо постучали и Элис удивилась, как не вздрогнула от этого расколовшего тишину звука. Она посмотрела в дверной глазок, через чью изогнутую линзу было видно весь коридор, и никого не увидела, хоть она и подошла к двери практически сразу. Стоило ей едва отдалиться от двери - в дверь снова постучали. Три терпеливых, размеренных и несильных удара. Приглашение, не просьба.
Элис, удивляясь отсутствию собственного страха, открыла дверь, и вновь коридор был пуст, только пожарная лестница в самом его конце была приоткрыта. Она вышла из номера и закрыла за собой дверь, не беспокоясь, что оставила ключ внутри, как и не беспокоясь, что ни на её двери, ни на всех остальных, не было номеров.
Лестничная клетка, бетонный колодец-калейдоскоп перил и ступеней с широким пролетом, был пуст, и уходил далеко вверх и вниз, с той лишь разницей, что внизу он утопал в темноте. Сверху до Элис доносился звук шагов. Кто-то неторопливо, но ни на секунду не останавливаясь, шел наверх. Элис, положив одну руку на перила, сделала первый шаг наверх и скоро потеряла счет количеству этаж, которые прошла, всё еще слыша шум поднимающихся шагов, а затем и открывающейся двери.
Ей показалось, что она на мгновение, чуть дольше обычного, закрыла глаза, а когда открыла их, то поняла, что уже стоит на крыше гостиницы, у самого её края, и смотрит на восток. Там из-за горизонта выглядывало застывшее в неподвижности восходное солнце, окрашивающее небо и Лондон в золотой, розовый и красный цвет, когда как за спиной у неё, на западе, был совершенно другой Лондон - погруженный во тьму , во всех зданиях которого не горело ни единого окна.
Элис обернулась словно на едва различимый звук и заметила, что на вершине гигантских размеров кондиционера, стоявшего в окружении себе подобных в центре крыши, сидит черная, как густая тень, фигура, чьи черты было едва возможно различить. Другая Элис. Она сидела на этом огромном металлическом кубе, свесив ноги вниз, уперевшись локтями в колени и сцепив ладони в замке, закрывая ими губы и нос. Она казалась Элис грустной и одновременно безучастной, молчаливым наблюдателем, который не мог повлиять на события.
Другая Элис кивнула настоящей Элис в сторону восхода, а затем указала на него открытой ладонью в некоем неопределенном жесте. Элис посмотрела на заливаемый золотом город, а потом снова на тот, где восход никогда не случился. Другая Элис грустно покачала головой, вновь сцепив руки в замке и устремила взгляд себе под ноги.
Элис долго стояла у края крыши, смотря на восход и на город, в котором он когда-то начнется, и ловила себя на мысли, что знает здесь каждое здание, каждую улицу. Знает, что будет за каждым поворот в какую бы сторону она не пошла, в отличии от черного города за её спиной. Он был мрачный, опасный и тихий, словно затаившийся, выжидающий жертву хищник, но одного короткого, хоть и пугающего соприкосновения с ним ей хватило, чтобы ненадолго вернуть себя к жизни, почувствовать себя живой.
У ног Элис был край крыши, пропасть, на дне которой ждала темная и холодная улица, полная густых, извивающихся, и ждущих её теней, а на своей спине она ощущала осуждающий, злой и одновременно грустный взгляд.
-Для тебя там ничего нет, -грустно сказала Другая Элис.
-Для меня нет ничего и здесь, -ответила настоящая Элис.
-Назад пути не будет.
-Я знаю.
Элис не сделала шаг вперед, она просто упала, расставив руки, как крылья, и сразу устремилась к земле, головой вниз. Здание, словно, стало небоскребом, потому что она пролетала десятки и сотни этаж, а земля приближалась так медленно, словно она вовсе и не летела к ней. Внизу её ждала другая она. Она стояла, протянув руки к небу, словно стремясь поймать её, и Элис падала прямо на неё. И в самый последний момента, когда Другая Элис поймала Элис настоящую, и их ладони соединились, всё стало тьмой.
Элис поняла, что уже не спит, но не могла вспомнить, когда закончился сон, и почему темнота по-прежнему у неё перед глазами. Ощущение собственного тела пришло к ней не сразу, боль проявила себя раньше. Она заснула сидя за столом, положив голову на листы с именами и телефонами, а чернотой перед её глазами был лист, на который она вчера поставила точку. Он был угольно-черного цвета, как копировальная бумага, а лежавший рядом карандаш остался таким же, каким был вчера.
Снова не было страха, было возбуждение, ощущение чего-то непонятного, таинственного, что заставляло сердце биться быстрее и разгонять кровь телу, и Элис находила это прекрасным - еще вчера такие эмоции были для неё роскошью. За окном был новый день, еще не могло быть позднее девяти, небо было голубым, облака были белыми, город шумел и жил своей обычной жизнь, было лишь немного солнечнее обычного.
От чашки кофе стало лучше, от прогулки должно было стать еще лучше, но этого не произошло. Что-то изменилось, и Элис не могла понять, что именно. Возможно изменилось всё. У неё было странное ощущение, что она находится не на своём месте, словно этот город был для неё чужим, а его жители только хотели подчеркнуть это, постоянно натыкаясь на неё и продолжая идти дальше, словно она была невидимой.
Элис делала большой круг по центру города, который в её представлении был зажат между Грин-парком и Тауэром, и постоянно ловила себя на мысли, что видит новые для себя места. В основном это были крохотные улицы, переулки и дворы, которые не были спрятаны ни коем образом, но в которые она почему-то никогда не заглядывала, а всегда обходила стороной без всякой причины.
На одной из улиц Элис остановилась, чтобы дать ногам немного отдыха, и присела на лестницу одного из немного приподнятых над дорогой частных домов. Она задержала свой взгляд на двух очень крепких на вид мужчинах, которые что-то тихо обсуждали, стоя у большого черного внедорожника. Не заметить их было трудно - на улице никого больше не было, а их огромная машина заставляла думать о сходстве с танком, но её внимание они привлекли тем, что на голове одного из них была странная вязанная шапка. Она была одета словно на два больших рога, росших из головы мужчины назад и вверх, и полностью их скрывала. Это не могла быть прическа, хотя бы потому, что тогда не было бы смысла надевать на неё плотную шапку, к тому же в такую теплую погоду, и Элис могла поклясться, что эти рога иногда шевелились, даже когда мужчина не двигал головой.
Её глаза задержалась на них не больше, чем на несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы оба мужчины посмотрели в её сторону, словно почувствовав её внимание. В их взгляде была нескрываемая агрессия.
-У тебя какие-то проблемы? - произнес тот, что в шапке, низким, грубым голосом.
-Нет, -сухо ответила Элис мотнув голову, поблагодарив себя, что её голос не дрогнул и вместо слов из её рта не вылетел писк.
-Тогда свалила отсюда, -мужчина скорее выплюнул эту фразу, нежели произнес.
Элис молча встала, развернулась и не оборачиваясь пошла по пути, которым пришла. О гордости и речи быть не могло - она была уверена, что у них было оружие.
Спустя несколько часов, когда день уже практически полностью стал вечером, Элис снова наткнулась на что-то обычное, и одновременно по непонятной причине привлекающее её внимание. Она шла по крутой лестнице между домов, спускаясь с одной улицы на другую, когда обратила внимание на граффити на старой кирпичной стене. Среди типичной ничего не значащей мути и тегов, нанесенных потекшей белой и розовой краской местными райтерами, решившими использовать как холст всю стену, четко различались три иероглифа, не принадлежавшие ни к одному из виденных Элис азиатских языков. Элис не могла объяснить для себя самой причину собственной уверенности, что это не еще одни случайно выведенные баллоном линии и черточки, но готова была в этом поклясться.
-Ночь темна, -произнес женский голос у Элис за спиной, заставив её подпрыгнуть.
Позади неё стояла, словно вышедшая из стены, в которой даже не было ни единого окна или двери, пожилая женщина. Среднего роста, с морщинистым лицом, серебряными волосами, в длинной черной юбке, кофте и шарфе, и большими зелеными глазами, чей цвет поблек с возрастом. Она светилась какой-то благородной старостью и энергией, которая могла поспорить с энергией юности.
-Ночь темна, -ожидающе повторила женщина, изучив Элис взгляд.
Элис показалось, что женщина будто произнесла пароль и ждёт отзыва, которого Элис не знала:
-И… полна ужасов? -неуверенно произнесла она.
Женщина на секунду удивленно приподняла брови, вновь осмотрев Элис с головы до ног, а потом, будто поняв что-то, едва заметно кивнула головой, взяла Элис под локоть и повела вниз по лестнице. В её руке чувствовалась сила и Элис не сомневалась, что при желании женщина легко столкнёт её вниз.
-Если хочешь остаться цела, -произнесла женщина нарочито фальшиво-добрым голосом, -не ходи сюда больше. Приятного дня.
Едва сделав шаг с последней ступени женщина выпустила руку Элис и легко подтолкнула её вперед, а когда Элис обернулась, никакой женщины уже не было. Элис не удивилась, она понимала, что с ней произошло - некие силы перестали действовать на неё, и теперь она просто случайно натыкалась на то, что они скрывали и защищали. Пока что ей просто везло и те, кто за ними скрывались, были не слишком враждебно настроены, но везение имеет свойство быстро кончаться.
Элис послушалась интуиции и доброго совета, который дала себе, и вернулась в отель известной ей дорогой, не покидая людных и освещенных улиц, решив остаток вечера провести у окна с бутылкой вина. Ей нужен был перерыв, приток свежих сил и понимания, даже озарения. Перемены были очевидными и неуловимыми одновременно. Ей отчаянно хотелось понять, что с ней происходило, и что уже произошло, но путь к этому понимаю был скрыт.
Сидя на узком подоконнике она наблюдала за темной набережной и неспешно прогуливающимися людьми. Её номер была всё в таком же беспорядке и хаосе, в каком она оставила его после того дня, когда к ней вернулось вдохновение. Она окинула комнату взглядом, чей пол устилали листы А4, половина которых была скомкана.
Поверх них всех лежал небольшой листик с логотипом отеля, который был вырван из блокнота в её самую первую ночь пребывания здесь. Воспоминания о той ночи мгновенно вернулись к Элис и были так свежи и реальны, словно это произошло меньше часа назад, от чего у Элис задрожали руки.
Чувствуя, как по разогретым вином венам растекается холод, Элис подняла лист. На нём, крупным отрывистым почерком, через строчку, было написано: “Катерина Сворца. Архив. CDLNU.” Еще ниже шел номер телефона. Элис вспомнила, как Катерина обещала ей всё объяснить, “если она её не забудет”, и это было именно то, что ей так было нужно.
Неуверенной рукой Элис набрала телефонный номер, совершенно не представляя, что ей сказать, когда на другом конце поднимут трубку. Это произошло не сразу:
-Музей Черчилля, добрый день, -быстро и уверенно произнес мужской голос.
Элис промямлила нечто нераздельное, совершенно не ожидая такого ответа, и на секунд вновь ощутив себя так же неуверенно, как когда она училась в школе. Она предположила, что ошиблась номером, но номер на экране телефона и на бумаге совпадал:
-Эм, добрый… вечер. Мне нужна Катерина. Сворца. Катерина Сворца.
-У нас много сотрудников, -мгновенно ответил мужчина. -Вы не могли бы уточнить, или может быть назвать внутренний номер?
-Мн, она… -Элис хотела сказать, что она рыцарь, но опасаясь, сказать лишнего, вовремя осеклась, -может быть она из архива?
-Боюсь без внутреннего номера сотрудника, я не смогу вам помочь, -снова ни секунды не помедлив ответил мужчина.
Элис тяжело вздохнула, потому что никакого внутреннего номера у неё не было, а её собеседник явно не собирался ей помогать. А потом она просто произнесла буквы, ничего не значащей аббревиатуры на листе.
-Ожидайте, -мгновенно ответил мужчина.
-Слушаю, -после нескольких долгих гудков Элис услышала знакомых голос
-Эмн, здравствуйте, -тишина в ответ. -Это Элис. Вы сказали, я могу вам позвонить.
-Элис? -холодно ответил телефон.
Элис почувствовала легкий укол обиды, поняв, что Катерина её просто не помнит, или же просто не узнала её голос, но решила не обращать на это внимание:
-Мы, ну, “встречались” несколько дней назад. Безликий. Пожар. Помните?
-А, да, я помню, -после некоторой паузы ответила Катерина. -Могу чем-то помочь?
-Вы обещали, ну то есть говорили, что сможете мне всё объяснить. Если я ничего не забуду.
Элис было противно от самоощущения, будто она снова беспомощный ребенок и просит взрослых помочь в том, что она совершенно не понимает в силу своего возраста, но другого пути она не видела, и от этого было еще противнее.
-Ты сейчас в Лондоне? -в этот раз её ответ был практически мгновенным.
-Да, вы же мне…
-Приезжай на Чаринг-Кросс через пол часа, найдешь там паб Серебряный крест. Я встречу тебя там.
-Хорошо, я бу… -слова Элис прервали короткие гудки.
В назначенное время Элис была в нужном месте, найти упомянутый паб было не сложно, хоть она никогда бы и не выделила его среди прочих. Катерины нигде не было видно, и во внезапно разыгравшемся порыве нервозности Элис несколько раз поискала её внутри, входя и выходя из паба, ловя на себя взгляды посетителей.
Когда же Катерина появилась, Элис едва могла скрыть своё удивление - к ней быстрым и уверенным шагом шла самая обычная женщина средних лет. В обычных брюках, элегантных полу-ботинках, блузке и коротком легком пальто, с легким макияжем на лице и наспех уложенными волосами. Что-то иное, отличное от прочих людей, в ней выдавал только взгляд - холодный и жесткий, от которого хотелось скрыться и одновременно невозможно было оторваться. Таким взглядом можно было пригвоздить человека к стене.
Элис ощущала себя непривычно неловко, и не знала с чего начать разговор, и даже просто как с ней поздороваться, но Катерина решила этот вопрос за неё - молча кивнула в сторону входа в паб и прошла мимо неё. Элис молча и покорно последовала за ней.
-Как обычно, половину, -без приветствия сказала Катерина человеку за барной стойкой, как только встретилась с ним взгляд, -и чипсов.
Бармен, суровый, худой и высокий мужчина с бородой, молча кивнул в ответ и подставил пивной бокал под диспенсер.
-Мне тоже самое, -Элис не хотелось пить, но она не могла позволить себе быть с пустыми руками, -только полную.
-Десять, -ответил бармен, когда Катерина уже отошла от стойки искать стол.
В её бокале, как и в бокале Элис, была черная как нефть жидкость с казавшейся очень контрастной белой пеной.
-Десять? -тихо возмутилась Элис. -Я попросила пинту, а не галлон. Или это за двоих?
-Это за одного. Что просили, то и налил.
Элис попыталась уничтожить его взглядом, сузив глаза до щелочек, представляя как его голова взрывается, но потом спокойно положила купюру на стойку и поискала глазами Катерину. Все сидячие места были заняты, и ничего удивительно в этом не было, удивительным было то, что все присутствующие будто знали Катерину и едва заметно молча кивали ей, когда встречались с ней взглядами или когда она проходит мимо них.
-Садитесь, капитан, -тихо сказал такой же ничем не выделяющийся мужчина, напротив которого сидел его друг, тоже тихо кивнувший Катерине, -мы как раз уходим.
Она с молчаливой благодарностью кивнула им в ответ, а потом кивком указала Элис на освободившееся место. Теперь их разделял небольшой квадратный столик. Элис же не знала что сказать, наблюдая как взгляд Катерины блуждает по залу, будто выглядывая что-то или кого-то из присутствующих. В их бокалах было что-то необыкновенно горькое и терпкое одновременно, Элис не представляла, как Катерина это пьет, причем, судя по всему, регулярно.
-Мн, ты и сейчас в этой своей… форме? -попыталась начать разговор Элис.
Она не сомневалась в ответе, потому что, если приглядываться к одежде Катерины, то можно было заметить, что иногда некоторые части одежды на доли мгновения будто теряют свои очертания, становятся мутными, но потом возвращают себе свою четкость. Элис не была уверена, что это можно было заметить не пройдя через то, что прошла она.
-Да, -холодно ответила Катерина, на чьем лице не было ни малейшего признака шрама. -Мы практически никогда её не снимаем.
-И при оружии тоже? -сказала Элис, вспоминаю шпагу и автомат, которые одежда так же скрывала.
-Ты, кажется, хотела о чем-то у меня узнать, -ответила Катерина, наконец переведя на неё взгляд, от которого Элис стало не по себе.
-Да. Да, хотела.
Элис сделала большой глоток пива для храбрости, если это вообще было пиво, потому что это точно не было стаутом, после чего её передёрнуло от вкуса.
-Я… я хотела узнать всё. Вообще всё, -добавила Элис, чувствуя как алкоголь растекается по крови и как она сама ускоряется и теряет робость и страх. -Я хочу знать, что со мной произошло, кто или что это было, и кто вы такие тоже. И что вообще происходит и почему я впервые об этом слышу, потому что я только сегодня насмотрелась непонятной чертовщины, которая раньше мне и рядом не попадалась.
-Что именно ты видела? -спокойно парировала Катерина сделав маленький глоток черного напитка и съев картофельный чипс, едва размыкая губы.
-Да всякое. Я видела говорящую лису в Ричмонд-парке, каких-то странных парней с рогами, похожих на бандитов. Старую каргу, которая в переулке как из воздуха появилась, и туда же пропала. И что, разве той твари, что на меня напала, было мало?
Катерина откинулась на стуле и на несколько секунд задержала взгляд на своём бокале, рассматривая опускающиеся пузырьки. Только в это несколько секунд Элис различила на её лице усталость.
-Давай по порядку, -небольшим вздохом начала она. -Если не вдаваться в подробности, то весь мир, находится под заклятьем.
-Заклятьем? -недоверчиво переспросила Элис.
Перед ней сидела женщина, чью настоящую одежду скрывал какой-то морок, а еще только недавно на неё напало нечто, что она могла представить только на экране телевизора, и всё равно при всём этом упоминание заклятья казалось ей нелепым.
-Да. Когда-то, очень давно, его наложили, чтобы защитить людей и уничтожить не людей, но всё вышло немного иначе. Это долгая история, не будем об этом. Суть в том, что оно всё еще действует и люди сами подпитывают это заклятье, каждый день. Людям нравится думать, что они единственные разумные существа и находятся на вершине пищевой цепи, и им не хочется знать, что в тенях прячется очень много существ, которые ничуть не глупее их, и половина которых людьми питается. Это неосознанные страх настолько силён, что в буквальном смысле заставляет людей не замечать очевидных вещей, пока они не окажутся перед самым их носом и не оскалят зубы. Хотя и это не всегда открывает некоторым глаза.
-Но это… я не хочу сказать, что не верю, но людям, например, не хочется думать, что когда они плавают в море, что там могут быть акулы, и они предпочитают об этом просто не думать, но не до такой же степени, чтобы не знать о них и плавники не видеть.
-Верно, -ответила Катерина, смочив горло напитком, -но у акул другая природа. Завеса, так все называют это заклятье, которое отводит людям глаза, устроена довольно сложно. На рассказ о ней может уйти целый вечер. Этого времени у меня нет, так что прими это как факт.
Элис ненадолго замолчала. В этот момент она ощутила себя, как в свои ранние студенческие годы, когда увязала в темах, в которых совершенно ничего не понимала, но которые должны были определить её дальнейшую жизнь.
-Ты сказала, что многие чудовища не глупее людей. Насколько “многие”? И какие они?
-Их более чем достаточно. Они все довольно разные, и практически все маскируются под людей. Могут менять облик, или просто внешне выглядят как люди, -в голосе Катерины появилась брезгливость. -Некоторых можно назвать цивилизованными. У них свой язык, культура, сложное устройство общества, иногда свои маленькие государства. В общем всё то, что принято называть цивилизацией. Других больше описывает слово “сила”, или “явление”. То, что они не люди, не значит, что они как звери набрасываются на всё, что видят, хотя некоторые именно такие и есть, но в контексте вопроса выживания они всегда противостоят нам, людям. Для одних мы пища, с другими мы делим землю и ресурсы, которые они считают своими. Хотя это только моё мнение, и не все с ним согласны.
Элис понимающе кивнула, убеждая себя, что улавливает суть, но всё еще могла для себя сформировать представление о том, о чем они говорят. Перед её глазами стоял образ двух враждующих армий, где с одной стороны люди, а с другой толпа разношерстых существ, но образ которых никак не мог сложиться в её голове. Придавать им облик безликого она отказывалась.
-Извини, но я всё ещё слабо себе всё это представляю. Это вообще с трудом в голове укладывается.
-Это нормально, -Катерина сделала еще один маленький глоток.
-Я просто не могу представить о ком мы говорим, как они выглядят, что из себя представляют.
-Большинство их них уже попадали в книги и кино, некоторые из них сами пишут книги и снимают о себе кино. Правда изображаемые образ часто далек от оригинала, но общее представление получить можно. Вампиры, оборотни, русалки, пауки, гули, ангелы, эльфы. Дальше можешь начать перечислять сама, и не сильно ошибешься.
-А безликие, что они такое? -воспоминания о том вечере нахлынули на Элис с новой силой и вопрос сорвался с её губ сам собой.
-А, эти… Эти особенные. Их как раз можно было бы назвать “явлением”, но они больше заслуживают своей, отдельной, категории, -в голосе Катерины уже слышалось отвращение. -Не могу тебе о них ничего особого сказать, мало кто знает про них хоть что-то. Они загадка природы, хотя сомневаюсь, что природа имеет к ним какой-то отношение. У их поведения есть какая-то своя, извращенная логика, скорее даже просто общая для них всех последовательность действий, но она не объясняет ни их природу, ни поведение, ни смысл их существования вообще. Бездумные и бесцельные машины убийства - вот самое лучшее их определение. Чертовы твари.
Элис показалось, что Катерина едва сдержалась, чтобы с отвращением не плюнуть на пол, но вместо этого сделала глоток чуть больше обычного. Сама же она чувствовала разочарование, хоть даже и не знала, что надеялась услышать. Получалось, что она не была особенной, не была в каком-то особенном месте, в нападение на неё и сожжении её дома не было никакой особой цели или причины. Столько же личных чувств могло быть у наводнения или урагана. Просто “повезло”.
-И вы со всеми ними боритесь? -недоверчиво сказала Элис.
-Да.
Она произнесла это со смесью отвращения и злости в голосе, словно была сосредоточена на чем-то другом, на каком-то неприятном воспоминании.
-Извини, но кто всё же “вы”? Ты говорила, что вы рыцари, но это же не может быть правдой? Вы какая-то правительственная организация?
-Нет, -с полной серьезностью ответила Катерина, встречаясь с Элис взглядом, -мы члены рыцарского ордена Алой розы, чья задача защищать земли и подданных Короны от Сумрака и Тьмы. Государства нас не контролирует. Практически.
Элис усмехнулась и непонимающе помотала головой. Всё происходящее казалось ей бредом или шуткой. Несмешной шуткой.
-Всё это так странно. Рыцари, чудовища… Как будто сказка ожила и набросилась на меня, -сказала Элис смотря в тёмный дощатый пол.
-Она никогда не умирала, -невесело усмехнувшись добавила Катерина. -Это люди умирают, чудовища тоже, иногда, а сказка продолжает жить.
-Ты тогда сказала, что если я всё не забуду, то буду в опасности…
Катерина неопределенно кивнула.
-Насколько в опасности? Хотя… я теперь это и сама уже от части понимаю.
-Еще не понимаешь, но всё это относительно. В соответствии с твоим выбором ты теперь лишилась той интуиции, которая не давала тебе встретиться с существами которые находили по другую от тебя сторону Завесы, в Сумраке, как все это называют, в котором, теперь, живешь и ты. Это не значит, что все не люди видят тебя с мишенью на спине, но без соответствующих знаний и опыта ты можешь попасть в историю. Люди из Сумрака могут позволить себе быть одни только если они уверены, что могут за себя постоять, остальные предпочитают держаться группами, что разумно. Это будет разумно и для тебя.
-Что значит группами?
-Быть частью какой-то организации, общества и тому подобное. Частью кого-то, кто даст тебе нужные знание и может обеспечить тебе безопасность, в обмен на твои услуги, верность и всё тому подобное.
-А что это за организации? И какие услуги я могу предложить? Даже не представляю.
-Разные, хотя с половиной из тех, что мне приходят на ум, лучше не связываться. Одни что-то продают, другие делают, и так далее. Многие оказывают самые обыкновенные услуги для необычных клиентов. Ты в первую очередь человек, а это ценят те, кто не человек. В Сумраке всегда есть спрос на людей с головой. И, если уж мы об этом заговорили, можешь присоединиться к нам.
-К вам? Стать рыцарем?
Катерина кивнула с полной серьезностью, но без какого либо энтузиазма.
-А что это значит быть вами? Какого это быть рыцарем?
-Большую часть ты уже видела, -мрачно ответила Катерина. -Мы служим, Короне и людям. Это не самая безопасная работа, но более благородного дела не найти. Мы тоже всегда нуждаемся в людях, особенно не робкого десятка, вроде тебя.
-Я? -Элис усмехнулась и едва не рассмеялась. -Не робкого десятка? Я художница, а не боец. А в тот вечер я каждую минуту умирала от страха, и мне даже не стыдно в этом признаться. По моему это было очевидно.
-Ничего не боится только дурак или псих, -спокойно парировала Катерина, снова начав смотреть сквозь Элис вглубь паба. -Разница только в том, сковывает тебя страх или нет. Я видела как люди от страха тупеют, превращаясь в дрожащих животных, визжат, бьются в истерике и ходят под себя. Вот это называется “умирать от страха”. Когда я увидела тебя, то решила, что мне нужно будет тебя либо нести на себя, либо, в лучшем случае, хорошо пнуть, а ты всё сделала сама. Не стану врать - я была удивлена.
-Я едва это помню, -сказала Элис после нескольких секунд тишины.
Она не врала - воспоминание о том вечере превратились в месиво из образов и эмоций. Врмени было трудно даже восстановить их последовательность.
-Это нормально. Сказать по правде, я не ожидала, что ты решишь перейти грань Сумрака, и что так скоро после всего этого будешь такой… бодрой. Так что, я считаю, ты имеешь права называть себя если не смелой, то уж точно не пугливой.
Снова возникло молчания. Элис хотела поблагодарить её за слова, но ей показалось, что это прозвучит глупо. Их взгляды снова на секунду встретились, будто Катерина ожидала от неё очередного вопроса, но потом она снова стала вглядываться в зал. Её взгляд казалась острым и тяжелым, словно она цепляла им Элис, как крюком, куда-то за глазное дно и отпускала только когда хотела.
-И что нужно делать, чтобы стать рыцарем? Я... я не говорю, что хочу вступить, я просто спрашиваю.
-Нужно пройти подготовку, а затем быть готовым посвятить этому пять лет своей жизни.
-Пять лет… -взволнованно и практически испуганно произнесла Элис. -А что потом? После этих пяти лет?
-Тебя освобождают от службы, но оставляют оружие и форму, как и звание рыцаря, так что потом можно делать всё, что захочешь. Или же можно поступить на службу еще на пять лет, если тебя сочтут пригодным.
-Понятно.
Элис попыталась представить себя рыцарем на ближайшие пять лет, вспоминая как прошли пять предыдущих лет её жизни, но затем поняла, что не может даже предположить, что с ней будет завтра.
-А эта подготовка, что она из себя представляет?
-Базовая армейская подготовка, с небольшими поправками на специфику нашей работы. Физическая тренировка, умение обращаться с различным оружием, выживать, всё в таком духе. Там учат быть солдатом, потом мы учим всему остальному.
-Это тяжело? -спросила Элис, плохо себе представляя этот процесс.
-Относительно. Скорее это не для всех.
-Тогда, я думаю, это и не для меня, -у Элис сама собой проступила виноватая улыбка. -Я даже в фитнес не хожу, хотя я пыталась. А от выстрела из твоего пистолета у меня рука до сих пор ноет до самого плеча.
Катерина снова перевела на неё взгляд, и Элис замерла как мышь, которая попала в поле зрения совы:
-Я скажу тебе так. За пол года до того, как меня посвятили в рыцари, я была абсолютно уверена, что у меня два жизненных пути - либо я стану известной актрисой, либо известной моделью. В самом крайнем случае я выйду замуж за богатого мужчину, не буду уходить с пляжа в какой-нибудь далекой стране и вообще ничего не буду делать до конца моих дней.
Катерина открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но в её кармане запищал сотовый телефон. Посмотрев на экран несколько громоздкого по современным меркам устройства, скорее похожего на какую-то специальную технику, нежели на что-то, что продавалось в магазинах, Катерина громко цокнула языком, будто вместо того, чтобы выругаться. Одновременно с ней это, как ритуал, повторили еще несколько человек сидящих в пабе.
-Мне пора идти, -сказала Катерина вставая и допивая свои пол пинты.
Это было сказано так буднично, словно у неё закончилось время ланча и ей нужно было возвращаться в офис, хотя по её секундной реакции, и по реакции тех, кто получил, видимо, такое же сообщение, было видно, что случилось что-то плохое.
-Если решишься, то приходи в воскресенье через две недели на вокзал Кингс-кросс, не позже девяти утра. Найдешь там женщину с букетом ромашек, и спросишь откуда цветы. Она скажет тебе, что делать дальше. Ну а если нет - береги себя. Удачи.
-И ты тоже, -несколько поспешно ответила Элис.
Катерина молча кивнула ей в ответ и ушла не оглядываясь, оставляя Элис одну.
ю мигрень. Электронный будильник, вмонтированный в стену над кроватью, сообщил ей о том, что она проспала до трёх часов дня. Спала Элис тяжелым, беспробудным сном смертельно усталого человека, которого не разбудили ни соседи, ни пытавшиеся войти уборщики, ни телефонный звонок.
С трудом выбравшись из одеяла, в которое Элис закуталась, словно в кокон, она поняла, что вчера разделась не до конца, а сразу после она вспомнила, что было вчера. Следующие пол часа Элис провела в кровати, завесив окна занавесками и погрузив комнату в полумрак. Она раз за разом прокручивала события вчерашнего вечера у себя в голове и единственным, что разубеждало её в том, что это был сон, была её порванная одежда и многочисленные ссадины и ушибы. Каждый раз, когда он соглашалась с собой, что произошедшее было реальным, что она видела то существо, видела странных людей в исчезающей форме, говорила с Катериной, которая сказала, что она рыцарь, что всё, чем она владела, исчезло в огне, Элис ощущала, что на неё облили кипящим маслом, которое прилипало к коже. Затем она начинала вспоминать и размышлять заново.
Вылезти из кровати Элис заставил только голод. Она моментально выпила всю питьевую воду и съела все шоколадные батончики, которые были в мини-баре, только потом вспомнив, что у неё нет денег, чтобы за это заплатить. Что у неё нет даже бумажника. Решив оставить эту проблему на потом Элис пошла в ванную комнату, чтобы умыться, и ужаснулась тому, что увидела в зеркале. Лодыжка правой ноги почернела и опухла, на левой стороны исцарапанного лица был огромный, расползающийся как клякса темный синяк, челюсть сильно болела, как и прикушенный язык, кожа на спине, тоже со множеством синяков, была ободрана во многих местах, правой запястье болезненно ныло и тоже опухло, одно из колец в брови и ухе пропало, волосы были похоже испачканную пеплом солому. Ни одной части её тело не удалось избежать хотя бы одной царапины, и ей оставалось только гадать как и в какой момент она их получила. Душ показался практически пыткой.
Голод не намерен был отступать, а Элис не собиралась ждать следующего утра, чтобы пойти на завтрак. Она не знала, где найдет еду, но кое-как наспех починила одежду, с помощью заботливо оставленного в тумбочке швейного набора, и вышла из номера, едва не забыв в нём единственный ключ. Элис спустилась на первый этаж и собиралась поговорить с портье о чем-то вроде еды в долг или узнать у него направление до ближайшей кухни для бездомных, что вызвало у неё грустную усмешку, когда она увидела указатель, что этажом выше, в конференц-зале отеля, проходит конференция, в название которой она не стала даже вчитываться. Важным было другое - прямо оттуда, куда указывала стрелка указателя, шел манящий запах кофе и выпечки.
Поднявшись наверх Элис едва поверила своей удаче. Холл, перед конференц-залом, откуда доносился усиленный динамиками голос, был пуст, а с другой его стороны куда-то уходили люди одетые в форму официантов. Элис с трудом сдержалась, чтобы не перейти на бег, как только последние свидетели скрылись за углом. Одной рукой наливая себе кофе, другой она собирала печенье, бисквиты, пирожные и прочую выпечку в тарелку, складывая их горкой, которая едва-едва не обрушилась на пол. Только буквально сбежав с добычей и заперевшись в номере, испытывая одновременно радость и стыд, Элис наконец ощутила себя лучше.
Часом позже Элис набралась сил, чтобы снова выйти из номера и еще час пешей прогулки ей потребовался, чтобы пешком дойти до своего дома. До того, что от него осталось. В точно таком же состояние были дома, стоявшие рядом. Побелевший камень, угли из деревянных перекрытий, неузнаваемый остатки каких-то вещей и грязь. Пожарные приехали быстро, но огонь был быстрее. Элис с трудом смотрела на черные, обугленные развалены которые когда-то были её салоном, домом и, в общем-то, всей жизнью.
Чувствуя запах вчерашнего пожара и высыхающего, начинающего развиваться по ветру пепла, Элис думала о том, что то, что сгорел её салон и дом, было не так страшно. Была страховка, её наверняка можно было получить. Можно было начать снимать новую квартиру, но вряд ли бы получилось снова открыть салон. Элис не была уверена и в том, что хотела бы этого. Гораздо более важным для неё были те дорогие ей вещи, которые пропали в огне. Фотографии, подарки, первые рисунки, многочисленные картины и альбомы с набросками, письма от родителей и многое, многое другое.
Поняв, что если она и дальше будет так стоять и смотреть на то место, где она когда-то жила, то она расплачется, Элис развернулась и пошла прочь, не зная куда идёт. Совсем не обращая внимания на людей и лишь едва обращая внимания на машины на дорогах, Элис шла вперед не разбирая пути. Она прошла мимо указателя на Александра-палас, миновала Арчвей, ненадолго остановилась у Кинг Кроса, потом шла вдоль Ридженс парка и насквозь Кенсингтонского сада. Когда стемнело Элис уже была у западной границы парка Ричмонд и решила пойти в обратную сторону, только тогда поняв, как много она прошла и как долго ей еще идти до отеля, ведь денег на обратную дорогу не было. Она хотела пройти парк насквозь и уже положила руку на дверь калитки, которая не давала войти в парк бродячим собакам и выйти оттуда наглым оленям, но в последний момент остановилась.
Что-то не нравилось Элис в безлюдной темноте парка, которую разряжала только небольшая, освященная фонарями дорожка, казавшаяся ей невероятно узкой. Ей казалось, что что-то притаилось за деревьями и в траве, что что-то смотрит на неё и с жадной надеждой ждёт, когда она уйдет с улицы и окажется одна. Элис долго вглядывалась в темноту, высматривая блеск чьих-то глаз или резкое движение, одновременно желая как можно скорее уйти и одновременно боясь сдвинуться с места, опасаясь, что что-то может побежать вслед за ней.
Внезапно Элис увидела какое-то движение в темноте и вздрогнула всем телом, вцепившись в калитку так, что на костяшках побелела кожа. Что-то невидимое шло через траву, всколыхнуло кусты и заставило взлететь каких-то маленьких птиц. Элис показалось, что её ноги врылись в землю, хотя она вся сердцем хотела убежать, уже ожидая, как из темноты к ней выйдет новый безликий, или оживет тот, которого она видела вчера, но вместо этого на освещенную дорожку вышло что-то гораздо меньшее. Собака.
Элис выдохнула, ощущая как замедляется до боли сильно бьющееся в груди сердце. Ей хотелось выругаться на эту собаку. Бросить в её сторону камень или даже пнуть, чего она себе никогда не позволяла, или хотя бы как-то отомстить животному, которое её так напугало и которое сейчас так неспешно шло в её сторону. Когда собака подошла ближе, Элис поняла, что это была вовсе не собака. Это была лиса.
Элис повидала множество лис с тех пор как переехала в северную часть Лондона. Они бродили ночью по улицам, забирались во дворы, переворачивали мусорные баки, пакостили как могли и издавали массу различных неприятных звуков, которые будили её по ночам. Никому не понравится, когда среди ночи из их внутреннего двора вдруг раздается пронзительный плачь грудного ребенка, который на самом деле оказывается мелким шкодливым зверьком, который решил ночью вырыть нору или перегрызть бельевую веревку и зачем-то всем сообщить об этом. Иногда они даже забирались в дома через открытые окна или двери для домашних животных. Однажды Элис приняла такого внезапного гостя за грабителя и скатилась с лестницы вместе с бейсбольной битой, увидев только исчезающий в открытой форточке пушистый хвост.
Но эта лиса показалась ей какой-то особенно. Они не слишком боялись людей, но не подпускали их к себе близко и всегда убегали, стоило только пойти в их направлении. Эта же невозмутимо и даже как-то самодовольно шла к Элис, будто совершала вечернюю прогулку. Было в ней и что-то еще. В темном рыжем цвете, практически багровом, не было ничего необычного, но было в размере. Эта лиса была размером не меньше сеттера, если не размером с немецкую овчарку.
Она продолжала идти к Элис, точнее к выходу из парка, и подойдя к первой, с её стороны, двери, которая делала своеобразный буфер, не дававший животным ни шанса  выйти из парка, встала на задние лапы и спокойно открыла простую защелку державшую дверь калитки, после чего потянула её на себя. Элис знала, что эти “помойные хищники” бывают действительно хитры и давно приспособились к жизни в городе, но она не ожидала, что лиса так целенаправленно и с первой попытки откроет дверь, спроектированную специально, чтобы не выпустить животных.
Оказавшись закрытой между двух дверей лиса наконец обратил на Элис внимание и буквально заглянула ей в глаза. У зверя был пугающе умный и осознанный взгляд. Элис даже показалось, что лиса хмурилась и была недовольно тем, что она стоит у калитки и не даёт ей выйти. Не ожидая больше ни секунды лиса снова резко поднялась на задние лапы, оперевшись на кирпичную колонную и клацнула зубами в сантиметре от руки Элис, заставив её испуганно отскочить, а затем точно так же открыла еще один замок и толкнула дверь, выпуская себя из парка.
Зверь прошел мимо Элис и презрительно фыркнул, но не удостоил её даже поворота головы. Произошедшее дальше удивило Элис еще больше. Лиса перешла пустую дорогу и ожидающе села на покрытый каменной крошкой тротуар прямо под крышей автобусной остановки. Элис даже показалось, что она на несколько секунду изучала расписания автобуса.
Несколько минут неподвижно наблюдая за лисой, которая всё так же сидела на месте и изредка смотрела то в одну, то в другую сторону, Элис решила подойти ближе и встала под крышу той же остановки. Лиса несколько раз останавливалась на ней взгляд и даже повернула голову в её сторону, когда Элис обошла её сзади и присела на неудобное металлические сидение, с которого постоянно соскальзывала. Взгляд лисы при этом был какой-то подозрительный, недоверчивый, Элис даже казалось, что лиса вопросительно поднимает брови, но потом зверь снова потерял к ней интересно и будто бы продолжил ждать свой автобус. Элис это забавляло и она решила проследить за ней дальше. Делать ей все равно было нечего, и идти в общем-то, тоже.
Мимо остановки, явно не намереваясь задерживаться, шел молодой мужчина в джинсах и пиджаке поверх футболки, по походке которого которого Элис сразу поняла, что недавно в его руках была пинта, или две. Он остановился, только когда в поле его зрения, совершенно случайно попала скучающая лиса, которая была от него уже в паре метров.
-Ух ты! -воскликнула мужчина. -Это ваша лиса?
Лиса, не обращавшая ни на него, ни на его громкий голос никакого внимания, даже не поворачивая уши в его сторону, снова презрительно, совсем по человечески фыркнула.
-Нет, -отвела Элис. -Она тут сама по себе, вышла из парка и теперь сидит здесь.
-Может она автобус ждёт? -рассмеялся мужчина.
Лиса продолжала игнорировать мужчину, который подошел еще ближе, всё так же даже поворачивая головы в его сторону, но когда он присел на корточки и протянул к ней руку со словами “а ты случайно не ручная”, то из её горла послышалось короткое, но очень грозное рычание. Мужчина отдёрнул руку и подскочил на ноги, сделав пару неуклюжих шагов назад.
-Ах ты! Ну её, может она бешеная, вот и людей не боится. И вам, девушка, тоже лучше держаться от неё подальше.
Не дожидаясь ответа мужчина мужчина продолжил свой путь и вскоре скрылся за поворотом.
-Она тут сама по себе, -послышался Элис недовольный, тихий и хриплый голос, -может она бешеная. Руки не учили что ли не тянуть, придурок.
Элис сама не могла в это поверить и одновременно готова была поклясться, что эти слова исходили от лисы. Ей даже показалось, как та двигала челюстью, словно реально их произносила. Сердце Элис тут же забилось сильнее и будто услышав это уши лисы развернулись в её сторону.
-Э-это ты произнесла? -с пересохшим горлом прохрипела Элис.
В ответ на это лиса медленно развернула голову в её сторону и Элис снова была готова поклясться, что на морде лисы было удивление - зверь смотрел ей в глаза, обе брови приподняты, одна выше другой, голову чуть наклонена на бок. Но затем он медленно отвернулся и будто бы специально не смотрел на неё, изображая, что его здесь нет.
Ощущая как взмокли ладони, Элис думала что ей сказать или сделать, но пока она пребывая в раздумьях, не отрывая взгляда от слишком большой и выразительной лисы, подъехал автобус. Лиса тут же этим воспользовалась, зайдя в заднюю дверь, предварительно дождавшись, пока выйдут немногочисленные пассажиры. У Элис не было ни денег, ни проездного, чтобы воспользоваться автобусом, но услышав жалостный тон и историю, что она потеряла сумку с кошельком и телефоном, водитель нехотя пропустил её в пустой автобус.
Когда Элис прошла вглубь салона автобуса, она увидела, что лиса уже сидит на одном из сидений и смотрит в окно. Она села именно на то место, которое не мог со своего места видеть водитель автобуса. Элис молча наблюдала за ней, но лиса не обращала на неё никакого внимания, лишь один раз посмотрел на неё краем глаза, но потом снова вернулся к обозрению улиц за стеклом.
Они вдвоем вышли на последней на остановке у станции Ричмонд, точнее Элис вышла вслед за лисой. Даже в поздние часы эти места всегда были оживленными и лиса легко скрылась от неё, виляя между людей, которые по какой-то причине совершенно не обращали на неё внимание. Элис бы потеряла её окончательно, если бы не услышала громкий и восторженный детский голос “мама, смотри, лиса!”. Ей пришлось быстро перейти дорогу и буквально скользить между людьми, чтобы догнать лису, на которую ребенок всё еще указывал пальцем, но на которую отказывалась обращать внимание его мама. Лиса явно шла к зданию станции и именно там Элис увидела её, точнее как её хвост скользит по воздуху и исчезает в вестибюле.
Элис следовала за постоянно исчезающим хвостом через всю станцию, пока не увидела, что лиса проскользнула под турникетами и не пошла в сторону перрона. Следующий отправляющий оттуда поезда шел в сторону центра. Элис застыла у турникета, не имея возможности последовать за лисой дальше и не навлекая на себя проблем, когда наконец увидела её в толпе. Лиса стояла вдалеке и смотрела на неё. Элис показалось, что она разглядела на морде лисы язвительную улыбку, а потом заметила, как та совсем по человечески показала ей язык. Они перестали смотреть друг другу только когда на лису буквально налетел мужчина в костюме, для которого она была словно невидимой. Мужчина перелетел через животное и обрушился на пол, разлив содержимое алюминиевой банки и приковал к себе всеобщее внимание, а лиса, уже обегающая в сторону пришедшего поезда, так и осталась для всех невидимкой. На этом охота для Элис закончилась.
В свой гостиничный номер Элис вернулась уже ближе к часу ночи, и не смогла найти силы, чтобы пойти в душ, настолько её вымотала пешая прогулка из Ричмонда и через весь Сити, но силы, чтобы поставить будильник и успеть хотя бы на последние пол часа завтрака всё же нашлись. Её утешала только то, что это прогулка обошлась без приключения, не смотря на то, что ей постоянно что-то чудилось в черных как смола тенях под густой листвой деревьев и в темных переулках.
Она заснула раньше, чем голова коснулась подушки, и тут же погрузилась в мягкую и теплую черноту, превратившуюся в странный сон. Элис видела себя со стороны и видела всё собственными глазами одновременно. На ней было воздушное белое платье, за которое цеплялась трава и и чья ткань светилась молочно-белым светом. Она шла куда-то темной ночью, угнетаемая низкий небом с быстро пролетающими облаками, и пробиралась через жесткую и высокую черную траву, которая доставала ей до груди, и одновременно утопала по пояс в густом черном тумане, который плыл ей навстречу. Она двигалась к холму, за которым была какая-то неизвестность, и удалялась от города, огни которого повесили над ним молочно-белый ореол, как щит отгоняющий мрак. Элис не видела города, она бежала от него и не собиралась оборачиваться, но знала, что он именно такой. Он был похож на города из фильмов о двадцатых годах Америки, с освещающими небо прожекторами, с заманивающими отовсюду джаз-кабаре и старыми машинами с большими круглыми фарами, чьи лучи света разрезали густую тьму, которая скоро вновь занимала своё место.
Элис ускорила шаг, потому что не могла ни приблизиться к холму, ни удалиться от города, и споткнулась, упав в траву и погрузившись в туман, сразу оказавшись в полной темноте, где не было даже света её платья. Ей казалась, что она начала падать в пропасть лишенную света, но тут же почувствовала руками холодную и влажную землю, а когда встала, то поняла, что стоит практически у самой вершины холма, за которым скрывалась так нужная ей неизвестность и до познания которой осталось сделать всего несколько шагов вперед.
Когда Элис оставалась сделать последний шаг она поняла, что смотрит в потолок своего номера и лежит в странной позе - вытянувшись на кровати и обняв себя за плечи руками. Элис приподнялась на руках, удивляясь собственной позе и запоздало поняла, что в комнате постепенно становится светлее. Словно из комнаты медленно исчезал черный, заслоняющий свет туман. К своему собственно удивлению Элис практически не испытывала страха. Зазвонивший через несколько секунд будильник, который она не включала, напугал её гораздо сильнее. Странный сон не выходил у Элис из головы в течении всего последующего часа. После него осталось то странное чувство, когда ты через много лет вспоминаешь какое-то событие, которое не четко отложилось в памяти, и не можешь быть уверенным, было это на самом деле или же произошло во сне.
После плотного завтрака, где Элис попыталась наесться на целый день вперед, или хотя бы наполовину его, она побывала в бизнес-центре отеля и узнала в интернете несколько нужных ей телефонов и адресов, с помощью которых она могла бы начать восстанавливать документы. Записывая номера и адреса на бумагу с логотипом отеля, чтобы сесть за телефон в своём номере, Элис испытал странное, очень знакомое чувство, но которое никак не могла четко вспомнить. Оно как тепло шло от пластиковой ручки в её руке к ладони, от неё к локтю, дальше к плечу и заканчивало свой путь где-то в затылке. Попытка вспомнить была мучительной, но Элис это так и не удалось.
Вернувшись в своё номер Элис села за небольшой столик с зеркалом, настольной лампой и телефоном, вооружившись еще одной ручкой и блокнотом, ни одна страница которого не избежала быть заклейменной отелем. Набрав первые несколько номеров, Элис быстро поняла, что кроме уже имеющегося оружия ей потребуется масса терпения и переносимость к мелодиям ожидания, которые раз за разом ставили для неё операторы различных муниципальных служб и прочие мелкие городские чиновники.
От ритмичного постукивания по столу её пальцы начали быстро болеть и Элис взялась за ручку, чтобы преждевременно не лишить себя возможности писать. В попытках как-то обуздать скуку Элис прикоснулась острием ручки к бумаге и начала вычерчивать и раз за разом обводить круг, делая его синий контур всё темнее и темнее. Музыка не прекращалась и кругу добавились отрывистые линии. А потом Элис ощутила что-то знакомое, но уже практически забытое.
К кругу добавилось несколько линий, затем он стал солнцем. Еще четыре линии и солнца было уже за окном. На лист ложились новые отрывистые и резкие линии, и абстрактное окно превратилось в окно номера Элис, за которым был Лондон. В трубке послышался чей-то голой, а потом раз за разом повторять какие-то слова, но Элис уже не слушала, положив трубку на стол. Лист оторвался от блокнота, начал рождаться новый рисунок. Снова гостиничный номер, но уже в другой перспективе. Таким номер можно было увидеть, только поднявшись к потолку и забившись в угол. Впервые за очень долгое время Элис решилась изобразить себя саму.
Элис катастрофически не хватало места на крохотных желтоватых листках, не хватало цвета и уровней жесткости, листы вырывались из блокнота один за другим, но чернила в ручке кончились раньше бумаги. Элис ненавидела рисовать ручкой, неважно чернильной или гелиевой, даже если она была специально предназначена для рисования. Элис предпочла бы ручке сломанную кисть в сломанной руке, но сейчас она казалась ей практически идеальным инструментов. Она едва запомнила как вышла из номера, чудом не забыв ключ, и выпросила у портье еще один блокнот и несколько ручек. Через какое-то время, стремительного полёта которого Элис совершенно не замечала, она снова спустилась вниз и выпросили уже пачку листов для принтера и карандаши, попросив записать всё на свой счет, об оплате которого она даже не думала.
Шариковая ручка лежала в мусорном ведре. Там же, и на полу вокруг, лежала стружка от карандашей. Рисуя на больших листах Элис ощущало тоже чувство, когда выходишь на улицу из крохотной комнаты, и всё же и их было недостаточно. Ей требовалось больше места, большие листы, а лучше холст и мольберт, нужно было больше красок, больше цвета, больше инструментов. Нужен был компьютер, хороший планшет, сканер, хоть какой-нибудь ноутбук. Эти мысли проносились в голове Элис словно птицы и исчезали, не оставляя следа. Вся она была в свой работе, всё сознание и внимание были между бумагой и острием карандашей.
К тому времени, когда за окном стемнело, номер Элис уже не был таким, каким он был утром. Пол был покрыт скомканной бумагой, деревянной стружкой и грифельной пылью. Стены пропали - их место занимали многочисленные изрисованные листы бумаги, удерживаемые на стене клейкой лентой. Некоторые висели отдельно, от других их отделяла пара сантиметров свободного места, другие были соединены. Некоторые “полотна” состояли из трех или пяти листов, выстроившихся линией, некоторым не хватало и этого места, и они были по пять листов в длину и шесть листов в высоту, а на их обратной стороны были оставлены заметки о том, что еще Элис хотела изобразить, написанные мелким и быстрым почерком.
На этих листах было всё, что произошло с Элис за последние дни. На них была Катерина, на них была она сама и её горящий дом, машина, в которую садились рыцари, смотрящая на Элис из парка лиса, водитель автобуса, партье отеля и её сегодняшний завтрак, безликий, вид из окна и улица, на которой был её салон, огонь вырывающийся из фантастических пистолетов и искры, отлетающие от шпаг и мечей, светящийся город и черный холм из её сна. Элис казалось, что она никогда не чувствовала себя настолько живой, как в этот день, сидя за этим маленьким, неудобным столом и рисуя не замечая усталости, голода, жажды, мозолей на пальцах, как как края стола впивались в руки и как ныли мышцы.
Когда электронный будильник показал час после полуночи, под листами уже не было видно стен, лежавшие на полу скомканные листы шуршали, как опавшая листва, а у Элис заканчивались силы. Она склонилась над столом, поддерживая одной рукой болящую голову и прижимая локтем лист. Не смотря на все её старания нужную позу ей не удавалось изобразить уже в пятый раз, заказанного из Японии анатомического манекена, похожего на страшную куклу, не смотря на милое, хоть и грустное лицо, очень не хватало. Элис склонился над столом еще сильнее, обхватив затылок уже двумя руками, а потом и вовсе дотронулась до стола лбом, тихо произнося “что же я делаю не так?”.
Когда Элис подняла голову она уже больше не была в комнате. Она стояла среди знакомого ей поля с высокой черной травы, на ней снова было светящееся белое платье, а перед ней был холм, на другой стороне которого ей нужно было быть. Города позади неё больше не было. Он больше не светился - он умер, и от него остались только черные силуэту домов, а его основание тонуло в высокой черной траве и черном тумане, но Элис это было не важно. И всё же Элис обернулась, чтобы бросить на него последний взгляд и навсегда запомнить его именно таким, каким он возможно и был на самом деле всё это время, а когда её взгляд вновь вернулся к холму никакого холма уже не было. Прямо у её ног тихо плескалась черная вода озера, противоположный берег которого едва можно было разглядеть на горизонте, а за спиной у неё был гребень обратной стороны холма, на вершине которого она когда-то побывала.
Вглядевшись в тьму Элис увидела на другом берегу фигуру человека, в которой скоро узнала саму себя. Другая Элис с противоположного берега привлекала к себе её внимание, беззвучно свистя, прыгая и размахивая руками, то ли призывая плыть к ней, то ли бежать от озера. Бежать не было смысла - у озера не было других берегов, кроме того, что был виден на горизонте, а то, что теперь скрывалось за холмом, Элис было хорошо знакомо, и быть там ей не хотелось. Для неё там не было места.
Элис сделала шаг вперед и осталась стоять на воде озера, чье темное и холодное илистое дно она видела сквозь непроницаемую воду. Другая Элис начала размахивать руками быстрее, в её движениях чувствовалась злость, но смысл был всё еще не понятен. Элис продолжала идти и скоро дно черного озера пропало в темноте, и лишь круги расходились от её ног по воде. Она не сразу заметила, что в какой-то момент свет её платья начал стекать в черную воду, как пролитое молоко, и озеро растворяло его в себе без следа. Свет покидал её с каждым шагом, который она делала, сначала пропав с лямок на плечах, затем с груди, а затем и с юбки, оставляя ткань платье такой же черной, как и всё вокруг. Как только свет исчез окончательно, то при следующем своём шаге под ногами Элис не оказалось опоры.
Она оступилась и упала в черную воду, которая была холоднее льда и чернее неба. В следующее мгновение Элис поняла, что стоит на коленях на холодных камнях и песке. Она оглянулась, чтобы убедиться, что она находится на дне безжизненного моря. Здесь были только камни, песок, мертвые кораллы и безграничные безжизненные просторы без единой рыбы или растения. Высоко над головой была поверхность воды, там дул ветер и поднимались гребни волн, и туда было не подняться. Это место было тюрьмой, откуда нельзя выбраться.
Элис не поднималась с колен и смотрела на штормовое море над своей головой. Больше смотреть было не на что. На его поверхности она видела ту темную фигурку, которой была она сама. Она тоже была на коленях, что-то кричала и била кулаком по поверхности воды, не в силах хоть сколько-нибудь погрузить в неё руку.
Элис отвернула от неё. В ней и всём том, что она делала, больше не было смысла. Оставаться на одном месте тоже не было смысла, как не было смысла и куда-то идти. И всё же Элис поднялась, надеясь что-то найти в бесконечной темноте и однообразии вокруг. Она опустила голову и увидела перед собой еще одну пропасть, которой не было мгновением раньше, в этот раз похожую на воронку, которая засасывала в себя всё вокруг. Там, внизу, в её глубине, которая вела, как зимний ветер, было так темно, что казалось, будто эта тьма выливается из неё наружу и делает темнее всё вокруг себя. Еще одна темница, из которой было невозможно убежать.
Другая Элис, маленькая, едва различимая черная фигурка, всё еще стоявшая на поверхности бушующего моря, яростнее забила руками по непроницаемой воде, которая не пропустила через себя ни единого звука. Не имело значения где быть - здесь или там, внизу, и Элис сделала шаг вперед, погрузившись в непроницаемую тьму.
Элис разбудило невероятно долгое и ужасающее чувство падения. И собственный крик. Перед её глазами была темнота, которая начала медленно рассеиваться через несколько секунд после её пробуждения, и скоро исчезла без следа, обнажив незашторенное окно, за которым был утренний свет. В этот раз Элис была уверена - ей это не привиделось, в комнате действительно был черный туман, исчезнувший прямо на её глазах. Она не нашла в себе силы удивиться, испугаться или задать самой себе вопросы о том, что она видела и что ей приснилось - ночь и необычный сон оставили её обессиленной, словно она не спала ни часа, и с ноющей болью во всём теле. Собственная кожа казалась ей ледяной, на коленях были странные ссадины, которых она не видела раньше. На губах был привкус соли.
Ни дневной свет, ни душ, ни завтрак не принесли ожидаемого облегчения. Кожа болела, свет резал глаза, вода была то обжигающей, то невероятно холодной. Элис была голодна, но не смогла заставить себя поесть. Кофе, который вчера она сочла потрясающим, сегодня казался отвратительным, там же как люди вокруг, которые смотрели на неё как на нищую оборванку, которую до сих пор почему-то не выставили на улицу.
“Надо просто взять в руки карандаш и всё будет нормально” - говорила себе Элис. Это срабатывало каждый раз многие годы, не считая последнего. Беря в руку кисть или карандаш Элис порой настолько отгораживалась от всего вокруг, что однажды ей потребовался врач, чтобы перестать писать и обратить внимание на окружающий мир. Сегодня этого не сработало. Вчерашнего вдохновения, эйфории, легкости и полета фантазии не было так же, как не было весь последний год. Элис особенно остро, практически болезненно ощутила, дотронувшись карандашом до листа, поставив на нём точку, и поняв, что её голова пуста, и что ей нечего перенести на бумагу.
Это ощущение внутренней пустоты, не смотря на то, что Элис испытывала его весь последний год, раздражало и злило, как беспричинная неспособность совершить какое-то простейшее движение. Элис хотелось рвать и метать, перевернуть свой номер вверх дном, выбросить стул в окно, разбив стекло, и послать за ним подожженную подушку, и одновременно она не находила в себе эмоций даже на то, чтобы сломать карандаш, который она спокойно положила на лист, оставленная на котором точка, так ни во что и не превратилась.
Элис чувствовала, как с ней что-то происходило, или даже как что-то уже произошло, но она не могла понять что. Она смотрел на мир через какую-то темную призму, где каждая день пыталась вылезти из своего угла и дотянуться до неё, и мир смотрел на неё так же в ответ. Короткая прогулка, которая должна была быть длительной, тоже не принесла облегчения. Люди то сталкивались с ней, словно не замечали, то пялились на неё, словно кроме разбитого лица с ней было еще что-то не так.
Элис решила вернуться в отель и, раз она снова не была способна что-либо создать, снова сесть за телефон и начать восстанавливать свои документы. В этот раз даже выводить круги на бумаге не было никакого желания, а оставлять на ней цифры телефонных номеров и имена было неприятно. И всё же это дало свои плоды, и Элис получила даже больше, чем рассчитывала. После пары часов звонков, нескольких поездок и ожиданий в очередях, Элис получила временные документы, которые позволили ей получить в банке деньги. Так же удалось запустить процесс по получению страховки, на удачный исход которого она особо не рассчитывала, и прочих важных документов, ставших пеплом. К ней снова вернулись мысли о том, что самые важные бумаги, которые не имели никакого отношения к бюрократии, и были для неё гораздо более ценны, останутся пеплом на всей. Ей хотелось бросить трубку о стену и расплакаться, но и для этого она не нашла в себе эмоций.
“Всё не так и плохо” - уговаривала себя Элис. “Я не останусь бездомной и…” - на этом мысль обрывалась. Раз за разом Элис возвращалась к этому вопросу, но не находила ответа, совершенно не представляю, что она хочет делать дальше. Будущее виделось ей таким же неопределенным и пустым, как лист с одной единственной точкой, который она так и не тронула, оставив его на потом для чего-то, о чем она сама не знала.
За окном стремительно темнело. Приближалась ночь, которая принесла с собой невероятную, неестественную для Лондона, звенящую тишину. Встав у окна Элис вглядывалась вдаль, видя обе набережные, шедшие вдоль Темзы, и они были необыкновенно пусты. На улице внизу и на набережных не было ни единого человека, и за всё это время, счет которому она потеряла, не проехало ни единой машины. О том, что город жив, говорил только свет в окон и уличных фонарей.
В дверь её номера трижды неторопливо постучали и Элис удивилась, как не вздрогнула от этого расколовшего тишину звука. Она посмотрела в дверной глазок, через чью изогнутую линзу было видно весь коридор, и никого не увидела, хоть она и подошла к двери практически сразу. Стоило ей едва отдалиться от двери и снова раздался стук. Три терпеливых, размеренных и несильных удара. Приглашение, не просьба.
Элис, удивляясь отсутствию собственного страха, открыла дверь, и вновь коридор был пуст, только приоткрытая дверь на пожарную лестницу в самом его конце. Она вышла из номера и закрыла за собой дверь, не беспокоясь, что оставила ключ внутри, как и не беспокоясь, что ни на её двери, ни на всех остальных, не было номеров. Лестничная клетка, бетонный колодец-калейдоскоп перил и ступеней с широким пролетом, был пуст, и уходил далеко вверх и вниз, с той лишь разницей, что внизу он утопал в темноте. Сверху до Элис доносился звук шагов. Кто-то неторопливо, но ни на секунду не останавливаясь, шел наверх. Элис, положив одну руку на перила, сделала первый шаг наверх и скоро потеряла счет количеству этаж, которые прошла, всё еще слыша шум поднимающихся шагов, а затем и открывающейся дверь.
Ей показалось, что она на мгновение дольше обычного закрыла глаза, когда поняла, что уже стоит на крыше гостиницы, у самого её края, и смотрит на восток. Там из-за горизонта выглядывало застывшее в неподвижности восходное солнце, окрашивающее небо и Лондон в золотой, розовый и красный цвет. За спиной у Элис, на западе, погруженный во тьму Лондон, во всех зданиях которого не горело ни единого окна. Тогда же Элис заметила, что на вершине гигантских размеров кондиционера, стоявшего в окружении себе подобных в центре крыши, сидит черная, как густая тень, фигура, чьи черты было едва возможно различить. Другая Элис. Она сидела на этом огромном металлическом кубе, свесив ноги вниз, уперевшись локтями в колени и сцепив ладони в замке, закрывая ими губы и нос. Она казалась Элис грустной и одновременно безучастной, молчаливым наблюдателем, который не мог повлиять на события.
Другая Элис кивнула настоящей Элис в сторону восхода, а затем указала на него открытой ладонью в некоем неопределенном жесте. Элис посмотрела на заливаемый золотом город, а потом снова на ту, где восход никогда не случился. Другая Элис грустно покачала головой, вновь сцепив руки в замке и устремила взгляд себе под ноги.
Элис долго стояла у края крыши, смотря на восход и на город, в котором он когда-то начнется, и ловила себя на мысли, что знает здесь каждое здание, и каждую улицу. Знает, что будет за каждым поворот в какую бы сторону она не пошла, в отличии от черного города за её спиной. Он был мрачный, безжизненный, опасный и тихий, словно затаившийся, выжидающий жертву хищник, но одного короткого, хоть и пугающего соприкосновения с ним ей хватило, чтобы ненадолго вернуть себя к жизни, почувствовать себя живой.
У ног Элис был край крыши, пропасть, на дней которой ждала темное и холодная улица, полная густых, извивающихся, и ждущих её теней. Она смотрела вниз, на застывшую улицу, полную скрывающейся жизни, и чувствовала на своей спине осуждающий, зло и одновременно грустный взгляд.
-Для тебя там ничего нет, -грустно сказала Другая Элис.
-Для меня нет ничего и здесь, -ответила настоящая Элис.
-Назад пути не будет.
-Я знаю.
Элис не сделала шаг, она упала, расставив руки, как крылья, и сразу устремилась к земле, головой вниз. Здание, словно, стало небоскребом, потому что она пролетала десятки и сотни этаж, а земля приближалась так медленно, словно она сама не двигалась вовсе. Внизу её ждала другая она. Она стояла, протянув руки к небу, словно стремясь поймать её, и Элис падала прямо на неё. И в самый последний момента, когда Другая Элис поймала Элис настоящую, и их ладони соединились, всё стало тьмой.
Элис поняла, что уже не спит, но не могла вспомнить, когда закончился сон, и почему темнота по-прежнему у неё перед глазами. Ощущение собственного тела пришло к ней не сразу, боль проявила себя раньше. Она заснула сидя за столом, положив голову на листы с именами и телефонами, а чернотой перед её глазами был лист, на который она вчера поставила точку. Он был угольно-черного цвета, как копировальная бумага, а лежавший рядом карандаш остался таким же, как был вчера.
Снова не было страха, было возбуждение, ощущение чего-то непонятного, таинственного, что заставляло сердце биться быстрее и разгонять кровь телу, и Элис находила это прекрасным - еще вчера такие эмоции были для неё роскошью. За окном был новый день, еще не могло быть позднее девяти, небо было голубым, облака были белыми, город шумел и жил своей обычной жизнь, было лишь немного солнечнее обычного.
От чашки кофе стало лучше, от прогулки должно было стать еще лучше, но этого не произошло. Что-то изменилось, и Элис не могла понять, что именно. Возможно изменилось всё. У неё было странное ощущение, что она находится не на своём месте, словно этот город был для неё чужим, а его жители только хотели подчеркнуть это, постоянно натыкаясь на неё и продолжая идти дальше, словно она была невидимой. Элис делала большой круг по центру города, который в её представлении был зажат между Грин-парком и Тауэром, и постоянно ловила себя на мысли, что видит новые для себя места. В основном это были крохотные улицы, переулки и дворы, которые не были спрятаны ни коем образом, но в которые она почему-то никогда не заглядывала, а всегда обходила стороной без всякой причины.
На одной из улиц Элис остановилась, чтобы дать ногам немного отдыха, и присела на лестницу одного из немного приподнятых над дорогой домов. Она задержала свой взгляд на двух очень крепких на вид мужчинах, которые что-то тихо обсуждали, стоя у большого черного внедорожника. Не заметить их было трудно - на улице никого больше не было, а их огромная машина заставляла думать о танке, но её внимание они привлекли тем, что на голове одного из них была странная вязанная шапка. Она была одета словно на два больших рога, росших из головы мужчины назад и вверх, и полностью их скрывала. Это не могла быть прическа, хотя бы потому, что тогда не было бы смысла надевать на неё плотную шапку, к тому же в такую теплую погоду, и Элис могла поклясться, что эти рога иногда шевелились, даже когда мужчина не двигал головой.
Её глаза задержалась на них не больше, чем на несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы оба мужчины посмотрели в её сторону, словно почувствовав её внимание. В их взгляде была нескрываемая агрессия.
-У тебя какие-то проблемы? - произнес тот, что в шапке, низким, грубым голосом.
-Нет, -сухо ответила Элис мотнув голову, поблагодарив себя, что её голос не дрогнул и вместо слов из её рта не вылетел писк.
-Тогда свалила отсюда, -мужчина скорее выплюнул эту фразу, нежели произнес.
Элис молча встала, развернулась и не оборачиваясь пошла по пути, которым пришла. О гордости и речи быть не могло - она была уверена, что у них было оружие.
Спустя несколько часов, когда день уже практически полностью стал вечером, Элис снова наткнулась на что-то обычное, и одновременно по непонятной причине привлекающее её внимание. Она шла по крутой лестнице между домов, спускаясь с одной улицы на другую, когда обратила внимание на граффити на старой кирпичной стене. Среди типичной ничего не значащей мути и тегов, поставленных местными райтерами, решившими использовать как холст всю стену, нанесенных потекшей белой и розовой краской, четко различались три иероглифа, не принадлежавшие ни к одному из виденных Элис азиатских языков. Элис не могла объяснить для себя самой причину собственной уверенности, что это не еще одни случайно выведенные баллоном линии и черточки, но готова была в этом поклясться.
-Ночь темна, -произнес женский голос у Элис за спиной, заставив её подпрыгнуть.
Позади неё стояла, словно вышедшая из стены, в которой даже не было ни единого окна или двери, пожилая женщина. Среднего роста, с морщинистым лицом, серебряными волосами, в длинной черной юбке, кофте и шарфе, и большими зелеными глазами, чей цвет поблек с возрастом. Она светилась какой-то благородной старостью и энергией, которая могла поспорить с энергией юности, в этом Элис была абсолютно уверена.
-Ночь темна, -ожидающе повторила женщина, изучив Элис взгляд.
Элис показалось, что женщина будто произнесла пароль и ждёт отзыва, которого Элис не знала:
-И… полна ужасов? -неуверенно произнесла она.
Женщина на секунду удивленно приподняла брови, вновь осмотрев Элис с головы до ног, а потом, будто поняв что-то, едва заметно кивнула головой, взяла Элис под локоть и повела вниз по лестнице. В её руке чувствовалась сила и Элис не сомневалась, что при желании женщина легко столкнёт её вниз.
-Если хочешь остаться цела, -произнесла женщина нарочито фальшиво-добрым голосом, -не ходи сюда больше. Приятного дня.
Едва сделав шаг с последней ступени женщина выпустила руку Элис и легко подтолкнула её вперед, а когда Элис обернулась, никакой женщины уже не было. Элис не удивилась, она понимала, что с ней произошло - некие силы перестали действовать на неё, и теперь она просто случайно натыкалась на то, что они скрывали и защищали, и что пока что ей просто везло и те, кто за ними скрывались, были не слишком враждебно настроены.
Элис послушалась интуиции и доброго совета, который дала себе, и вернулась в отель известной ей дорогой, не покидая людных и освещенных улиц, решив остаток вечера провести у окна с бутылкой вина. Ей нужен был перерыв, приток свежих сил и понимания, даже озарения. Перемены были очевидными и неуловимыми одновременно. Ей отчаянно хотелось понять, что с ней происходило, и что уже произошло, но путь к этому понимаю был скрыт.
Сидя на узком подоконнике она наблюдала за темной набережной и неспешно прогуливающимися людьми. Её номер была всё в таком же беспорядке и хаосе, в каком она оставила его после того дня, когда к ней вернулось вдохновение. Она окинула комнату взглядом, чей пол устилали листы А4, половина из которых была скомкана. Поверх них всех лежал небольшой листик с логотипом отеля, который был вырван из блокнота в её самую первую ночь пребывания здесь. Воспоминания о той ночи мгновенно вернулись к Элис и были так свежи и реальны, словно это произошло меньше часа назад, так что к Элис вернулась дрожь в руках.
Чувствуя, как по разогретым вином венам растекается холод, Элис подняла лист. На нём, крупным отрывистым почерком, через строчку, было написано: “Катерина Сворца. Архив. CDLNU.” Еще ниже шел номер телефона. Элис вспомнила, как Катерина обещала ей всё объяснить, “если она её не забудет”, и это было именно то, что ей так было нужно.
Неуверенной рукой Элис набрала телефонный номер, совершенно не представляя, что ей сказать, когда на другом конце поднимут трубку. Это произошло не сразу:
-Музей Черчилля, добрый день, -быстро и уверенно произнес мужской голос.
Элис промямлила нечто нераздельное, совершенно не ожидая такого ответа, и на секунд вновь ощутив себя так же неуверенно, как когда она училась в школе. Она предположила, что ошиблась номером, но номер на экране телефона и на бумаге совпадал:
-Эм, добрый… вечер. Мне нужна Катерина. Сворца. Катерина Сворца.
-У нас много сотрудников, -мгновенно ответил мужчина. -Вы не могли бы уточнить, или может быть назвать внутренний номер?
-Мн, она… -Элис хотела сказать, что она рыцарь, но опасаясь, сказать лишнего, вовремя осеклась, -может быть она из архива?
-Боюсь без внутреннего номера сотрудника, я не смогу вам помочь, -снова ни секунды не помедлив ответил мужчина.
Элис тяжело вздохнула, потому что никакого внутреннего номера у неё не было, а её собеседник явно не собирался ей помогать. А потом она просто произнесла буквы, ничего не значащей аббревиатуры на листе.
-Ожидайте, -мгновенно ответил мужчина.
-Слушаю, -после нескольких долгих гудков Элис услышала знакомых голос
-Умн, здравствуйте, -тишина в ответ. -Это Элис. Вы сказали, я могу вам позвонить.
-Элис? -холодно ответил телефон.
Элис почувствовала легкий укол обиды, поняв, что Катерина её просто не помнит, или же просто не узнала её голос, но решила не обращать на это внимание:
-Мы, ну, “встречались” несколько дней назад. Безликий. Пожар. Помните?
-А, да, я помню, -после некоторой паузы ответила Катерина. -Могу чем-то помочь?
-Вы обещали, ну то есть говорили, что сможете мне всё объяснить. Если я ничего не забуду.
Элис было противно от самоощущения, будто она снова беспомощный ребенок и просит взрослых помочь в том, что она совершенно не понимает в силу своего возраста, но другого пути она не видела, и от этого было еще противнее.
-Ты сейчас в Лондоне? -в этот раз её ответ был практически мгновенным.
-Да, вы же мне…
-Приезжай на Чаринг-Кросс через пол часа, найдешь там паб Серебряный крест. Я встречу тебя там.
-Хорошо, я бу… -слова Элис прервали короткие гудки.
В назначенное время Элис была в нужном месте, найти упомянутый паб было не сложно, хоть она и никогда бы не выделила его среди прочих. Катерины нигде не было видно, и во внезапно разыгравшемся порыве нервозности Элис несколько раз поискала её внутри, входя и выходя из паба, ловя на себя взгляды посетителей. Когда же Катерина появилась, Элис едва могла скрыть своё удивление - к ней быстрым и уверенным шагом шла самая обычная женщина средних лет. В обычных брюках, полу-ботинках, блузке и коротком легком пальто, с легким макияжем на лице и наспех уложенными волосами. Что-то иное, отличное от прочих людей, в ней выдавал только взгляд - холодный и жесткий, от которого хотелось скрыться и одновременно невозможно было оторваться. Таким взглядом можно было пригвоздить человека к стене.
Элис ощущала себя непривычно неловко, и не знала с чего начать разговор, и даже просто как с ней поздороваться, но Катерина решила этот вопрос за неё - молча кивнула в сторону входа в паб и прошла мимо неё. Элис молча и покорно последовала за ней.
-Как обычно, половину, -без приветствия сказала Катерина человеку за барной стойкой, как только встретилась с ним взгляд, -и чипсов.
Бармен, суровый, худой и высокий мужчина с бородой, молча кивнул в ответ и подставил пивной бокал под диспенсер.
-Мне тоже самое, -Элис не хотелось пить, но она не могла позволить себе быть с пустыми руками, -только полную.
-Десять, -ответил бармен, когда Катерина уже отошла от стойки искать стол.
В её бокале, как и в бокале Элис, была черная как нефть жидкость с казавшейся очень контрастной белой пеной.
-Десять? -тихо возмутилась Элис. -Я попросила пинту, а не галлон. Или это за двоих?
-Это за одного. Что просили, то и налил.
Элис попыталась уничтожить его взглядом, сузив глаза до щелочек, представляя как его голова взрывается, но потом спокойно положила купюру на стойку и поискала глазами Катерину. Все сидячие места были заняты, и в этом не было ничего удивительно, но вот удивительным было то, что Элис замечала, будто все присутствующие знают Катерину и едва заметно молча кивают ей, когда встречаются взглядами или когда она проходит мимо них.
-Садитесь, капитан, -тихо сказал такой же ничем не выделяющийся мужчина, напротив которого сидел его друг, тоже тихо кивнувший Катерине, -мы как раз уходим.
Она с молчаливой благодарностью кивнула им в ответ, а потом кивком указала Элис на освободившееся место. Теперь их разделял небольшой круглый столик. Элис же не знала что сказать, наблюдая как взгляд Катерины блуждает по залу, будто выглядывая что-то или кого-то из присутствующих. В их бокалах было что-то необыкновенно горькое и терпкое одновременно, Элис не представляла, как Катерина это пьет, причем, судя по всему, регулярно.
-Мн, ты и сейчас в этой своей… форме? -попыталась начать разговор Элис.
Она не сомневалась в ответе, потому что, если приглядываться к одежде Катерины, то можно было заметить, что иногда некоторые части одежды на доли мгновения будто теряют свои очертания, становятся мутными, но потом возвращают себе свою четкость. Элис не была уверена, что это можно было заметить не пройдя через то, что прошла она.
-Да, -холодно ответила Катерина, на чьем лице не было ни малейшего признака шрама. -Мы практически никогда её не снимаем.
-И при оружии тоже? -сказала Элис, вспоминаю шпагу и автомат, которые одежда так же скрывала.
-Ты, кажется, хотела о чем-то у меня узнать, -ответила Катерина, наконец переведя на неё взгляд, от которого Элис стало не по себе.
-Да. Да, хотела.
Элис сделала большой глоток пива для храбрости, если это вообще было пиво, потому что это точно не было стаутом, после чего её передёрнуло от вкуса.
-Я… я хотела узнать всё. Вообще всё, -добавила Элис, чувствуя как алкоголь растекается по крови и как она сама ускоряется и теряет робость и страх. -Я хочу знать, что со мной произошло, кто или что это было, и кто вы такие тоже. И что вообще происходит и почему я впервые об этом слышу, потому что я только сегодня насмотрелась непонятной чертовщины, которая раньше мне и рядом не попадалась.
-Какую чертовщину ты видела? -спокойно парировала Катерина сделав маленький глоток черного напитка и съев картофельный чипс, едва размыкая губы.
-Да всякую. Я видела говорящую лису в Ричмонд-парке, каких-то странных парней с рогами, похожих на бандитов. Старую каргу, которая в переулке как из воздуха появилась, и туда же пропала. И что, разве той твари, что на меня напала, было мало?
Катерина откинулась на стуле и на несколько секунд задержала взгляд на своём бокале, рассматривая опускающиеся пузырьки. Только в это несколько секунд Элис различила на её лице усталость.
-Давай по порядку, -небольшим вздохом начала она, -если не вдаваться в подробности, то весь мир, находится под заклятьем.
-Заклятьем? -недоверчиво переспросила Элис.
Перед ней сидела женщина, чью настоящую одежду скрывал какой-то морок, а еще только недавно на неё напало нечто, что она могла представить только на экране телевизора, и всё равно при всём этом упоминание заклятья казалось ей нелепым.
-Это долгая история, не будем об этом. Суть в том, что люди сами подпитывают это заклятье каждый день. Людям нравится думать, что они единственные разумные существа и находятся на вершине пищевой цепи, и им не хочется знать, что в тенях прячется очень много существ, которые ничуть не глупее их, и половина которых людьми питается. Это неосознанные страх настолько силён, что в буквальном смысле заставляет людей не замечать очевидных вещей, пока они не окажутся перед самым их носом и не оскалят зубы.
-Но это… я не хочу сказать, что не верю, но людям, например, не хочется думать, что когда они плавают в море, что там могут быть акулы, и они предпочитают об этом просто не думать, но не до такой же степени, чтобы не знать о них и плавники не видеть.
-Верно, -ответила Катерина, смочив горло напитком, -но у акул другая природа. Завеса, так все называют это заклятье, которое отводит людям глаза, вообще довольно сложно устроена.
Элис ненадолго замолчала. В этот момент она ощутила себя, как в свои ранние студенческие годы, когда увязала в темах, в которых совершенно ничего не понимала, но которые должны были определить её дальнейшую жизнь.
-Ты сказала, что многие чудовища не глупее людей. Насколько “многие”? И какие они?
-Более чем достаточно, и они все довольно разные, и практически все маскируются под людей. Могут менять облик, или просто внешне выглядят как люди, -в голосе Катерины появилась брезгливость. -Некоторых можно назвать цивилизованными. У них свой язык, культура, всё то, что принято называть цивилизацией. Других больше описывает слово “сила”, или “явление”. Это не значит, что они как звери набрасываются на всё, что видят, хотя некоторые именно такие и есть, но в контексте вопроса выживания они всегда противостоят нам, людям. Хотя это только моё мнение, и не все с ним согласны.
Элис понимающе кивнула, убеждая себя, что улавливает суть, но всё еще могла для себя сформировать представление о том, о чем они говорят. Перед её глазами стоял образ двух враждующих армий, где с одной стороны люди, а с другой толпа разношерстых существ, но образ которых никак не мог сложиться в её голове. Придавать им облик безликого она отказывалась.
-Извини, но я всё еще с трудом себе всё это представляю. Это вообще с трудом в голове укладывается.
-Это нормально, -Катерина сделала еще один маленький глоток.
-Я просто не могу представить о ком мы говорим, как они выглядят, что из себя представляют.
-Большинство их них уже попадали в книги и кино, некоторые из них сами это кино и снимают. Правда изображаемые образ часто далек от оригинала, но общее представление получить можно. Вампиры, оборотни, русалки, пауки, гули, ангелы, эльфы. Дальше можешь начать перечислять сама, и не сильно ошибешься.
-А безликие, что они такое? -воспоминания о том вечере нахлынули на Элис с новой силой и вопрос сорвался с её губ сам собой.
-А, эти… Эти особенные. Их как раз можно было бы назвать “явлением”, но они больше заслуживают своей, отдельной, категории, -в голосе Катерины уже слышалось отвращение. -Не могу тебе о них ничего особого сказать, мало кто знает про них хоть что-то. Они загадка природы, хотя сомневаюсь, что природа создала подобное. У их поведения есть какая-то своя, извращенная логика, скорее даже просто общая для них всех последовательность действий, но она не объясняет не их природу, ни поведение. Бездумные и бесцельные машины убийства - вот самое лучшее их определение. Чертовы твари.
Элис показалось, что Катерина едва сдержалась, чтобы с отвращением не плюнуть на пол, но вместо этого сделала глоток чуть больше обычного. Сама же она чувствовала разочарование, хоть даже и не знала, что надеялась услышать. Получалось, что она не была особенной, не была в каком-то особенном месте, в нападение на неё и сожжении её дома не было никакой особой цели или причины. Столько же личных чувств могло быть у наводнения или урагана. Просто “повезло”.
-И вы со всеми ними боритесь? -недоверчиво сказала Элис.
-Да.
Она произнесла это со смесью отвращения и злости в голосе, словно была сосредоточена на чем-то другом, на каком-то неприятном воспоминании.
-Извини, но кто всё же “вы”? Ты говорила, что вы рыцари, но это же не может быть правдой? Вы какая-то правительственная организация?
-Нет, -с полной серьезностью ответила Катерина, встречаясь с Элис взглядом, -мы члены рыцарского ордена Алой розы, чья задача защищать земли и подданных Короны от Сумрака и Тьмы. Государства нас не контролирует, практически.
Элис усмехнулась и непонимающе помотала головой. Всё происходящее казалось ей бредом или шуткой. Не смешной шуткой.
-Всё это так странно. Рыцари, чудовища… Как будто сказка ожила и набросилась на меня, -сказала Элис смотря в тёмный дощатый пол.
-Она никогда не умирала, -невесело усмехнувшись добавила Катерина.
-Ты тогда сказала, что если я всё не забуду, то буду в опасности…
Катерина неопределенно кивнула.
-Насколько в опасности? Хотя… я теперь это и сама уже от части понимаю.
-Еще не понимаешь, но всё это относительно. В соответствии с твоим выбором ты теперь лишилась той светлой интуиции, которая не давала тебе встретиться с существами которые находили по другую от тебя сторону Завесы, в Сумраке, как все это называют, в котором, теперь, живешь и ты. Это не значит, что все не люди видят тебя с мишенью на спине, но без соответствующих знаний и подготовки, и, особенно, опыта, ты можешь попасть в историю. Люди из Сумрака могут позволить себе быть одни только если они уверены, что могут за себя постоять, остальные предпочитают держаться группами, что умно. Это будет разумно и для тебя.
-Что значит группами?
-Быть частью какой-то организации, общества и тому подобное. Частью кого-то, кто даст тебе нужные знание и может обеспечить тебе безопасность, в обмен на твои услуги.
-А что это за организации? И какие услуги я могу предложить? Даже не представляю.
-Разные, хотя с половиной из тех, что мне приходят на ум, лучше не связываться. Одни что-то продают, другие делают, и так далее. Многие оказывают самые обыкновенные услуги для необычных клиентов. Ты в первую очередь человек, а это ценят те, кто не человек. В Сумраке всегда есть спрос на людей с головой. Ты, к слову, если хочешь, можешь присоединиться к нашей организации.
-К вашей? Стать рыцарем?
Катерина кивнула с полной серьезностью, но без какого либо энтузиазма.
-А что это значит быть вами? Какого это быть рыцарем?
-Большую часть ты уже видела, -мрачно ответила Катерина. -Мы служим, Короне и людям. Это не самая безопасная работа, но более благородного дела не найти. Мы тоже всегда нуждаемся в людях, особенно не робкого десятка, вроде тебя.
-Я? -Элис усмехнулась и едва не рассмеялась. -Не робкого десятка? Я художница, а не боец. А в тот вечер я каждую минуту умирала от страха, и мне не стыдно в этом признаться. По моему это было очевидно.
-Только полные психи ничего не боятся, -спокойно парировала Катерина, снова начав смотреть сквозь Элис вглубь паба. -Разница только в том, сковывает тебя страх или нет. Я видела как люди от страха тупеют, превращаясь в дрожащих животных, визжат, бьются в истерике и ходят под себя. Вот это я называю “умирать от страха”. А когда я увидела тебя, то решила, что мне нужно будет тебя либо нести на себя, либо, в лучшем случае, хорошо пнуть, а ты всё сделала сама. Я была удивлена.
-Я едва это помню.
Элис не врала - воспоминание о том вечере превращались в месиво из образов и эмоций, и временами было трудно восстановить их последовательность.
-Это нормально. Сказать по правде, я не ожидала и что ты решишь перейти грань Сумрака, и что так скоро после всего этого будешь такой… бодрой. Так что, я считаю, ты имеешь права называть себя если не смелой, то уж точно не пугливой.
Снова возникло молчания. Элис хотела поблагодарить её за слова, но ей казалось, что это прозвучит глупо. Их взгляды снова на секунду встретились, будто Катерина ожидала от неё очередного вопроса, но потом она снова стала вглядываться в зал. Её взгляд казалась таким же острым и тяжелым, словно она цепляла им Элис, как крюком, куда-то за глазное дно и отпускала только когда хотела.
-И что нужно делать, чтобы стать рыцарем? Я, я не говорю “я хочу вступить”, я просто спрашиваю.
-Нужно пройти подготовку, а затем быть готовым посвятить этому пять лет своей жизни.
-Пять лет… -зачарованно и практически испуганно произнесла Элис. -А что потом? После этих пяти лет?
-Формально ты останешься рыцарем, но будешь вольна делать, что хочешь, и идти куда хочешь, или же можешь поступить на службу еще на пять лет, и так далее
-Понятно.
Элис попыталась представить себя рыцарем на ближайшие пять лет, вспоминая как прошли пять предыдущих лет её жизни, но затем поняла, что не может даже предположить, что с ней будет завтра.
-А эта подготовка, что она из себя представляет?
-Базовая армейская тренировка, с небольшими поправками на специфику нашей работы. Физическая тренировка, умение стрелять, выживать, всё в таком духе. Там учат быть солдатом, потом мы учим всему остальному.
-Это тяжело? -после небольшой паузы спросила Элис, плохо себе представляя этот процесс.
-Относительно. Скорее это не для всех.
-Тогда, я думаю, это и не для меня, -у Элис сама собой проступила виноватая улыбка. -Я даже в фитнес не хожу, хотя я пыталась. А от выстрела из твоего пистолета у меня рука до сих пор ноет до самого плеча.
Катерина снова перевела на неё взгляд, и Элис замерла как мышь, которая попала в поле зрения совы:
-Я скажу тебе так. За пол года до того, как меня посвятили в рыцари, я была абсолютно уверена, что у меня два жизненных пути - либо я стану известной актрисой, либо известной моделью. В самом крайнем случае я выйду замуж за богатого мужчину, не буду уходить с пляжа в какой-нибудь далекой стране и вообще ничего не буду делать до конца моих дней.
Катерина хотела сказать что-то еще, но в её кармане запищал сотовый телефон. Посмотрев на экран несколько громоздкого по современным меркам устройства, скорее похожего на какую-то специальную технику, нежели на что-то, что продавалось в магазинах, Катерина громко цокнула языком, будто вместо того, чтобы выругаться. Одновременно с ней это, как ритуал, повторили еще несколько человек сидящих в пабе.
-Мне пора идти, -сказала Катерина вставая и допивая свои пол пинты.
Это было сказано так буднично, словно у неё закончилось время ланча и ей нужно было возвращаться в офис, хотя по её секундной реакции, и по реакции тех, кто получил, видимо, такое же сообщение, было видно, что случилось что-то плохое.
-Если решишься, то приходи в воскресенье через две недели на вокзал Ватерлоо, не позже девяти утра. Найдешь там женщину с букетом ромашек, и спросишь откуда цветы. Она скажет тебе, что делать дальше. Ну а если нет - береги себя. Удачи.
-И ты тоже, -несколько поспешно ответила Элис.
Катерина молча кивнула ей в ответ и ушла не оглядываясь, оставляя Элис одну.