Глава 29

Прошел еще год повседневной рутины. Костя пил чай, сидя у себя на кухне. «Один день из обычной жизни». Он ждал с работы Элизабет, которая работала на своей прежней работе. Константин с грустью вспоминал свое величие двух летней давности, у него не было злости по отношению к Элизабет, он любил ее как прежде, но это вряд ли было взаимным чувством. Она не была счастлива, он чувствовал это, потому страдал сам. Ему безгранично было жаль Элизабет, особенно после того как он осознал, что не может больше дать ей все, что она захочет по первому требованию. Не смотря, на все неприятности, они даже ни разу не поссорились за все время их совместной жизни. Может именно эта скрытость, молчаливость, возводила перед ними холодную стену. Маленькие ссоры или хотя бы мелкие упреки иногда просто необходимы для лучшего понимания друг друга.

Работа кассиром в банке не требовала много интеллектуальных способностей. Константин, бывало, снова записывал свои мысли, подобны тем, которые некогда составили его первую книгу. Мысли сами по себе бывают иногда настолько красивые или истинные, что понимания их сопровождается какими-то новыми эмоциями вплоть до дрожи в теле. Есть два вида мыслей, которые также сопровождаются двумя состояниями души. Первый вид мыслей – нигилистические, они сопровождаются глубочайшим отчаянием, вознесением душой в понимании тщетности и ничтожности жизни. Другой вид – эстетические мысли, от них душа взлетает ввысь подальше от грешной земли, в такую высь, с которой даже эта земля рисуется прекрасной в своей маленькой значимости. Такие мысли сопровождаются чувством всё осознанности, законченности и даже каким-то благовонием.

Костя, сидя немного в меланхолическом настроении у себя на кухне в ожидании Элизабет, решил кое-что записать. Он достал свой блокнот:

«Интересно, любовь Ромео и Джульетты была бы настолько же вечной, если бы они дожили до старости? Скорее всего – нет. Они увековечили свою любовь своей смертью. А Вертер в трагедии Гете, разве смог ли он вечно любить Лотту, после того как прошло б его страдания? Опять же нет, он, так же как и первые, смертельным жестом увековечил свою любовь. На самом деле убить человека, который любит, оказывается невозможным – это только сделает его любовь вечной».

Он знал, что, не смотря на то, что он еще безумно любит Лизу, это пройдет. Его любовь не может быть вечной, как он записал у себя в блокноте. Может, все было бы по-другому, если бы он чувствовал, что Лиза действительно счастлива с ним. Ему было больно принимать противоположный факт, а осознание того, что он опять стал никем, наполняло его сердце безграничной грустью, но и отпустить ее, было превыше его сил.

Короткие записи в своем блокноте, который он все время носил с собой, было его тайным только ему понятным единственным утешением. Эта привычка возвращала его в то состояние, в котором он пребывал во времена своего знакомства с началами философии. «Я как снова оказался дома, в таком приятно знакомом мире…», как-то писал он.

Послышался звук дверного замка. Лиза пришла с работы.

- Привет, что делаешь? – Спросила она с порога.

- Та ничего особенного. Пью чай. Думаю, может кушать, что-то приготовить, - ответил Костя, стараясь придать голосу веселости.

- Только думаешь? – Элизабет вошла на кухню. Она принялась по-хозяйски наводить порядок на кухне, открыла холодильник, - так, и  что мы сегодня будем кушать?

- Как дела на работе? – Задал уже обычный вопрос Костя.

- Та так себе. Проверка у нас. КРУ нашла у меня пару ошибок, – сообщила Лиза, принимаясь готовить ужин.

- И что, ты очень переживаешь? – Спросил Костя.

- Та как тебе сказать. Не очень, если выгонят с работы так и будет, – скрыла волнения Элизабет.

Зазвонил Костин телефон. – Хм…, Генри звонит, - сообщил он Лизе, посмотрев на телефон.

- Сколько лет, сколько зим? - проговорил Костя в трубку телефона. Они уже давно не общались с Генри. Не было на это времени. Генри после развала ОПЗС так же пришлось искать себе новое место работы.

- Да, привет, что делаешь? – спросил Генри.

– Та ничего, сижу на кухне с Лизой, – честно ответил Костя.

- Передавай привет. Слушай, я тут зарплату получил, может, сходим в кафе? Завтра выходной. Посидим, вспомним старые времена, – предложил Генри.

- Подожди, - сказал Костя Генри и обратился к Лизе, - Лиз, тут Генри предлагает в кафе сходить, не хочешь?

- Я очень устала после работы. Ты можешь идти, если хочешь. Я в принципе завтра тоже собиралась с коллегами посидеть в кафе, – спокойно сообщила Элизабет.

- Нуу…, - начал было отвечать Костя Генри, все еще думая над тем, что сказала Лиза, - ладно, где и через сколько встречаемся?

- Через полчаса. Возле нашего старого кафе «Созвездие».

- Ты думаешь, оно еще открыто? -  Спросил Костя.

- Не знаю, там и посмотрим, – решил Генри.

Старые друзья встретились возле назначенного места. Кафе было открытым, с тех пор как они последний раз здесь были, почти ничего не изменилось, разве что сделали не большой ремонт. Костя и Генри сели за столик.

- И как вы вместе живете с Лизой? – Спросил Генри, когда принесли выпить.

- Что я могу сказать. Нормально, – уклончиво ответил Константин.

- А что так? Ты же всегда этого хотел. Помню, как ты страдал в былые времена, резал себе руки, – хмыкнул Генри.
Костя хотел поведать, что и сейчас переживает не лучшие свои времена, но вместо этого спросил Генри, - а как ты? Где работаешь?

- Давай по одной? - Спросил Генри, и после утвердительного Костиного кивка, начал наполнять рюмки спиртным. – Я? Та так себе. Работаю на оптовом предприятии. В общем, возвратился к старой жизни.

- Девушку себе не нашел? – С улыбкой спросил Костя.

- Та есть одна, но…, - Генри сделал паузу, а затем продолжил, – помнишь нашу философскую конференцию в столице? Мы тогда себе позволили много выступать, и никто нам этого не запрещал, мне понравилось.

- Помню, хорошие времена были. Интересные расследования, умные люди. Ты еще видишься с бывшими членами ОПЗС?

- Мне звонили некоторые. Говорят, что те полгода для них были действительно лучшими, не смотря на то, что все они много работали. Сожалеют, что все так вышло. Часто говорят, что мы могли бы достигнуть намного большего, – грустно промолвил Генри.

- Значит, говорят лучшие времена, - повторил Константин, – ты тоже так считаешь?

- Да…, - Генри снова сделал паузу, посмотрел на Костю и продолжил в более строгом тоне, - а знаешь, что я еще считаю? Я считаю, все было идеально, мы были больше чем кто-либо из этих среднестатистических людей в этом Кафе, пока кое-кто все не испортил, - упрекнул Генри Костю.

- Я сожалею обо всем, - признавая вину, промолвил Костя.

- К черту прошлое, - Генри налил в Костину и свою рюмку спиртного, затем залпом выпил ее содержимое. Костя последовал его примеру. – Но дело в том, - продолжил Генри, - что это не только прошлое. Каждый день я встаю на эту противную мне работу, зная, что все могло быть по-другому. Потому-что однажды, уже было по-другому. Мы могли себе позволить все. Я удивляюсь, только тому, что тебя еще не кинула Элизабет. Нет…, я не виню ее. Во всем виноват только ты один, именно твоя инфантильность, а может просто твоя глупость – все разрушила.

- «Любая страсть толкает на ошибки…», - начал цитировать Костя слова Ларошфуко в свое оправдания.

- Нет…, не надо мне этой чуши! - перебил его Генри. – Ты не имел право так поступать. Ты был ответственен не только за себя, а я ведь тебя все время предупреждал. Знаешь что? – Генри тяжело вздохнул, - лучше б этого никогда и не было, лучше я никогда бы и не знал того, что узнал в это короткое время нашего успеха. Теперь намного сложнее смериться с ролью раба.
Константин не ответил ничего, он сидел, грустно склонив голову. Генри был прав, он был ответственен за всех и за себя в том числе. Его сердце снова сдавила грусть. Генри в то время раздражённо встал со стола. Достал деньги за свой заказ и кинул их на стол.

- И раз на то пошло, лучше б и тебя я никогда не знал. Я не мог предположить, что ты настолько слаб, - проговорил Генри, направившись к выходу из кафе.

Некоторое время Константин еще сидел один в кафе. Все его тело ощущало сильную слабость, он не хотел двигаться. Костя не мог поверить всему, что услышал. «Это же так не похоже на Генри. Он никогда не говорил слов, которыми хотел бы обидеть», вспоминал Костя. Сказать, что ему было обидно – не сказать ничего. Единственный человек, который был рядом даже в те времена, когда Константин был не прав, когда все отворачивались от него, теперь сам отрекся от своего друга. Костя встал, рассчитался с официантом и направился домой.

Идти домой было непреодолимо тяжело. Костя сел на лавочку, запрокинув голову назад. Перед глазами растелилось звёздное небо. В такие минуты часто приходит понимания человеческого ничтожества, сравнительно с ярким светом звезды, с расстоянием от человека к этой звезде. Позабыв о всем на свете Костя погрузился в раздумья «Как странно, звезд бесконечное количество, но каждая звезда сама по себе одинока, в тысячах световых лет от другой звезды. Как же они красивы в своем одиночестве, в том холодном и тихом пространстве, именуемой Вселенной. Какое дело этому пространству, вселенной и каждой звезде в отдельности до того, что кто-то на них смотрит, замечает или не замечает их красоту? 

Что Мы можем сделать такого важного, чтобы оно сравнилось с важностью Вселенной? Нет в мире таких поступков, а, если есть, то человек на них не способен. Он - слабое, глупое существо, которому временами кажется обратное, но стоит ему остаться ночью в одиночестве и поднять голову, как эта иллюзия развеивается. До тех пор все люди делают вид, будто в  делах, наполняющих их жизни, есть какая-то «серьезность».

Некоторые звезды на небе могут не существовать, а мы видим их свет, который они излучали тысячу лет назад. Их работа будет еще долго видна после их смерти. Разве человек может «светить» столько лет после своей смерти? Нет! Он забывается спустя несколько лет. Еще через несколько лет могила зарастает так, что даже имя человека будет закрыто и забыто навсегда. Что значит "человек" сравнительно с вечным движением времени от прошлого к будущему? Что отличает человека, жившего тысячу лет назад, от нас? Разве нас не забудут, так же как и его? Нужно ли продолжать тот же бессмысленный мещанский образ жизни? Нужно ли вечно смотреть в землю, чтобы случайный взор, направленный в небо, не открыл нам понимание иллюзорности собственного чувства важности?»

Костя открыл свой блокнот и записал только последнюю мысль, после всего случившегося его одолевала лень. Кажется, это рассуждения высосало у него последние силы. Он сделал последний рывок и продолжил путь.

Чтобы не разбудить Лизу, Костя тихо закрыл за собой дверь, разделся и очень бережно лег на кровать возле Элизабет. Единственное его утешение в этом жестоком мире, сейчас причиняла ему не меньше боли. Он чувствовал, что она страдает, пусть даже она это ему и не говорила, чувствовал, что события происходящие вокруг ему не подвластны. Он ничего не может изменить, он действительно слаб, как сказал ему Генри, слаб и ничтожен. Костя уснул с тяжёлым грузом на душе.