Утопленники или жизнь продолжается

…Кажется, я слышу стук…
Обрывки улетающего сознания с трудом вытягивают тело из вязкой ваты сна.
Точно, кто-то стучит…
Дочь тормошит за плечо – «Мам, стучат».
Да. Стучат. Вынырнув из - под одеяла, не включая свет, не спрашивая, кто там, открываю дверь. Знаю, стучится ко мне только один человек – остальные звонят. Так и есть – Ритка… с круглой рожицей девятилетнего Гришки, выглядывающей из-за плеча.
 – Можно мы у тебя переночуем?

 – Можно, если поместитесь вдвоем на диване, больше у меня спать негде.
У них явно что-то случилось, если при двухкомнатной квартире на двоих, они не могут ночевать дома. Что – не спрашиваю, если надо - сами расскажут. Хотя лучше бы не говорили  - будет возможность выспаться. Если честно, устала оттого, что ко мне можно постучаться в любое время дня и ночи и складывать свои беды у моего порога. Но почему-то открываю дверь, когда в нее стучат.


Раскладывая диван, размышляю, что же случилось такое, что пригнало их через темный город в час ночи. Самые страшные беды в этой семье уже были  – четыре года назад Ритка и Гришка потеряли маму и бабушку. А отец мальчишки еще раньше пропал, и пока без вести...


От размышлений отвлекает рев, доносящийся из кухни. Спешу на плач.
Взгляд падает на стол - кастрюля, бутылка водки... Плечи мальчишки бьются в рыданиях. Т-а-а-ак…Если ночью на столе появляется водка, значит где-то стряслась беда - это я знаю точно.
-Что у вас случилось?


Размазывая слезы по щекам, Гришка причитает:
- Тетя Марина, у меня сейчас друг утонул…
Еще не включившись в ситуацию, тупо, машинально спрашиваю:
- Какой друг?
- Леха… мы с ним в лагере подружились.
- Как утонул?
- Он с плота упал, плот перевернулся, и он уто-о-н-у-у-у-л…
- Гриша там тоже был. Они вместе катались и перевернулись. – Испуганно глядя в одну точку, сдавленным голосом шепчет Ритка. - Только Гришу какой-то парень спас, а Леху не успели.


От неожиданности падаю на стул, грубое слово едва успевает застрять в горле. Только неделю назад этот шкет в походе едва не свалился со скалы на Высокой сопке. Туристы с ног сбились, разыскивая его, заблудившегося на вершине среди деревьев. И молясь Богу, чтобы все обошлось, боялись смотреть в испуганные глаза Ритки. Еще через несколько часов в том же походе, лазая босиком в ручье, он ухитрился так наступить на ржавую проволоку, что она на сантиметр вошла под кожу. И мне пришлось вынимать ее, прищурив глаза от страха. А сейчас… Я не знаю, куда девается мое хорошее отношение к детям – мне хочется его треснуть от души… по лбу… чтобы искры из глаз посыпались… Вместо этого жестко, совсем не для девятилетнего пацана говорю:


- Это все твое пофигистское отношение к жизни. Оттого, что никого не слышишь и делаешь на зло. Помнишь, я объясняла тебе, как правильно вести себя на скалах? И что там вытворял ты? Неужели ты сам еще не понял, что чем больше ты ведешь себя безобразно, тем больше неприятностей к тебе возвращается. Одной этой ошибки на сопке, когда ты висел на соломинке над обрывом, должно было хватить, чтобы понять неразумность своего поведения…


- Тетя Марина, а он за меня цеплялся, а я ничего не мог, у меня руки скрючило вот так,.. я сам тонул, - сжав руки в кулачки, не слыша меня, тянет Гришка. - А когда меня мальчишка схватил, я повернулся, Лехи уже нет – там только… пу-у –у- зыри – и-и-и-и… Что мне делать, он же друг, а я его не спа-а-а-а-с...


- Ты знаешь, всегда думала, что я сильная, смогу спасти человека, если он будет тонуть, а тут…  Я же за ними все время наблюдала, а потом отвернулась всего на три минутки - знакомая отвлекла… А Гриша пришел, лег на покрывало и говорит: «Леха утонул». А я, - Рита судорожно глотает воздух, - ты знаешь, я побежала в яхт-клуб, думала водолазов позову. А водолазы там пья-а-аные.


Ты знаешь, а спасателей там нет… А если бы водолазы сразу пошли, то успели бы спасти. – Ритка, налив четверть стакана водки, машинально проглатывает ее. - Ты водку будешь?
- Не.., не буду.
По ночам я не пью. Я вообще стараюсь не пить, у меня в организме нет ферментов, переваривающих алкоголь.


- А я же не хотела его брать на пляж, он за нами увязался. Я сначала запретила Грише на море идти, а потом на работе сижу и чувствую, что он через  запрет переступил, и все равно пошел. Я работу бросила и побежала за ним. А Леха сказал, что только дойдет с нами до моря и все…  Милиция потом приехала… А мать Лехи пья-я-я -ная пришла и ни одной слезинки, говорит: «Что, уже подняли?» А я чуть с ума не сошла – я первый раз такое видела. Раз - и нету».

 
…Да… здесь тяжелый случай, психика требует реанимации.
- А мне Андрей, милиционер, говорит: «Зачем вы так расстраиваетесь, вон посмотрите, мать не убивается, а вы переживаете». А она пь-я-а-аная. И ни одной… слезинки.


- Каждый человек реагирует на стресс по - своему. Я читала, что один мужчина, когда у него умерла жена, заперся с соседом в комнате, и три дня, пока шли похороны, играл в шахматы. Его психика не могла вместить известие о смерти и заблокировала восприятие таким образом. Наша психика вообще не может выдерживать эмоциональных потрясений, может, эта женщина потому и вела себя так. А водолазы все равно бы не успели. Чтобы надеть водолазный костюм, нужно время, а утонувшего  уже через пять минут спасать поздно.


- Тетя Марина, а почему за ним никто не нырнул? Если бы кто-нибудь нырнул, то его спасли бы.
- Ныряют, Гриша, только в кино. А в жизни - только некоторые люди хорошо плавают, и среди них - единицы умеют нырять. Ты знаешь, что там, где Леха утонул, глубина 40 метров? А вода в этом море уже через метр холодная, как лед, ни один ныряльщик не выдержит.


Ритка проглатывает еще порцию водки и, словно очнувшись от отупения, спрашивает
- Так он уже умер?.. Получается, что он уже умер? Умер?! Его уже нет?
- Да.., получается, что нет…
- Как же так?.. А ты знаешь, что он Грише днем сказал? Гриша, повтори, что он сказал.


- Он сказал, что его дома отчим бьет, и что лучше умереть, чем жить так, как он. 
- Вот видишь! Видишь! Я же тебе говорила, что нами брошенные слова обращаются против нас. Он еще только днем сказал, что жить не хочет, и его уже нет. Видишь, его уже нет, - Ритка трясет Гришку за плечи.


- А мы пришли домой, и Гриша говорит, пойдем к Марине, она знает, она скажет, почему это случилось, и что теперь делать.
- Что теперь делать? Жить. Перестать себя винить, разве вы виноваты в том, что так произошло. А утонул он?.. потому что не хотел жить. Все, кто не хотят жить - умирают, а тот, кто хочет - борется за жизнь до последнего.


- Тетя Марина,.. а он не боролся… Он даже не барахтался. Я барахтался, хоть у меня и руки скрючило, а он нет.
Детские слезы кончаются быстро. Отвожу замолкнувшего Гришку в комнату.
- Послушай сейчас меня. За неделю у тебя было две ситуации, когда ты чуть не погиб и одна, когда ты поранил ногу. Как ты думаешь, это много или мало для пацана девяти лет? Ты становишься подростком и нужно учиться быть осознанным.
- А это как?


- Нужно учиться понимать, что ты делаешь, почему так себя ведешь, и знать, зачем тебе это нужно. Например, зачем тебе надо было раскачивать плот?
- Я его не раскачивал, это мальчишки. К нам еще один какой-то пацан взрослый на плот залез, они с Лехой плот раскачивали, а я сидел и рулил. Я потому первый в воду и упал.
- А тот пацан?
- Он сразу уплыл.


- Слушай дальше. Тебе нужно учиться выстраивать безопасность своей жизни. Ты мужчина, поэтому нужно видеть опасность, знать, как ее можно избежать.
- А как это?
- Ну, например, если ты пришел с мамой в большой универмаг, или пошел на большой городской праздник, нужно обязательно договориться, где ты будешь ее ждать, если вдруг потеряешься. И если такое случилось, не бегать, не плакать, а сразу идти туда и ждать. А если брать случай с плотом, еще, прежде чем залезть на него, нужно было проверить его на плавучесть, ты же сразу взгромоздился на него и поплыл.


- А как проверить?
- На мелком месте раскачивать изо всех сил и смотреть, как он себя ведет. Если переворачивается, значит, на нем нельзя плыть на глубину, или, если плывешь – нельзя раскачивать. Иначе можно попасть в беду. Нужно было проверить даже, как закреплены бревна, сбиты они гвоздями, скобами или просто связаны. А еще – посмотреть, на каком расстоянии друг от друга они расположены – ведь если попасть между двумя бревнами на глубине, тоже можно погибнуть. Понимаешь, это все надо знать, и прежде чем ввязываться во что-то, если сам не  знаешь, как правильно поступить, спросить совет у взрослых. Вот ты хочешь служить в спецназе, а не знаешь, что бесстрашные люди там не нужны.
- А какие нужны?


- Смелые. Это когда человек испытывает естественное чувство страха, но преодолевает его, применяя знание о том, как вести себя в той или иной ситуации. Всегда и везде Гришка, нужно включать сображометр… Ну, все – время  - такая глубокая ночь, вот тебе таблетка, давай засыпай.
Сейчас успокоить его можно только таблеткой снотворного…


Иду на кухню – думаю, понял, не понял? – пацан ведь еще, и некому мозги вправить. Папа, обиженный на маму, затаился где-то по жизни, наблюдает со стороны, как женщина пытается растить мальчишку. А женщина разве может воспитать мужчину?
Гришка - крещенный, у него есть Ангел – Хранитель, а у Лехи, видимо, не было. И даже мать, когда ребенка избивал отчим, не хотела его защитить.


- Все, пора спать, вот тебе таблетка, - говорю Рите, - или шарахни еще водки побольше, и – спать. За ночь ясность появится – утро вечера мудренее.
Ритка пьет водку и послушно уходит в комнату.


Убирая посуду, думаю о том, почему дети себя так ведут. Они не верят родителям и прислушиваться к ним начинают только тогда, когда вляпываются в историю. А ведь умные люди учатся на чужих ошибках, это только остальные – на своих. Хотя, с другой стороны, свой опыт гораздо поучительнее, может, он то им и нужен. Бог знает…


Ночью был сон не сон. Юлой крутило на кровати. В обрывках сна кто-то куда-то бежал, кого-то спасали и никак не могли спасти. Один фрагмент запомнился четче других. Я бросаюсь за уплывающими пузырьками вниз, следом за кем-то уходящим в воду. Леху не видела ни разу в жизни, но почему-то точно знаю, что это он.


Еще секунда, и схвачу его за волосы, говорят, так надо вытаскивать утопающих. Но протянутая рука вдруг упирается в прозрачную стену из плексиглаза, и мы оба оказываемся в комнате, разделенные невидимой перегородкой, которая даже не прогибается под ударами моих кулаков. Я рвусь к этому мальчишке, потому что знаю, что одна только могу его спасти. Я - МАТЬ. Чья мать? – сквозь сон пробивается логическая мысль.


- Лешенька, вернись домой – шепчу, понимая, что он меня не слышит, и молю Бога, чтобы он прочитал слова по движению моих губ.
Мальчишка смотрит через плексиглаз отчужденным взглядом.
- Нет. Она меня не любит! – Кричат его губы.
- Это ты так думаешь. Каждая мама любит своего ребенка, только не каждая может в этом признаться. Она любит тебя, я знаю, вернись к ней.


Снова мы оказываемся в воде, мальчишка не слышит меня, и отчужденный стеной неприятия опускается вниз, где за толщей воды даже не видно дна.
Он как будто специально выпускает пузырьками воздух из легких, чтобы вдохнув, не оставить себе шанса на спасение. Он мстит за отсутствие любви, зная, что даже самые беспутые родители умирают вместе со своими детьми.


И во сне понимаю, что мне нельзя с ним, у меня на Земле осталась дочь, за которую я еще отвечаю. Легкие уже разрывает от недостатка воздуха, свечой устремляюсь вверх и уже у самой поверхности воды слышу из бездны отчаянный крик: «Ма-а-а-ама!»

 
- Сыно-о-о-к! Я люблю тебя! – кричу чужим, не знакомым мне голосом, пытаясь рвануться за ним в бездну. Вода, попадает в легкие и, инстинктивно колотя руками, оказываюсь на поверхности.
- Ы- ы-ы-х! – хватаю ртом воздух, сообразив, что сижу на кровати. Тревожно и испуганно колотится сердце. В тишине комнаты слышно, как мирно посапывает дочь. Господи, это всего лишь сон!

 
Хочется спать, но будильник, заведенный на цифру семь, безжалостно включает новый рабочий день. Утро принесло тяжесть, как будто плита чужого горя навалилась на плечи. Я вспоминаю все. Сдавливает грудь, и к глазам подступают готовые покатиться слезы. Почему-то представилась протрезвевшая к утру мама Лехи, и явственно послышалась в пространстве вся глубина горя и трагедии, обрушившихся на нее. Пустота… Господи, какая пустота… Только маленькие пузырьки, сомкнувшиеся над головой мальчишки.


...Ранним утром на улице щебечут птицы. Они всегда радостны и без претензий. Солнышко уже согревает землю. Люди спешат, спешат, спешат. Небо не вздрогнуло, Земля продолжает свой круг. Знакомая отшатывается от моего лица:
- У тебя что-нибудь случилось?
- Все в порядке, просто ночью не спала. Разбудили...
- А-а-а.


В автобусе отворачиваюсь к окну и молчу. Мне нужно молчать, потому что хочу понять, отчего так  просто взмахивает косой смерть и за одну секунду убирает с земли жизнь, на взращивание которой уходят годы. Автобус неожиданно останавливается на дороге. Взглядом улавливаю длинную вереницу машин впереди. Пробка…

Здесь не бывает пробок! – молнией проносится в мозгу мысль. То есть в нашем стотысячном городе они случаются только по одной причине…  Автобус медленно движется по дороге, объезжая место трагедии. Милиция, «скорая», врачи, битое стекло, покореженный металл. Два «жигуленка» помяты сильно, а водителям, кажется, повезло. Глянув из окна в салон «скорой» понимаю – они живы. Почему-то остро хочется курить, хотя в жизни ни разу не прикасалась к сигарете. Ощущение, что разминаю мундштук, явственно проступает в пальцах. И чтобы отвлечься, смотрю на бегущие вдоль дороги деревья.


- ГОСПОДИ-И-И-И! Почему ТЫ нас не хранишь?
- Потому что САМИ себя не храните.
Действительно, Бог бережет береженого, а остальных – абы как.


На работе телефонные звонки, клавиши компьютера, люди, снова телефонные звонки. К вечеру дико колет в желудке. В голове все мутится – надо срочно домой. Я где-то читала, что так может быть от стресса. Машина крутит колесами в час по чайной ложке, ползет, как морская черепаха, выброшенная на берег.


- Малыш, мне плохо, - бросаю дочери, открывшей дверь. Таблетка, кровать, куда-то лечу, тону в мягкой  вате. Всего лишь капелька времени остается до того момента как сознание проваливается в бессознательное.., но вдруг стук в дверь возвращает меня в реальность. Снова Ритка с выглядывающим из – за плеча радостным лицом подружки - студентки, приехавшей из Москвы. Чай не успевает закипеть, как на лестничной площадке раздается шум. Не цокот каблучков, а грохот проезжающего танка. Ритка бежит к двери, и в квартиру на роликах 42 размера въезжает Гришка.


- Немедленно, сними, ты мне линолеум испортишь.
- Мама, у меня сломались ролики, иди домой принеси мне кроссо-о-вки! Рита ошеломлена.
- Ты… че? Я тебе че - служанка? Я же тебе говорила, надень кроссовки.


Коньки летят в потолок, шкет в истерике обрушивается на пол. Чтобы починить его средство передвижения, нужна проволока или гвоздь. Проволоки в моем доме не водится, а чтобы дать гвоздь, мне нужно встать и лезть в «тещину комнату». Но шевелиться трудно, внутри жжет и печет, как от расплавленной лавы. Парень не унимается.

Интересно, понял ли он что-нибудь из вчерашнего разговора? Найдет ли сейчас в себе ту кнопку, нажав которую, остановится? Нет...


На этом ребенке я уже перепробовала все методы воспитания - намеком, упреком, прямым действием. Сейчас, кажется, будет последний  – шок.
- Во - первых, прекрати орать и разбрасывать в моем доме злость. Во-вторых, если тебе что-то не нравится, иди на улицу и ори там, сколько влезет, а я не обязана слушать твои вопли. В - третьих, чем беситься, лучше треснись башкой о стену, может, дурь из головы вылетит. 

Да… Здесь случай тяжелый. Педагогика бессильна. Иду  на кухню заваривать чай. Девчонка рассказывает Ритке, как нужно дрессировать собак, чтобы они не бросались на своих хозяев. Их наказывают, демонстрируя силу. Попытка нападения - наказание, еще раз попытка - снова наказание. И так до тех пор, пока не выработается понимание неприкосновенности хозяина.

Слушаю и вспоминаю мудрость кого-то из древних: «Детей надо сечь розгами, иначе они становятся непослушными и отбиваются от рук». Розги в наше время не продают, но наказание, по-моему, нужно применять адекватно. Всегда, когда ребенок пытается хамить родителям. Рита это понимает, но в гостях не обрывает малолетку, боясь принести свою семейную ссору в чужой домашний уют. Она наказывает Гришку потом, вопреки всем законам педагогики, когда детская память уже забыла, за что? Может быть, потому он себя так и ведет.

Ритка кивает на оставшуюся с ночи водку:
- Будешь.
- Нет.
В моем организме по-прежнему нет ферментов, перерабатывающих алкоголь, и к тому же от жгучей боли не понимаю, есть ли еще вообще у меня желудок. Ритке снова плохо – лицо провалилось от боли, взгляд растерян, плечи ссутулились под гнетом воспоминания о беде. Молча смотрим, как она наливает водку в стакан. Выпив, заводит:
- Как же мне теперь жи-и-и-ть?


Гришка, наконец-то получив от меня банку с гвоздями и щурупами, ремонтирует ролики и выплывает на них к столу
- У вас морковка с сахаром?
- С майонезом. Если хочешь с сахаром, чисти сам.
Пацан возится у раковины, потом с готовым блюдом, вопреки моему протесту, уезжает в комнату к телевизору. Взгляд падает - раковина, пол, стены, заляпаны морковными ошурками.
- Ты почему оставил грязь, немедленно убери!
Гришка меня побаивается, потому возвращается и молча пыхтит, протирая пол и стены.


- Как же мне теперь жи-и-и-и-ть…? – снова стонет Ритка.

Кажется, я пришла в себя...
- Как? Ты посмотри на него. Еще вчера он сидел вот здесь и плакал, потому что не спас друга, и сам чуть не утонул. А сейчас смотри что вытворяет? ...А ты - как жить? Да просто – жить. ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ!


На другой день путь к магазину преграждает нестарый еще мужчина с жутко испитым лицом. Рядом еще один, а поодаль, прислонившись спиной к крыльцу, стоит нестарая женщина, с печатью крепкого похмелья на лице. Седые волосы в плохо расчесанных кудряшках химической завивки. Кажется, она хочет, съежившись, спрятаться от человеческих глаз.
- Что надо?
- Денег дай!
- Зачем?


Я попрошайкам денег не подаю, с тех пор, как однажды, выпросив у меня на хлеб, один тип тут же потратил их на вино. По совету местного священника покупаю продукты, если просят, а денег – ни-ни.
- Зачем?
- Сигареты куплю.
- Ну, ты даешь! Иди и заработай сам.


Он проваливается в тяжелую паузу, а потом, как из колодца доносится:
-  Слышь, вон у ей пацан вчера помер. Утонул… Водки надо.
Молча подаю деньги, боясь поднять глаза и встретиться с взглядом этой женщины. Моя психика тоже не выносит  эмоциональных потрясений.   
1999 г.