Лидская зенитно-ракетная бригада

                Резкий  поворот  в нашей  судьбе

    В начале мая 1962 года, вскоре по возвращении меня из отпуска, судьба нашего кадрированного дивизиона резко изменилась. Мы только сейчас узнали, что в 1962 году мир стоял на грани ядерной войны. Для нас это обернулось тем, что в верхах было принято решение развернуть наш кадрированный дивизион в боевой. Из корпуса поступил приказ о нашем переводе ближе к границе, в зрбр, штаб которой находился в г. Лида. В моей службе и жизни началась настоящая круговерть.

    Наш кадрированный дивизион был собран вместе. Это командир дивизиона майор Картамышев, начальник штаба майор Сергачёв, командир радиотехнической батареи, майор Немцов, начальник 1-го отделения капитан Дорошкевичус (кабина «У»), начальник 2-го отделения капитан Воробьёв (кабины «П» и «А»), старшие техники 2-го отделения: старший лейтенант Евгений Сосновский (кабина «П»), лейтенанты: Евгений Курочкин (кабина «А», СДЦ), Натан Бронфман (кабина «А», СВК), Владимир Русаков (кабина «А», РПК); командиры взводов стартовой батареи: старший лейтенант Альберт Коренев, лейтенанты: Юрий Марченко и Слава Минец; командир взвода управления, начальник СРЦ П-12 лейтенант Юрий Власов, автор этих строк.

    Как оказалось, в нашем кадрированном дивизионе были солдаты и сержанты, их было 13 человек. Запомнились: ефрейтор Бурч, который был в моём подчинении, сержант Бекей Бекеевич Бекеев из Дагестана, который стал моим подчинённым позже. У Жени Курочкина в подчинении оказался Ахмедов, с которым я ближе познакомился несколько позже. Так же с нами переводился рядовой Минец, младший брат Славы Минца.

    Ночью 8 мая 1962 г. мы, в составе 13 офицеров 13 солдат, прибыли в г. Лида.

    (Лида — город в западной части Белоруссии. Крупнейший промышленный город, расположенный в центральной части Гродненской области, административный центр Лидского района. Город Лида имеет выгодное географическое положение, находится на пересечении важных автомобильных и железнодорожных направлений: Минск, Гродно, Брест, Вильнюс, Белосток.

    От Лиды до границы с Польшей — 120 километров, с Литвой — 35 километров, до Гродно — 110 километров, до Вильнюса — 100 километров, до Минска — 164 километра. По данным на 1 января 2013 года население города составило 99086 человек.

    Годом основания города считается 1323 либо 1380 год. Для спасения горожан от набегов татар и тевтонских рыцарей в 1323 году в слиянии двух рек — Лидеи и ныне практически исчезнувшей Каменки — на насыпном холме Великим Князем Литовским Гедимином был заложен Лидский замок, ставший надёжным укрытием в минуты опасности. Он сохранился до наших дней, и теперь является символом Лиды. В XIV—XVI веках Лида была одним из пяти крупнейших городов Великого Княжества Литовского. Город был центром Лидского повета Виленского воеводства. В 1795 году Лида вошла в состав Российской империи. После советско-польской войны 1919—1921 город вошёл в состав Польши).

    Дивизион стал боевым, ему был присвоен 13-й номер. Он сразу начал доукомплектовываться.

    По приказу из дивизионов барановичского корпуса ПВО, по принципу «с миру по нитке…», к нам начали направлять по 1-2 человека. Естественно, отправляли к нам никому ненужную шваль (воры, пьяницы, наркоманы, самовольщики, бывшие уголовники). Пользуясь, случаем, от них избавлялись предыдущие командиры. В течение последующих двух лет мы, офицеры, от своих подчинённых нахлебались дерьма на полную катушку. Только ленивый, из руководства бригады, не бросал в нас камни. А перед нами ставилась важная боевая задача.

    В бригаде моя должность несколько изменилась. Я стал просто начальником СРЦ. В подчинении у меня осталось только 5 человек. Однако, так как командира взвода управления ещё не было, то его обязанности возложили на меня.
Поселили нас в военторговской гостинице. Уже и не помню, нужно было ли за неё платить. Видимо, да, так как из старого своего письма узнаю, что из своей месячной получки 123 рубля я 70 рублей отправил в Минск жене Ларисе, а себе на месяц на еду и все развлечения оставил 42 рубля. Возможно, остальные 11 рублей ушли на комсомольские взносы и гостиницу.

    Из сохранившихся старых писем узнаю, что я активно проводил с солдатами политзанятия, занимался с ними по техническим дисциплинам, стрелковой, строевой и физической подготовкам.

    В начале июня я был срочно направлен в командировку в 1-й зрдн нашей зрбр, расположенный возле посёлка Россь (Рось – бел.), для проведения занятий с «партизанами».

                Командировка  в  Россь

    В наши времена военные комиссариаты ежегодно, по своим планам, организовывали военные сборы рядового и сержантского состава. Их, отслуживших в армии несколько лет назад, в простонародье называемых «партизанами», призывали на месяц в армию, обучали на новой технике, либо восстанавливали их знания. Никто в этих сборах не был заинтересован. Людей срывали с работы. Так как они организовывались летом, то это особенно было неприятно сельхозработникам. Подразделениям, в которые их направляли, была дополнительная, неоплачиваемая нагрузка. Толку от этих занятий было не много, так как для проведения переподготовки направлялись случайные, порой неподготовленные офицеры. Я не составлял исключения. Программы обучения не было. Все стороны, участвующие в этом процессе, как говорится, отбывали свой номер.

     1-й зрдн нашей лидской зрбр, дислоцируемый под Россью, направлялся на плановые стрельбы на ашулукский полигон боевого применения. На его базе и было решено организовать эти сборы. Из ближайших окрестностей Гродненской области были призваны 75 человек. Двадцать пять из них должны были изучать или восстанавливать свои знания по СРЦ П-12. Это мои подопечные. Пятьдесят человек должны были заниматься по стартовому оборудованию зрдн С-75.

     Моё положение в командировке было незавидным. Во-первых, на это мероприятие не выделялись командировочные деньги, так как занятия должны были проводиться офицерами 1-го зрдн. Во-вторых, командир моего дивизиона сплавил со мною мой личный состав. В-третьих, так как начальник местного СРЦ уезжал на полигон, то мне нужно было принять его технику, вместе со всем, имеющимся ЗИПом (запасные части, инструменты, принадлежности).

     С личным составом стартовиков занятия должен был проводить капитан Геннадий Селиванов. Он был старшим, я находился в его подчинении. Впоследствии он очень аккуратно перевёл на меня часть своих обязанностей. В результате, по уставам, строевой подготовке и, главное, политические занятия проводил я со всем личным составом в течение более месяца, с 1 июня по 5 июля 1962 года.
Определили меня жить в посёлке Россь, в офицерском общежитии. Прибывших со мною солдатиков разместили в дивизионе, расположенном в 5 км от посёлка. Призванный на переподготовку личный состав, размещался в военном городке, расположенном в 2-х км от посёлка и в 3-х км от зрдн.

    (Россь (белор. Рось) — городской посёлок в Волковысском районе Гродненской области Белоруссии. Расположен на р. Россь; железнодорожная станция на линии Мосты—Волковыск. В 15 км от Волковыска, 85 км от Гродно, на автодороге Волковыск - Гродно. Население 6,2 тыс. чел. (2006). Первое упоминание в 1410 г. как двор Россь. Также известен с XVI века как местечко Волковысского повета Новогрудского воеводства ВКЛ (Великое княжество Литовское). С 1795 в составе Российской империи в Слонимской, Литовской, с 1801 в Гродненской губернии, центр Росской волости Волковысского уезда. С постройкой в 1886 Барановичско-Белостокской железной дороги Россь — железнодорожная станция. В 1921—1939 в составе Польши. С 1939 в БССР, с 1958 городской поселок).

     Для того, чтобы попасть в дивизион, нужно было пересечь территорию аэродрома. Он существовал здесь до 39 года и принадлежал полякам. В 1941 году с этого аэродрома поднимались наши самолёты для отражения немецкого удара. Затем до 44 года его использовали немцы. И вот, в 1962 году я находился рядом с этим легендарным аэродромом.

    Вначале  сборов меня и капитана Селиванова утром и днём, на обед и с обеда, возили в зрдн на занятия на машине. Затем из- за отсутствия лимита (На каждую машину в части планировался месячный пробег. Нарушать его было категорически недопустимо.), нас стали возить только утром в дивизион и на обед в город. Для меня это было даже лучше. Утром проводил занятия на технике в зрдн. После обеда я преодолевал 2 км пешком к казарме, где располагались мои «партизаны», и проводил с ними занятия по уставам, строевой подготовке.

    Всё было бы хорошо, но мои личные солдатики в дивизионе оказались без присмотра. Начались самоволки и пьянки. Стали они пропивать, как я позже узнал, своё обмундирование. За бесконтрольность меня затем наказали рублём.
Моя же молодая жена по-прежнему оставалась в Минске. По нашим расчётам 24 июня ожидалось рождение нашего ребёнка. УЗИ тогда не было, но мы были почему-то уверены, что у нас обязательно будет сын. Мы ему уже дали имя – Сергей. Чтобы как-то сгладить своё отсутствие, не расстраивать свою Ларису я старался чаще писать ей письма. Они сохранились. В некоторых из них хвастливо описываю о своих успехах в преподавательской работе.

    «8.06.1962
Сегодня первый раз проводил занятия с «партизанами». Они серьёзные ребята, слушают меня внимательно. Вначале познакомился с ними по журналу, а затем начал их опрашивать, чтобы узнать уровень их подготовки. Даю время на обдумывание вопроса. Они, волнуются, шепчутся между собой, вспоминают материал по заданному вопросу. Все они в полтора и более раза старше меня. У некоторых 3-е детей. Один весь седой. «Это наш батько.» – говорят они. Один подошёл просить разрешения съездить в Лиду по семейным обстоятельствам. «Командир», конечно, побеседовал с подчинённым о его семейном положении и принял решение – отпустить.

    Узнали, что у меня ночью не было матраса (все постельные принадлежности были взяты на полигон), достали его и привезли мне домой».
Матрас и прочее у меня исчезли потому, что старшина дивизиона, при подготовке к поездке на полигон в спешке собрал все спальные принадлежности из нашей комнаты, не зная, что я остаюсь жить в ней».

    В связи с этим запомнился интересный случай. Мне очень не нравились твёрдые ватные солдатские подушки, которые предлагались в офицерских общежитиях. Женившись, почувствовав, как хорошо спать на мягкой перьевой подушке, я начал возить её с собой, в том числе привёз я её и в Россь. Придя домой и, обнаружив отсутствие постели и, главное, любимой подушки, я возмутился. Мне сказали, что старшина отвёз её вместе с остальными постельными принадлежностями в Волковыск, где формировался железнодорожный состав для отправки дивизиона на полигон. Я здесь же сел на автобус и помчался в Волковыск. Отыскал там эшелон, злосчастного старшину и потребовал у него свою подушку. Он извинился и заверил, что через месяц они вернуться с полигона, и он возвратит мне подушку. Я не согласился с этим предложением. Мы разыскали теплушку, где были складированы постельные принадлежности, перебрали ворох подушек и нашли мою любимую.

    В следующем письме от 10.06. 1962 писал.

    «В субботу проводил политзанятия. Присутствовало около 65 человек. Я говорил целых 2 часа и ни разу не переходил на читку, только изредка посматривал в тетрадь на свои тезисы. Самое главное то, что я не робею перед аудиторией, не запинаюсь, не повторяюсь и не смущаюсь. При этом чувствую аудиторию, чувствую, когда меня слушают, а когда нет. После занятий они говорят: «Товарищ лейтенант, зачем нам замполит, если вы читаете не хуже его?»

    Нужно сказать, что эти политзанятия пришлось мне проводить в не простое время. Ни целина, ни кукуруза, ни лозунг «Перегнать США по молоку и мясу!» не привели нас к изобилию. В результате, власти были вынуждены поднять цены на мясо и масло. В этой обстановке мне нужно было объяснять своим подчинённым, знающим жизнь не понаслышке, причины принятия такого решения. Видимо мои слова были убедительными, так как не помню, чтобы над моими доводами смеялись или иронизировали.

    Нужно сказать, что присланные политотделом зрбр разработки для проведения политзанятий были настолько наивными, оторванными от жизни, что мне приходилось их откладывать в сторону и самому что-то формулировать, чтобы люди узнали что-то интересное и слушали меня. На подготовку к этим занятиям уходило много времени. Порой приходилось засиживаться до ночи. Так как комната моя была на первом этаже, а рабочий стол стоял у окна, на котором худая занавеска, то иногда кто-то в него стучался, нарушая покой молодого лейтенанта, а скорее всего вызывая его на прогулку. Обычно вслед за стуком слышался задорный девичий смех.

     Вечерами и в выходной день были у меня свободные часы. В те годы был только один выходной, воскресенье. Я загорал, купался в одноименной речушке Россь. Она же использовалась мною как баня и прачечная. Постираешься, здесь же на солнышке и высохнет всё, включая портянки. Запомнилось, что купающиеся в речке мальчишки нашли в воде шашку. Возможно, она пролежала в речке со времён гражданской войны. Ведь здесь были ожесточённые бои с поляками, во время знаменитого похода Тухачевского на Варшаву, в результате которого, мы не освободили рабочий класс и крестьянство Польши от гнёта панов, а вынуждены были позорно драпать, оставив в плену десятки тысяч, позже замученных поляками, красноармейцев, отдать Польше Западную Украину и Западную Белоруссию.

    Вечерами от скуки ходил в рядом расположенный с домом парк, где играл с местной молодёжью в волейбол. Одновремённо вёл интенсивную переписку со своей любимой женой. За месяц было написано 10 писем. При этом случился казус. Первое письмо я отправил с почты 1 июня, сразу по приезду. Остальные письма стал опускать в ближайший почтовый ящик. 13 июня, общаясь по телефону с Минском, я узнал, что Лариса моих писем не получает. 14 июня я пошёл на почту выяснить, вынимают ли они письма из такого-то почтового ящика. Они заверили, что вынимают. В результате, Лариса 18 июня получила от меня сразу 6 писем. В ожидании весточек от мужа, молодая, но бдительная жена стала в нём сомневаться.

     И в очередном письме четко определила эти сомнения.
    «16.06.1962
    А ты тоже хорош! Может быть, не пишешь, занят кем-то, а ссылаешься на почту…».

    В следующем письме все обвинения с меня были сняты. Одновременно я узнал, как крепко любит меня жена.

    «19.06.1962
«Юрочка, мой дорогой, здравствуй!
Неожиданно такой сюрприз – 6 писем и все сразу. Приходится мне писать опровержение на своё последнее письмо.
Юрочка, очень тебя прошу, не обращай на то письмо внимания…
Приезжай мой хороший…».

     Имеющиеся у меня с 1 июня 14 рублей быстро таяли. Перешёл я на режим экономии, питался только два раза в день, на один рубль. Но это меня не беспокоило. Беспокоило то, что приближался день, когда Лариса должна была рожать. По нашим расчётам это должно было случиться 24 июня. Отпросившись у своего непосредственного начальника капитана Селиванова, и взяв взаймы у него 10 рублей, я утром 20 июня отправился в путь по направлению к Минску.

    Преодолеть 300 км можно, было на поезде или автобусе. Я же решил добираться до Минска попутными машинами. Тогда было такое время, что водители не боялись брать попутчиков. А пару рублей в их кармане не были для них лишними. Я добрался автобусом до трассы Гродно – Минск в районе города Мосты и вскоре устроился на грузовой попутной машине, следующей в Минск. Вечером я был дома.
Как было у нас принято, мы с Ларисой сразу направились на встречу с моими родителями. Возвратились мы домой в 12-м часу ночи. Только легли спать, как у Ларисы начались схватки. Я побежал к ближайшему телефону автомату и вызвал скорую помощь. Она в те времена работала бесперебойно. Отвёз я Ларису в 1-ю клиническую больницу г. Минска. Вернулся домой под утро. Намаявшись за день, я крепко уснул. Деликатные Лорины родители не беспокоили меня. Утром Лорина мама побежала к моим родителям, которые позвонили в роддом и узнали, что у нас с Ларисой родился ожидаемый и желаемый нами сын Серёжа.

    В письмах я часто интересовался у Ларисы, не сильно ли беспокоит её Серёжа. Почему Серёжа? В роду у нас таких имён не было. Время наше было героическое. Мы, изучавшие «Молодую гвардию» Фадеева, восхищались героизмом и стойкостью Сергея Тюленева. Восхищались мы также и Сергеем Есениным. Нам хотелось, чтобы сын носил это имя. В 9-м часу утра меня разбудили родители и поздравили с рождением сына.

    Ларису с Серёжей из роддома забирал шурин, Николай Петрович Гирилович. Мне же пришлось срочно возвращаться в Россь, так как, по сути, я был в самоволке. По возвращении в Россь мне сообщили, что меня разыскивало командование, и что я должен срочно прибыть в Лиду, в штаб зрбр.

                Новое назначение

    Во время доукомплектования дивизиона, ещё до отправки в командировку в Россь, по случаю откомандированию от нас Натана Бронфмана, мне предложили должность старшего техника координатной системы СНР ЗРК С-75. Я, конечно, согласился и написал, как положено, соответствующий рапорт. Однако, за время моей командировки в Россь, в результате каких-то интриг местного значения, мою должность отдали старшему лейтенанту Жене Сосновскому. Мне же решили предложить должность старшего техника кабины «П» (передающе-приёмная кабина). По этой причине меня срочно вызывали в штаб зрбр.

    Эта должность самая непривлекательная в дивизионе. Во-первых, у старшего техника кабины «П» больше всего в эксплуатации техники и достаточно большой боевой расчёт, во-вторых, кабина «П» очень капризная в настройке, в-третьих, при её свертывании-развёртывании должен выполняться огромный объём работ, в-четвёртых, при работе мощных передатчиков (их в кабине два) имеет место большой уровень высокочастотного излучения, влияющий на здоровье. Для защиты от этого расчёту выдавались специальные защитные металлизированные костюмы. Были случаи, когда старшие техники кабины «П», пренебрегающие техникой безопасности, заболевали белокровием.

    Я поначалу возмутился несправедливостью и отказался от этой должности. Меня стали уговаривать. Когда увещевания не подействовали, то началась усиленная психологическая атака. Попросили принести моё личное дело, в котором были обнаружены тёмные пятна, которые есть даже на солнце. Здесь же, начали меня обвинять, что я самовольно уезжал в Минск. Мне, обложенному со всех сторон, зажатому в угол, пришлось сдаться. Тон разговора сразу стал любезным и располагающим. Позже я понял своё командование. Во-первых, Женя Сосновский, назначенный на эту сложнейшую радиотехническую должность, был специалистом по ГСМ (горючие и смазочные материалы), во-вторых, рост Жени был около 190 см, в то время как высота потолка в кабине «П» была не более 170 см.

    В очередной раз, значительно позже, я убедился, «всё, что не делается – всё к лучшему».

    Получив новое назначение, выволочку за самоволку, я возвратился в Россь, продолжать выполнять свои обязанности. Вскоре занятия с партизанами окончились. Местный зрдн, успешно отстрелявшийся на полигоне, вернулся домой. В течение нескольких дней сдавал обратно врученную мне технику. При передаче обнаружился недостаток нескольких гаечных ключей. Так как за прошедшее время я хорошо познакомился с авиатором, сверхсрочником, соседом по общежитию, то после распития с ним бутылки, все мои проблемы разрешились.

    Я собрал свой личный состав и возвратился в Лиду. Старшина зрдн обнаружил у моего личного состава недостачу некоторых элементов обмундирования. За мою нераспорядительность и бесконтрольность на меня был сделан начёт. Оказывается, по приезду в 1-й зрдн, я должен был передать лишнее обмундирование моих солдат местному старшине дивизиона, под его охрану. Век живи, век учись, либо хорошо учи уставы. В них и об этом сказано. Недаром командир роты в ДВАРТУ, майор Кичигин, неоднократно повторял: «Учите уставы! Они кровью написаны!». И как оказывается,  денежными начётами.