Масоны и иллюминаты, часть1

Далее проводится отрывок из газеты "Суть времени" № 119 от 18 марта 2015 года. Эта обширная цитата из статьи "Судьба гуманизма в XXI столетии" необходима для последующих публикаций в рамках проводимого под моим началом Спецотрядом 7/9  Трезвого Петрограда расследования подрывной деятельности международной ложи Пропаганда2.
Удобнее будет давать гиперссылки на эту публикацию и необходимые цитаты.
Главная задача упомянутого расследования: идентификация Чёрного Папы ложи П2.
Напомню, что первым таковым был Альберт Пайк, и его резиденция находилась в американском Чарлтоне, в котором действует один из храмовых комплексов иллюминатов с крылатой статуей Люцифера. Почему выделяю эту подробность? Смотрите мои публикации с расшифровкой тайного кода "Книги Еноха".
Следующий далее текст принадлежит Красному Папе коммунистической религии Кургиняну. Значит ли это,что Сергей Ервандович Кургинян и есть Чёрный Папа иллюминатской ложи Пропаганда2? Современный кукольник Личо Джелли?
Ответ будет дан в следующей публикации. А пока внимательно прочтите текст лидера сутевцев. Особенно то его место,где он с явной симпатией говорит об иллюминатских истоках масонства.
Это значит, что рассматривать главреда "Сути времени" в числе кандидатов на чёрный трон вполне уместно.


"Я уже говорил о том, что считаю Томаса Манна величайшим гуманистом ХХ века. Притом не только величайшим писателем-гуманистом, но и величайшим гуманистическим философом. Его роман «Волшебная гора» — это в каком-то смысле и психоаналитическое, и алхимическое произведение. Герой Томаса Манна искушаем всеми соблазнами ХХ века. Он отвечает на все эти вызовы. В одном из фрагментов романа ведут спор два искушающих героя философа — как бы гуманист Сеттембрини и антигуманист Нафта. В сущности, весь роман и построен как подобный спор, в котором как бы гуманист Сеттембрини отрекомендовывает своего противника как иезуитского идеолога, а отрекомендованный так Нафта сообщает главному герою, что Сеттембрини — масон.

Но дело тут не в иезуитстве и не в масонстве (Томас Манн не без иронии относится к этим ярлыкам, которые противники навешивают друг на друга). И дело не в том же Юнге, которого Томас Манн выводит в романе в качестве главного медика, лечащего туберкулезных больных в высокогорном швейцарском санатории.

В том, что касается нашей темы, важен один фрагмент из «Волшебной горы». С важным для нас фрагментом из «Иосифа и его братьев», касающимся богини Нейт, я уже познакомил читателя. Теперь же приведу цитату из «Волшебной горы».

Разбирая по косточкам масонов, их противник Нафта сообщает главному герою, что Сеттембрини пытается вывести за скобку всё иррациональное из того, что было в масонстве. А вывести это за скобку нельзя. Что в некую эпоху подлинного расцвета масонства, которое потом погубили, по мнению Нафты, такие люди, как Сеттембрини, у масонства были почтенные, по мнению антигуманиста Нафты, духовные корни. Что в это время — Нафта имеет в виду XVIII столетие — в масонстве было и иллюминатское иррациональное антигуманистическое начало (напоминаю читателю, что Нафта — антигуманист, и для него всё антигуманистическое — со знаком плюс), и клермонское начало, сближающее масонство с иезуитсвом, и розенкрейцерское начало. Которое, по мнению Нафты (и здесь я уже перехожу к прямой цитате), «чисто рационалистические, общественные цели исправления и облагораживания человечества сочетало с весьма своеобразным отношением к тайным наукам Востока, к индийской и арабской мудрости и магическому познанию природы. Тогда же была проведена реформа и реорганизация масонских лож в смысле «строгого наблюдения» — в явно иррациональном, таинственном, магическо-алхимическом смысле; кстати сказать, ему обязаны своим существованием высокие степени шотландского братства вольных каменщиков — орденско-рыцарские степени, которыми была пополнена старая, создавшаяся по образцу военной, иерархическая лестница: ученик, подмастерье, мастер, а также гроссмейстерские степени, восходящие к жречеству и насыщенные «тайным знанием» розенкрейцеров. Это был своего рода возврат к духовным рыцарским орденам Средневековья, прежде всего, к ордену храмовников... Одна из высших ступеней масонской иерархии и поныне носит название Великий князь Иерусалимский... Существует еще множество торжественных титулов для высших иерархических степеней «строгого наблюдения». Совершенный мастер, например, Рыцарь Востока, Великий Первосвященник. А тридцать первая степень даже именуется «Высокий блюститель царственной тайны».

Вы замечаете, что все эти титулы свидетельствуют о связи с восточной мистикой? Самое возрождение храмовников означает ничто иное, как подтверждение этой связи, фактически же вторжение иррационального бродильного материала в мир разумно полезных идей совершенствования человечества».

Обращаю здесь внимание читателя на очень важный для нас образ, используемый и Нафтой, и конечно же, самим Томасом Манном. «Вторжение иррационального бродильного материала»... Чуть позже мы этот образ обсудим. А сейчас я завершу цитату: «Строгое наблюдение было равнозначно углублению и расширению традиций ордена (тут Нафта имеет в виду масонский орден — С.К.), обращение вспять к его историческим истокам, к миру таинств, к так называемому мраку Средневековья. Гроссмейстеры лож были посвящены в physica mistica, являлись носителями магических познаний о природе, а главное — великими алхимиками».

В ответ на изумление главного героя (мол, при чем тут алхимия с ее наивными потугами на искусственное изготовление золота?) Нафта отвечает: «Алхимия — это очищение, облагораживание материи, ее превращение... в нечто высшее... Символом алхимической трансмутации, прежде всего, была гробница... место тления. Оно воплощение всей герметики, сосуд, заботливо сохраненная кристаллическая реторта, в которой материю вынуждают претерпевать свое последнее превращение и очищение... Гроб, могила всегда были символом посвящения в члены ордена... Путь мистерий и очищения вел через опасности, через страх смерти, через царство тления; ученик, неофит — это представитель молодежи, жаждущий познать чудо жизни, стремящийся к пробуждению в себе демонических способностей к новым переживаниям. А ведут его маски, которые только тени тайны... Речь идет об элементах оргиастической прарелигиозности (прошу читателя обратить внимание на этот важнейший термин, «прарелигиозность» — С.К.), о распутных ночных жертвоприношениях в честь умирания и становления, смерти, пресуществления и воскресения.

Вы, наверное, помните, что и мистерии Изиды, и Элевсинские мистерии совершались ночью, в мрачных пещерах. Так вот, в масонстве жило и живет (прошу читателя опять обратить внимание, «жило и ЖИВЕТ» — С.К.) очень многое, взятое из культов Древнего Египта, а среди тайных обществ иные называли себя элевсинскими союзами. Там происходили... празднества элевсинских мистерий и афродисий, в которых, наконец, участует женщина, а именно — в празднестве роз... Эти празднества обычно принимали вакхический характер...»

Сообщая удивленному профану о таких чертах как бы враждебного ему масонства (напоминаю читателю, что Нафта иезуит), этот представитель иезуитов далее говорит: «Сеттембрини, конечно, уже ничего не знает. Я ведь говорил вам, что такие люди, как он, лишили масонство всех элементов более высокой духовной жизни. Конечно же, оно гуманизировалось, модернизировалось! Оно выбралось из всей этой путаницы и вернулось к идеям полезности, разума и прогресса, к борьбе против попов и государей — словом, к построению общественного благополучия; на собраниях лож опять рассуждают о природе, добродетели, умеренности и отечестве. Допускаю, что даже о коммерции. Короче говоря, это воплощение буржуазного убожества. Это клубы».

Что на это отвечает главный герой романа, простак Ганс Касторп?

Он отвечает: «Жаль. Особенно жаль празднества роз».

Этим коротким ответом Томас Манн взрывает длинное содержательное повествование, используя сокрушительную иронию. Но при этом главное остается невзорванным. Потому что и сам Томас Манн, и мы с вами понимаем, что это самое нескучное, нежалкое и недобродетельное начало из масонства никуда не ушло. Что и высшие посвящения остались, и обряды. И дух Древнего Египта сохранен. Не был бы он сохранен — не стал бы Томас Манн в романе «Иосиф и его братья» с подробностью описывать египетскую жрицу Нейт, ставшую женой Иосифа. Причем описывается она, как мы помним, вполне себе оргиастично, с прямыми отсылками к фаустианскому шабашу (поездки на свинье и так далее).

Да и сам Нафта говорит, что высокое масонство «хранит в себе остатки плодотворной тайны». Оставим в стороне вопрос о том, хранит ли оно в его высшем проявлении только остатки этой тайны или нечто гораздо большее. По мне, так если бы оно хранило только остатки, не стал бы я искать ни корни гуманизма, ни корни антигуманистичности, спускаясь всё дальше вглубь того, что сам Томас Манн назвал «колодцем истории».

Сильно рискуя, потому что если сохранены только остатки тайны, то нечего было огород городить, я тем не менее, опять движусь на глубину, сначала, впрочем, весьма умеренную".


Иллюминаты в Ватикане
http://www.proza.ru/2015/11/30/203