Исповедь Макса...

Вместо предисловия

Роман «мой Король» оказался довольно резонансным произведением: одни читатели крайне возмущены тем, что я «слишком идеализировала криминальный мир» – другие были потрясены и весьма недовольны финалом.

Я даже не пыталась идеализировать криминал – я всего лишь хотела показать, что эти люди мало чем отличаются от всех других людей: они так же любят и ненавидят, так же чувствуют растерянность и боль – они трепетно относятся к матерям, скрывая от них неприглядную сторону своей жизни, и весьма ответственно заботятся о своих родственниках и друзьях, выполняя обычную бытовую работу. Единственное, что отличает их от нас – не совсем привычный и неприемлемый обществом способ решения проблем, когда с лёгкостью преступается закон.

Что же касается финала, то самый частый вопрос, который я слышала: «Зачем вы его убили?!» И тогда начинались долгие объяснения, что я не пыталась написать «сахарную» сказку, где всё заканчивается хорошо, и «все жили долго и счастливо».

В целом роман является некой творческой выдумкой, но только частично: у каждого героя есть свой прототип и своя собственная история жизни. Можно сказать, что само произведение получилось неким сборником различных жизненных ситуаций, которые на самом деле произошли с самыми разными людьми и, (что немаловажно!), в РАЗНОЕ время. Я лишь объединила все эти истории в единый сюжет выстроив единую линию жизни, (и не моя вина, что в нём оказалось довольно много криминала – такие уж тогда были времена…)

Меня до сих пор спрашивают: будет ли продолжение романа «Мой Король»? Нет, не будет. (Я считаю эту историю вполне законченной, хоть она и оставляет ощущение некой пустоты и недосказанности).

Второй самый распространённый вопрос: не собираюсь ли я посвятить отдельную книгу Максу, ведь такая харизматичная личность заслуживает того, чтобы о нём написали отдельную историю? Нет, не собираюсь. По той лишь простой причине, что я «не вижу», как мог прожить свою жизнь Макс – у меня нет ни одной «картинки», за которую можно было бы зацепиться! Каждый раз, когда я пыталась представить, как сложилась жизнь героев после трагических событий с их другом, в моей голове была лишь только ПУСТОТА…


Конец июля всё переменил. Не буду описывать подробно, что произошло, скажу лишь только, что для меня это было настоящим потрясением, и я совсем не ожидала такого «разворота событий»…

Старая фотография из чужого семейного архива:  группа ребят, с лёгкой улыбкой,  молча смотрела на меня, застыв перед объективом фотокамеры… (Я слегка улыбнулась, узнавая знакомые лица…)

По спине вдруг пробежал холодок: они все были удивительно МОЛОДЫМИ – и я откуда-то знала, что никого из этих людей уже НЕТ…

Трудно описать, что я почувствовала в тот момент: вокруг меня словно образовался какой-то вакуум, который давил на меня своей пустотой и  ужасом необъяснимой трагедии, скрытой за стареньким фото. Словно в тумане я слушала тихий усталый голос, который неторопливо рассказывал мне свою историю – и слушать его, если честно, было ОЧЕНЬ страшно...



                Исповедь «Макса»…

Я не помню своего отца. Совсем. Я ещё маленьким был, когда его убили, (всего-то пять лет мне тогда стукнуло). Помню, что мать его любила сильно: всю жизнь тряслась над вещами, что отец своими руками смастерил – пылинки с них сдувала, да тряпочкой протирала: бережно так… аккуратно…

Когда отца убили, я впервые почувствовал злость: не просто злобу – а самую настоящую ЗЛОСТЬ и ЯРОСТЬ, когда хочется изо всех сил вцепиться в горло врага зубами, и сжимать зубы до тех пор, пока он не сдохнет - мне хотелось КРОВИ…

Моё детство нельзя назвать безоблачным и счастливым: мать с отцом постоянно работали, а меня – то в садик, то во двор. Гулял с утра до позднего вечера, пока отец на работе, а мать по хозяйству хлопотала. Ребята во дворе были разные: кто-то мне нравился, кто-то не очень. А когда отца не стало, я сдружился с «Каро». Он был единственным, кто нашел меня на крыше сарая и пришёл разделить моё горе.

Я ревел тогда, как девчонка… Сжался в комочек, обхватив колени – и плакал… А «Каро» как-то так просто подошёл, присел рядом – и положил руку мне на плечо. Молча. Без единого слова. А у меня такое чувство появилось – будто опора. И говорить ничего не надо – без слов друг друга понимаем. Братьев и сестёр у меня не было – и «Каро» стал для меня настоящим братом. Не по крови – по ДУХУ.

Мать не очень одобряла мою дружбу с «Каро». Про его семью разные слухи ходили, (побаивалась она его). Да и за меня сильно переживала, говорила частенько: «Боюсь я за тебя сынок… Ох, боюсь…» А я всё время смеялся в ответ: «Не бойся, мам, прорвёмся!»

Но это было уже позже, когда я подростком стал, а тогда… Помню, гуляли мы как-то по толкучке: там семечек у бабки из мешка попробовать возьмём… там яблочками угостимся… Смотрю: хмырь какой-то крест продаёт. Я этот крест сразу узнал – отцовский крест, серебряный, (почернел уж немного от времени). Потом пригляделся – а у него и часы батины. Ну, я и сообразил, что к чему…

«Каро» сразу заметил, что со мной что-то не так. Руку мне на плечо положил – и сжал изо всех сил, (чтобы я сдуру на хмыря этого не полез, да орать не начал). А меня аж трясло всего! «Убью, гада!» - процедил сквозь зубы, (так челюсть свело – до сих пор помню!) А «Каро» спокойно так: «Завтра. Тут свидетелей много».

И так он это сказал, что меня сразу отпустило. Даже прикольно стало: смотрю на этого гада и думаю: «Не знает ведь, что последний день живёт! Пусть пока радуется, гнида…»

Потом к хмырю этому его дружок подошёл. Они потолкались ещё немного, (часы мужику какому-то сбагрили), да и пошли себе. А мы с «Каро» проследить за ними решили, (как в шпионском фильме по закоулкам крались). Они у бабульки какой-то палёной водочки через окно прикупили – и в дом.

Квартирка хмыря на первом этаже оказалась. Дверь старенькая такая, обшарпанная… «Каро» посмотрел на меня серьёзно и говорит: «Здесь и убьём. Только подготовиться надо как следует».

Мы и подготовились: «Каро» у отца ружьё незаметно спёр, и патроны прихватил. Ружьё добротное было, охотничье, на крупного зверя - «берданка» двенадцатого калибра!

Я тогда первый раз оружие в руки взял - ничего не умел! Ни держать правильно, ни прицеливаться, ни стрелять… Мы с «Каро» сначала на речку убежали, потренировались немного: бутылок из под молока на корягу наставили – и попалили чуток. «Каро» -то поопытнее меня в этом деле был, (ему отец всё показывал), а я – первый раз! Поднабил руку немного, чтоб наверняка гадов замочить…


Вечером всё и произошло. Хмырь с дружком опять водочки у бабки прикупили – и гулеванить! Мы с «Каро» подождали немного, (пока стемнеет, да народ по домам разойдётся), и в подъезд: «Каро» в дверь постучал – и как завопит на весь дом! (Я чуть ружьё со страху не выронил!) «Люди добрые, помогите! Мамке с сердцем плохо стало – лежит, не шевелится! Люди добрые! Помогите же кто-нибудь!»

Из-за двери, понятное дело, мат! «Пошёл вон, сучонок!» - орут. Да оно и понятно: кому чужие проблемы нужны? Ни один сосед нос не высунул! А «Каро» в двери долбит – и блажит почём зря!

Ну, нервишки –то у них и сдали. Первый, как дверь открыл – сразу от меня в грудь картечью получил. А вот второго мы чуть не упустили… Он чуть позади в коридоре стоял: как ружьё увидел – сразу на кухню сиганул, (хотел в окно выскочить). А «Каро» меня за «шкварник» - и пинком вперёд! (Даже не помню, как через первого перепрыгнул). Второй уже окно разбил, чтоб побыстрей выскочить – а «Каро» ему в ноги табуреткой запустил. Тот и споткнулся на свою беду: подняться я ему уже не дал – в живот выстрелил. А потом уже в грудь, (для надежности).

Это я потом узнал, что надо не в грудь, а в голову метить, если не хочешь, чтоб враг оклемался! А тогда всё так быстро было – даже сообразить ничего не успел! Не помню, как ружьё перезаряжал… Не помню, как убрались из этого дома…

Помню только, как «Каро» карманы хмырей этих обшаривал: спокойно так, будто записную книжку в столе ищет. А потом крест отцовский мне протягивает: «Держи…», - говорит. - «Это твоё – память об отце будет…» Так вот и сплела судьба наши жизни в одну дороженьку…


Убийство это много шума тогда наделало. Мы, по неопытности, кучу ошибок допустили: не додумались дверные глазки у соседей грязью замазать, не подумали, что ружьё может в ментовке на учёте числиться, как охотничье снаряжение… Много ляпов наделали!

Менты быстро до нас докопались! Отца «Каро»  сразу на «ковёр» вызвали, да стали дело ему шить о «ненадлежащем хранении оружия», но у него уже тогда свои человечки были, где надо – быстро всё замяли. Нам, (по малолетству), ничего пришить не смогли – только на учёт поставили. Да только плевали мы на этот их «учёт»! (Мамка, конечно плакала тогда. Но я ей сразу сказал, что НЕ МОГ за отца не отомстить. Она повздыхала, немного, качая головой, мол, «неправильно это, сынок». Но думаю, (в глубине души), она была согласна со мной – только ТАК надо разбираться с этими гадами!)

А вот разговор с отцом «Каро»  был тяжёлым… Таким взглядом на нас смотрел – всё нутро от страха переворачивалось! Я б наверное, обделался от ужаса, да «Каро», (молча так), руку мою кулаком сжал, (аж пальцы посинели!) – и стоит. На отца своего смотрит, ждёт, что тот ему скажет – а в глазах ни капельки страха! Ну, и мне от этого малость полегче стало. (Тоже прихорохорился, как воробей!)

Сейчас вспоминаю – и самому смешно! Какими глупыми мы тогда были: волчата беззубые – несмышлёныши… Спасибо отцу «Каро»: натаскал нас, как мог, пообточил клыки, чтоб наверняка в глотку вцеплялись.

Лет с десяти наверное, он всегда брал нас с собой на охоту и рыбалку: учил, как в лесу себя вести, как прокормиться подножным кормом, как дичь завалить, когда ничего, кроме ножа нет. Много чего он нам тогда в головы вбил.

Чуть позже иная наука добавилась: если была где мелкая разборка – опять же нас посылал: помашешь руками-ногами, выбьют тебе парочку зубов – УЧИСЬ! Запоминай свои промахи! Другой раз умнее будешь…

Иногда его учёба давалась тяжело: часами заставлял сидеть рядом, молчать в тряпочку – да слушать всё, что другие говорят. Батя «Каро» с мужиками дела обсуждают – а ты сиди запоминай: набирайся ума-опыта, чего стоит делать – а чего нельзя! (Если не хочешь потом на нарах баланду хлебать!)

За этим он следил строго - велел ни шагу без его ведома не делать! Сразу сказал: засветимся где и на нары залетим – никакой помощи от него не дождёмся! Не будет он нас отмазывать и за дурь нашу заступаться – сами виноваты.

Да мы особо и не рыпались. Нам такие «подвиги» на фиг были не нужны! Мы ж молодые были: кровь кипит… вокруг девки красивые ходят… Нам бы погулять вволю – да и только!

Правда, на гульбу с девками деньги нужны – а с деньгами было туго. Где их было взять, деньги-то эти?! Гоп-стоп ни я, ни «Каро» никогда недолюбливали, (по себе знали, что это такое), воровать тоже было не по нам: мелко всё это – как крыса в дом залезешь, и роешься в чужом дерьме… Там, может, бабулька какая, последние копеечки для внучков откладывает – а ты эту бабульку, как последняя падла, обдираешь…

Нет, я домушников не осуждаю – каждый кормится, чем может: богатеев-толстосумов тоже полно, (не обеднеют, поделившись добром с ближним своим – потом ещё наворуют!) Но для нас с «Каро» это был не вариант: то ли комплекцией не удались – то ли характер не тот! Приходилось зарабатывать как придётся: где в магазине поможешь машину за рубль разгрузить, где товарняк какой под руку подвернётся… Там конечно потяжелее было, да не обидел Бог силушкой – справились!


Отец «Каро» никогда не спрашивал, где мы деньги берём – и сам денег не предлагал. Думаю, он нарочно так делал: присматривал за нами со стороны, смотрел как мы выкрутимся, какой дорожкой по жизни пойдём… (А уж коли не отрывал нам вихрастые головы и не говорил ничего – значит правильным путём мы по жизни шли: САМИМ надо всего добиваться, а не ждать, пока подадут на «блюдечке»!)

А вот когда мамка болеть начала – он в стороне не остался: денег опять же не предлагал, но лекарства какие надо всегда были! Меня даже не спрашивали ни о чём: просто совали в руки мешок с коробочками, таблетками, пузырьками для уколов – и всё. Откуда он  знал, что нужны именно эти таблетки и уколы  – Бог его знает! (Может с врачом постоянно беседовал, может ещё откуда).


Лекарства матери не очень помогали. Она вскоре слегла совсем - а меня в армию забрали. Это был первый раз, когда «батя» позвал меня одного к себе на разговор. Я сначала перепугался жутко, всё пытался вспомнить, где успел накосячить – но ничего подобного в голову не приходило. Все проделки мы обычно с Каро вдвоём обстряпывали – и «разбор полётов» проходил в том же составе. (А с тех пор, как он в армию загремел – мне как-то невмоготу было одному колобродить!)

«Батя» не стал ходить вокруг да около – а сразу предложил мне отмазаться от службы. «О матери подумай! Не сможет она без тебя». Да я бы и согласился с ним, если б сама мамка меня в армию не толкала - хотела, чтобы отец на небесах гордился своим сыном! Правда, ему я этого тогда не сказал. Пробурчал только «что ж Вы «Каро» тогда не отмазали?» - на том наш разговор с ним и закончился.


До сих пор не знаю, кто из нас был прав: мать – или я…? Она хотела гордиться своим сыном – а я хотел ещё немного побыть рядом с ней. Я знал, что она умирает, знал, что болезнь медленно пожирает её изнутри… (Как я молился тогда, чтобы она дождалась меня со службы! Какие только слова и клятвы я не произносил! Так хотелось увидеться с ней ещё разок…)

Не дождалась… Меня даже на похороны не отпустили, (я и не знал ничего): всех подняли по тревоге – и марш бросок к месту боевых учений! Я месил сапогами лесную грязь, устраивал диверсии в тылу условного «врага» - а «Каро» провожал мою мать в последний путь…


Это был самый неожиданный и невероятный сюрприз в моей жизни! Вернувшись с учений, я увидел «Каро»: как ни в чём ни бывало, он сидел у забора воинской части и сигаретку покуривал - спокойненько так... будто на крылечке дома сидит… На меня смотрит – и улыбается…

Не успел я приблизиться к КПП - как мне тут же вручили увольнительную. (На ДЕСЯТЬ ДНЕЙ!) Ещё и хорошего пинка под зад пообещали отвесить, если я не исчезну в течение ближайших пятнадцати  минут.

Я справился за пять: попросил товарища забросить мои «пожитки» в казарму, пулей слетал, чтобы сдать оружие – и как кисейная барышня таял под взглядом своего друга, которого не видел несколько лет…

Честно признаться, я боялся, что между нами уже не будет того доверия, что было в детстве: сначала «Каро» ушёл в армию - потом я… За это время многое могло измениться…

Но не мой друг! Это был всё тот же «Каро»: немного молчаливый, немного серьёзный – и слегка ироничный к жизни… Он никогда не выставлял свои чувства напоказ, но всегда умел дать почувствовать другим, что разделяет их чувства, их радость и боль.

Вот и сейчас, без лишних слов и объяснений, (ограничившись крепким мужским рукопожатием и братским похлопыванием друг друга по спине), он сначала увёз меня в гостиницу, дал отмыться от грязи и пота, накормил до отвала деликатесами тети Зухры и тёть-Фаи, (расспрашивая с улыбкой, как мне понравилось «отдавать долг родине…»)

И только потом молча выложил на стол худенькую стопку маленьких фотографий…

Я сразу понял, что это за фото. Понял по взгляду своего друга, (он был точно такой же, как в тот вечер, когда я сидел на крыше сарая), понял по его крепко сжатой руке на моём плече…

- Когда…? – спросил я, и сам не узнал своего голоса.

- Две недели назад… Отец дозвонился до части, но ему сказали, что у вас учения – и отвлекать бойца в такое время считают «нецелесообразным». Потому они и отпустили тебя со мной – боятся, что у тебя «крышу сорвёт» и порешишь всех к чёртовой матери.

- И порешу! Вернусь – и порешу! – спокойно пообещал я сквозь зубы, мечтая вцепиться в горло той гниде, что не дала мне проститься с матерью. – Землю заставлю жрать эту мразь!

- Макс! – серьёзно посмотрел на меня «Каро» – и вдруг слегка улыбнулся: - Давай без глупостей, а…? В жизни и так хватает дерьма – зачем же его ложкой жрать…?

Странно всё это: скажи эти слова кто другой – по стенке бы размазал! А тут – отпустило…

Рассматривал фотографии с похорон: внутри словно не я на похороны матери смотрю - а кто-то другой: усталая измученная болезнью женщина… Какие-то чужие люди вокруг…

А вот фото с памятника меня пробило до слёз: ревел, как в детстве, никак остановиться не мог… На фото она была молодая, ещё с тех времён, когда с отцом жила: красивая… улыбающаяся счастливой улыбкой… (Такой я её и запомнил...)

Одну фотографию я рассматривал особенно долго - она отличалась от других и была сделана совсем недавно: видно было, что заново выкрашены стол и скамья, могила матери тщательно убрана и вокруг неё появилось ограждение… И могила отца РЯДОМ.

Не знаю, как описать то, что я почувствовал в тот момент: я потерял и мать и отца, у меня не было ни братьев, ни сестёр, ни какой-либо другой родни… (Та родня, что у меня была, не слишком интересовалась моей жизнью даже в то время, когда отец был жив! А потом о нас с матерью и вовсе  никто не вспоминал…) Я остался совсем один на всём белом свете, но у меня не было чувства одиночества - у меня была СЕМЬЯ: «Каро», который стал для меня настоящим братом, его семья, которая принимала меня как своего сына и любила не меньше, чем своих детей… Я был совершенно один – и в то же время у меня была такая семья, которая не даст сломиться под любым ударом судьбы!

Я до сих пор благодарен своему другу и его отцу за те хлопоты, что они взвалили на свои плечи. Если бы не «Каро» – я не знаю, каким боком  повернулась бы моя жизнь. Он не дал мне расслабиться и распустить нюни, не дал мне опуститься до жалости к самому себе и ненависти ко всему остальному миру. Он просто поставил на стол ящик коньяка и сказал всего одну фразу: «Сейчас помянем – а потом мы никогда больше не будем вспоминать, что нажрались, как кусок дерьма…»

И мы пили. Молча. Без тостов и речей, без пустых слов. Просто пили не чокаясь, пока все бутылки не опустели – и я не отрубился…


- Бабу тебе надо… - сказал «Каро», когда я наконец-то выполз из ванны, мучаясь от дикого похмелья. – А то совсем одичал – глаза как у школяра, что никогда голых сисек не видел… - улыбнулся он.

- Мне бы пивка сейчас – а не голые сиськи рассматривать! – огрызнулся я.

- Держи! – протянул «Каро» какие-то таблетки. – Андрюха дал. Он у нас теперь в психушке работает: лечит таких алкоголиков, как ты!

- На себя посмотри! – улыбнулся я, принимая незнакомые таблетки. («Каро» никогда не предлагал ничего сомнительного, и я без колебаний отправил «противоядие» в рот).

Лекарство помогло. Уже спустя пару часов я чувствовал себя довольно сносно, чтобы отправиться на поиски развлечений.


За окном ночь уже была. Нас это, понятное дело, не смутило, хотя найти развлечение в незнакомом городе, дело нелёгкое. Мы поплутали немного то тут, то сям, колеся по улочкам в поисках подходящей компании…

Компанию мы себе нашли, но не ту, на какую рассчитывали. Я нутром почувствовал что-то неладное: обернулся – а за спиной пацан какой-то стоит, замахивается хрен поймёшь чем… Я инстинктивно увернулся, скрутил его… Смотрю, «Каро» тоже кого-то за шиворот держит… А я почему-то отца вдруг вспомнил: как его точно также сзади ударили…

Сам не знаю, как это вышло. Руки сами собой крутанули голову этому пацану – только позвонки хрустнули. У второго от ужаса глаза сразу, как два блюдца стали: «Мужики… вы чё…?! Я больше не буду – клянусь!» А «Каро» посмотрел на меня – потом на гоп-стопника… «Прости…», говорит  ему – и тоже шею свернул.

И тут я начал ржать, как ненормальный. «Прости!» Он у него ещё прощения попросил, прежде чем на тот свет отправить!
А «Каро» меня в охапку – и дёру! (Хорошо, что глубокая ночь была – ни одного свидетеля не оказалось!)

Уже потом, в гостинице, когда я немного успокоился, я попытался расспросить «Каро», почему он так сказал. Но он не стал ничего объяснять, отмахнулся только: «Брось, потом как-нибудь расскажу – на сегодня хватит!» Я узнал, что значили его слова только спустя много лет, когда закрутилась совсем другая история…


Когда я вернулся из армии, меня встречали, как арабского шейха: братва поляну накрыла – мама не горюй! Кого-то я знал по прежним годам, проведённым с «Каро» до армии, какие-то лица были мне не знакомы… Когда сели за стол, «Каро» первым взял слово, чтобы сказать тост, только слова у него были какие-то необычные: «Для тех, кто не знает, представлю: Макс – мой любимый брат и лучший друг в одном лице. А для вас он отныне – ЦАРЬ И БОГ: что скажет – то и делайте…»

Так оно и пошло. «Официально» главой группировки был «Каро» – а по факту мы всё решали напару. Он сразу ввёл меня в курс дел, быстро растолковав что к чему. Братва подмяла под себя все прибыльные точки в районе, так что суть «дел» для меня была в общем-то знакома. Но «Каро» придумал кое-что новенькое.

Схема была проста: не ВЫБИВАТЬ деньги из торговцев – а сделать так, чтобы они САМИ шли к нам на поклон, (за помощью, так сказать). Я поначалу сомневался, что из этого выйдет что-то путное, но потом оказалось, что «Каро» был прав. И ещё как!

Нам в общем-то и делать ничего не надо было: стоило кому-то из пацанов просто обронить в подходящей компании, что «такой-то  такой-то» ведёт свой бизнес не имея никакой крыши и заступаться за него «Каро» НЕ БУДЕТ – такой кавардак начинался! Тут же появлялись какие-то воришки, не боявшиеся наказания с нашей стороны, вылезали какие-то «гоблины», претендовавшие на часть прибыли… «Контрольным в голову» был визит СЭС или ещё какого-нибудь проверяющего на предмет «соблюдения закона и выявления нарушений».

Разумеется, все эти визиты были только после того, как нужному человечку намекали, что «неплохо бы проверить, как работает вон тот магазинчик: авторитетных людей они не признают, от помощи отказываются – кто знает, чего они там мухлюют…?» Как правило, такие намёки заканчивались фразой «что найдёшь – то твоё…» И проверяющие старались на славу!

Не честно? Зато как работало! Все, от директора крупного магазина до мелкого дилера приезжим шмотьём – абсолютно ВСЕ бежали к нам с громким воплем: «Братцы! Кучу бабла заплачу – только скажите, что вы нас крышуете!»

Крыша «Каро» стоила ДОРОГО, но знающие люди понимали, что оно того стоит. Разговор с «оппонентами» у «Каро» всегда был короткий: пуля в лоб – и клочок земли на дне карьера! (Уж чего-чего, а заброшенных шахт и карьеров у нас в городе хватало!)

Поймать за руку нас не могли, но разговоры, (шёпотком), в народе ходили. Ментовка, (почти поголовно), была куплена братвой: высокие чины сами притормаживали дела, (за приличное вознаграждение, разумеется!) Иногда попадался какой-нибудь особо упёртый следак – идеалист, но его быстро отстраняли от дела и переводили на другую работку попроще. Коррупция, процветавшая в стране, была нам только на руку – но беспредела не было!

Простых людей «Каро» никогда не обижал и братве не позволял. Свои строго соблюдали негласный «кодекс чести», а новичков тщательно проверяли и наблюдали за ними со стороны: если замечали кого в нарушении наших правил – сразу вышвыривали вон из группировки, как паршивую шавку! (Ну, или опять же, в карьер – чтоб языком не трепал). Второго шанса войти в нашу семью «Каро» никогда не давал.

Дисциплина у нас была строгая, даже суровее армейской. Многие ребята сразу ломались, ещё на стадии «проверки». Но и тех, кто выдержал, «Каро» не щадил: вся братва была обязана ежедневно упражняться в стрельбе и рукопашных боях, таскать железо в качалках и соблюдать «сухой закон».

Выпивка, конечно была, но больше для показухи, чем для гульбы. (Одна и та же бутылка коньяка могла весь вечер простоять на столе – а мы гоготали так, что народ в стороны шарахался!) Нам и без выпивки было довольно весело: ребята рассказывали, кто как провёл день, чего новенького увидали – и всегда находился повод поржать над каким-нибудь лохом. А коньяк и застолье – мишура одна, (для отвода глаз, чтоб конкурентов в заблуждение ввести).

Мы же не только «крышеванием» занимались, были дела и посерьёзнее. Иногда приходилось улаживать возникшие разногласия с другими группировками, да выполнять весьма грязную работёнку по заказу «серьёзных людей». 

Структура, в которую мы входили, была довольно большой, и наша группа в основном занималась «зачисткой кадров»: убирали куда подальше тех, кто совсем зарвался и поперёк влиятельных людей пошёл. Тех, что ещё можно было хоть как-то образумить – к Андрюхе в психушку: полежат там пару недель на полном «процедурном обеспечении» – и больше не рыпаются. А тем, у кого уже совсем башню снесло, и никакие уговоры уже не действовали – красную метку на лбу оставляли.

Но так грубо мы не работали – чаще всё, как несчастный случай обстряпывалось или суицид. Как говорится, «сам верёвочку галстучком себе повязал - сам на табуреточку ножками встал…» (А то, что вставали на табуретку под дулом ствола, ни один эксперт потом не докажет!)

 У приговорённого, по сути, всегда был выбор: или он умрёт сам, и его похоронят по-человечески, (чтоб родные могли и в последний путь проводить, и на могилке потом помянуть) – или его кишки разбросает по всему карьеру и «никто не узнает, где могилка твоя…» В основном выбирали верёвку или окно, (если квартира находилась на верхних этажах).

 «Работёнка» эта, надо сказать, не из приятных – стальные нервы нужны. Иногда смотришь на очередного бедолагу – и так жалко его становится! Ведь у него осталась жена… детишки… А потом думаешь: «Да ну их всех к чёртовой матери! Сами в это дерьмо ввязались – чего их теперь жалеть?!»

Наверно это звучит слишком цинично, но среди тех,  кого мы отправляли на тот свет, не было НИ ОДНОГО «беленького и чистенького» - у ВСЕХ были руки по локоть в дерьме! (И бабло любили больше, чем свою жизнь – могли родную мать за дипломат с деньгами продать!)

И продавали! Продавали, чёрт возьми! Жену, дочь – всех в постель «нужным людям» подкладывали, лишь бы бабла побольше отстегнули! Ничем не гнушались! А потом начинали права качать!

Я не оправдываю свои поступки, но эти гадёныши «варились в том же котле», что и мы - просто нам везло немного больше, чем им, потому что мы были СИЛЬНЕЕ – и УМНЕЕ. В конце концов, они знали, какую жизнь выбрали для себя – и ЧЕМ это может для них закончиться.

Но я уже сказал, что такие случаи были редкостью. Репутация у наших ребят была железобетонной – мало кто осмеливался рыпнуться или покуситься на нашу власть. Но иногда такие идиоты всё же попадались…


Однажды по городу шёпоток пополз, что к нам «гости» должны нагрянуть: будут, мол, грабить и убивать, да девок, которая приглянётся, по койкам растаскивать. Народ в ужасе по домам попрятался - с раннего вечера все дворы пустые стояли! Детей на улицу никто не пускал – боялись шибко.

Братва тоже поднапряглась. «Передел собственности» дело такое – всегда найдётся шакал, мечтающий отхватить чужого пирога! Вот все и поднапряглись немного, чтобы найти  эту пасть, охочую до чужих кусков – да и заткнуть её крепко-накрепко, пока откусить ничего не успела. Весь город тогда сплотился – даже мелких стычек между братвой не было!

Менты тоже времени даром зря не теряли: вычислили «приезжих» по своим каналам ещё до того, как они к нам в город сунулись: целый поезд обратно домой развернули! Дойди дело до большой драки – много народа полегло бы! А ментам такая буча самим ни к чему – кому надо лишнее внимание к своей работе привлекать?! (Начнутся проверки из Москвы и прочий «головняк»…) Да и у самих семьи есть: старики, жёны, дети… В общем, замялось это дело по-тихому…


Бывало и так, что обычные люди к нам за помощью приходили. «Каро» никогда никому не отказывал: о чём бы его ни попросили – всегда находил время, чтобы помочь. Иногда до смешного доходило: бабки у подъезда просили повлиять на внучка-салажонка, что «совсем от рук отбился»! «Каро» пообещает уладить дело, а потом при случае подзовёт к себе паренька – и поговорит с ним полчасика «про жизнь».

Умел он разговаривать с людьми! Вроде и советов никаких никому не давал – а прислушивались к нему, по-другому дела свои вести начинали, другими глазами на мир смотрели…               


Или вот ещё интересный случай с нами был. Однажды по району слух пошёл, что кто-то места в общественном транспорте в карты разыгрывает: какая девка на отмеченное сиденье сядет – та и пойдёт потом по рукам. Девки наши сдуру поверили – в трамваях все только стоя ездить стали! (Присесть боялись).

Мы с «Каро» этот слушок тоже у подъезда подцепили: бабулька-«божий одуванчик» «Каро» за рукав к себе притянула – и шёпотом его так, на ушко, спрашивает:

- Сынок, а правда, что наших девок в карты разыграли? Говорят, все места в трамваях поделены! У меня ж внучка растёт…

- Что-то я ничего такого ещё не слышал… - улыбнулся «Каро». – А ну-ка, бабуль, давай поподробнее…

Два часа мы эту бабку на скамейке слушали! Она всё нам выложила: и какая соседка ей про то рассказала, и какая «сорока» эту новость соседке на хвосте принёсла… И карточные игры «на девок» в подробностях расписала…

Конечно, можно было эту бабку послать куда подальше с местными сплетнями, но уж больно подозрительно выглядело это дело. (Откуда простому народу столько подробностей про карточные игры было знать?) Так что «Каро» послушал старушку внимательно, помолчал… подумал… А потом улыбнулся и говорит: «Не бойся, бабуля – никто твою внучку не обидит! Слово даю».

Снова братва наша поднапряглась. «Каро» знал, что делает: отморозков, что выставляют своих баб за карточный долг, мы на своём веку уже повидали! Вопрос был в том, найдётся ли среди них такая мразь, что чужих девок за долги на кон выставит…?

Мы не стали дотошно ковыряться в этом деле: просто пустили по городу слух, что если кто вдруг вздумает обидеть хоть одну девку с нашей территории – заставим собственноручно отрезать себе все причинные места и СОЖРАТЬ. Не знаю, был ли тот слушок «лажей» или нет, но слова «Каро» оказалось достаточно, чтобы всё успокоилось - слухи быстро прекратились. (Как было дело в других местах, мы не выясняли).

В общем, хорошая у нас тогда была жизнь! Беззаботная… Никто и не знал, что всё это скоро закончится…


Через несколько лет «Каро» новое хозяйство под свою опеку получил: город отстроил несколько домов на окраине нашего района, (для переселенцев из ветхого жилья). Переселенцы были особые – сплошь криминальные элементы! Кто уже отсидел, кто «на поселении» числился – у всех по разному. У многих семьи с детьми уже были: после отсидки кто домой возвращался, а кто в новой семье прописку по жительству получал.

Простых работяг с завода там тоже хватало: трудились честно - пахали у станка от звонка до звонка. А дома на той улице ветхие были, старые еще, деревянные… Не уживались они с новым обликом нашего города – вот их и определили под снос.

А народ просто так не сотрёшь – его куда-то пристроить надобно! Ладно б один домишко или два – а тут целая улица! Вот и разорилось наше государство на новенькие квартирки.

Отец «Каро» вовремя подсуетился: прописал по-быстрому в один из домишек какую-то дальнюю родню, да и «Каро» туда же приткнул. В итоге мой друг стал обладателем сразу нескольких квартир на одном этаже! (Чтобы «родственники» поближе друг к другу были!) Квартиры мы потом под одну переделали: такие хоромы получились – с непривычки заплутать можно было!

«Батя» не просто так сыну такой щедрый подарочек сделал: «Каро» уже года три как с Марго жил, у них всё дело к свадьбе шло. Марго хорошей девчонкой была, по всем параметрам «Каро» в жёны подходила, а тут ещё отец с матерью постоянно наседают, внуков требуют. Вот «Каро» и решил обзавестись семьёй.

Вот только огня в его глазах я не видел! Не было у него к Марго тех чувств, когда от гормонов крышу напрочь сносит – не любил он её особо: так, холодный расчёт… Сам мне всегда говорил, что в жене главное, чтоб хорошей хозяйкой была, за детьми и хозяйством тщательно следила, да в мужские дела не лезла - помалкивала, когда ни о чём не спрашивают. Марго подстраивалась под него, не «тянула на себя одеяло» - вот ему и удобно с ней было.

Я «Каро» за такой подход к делу не осуждаю, (сам не знаю, выдержал бы натиск его отца, окажись я на его месте!) Хватка у «бати» была железная – мог в такие тиски зажать, что на любую сделку подпишешься, не то, что женитьба! А любовь можно и так найти, на стороне погулять…


Наверно, всё так и сложилось бы: сыграли б свадебку, «Каро» остепенился б, стал «примерным» семьянином… Да все карты нам эта малолетняя стерва попутала!

Я её когда первый раз увидел – сразу понял, что тот ещё геморрой растёт! Уже через пару дней убедился, что был прав: Лика была девчонкой дерзкой – никого не боялась. Авторитетов для неё вообще не существовало, никто не мог назад осадить. Иногда нарывалась так, что прибить хотелось до невозможности! (Так бы и оторвал башку, чтоб не лезла, куда не просят!)

На мужиков Лика смотрела презрительно, как на грязь под ногами - вела себя, как КОРОЛЕВА… Пацаны, бывало, прицепятся к ней на словах, (для развлекухи), мол, пойдёшь за меня замуж? А она хохочет в ответ: «Пойду! Но тебе это будет очень дорого стоить – после брачной ночи ты уже НЕ ПРОСНЁШЬСЯ... Ну что: готов отдать свою жизнь за то, чтобы провести со мной всего одну ночь…?» А от самой такая волна жара идёт, что у мужиков одним махом башню сносит!

Не могу сказать, чтоб Лика была красавицей, (так, ничего особого), но было в ней что-то такое, что притягивало к ней, как магнитом. Мужики к ней как мухи к мёду прилипали! (Мечтали, балбесы, покорить эту неприступную крепость!) А она только игралась со всеми: чуть что – тут же зубы, на месте, обламывала, характер свой стервозный показывая.

Не все, конечно, могли стерпеть такое отношение. Находились «герои», что были готовы силком эту девку взять, (если у пацана конкретно башню сносило). Мы таким быстро объясняли, что к чему, чтоб руки не распускали. Но это всё уже потом было, а поначалу я даже не подозревал, что наша жизнь с этой девчонкой в один узел крепко закрутится…


Заметил я как-то, что друг мой сильно сдавать начал: ходит какой-то смурной, ни с кем не общается: «да»… «нет»… «потом решим»… А других слов из него и не вытянешь! Молчит всё время, думает о чём-то… А глаза такие, будто гложет его что-то изнутри!

Я поначалу думал, что дома что-то случилось - да нет, в семье у него всё было тихо, спокойно, никто не болел. Потом думал, с Марго что-то не ладится – тоже не то…

Оказалось, его эта малолетка за душу цапанула! Да так крепко когтями своими зацепила – хоть на стену лезь! Он её как увидит – его аж трясёт всего: глаза бешеные, зубы сожмёт так, что скулы ходуном ходят – того и гляди бросится на неё! Изо всех сил пытался себя в руках держать, (вся братва это заметила). А когда он велел присматривать за ней, да всех её ухажёров в шею гнать – поняли мы, что пропадает наш брат, (вляпался, как муха в дерьмо!)

 Ну, а мы что…? (Не бросать же брата в беде!) Сели этой бесовке на хвост: с утра до вечера её пасли, пока она по району с подругами скакала. (Искала приключений на свою задницу!)

Чего мы только не повидали! Эта чертовка такие кренделя откидывала – убить мало! Сама на рожон лезла со своим острым язычком – доводила пацанов до белого каления!

Пришлось пару раз помахать руками, объясняя кое-кому, какой расклад получается. «Объяснять» мы умели: доходчиво, чтоб с первого раза всё понятно было. Лика даже не в курсе была, какая война за её спиной разыгралась: заметила только, что пасёт её кто-то, а кто именно – ни одна свинья не проболтается. (Никто не хотел, чтоб ему потом язык отрезали).

Могли ли мы так поступить? Могли! И народ это ЗНАЛ. Нам главное было, чтоб рядом с этой девочкой никого из мужиков и парней не было, а как этого достичь нам глубоко до фени было. Так что поприжали мы хорошенько всех её «ухажёров» - взяли девочку под своё крыло.

Пару раз прокололись немного: чуть сама на нас не вышла, (слишком неожиданно столкнулись). Один раз к ней козёл какой-то на остановке пристал, (обниматься полез). Мы с «Каро» как раз в машине сидели, смотрели как она с подружками на остановке трамвай ждёт, (они на Горку ехать собирались – пацанам нервы трепать). «Каро» как увидел, что Лику какой-то пьяный мужик лапает – с ходу озверел! (Я думал, не усидит - выскочит из машины и голыми руками гада задушит). Но он ничего, стерпел… С ребятами из соседней тачки переговорил немного по-быстрому – и по газам: поприжали мы тачками этого мужика с боков маленько. Тот сразу всё понял – удирал так, что только пятки сверкали! (Даже протрезвел немного).

А Лика насторожилась. Повернулась в нашу сторону – и смотрит. «Каро» тихонечко так, медленно, руку протянул – и поставил дверь на блокировочку. И мне говорит: «На кнопочку нажми! Вдруг подойдёт…»

Снаружи-то нас видно не было, (все стёкла затонированы), а вот в машину заглянуть она могла – тогда не отвертишься. Я дверцы на блокировку поставил, а на самого такой ржач напал, что сил нет: здоровые мужики – и от малолетней девки в машине хоронимся! Я «Каро» тогда говорю: «Если к нам пойдёт – линять надо! Захочет в лицо твоё посмотреть – все дверцы из машины повыдёргивает! Вместе с кнопочками!» А он на руль лёг, смотрит на неё – и замер…

Лика постояла немного, посмотрела в нашу сторону, да и уехала потом на трамвае. Не решилась она тогда к нам подойти.


Другой раз всё на пляже случилось. Решили мы отдохнуть немного – а тут Лика с подружками нарисовалась. Братва сначала не поняла ничего, (она, чертовка, чужим именем назвалась – и подружек на то же самое подговорила). Мы с «Каро» припоздали немного, а как на понтон зашли – здрасьте, приехали! Красотка наша сидит! (Сигаретку, курит).

«Каро» на меня ТАК посмотрел – думал, всю братву перебьёт! Все головы на хрен поотрывает! Говорили же, чтоб осторожней были – так нет! Как последние лохи развелись!

Мы с «Каро» поплавали немного, для разрядки, а потом присели неподалёку от Лики, чтоб полюбоваться, какой она цирк тут устроила. Врала так, что уши в трубочку заворачивались! А глаза такие честные-честные… Сама невинность!

Я тогда предлагал «Каро» поближе с ней сойтись, глядишь, может и закрутилось бы чего. Только он наотрез отказался. Упёрся, как баран: нет – и всё! Боялся её – до жути. (Думал, от ворот – поворот ему даст. А тогда всё - пиши пропало… Лика девочка упёртая – никакими словами не переубедишь).

Девки сами тогда в обмане прокололись: подруга у неё воды попить попросила – и только потом поняла, что сболтнула лишнее. (Настоящее имя её назвала).

Братва тогда словно оглохла: такая тишина наступила – как в морге. Глазами по сторонам зыркают, то на «Каро», то на Лику смотрят – и молчат, как рыбы. «Каро» Андрюхе кивнул, мол, отправляй девок домой – тот на Игорька задание и перевесил. (Он как раз на мотоцикле в тот день был).

Игорёк сначала затрясся весь, (случись чего – «Каро» его потом собственноручно на карьере закопает). Развёз девок по домам. Лика его ещё допытывала немного, с чего вдруг такая «забота» и прочее. Но Игорёха молодец – ни слова ей про нас не сказал, (отнекался, что не знает ничего – и всё).

Он потом ещё пару раз к ней в гости съездил, типа приглашал покататься. Нам важно было узнать, что у неё в голове запрятано, о чём думает, чего делать собирается. Но она тоже особо о себе не трепала, (так, ерунду одну).


Честно сказать – хитрющая была девка! (Как дьявол!) На людях таким ангелочком прикидывалась, что никому ничего дурного и в голову не придёт, (настоящий ягнёнок!) А потом вдруг такой номер отмочит, что народ чуть «кондрашка» не хватает! То она из дому сбежит, (где её черти носили – один Бог только и знает!), то полуголая на балконе танец живота отплясывает…

«Каро» от всех её выкрутасов чуть с ума не сходил: на людей ни с того - ни с сего бросаться начал… к коньячку стал почаще прикладываться… Душа у него по этой девчонке сохла – никаких сил уже не было, чтобы стерпеть.

Остальным тоже не хило доставалось, когда Лика придумывала себе очередное развлечение. Я уже говорил, что девочка она была упёртая – ни перед чем не остановится, если чего пакостного в голову пришло. Вот мы и крутились, как жареный баран на вертеле, пытаясь эту бестию под колпаком удержать. А девка-то росла, ей обычных приключений маловато стало – ей любовь подавай!

Не зря говорят, что подростковый возраст у баб самый пакостный: родители Лику на теплицы засунули, чтоб за лето поработала немножко, да к труду приучалась – а она там шуры-муры закрутила! Задурила мужикам головы, как последним лоботрясам – а они и повелись на все её бабские уловки! Вздыхали по ней, как школота малолетняя, да все её капризы радостно выполняли, чтоб внимание этой бесовки на себя обратить.

Актрисой Лика была хорошей: ангелочка с невинным взглядом изображала виртуозно, ни в чём не подкопаешься. Мужики без задней мысли верили всем её искренним улыбочкам и хлопанью ресничками… (Они же не знали, какие черти внутри этой девки сидят!)

Правда, и сама Лика не всегда играла на публику. Ей льстило внимание мужчин - нравилось, когда они смотрели на неё обожающими взглядами, как на сказочную богиню. В таких случаях она старалась «держать марку» - вела себя, как добропорядочная леди из древнего аристократического рода: улыбалась всем ласково… характер свой занозистый куда подальше от всех прятала – ни одного грубого слова от неё не услышишь! Но всё это было только до поры – до времени, пока кто-нибудь за нутро её не заденет…



Иногда мне кажется, что потому мужики и липли к Лике, что нутром своим чувствовали, что эта девка не только фурией может быть: бывало таким мягким шёлком расстелется, что глаз оторвать не можешь. (Каждый хотел быть тем самым «единственным», кому покорится эта бестия).

Вот только Лика совсем не торопилась возлагать корону на чью-либо голову: мечтала, как все девчонки в её возрасте, о «великой и чистой» любви – да присматривалась к мужикам со стороны. Стоило допустить всего одну ошибку – и всё! Приговор обычно звучал одинаково: «Ты – не мой Король! И ты мне – НЕ НУЖЕН…»

После таких слов можно было хоть головой о стенку биться на глазах у Лики – она всё равно уже не меняла своего решения. Мужики от безысходности с ума сходили, (бывали и такие, что пытались руки на себя наложить), но Лике всё это было уже безразлично: если она сказала «нет» – значит НЕТ. (А слово своё она держала ВСЕГДА).


Понятно, что на фоне всей этой любовной чехарды у «Каро» от ревности совсем крыша съехала: ухажёров Лики преследовал с такой яростью, что братва только переглядывалась молчком, стараясь держать язык за зубами. Боялись лишнее слово при нём обронить – зашибёт не глядя!

А зараза эта, (как нарочно), то одного хахаля себе найдёт, то с другим любовные  шуры-муры закрутит…
«Каро» поначалу ещё хоть как-то старался держать себя в руках, пытался все вопросы с мужиками по-мирному решать, без криминала. А когда Лика с Васькой «служебный роман» закрутила – тут у «Каро» терпение и лопнуло.


Я никогда не видел, чтоб у моего друга были ТАКИЕ глаза. (У меня даже и слов таких нет, чтобы описать этот взгляд). Я только одно тогда с ходу понял – Васька уже труп. Хана этому мужику, (даже если окажется, что ничего серьёзного между ним и Ликой ещё не было). Предположи тогда кто-нибудь, что кроме поцелуев и обниманий эта парочка ещё что успела – «Каро» бы и его убил! Он в тот день совсем с цепи сорвался – любого мог уложить, кто под руку подвернётся.

Слава Богу, всё обошлось: нашли мы этого мерзавца – поговорили с ним по душам. Правда, «Каро» сначала его чуть было не придушил, но потом поостыл немного, пришёл в себя. Васька тогда от страха обделался весь, (Богом клялся, что между ним и Ликой ещё ничего не было) - вот «Каро» и полегчало немного. Отпустил гадёныша: сказал только, что если ещё раз услышит, что Васька возле Лики крутился – из-под земли его достанет и с живого будет шкуру по кусочкам снимать, пока тот от боли не сдохнет. Васька оказался мужик понятливый – больше никаких проблем с ним у нас не было…


А вот «Каро» после того разговора в запой ушёл… (По-чёрному). Закрылся у себя дома и с утра до вечера коньяк с водкой жрал, пока мозги не отключатся и не упадёт, как бревно. Братва никогда раньше его и пьяным-то не видела, (не любил он спиртное, если честно), а тут с головой в хмельной угар окунулся…

Я понимал тогда, что это он так тоску из себя вытравить пытается, (вся душа уже наизнанку была вывернута). Вот только не лечит хмель от любви: сколько не выпей – один чёрт эта заноза будет в груди сидеть и колоть день за днём.

«Каро» и сам это понимал, но остановиться уже не мог. Не видел он выхода из тупика: Лика ещё маленькая была, чтоб к ней свататься идти – а ждать, когда она подрастёт, «Каро» уже совсем невмоготу было. Вот и заливал своё горе, как мог…

Я говорил ему тогда: «Остановись, «Каро»! Ты же себя в могилу загоняешь! Да пошли ты её к чёрту – ты себе любую другую легко найдёшь!» А он посмотрит на меня так, что мурашки по коже бегут и головой мотает: «Не могу», - говорит. - «Моё это, Макс, понимаешь…? МОЁ! Не могу я её кому другому отдать! В ногах у её отца буду ползать – последнюю копейку отдам, лишь бы МОЯ была: хочу вот этими руками её к себе прижимать, хочу запах её на своей коже чувствовать – хочу в губы её целовать, (пусть хоть всё тело потом своими когтями мне раздерёт!) Моя она, Макс – только МОЯ…»


Не знаю, чем всё это могло закончится, но вывести «Каро» из запоя помог случай. Вся семья Лики собрала вещички, да к родне укатила, (погостить с недельку), а она дома одна осталась. Я как раз в тот день помогал «Каро» опустошать бутылки, так что и сам «накидался» до такой степени, что башка ничего не соображала. Когда «Каро» отрубился, я пошёл к братве, а по дороге Лику заприметил: она как раз возле окна стояла курила, пользуясь тем, что никого дома нет.

Время уже позднее было, стемнело давно. Я сначала языком с ней зацепился, покусались немного на словах, как обычно. (Сейчас уже и не помню, что я ей тогда наговорил). Лика безбашенная была – не боялась меня совсем, (посмеялась только). Ей по фигу было, что перед ней здоровый мужик стоит - обложила с ног до головы «красивыми» словами и хохочет! Тут меня и зацепило - решил к ней в гости подняться…

Она не испугалась. В коридор меня запустила – и опять посмеивается. А я ж пьяный был – решил припугнуть её маленько, да и схватил крепко руками, чтоб встряхнуть. А как почувствовал в руках женское тело – хмель как долбанёт в голову! Сразу поцеловать её захотелось – да так сильно, что никакого удержу нет! Я и полез к ней с поцелуями…

Вот тут-то меня второй раз в голову и долбануло! Причём уже по-настоящему: Лика какой-то хренью мне так по башке заехала, что в глазах потемнело и в ушах гулом звенит! Я на неё ору: «Ты совсем дура?! Так и убить можно!» А она меня одним броском за порог вышвырнула – и дверь перед самым носом захлопнула!

Поплёлся я, побитый, обратно к «Каро», (чтоб голову в порядок привести). Иду по дороге, рану руками зажимаю – чувствую, кровь хлещет, (прямо ручьём по пальцам бежит). Думаю: «Вот стерва - на самом деле убить ведь могла! Теперь подыхай из-за какой-то малолетки…» И до того мне смешно стало: какая-то мелкая соплюха меня чуть не замочила! МЕНЯ! Скажи это братве – они же лёжкой от смеха лежать будут!

Поднялся я к «Каро», растолкал его, чтоб помог рану обработать. Он когда мою голову увидел – протрезвел немного, (мозги, по привычке, сразу работать начали – варианты искать). Осколки стекла из головы у меня вытаскивает, а сам расспрашивает: кто, да где меня долбанул…? Почему один в драку ввязался, никого из братвы не позвал…?

Я не стал ничего мутить – честно расписал, как с Ликой поцапался. «Каро» как услышал, что я поцеловать её пытался – одной рукой меня к стенке припечатал! (Я думал, убьёт на хрен!) А он в глаза мне смотрит – и такая БОЛЬ в этом взгляде, что я сам себя возненавидел за то, что сделал. (Лучшего друга обидел!)

Наверное он понял, какую вину я тогда почувствовал в себе. «Каро» даже бить меня не стал, (хоть я это и заслужил). Бросил зелёнку в раковину – и на балкон курить ушёл. Я потоптался немного в ванной, да и поплёлся за ним, вину заглаживать.

Не думал, что когда-нибудь мне захочется ползать, как собака на брюхе. А «Каро» на меня таким взглядом смотрел, что не только ползать – скулить, как провинившаяся шавка хотелось! Боялся дико, что не захочет он больше называть меня своим братом и потеряю я лучшего друга - по своей же вине потеряю!

«Каро» сначала молчал, думал о чём-то, а потом говорит: «Одевайся! Извиняться пойдешь. ПРЯМО ЩАС!» Я, (дурак радостный!), тут же побежал собираться.

«Каро» тоже по-быстрому в порядок себя привёл: ополоснулся холодной водой… заглотил Андрюхины таблетки… (Целую горсть сожрал! Я ему ору: «Куда столько?! Хочешь от передоза сдохнуть?!» А он только рукой на меня махнул – и летает по квартире из ванной в спальню, выбирая рубашку почище, да парфюм поприятнее…)



Когда мы вышли из дома, на дворе уже совсем темно было. Я надеялся, что Лика уж спит, а она, (зараза такая!), куда-то гулять намылилась: мы в дверь – а она из дверей вылетает! «Каро» чуток впереди меня шёл – он весь удар на себя и принял. (Лика его так головой в грудь шандарахнула - он аж чуть назад не отлетел!) Но «Каро» крепкий мужик – удержался.

А вот Лика поплыла… «Каро» её руками подхватил, чтоб на пол не грохнулась – и смотрит на неё молча, будто онемел. Она тоже на него смотрит – и молчит. (Видно было, что девка не в себе малость). Так и стоят молча, друг другу в глаза уставились. (Минут десять стояли – не меньше).

Лика потом маленько в себя пришла и спрашивает у «Каро»: «Ты кто?» А он опять молчит, будто язык проглотил. (У него от счастья, поди, совсем крыша слетела – все слова позабыл). А на меня опять смех напал: стою у стены, смотрю на эту обнявшуюся парочку – и никак удержаться не могу, чтобы не заржать, как конь. Сквозь смех еле выдавил из себя: «Твой КОРОЛЬ! Ты же хотела познакомиться с настоящим Королём – вот я его тебе и нашёл!»

Тут «Каро» и сам чуток в себя пришёл – даже усмехнулся слегка. «Это ещё вопрос кто кого сюда привёл!» - говорит. (А сам всё на Лику смотрит…) - «Этот болван обидел тебя сегодня. Я привёл его, чтобы извиниться – он обещает, что ничего подобного больше никогда не будет. Макс - обещай!»

Я, понятное дело, пытаюсь состроить приличное лицо, и выразить свои самые искренние сожаления о своём недостойном поведении... А изнутри смех так и прёт! Стою, как дурак, чего-то мямлю с умной миной… И ржу между слов!

«Каро» внимательно так на меня посмотрел и спрашивает: «Я не понял – ты с какого хи-хи поймал?! У тебя от удара по башке совсем крыша съехала…?» Вот тут меня конкретно прорвало. Хохочу над ними, как ненормальный: «А вы на себя со стороны посмотрите – ещё не так ржать будете! Стоят, как Ромео с Джульеттой, оторваться друг от друга не могут, будто прилипли!» 

«Каро» вдруг покраснел, (никогда не видел, чтоб его лицо румянцем заливалось!), и Лику-то из рук отпустил. А она зашаталась – и опять на пол начала оседать. Он её быстро на руки подхватил, да и прижимает опять к себе, как вазу фарфоровую. А она смотрит на него молча – и улыбается слегка, как придурошная…

Вот тут-то мой смех одним махом и отрезало! Посмотрел я на них - и понял, что теперь не только «Каро», но и вся братва конкретно попала! Не отцепятся эти двое уже друг от друга – никакими клещами не оторвёшь!


Так оно потом и оказалось. Лика к «Каро», как пиявка прилипла: стоило им увидеться – тут же к нему под крылышко забиралась! (И сидела тихо-тихо - как мышка!) А он бегал счастливый - просто летал от счастья! Даже уговорил своего отца сватов к Лике заслать, да только не вышло у них ничего: маленькая она ещё – даже шестнадцати лет не было. Вот родители и не отдали её, сказали: пусть, мол, подрастёт немного – а там видно будет. «Каро» за Лику хороший калым предлагал - никаких денег не жалел! Но они всё равно на своём стояли, мол, маленькая ещё для замужества – и точка.


Как по мне, то зря они её тогда не отдали. Дойди дело до свадьбы – им с «Каро» пришлось бы уехать из города на пару лет, (чтоб никто не докапывался, что Лика несовершеннолетняя). Пожили бы немного у него на родине, детишек бы завели – а потом уж, когда время пройдёт и проблем с законом не будет, вернулись бы назад. Глядишь, тогда многое по-другому повернулось бы – не было бы ничего того, что нас всех до беды довело.  Но всё повернулось так, как повернулось…

«Каро» с Ликой встречались каждый день: он её прямо с утра из дома забирал – да и увозил с собой на мотоцикле. Домой возвращались только поздно вечером, (иногда и за полночь).

Родители пытались как-то приструнить Лику, чтобы в строгости содержать, да разве эту девку чем удержишь! Отец дверь на ключ запрёт – она в окно сигануть со второго этажа пытается! В итоге пошли на мировую: разрешили Лике немного у тётки «Каро» пожить, (чтоб она у неё под присмотром была), а с «Каро» слово взяли, что до свадьбы он никаких «дел» не наделает, (опасались, что им Лика внучка «в подоле» принесёт). «Каро» поклялся, что будет держать себя в руках…

Так мы и поселились все в доме у Фаины. Её дом в частном секторе стоял, неподалеку от наших кварталов, (новостройки же на окраине района делали). Отец Лики заезжал к нам иногда, смотрел, как мы тут поживаем, но он понимал, что в любом случае не сможет уже ничего изменить.

Братва жила своей жизнью – для нас ничего не поменялось: те же рутинные будни, те же обычные мелкие разборки и прочая ерунда… Единственное, что изменилось – так это то, что теперь рядом с «Каро» всегда Лика была. Он её вообще из рук не отпускал! Куда бы не пошёл – всегда её за собой тянул. Так и ходили везде, держась за руки, как привязанные…

«Каро» на свою «малышку» чуть ли не молился: чего бы Лика не учудила – всё ей прощал! Захотела курей завести? Пожалуйста! Захотела на мотоцикле покататься? Да ради Бога – жалко, что ли?!

Эта зараза такой погром на всю улицу устроила – из братвы только мат посыпался, когда мы увидели, что она натворила! Это ж надо было так прокатиться, чтоб расхерачить ВСЕ заборы вдоль улицы! Ни одного целого домишки не осталось – всё в дребезги разнесла, только щепки летели! (А мы потом горбатились как папа-Карло, возмещая ущерб!)

«Каро» ей даже слова не сказал. Трясся над Ликой, как над младенцем - и бегал счастливый, что она себе ничего не сломала! (Хотя иногда мне хотелось, чтоб эта зараза прижала себе чем-нибудь свой хвост – хоть пару деньков посидела бы спокойно на заднице!)

В общем, весёленькая у нас была жизнь с Ликой – не соскучишься! Мы тогда ещё не знали, что это только «цветочки»…


Лика оказалась женщиной очень жестокой - я бы даже сказал, беспощадной. Она никогда никого не жалела и не прощала людям ошибок - в её голове просто не было таких понятий, как сострадание и сочувствие. Она всегда знала, чего хочет, и терпеть не могла, когда кто-то вставал у неё на пути. Тогда она превращалась в настоящую демоницу! Это «ангельское» создание с наивным невинным взглядом и очаровательной улыбкой слабого беспомощного существа генерировало в своём мозгу такие дьявольские идеи, что иногда даже у братвы волосы вставали дыбом!

Был у нас, к примеру, такой случай: сидим за столом, общаемся… Лика, как обычно к «Каро» прилипла: прислонилась головой к его плечу, и вроде, как спит, на нас внимания не обращает… Мы с ребятами попривыкли уже к такой картине, сидим базарим о том – о сём, а «Каро» с Витьком о чём-то заспорили. Зацепились языками, и подкалывают друг друга по-дружески. Витёк говорит: «Дурак ты, «Каро» – ни хрена в этом деле не понимаешь!»

Никто из нас даже глазом моргнуть не успел, как Лика в Витька горячей кружкой с кофе запустила! У того привычка бойцовская сработала – мгновенно увернулся, (так что кружка мимо его головы пролетела, да о стенку разбилась - только коричневое пятно по обоям поползло).

Мы от этой картины просто очугунели все! А Лика на Витька смотрит внимательно и спокойно так говорит: «В следующий раз ножом запущу. И целиться ниже буду…»
Она даже не угрожала: просто поставила Витька перед фактом – и всё. (А там, думай, как хочешь – ей без разницы!)

«Каро» тоже, (судя по виду), был не готов к таким разворотам. Посмотрел на нас всех задумчиво так… пораскинул о чём-то своими мозгами, и говорит Лике: «Пойдём погуляем немного? Пусть ребята пока без нас позавтракают – а мы на крылечке посидим…»

А ей что…? Кивнула, как послушная девочка - да и вышла на улицу вместе с «Каро». Не знаю, о чём они там на крылечке так долго беседовали, только обратно она уже совсем другая пришла:

Подходит к Витьку и говорит: «Прости меня, пожалуйста, за то, что я в тебя кружкой запустила. Обещаю - я больше не буду ничем кидаться!» А в глазах раскаяния – ни на грамм! Видно было, что она это решение потому приняла, что её «Каро» попросил. (Пообещала ему больше не выкидывать никаких фокусов). Мы уж было облегчённо вздохнули, а она помолчала немного и добавляет: «И ядом травить тоже больше никого не буду…»

Я как это услышал – меня чуть «кондрашка» не хватила! В аккурат неделю назад один из наших пацанов животом шибко маялся, (никакие таблетки не помогали). Чуть что поест – его из всех щелей наизнанку выворачивает! Несколько дней пластом лежал, аж ходить не мог – а потом резко прошло.

Тут-то меня и осенило, что к чему: накануне пацан этот тоже с «Каро» языком цеплялся – перешучивались немного язвительно, стараясь друг друга поддеть. Для нас это была пустая брехня, (чего на слова друга обижаться?), а вот Лика восприняла всё это очень серьёзно – насмешек над своим Королём она не прощала никому!

«Каро» потом подтвердил, что это она пацану в еду и питьё слабительное и рвотное подмешивала, (сама ему честно во всём призналась, когда на крылечке разговаривали). Никому и в голову не могло прийти, что Лика на это способна: такая заботливая была, так переживала за парня – ухаживала за ним с утра до вечера! Вот ему эта её «забота» и стоила здоровья – чуть кони не двинул…

Если б не «Каро» – похоронили бы парня. Он ведь тоже за друга сильно переживал, (места себе не находил). Лика как поняла, что «Каро» за пацана шибко переживает – сразу перестала того лекарством травить. Его самого она вряд ли тогда пожалела – а вот своего Короля она обидеть НЕ МОГЛА…


Такие вот «весёленькие» дела творились внутри нашей группировки. Я потом спрашивал «Каро»: как он может спокойно спать, когда такая гадюка пригрелась на груди…? Но он только посмеивался в ответ: «Это для вас она ядовита, как гремучая змея – а для меня таким мягким шёлком расстилается, что ты даже представить себе не можешь! (Все коготки свои прячет, чтобы случайно меня не задеть). Знаешь, Макс, есть такие растения: снаружи довольно привлекательны – а внутри у них крайне ядовитый сок. Если этот яд попадает на кожу – сразу же начинается сильное жжение, и крупные волдыри один за другим выскакивают. А если на открытую ранку попадёт – яд быстро в кровь проникает и вызывает отравление всего организма. (Иногда даже можно кони двинуть). Тем не менее, люди разводят эти растения у себя дома – в каждой второй квартире найдёшь парочку, что окажутся весьма опасны для здоровья! Самое главное правило, Макс - обращаться с такими цветами ОЧЕНЬ БЕРЕЖНО и АККУРАТНО! (Чтоб даже случайно кожицу ствола не оцарапать и листву не сорвать!) А уж если ты сам, по неосторожности, заденешь такой цветок за живое, так что он свой ядовитый сок пустит – тогда не ной! Нечего было неумелыми руками за сложную работу браться! Результат будет ещё хуже, чем голыми руками без перчаток шиповник из земли вырывать…»


Уж не знаю, какие такие «перчатки» надевал «Каро» на свои руки, но Лика слушалась его беспрекословно! (Всё делала, о чём бы не попросил!) Не знаю, какой такой  ключик он подобрал к сердцу этой бестии, какие такие заветные слова всё время шептал ей на ушко, но Лика смотрела на него, как на БОГА – любому могла за своего Короля в два счёта глотку перегрызть!

Причём буквально, а не метафорически! Была у неё такая особенность: стоило Лике хоть чуток разозлиться – она мгновенно впадала в состояние аффекта! Напролом лезла – как разъярённый дикий зверь прёт, (и сила в ней появлялась такая, будто сам бес вселился). В такой момент она могла одним ударом ноги любую крепкую дверь в щепки разнести, любую громоздкую мебель в стороны расшвырять - не то что кому-то там руки-ноги переломать. А потом, когда успокоится – ничего не помнит. Смотрит на всех, недоверчиво глазками хлопает, (типа, что вы мне тут брехню какую-то несёте?!)

Только «Каро» удавалось сдержать в узде этот клубок свирепых гадюк, что сидел у неё внутри. Любила она его – просто до безумия! (Да и он тоже с ума без неё сходил). Так вот и держались они друг за дружку: схлестнулись душами так крепко, что никакой силы не хватит этот узел разорвать!

«Каро» поначалу держался изо всех сил, чтобы слово, данное её отцу, не нарушить. (Вся братва видела, как он себя истязал). А потом скрутила его эта бесовка окончательно – под свою дудку плясать заставила. Он и сорвался – как в пропасть с головой нырнул…

Братва его за такой поступок не осуждала. (У какого мужика наберётся столько терпения, чтобы в руках своё природное нутро удержать, когда девка сама к тебе в постель с лаской лезет?!) А темперамент у Лики был горячий! (Иногда забывалась так, что пацаны, как девки, до ушей краснели – и пулей бежали на улицу покурить, чтобы не слышать, что там у них в комнате за стенкой творится).

Сейчас вспоминаю всё это и думаю: какие же дураки мы тогда были! «Каро» СЧАСТЛИВЫЙ ходил: смотрел на Лику – и глаза светились от радости… (Сиял весь, будто кто медный таз песочком начистил, да на солнышко выставил). Нам бы, дуракам, радоваться за него, да поберечь счастье друга – а мы, как лохи, сами всё ушами прохлопали…


После случая с Витьком, никого из своих Лика больше не трогала: дошло до неё, что мы часть семьи «Каро» - вот она и закрывала глаза на наши внутренние «разборки». Зато всем остальным иногда доставалось так, что мама не горюй!

Был у нас один должничок: задолжал нам немного деньжат – а расплачиваться не хотел. Мы с ним и так и сяк разговаривали, (и по-хорошему, и по-плохому), а он стоит на своём: денег нет – и всё. Ну, ни в какую!

«Каро» решил ещё разок с ним поговорить, (уже лично – с глазу на глаз), вот мы и назначили должнику встречу в кафе. Сели за стол, отдыхаем… Ждём, когда наш должничок подойдёт…

Минут через пятнадцать нарисовался: глаза такие ехидные, на нас смотрит с вызовом  - сразу по роже было видно, что ничего возвращать не собирается. А сумма не маленькая была – он её у «Каро» под новый бизнес одалживал.

Пригласили мы этого клиента за стол, сидим беседуем… Чувствую, разговор наш опять в тупик заходит – ответы у клиента одни и те же: бизнес убыточный, дохода с него никакого нет – возвращать долги нечем…
В итоге потух наш разговор. Мы сидим на «Каро» смотрим, (ждём, чего он путного скажет), а «Каро» сидит на должника нашего смотрит – думает, чего с ним дальше делать…

И тут вдруг Лика наша «проснулась»! Голову от плеча «Каро» поднимает – и к должнику нашему поворачивается:

- Скажите, у Вас есть дети…? – спрашивает его, (да ласково так, словно кошка мурлычет). У меня от этого мурлыкания почему-то  аж мурашки по спине пробежали!

Должник наш тоже сразу как-то поплохел: затрясся весь, как осиновый лист, и лицом побледнел, будто привидение увидел. А Лика улыбнулась ему слегка и дальше мурлычет:

- Вижу, что есть… И Вы их очень сильно любите, не так ли…? Неужели Вы хотите, чтобы Ваши дети провели ближайшие годы в приюте для детей-инвалидов…? Государство, конечно, заботится о сиротах, оставшихся без родителей, но жизнь в детском доме нельзя назвать счастливой: воспитатели и нянечки не будут баловать так, как это делали папа с мамой! А уж жалеть и нянчить ребёнка, который в результате несчастного случая потерял здоровье, тем более никто не будет: его просто напичкают таблетками и уколами, пока он не превратится в безобидный беспомощный «овощ», не мешающий никому своими жалобными криками… Вы согласны со мной…?

Смотрю - а должника нашего так колбасит, что вот-вот дуба даст! В самую точку Лика его ковырнула – того аж перекосило всего от страха! То на «Каро», то на нас смотрит – и трясётся весь:

- Пожалуйста… я вас ОЧЕНЬ прошу – не трогайте мою семью! Я клянусь – я всё отдам! До последней копеечки всё верну!
«Каро» помолчал немного, посмотрел на него, и спрашивает:
- Когда?
- Завтра! – (трясётся). – Ещё до обеда всё принесу! Только жену с детьми не впутывайте в это дело!
- Завтра, так завтра! – кивнул «Каро». – Если к обеду у меня на столе не будут лежать деньги – никаких отсрочек можешь  больше не ждать! Я всё сказал.

Должничок наш как подорванный с места вскочил – и бегом. «Каро» Лёхе кивает: «Посади ему кого-нибудь на хвост – как бы в ментовку со страху не побежал». А Лика довольная такая, улыбается: «Этот не побежит – он ОЧЕНЬ СИЛЬНО любит своих детей…» Потом опять головой к «Каро» прислонилась – и дремлет, как кошка на плече у своего хозяина…


У нас потом много подобных случаев было. Лика в наши дела обычно не встревала, но иногда вставляла вдруг своё слово, и оно частенько перевешивало весы на нашу сторону.

Не знали мы как-то раз, как нам одного коммерсанта под себя подмять: обычные меры на него не действовали – всё терпел! И шпана его постоянно пощипывала, и проверки чуть ли не ежедневно весь магазин вверх дном переворачивали… А он не идёт под нас – и всё тут! Я, говорит, никогда никому денег за крышу не платил – и не собираюсь.

Опять Лика помогла: попросила нас отвезти её к тому детскому саду, куда коммерсант свою дочку водил. Мы с «Каро» поначалу не поняли, зачем ей это нужно, но в машину погрузились. По дороге в магазин игрушек заехали – купили огромного плюшевого медведя.

У садика посидели немного в машине, подождали, пока мать девчушку заберёт, да за ворота выйдет - а там Лика сама навстречу к ним пошла. (Нас попросила в тачке посидеть, не высовываться). Идёт она, значит, навстречу жене коммерсанта, но дочку её посматривает – и улыбается… 

- Ой! Какая у Вас славная доченька! На маму очень похожа… Красивая-то какая! Я тоже хотела бы иметь такую славную доченьку… - потом присаживается перед девчушкой на корточки и говорит ей: - А можно узнать, как зовут эту красивую девочку…?

Та от комплиментов просто расцвела, бормочет что-то в ответ… А Лика опять мурлычет:

- Смотри, какого медведя мне сегодня подарили! Правда, красивый…? Вот только я уже большая – мне играть в игрушки нельзя! Даже не знаю, что мне теперь с ним делать… - (и вздыхает натурально так, будто на самом деле очень расстроилась!) – Знаешь что…? А хочешь, я этого медведя тебе подарю…? Будет жить у тебя дома, ты сможешь с ним играть… Я думаю, вы подружитесь!

Девчушка аж просияла вся от такого подарка! Запищала от радости - и давай мать за руку дёргать: возьмём мишку к себе, да возьмём… Та, понятное дело, тоже от комплиментов Лики уже растаяла, (какая мать не растает, когда хвалят её ребёнка!), и разрешила дочери взять этого медведя.

- Спасибо, - говорит, - вы такая добрая девушка…
А Лика поднялась на ноги, смотрит на неё - и улыбается так:
- Да не за что! Этого медведя «Каро» для вашей дочери купил – его и благодарите!

Жена коммерсанта как услышала, от кого подарок – с лица спала. (И в руку дочери вцепилась мертвой хваткой). А Лика опять улыбнулась, и говорит девчушке:
- Ну, что – до свидания…? У тебя скоро много игрушек будет - все люди с подарками к тебе пойдут!  (Даже места для  всех не хватит…)

Вот ведь какая хитрющая бестия! На деле вроде как мягким шёлком расстелилась – игрушку девчонке подарила, да ещё кучу подарков пообещала… (А по сути намёк матери дала, что подарки её дочери люди на могилку понесут!) И так всё обстряпала – ни один мент к этому разговору не подкопается!

У жены коммерсанта сразу истерика от таких слов началась: затряслась вся, дочку к себе прижала – и кричит:
- Уходите от нас! Не трогайте мою дочь, слышите?! Никогда больше не подходите к ней!
А Лика усмехнулась слегка и отвечает:
- Зря Вы так - никто Вашу дочь ДАЖЕ ПАЛЬЦЕМ не тронет! Берегите её – она у Вас славная…
А потом развернулась плавно – и пошла, как королева…


В итоге тем же вечером коммерсант сам к нам прибежал. Жена ему дома за несколько часов все мозги вынесла! Таких страхов себе нафантазировать успела, таких ужасов наплела! Девчонку, по сути, никто и трогать не собирался – «Каро» никогда не позволял впутывать в наши дела детей, (считал это позором для себя). Народ, в принципе, хорошо это знал, но страхи и опасения почему-то оказывались куда сильнее…


Такой вот была наша Лика: с первого взгляда вычисляла больное место – и давила на него, ломая людей психологически. Мало кто выдерживал такой натиск.

Лика чётко делила весь мир на две половины: чёрное – и белое. Белое – это всё, что касалось её Короля: братва… наш криминальный «бизнес» - и те, кто относился к нам более или менее лояльно… А чёрное – это все, кто были против нас.
 
И тогда Лика была беспощадна, как демоница! Ментов ненавидела лютой яростью. Да оно и понятно: они ж на другой стороне «воевали» - против нас. Будь всё как-то иначе, окажись «Каро» законопослушным гражданином – Лика тоже по-другому б смотрела на этот мир, другими глазами б всё это видела. Но всё сложилось, как сложилось, и изменить этого было уже нельзя…


Почти. У Бога свои планы на этот мир, и думается мне, что Он не хотел, чтобы Лика была такой – эта девочка много беды могла натворить, много горя могла с собой принести! Останься всё, как есть - много людей плакало бы и проклинало тот день, когда эта девочка родилась на свет. Да и мы тоже совсем не ангелы были! Вот Он и забрал у нас «Каро» …

Он не просто голову нашей группировки оторвал: в самое сердце ударил – саму ДУШУ из нас вынул…

Лика орала так, что мороз по телу ходуном ходил… От горя на стены лезла – РУКАМИ обои со штукатуркой до бетона сдирала! Смотреть на это было невозможно: такой страх до мозга костей пробирал – хоть сам в гроб ложись! (Спрятаться хотелось, как в детстве – только бы подальше от всего этого убежать и ничего не видеть!)

Никто из нас, поначалу, к ней даже подойти не мог – всех в стороны расшвыривала, как слепых котят! От ярости такая сила в ней появилась – всё вокруг разносила в дребезги! И глаза были такие дикие, что пронзали до ужаса…


Смерть «Каро» сильно подкосила нашу группировку. У меня не было ни сил, ни желания тащить всё одному, на себе. Иногда охватывало такое чувство, что хотелось убежать от всего куда подальше, (хоть в тайгу!)

Ребята тоже растерялись без «Каро» … Поначалу мы пытались как-то держаться вместе, в память о нашем друге, но это было уже НЕ ТО: каждый раз, собираясь за столом, мы смотрели на то место, где обычно сидел «Каро» – и понимали, что ничего этого никогда больше уже НЕ БУДЕТ…

Это было очень противное мерзкое чувство: мы понимали, что ничего уже нельзя изменить, но эта пустота на его месте давила на нас такой тяжестью, что хотелось или вцепиться кому-то в глотку – или самому сдохнуть от боли. Мы чувствовали своё бессилие – и это бесило нас каждый раз, когда мы смотрели друг другу в глаза…

В итоге мы разбежались: разлетелись по стране, кто куда… влились в другие структуры… Кое-кого из наших потом положили: в стране шёл такой беспредел, что каждый клочок земли на части рвали! А ребята лезли в самую гущу событий – не жалели себя совсем…

Я думаю, многие сами искали смерти – не могли отделаться от чувства вины, что засело в душе. Я и сам до сих пор виню себя, что не сумел уберечь брата…

Кое-кто из ребят остался в городе. Я тоже поначалу держался изо всех сил, иногда присматривая за Ликой со стороны. Она потом с ментом сошлась, да замуж за него выскочила, (видать, перехимичил Андрюха что-то с её мозгами!) Нас она никого не узнавала. Иногда подходил к ней кто-нибудь из братвы, чтобы переброситься парой слов ни о чём, а она ответит - и дальше по своим делам бежит, (ни один мускул на лице не дрогнет…)

Жаль конечно, что она ничего не помнит, иначе ей немного полегче б было. Теть-Фая всегда говорила: «Помолишься за моего Ахмеда, чтоб ему на Небесах лучше жилось – и мне на душе как-то спокойнее становится…» А Лике и помолиться теперь не за кого – даже имени у неё нет.

И рассказать ей, как всё тогда произошло, тоже некому – из тех, кто ещё жив, никто не хочет ковыряться в прошлом, (уж больно тягостно и мерзко становится на душе, когда вспоминаешь гибель «Каро»…)


P. S.
Такая вот необычная история получилась…
Я даже не сразу поняла, что голос давно замолчал, и я тупо сижу, пялясь в пустоту перед собой… Мой собеседник не захотел раскрывать своего инкогнито и не предложил личной встречи, предпочитая общаться на расстоянии, но мне почему-то кажется, что это был Макс. (Или мне хочется, чтобы это был именно он…?)

Кто бы он ни был, но описывая свой взгляд на эту запутанную историю, он намеренно, (как мне кажется), умолчал о трагическом финале, ловко избегая любых намёков на причины смерти своего друга. Не знаю почему, но мне всегда казалось, что это не было обычным ДТП и без криминала там не обошлось, и вполне возможно, что именно по этой причине мой собеседник постарался аккуратно обойти эту болезненную тему. (Оговорившись, тем не менее, что до сих пор испытывает чувство вины, что не сумел уберечь друга! Так и напрашивается вопрос: от чего...?! Или - от КОГО...?!)

Не знаю, можно ли доверять словам этого человека, но я почувствовала, что эта история до сих пор сильно тяготит его, и говорить об этом ему было очень тяжело. Он тщательно подбирал слова, называя всех участников исключительно теми «именами», которыми я наградила героев своего романа. Назвать вслух хоть одно настоящее имя мой собеседник так и не решился…